Текст книги "Максимум. Как достичь личного совершенства с помощью современных научных открытий"

3
Мысленные образы

27 апреля 1924 года около двух часов дня русский гроссмейстер Александр Алехин поудобнее устроился в кожаном кресле в большом зале нью-йоркского отеля Alamac и приготовился играть против 26 лучших шахматистов города[32]32
  Подробности драматической битвы Алехина и гроссмейстеров описаны в следующей работе: Eliot Hearst and John Knott. Blindfold Chess: History, Psychology, Techniques, Champions, World Records, and Important Games (Jefferson, NC: McFarland, 2009).


[Закрыть]. Соперники Алехина сидели за двумя длинными столами позади кресла мастера. Перед каждым из них стояло по шахматной доске, Алехин же играл вслепую. После каждого хода соперников ведущий объявлял вслух ход, а Алехин после этого – свой ответ. Фигуры за Алехина переставлял ведущий.

26 досок, 1664 клетки, 832 шахматные фигуры. Никаких пометок, записок или других подсказок – и тем не менее Алехин ни разу не ошибся. Игра вслепую продолжалась на протяжении двенадцати часов с коротким перерывом на ужин. В результате матча, который завершился около двух часов ночи, Алехин выиграл 16 партий, проиграл 5 и еще 5 свел к ничьей.

Игра вслепую подразумевает, что один из игроков (а иногда и оба) не видит доску, но не всегда для этого ему в буквальном смысле завязывают глаза. Первые шахматные матчи вслепую были сыграны более тысячи лет назад. В основном такой способ игры используется из-за его эффектности или чтобы уравнять шансы неравных по силе соперников. Несколько столетий назад гроссмейстеры играли вслепую одновременно против двух, трех и даже четырех игроков, а к концу XIX века число соперников возросло до дюжины. В настоящий момент рекорд принадлежит Марку Лангу из Германии, который в 2011 году провел матч вслепую с 46 противниками, выиграв 25 партий, проиграв две и сведя к ничьей 19. Тем не менее выступление Алехина в 1924 году до сих пор считается непревзойденным: он сражался с куда более сильными соперниками и выиграл больший процент поединков, чем Ланг.

Игра вслепую – одно из самых эффектных проявлений осознанного развития. Благодаря шахматам мы можем лучше понять, какие неврологические изменения происходят в мозге при смене подхода к обучению.

Мастер игры вслепую волей случая

Алехин заинтересовался игрой вслепую еще в детстве и сыграл первую такую партию в двенадцать лет. Однако большую часть времени он проводил, оттачивая навыки игры в обычные шахматы.

Александр, родившийся в октябре 1892 года, научился играть в шахматы в семь лет[33]33
  См. Александр Котов. «Александр Алехин», Москва, «Физкультура и спорт», 1973; Hearst and Knott, Blindfold Chess; “Alekhine’s biography”, Chess.com, www.chess.com/groups/forumview/alekhines-biography2; “Alexander Alekhine”, Chessgames.com, www.chessgames.com/perl/chessplayer?pid=10240


[Закрыть]. К 10 годам он участвовал в турнирах по переписке и почти каждый день часами анализировал шахматные партии – даже во время школьных занятий. Конечно, шахматную доску в класс ему принести никто не разрешил бы, поэтому Алехин переписывал позиции фигур в тетрадь и изучал их во время уроков. Однажды посреди урока алгебры он, улыбаясь, вдруг вскочил со своего места.

– Что, решил? – спросил его учитель, имея в виду задачку, которую только что дал классу.

– Да! – ответил радостный Алехин. – Надо пожертвовать коня, а потом пойти слоном – тогда белые выиграют!

Игрой вслепую он заинтересовался примерно тогда же, когда начал участвовать в турнирах по переписке. Этому способствовал и турнир 1902 года в Москве, на котором американский чемпион Гарри Нельсон Пиллсбери поставил мировой рекорд по одновременной игре на 22 досках. Как потом утверждал Алехин, его брат Алексей тоже попробовал свои силы против Пиллсбери, хотя документальных подтверждений его словам найти не удалось. Как бы то ни было, это событие произвело огромное впечатление на Алехина, и спустя пару лет он и сам начал пробовать играть, не глядя на доску. Как он писал позднее, это стало логичным продолжением его привычки проигрывать партии в уме, когда он сидел на уроках. Сперва он зарисовывал позиции и лучшие ходы, но в конце концов понял, что может обходиться и без всяких пометок: он и так прекрасно помнил расположение фигур.

Со временем Алехин научился проводить целые партии в уме не глядя на доску, а затем и вовсе пошел по стопам Пиллсбери и начал играть вслепую. К 16 годам Алехин мог одновременно играть на четырех-пяти досках. Но он не стремился увеличивать количество соперников, а решил сосредоточиться на качестве игры. К этому моменту юный шахматист уже понимал, что при должном усердии он может стать одним из лучших игроков мира. Алехин никогда не страдал от недостатка уверенности в себе и твердо шел к своей цели – стать не «одним из» лучших, а просто лучшим шахматистом мира.

Однако его планы нарушила Первая мировая война. В те годы он вновь обратился к игре вслепую. В августе 1914 года он с другими гроссмейстерами принимал участие в крупном турнире в Берлине. Именно тогда Германия объявила войну России и Франции. Многих иностранных шахматистов задержали. В их числе оказался и Алехин: его вместе с несколькими другими русскими шахматистами отправили за решетку. Шахматных досок у сокамерников не было, и до освобождения (а Алехин провел в тюрьме более месяца) гроссмейстеры коротали время за мысленными шахматными партиями.

Вернувшись в Россию, Алехин в составе Красного Креста отправился на австрийский фронт, где в 1916 году был тяжело ранен. Он попал в плен к австрийцам и на несколько месяцев оказался прикован к больничной койке. И вновь единственным его развлечением были шахматы. Вскоре в палату к Алехину стали приходить местные любители шахмат, чтобы сразиться с русским гроссмейстером. В те дни Алехин часто играл вслепую – скорее всего, чтобы хоть немного уравнять шансы. Вновь оказавшись дома, он забросил игру вслепую и вернулся к ней только в 1921 году, когда эмигрировал в Париж.

К этому времени главной целью Алехина стал титул чемпиона мира. Чтобы заработать денег, он начал проводить демонстрационные турниры, играя вслепую с несколькими противниками. Один из первых турниров он провел в Париже против 12 соперников: до этого ему доводилось сражаться лишь с 8 противниками. В конце 1923 года Алехин, будучи в Монреале, решил побить рекорд Северной Америки по одновременной игре вслепую: тогдашний чемпион Пиллсбери сыграл против 20 противников. Алехин встретился с 21 соперником. Успех мероприятия подтолкнул его к мысли побить и мировой рекорд – 25 досок, что и произошло на турнире в отеле Alamac. В последующие годы Алехин еще дважды ставил мировой рекорд: в 1925 году он сыграл вслепую 28 партий, а в 1933–32. При этом Алехин всегда считал, что игра вслепую – всего лишь способ привлечь внимание к шахматам в целом и к игроку в частности[34]34
  См. Alexander Alekhine, On the Road to a World Championship, 1923–1927, 1st English ed. (New York: Pergamon Press, 1984), as quoted in Hearst and Knott, Blindfold Chess, 78.


[Закрыть]. Он никогда не предпринимал каких-то особых усилий, чтобы развить этот навык – он просто «подтягивался» сам собой, пока Алехин беспрестанно оттачивал свое мастерство, стремясь стать лучшим шахматистом мира.

Алехин добился своей цели в 1927 году, отобрав титул чемпиона у Хосе Рауля Капабланки. Алехин оставался мировым чемпионом до 1935 года, а затем, с перерывом на год, с 1937-го до самой смерти в 1946-м. Алехин считается одним из 10 сильнейших шахматистов в истории и самым лучшим в игре вслепую – притом что сам он никогда к этому особенно не стремился.

Что интересно, то же самое можно сказать и о многих других шахматистах, игравших вслепую. В первую очередь они стремились стать хорошими шахматистами, а навык игры вслепую развивали попутно, и не прилагая к этому особых усилий.

На первый взгляд то, что столь многие гроссмейстеры умели играть вслепую, можно назвать просто занятным фактом из истории шахмат. На самом деле это прямое указание на то, что крупные шахматисты в своих тренировках задействуют определенные ментальные процессы, благодаря которым они отличаются от любителей. Более того, те же самые процессы наблюдаются у выдающихся специалистов из других областей.

Прежде чем более подробно рассказать об этих процессах, давайте поговорим о том, какие именно виды памяти используют шахматисты.

Как выигрывать в шахматы

Начиная с 1970-х годов ученые пытаются понять, как гроссмейстерам удается с высочайшей точностью запоминать расположение фигур на доске. Наиболее ранние исследования на эту тему проводил мой учитель Эрб Саймон в сотрудничестве с Биллом Чейзом, с которым мы позднее начали эксперимент по тренировке памяти у Стива Фалуна.

Уже тогда ученые заметили, что гроссмейстеры, всего на несколько секунд увидев доску, почти идеально запоминают расположение всех фигур. Это совершенно не укладывалось в представления ученых о возможностях краткосрочной памяти. При этом начинающие игроки могут запомнить лишь расположение двух-трех фигур, но никак не общую диспозицию сил на доске.

Эрб и Билл задали себе простой вопрос: запоминают ли шахматисты расположение каждой конкретной фигуры или скорее целые части доски? Чтобы ответить на него, ученые провели простой, но показательный эксперимент[35]35
  См. William G. Chase and Herbert A. Simon. “Perception in chess,” Cognitive Psychology 4 (1973): 55–81. Такой эксперимент впервые провел Адриан де Гроот. См. Adrianus Dingeman De Groot. Thought and Choice in Chess (The Hague: Mouton, 1965); Adrianus Dingeman De Groot. “Perception and memory versus thought: Some old ideas and recent findings,” Problem Solving, ed. B. Kleimnuntz (New York: Wiley, 1966), 19–50.


[Закрыть]. В нем участвовали гроссмейстеры, игроки среднего уровня и начинающие шахматисты. Для эксперимента использовали два вида шахматных досок: на первой фигуры расставили, как в настоящем матче, а на второй – хаотично, в порядке, который с точки зрения шахмат не имел никакого смысла.

Участники эксперимента на протяжении пяти секунд смотрели на доску, где было расставлено от одной фигуры до двух дюжин (расстановка была скопирована из середины или конца настоящей шахматной партии). Гроссмейстер сумел запомнить расположение около двух третей фигур, начинающий шахматист запомнил всего четыре фигуры. Результаты игрока среднего уровня оказались примерно посередине. Когда же им продемонстрировали доску с хаотично расставленными фигурами, все они сумели правильно запомнить лишь две-три фигуры. Как выяснилось, опыт более умелых шахматистов никак не помог им справиться с заданием. Также недавно было проведено аналогичное исследование с более широкой выборкой, которое подтвердило выводы Эрба и Билла.

Схожий феномен наблюдается и при использовании вербальной памяти. Если вы попросите кого-нибудь повторить по порядку набор отдельных слов, в среднем человек сумеет запомнить не больше шести. Возьмем, к примеру, такое предложение: «Пахли перед что орехи него вкусно слюнки ела женщина у ним которые так потекли». Если расставить слова по порядку – «Женщина перед ним ела орехи, которые так вкусно пахли, что у него потекли слюнки», – некоторые взрослые запомнят все слова в идеальном порядке, а большинство – почти все. В чем же разница? Во втором случае слова в предложении обретают смысл благодаря тому, что мозг прибегает к использованию так называемых мысленных образов, что упрощает запоминание. Точно так же действует мозг шахматистов, играющих вслепую, – они запоминают не отдельно стоящие фигуры, а целые шаблоны – позиции, часто встречающиеся в партиях.

Определенные виды тренировок, которые используют шахматисты, помогают развить и умение распознавать и запоминать такие шаблоны. Серьезно настроенные на успех игроки оттачивают свое мастерство, часами изучая партии, сыгранные лучшими гроссмейстерами. Они анализируют положение фигур на доске и предсказывают следующий ход. Если ошибаются, то возвращаются на шаг назад и пытаются понять, что же они упустили. Исследования показали, что время, потраченное на такие тренировки (даже не на розыгрыши партий с другими шахматистами), позволяет с большей точностью судить о том, добьется игрок успеха или нет. В среднем для достижения ранга гроссмейстера игроку требуется около 10 лет таких тренировок.

Благодаря столь интенсивным занятиям игроки могут с одного взгляда распознавать шахматные позиции – не только положение фигур, но и то, что происходит между ними. Билл Чейз и Эрб Саймон называли такие шаблоны «фрагментами». И самое главное – фрагменты хранятся в долговременной памяти.

Саймон пришел к выводу, что к тому моменту, как игрок дорастает до звания гроссмейстера, в его памяти хранится около 50 000 таких фрагментов. Шахматист, изучающий положение фигур на доске, видит там набор взаимодействующих друг с другом фрагментов в разных положениях. Ученые доказали, что шахматисты запоминают расположение фигур иерархически – от отдельных фрагментов к целым шаблонам. Такую структуру можно сравнить с иерархией в любой компании: отдельные сотрудники входят в команды, которые объединены в отделы. Те, в свою очередь, являются частью подразделений – и так далее и тому подобное. На вершине этой иерархии находятся наиболее абстрактные и далекие от конкретных действий единицы, и в этом их отличие от шахматных фигур.

То, как шахматные мастера запоминают расположение фигур на поле, – пример использования мысленных образов. Они совершенно по-особому «видят» доску – совсем не так, как видят ее начинающие игроки.

Когда ученые попросили гроссмейстеров описать, что же предстает перед их глазами, когда они смотрят на доску, те не говорили о визуальных образах. Они не полагались на фотографическую память и использовали туманные формулировки, пересыпанные такими терминами, как «линия атаки» или «угроза». Мысленные представления помогают шахматистам «кодировать» расположение фигур на доске, вместо того чтобы запоминать, где стоит каждая отдельная фигура. Именно благодаря им гроссмейстеры могут за несколько секунд запомнить позицию большинства фигур на доске, а также играть в шахматы вслепую.

Стоит упомянуть еще две особенности мысленных образов, о которых мы в этой книге поговорим еще не раз и не два.

Во-первых, они позволяют не только кодировать расположение фигур. Благодаря им шахматисты могут, взглянув на доску во время партии, сказать, кто выигрывает, чем может обернуться нынешняя позиция и как следует ходить той или иной стороне. А все потому, что мысленные представления включают не только расположение фигур, но и сильные и слабые стороны позиций двух игроков и наиболее разумные для данного момента ходы. Умение при первом же взгляде на доску понять, как следует ходить, отделяет гроссмейстеров от начинающих шахматистов.

Во-вторых, мысленные образы помогают хорошему игроку представить, как изменится ситуация на поле, если они передвинут ту или иную фигуру. Гроссмейстеры быстро просчитывают преимущества и недостатки каждого возможного хода, выбирая в итоге такой, который повышает их шансы на выигрыш. Говоря коротко, они позволяют сильным шахматистам не только видеть лес за деревьями (то, чего недостает новичкам), но и концентрировать внимание на отдельных деревьях в случае необходимости.

Мысленные представления

Разумеется, мысленные представления, или образы, используют не только шахматисты. Мысленный образ – это структура, связанная с объектом, идеей, информацией (абстрактной или конкретной), о которых думает мозг человека. Самый простой пример – визуальный образ. При словах «Мона Лиза» у многих из нас перед глазами возникает знаменитая картина: это и есть мысленный образ «Моны Лизы». У кого-то образ может быть более подробным и четким: такие люди могут сказать, что происходит за спиной Моны Лизы, где она сидит, как выглядят ее прическа или брови.

Пример посложнее – слово. Например, «собака». Предположим, вы никогда не видели собак и даже не слышали о них – выросли на необитаемом острове, где водятся лишь рыбы, птицы да насекомые. Впервые услышав слово «собака», вы его не поймете: сама концепция собаки будет вам чужда и ни о чем не скажет. Слово «собака» будет просто понятием, объединяющим объекты со схожими характеристиками: собаки мохнатые, у них четыре ноги, они едят мясо, живут стаями, их дети называются щенками, их можно дрессировать и т. д. Но со временем, если вы познакомитесь с собаками поближе, вся эта разрозненная информация начнет укладываться в одно комплексное понятие, описываемое словом «собака». Теперь, услышав слово «собака», вы уже не будете рыться в памяти, пытаясь вспомнить, какие характеристики присущи псам, вместо этого мозг мгновенно выдаст вам весь объем информации, сведенной к понятию «собака». Поздравляем, вы не только добавили слово «собака» в свой словарный запас, но и расширили список своих мысленных образов.

Методы осознанного развития подразумевают, в частности, и развитие более эффективных мысленных представлений. Когда Стив Фалун участвовал в нашем эксперименте, он придумывал все более сложные способы кодирования наборов цифр, то есть создавал для них мысленные образы. Точно так же лондонские водители осваивают наиболее короткие маршруты между пунктами А и Б.

Даже при развитии физических навыков использование подходящих образов играет огромную роль. Взять хотя бы профессиональных прыгунов в воду, отрабатывающих новый прыжок. Во время тренировок тренеры просят их представлять мысленно прыжок во всех деталях – в том числе как будет двигаться тело и как будет ощущаться момент входа в воду. Разумеется, тренировки изменяют и тело. В случае прыгунов в воду – развиваются мышцы ног, живота, спины и рук. Но без использования мысленных образов, необходимых для создания и контроля движений, все эти мускулы попросту не будут работать.

Говоря о мысленных представлениях, следует учесть еще один важный факт: они крайне узкоспециализированные и помогают развитию только того навыка, для которого были созданы мозгом. Это видно и на примере Стива: образы, которые он придумал, чтобы запоминать последовательности цифр, никак не помогли ему в запоминании последовательностей букв. Точно так же мысленные представления шахматиста никак не помогут ему с задачами, требующими зрительно-пространственного мышления[36]36
  См. Andrew Waters, Fernand Gobet, and Gery Leyden. “Visuo-spatial abilities in chess players,” British Journal of Psychology 93 (2002): 557–565.


[Закрыть], а образы прыгуна в воду не пригодятся для игрока в баскетбол.

Все это приводит нас к простому и очень важному выводу: нет никаких «общих» для всех навыков. Вы не тренируете всю свою память – лишь память на лица, последовательности цифр или слов. Вы потеете в спортзале, чтобы стать не абстрактным спортсменом, а гимнастом, бегуном на короткие или длинные дистанции, пловцом или баскетболистом. Вы учитесь не на врача, а на диагноста, патологоанатома или нейрохирурга. Это не значит, что в мире не существует людей, обладающих прекрасной памятью и на лица и на цифры, универсальных спортсменов или врачей, разбирающихся в разных областях медицины. Просто они добились этого, последовательно развивая сразу несколько навыков. Поскольку детали мысленных образов могут резко отличаться в зависимости от сферы деятельности, сложно дать им всеобъемлющее определение, которое не звучало бы при этом слишком расплывчато. Но, если говорить в целом, мысленные образы – это предсуществующие информационные схемы или шаблоны (включающие факты, изображения, правила, взаимосвязи и т. д.), которые хранятся в долговременной памяти и нужны для своевременной реакции мозга на разные ситуации.

Любые мысленные образы позволяют мозгу быстрее обрабатывать большие объемы информации и игнорировать ограничения кратковременной памяти. Таким образом, можно дать им и такое определение: мысленное представление – это концептуальная структура, разработанная для обхода обычных ограничений, которые кратковременная память накладывает на мыслительный процесс.

Отличный тому пример – умение Стива Фалуна запоминать до 82 цифр подряд, притом что «потолком» его кратковременной памяти было всего 7–8 цифр. Он добился этого, кодируя услышанные цифры в группы, которые ассоциировал с осмысленными воспоминаниями из долговременной памяти. Затем он связывал эти группы с заранее придуманным возвратным шаблоном, чтобы не забыть порядок, в котором нужно их называть. Тут-то Стиву и пригодились мысленные образы – не только для групп из трех-четырех цифр, но и для возвратного шаблона, который он представлял в виде дерева с группами цифр, расположенными на отдельных его ветвях.

Запоминание разных списков (в данном случае цифр) – самый простой пример использования кратковременной памяти в ежедневной жизни. Нашему мозгу постоянно приходится удерживать в памяти множество сведений: слова в каждом предложении, смысл которых мы должны понять, расположение фигур на шахматной доске, разные факторы, влияющие на нашу манеру вождения (скорость нашей машины и других автомобилей, состояние дороги, погода, положение ног на педали газа или тормоза, мягкость или жесткость этих педалей, положение рук на руле и т. д.). Любая более-менее сложная деятельность требует удерживать в памяти такой объем информации, с каким кратковременная память просто не в состоянии справиться. Мы, сами о том не подозревая, постоянно создаем те или иные мысленные образы. Без них мы бы не смогли ходить (координировать движения мышц не так-то просто), говорить (в этом процессе также задействовано очень много мышц, к тому же мозгу нужно расшифровывать смысл каждого слова) и вообще вести нормальный образ жизни.

Так что каждый из нас постоянно использует мысленные образы. Что же тогда отличает выдающихся личностей от обычных людей? Количество и качество этих образов. За годы тренировок они накапливают набор крайне сложных образов, привязанных к разным ситуациям, которые могут возникнуть в их сфере деятельности, например огромное количество вариантов расстановки шахматных фигур. Мысленные представления позволяют более быстро и адекватно реагировать на возникающие обстоятельства и принимать наиболее верные решения. В этом и заключается разница между экспертами мирового уровня и начинающими любителями.

Только вдумайтесь: профессиональные бейсболисты постоянно отбивают мячи, которые подают им со скоростью выше 140 километров в час – достижение, невозможное для того, кто не потратил годы, оттачивая именно этот навык. У отбивающих есть всего доля секунды, чтобы решить, делать ли свинг, и если да, то в какую сторону. При этом эти спортсмены не отличаются ни каким-то особенно хорошим зрением или сверхбыстрой реакцией – просто за годы тренировок, во время которых они сразу же видели результат своих подач, они составили набор мысленных образов, помогающих им быстро понять, какой тип подачи сейчас происходит и куда полетит мяч. Как только мяч вылетает из рук подающего, отбивающие неосознанно оценивают, будет ли это фастбол, слайдер или кёрв, и прикидывают, куда он полетит. Они умеют «читать» подачи, и им вовсе не обязательно видеть летящий мяч, чтобы решить, стоит ли отбивать его, и если да, то как это делать. Зрители же, не обладающие такими навыками, не в состоянии осознать правильность того или иного решения прежде, чем мяч очутится в перчатке принимающего.

Мы вплотную подобрались к тому, чтобы ответить на вопрос, которым задались в конце предыдущей части: как именно осознанное развитие меняет наш мозг? Выдающихся людей от обычных смертных отличает то, что за годы тренировок нейронная сеть их мозга изменилась. Благодаря этому мозг научился создавать более сложные и проработанные мысленные образы, а это в свою очередь поспособствовало развитию памяти, способности распознавать распространенные схемы и шаблоны, способности решать проблемы и других навыков, необходимых для успеха.

Забавно, но лучший способ понять, что такое мысленный образ и как он действует, – создать хороший мысленный образ, описывающий концепцию мысленного образа. Точно так же, как и в случае с понятием «собака», проще всего это сделать, познакомившись с концепцией получше: погладить ее по шерстке, почесать за ухом и посмотреть, на какие трюки она способна.

Распознавание схем и реакция на них

Практически в любой области главным признаком мастерства является умение видеть схемы и шаблоны в вещах, которые незнакомым с темой людям кажутся совершенно не связанными друг с другом. Другими словами, специалисты видят лес там, где все остальные видят лишь деревья.

Наиболее показательные тому примеры можно найти в командных видах спорта вроде футбола. На каждой стороне поля бегают 11 игроков, причем непосвященным их движения кажутся бессмысленными и хаотичными (если не считать очевидного стремления каждого игрока завладеть мячом). Но тому, кто любит футбол или, что еще лучше, играет в него сам, происходящее на поле уже не кажется бессмыслицей. Вы видите детально проработанную схему, которая постоянно изменяется в зависимости от передвижений игроков и мяча. Самые лучшие игроки распознают и реагируют на изменения схемы практически мгновенно, сразу же используя открывшиеся лазейки в пользу своей команды.

Заинтересовавшись этим феноменом, мы с коллегами Полом Уордом и Марком Уильямсом решили провести эксперимент и попытаться понять, насколько хорошо футболисты умеют предсказывать события на поле[37]37
  См. Paul Ward, K. Anders Ericsson, and A. Mark Williams. “Complex perceptual-cognitive expertise in a simulated task environment,” Journal of Cognitive Engineering and Decision Making 7 (2013): 231–254.


[Закрыть]. Для этого мы включали футболистам записи настоящих матчей, но останавливали их ровно на том моменте, где игрок только-только получал мяч. Затем мы просили участников эксперимента предсказать, что же будет дальше: оставит игрок мяч у себя и попытается забить гол сам или передаст пасс коллеге по команде? Выяснилось, что состоявшиеся футболисты гораздо с большей точностью предсказывают, что произойдет в следующую секунду на поле. Заодно мы решили испытать и их память, попросив указать, где находились те или иные футболисты и в каком направлении они двигались непосредственно перед тем, как мы выключили видео. И вновь более опытные футболисты показали наилучшие результаты.

Мы сделали вывод, что это связано с тем, что хорошие игроки четко представляют себе больше возможных вариантов и могут выбрать из них наиболее потенциально успешные. Короче говоря, у них был сильнее развит навык понимания ситуации на поле. Они видели, какие движения и действия других футболистов наиболее важны, и на основе этого принимали решение о том, куда двигаться, когда и кому передавать пасс и т. д.

То же справедливо и для американского футбола, правда, тут мысленные представления для понимания ситуации на поле в основном задействуют нападающие – квотербэки. Этим объясняется и то, почему наиболее успешными нападающими обычно оказываются игроки, которые проводят много времени, пересматривая и анализируя игры своей и чужих команд. Самые лучшие квотербэки следят за тем, что происходит на поле, и после игры могут достаточно подробно описать ход всего матча, в том числе и передвижения игроков обеих команд. Мысленные образы помогают нападающим быстро принимать правильные решения – например когда и кому передавать мяч. Умение принять верное решение на десятую долю секунды быстрее может повлиять на исход игры, на то, успеют ли игроки чужой команды перехватить мяч или нет.

Еще один интересный факт был выявлен во время исследования мысленных образов, проведенного в 2014 году немецкими учеными. Их заинтересовал такой вид спорта, как альпинизм на скалодромах, то есть в помещении: в отличие от скалолазания на природе, здесь спортсмены забираются вверх, держась за специальные опоры. Разные опоры-зацепы предполагают использование разных хватов – открытого, карманного, бокового или активного, для каждого из которых нужно по-особенному располагать руки и пальцы. Выбор неправильного хвата повышает вероятность падения.

Используя стандартные методики, ученые-психологи выяснили, что происходит в мозге у скалолазов, когда те видят тот или иной зацеп. Во-первых, в отличие от новичков, опытные скалолазы не задумываясь определяли, для какого хвата предназначен тот или иной зацеп. Например, все опоры, для которых нужен был активный хват, скалолазы мысленно объединяли в одну группу и отделяли их от тех зацепов, которым больше подходил карманный хват. Это разделение происходило неосознанно: точно так же вы, увидев пуделя и дога, сразу же поймете, что эти животные относятся к одному виду. Для этого вам не придется мысленно произносить: «Оба этих зверя – собаки».

Иначе говоря, опытные скалолазы обладают набором мысленных образов зацепов, который позволяет им не задумываясь решать, какой вид хвата использовать для данной опоры. Кроме того, выяснилось, что при виде определенного зацепа мозг посылает рукам сигнал, чтобы они готовились принять нужное для соответствующего хвата положение. Неопытные скалолазы, напротив, при виде каждого зацепа задумываются, пытаясь вспомнить, какой тут подходит хват. Таким образом, умение автоматически определять вид зацепа при помощи мысленных представлений позволяет скалолазу взбираться наверх быстрее и снижает вероятность падения. То есть мы вновь видим, что мысленные образы значительно улучшают качество наших «выступлений».

Обретая смысл

Основной плюс мысленных образов для описанных нами «одаренных» личностей – то, как они помогают обрабатывать информацию: интерпретировать ее, запоминать, структурировать, анализировать и использовать для принятия решений. Это относится к специалистам из любых областей жизни – а ведь каждый из нас хоть в чем-то является специалистом, даже зачастую этого не понимая.

Например, я уверен, что практически все, читающие сейчас этот текст, являются «специалистами» в чтении – и чтобы достичь этого уровня, мы использовали мысленные образы. Сперва человек выучивает связь между буквами и звуками и читает, произнося слова буква за буквой вслух или про себя. Со временем мы начинаем узнавать с первого взгляда уже целые слова. Буквы К, О и Т превращаются в слово «кот» благодаря образу, в котором закодированы буквенная схема этого слова, то, как оно звучит и само представление о небольшом пушистом зверьке, который умеет мяукать и плохо ладит с собаками. Для чтения важны мысленные образы не только слов, но и других понятий – например, именно благодаря им человек различает начало и конец предложения. Так, мы учимся понимать, что даже точка в таких словах, как «см.» или «т. д.», вовсе не обязательно означает конец предложения, и в целом развиваем умение понимать смысл ранее не виденных слов из контекста – в том числе когда слово написано с ошибкой, неправильно использовано или вовсе пропущено. Когда мы читаем, все эти процессы протекают бессознательно: мысленные образы сменяют один другой, а мы даже не замечаем этого сверхважного процесса.

Все вы – специалисты в чтении. Вы умеете расшифровывать закорючки на странице и придавать им смысл, однако некоторые из вас делают это лучше остальных. И это тоже связано с тем, насколько эффективно созданные вами мысленные образы помогают преодолеть ограничения краткосрочной памяти и удержать в голове то, что вы читаете.

Чтобы понять, почему это происходит, давайте рассмотрим один пример. Предположим, мы решили протестировать группу людей, дав им прочесть газетную статью узкоспециализированной тематики – например про футбол или бейсбол – и затем предложив ответить на вопросы о содержании статьи. Возможно, вы предположите, что результат будет зависеть от общих вербальных способностей человека (напрямую связанных с уровнем интеллекта). Однако это совсем не так. Исследования показали, что ключевым фактором, определяющим способность человека понять специализированный текст, является то, знает ли он уже хоть что-то о предмете, описанном в статье – в нашем случае о футболе или бейсболе[38]38
  См. K. Anders Ericsson and Walter Kintsch. “Long-term working memory,” Psychological Review 102, № 2 (1995): 211–245.


[Закрыть].