Текст книги "Чалдонская тетрадь. Стихотворения и поэмы"

Метро

 
Зелёная, как ранний плод, планета
куда летит, опору потеряв?
Покров, которым плоть её одета,
туннелями пронизан – сплошь дыряв.
 
 
Скатясь по ленте движущихся сходней,
куда по червоточинам Земли,
на сотню метров ближе к преисподней,
лечу, как пуля по команде «пли»?
 
 
14 февраля 2010; 20 апреля 2013
 

Вкус

 
Не доблестями князя-самовластца,
но храмами на Клязьме и Нерли
прославлен и забвенью не предастся
Андрей, держатель Суздальской земли.
 
 
И царь Иван, переписавший дерзко
ордынское наследство на Москву,
отмечен в ней не бронзою имперской —
цветным собором Покрова на рву.
 
 
Архитектура – зеркало эпохи,
а зеркала шлифуют мастера.
Петровские реформы были плохи,
но чуден величавый град Петра.
 
 
Мы в отчимы зачли «отца народов»,
но в сталинских высотках – дух страны,
которую с лоскутных огородов
в открытый космос вывели сыны.
 
 
У тех, кто строил Русскую державу,
Российскую империю, Союз,
в придачу к необузданному нраву
был недурной художественный вкус.
 
 
Осень 2006; лето 2010
 

Дар

 
Рисует распутные нравы
с таким сладострастьем печать,
что публика ― срама от славы
не стала уже отличать.
 
 
О тех, кто с оглядкой на совесть
и в счастье живёт, и в беде,
скучна обывателю повесть:
читатель забыл о стыде.
 
 
В историях, полных соблазна,
он ищет кумиров своих,
не ведая, сколь безобразна
природа создателей их.
 
 
Смакуют сюжеты о блуде
и чествуют скотскую прыть
ущербные, жалкие люди,
лишённые дара любить.
 
 
2—18 ноября 2011
 

La passion

 
Если очи у пассии карие —
постарались пассионарии:
коневоды и копьеметатели
синеглазых селянок брюхатили.
 
 
Волоокие, смуглые, страстные,
позабыть златовласок не властные,
в деревнях оседали кочевники —
пастухи, кузнецы и кожевники.
 
 
А дотоле, послушные Одину,
шли варяги на новую родину,
шли хазары, и гунны, и арии —
евразийские пассионарии.
 
 
Лишь кипёж мировой урезонится,
как является новая конница —
копьецами помешивать варево,
чтобы издали видели зарево.
 
 
Чтобы в страхе от зрелищ трагических
с галактических карт стратегических
стёрли Землю в своём планетарии
инозвёздные пассионарии.
 
 
Декабрь 2009; апрель 2010
 

Небесный велосипедист

 
Велосипедные дорожки
мостит Европа, а у нас
велоездок что мышь для кошки
для мастодонтов автотрасс.
 
 
Они, скорей, объедут кустик,
чем байк с несчастным седоком,
чьё прозвище звучит как «хрустик»
на злом жаргоне шоферском.
 
 
…На трассе вечером весенним
машина сшибла паренька.
Но тень его перед паденьем,
привстав, легла на облака.
 
 
А ночью тонкую фигуру
соткало небо в городке,
где заправлял хозяин фуру
с царапиной на передке.
 
 
Небесный байкер сделал сальто
и заложил такой вираж,
что искры высек из асфальта
педалью, твёрдой, как палаш.
 
 
И дальнобойщик с бензобака
не успевает сбить огонь.
И недруг байкера собака
скулит отчаянно: не тронь!
 
 
Но призраки не мстят дворняжкам:
он ей простил былой укус
и едет к озеру овражком
легко, как будто скинул груз.
 
 
Он по воде кружит на байке!
Ты скажешь: никого там нет.
Смотри: очерчивают чайки
его скользящий силуэт.
 
 
31 мая – 16 июня 2010
 

Князь и писарь
(По мотивам старинной хроники)

 
«…Сего же лета бысть пожар».
Сгорело сорок сёл.
Но дал Господь просимый дар:
стеною дождь прошёл.
 
 
Из мест, нетронутых огнём,
в столицу ехал князь.
Придворный писарь был при нём
в возке, месившем грязь.
 
 
И оба слушали гонца:
– Народ посадский лют.
Без дозволения Дворца
на площадь вышел люд.
 
 
Кричали: «С нами князь расторг
отцовский договор —
и правый суд, и вольный торг
у нас украл, как вор!»
 
 
С трудом оружные мужи
скрутили крикунов,
предупреждая мятежи
с крушением основ…
 
 
– Cмутьяны! – вздрагивает князь. —
Набатов мало вам?
На площадь вышли не спросясь?
Дубьём по головам!
 
 
А княжий писарь (чином дьяк,
но званием холоп)
запоминает, что да как,
и морщит битый лоб.
«Прямые, свойские слова
близки простым сердцам.
Умён хозяин, голова…»
И вздрагивает сам.
 
 
2—9 сентября 2010
 

Блёстки

 
У прилизанных морем скал
близ обители соловецкой
я окатыш на память взял
по старинной привычке детской.
 
 
Был невзрачен морской голыш,
мал и сер, будто мышь-полёвка,
ну а мне приглянулся… Ишь
как улёгся в ладони ловко!
 
 
Днём косматились на ветру
тучи хмурого Беломорья.
Но прояснело ввечеру.
(Или просто глаза протёр я?)
 
 
И осколок прибрежных скал
в золотистых лучах заката
сотней звёздочек засверкал!
Чудесами земля богата.
 
 
Удивления не тая,
видел каждый, кто был при этом:
озарилась душа моя
на мгновенье небесным светом.
 
 
Ноябрь – декабрь 2010
 

IV. Между ярых огней

Род

 
Прилегла под плитою каменной,
не закрыв калитку в оградке…
После тихой кончины маминой
что-то пишет отец в тетрадке.
 
 
Долгий век достался недёшево.
Сил хватает – на помощь птицам:
щиплет булку и сыплет крошево
голубям, воробьям, синицам.
 
 
Отлучив старика от горести
просто тем, что приехал в гости,
не хочу о былом разговор вести,
да не все в нём отпеты кости.
 
 
О душевном ли равновесии
помышлять в родословном сыске?!
– Ты подростком застал репрессии.
Это дедовы братья – в списке?
 
 
Та ж фамилия, то же отчество.
Семьянины, отцы, кормильцы…
Вытер батя столешню дочиста.
– Нет, – ответил. – Однофамильцы.
 
 
Вскоре он ушёл вслед за мамою
в край, где все калитки открыты.
Не вписавшейся в память драмою
тайна рода легла под плиты.
 
 
Лишь недавно в архиве Ачинска
я обрёл в метрических книгах
сельский мир, позабытый начисто
в тектонических наших сдвигах.
В нём венчались, крестили детушек.
Умирали – обидно рано.
В нём сходились в корнях прадедушек
два чалдонских семейных клана.
 
 
Род отца избежал насилия,
а другой – не ужился с властью…
Крепко вбита наша фамилия
в грунт пути к «народному счастью».
 
 
2012
 

Клики

 
Как встарь, на годовщину свадьбы
иль день рождения созвать бы
друзей ― успешных, полных жизни…
Да где друзья? В былой отчизне.
Они остались в прежнем веке,
как в заметённом вьюгой доме.
И нет в моей библиотеке
их новых книг. И нет в альбоме
портретов их. И просто ― нет их,
рапсодов песен недопетых…
Я разолью вино в стаканы.
Я кликну в гости мир экранный.
И мир ответит безразличьем
на этот клик, не ставший кличем.
 
 
Февраль 2013
 

Френд

 
Вчера в новостях специальных
к экранам приковывал всех,
а нынче в сетях социальных
стяжает посильный успех.
 
 
За прошлые телезаслуги
к нему бескорыстно добры
его сетевые подруги,
фанатки минувшей поры.
 
 
Он вдоволь поездил по свету
и дразнит скучающих дам
такой заразительной к лету
тоской по чужим городам.
 
 
Он любит выкладывать фотки,
где снялся меж важных персон.
И, как выпивоха без водки,
болеет без откликов он.
 
 
Апрель 2013
 

Князь Александр Ярославич на пути в Каракорум
Историческое повествование

 
ПРЕДИСЛОВИЕ
 

…Туда, к потомкам Чингисхана,

Под сень неведомых шатров,

В чертог восточного тумана,

В селенье северных ветров!

Николай Заболоцкий

«Рубрук в Монголии»

 
Владимирский великий князь,
был Ярослав как вождь и воин
на поле чести пасть достоин,
но жизнь его оборвалась ―
от яда, поданного ханшей
Туракино́й, ― намного раньше,
чем совладать сумел бы враг
с отважным князем в битве… Так,
руками матери, без шума,
в мир лучший из Каракорума
препроводил каан Гуюк
посланника от Бату-хана
(Батый, сославшись на недуг,
не прибыл чествовать каана,
не то бы и ему каюк).
…Отпев-оплакав Ярослава,
в Сарай наследники пришли:
два брата спорили за право
на трон отеческой земли,
при дедах их ― почти монарший.
Батыю был по нраву старший:
«Ты держишь, Искандер-урус,
народы Рума в устрашенье.
Храни как страж и наш улус».
Но медлил хан принять решенье.
Меж тем, спеша закрыть вопрос,
гонец указ каана вёз.
Урусам жаловалась пайцза ―
резцом чеканщика-китайца
надписанная бирка: с ней
князь Александр и князь Андрей,
не прерывая продвиженья,
сквозь всю империю могли
за ярлыками на княженья
проехать в новый центр Земли.
Но как долга, но как угрюма
дорога до Каракорума!
 
 
*
 

…они веруют, что огнём все очищается; отсюда когда к ним приходят послы, или вельможи, или какие бы то ни было лица, то и им самим, и приносимым ими дарам надлежит пройти между двух огней…

Иоанна де Плано Карпини, архиепископа Антиварийского, история монгалов, именуемых нами татарами

 
1
 
 
О монголах владетели Русской земли
знали больше, чем Плано Карпини…
Отчего же посланцы Руси не вели
путевых дневников на чужбине?
 
 
Или князь, отправляясь дорогой отца
далеко за родные погосты,
не велел дегтярям припасти для писца
золотой новгородской берёсты?
Иль кожевник не принял у княжеских слуг
драгоценный заказ на пергамент?
Или писарю-дьяку слагать недосуг
свой словесный славянский орнамент?
 
 
Пусть опишет, как в стане татарском звучат
то псалом, то буддийская мантра,
как степная тоска, будто масляный чад,
омрачает лицо Александра.
 
 
«Брате княже Андрее, где край у Орды?
Вот уж тысячи вёрст за плечами,
и повсюду начертаны знаки беды:
не пером и не кистью ― мечами.
 
 
И не ими ли мечена светлая Русь?
И спасу ли отцовскую землю,
коль не ханам ― гордыне своей покорюсь
и напрасную гибель приемлю?
 
 
Мы с тобою крестили чудскою водой
крыжаков, битых мной под Копорьем.
Только сравнивать рыцарский Орден с Ордой ―
это сравнивать озеро с морем.
 
 
Будто море Великая степь на пути.
Но подвижница Русь терпелива.
По воде, яко посуху, сможет пройти.
Надо только дождаться отлива.
 
 
Не княженья ищу у царя степняков,
но отечеству ― места под солнцем.
Под которым Изборск, и Копорье, и Псков
не достанутся хищным тевтонцам.
 
 
Вот и Полоцк на мне, Брячеславов удел, ―
не Литве ж отдавать на поместья!
Знал, что делал, покойник-отец: приглядел
не жену мне ― соратника-тестя».
2
 
 
Князь умолк, вспоминая сябров-полочан ―
храбрецов незлобивого нрава.
И казалось ему, что кочевничий стан
обращается в сад Брячислава.
 
 
И хозяйская дочь, ненагляда-княжна,
краше девок родного Залесья,
к Александру идёт. Как юна, и нежна,
и тонка, будто яблонька, Леся!
 
 
Лишь накидка, зелёная, словно листва,
чуть приподнята справа и слева,
будто яблоки все раздарила, а два
утаила за пазухой дева.
 
 
Молодой Ярославич взволнован и рад,
что венчальной короною завтра
оборонный союз двух земель утвердят
Александр и его Александра.
 
 
А потом и полюбится князю жена.
И с рождением каждого сына
всё родней и милей для супруга она.
Без неё ― неотступней кручина…
 
 
В отношениях с близкими, тонких, как нить,
узелки расплетает разлука.
Даже радость, коль не с кем её разделить, ―
не услада, а горькая мука.
 
 
От стрелы защитят боевые друзья,
от старения ― малые дети.
Столько дивного создал Господь, но семья ―
это главное чудо на свете!
И держава стоит на устоях семьи,
как на сваях небесного сплава.
Разорвёте ли кровные узы свои,
удалые сыны Ярослава?
 
 
3
 
 
Много раз их отряд обновит коновязь:
селенгинские степи неблизки.
Повелит описать путешествие князь,
да монголы отымут записки.
 
 
Только память не в силах никто отобрать.
Он вернётся. И с верой святою,
как и встарь, учинит с крестоносцами рать;
как и раньше, поладит с Ордою.
 
 
Чтоб не знали набегов родные края.
Чтоб, оставив семейные драки,
дань ордынскую впредь собирали князья,
а не мытари ханов ― баскаки.
 
 
Бог Орду переменит. Железной стеной
встанет Русь в единенье геройском.
Серебро, сбережённое княжьей казной,
обернётся испытанным войском.
 
 
«Между ярых огней не пройду невредим.
Но, сгорев, упасу, не порушу
между Западом злым и Востоком лихим
православную землю и душу».
 
 
Он оставит свой край меж враждующих стран.
Но беды не допустит Создатель:
житие Александра прочтёт Иоанн,
среднерусских земель собиратель.
И возьмёт Калита их скупые плоды,
не щадя ни себя, ни соседа, ―
чтобы мир до поры выкупать у Орды
по примеру великого деда.
 
 
И Москву по совету владыки Петра
возвеличит Успенским собором:
Богородица к нам неизбывно добра
и конец полагает раздорам…
 
 
*
 
 
Сколько б миром ни правил закон барыша,
как бы ни было время лукаво,
о бессмертье своём не забыла душа,
о величии вспомнит держава.
 
 
1995—2013
 

«Играет виниловый диск…»

 
Играет виниловый диск,
как в юные – давние – годы.
Не прихоть эстета, не писк
забредшей из прошлого моды.
 
 
В задумку пластинки легла,
машинному коду на зависть,
природная мудрость: игла
стирает со временем запись.
 
 
Становятся громче шумы
и глуше высокие звуки…
Вот так же состаримся мы,
смыкая в объятиях руки.
 
 
Утраты отчаянный риск
и делает жизнь эту ценной.
Не тем ли виниловый диск
отличен от цифры нетленной?
 
 
25—26 декабря 2013
 

«Смерти не дал глаз Господь…»

 
Смерти не дал глаз Господь,
и она кружит вслепую,
и вынюхивает плоть,
и разит – любую.
 
 
И когда бездомный пёс,
пробегавший в полушаге,
заскулит из-под колёс —
поклонись дворняге.
 
 
Июль 2012; апрель 2013
 

Вестники

Трембитарю Мыколе

 
Как имя, которым гуцул наречён,
созвучно судьбе имярека,
так связано с ним с допотопных времён
бессмертное древо смерека.
 
 
По-нашему, ель. Европейская ель,
коль быть ботанически точным.
Для горцев она остаётся досель
природным кредитом бессрочным.
 
 
Из брёвен смерековых рубят дома.
Из чурочек режут посуду.
Из хвои хозяйка готовит сама
лекарство и лечит простуду.
 
 
Из ёлки и церковь, и в ней образа.
И своды смерекой обиты.
И в небе огонь высекает гроза,
чтоб высушить ель для трембиты.
 
 
Один за смерекою числится грех:
топила в реке плотогонов.
Замечу: не всех, а единственно тех,
кто правил, не зная законов.
 
 
Хоть люди полвека не вяжут плоты
в долине, заросшей смерекой,
как встарь, их подъёмы и спуски круты.
Мiркуй, соплеменник, мерекай,
 
 
не впрямь ли славянский заступник уснул? —
Европа сбивается с курса…
Гуди ж веселей на трембите, гуцул,
чтоб ангел-хранитель проснулся!
 
 
Сливайся дыханьем с еловой трубой,
пока не обветреют губы,
пока в небесах не сыграют отбой
иные, нездешние трубы.
 
 
Сентябрь 2013
 

 
Почему в народе мало песен
о небесном вестнике поют?
Потому что ангел бестелесен,
и никто не скажет: «Вот он, тут».
 
 
Но под сводом Киевской Софии
и в стенах церквушки под Москвой
не изображённые – живые
слуги Божьи молятся с тобой!
 
 
Юношей с лебяжьими крылами
сколько б ни раскрасил богомаз,
ангелы, живущие меж нами,
с виду не всегда красивей нас.
 
 
Дух, отягощённый смертной плотью,
может быть не в рыцарском плаще,
может и креститься не щепотью,
может не креститься вообще.
 
 
Помнишь, как тебя у светофора
дёрнула гадалка за рукав,
чем и удержала, будто вора:
мог бы век утратить, миг украв.
 
 
Мир людей, родных и незнакомых,
ценен даже тем, в чём проку нет,
ведь не попаданье в цель, но промах
стоит временами меньших бед.
 
 
Ангелы на страже! Чей любезней
воинам небес и вид, и род?
Кот – громоотвод твоих болезней?
Пёс – тяжеловоз твоих забот?
 
 
Так не разоряй гнездовье птичье,
нерпу не глуши в морской губе.
Ты же без понятья, в чьём обличье
твой заступник явится к тебе.
 
 
26 февраля; 25 марта 2014
 

 
Край родной, расхристанный, сиротский,
словно пронеслась чужая рать…
Много здесь успел товарищ Троцкий
ризниц православных обобрать!
 
 
Помощь голодающему люду —
повод учинить разбой в церквах?
«Демон революции» повсюду
сеял запустение и страх.
 
 
Впал в гордыню – и пошла на убыль
власть его, и бысть повержен бес!
(Как живописал маэстро Врубель,
к демонам питавший интерес.)
 
 
Двадцать пятый год задался сытым.
Хлебным был и следующий год.
Но по шляхам, грозами омытым,
не за хлебом двинулся народ.
 
 
В Киевской земле, в июле, въяве,
двое хлопцев, сельских пастушат,
видели Христа в красе и славе
и о том поведать всем спешат.
 
 
– Ярче солнца Он сиял над нами.
А когда сурово говорил,
с гневных уст Его срывалось пламя
в трепетанье херувимских крыл.
 
 
Вот что повелел сказать Спаситель:
«В Церкви нестроенье, в людях блуд.
В бездну, а не в горнюю обитель
пастыри-раскольники ведут.
 
 
Горе им, зачинщикам разлада —
обновленцам и еретикам!
А заблудшим для прощенья надо
возвратиться в православный храм.
 
 
Времени даю на то не много.
Вновь приду – помилую не всех.
Вы же разучились верить в Бога.
Неба достигает этот грех!»
 
 
И народ, молясь, дивился чуду.
И на месте, где явился Спас,
крест воздвигся в назиданье люду,
чтобы светоч веры не погас…
 
 
Снова раскололась Украина.
Слом прошёл по тысячам сердец.
Что же не пошлёт, как прежде, Сына
в скорбный мир всеведущий Отец?
 
 
Или Сын пришёл, и как известье
о его явленье пресвятом
в захолустном киевском предместье
светом озарился чей-то дом?
 
 
Может, в Сеть, гудящую, как улей,
юноша, ведущий модный блог,
эту весточку постил, но пулей
сшиб его майдановский стрелок?
 
 
Может, в ясли забежав за дочкой,
«беркутовец» нёс ту весть в толпу,
но ему проткнул гортань заточкой
Зверь с тавром Хозяина во лбу?
 
 
20—28 марта 2014
 

Ожог

 
Семёновка. Родное сердцу имя.
Сибирское село, где вырос я,
чьи рощи и пруды считал своими,
как все мы в детстве, помните, друзья?
 
 
Просторный дол и русским, и татарам,
и ссыльным латышам давал приют.
Но чаще – украинцам: здесь недаром
одну из улиц Киевской зовут.
 
 
Наш дом на праздник становился тесен:
за стол садилась мамина родня.
Слова застольных украинских песен
мне были внятны, трогали меня.
 
 
А в будни патефон, пока пружина,
трудившаяся в нём, была цела,
твердил, что «буйно квiтне черемшина»,
страдал, что «пiдманула, пiдвела»…
 
 
То место, где мы жили, нынче голо.
Сельчан переманили города.
Когда в родном селе сгорела школа,
я даже не почувствовал стыда.
 
 
Мой «мирный» век утратил поселений
не меньше, чем на Мировой войне!
Иль грех послевоенных поколений —
на ком угодно, только не на мне?
 
 
Я как бы не замешан в том разоре?
В уютном подмосковном городке
рассматриваю мир на мониторе
с такими же, как сам, накоротке.
Передо мной Семёновка другая.
Её накрыл ракетный ураган.
Ещё огонь змеится, обжигая
сквозь жидкокристаллический экран.
 
 
Ещё не догорел костёр из брёвен,
который запалил для брата брат.
Уж в этом-то я точно не виновен.
Чего же маюсь, будто виноват?
 
 
О кровных узах памяткою детской
я тешил душу и не помнил зла.
Семёновка, ожог земли донецкой,
на совести моей рубцом легла.
 
 
9—12 июня 2014
 

Черты

 
Так. Руками холст не трогать!
Можно руку потерять.
Видишь слева – будто коготь?
Различаешь справа прядь?
 
 
В этих чёрточках невнятных —
то ли жало, то ли клык…
В завитках, пунктирах, пятнах
проступает смутный лик.
 
 
В линиях-горизонталях,
вертикалях и косых —
кто-то кроется в деталях…
Ты готов добавить штрих?
 
 
9—10 июля 2014
 

Молитва
Перед памятником княгине Ольге в окружении апостола Андрея и свв. Мефодия и Кирилла на Михайловской площади в Киеве

 
О святая равноапостольная великая княгине Ольго,
не твой ли скоропалительный подвиг Русь от распада спас?
Мы тоже умеем ездить быстро – жаль, запрягаем долго…
Моли, первоугоднице, Бога о нас!
 
 
О святые равноапостольные Мефодие и Кирилле,
не вы ли дали разноголосым услышать Божий глас?
Не железом и златом – властью Слова славян покорили.
Молите, просветители, Бога о нас!
 
 
О Первозванный апостоле Христов Андрее,
на Киевских горах ты видел, как воссияет Спас!
Нам бы твоё прозренье, чтобы жить умнее, бодрее…
Моли, страстотерпче, Бога о нас!
 
 
Мы сцепились у края пропасти —
                                                           не выпасть из мёртвой сцепки:
даже перекреститься не сможем в последний час.
И всё же, всё же:
– Святый Боже, Святый Крепкий,
Святый Бессмертный, помилуй нас…
 
 
18 июля 2014
 

Вежливые Командоры

 
Что же творит с Одессой-мамой людская злоба?
Матушку-государыню вздумали вновь свергать.
Если не защитят живые – мёртвые, встаньте из гроба!
Ведом путь: по солдатским костям пролегает гать.
 
 
Встань, дунайский герой Дериба́с – идальго Хосе де Ри́бас,
встань, инженер, архитектор Одессы Франц Деволан.
Это вашу гавань морской прибой омывает, зыбясь.
Быстро вы обрусели с немкой, исполнившей русский план.
 
 
Встаньте, Григорий Потёмкин и Зубов Платон; отвагой
первый из вас отличился в битвах, второй – при дворе.
Но! – Царице вы оба верно служили сердцем и шпагой.
В бронзу войдя – с теми двумя вкруг Ея замкните каре!
 
 
Хлопцы, вышедшие с майдана во властные коридоры,
уж не будите лихо, одумайтесь, пока не упущен шанс.
Или явятся к вам в одночасье вежливые Командоры —
прежде чем сделать выпад, сделают реверанс…
 
 
7 октября 2014
 

Дом

 
Не живут орлы в «Арли»:
сдали место совам.
Кролики приют нашли
в теремке тесовом.
 
 
Рядышком – ещё один
закуток за сеткой:
в нём и куры, и павлин
с белкою-соседкой.
 
 
Кроме птиц и грызунов,
люди спят в отеле.
Гости Юга, сладких снов!
Целый день потели…
 
 
Я не кролик, я сова,
ночи сов бессонны:
строю быстрые слова
в строгие колонны.
 
 
Сохранят ли строй мои
смыслы и созвучья
в душах, где ведут бои
свет и тьма паучья?
 
 
Совы кроличий уют
разделить бы рады,
но покоя не дают
змеи, сиречь гады.
 

 
Ложь толчёт в эфире яд,
а не в ступе воду.
Ложью был народ разъят,
слывший русью сроду.
 
 
Мир забыл, жестокосерд,
от Двины до Волги,
что литовский князь Ольгерд —
сын смолянки Ольги,
 
 
что во Львове и в Торжке
обращались к мамам
дети встарь на языке —
вот на этом самом.
 
 
Разве клич: «Иду на вы!»
зря стреножил реки
от Кубани до Невы
в древлеславном веке?
 
 
Разве свадебный распев
вёл напрасно к трону
с Мономашичами – дев
с Терека и с Дону?
 
 
Наша воля широка:
состоянью «русский»
тесны цепи ДНК,
узы крови узки.
 
 
…Где живут орлы? В горах.
Ловят змей на ужин.
Чужд орлам высотный страх
и комфорт не нужен.
 
 
Адлер – Москва
Сентябрь – ноябрь 2014
 

Тёмная материя

 
Фотограф, занятый театром,
огнями рампы упоён
и оставляет зал – за кадром,
хотя богаче сцены он.
 
 
Философ мудрствует о мире,
но всё, что ведает о нём,
в ночи космической не шире,
чем тусклый круг под фонарём.
 
 
За узким кругом пониманья
ещё младенец мирозданья
не выпростался из пелён.
И свет от тьмы не отделён.
 
 
Январь 2005; июнь 2014