Текст книги "Оборона Одессы. 1941. Первая битва за Черное море"

Танки Одессы

В первой половине июля, в связи с тем, что противником было перерезано железнодорожное сообщение с Одессой, в город вернулись несколько эшелонов с бронетехникой, направлявшейся на ремонт в крупные промышленные центры. Количество этой техники было значительно выше, чем об этом обычно писалось в книгах, посвященных истории обороны города. В основном это связано с тем что в поле зрения авторов в основном попадали лишь танки БТ-7 и БТ-5. Однако в город вернулись около 50 машин, среди которых были и бронеавтомобили БА-10 и плавающие танки, и даже один огнеметный.

С принятием решения об организации обороны города восстановлением танков занялся отдел автобронетанковых войск Приморской армии, который прежде был «безлошадным», так как собственных танковых частей армия не имела. На базе частично эвакуированного завода им. Январского восстания была создана ремонтная база, для работы на которой использовались инженерно-технический персонал и рабочие самого завода, имевшего опыт по изготовлению подвижных кранов, а также рабочие, присланные для ускорения ремонта с других предприятий и возвращенные из войсковых частей, оборонявших Одессу.

Ремонтно-восстановительная работа тормозилась отсутствием запчастей и различных необходимых приборов. Некоторые недостающие детали пробовали производить на месте (в частности, производились даже танковые аккумуляторы), используя оборудование, оставшееся на различных предприятиях и мастерских города после эвакуации. Остальное искалось всеми возможными способами. Так, часть приборов и оборудования снималась с сбитых и поврежденных самолетов, своих и противника.

В связи с отсутствием моторов М-5 их приходилось заменять моторами М-17, для чего в танках БТ-5 приходилось производить конструктивные изменения кормовой части броневой коробки.

За 2 месяца рембазой были восстановлены 44 машины следующих типов:

БТ-7 – 10 штук,

БТ-7м – 2 шт.,

БТ-5 – 4 шт.,

БТ-2 – 1 шт.,

Т-26 – 2 шт.,

Т-20 – 8 шт.,

БА-20 – 5 шт,

Т-37 и Т-38 – 12 шт.

По мере выхода из ремонта танки принимали активное участие в боях на различных участках фронта. В качестве танковых экипажей использовались взятые из частей армии водители и артиллеристы.

Ввиду сложности складывающейся обстановки танкисты вынуждены были принимать участие и в ночных атаках, что обычно не решались делать румыны.

Учитывая слабое бронирование имевшихся танков, танкисты, которые все были добровольцами, очень берегли свои машины. В боях под Одессой отмечено большое количество случаев, когда танкисты, выскакивая из танков, уничтожали вражескую пехоту огнем стрелкового оружия и гранатами, чтобы избежать повреждения машин, каждая из которых была на вес золота и спасала своим участием в бою много жизней наших бойцов.

Башенный стрелок Волошин во время одного из боев, видя, что огневую точку противника не удается уничтожить с дальней дистанции и опасаясь, что противник, засевший в развалинах каменного здания, уничтожит танк гранатами, если машина подойдет ближе, под обстрелом покинул танк, подполз к дому и забросал пулемет противника гранатами.

Старший лейтенант Юдин, ставший впоследствии командиром отдельного танкового батальона Приморской армии, во время атаки заметил укрывшееся в глубоком групповом окопе отделение румынских солдат, которое не успело вовремя отойти. Подкравшись к противнику с членами своего экипажа, угрожая гранатами, Юдин обезоружил находившихся в окопе, посадил всех десятерых солдат противника на танк и вывез к своим, захватив при этом находившиеся в окопе станковый и ручные пулеметы.

Во время контрудара под Ленинталем такое поведение танкистов было массовым, что было зафиксировано в докладах командиров наступавших частей и в журнале боевых действий Приморской армии.

Однако в непрерывных ожесточенных боях танки все равно повреждались и гибли. Все участвовавшие в боях танки получили значительные повреждения, и все прошли различные повторные ремонты. Некоторые из машин ремонтировались значительно больше – 5–7 раз. Танки БТ всех моделей во время ремонта были усилены дополнительным бронированием. Как вспоминал об этом побывавший в то время в Одессе в качестве военного корреспондента писатель Константин Симонов, «танки чинили все вместе – и рабочие, и танковые экипажи, два-три дня назад вышедшие из боя. Танки в основном были БТ-5 и БТ-7. У них, как обнаружилось на этой войне, была слишком легко пробиваемая броня, и в мастерских решили: раз чинить, так чинить, и наклепывали на башни танков дополнительные листы брони. Это несколько утяжеляло танки, не соответствовало техническим расчетам, но в бою, как говорили, оправдывало себя».

Из 10 танков БТ-7, принимавших наиболее активное участие в боях, погибло 5.

Параллельно с ремонтом танков в Одессе был налажен массовый выпуск танков НИ на базе тракторов СТЗ-5. За 2 месяца был выпущен 31 такой танк. На базе имевшихся танков всех типов был сформирован Отдельный танковый батальон трехротного состава.

С 14 сентября началось производство еще 15 танков НИ. На танках Т-26 устанавливались огнеметы. На 13 тягачах «Комсомолец» были установлены по 4 направляющих для стрельбы авиационными реактивными снарядами.[132]132
  ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 32, л. 290.


[Закрыть]

Непрерывное использование танков в боях вело к накоплению опыта их применения и повышению их эффективности. Во время контрнаступления в Восточном секторе 22 сентября наибольшая скорость продвижения была у полков 157-й дивизии, поддерживаемой танками. Во время контрнаступления в Южном секторе отдельный танковый батальон уже действовал как самостоятельная тактическая единица, совершив рейд в глубь обороны противника и уничтожив там значительное количество румынской артиллерии.

Пожалуй, ни на одном театре боевых действий такое минимальное количество бронетехники не применялось так активно, как под Одессой. Первые танки при обороне города вводились в бой в составе всего одного взвода. Постепенно их количество удалось довести сперва до роты, а потом и до батальона. Начав с перелома хода отдельных, небольших боев одесские танки превратились в эффективное боевое средство, оказывавшее влияние на развитие наступательных операций на целых участках фронта.

Маршевые роты и командные курсы

К концу тяжелых августовских боев людские резервы Одесского оборонительного района были по существу исчерпаны, и без пополнения с Большой земли город держаться дальше уже не мог. Понимая это, Ставка резко увеличила число пополнений, направляемых в Одессу, изменив систему их комплектации. Если в августе Одесский оборонительный район пополнялся извне только за счет Черноморского флота, регулярно направлявшего отряды моряков-добровольцев из своей главной базы, то к концу месяца возможности флота уже не позволяли это делать, а все больше обострявшаяся обстановка и растущее число потерь делали такой способ пополнения армии совершенно не достаточным. Поэтому Ставкой было принято решение поручить пополнение Одесского оборонительного района живой силой Северо-Кавказскому военному округу.

С 30 августа по 2 сентября в Одесском порту высадилось десять маршевых батальонов – 10 тыс. бойцов. За неделю с 5 по 12 сентября Одесса получила еще пятнадцать батальонов. Численность пополнения, прибывшего с Большой земли только за две недели, составила 25 350 человек. А всего за время обороны города в Одессу прибыло из СКВО 30 408 человек, включая 395 человек среднего начсостава, 2629 младшего начсостава и 27 386 человек рядового состава.[133]133
  ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 32, л. 330.


[Закрыть]

По соединениям люди распределялись с учетом понесенных там потерь. Двадцать пять тысяч новых солдат, влившихся в Приморскую армию, позволили на некоторое время приблизить состав основных боевых частей к штатным нормам и даже создать небольшие резервы.

Но на то, чтобы сформировать недостававший в 421-й дивизии стрелковый полк, людей уже не хватило. И общая численность войск, обороняющих Одесские рубежи, не увеличилась по сравнению с тем, что имелось в частях месяц назад, так как армия потеряла за месяц боев около 20 тыс. человек только ранеными.

Состав прибывавших пополнений был разным. В первых маршевых батальонах, направленных в Одессу, когда силы Приморской армии были на исходе, а фронт обороны быстро сокращался, в город направлялся лучший мобилизационный контингент. В основном это были донецкие шахтеры и рабочие крупных заводов Сталинграда, часто участники Гражданской войны. Почти все они имели военную подготовку, а некоторые – и боевой опыт.

Но посылать в Одессу таких красноармейцев десятками тысяч, конечно не представлялось возможным. В следующих партиях стали попадаться люди, совсем не обученные военному делу. И чем больше увеличивалось количество присылаемых пополнений, тем больше оказывалось среди него необученных бойцов.

Штаб армии не имел возможности предварительно проверять подготовленность пополнения. Ко времени прибытия транспортов в порт вызывали представителей частей, которые тут же принимали выделенные им контингенты, сажали солдат на машины или вели их к фронту в пешем строю. Обычно в тот же день новые бойцы попадали на передовую.

Но в связи с большими потерями в частях Приморской армии низкая подготовка, а позднее – и полная необученность поступающих пополнений стала быстро превращаться в серьезную проблему. Все 4 дивизии Приморской армии после месяца боев уже с большой натяжкой можно было назвать кадровыми. По уровню подготовки рядового состава они все больше напоминали дивизии народного ополчения.

Еще до прибытия маршевых батальонов кадровых бойцов, имевших опыт боев за Днестром, в дивизиях оставалось очень мало. В основном они были укомплектованы заменившими выбывших из строя кадровых бойцов одесскими запасниками старших возрастов, ополченцами и матросами, которые часто не имели не только надлежащей подготовки но и армейского обмундирования.

После того как пополнения стали прибывать в довольно значительных количествах, из частей стали поступать доклады об их полной неподготовленности к боевым действиям. Командир 287-го СП капитан Ковтун-Станкевич доложил командиру дивизии, а тот сообщил в штаб армии, что в полку оказались совершенно не обученные люди, никогда по державшие в руках винтовки. О том же докладывал и начальник политотдела Чапаевской дивизии Бердовский.

Возвращать из соединений необученных запасников, конечно, не стали. Штаб армии поручил командирам дивизий и полков организовать занятия с ними в своих тылах. Командиры частей были кровно заинтересованы в том, чтобы эти люди как можно быстрее стали мало-мальски умелыми солдатами, и обучение шло максимально быстро. Но тем не менее сложилась ситуация, в которой прибывшее пополнение нельзя было сразу же направить в бой даже при чрезвычайно упрощенных требованиях к подготовке, существовавших в осажденном городе.

В условиях непрерывного давления противника и его подавляющего численного превосходства от быстроты ввода в бой пополнений впрямую зависело положение на фронте.

Поэтому для повышения уровня подготовки прибывающего пополнения пришлось ввести специальный порядок. Приняв в порту пополнение, представители частей были обязаны немедленно выяснять путем опроса, кто из красноармейцев не знает винтовки, никогда из нее не стрелял, кто никогда не держал в руках гранату. Таких бойцов строили отдельно, и по пути к фронту они проходили «школу на марше» – так была названа система обучения, диктуемая обстановкой.

В заранее намеченных пунктах, на подходящей местности устраивались привалы. Привалы не для отдыха – для занятий. Встречать пополнение посылали сержантов или старослужащих красноармейцев, способных доходчиво преподать новичкам основы военных знаний. Учили самому необходимому – как держать винтовку, как заряжать, как целиться и производить выстрел. Все это чисто практически, с боевой стрельбой по расставленным целям. Каждый получал также возможность метнуть не только учебную, но и боевую гранату.[134]134
  Благо это оружие, производимое в Одессе, имелось в достаточных количествах.


[Закрыть]

Три-четыре учебных привала и составляли всю «школу на марше». Но прошедшие ее люди уже не вздрагивали от собственного выстрела и не боялись взять в руки гранату. А главное– начинали верить, что сумеют быстро перенять у товарищей то, чего еще не знали. Конечно, распределять этих красноармейцев по взводам, по отделениям требовалось продуманно – так, чтобы рядом оказались бывалые бойцы, потому что люди, научившиеся за несколько часов обращаться с винтовкой и гранатой, не умели ни окапываться, ни применяться к складкам местности.

Ни о каких тактических и боевых навыках речь, конечно, не шла. По сути шансы выжить в бою, особенно в наступательном, у бойца, прошедшего такую подготовку, увеличивались незначительно. Но по возможности пополнение старались не использовать сразу на наиболее опасных участках, и если позволяла обстановка, бойцы продолжали доучиваться в обороне.

Прибывавших с пополнением людей из-за крайней ожесточенности непрерывно идущих боев не только не успевали учить, их не успевали и учитывать. Во многих частях и подразделениях, находившихся на переднем крае, учет личного состава отсутствовал на всех уровнях – как в штабах, так и в подразделениях. На это не было как времени, так и людей, так как штабы одесских дивизий и полков сами нередко принимали участие в боях и имели минимальный состав.

Поступление пополнения в части без соответствующего оформления приводило к тому, что командиры подразделений не знали своих бойцов, многие из которых выбывали из состава части убитыми или раненными после первого же боя. Подобное, в свою очередь, приводило к увеличению количества дезертиров, которые «остаются невыявленными до тех пор, пока их не задержат».[135]135
  ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 3, л. 36.


[Закрыть]

Сложившаяся крайне тяжелая обстановка породила и проблемы с персональным учетом потерь и погребений. Как отмечалось в приказе № 8 командования ООР от 1 сентября 1941 г.: «Вторые экз. медальонов в штабы полков не передаются. Доставка трупов на дивизионные пункты сбора и погребения в братских могилах не осуществляются. Схемы расположения братских могил в штабах дивизий, как правило, отсутствуют».[136]136
  ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 3, л. 36.


[Закрыть]

Меры по исправлению такого положения предпринимались постоянно, но полностью навести порядок в учете, и живых, и мертвых удалось только после того, как румынское наступление являвшееся по сути боевыми действиями на уничтожение, окончательно выдохлось, так и не решив поставленных задач.

Не меньшей проблемой, чем необученность пополнения, являлась и его невооруженность.

Военный прокурор Одесской (421-й) СД Лавринович сообщал военному прокурору Примармии Корецкому, что «в Одесск. Стр. дивизии наблюдаются случаи, когда новое пополнение прибывает с винтовками без патронов, а некоторые вовсе без того и другого. 31.8 с.г. прибыло пополнение во 2-й СП в количестве 140 чел. с винтовками без подсумков и патронов, и все 140 чел. без патронов были направлены на передовую линию. В пути следования политрук этой роты вынужден был просить у политрука 38 батареи 134 ГАП снабдить их боевыми патронами. Добившись одного ящика патронов, там же, на передовой, патроны были распределены».[137]137
  ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 18, л. 26.


[Закрыть]

За все время обороны города Одесса получила 33 тыс. человек пополнения в виде маршевых батальонов. По меркам осажденного города, этого хватило бы на укомплектование пяти дивизий. Но все это огромное количество людей было перемолото в каждодневных боях, не дав Приморской армии ощутимого преимущества. Но в таком положении не было вины ни командования Приморской армии, ни Ставки Верховного Главнокомандования. По всему фронту шли тяжелейшие бои, в гигантских котлах гибли целые армии. Для формирования полноценных дивизий не было ни достаточного количества командных кадров, ни достаточного тяжелого вооружения.

Это наглядно демонстрирует ситуация с поставляемым в Одессу стрелковым оружием. К началу сентября ООР получил 11 тыс. винтовок, 400 ручных и станковых пулеметов и 800 автоматов.

Появление в частях большого количества необученных бойцов, довольно ограниченно годных к ближнему бою и откровенно не подготовленных для боя даже на средних дистанциях, вынуждало командование искать способы для повышения огневой мощи стрелковых взводов.

Из солдат, имевших достаточный боевой опыт, пытались готовить снайперов или хотя бы достаточно метких стрелков. Перед командирами батальонов и рот была поставлена задача подготовить хотя бы по два таких стрелка в каждом взводе.

Из тех же соображений была усилена и подготовка пулеметчиков, так как из-за потерь ими часто назначали солдат, более-менее сносно владевших винтовкой, но при этом слабо понимавших, с каких дистанций и по каким целям они должны вести огонь.

Еще раньше возникла необходимость организовать учебу новых командных кадров.

Для замены часто выбывавших из строя командиров взводов, рот и батальонов были взяты все, кто для этого годился, из армейских тылов и из начсостава хозяйственных подразделений. Как докладывал ЧВС ООР Воронин ЧВС ЧФ Кулакову, «для пополнения комсостава… взяли младший комсостав у милиции, ряд политработников, находящихся в резерве и имеющих военную подготовку, послали командирами рот».

На должности среднего комсостава массово выдвигали опытных сержантов и даже отличившихся красноармейцев. Многим из них звание младшего лейтенанта присваивалось без каких-либо курсов, просто по представлениям командиров частей, где говорилось, что они уже фактически командуют взводами. Их командирской школой было поле боя.

Но других кандидатов на выдвижение все-таки пытались хоть немножко подучить в более спокойной обстановке. Имевшийся в штабе армии отдел боевой подготовки до конца августа фактически не использовался по своему назначению, а его состав давно уже применялся в основном как офицеры связи. Отделу поручили составить программу предельно краткосрочных курсов младших лейтенантов и открыть такие курсы.

В сентябре курсы активно заработали, производя выпуски младших лейтенантов каждые десять дней. И нередко через день-два фамилии молодых командиров уже фигурировали в боевых донесениях, где отмечались отличившиеся подразделения.

До окончания обороны города курсы дали частям более трехсот новых командиров взводов. А всего в Одессе было произведено в младшие лейтенанты около семисот сержантов, красноармейцев и краснофлотцев. Разумеется, они во многом уступали лейтенантам, прошедшим нормальную подготовку. Но имея боевой опыт и огромное желание бить врага, они справлялись со своими обязанностями, хотя иногда отсутствие опыта приводило и к трагическим результатам.

Так, 3 сентября лейтенант Таран, командир 2-й роты 2-го СП Одесской дивизии, около 18 часов маршем вывел свою роту на занятие нового рубежа, хотя знал, что недалеко от него расположен противник. В результате во время перехода строем румыны открыли по роте минометный и пулеметный огонь, и «люди были вынуждены разбежаться». В результате рота понесла ничем не оправданные потери.

Однако, несмотря на работу курсов и массовый выпуск командиров с недостаточным уровнем подготовки, командных кадров все равно не хватало. Ожесточенность боев и невысокий уровень подготовки комсостава приводили к очень высокому уровню его потерь. За один месяц 95-я стрелковая дивизия потеряла, главным образом за счет ранений, три штатных состава командиров взводов и рот. При этом часто заменить выбывшего можно было только сержантом. Некомплект командиров имели и все штабы. К середине сентября в дивизиях недоставало почти половины командного состава. В Приморской армии в это время не хватало 2 комдивов с надлежащим опытом, 6 командиров полков и 200 командиров батальонов и рот.

Еще 3 сентября Военный совет ООР счел необходимым довести до сведения Верховного Главнокомандования, что маршевые батальоны лишь восполняют боевые потери частей, и что нехватка техники и людей, особенно командного состава, снизила боеспособность войск, и они не в состоянии оттеснить противника из районов, откуда обстреливается город. Чтобы отбросить врага назад и держать Одессу вне обстрела, говорилось в телеграмме, посланной в Ставку, нужна еще одна хорошо вооруженная дивизия.

Внутренний резерв армии

Во время оборонительных боев, сопровождавшихся частыми переходами в контратаки и контрнаступления различных масштабов, количество раненых в войсках Одесского оборонительного района постоянно росло. Только за первый месяц боев оно составило 25 тыс. человек.

Ни Приморская армия, ни город не были изначально готовы к приему такого количества раненых. Санитарный отдел Приморской армии, который был развернут из санслужбы 14-го стрелкового корпуса, возглавил военврач 2-го ранга Соколовский. Систему госпиталей, пригодную для обслуживания действующей армии, ему пришлось создавать практически с нуля.

Материальная база санотдела организовывалась в большой спешке из того, что оказалось под руками, в том числе из нескольких санитарных поездов и летучек, позаимствованных из тылов 9-й армии и в суматохе отступления попавших в Одессу. От самого 14-го корпуса санотделу достались только 2 медсанбата и один госпиталь, что было явно недостаточно при ведении широкомасштабных боевых действий. Сеть госпиталей было решено разворачивать на базе городских лечебных учреждений.

Таким образом были превращены в военные госпитали 3 городские клинические больницы, клиники мединститута, больницы водников и железнодорожников. В санаториях и курортах были развернуты госпитали для выздоравливающих и легкораненых. Для лечения ранений были перепрофилированы и специализированные медицинские институты. На базе эвакуированной Филатовской глазной клиники возник госпиталь для бойцов с ранениями глаз, который возглавил ученик академика Филатова Шевалев, ставший главным офтальмологом Приморской армии. В стоматологическом институте лечили челюстно-лицевые ранения. Создавались и другие госпитали узкого профиля. И общеклинические, и специализированные госпитали обеспечивал необходимыми инструментами продолжавший действовать в городе завод медицинского оборудования. Врачи других городских медицинских учереждений, а также многие медработники, снятые с военного учета по состоянию здоровья или возрасту, также привлекались к работе в госпиталях.

Весь персонал больниц переводился на казарменное положение, в них предельно увеличивалось число коек, назначался комиссар и некоторое количество военных врачей и медсестер, знакомых с спецификой лечения ранений. Это создавало дополнительные трудности, в которые не всегда вникал особый отдел Приморской армии.

Так, 10 октября Соколовский сообщил в докладной записке начальнику Особого отдела армии, что «военврач 3 ранга Редькобородый Иван Макарович, отпущенный в город из госпиталя при санатории ВЦСПС, обратно в госпиталь не вернулся. Разыскать его в городе по месту жительства ул. Чичерина № 37 не удалось.

Ст. операционная сестра того же госпиталя при санатории ВЦСПС Юрченко Мария Ивановна самовольно 7 октября ушла из госпиталя и до сего времени не вернулась. Разыскать ее также не удалось».

Соколовский просил принять меры к розыску пропавших и в случае необходимости привлечь их к ответственности. Начальник Особого отдела армии понял его просьбу весьма своеобразно и наложил на докладную записку резолюцию: «Надо разыскать и шлепнуть».[138]138
  ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 12, л. 4.


[Закрыть]

В конечном итоге большинство одесских лечебных учереждений вошли в госпитальную базу Одесского оборонительного района. Ежедневно в эти медучреждения поступало от 800 до 1200 раненных бойцов и жителей города.

Санитарный отдел Приморской армии был пополнен многими видными медиками, которые по разным причинам не были эвакуированы из города. Армейскими медиками стали профессора Лысенков, Коровицкий, Курышкин, Шевалев, Целлариус, Харо, Корец, Венжер и другие. Профессор Коздоба, бывший членом Одесского обкома партии, стал ведущим хирургом самого крупного из госпиталей, развернутого во 2-й рабочей больнице.[139]139
  В этом госпитале почти все отделения возглавили одесские профессора.


[Закрыть]

Профессор Кофман, работавший на кафедре общей хирургии Одесского мединститута, стал главным хирургом Приморской армии. Этот незаурядный человек и крупный ученый, имевший опыт военно-полевой хирургии (во время финской войны ему уже пришлось стать военным врачом, тогда он был старшим хирургом стрелкового корпуса), сделал необычайно много не только для одесской, но и вообще для отечественной военно-полевой хирургии, поэтому о нем стоит рассказать подробнее.

В кратчайшие сроки он организовал в Приморской армии систему помощи раненым с четким перечнем объема помощи на каждом этапе. Кофман ввел в одесских медсанбатах и госпиталях метод поточной хирургии. Метод этот, используемый при недостатке врачей-хирургов с высокой квалификацией, оказался незаменимым в специ-фической обстановке Одесского оборонительного района, когда во время крупных контрударов и при отражении массированных наступлений противника в один день иногда медицинская помощь требовалась тысячам раненых. В условиях поступления большого количества пациентов с тяжелыми ранениями более опытные[140]140
  Чаще военные.


[Закрыть] хирурги, переходя от одного операционного стола к другому, выполняли наиболее сложные элементы операций, а их менее опытные коллеги – более легкую часть.

Кофман создал в Одессе, а впоследствии и в Севастополе, курсы для санинструкторов и санитаров по оказанию первичной хирургической помощи, что значительно повысило выживаемость раненых при их эвакуации с передовой.

В невероятно трудных условиях, в которых находилась Приморская армия все время своего существования, Кофман успевал заниматься не только практической и организаторской, но еще и научной работой. За год войны он написал 8 научных работ по различным вопросам военно-полевой хирургии, разработал методические указания для полковых врачей, упрощенную технику производства многих неотложных операций, изложенную им в брошюре «Замечания по организации и технике первичной обработки ран в войсковом районе», изданной в Одессе санитарным отделом Приморской армии, под его руководством был подготовлен изданный в Москве в 1943 г. сборник «Военная медицина в условиях обороны Одессы и Севастополя».

К сожалению, Валентин Соломонович Кофман не дожил до победы. Во время эвакуации Севастополя он, отдав свой пропуск на самолет военфельдшеру Кононовой, только что родившей ребенка, остался с неэвакуированными бойцами и ранеными Приморской армии, добровольно разделив их судьбу, и погиб на мысе Херсонес.

Для обеспечения хирургического лечения тяжелораненых, поступавших в больших количествах, еще 25 июля, во время боев на Днестре, в городе была создана станция переливания крови, к которой были прикреплены более 18 тыс. добровольных доноров. Ежедневно кровь сдавало около 500 человек. Таких объемов хватало для производства сложных операций, но для возмещения кровопотери у тяжелораненых его было недостаточно, и в госпиталях в массовом порядке применялись кровозамещающие жидкости.

Большое количество квалифицированных гражданских медиков, работавших под руководством военных врачей, и достаточное количество имевшихся в городе и доставлявшихся в него медикаментов и инструментов позволило возвращать в строй до 75 % раненых, при низком количестве заражений крови, инфекционных осложнений и ампутаций.

Но даже при хорошо налаженной работе по приему и лечению раненых одесские госпитали не могли обеспечить всем тяжелораненым необходимое им длительное лечение. Для сохранения пропускной способности госпиталей, даже несмотря на то, что значительное количество раненых удавалось вернуть в строй, было необходимо практически ежедневно эвакуировать из госпиталей примерно такое же и даже большее количество раненых, чем то, которое в них ежедневно поступало.

Поэтому каждую ночь к разгрузившимся в Одесском порту судам, которым надлежало до рассвета покинуть гавань, подьезжали автобусы и грузовики автороты санотдела Приморской армии и дневной конвейер, когда по сходням и трапам сносили ящики с различными грузами для осажденного города, сменялся ночным, когда на корабли непрерывно заносили носилки с ранеными. За одну ночь из города успевали вывезти одну-две тысячи раненых. Своеобразный «рекорд» был установлен 18 сентября, когда было эвакуировано 2719 человек. В целом санитарной службе армии удалось обеспечивать эвакуацию из города фактически каждого тяжелораненого в течение двух недель с момента его поступления на лечение.

В сентябре, в отличие от августа, выезд санитарных машин в порт уже не отменялся из-за артиллерийских обстрелов, так как ночей, в которые район порта не обстреливался, больше не было. Врачи-эвакуаторы, руководившие погрузкой раненых и постоянно находившиеся на причалах, работали в касках.

Шоферы автосанроты работали круглосуточно. Ночью они возили раненых в порт из госпиталей, а днем из дивизионных медсанбатов, полковых и батальонных медпунктов[141]141
  421-я дивизия, созданная из сводной группы комбрига Монахова и отрядов народного ополчения, своего медсанбата не имела.


[Закрыть] доставляли раненых в госпитали.

Санитарная служба армии, создававшаяся фактически с нуля, сумела справиться с огромной нагрузкой, которая легла на нее в августе, а в сентябре уже была готова к любым изменениям обстановки, происходившим в осажденном городе, в том числе и к перебазированию госпиталей в совершенно не приспособленные помещения.

Из раненых, которые могли в течение 3-х недель вернуться в строй, формировался отдельный батальон выздоравливавших и нуждавшихся в восстановительном лечении, в который в связи со все более ухудшавшейся обстановкой постепенно направлялось все большее количество выздоравливающих бойцов. Выздоравливавшие командиры долечивались в специально отведенном для этих целей одном из бывших одесских санаториев. Во время августовского кризиса в Восточном секторе батальон выздоравливающих был брошен на передовую, где его состав распределили между секторами, после чего он был фактически создан заново, еще большим, чем первоначально – в начале сентября были дополнительно сформированы 4 новые роты. И в середине сентября, во время румынского наступления под Ленинталем, батальон снова был введен в бой.

Но и без этих чрезвычайных мер каждый день из батальона выздоравливающих выписывалось в части до 500 человек, в дни кризисов это число иногда увеличивалось почти вдвое. По одесским меркам, это было пополнение не менее важное, чем маршевые батальоны – те поступали нерегулярно, и бойцы в них, в отличие от выздоравливающих, не имели боевого опыта, а нередко – и военной подготовки.

До 2 сентября 1941 г. вопрос о направлении раненых в батальон выздоравливающих и о выписке их в действующие части решался даже без Военно-врачебной комиссии, предусмотренной приказом НКО № 184 от 1940 г. ВВК для «медицинского освидетельствования раненых и больных» была создана приказом командования ООР № 14 от 2 сентября 1941 г. после того, как пополнения в виде маршевых рот стали прибывать в Одессу в достаточном количестве.