Текст книги "Остап Бендер и Воронцовский дворец"

– И в каком же году это было, Полина Даниловна?

– А в тринадцатом, аккурат за год до войны с германцем. Моего забрали в солдаты, да так и… – махнула рукой горестно женщина. – И не пожили…

– Да, сочувствую, дорогая Полина Даниловна… – искренне посочувствовал он и положил на стол десятирублевую купюру. – Весьма, вам благодарствую, весьма… Вы очень нам помогли, хозяюшка. Мы расспрашиваем о нем здесь, а он, оказывается в Симферополе?

– Да, уж, в Симферополе у него фотография, как я понимаю и помню главная, а в Ялте, значит, малая, курортная, товарищ.

– Ах, вот как… возможно, возможно, заулыбался Бендер.

– Очень благодарен вам, Полина Даниловна.

Бендер был так взбудоражен, обрадован узнанным, что не удержался и на радостях схватил руку хозяйки. Та испуганно хотела её отдернуть, но «высокосветский лев» успел поцеловать её ладошку.

– Что вы, что… – пролепетала уборщица фотографии, но ей, очевидно было это приятно, и, наверное, руку ей целовали первый раз в её жизни.

Остап на крыльях выбежал к своим друзьям с возгласом:

– Ну, голуби, есть всё-таки Бог на свете.

Балаганов подскочил от такого заверения. А Козлевич даже гуднул автомобильным клаксоном. И Остап пояснил радостно, как будто он уже знает где клад графини.

– Не здесь мы ищем, детушки, этого Мацкова. А искать надо в Симферополе, в Симферополе, камрадики-голубятики вы мои.

С этого дня все поиски компаньонов переключились в Симферополь. Бендер говорил своим дрязьям:

– Вот почему адресное бюро Ялты и не могло нам сообщить бывший или теперешний адрес Мацкова. Если он жил в Симферополе, то и адрес его там.

Утром компаньоны были уже в Симферополе. И дождавшись открытия адресного бюро, Остап вошел почти вместе со служащими этого заведения при управлении Крымской милиции. Он склонился к окошку и сказал женщине в очках:

– Я разыскиваю своего хорошего знакомого Мацкова…

– Запишите, пожалуйста, здесь… – подала она восьмушку тетрадного листа, – фамилию, имя, отчество, год рождения, товарищ.

Бендер написал: «Мацков М. С., проживал в Симферополе до освобождения Крыма от врангелевцев», и подал её сотруднице бюро.

Она прочла и сразу же наставительно сказала:

– Имя и отчество, надо полностью писать, товарищ.

– Да, но знаете… после ранения не помню… Не то Михаил Семенович, не то Мирон Сергевич… – с сочувствующим видом к самому себе, почти жалостливо ответил великий искатель.

– Ну хорошо, посмотрим, что есть в нашей картотеке. Зайдите пожалуйста через полчаса, товарищ.

– Благодарю, и надеюсь… Хотелось бы увидеть своего друга…

– Друга… – недоверчиво произнесла женщина. И со скептицизмом еще сказала: – Года рождения не знаете, имя и отчество не знаете..

– Да уж так, уважаемая, годы… – отошел от окошка Остап.

Чтобы не нудиться в ожидании, компаньоны съездили на базар, попили пшенной бузы, заполнили ею свои дорожные фляги, и через тридцать минут подъехали снова к адресному бюро.

Бендер всунул голову прямо в окошко, и, улыбаясь, как говорится, на все тридцать два зуба, умиленно спросил:

– Уважаемая товарищ, есть уже адрес Мацкова?

– Да, товарищ, есть. Но поскольку вы не знаете года рождения, имени и отчества, то Мацковых у нас значится целых семь. Но из них на М.С. только два. Вот, пожалуйста, – подала справку сотрудница бюро.

– Надо что-то заплатить? – спросил Остап.

– Нет-нет, справки выдаем бесплатно, товарищ, – последовал ответ.

В справке значилось два адреса: один по улице Лазаревской, а другой – по Нагорной. По первому адресу проживал Мацков Михаил Семенович, по другому Моисей Самуэльевич.

Балаганов, заглядывающий в справку через плечо своего командора, воскликнул:

– Смотрите, Самуэльевич! Как и отчество нашего Паниковского.

– Да, Паниковского братца, – кивнул Козлевич, – верно.

– Вперед, друзья-товарищи, дело зовет, – скомандовал глава единомышленников, затем сказал: – Как известно, голуби, фотографией в основном занимались евреи…

– И сейчас, командор, сколько мы встречали их, и на пляже, и в таких фотографиях, – определил Балаганов.

– В Одессе я знал хорошего фотографа Арона Наумовича, камрады. И что же, как мне известно, ему пришлось уехать за кордон и из-за петлюровцев, и от других погромов… Остановите, Адам, надо спросить, где эта Лазаревская. А в Москве я встречал фотографа Кацмана Шому Изральевича. Отличный человек, скажу я вам, детушки.

– И в Бердичеве, как я помню, Остап Ибрагимович, был фотограф Рабинович, – высказался Козлевич, остановив автомобиль.

– Вы были в Бердичеве, Адам? Интересно… Но об этом потом, когда у нас будет свободное время в нашем уплотненном поиске. Так вот, мы должны начать с Мацкова Моисея Самуэльевича… Но мы поедем всё же по первому адресу, к Михаилу Семеновичу Мацкову, друзья.

– Почему, командор? – обернулся впереди сидящий рыжеволосый член компании.

– Да потому, что сама фамилия Мацков не внушает доверия, что она еврейская, это раз.

– А Моисей Самуэльевич? – не сдавался Балаганов. – Как и у Паниковского ведь отчество, командор?

Остап недовольно смотрел на своего названного брата, который усомнился в правильности решения его, Остапа Бендера, и повторил:

– Это раз. Во-вторых, всегда надо вести дела по порядку. Значится здесь Михаил Семенович первым, – взмахнул справкой Бендер, – значит, к первому и едем.

После распросов выехали на Лазаревскую. Адам Казимирович остановил было «майбах» возле нужного им номера, но Бендер сказал:

– Дальше, дальше, проезжайте, Адам. Нечего нам перед окнами дома блистать своей роскошью.

Автомобиль проехал квартал и высадил Остапа, который пошел к нужному им дому уже пешком. А на вопрос своего обычного спутника при посещениях Балаганова:

– Идти с вами, командор?

Бендер ответил:

– Нет, на этот раз я без радиокомитетчика, Шура.

Зайдя во двор, Остап тут же ретировался восвояси от яростно лающего на него огромного кобеля, на длинной привязи.

– Хозяин, хозяйка – прокричал он.

Из добротного каменного дома под железной кровлей, окрашенной коричневым суриком, вышла женщина в халате, из-под которого до босых ног в чувяках, видны были яркие шаровары. А грудь её и уши украшала намедь из червонного золота. Смуглое лицо и чуть раскосые глаза, расшитая узорами тюбетейка, определяли её национальный вид. «Определенно татарка» – отметил мысленно Бендер и обратился к ней:

– Хозяйка, можно вас на минуточку?

– Сейчас, сейчас, – ответила она, загнала кобеля в будку и притворила её дверцу деревянным щитом. Подошла и спросила:

– Что хочешь, гражданин?

– Мне дали адрес, здесь проживает товарищ Мацков Михаил Семенович?

– Мацков? Нет, дорогой, тут живет Керимов, семья Керимовых. С этой стороны, а, на половине другой дома живут тоже не твои Мацковы, а Абибулаевы. Так что, дорогой, извини, нет тут такого.

– А может быть, жили Мацковы раньше?

– Как раньше, как раньше, – забряцала хозяйка своими татарскими украшениями. – Мы дом как построили, так и живем… Керимовы и Абибулаевы.

– И вы не можете ничего сообщить о Мацкове? – попытался еще Бендер.

– Как могу я сообщить, если ваш товарищ здесь не живет? – повернулась и пошла выпускать собаку хозяйка.

– Вопросов больше не имею, – с удрученным видом Остап отошел от двора и вернулся к машине.

Отыскав нужный дом на Нагорной, Остап с Балагановым отправились ко второму Мацкову.

Во дворе собаки не было и компаньоны поднялись на крыльцо небольшого, довольно обшарпанного приземистого дома под черепицей.

Справа от него были сарайные постройки, полуоб-валившийся флигелек, а дальше у стены этого забытого, очевидно, сооруженьица возвышался штабель дров.

На стук из дверей вышел старик с окладистом бородой и с дымящейся козьей ножкой в руке, свернутой из газеты и набитой крепким самосадом.

– Что скажете, граждане? – пыхнул он довольно ароматным дымком.

– Здравствуйте, папаша, – почти в один голос приветствовали компаньоны старика.

Не ответив на приветствие, курильщик неприветливо бросил:

– Так слушаю вас.

– Нам дали адрес в милиции, – решил говорить с таким хозяином, сославшись на органы власти, начал Остап.

– Что здесь проживает или проживал фотограф Мацков Моисей Самуэльевич, товарищ.

– А-а, в той мазанке-постройке, возможно, он когда-то и проживал, – переменил отношение к пришедшим старик. Очевидно, упоминание о милиции› подсказало ему, что эти люди не иначе официальные. И он продолжил:

– Наверное, проживал лет десяток тому, со своей, значит, семьей, товарищи, в той мазанке, еще пригодной для жизни. А когда, стало быть, начались военные-гражданские дела, он, жена, да двое его детей и выбрались.

– А куда, куда выбрались? – сразу же задал вопрос Остап.

– А кто их ведает, – двинул плечами старик. – У каждого, как известно, свои жизненные планы, товарищи. Выбрались и всё. Так что, тот, кого вы спрашиваете, здесь не проживает. Может, закурите? – протянул хозяин кисет Бендеру, затем Балаганову.

– Не-нет, папаша, мы не курим, вопросов больше не имею, адье, – приложил два пальца к фуражке Бендер.

– До свидания, отец, – махнул старику рукой Балаганов.

Остап со своим помощником вернулся к машине и невесёлым голосом сказал:

– Да, этот Мацков, только диву можно даваться от вопросов: где он, что он?

– Знаете, командор, – обернулся к нему Балаганов, – я вот всё время думаю…

– Это хорошо, названный брат Вася, что вы умеете думать, – посмотрел на него одобрительно Бендер.

– И всё же, зачем нам нужен этот фотограф Мацков?

Автомобиль медленно ехал по улице и Козлевич, взглянул вначале на своего соседа по сидению, а затем взглянул на своего почитаемого директора.

– Зачем? Вот вы всегда, Шура, не додумываете до конца то, о чем вы мыслите, как Спиноза. Объясняю. Если в первой шифровке старпом дает наводку Канцельсону на Мацкова, если во второй шифровке, как нам стало известно от Софьи Павловны, Канцельсон интересуется уже не только самим фотографом, а его фотоальбомом, то вывод: ключ к месту замурованных сокровищ графини находится у этого Мацкова, а вернее, как я думаю, в этом самом фотоальбоме, камрады.

– Ох, как правильно вы говорите, Остап Ибрагимович, как правильно, – приостановил машину Козлевич. – Куда будем ехать? – спросил он его, И в глазах Адама Казимировича светился блеск восхищения своим начальником.

– Выход у нас один, друзья, поездим по симферопольским фотосалонам, может, кто и подскажет нам что-то..

Расспрашивая людей о местонахождении фотосалонов в городе, компаньоны начали колесить по городу. Посетив четыре фотографических мастерских компаньоны ничего нужного им не узнали. И вернулись в Ялту.

В Крым прокралась рыжая осень. Обычно сухая, но в этот день было прохладно, накрапывал дождик. Компаньоны после безуспешных поисков и сытного ужина были дома, Остап просматривал газеты, Козлевич перебирал открытки оставшиеся после их необычной беспроигрышной лотереи, а Балаганов подрёмывал на кушетке. Вдруг тишину комнаты нарушило восклицание Козлевича:

– Остап Ибрагимович, Остап Ибрагимович, смотрите, прочтите – протянул он Бендеру красочную открытку.

– Что случилось, Адам? – воззрился на него Остап. – Вы обнаружили подклеенную к этой открытке сторублевку?

– Нет, нет, Остап Ибрагимович, прочтите вот ту, на обороте.

– Ну? Читаю… «Комфортабельные автобусы «Форд», к услугам курортников Крыма»… Ну и прекрасно, Адам, Вас не покидает мечта открыть свой таксомоторный автопарк?

– Нет, нет, дальше, дальше, Остап Ибрагимович, настаивал Козлевич. – Читайте, читайте! – задвигал своими усами он.

Великий предприниматель-искатель прочел и подскочил с криком:

– Фото Т. М. Мацкова. Вот это да. Вот это да. Спокойно, Ося, спокойно, детушки – начал перебирать открытки Бендер, читая на обороте: – Фото Мацкова, фото Мацкова… Все – фото Мацкова – заключил Остап. – Где же их отпечатали? Ага, вот здесь мелко в сторонке… Крымгосиздат «Симферополь». Ну, Адам, ну, Адам. Это же надо? Больше сотни открыток этих было в наших руках и никто не почитал тыльную сторону. А ну, другие, сколько их там у нас?

Балаганов уже стоял рядом и все трое начали просматривать тыльные стороны этих открыток. Тут были виды горы Джемерджи и Бойдарских ворот, Вид Голубого залива и горы Кошка у Симеиза, дворец Ливадийский и Воронцовский дворец-музей, Ласточкино гнездо и вид на Ялту со стороны моря, гора Дарсан и Никитский ботанический сад, вид Гурзуфа и его шаляпинские скалы-динары и много – много других достопримечательностей Крыма. И всюду на открытках: «фото Г. М. Мацкова».

– Вот вам и Великий Господин случай, детушки, – не покидало возбуждение главного охотника за графским золотом.

– А вот и девушка в море… – рассматривал Балаганов одну из открыток. – Мисхор. Скульптура «Русалка», – прочел он и добавил – скульптор А. Адамсон… и тоже: «Фото Мацкова».

– Мацкова, Мацкова, голуби вы мои, – удовлетворенно потирал руки Бендер. Адам, готовьте машину, завтра на заре мчимся в Симферополь, – не находил себе места он, как человек, который всю жизнь искал свое заветное, великое, а оно оказалось совсем рядом, почти что в его руках. Поэтому великий искатель не в состоянии был успокоиться, узнав всё это. Но потом перестал дохаживать и промолвил:

– Да, еще неизвестно, что нам подкинет этот Г. М. Мацков… Вот именно, командор, – покачал головой Балаганов, – Если по справедливости…

– Снова вы, Шура, со своим неверием… – упрекнул его Остап.

– И со своей справедливостью, братцы, – разгладил свои кондукторские усы Адам Казимирович.

– Да я что… я так… Вы же сами еще не знаете, командор, Адам Казимирович, что нам от этого фотографа, – прилег снова на кушетку Балаганов.

– Но раз старпом с «Тринакрии» написал Канцельсону, значит, тот знает что-то о кладе графини.

– Верно, Остап Ибрагимович, зачем же тому искать этого фотографа, если он бесполезен, а, братцы? – взглянул и на Балаганова непревзойденный автомеханик, снова мечтающий о собственном таксопарке.

Глава 3. «Фотографии ваши, но они – не наши»

На следующий день, когда служебный день в учреждениях, организациях и конторах Симферополя только – только начался, Остап уже входил в кабинет директора Крымгосиздата.

– Здравствуйте, Виктор Иванович, – имя и отчество директора Бендер прочел на табличке двери кабинета. – Я к вам по важному делу…

– Очень хорошо, очень, – засуетился Уваров, – такова была фамилия директора. – Прошу садиться, слушаю вас, товарищ…

– Измиров Степан Богданович, председатель общества археологов, – протянул Остап свое киевское удостоверение.

– Очень приятно, – взглянул мельком на протянутый документ, – Чем могу служить? Но мы издательский орган… так что…

– Вот нам и понадобился ваш орган, товарищ Уваров. Вами выпущена замечательная серия художественных открыток, – достал из кармана стопку открыток и ловким движением карточного игрока защелках их краями, как будто собирался сдавать себе и директору для игры. А затем распахнул их веером перед взором хозяина кабинета.

– Да, работа нашего издательства, – не без гордости подтвердил Уваров. – Так в чем дело, товарищ…

– Измиров, повторил Остап, – Степан Богданович.

– Да-да, Степан Богданович… Так что? Вам не нравится что-то в этих открытках? – насторожился Уваров.

– Нет-нет, что вы, Виктор Иванович, наоборот, мне и всем моим сотрудникам очень нравится, очень, – поспешил заверить руководителя Крымгосиздата Бендер. – Дело в том, мы ведем сейчас обширные археологические раскопки. И в Херсонесе, и в Керчи, и в Мангуп-Кале, и в других местах Крыма, где были таврские поселения. И даже здесь, в Симферополе, в Неаполе скифском… – Всё это Остап уже знал как азбуку, Эти названия прочно сидели в голове великого предпринимателя, благодаря его занятиям в библиотеке ВУАКа в Киеве. И, находясь уже в Крыму, добавил кое-что уже из путеводителя.

– Очень интересно, но… – вставил директор.

– Вот мы и желаем сделать заказ вашему издательству, Виктор Иванович. Мы планируем… для наших стендов, которые бы популяризировали нашу археологию для общественности… Закажем у вас множество красочных плакатов наших раскопок…

– Ах, вот как? Нет ничего проще, товарищ Измиров. Ваш заказ, оплата и…. Да, заключаем договор, и по вашему указанию командируем наших фотографов туда, куда вы укажете для съемки.

– Фотографов? Нет, всех не надо. Нас интересует только один ваш фотограф, работы которого все мои коллеги одобрили, с восторгом. Это Г. М. Мацков…

– Этот? Глеб Михайлович, да-да. Он очень талантлив, наш молодой…

– Молодой? – тут же переспросил Бендер.

– Молодой многообещающий фотограф. Не исключено, что его и столичный «Огонек» может пригласить. Он послал туда ряд своих работ.

Вначале Бендер услышав, что нужный ему Мацков молодой, понял, что это не тот, дворцовый фотограф графини, но промолчал. «Может, он сын того Мацкова?» – только и предположил он. И продолжил играть роль археолога-заказчика.

– Вот-вот, нам и надо его работа на благо нашей археологии.

Уваров нажал кнопку и в кабинет вошла полная секретарша преклонных лет. Он спросил:

– Клавдия Петровна, Мацков уже на работе?

– Нет-нет, Виктор Иванович, он еще в отпуске.

– Узнайте в кадрах, когда ему положено вернуться.

– Сейчас, Виктор Иванович, – вышла секретарша.

– Значит, так, товарищ Измиров. Мацков на днях должен вернуться, А пока мы можем с вами заключить наш договор… обговорить всё.

– Прекрасно, очень хорошо, Виктор Иванович, – закивал головой Остап. – Но прежде чем перейти нам к договору, я всё же хотел бы встретиться уже с Мацковым. И уже в его присутствии и заключать наше соглашение.

– Хорошо, нет вопросов, товарищ Измиров… Позвоните, наведайтесь, как только он вернется сразу же и ко мне.

– Прекрасно, – пожал руку директору Остап и, уже выходя из кабинета, услышал громкий голос Уварова, приказывающий секретарше:

– Клавдия Петровна, пригласите Александра Ивановича.

– Какого, у нас их два? – Не дала Бендеру притворить дверь секретарша.

– Бухгалтера, какого же еще… – ответил ей недовольно директор, очевидно, считая, что все должны знать, что сейчас ему нужен именно бухгалтер, а не другой Александр Иванович, не бухгалтер.

«Уж не бывший ли мой Александр Иванович Корейко? – мелькнуло в голове заказчика плакатов председателя археологии-антиквара, усмехнулся он, идя вслед за секретаршей в коридор. Здесь его ждали Балаганов с Козлевичем. Не очень удовлетворенным голосом Бендер сказал им:

– Рано нам радоваться, детушки. Мацков, то Мацков, но не тот, а молодой. На бывшего дворцового никак не подходит…

– Так, может быть, это сын того, командор?

– Или родственник, Остап Ибрагимович, подскажет что-то нам.

– Может быть, может быть – вздохнул Бендер. – Но и он в отпуске, камрады. Через несколько дней вернется, вот тогда мы и проработаем… – начал было Остап и, взглянув в конец коридора, осекся.

Дальняя часть коридора была залита солнечным светом из боковых окон. В этом свете, как для предстоящей киносъемки, шел к директору человек удивительно похожий на подпольного миллионера Корейко.

– Мать честная! Шура, Адам! – бросился к нему Бендер. – Александр Иванович?!

Александр Иванович остановился и удивленно выкатив глаза уставился на тройку незнакомых ему людей:

– Простите, чем обязан, товарищи?

– Извините, это мираж, я ошибся – смутился Остап, что было ему несвойственно.

– Ошиблись… – тихо подтвердили и компаньоны Бендера.

– Бывает, товарищи, бывает, и у меня был недавно такой случай, – улыбнулся двойник Корейко, собираясь рассказать о своем недавнем случае.

Но из приемной появилась секретарша и прокричала:

– Александр Иванович, ну что ж вы? Виктор Иванович ждет вас!

– Иду, иду, простите, товарищи, – пошел к приемной бухгалтер.

Когда сели в машину, Козлевич сказал:

– Остап Ибрагимович, а зачем нам ждать два или еще несколько дней, когда этот Мацков Глеб Михайлович из отпуска вернется. Не проще ли съездить к нему домой, возможно, он уже…

– Да, Адам, вы правильно говорите, я хотел было и сам узнать адрес фотографа в конторе. Но решил не заострять внимание директора на слишком моем интересе. Узнаете его адрес вы камрад, Адам Казимирович, в кадрах этого учреждения. Не всё же время мне вам подсказывать, причину выдумайте сами.

– Иду, Остап Ибрагимович, сейчас сделаю всё, как вы говорите.

Балаганов молчал и в разговор старших не вступал. А когда Козлевич ушел с готовностью выполнять поручение своего начальника, он промолвил:

– Командор, вы заметили, что Адам Казимирович всё больше и больше проявляет интерес к делам нашей компании? Советует, подсказывает.

– Заметил, заметил, Шура. Вот и вы берите с него пример. Больше думайте, советуйте мне, и меньше держите в душе сомнений.

– Да я что, командор, разве сомневаюсь? Вы же сами говорили, что я неплохо думаю.

– Ну, не обижайтесь, братец, я говорю так, чтобы вы не расхолаживались в нашем деле.

Но вот из Крымгосиздата вышел с довольным видом Козлевич. В руках он держал бумажку с адресом фотографа. Остап прочел, улыбнулся и спросил:

– Какую же вы причину выдумали, Адам Казимирович?

– Кадровики, как известно, народ, знаете, – уселся на свое водительское место Козлевич. – Сказал, что я его дядя, привез ему бидончик меда…

Услышав эти слова Остап и Балаганов рассмеялись. И Бендер весело отметил:

– Пошли, значит, по проторенному пути? – смотрел на него с одобрением он.

– Да, уж так, – улыбнулся и Козлевич, включая мотор автомобиля. – Кадровичка и нашла дело фотографа и выписала адрес.

– Ну и прекрасно. Попробуем, возможно, он и дома, детушки.

Да, Глеб Михайлович Мацков был дома. После приезда, он решил пару деньков побыть дома, как это принято было, расслабиться. Жил он в двухэтажном доме, на втором этаже в двухкомнатной квартире. Когда компаньоны вошли к нему, то его супруга, хозяйственного вида женщина лет тридцати, приветливо встретила их. И когда Бендер и, сопровождающий его, Балаганов представились, то из другой комнаты вышел к ним мужчина лет тридцати пяти.

Бендер бегло осмотрел его, взглянул на Балаганова, и уточнил:

– Вы Мацков Глеб Михайлович?

– Да, я. Слушаю вас, товарищи, проходите, пожалуйста, присаживайтесь, – баритональным голосом проговорил он.

Мацков был среднего роста, шатен, с открытым приятным лицом. На нем была свободная комнатная одежда, в руках он держал книгу, которую, очевидно, читал перед приходом гостей. Книгу он положил на тумбочку и, приглаживая волосы, подстриженные «ежиком», повторил:

– Прошу садиться, прошу, товарищи. С чем пожаловали?

– Вы фотограф «Крымгосиздата»? – снова уточнил Бендер.

– Да, им и являюсь, сейчас в отпуске вот… – развел он руки, бросив взгляд по комнате.

– Ну что же… Мы были у вас, говорили с вашим директором по вопросу заказа. А затем решили познакомиться непосредственно с вами.

– Очень приятно, очень приятно, слушаю вас.

– Мы археологи… – и Остап изложил всё то, что он уже говорил директору издательства. – Вот мы и захотели с вами поближе познакомиться.

– И сделать большой заказ, – вставил Балаганов, не оставаясь в стороне от беседы.

– Да, сделать большой заказ для наших многочисленных стендов, не только в Крыму, но и в других городах, – пояснил Бендер.

– Да, это заманчиво, это интересно, как раз я после отпуска и не могу сказать, что чересчур буду загружен.

Бендер уже давно понял, что перед ним не тот Мацков, который им нужен. По возрасту не подходит. Что же, опытный дворцовый фотограф был двадцатилетним? Не мог он быть таким, чтобы графы, князья и знатное дворянство фотографировалось у него. И он спросил:

– А-а, вот скажите, вы, очевидно, потомственный фотограф? – осторожно начал великий психоаналитик, надеясь, что если не этот фотограф ёжик», который им не нужен то, может быть, его отец, брат или дядя наконец, тот Мацков М. С.?

– Представьте себе, нет. Почему вы так подумали? – улыбнулся хозяин.

– А потому, что мы слышали об известном фотографе Мацкове М. С., вот я и подумал, может быть, это ваш отец?

– Нет-нет, ничего подобного. Мой отец – служащий, железнодорожник, а я, как увлекся фотографией с юношества, так и работаю фотографом. Учился у известного мастера.

– У кого? – тут же поспешил задать вопрос Остап. – Уж не того же самого Мацкова. М. С.?

– Нет, о таком я и не слышал что-то… – подумал Глеб Михайлович. – Может быть он крымский… А я из Донбасса сам. Там не слышал о таком, товарищи.

– И никто из вашей родни тоже не был фотографом? – спросил рыжеволосый компаньон Бендера. Остап скучным взглядом посмотрел на своего названного брата и промолчал.

– Понятно, уважаемый Глеб Михайлович… – вздохнул он и невольно произнес: – Железнодорожник, не фотограф.

– Это имеет какое-то значение для вашего заказа? – чуть настороженно спросил Мацков, – но как говорится: «Федот, да не тот». – Нет, если биография моя, то смею вас заверить… и в кадрах наших всё сказано обо мне, как положено.

– Да, нет, уважаемый Глеб Михайлович, что вы, это я так.

– А я, товарищ Мацков, вот тоже, родители мои не были механиками, а я вот… – сказал и запнулся Балаганов, осмыслив, что говорит не то, что надо.

– Да, выучился он, и пошел по линии археологии, – осуждающе смотрел на своего помощника покачивал головой Остап. Поняв, что им здесь делать больше нечего, он всё же еще спросил: – Значит, вы ничего не можете нам сказать об этом знаменитом крымском фотографе, и не слышали о нем даже?

– Абсолютно ничего не могу сказать, и не слышал о таком.

– Вопросов больше не имею, товарищ Глеб Михайлович, – встал Бендер. – Встретимся уже у вас, когда выйдете из отпуска. Тогда и обсудим с вашим директором наш договор.

– Очень буду рад посотрудничать с вами, товарищи, – провожал «заказчиков» хозяин.

– Может, чайку попьете? – вышла из кухни хозяйка.

– Нет-нет, благодарствуем, спасибо… В другой раз. Компаньоны распрощались с Мацковыми и в невеселом настроении вышли к автомобилю с Козлевичем.

– Как я вам говорил, Адам и Шура, – сказал Остап, садясь на свое командорское место, – везет не везет, но когда-нибудь повезет. – Да, детушки, это не тот Мацков и не те его возможности.

– Смотрите, фотограф и его жена на нас смотрят из окна, – помахал рукой прощально в сторону дома Балаганов.

– Тем лучше, наш вид с лимузином вселяет в них надежду, на выгодный заказ, – усмехнулся Бендер.

И не знал он, что эти слова через какое-то время явятся действительно реальными, вещими нового гениального дела великого предпринимателя и его верных компаньонов. Но об этом будет рассказано в другом романе.

Когда поехали Остап, поразмышляв, с досадой сказал:

– И что за таинственный такой этот фотограф Мацков? – Интересно… – посмотрел он на часы. – Канцельсоны посещали Фатьму Садыковну с таким же вопросом? А? – спросил он затем своих камрадов, взглянувших с немым вопросом на него. – А ну, поехали, граждане-товарищи, в Саки. Как у нас с бензином, Адам?

Козлевич вдруг рассмеялся, говоря:

– Поскольку нас в пути, Остап Ибрагимович, не ждет бочка авиационного бензина, помните? То наш «майбах» заправлен и в Ялте, и здесь, когда на базаре вы бузой баловались. Да и с баками запасными я не расстаюсь, братцы.

Проделав путь от столицы Крыма до грязелечебного городка Саки за неполных получаса, «майбах» компаньонов уже въезжал в знакомые ворота санатория. Но одну из бывших горничных графини компаньоны на её службе не застали. Пожилая женщина из медперсонала сказала:

– Она с мужем в Евпатории сейчас, товарищи.

– А где её можно там найти, уважаемая? – мило улыбаясь ей, спросил Бендер.

– А вот чего не знаю, того не ведаю, товарищи. В отпуске они, вот и поехали. – Помолчав, разглядывая Бендера и Балаганова в их нэпманском одеянии, она промолвила: – И что это к ней все…

– Кто все, уважаемая? – подвинулся к ней Бендер.

– Да приезжали к ней тут… Дама такая, значит, нарядная, а с ней мужчина такой… важный, не русский видать. Родственниками они Фатьме представились, тоже расспрашивали как её найти, значит.

– Спасибо, уважаемая. Спасибо. Вопросов больше не имею.

– А хотя и имеете, так что я еще могу сказать, товарищи.

– Вот видите, Шура, если бы им не нужен был Мацков, а вернее его альбом, вряд ли Мишель из Севастополя приехал бы сюда. Важно это? Или нет, камрады?

– Важно, командор, – согласился компаньон-молодец.

– Известное дело, Остап Ибрагимович, раз они и сюда пожаловали, – подтвердил Козлевич. – Куда едем? Возвращаемся в Симферополь, или в Евпаторию, искать эту самую Фатьму?

– В Симферополь… В Евпаторию незачем нам уже ехать, если бы даже и знали, как там найти сакскую горничную. Мы выяснили то, что хотели выяснить, друзья.

Балаганов отпил из фляги немного бузы, когда «майбах» уже выезжал из грязелечебного санатория, а затем сказал:

– Командор, Адам, помните, как в прошлый раз мы здесь вкусно поели. Не посетить ли нам туже харчевню?

– Да, время и покушать за весь день, – согласился на этот раз без предисловий Бендер.

Проехав по центральной улице к базару, они остановились у распахнутых дверей с вывеской: «Шашлыки. Чебуреки. Шурпа и вино». Заняв столик, заказали обильный обед-полдник. И когда ели, сидящий напротив окна Козлевич вдруг произнес, так как до этого все молчали, занятые едой.

– Братцы, а там фотография, вывеска её…

Остап, наслаждаясь пахучим шашлыком, после шурпы, сделал глоток вина и без всякого энтузиазма промолвил:

– Зайдем, на всякий случай…

– Нам уже по привычке, – усмехнулся Балаганов.

Бендер взглянул на него, но промолчал, держа в руке свернутый вдвое чебурек.

После еды компаньоны зашли в сакскую фотографию. Она размещалась в домике непривлекательного вида, с окнами, с наружными на них синими ставнями. А когда вошли в комнату со скрипучим дощатым полом, то у великого искателя сразу же пропало желание что-либо спрашивать у молодого фотографа с тонкими усиками, который, накрывшись черной материей, устанавливал видимость своего аппарата, направленного на посетителя, с видом замороженного, чинно сидящего, держа руки на коленях, и смотря выпученными глазами в объектив аппарата.

– Будем фотографироваться, товарищи? – освободил голову фотомастер от своего покрывала. – Один момент, спокойно, снимаю, – это он уже сказал застывшему клиенту, и после магниевой вспышки, еще сказал ему: – Всё, товарищ, вы свободны. За карточками – завтра. – вытащив кассету из фотокамеры понес её за шторы в проявочную.

– Может быть и нам запечатлеться, командор?

– Еще успеете, Шура, если ваше обличье понадобиться УГРО, – ответил Бендер.

– Так как будем сниматься, товарищи? – вышел из-за штор фотограф. – Группой или по одному?

– Спасибо, мастер, но нас интересует фотограф по фамилии Мацков, – без малейшей надежды спросил Бендер.

И это подтвердилось, когда тот, подняв бровки от такого вопроса, а может быть, от разочарования, что вошедшие не собираются фотографироваться ни группой, ни по одиночке, ответил не совсем мягко:

– Нет такого здесь, товарищи. Я Сидоров, а Мацкова… И не слыхал о таком даже, – с сожалением смотрел он на не состоявшихся трех его клиентов.