Текст книги "Именинница"

Дом без пуленепробиваемого бетона, но во всем остальном просто находка. Если обнаружатся стены недостаточной толщины, Пит сам укрепит их защитной оболочкой. На заднем сиденье машины и в багажнике лежит тепловой пистолет, ящик с инструментами, полимерный пластик и ламинат. В прихожей придется добавить еще одну дверь из пластика – куда сподручнее, чем везти сюда цельную плиту весом в несколько тонн. Тонкий слой пуленепробиваемого стекла выдерживает атаки даже с наиболее сложных для защиты углов. Несколько лет тому назад Пит уже приобрел что мог у русского производителя, специализировавшегося на такого рода пластике – вакуумном сплаве разных материалов с обычным стеклом. При толщине двадцать пять сантиметров этот сплав выдерживал автоматную очередь.

Итак, сначала дополнительная дверь в прихожей. Потом – укрепить балконную дверь и все окна.

Пит вышел на лестничную площадку и выбрал места для установки семи камер наблюдения – крохотных, почти незаметных глазу. Странно, но то, что в одной ситуации представляет собой угрозу, может стать защитой в другой. А еще в четырех местах он разместит детонаторы – мины замедленного действия, приводимые в действие при помощи мобильника.

Наконец он подошел к самому главному – гардеробу в одной из спален.

Убегать, отгораживаться – это работало только до поры.

– Привет.

В конце концов, она была совсем рядом.

– Здравствуйте. Кто…

– Это я, Пит.

Молчание, полное недоумения.

– Что с твоим голосом? Ты простудился? Такое чувство, что тебе трудно дышать.

– Я все объясню при встрече.

Пит пытался определить, где она находится. Ловил фоновые звуки и знал, что Зофия делает то же самое – вслушивается и пытается понять, что происходит вокруг Пита.

– Завтра, как ты написал в записке?

– Может, раньше. Я надеюсь на это, хотя точно не знаю.

– Где ты?

– Не так далеко.

– Что ты там делаешь?

Она давно поняла, что-то случилось, но, как и в прошлый раз, все «что» и «почему» Пит будет держать при себе.

– Я не могу сказать тебе этого… пока.

– Что с твоим голосом, Пит? Может, помехи на линии? Мне перезвонить?

Она дома, именно так это звучало. Приглушенное урчание холодильника на заднем фоне и как будто скрип лестницы под чьими-то ногами.

– Как Расмус, Хюго, Луиза?

– Все как обычно, Пит. Хюго в школе, сегодня у него много уроков. Расмус у соседей, играет в футбол. Луиза спит.

Вот теперь все стихло – ни холодильника, ни шагов. Только ее медленное дыхание.

– А ты, Зо?

– Что «я»?

– Мы ведь справимся со всем этим, как думаешь?

– Пит, что…

– Ну конечно, мы справимся, Зо.

Она выдвинула стул, похоже, на кухне. Он догадался по звукам – ножки слегка царапали пол.

– Думаю, да.

Больше они ничего не говорили. Пит два раза поцеловал трубку. Зофия сделала то же самое, прежде чем завершить разговор.

Как всегла – четное число раз.

Магазин стройматериалов располагался в километре отсюда.

Именно туда Пит и отправился за хорошим формовочным аппаратом. А также за шуфельной лопатой, гипсокартоном, клеем, саморезами, шпаклевкой и банкой белой краски.

Кроме этого, он купил латунную деталь, чем-то напоминающую педаль от пианино, и ручку для выдвижного ящика. Погрузив все это в машину, снова вернулся в магазин и купил кусок фанеры, который решил положить в качестве «ложного дна» в гардеробе.

Вернувшись в дом в Тильбакене, первым делом спустился в подвал. Дыша плесневелым воздухом, миновал ряды соседских кладовок, хорошо оборудованную постирочную и сушилку. Бомбоубежище располагалось в дальнем углу, за массивной дверью с двумя металлическими колесами – одно внизу, другое вверху, – чем-то напоминавшими рули на автомобиле. Пит повернул их одновременно по часовой стрелке, пока запирающие поршни с тяжким вздохом не покинули свои крепления.

В доме, где вырос Пит, тоже было бомбоубежище. Их высотка, в нескольких милях к югу от города, строилась по известной программе, которую политики называли «Программой «Миллион» – отдельную квартиру каждой семье», а народ окрестил «жильем для отвержен– ных».

Отверженность – но тогда Пит не понял бы этого слова. В его лексиконе не существовало специальных понятий для обозначения потерянности, безнадежности и вечного беспокойства, потому что это была его единственная жизнь и другой он не знал. Он учился выживать и бороться. Хотел стать частью чего-то большего, вместо того чтобы быть отверженным. Бомбоубежище в высотном доме заменяло детскую площадку, куда мальчишками они убегали из квартир, а потом гасили все лампы в глухом помещении без окон и играли в прятки или волшебную пе– щеру.

Первый поцелуй, первый алкоголь, первая сигарета – самые дорогие воспоминания юности были связаны у Пита с бомбоубежищем.

Переступив порог помещения за массивной дверью, он оказался под одной из спален в только что купленной квартире, а именно в той, где стояла двуспальная кровать. Если верить чертежам из управления городским строительством, по крайней мере. Хоффман проверил запасной выход, стены, потолок – все выглядело в точности так, как он рассчитывал.

На обратном пути он приклеил скотчем два рукописных объявления – одно на лестничной площадке и другое возле зеркала в лифте, в которых сообщал, что он, новый жилец, будет вынужден немного поработать пилой и молотком в своей квартире и просит прощения за возможные неудобства.

Затем перенес все купленное в магазине стройматериалов в квартиру, положил на пол в спальне и открыл гардероб, который имел раздвижную дверь и полностью занимал стену, разделявшую гостиную и кухню.

Внутри было пусто, как и следовало ожидать. Только вешалки с приглушенным стуком бились друг о друга. И этот запах, который сохранился здесь лучше, чем где бы то ни было. Потому что человеческий запах, проникая из пор кожи, задерживается в одежде и постепенно пропитывает стенки и дно гардероба.

Пит взял маркер, опустился на колени и на дне гардероба начертил круг, размером с крышку колодца.

Формовочный аппарат работал как ударная дрель, только с напильником, Пит довольно ловко орудовал им в тесном закутке и быстро выпилил круг на дне гардероба и точно такой же ниже, в тонкой бетонной прослойке между спальней и подвалом. Воздух, песок, а потом опять двадцать сантиметров воздуха. Песок Пит выгреб шуфельной лопатой в ведерко, которое позаимствовал в постирочной. Под песком и прочим мусором открылся второй слой бетона, такой же тонкий, в который и вгрызлась, отплевываясь, формовочная машина.

Готово. Он прорубил пол насквозь. Пит запустил руку с мобильником в круглую дыру, осветил фонариком голые бетонные стены.

Затем по лестнице поспешил в бомбоубежище, с потолка которого глядел на него огромный круглый глаз. Заклеил дыру гипсокартоном, зашпаклевал, закрасил белой краской, набросав песка для маскировки. Собрал с пола строительный мусор в ведерко.

Теперь снова в квартиру, к гардеробу. Сверху дыра тоже не должна быть заметна.

Пит выпилил подходящий по размеру прямоугольный кусок фанеры и прикрепил деталь, похожую на педаль от пианино, к одной из его коротких сторон. Теперь ручка от выдвижного ящика, которую так легко спрятать за дверцей. «Ложное дно» должно лежать свободно, подниматься за ручку от ящика и потом вставать строго на место. Пит проверил – все сработало. Дно гардероба не вызывало ни малейшего подозрения.

Пит остановился перевести дух, – впервые за последние несколько часов.

Медленно вдохнул и выдохнул несколько раз, прикрыл глаза.

Так.

Теперь, похоже, все в порядке.

Только так они и смогут в случае необходимости незаметно покинуть квартиру.

Пит перекусил кофе и булочками с корицей в кафе возле транспортной развязки на Хаммарбювеген. Потом купил еще две чашки кофе, на вид совершенно одинаковые, и выбрал окольную дорогу на Бьёркхаген и Черторп, чтобы избежать послеполуденных пробок. Припарковавшись возле хорошо знакомого здания в Багармоссене, – которое не менялось, сколько Пит его помнил, – поднялся в лифте на восемнадцатый этаж, в тесную «однушку» за опущенными жалюзи.

– Привет, Энди… кофе?

– Спасибо, не откажусь.

– Ты ведь любишь с молоком, верно?

– У вас хорошая память, босс.

Хоффман протянул теплый бумажный стакан, который рослый охранник сгреб огромной лапищей, не отрывая глаз от мониторов, передававших изображения с восемнадцати камер наблюдения.

– Все спокойно?

– Какой-то пьяный шутник помочился в подъезде восьмого номера. Возле десятого пару часов назад сцепились две собаки. Рано утром молодая дама из двенадцатого отхлестала по щекам парня, похоже, возвращались из кабака… В общем, да, босс… все в порядке.

Пит Хоффман опустился в углу на то, что сыграло роль свободного стула, – нераспакованный ящик с тем, для чего так и не нашлось места, и допил последнее из своего бумажного стакана. Прокашлялся. Попробовал говорить как можно более низким голосом, но охранник все равно заметил разницу.

– Это аллергия – не заразно, – успокоил его Пит. – Охрип немного – вот и все.

– Понимаю, босс. Эта пыльца – сущее наказание. И еще трава, которую они стригут каждое утро… Я весь исчихался.

Хоффман кивнул и покосился на монитор, где в реальном времени пожилая пара мыла окно с наружной стороны. Мужчина на клумбе балансировал со шваброй в руке, а женщина через полуоткрытое окно гостиной давала ему советы.

Хоффман и охранник улыбнулись друг другу. Приятно осознавать, что не одному тебе приходится жарко.

– Я ведь к тебе по делу, Энди, – сказал Пит.

– Я слушаю, босс.

– Мы немедленно запускаем еще одно убежище.

– Еще?

– Семь новых камер. Я хочу, чтобы ты подсоединился к ним сегодня же вечером и проверил, все ли в порядке.

– Какой подъезд?

– Это не здесь, в Тальбакене, Гамла Сикта.

– Не понял.

– Дело важное и срочное. Как всегда, впрочем.

– Но… что, если там что-нибудь случится? Я имею в виду… до сих пор наш главный козырь состоял в том, что все они здесь, на одном пятачке. И если там действительно что-нибудь произойдет, боюсь, я не смогу бросить этих троих ради…

Ложь. На самом деле Пит нисколько не потерял хватки, одна Зофия видела его насквозь.

– Одинокая женщина чуть за сорок. Трое детей, два мальчика, десяти и восьми лет, и девочка-младенец. Убежище высшего класса. Утром я звонил в коммуну Нака, и они дали добро. Так что все как обычно. Я уже укрепил окна и двери, камеры на местах. Ночью помогу им переехать. Для вас с Карлосом и Биллом все остается как раньше. Плюс один монитор – только и всего.

Он был по-прежнему голоден, энергия так и истекала из тела. Поэтому остановился на автобусной парковке перед магазином 7-Eleven возле Хорнстюла, перекусить сосиской-гриль с некрепким пивом. Потом взял еще одну сосиску, с дополнительной порцией горчицы, и покосился на часы. Прошло почти десять часов с тех пор, как Пит покинул маленькое ателье в угловом доме.

На этот раз он вошел с черного хода. Поднялся по лестнице на Боргаргатан, пересек внутренний двор и нырнул в подъезд, ближайший к Хёгалидсгатан, где она уже поджидала его с улыбкой, в которой Пит непременно утонул бы, если бы располагал временем.

В общем, мастер выглядела довольной.

– Присаживайся, примерим.

Откуда ни возьмись появился столик на металлических колесиках, озлобленно визжавших, как и всегда.

– Мне показалось, на этот раз нужны более радикальные изменения… Или я не права?

– Ты совершенно права. Потому что обычно мне этого не нужно, но на этот раз – да.

На верхней столешнице лежало четыре заготовки.

– Я была вынуждена работать отдельно с каждой частью, так лучше получаются детали. Но я сделаю все возможное, чтобы тебе было проще.

Она махнула рукой в сторону того, что должно было превратить Пита в другого человека.

– Одна для правого глаза, одна для левого и еще одна для носа. А эта большая – для подбородка и щек и захватывает низ шеи. Так будет проще отследить, если что-то начнет отставать.

Мастер начала с ближайшей заготовки, осторожно подняла со столика то, что издали походило на кусок человеческого тела.

– Я предпочитаю работать с желатином, как ты знаешь, но сейчас для него слишком жарко. На этот раз, как и обычно, я понятия не имею, для чего тебе все это нужно, но предполагаю, что твои дела будут связаны с некоторой физической активностью, что увеличивает риск того, что желатин просто-напросто расплавится.

Пит понимал, что в обычных случаях знание цели маскировки – одно из главных условий ее работы. Что для нее естственно расспрашивать об этом клиентов, но только не его.

Он улыбнулся:

– Твой муж случайно не полицейский?

Она улыбнулась в ответ:

– Нет, но то, что для вас реальная жизнь, для него художественный вымысел.

– То есть?

– Он драматург. Считает себя таковым, по крайней мере. Так мы и познакомились, по работе…

– В таком случае я отвечу на твой вопрос утвердительно. Да, маскировка будет связана для меня с некоторой физической активностью.

Мастер переводила взгляд с заготовки на Пита и обратно, как бы прицеливаясь. Потом прищурила глаза и решительно приложила деталь к коже.

Несколько раз Питу доводилось наблюдать весь процесс от начала и до конца, поэтому он имел представление о том, как она работала в его отсутствие, формируя ловкими пальцами его новую идентичность. Мастер будто возводила перегородку из глины вокруг подбородка, скулы или кончика носа, в которую наливала гипс и немножко средства для мытья посуды и чего-то еще, – Пит так и не запомнил всех названий. Как только смесь застывала, мастер разрушала перегородку и снимала слепок, на который потом ориентировалась при лепке деталей.

– На этот раз я заменила желатин силиконом, – продолжала она. – У него множество недостатков, но в нашем случае это лучшее. Преимущество в том, что силикон хорошо выдерживает жару, но он может затвердеть, вот что плохо. Поэтому я немного поэкспериментировала, подмешала кое-какие компоненты, чтобы сделать его более эластичным. Теперь будем держать пальцы, Пит, чтобы твоей коже это понравилось.

Она попросила его прикрыть глаз и приклеила Питу второе веко, складчатое и обвисшее. Потом кривоватый нос с увеличенными ноздрями, два рыхлых дополнения к щекам и такое же к подбородку.

– Я уже имею представление об оттенке твоей кожи, поэтому на этот раз рискнула покрасить сразу. И вот теперь…

Ее лицо отразило облегчение.

– …именно, Пит, стыки. Их почти не видно, но я все-таки подретуширую спиртовой краской… Вот теперь порядок.

Хоффман потянулся за зеркальцем на нижней полке столика, но мастер хлопнула его по руке и покачала головой.

Значит, еще не время.

– Я знаю, как ты не любишь рубашки, и все-таки успела в бутик H&M возле Хорнсплан как раз перед самым закрытием. Вот смотри… Размер EхL, думаю, хватит места и для твоего нового живота, который ведь должен соответствовать лицу.

«Живот» она достала из полиэтиленового пакета на полу, повесила Питу на шею за ремень и зафиксировала при помощи застежки на спине. К «животу» прилагались серые брюки и легкая голубая рубашка с длинными рукавами.

– Теперь ты настоящий банкир, – подытожила она. – Рубашка и костюм больше идут твоему новому образу, чем потертые джинсы и футболка с охотничьей жилеткой. К тому же, как бы я ни прилаживала подбородок и щеки, малозаметный шов на стыке все-таки остается. И ты будешь постоянно о нем думать – вот что хуже всего. Воротник рубашки, Пит, скроет все, что бы ни случилось.

Последним раундом оказались усы, изготовленные из натурального сырья и того же оттенка, что его свежепокрашенные волосы. Мастер наклонила голову Пита чуть набок и распределила клей между верхней губой, носом и обратной стороной усов. Приложила, осторожно надавила кончиками пальцев.

– Стык будет за носогубной складкой, – пояснила она. – Он незаметней, когда совпадает с естественными неровностями кожи.

Ну вот, теперь пора.

Мастер выкатила ростовое зеркало из-за вешалки в углу ателье и поставила его перед Питом, получившим наконец возможность заглянуть в глаза себе другому.

– Обещай время от времени проверять и перепроверять. Одно неосторожное движение – и все может отклеиться. Особенно вокруг глаз. Да и вокруг рта тоже… Это беспокоит меня больше всего. Я дам тебе клей. Только промокни – этого будет достаточно. Усов это тоже касается, они могут отставать над уголками губ.

Пит Хоффман смотрел на незнакомца в зеркале.

Незнакомец в зеркале смотрел на Пита.

Он.

И в то же время не он.

Темные волосы, усы. Карие глаза. Кожа на лице висит там, где только можно. Старый, потрепанный жизнью человек.

Пит протянул руку, приветствовав мужчину в зеркале.

Тот приветствовал его в ответ.

– Через два дня, Пит, повторный визит. Если, конечно, хочешь, чтобы и дальше ничего не было заметно. У меня осталась заливка, я сделаю еще, про запас. Все это будет лежать и ждать тебя. Когда придешь в следующий раз, мы применим эффективное средство для снятия маски и приклеим все заново. Вся процедура займет не больше времени, чем сегодня.

Мастер смотрела на него.

Она действительно смотрела.

Проверяла каждую складку, точку на новой коже.

Выдернула из усов пару плохо окрашенных волосинок.

Попросила повернуться на триста шестьдесят градусов, потом еще и еще.

Кивнула – она была довольна.

Потом улыбнулась и пожелала удачи на прощанье, а Питу подумалось о том, как здорово было бы остаться с ней навсегда.

Теперь он другой человек, с другим лицом и другой жизнью. И он действительно очень спешит. Потому что только теперь, в новом образе, у Пита появилась возможность нанести ответный удар. Приблизиться к шантажистам и вырвать у них из рук агента Паулу.

Он снова переменил машину, на этот раз на ту, в которой утром уехал из дома в Эншеде. В ней Пит и направился в кафе, где с чашкой кофе и «чертовым мобильником» на столе дожидался обещанной весточки. Он успел выпить три чашки, заедая итальянскими булочками, прежде чем в половине одиннадцатого поступило сообщение.

Широта 59.279751.

Долгота 18.229393.

Между камнем и сдвоенным муравейником.

Полметра вглубь.

Заберешь около полуночи.

Пит Хоффман вошел в Сеть. Открыл карту в Гугле. Место с указанными координатами находилось в нескольких милях к югу от столицы, неподалеку от Сальтшёбаден и Фисксетры. Предстояла небольшая прогулка по лесу, точнее, национальному парку. Это там они зарыли оружие.

Он будет играть по их правилам. До поры, по крайней мере. Сделает вид, что выполняет их задание, и неожиданно ударит в спину.

Дорога на машине заняла двадцать минут, а потом беспрерывное электрическое мигание сменилось влажным полумраком хвойного леса, а бешеное движение абсолютным покоем.

В одной руке Пит держал GPS и карманный фонарик, другой катил тачку, петляя между раскидистыми ветками и замшелыми камнями по лесной тропинке. Несколько раз споткнулся о корни, но сумел сохранить равновесие и зашагал быстрее.

Именно в таких местах большая часть криминального Стокгольма предпочитала хранить оружие. В радиусе пары-тройки миль вокруг столицы насчитывались сотни подземных арсеналов. Гангстеры охраняли их, словно сокровищницы, многие банды ставили на «стволы» свои фирменные клейма. В случае необходимости торговцы откапывали нужное количество «Вальмеров» модели Р99 или «калашниковых», а потом снова закапывали в ожидании следующих заказчиков, которым приспичило немного «пострелять».

Пит остановился, проверил GPS. До озерца под названием Книпстрескет оставалось не так далеко. Имея карманный фонарик, не составит труда отыскать большой камень и муравейник на северо-восточном берегу. Вскоре Пит оказался перед участком свежевскопанной земли и, прежде чем расчехлить лопату, проверил, хорошо ли надвинут капюшон. Те, кто наблюдал за участком, не должны были видеть его новое лицо.

Лезвие лопаты с размаха вгрызлось в грунт.

Сотня тысяч крон за штуку – значительно дороже, чем то, что циркулирует по городу.

«Глок» – здесь их целый ящик, не меньше десяти-двенадцати тысяч. АК-47 – они были по двести евро в самом начале контрабанды на Балканах, а сейчас в Стокгольме по двадцать тысяч крон. Даже по двадцать пять, по данным на вечер субботы. А значит, найдется идиот, который заплатит все тридцать. Есть спрос – есть и предложение. Цена растет пропорционально уровню стресса.

Но это пустяки по сравнению с тем, что лежит несколькими дециметрами глубже.

Сейчас в обороте намного больше оружия, чем в то время, когда Пит был при деле. И перестрелки случаются гораздо чаще. Но, как и тогда, случайные прохожие редко становятся их жертвами. Это гангстеры взрывают и грабят друг друга, наркоторговцы делят рынки сбыта, пока политики вещают об ужесточении мер и наращивании тюремных сроков. Хотя что сроки… Люди вооружаются, потому что вынуждены делать это. Спасать себя, лишая других жизни.

Ну, вот.

Лопата ткнулась в деревянный ящик, обернутый полиэтиленовым пакетом.

Пит Хоффман опустился на колени, смел ладонью землю и поднял ящик из ямы. Он был продолговатый, тяжелый. Под крышкой – FN BRG-15 – автомат, которого не существовало.

Боже мой, но он лежал здесь.

Он существовал.

Мощнейший из автоматов, при помощи которого анонимные торговцы оружием хотели внедриться на шведский рынок, и его, Пита Хоффмана, выбрали себе в помощники.

Развяжи войну – велели они. Встряхни их хорошенько – вот что это значило. Нарушь равновесие, заставь мафиозные структуры скупать оружие из опасения, что первыми им обзаведутся противники.

Пит погрузил ящик на тележку. Расчистил от камней и земли крышку следующего, в котором оказались трехногие подставки, и еще одного, с боеприпасами.

Хоффман уже возвращался к машине, когда мобильник снова зазвонил. Они не спускали с него глаз, и здесь тоже.

– Итак, ты их нашел.

Снова искаженный голос. На этот раз довольный, почти радостный.

– Теперь мне хотелось бы, чтобы ты приступил к главному. Немедленно. Наш с тобой договор вступает в силу. Мы следим за твоей семьей… мало ли, что может с ними случиться. Наш договор вступает в силу. Выбери банду, развяжи войну. Как только рекламная кампания нашей продукции будет запущена, мы оставим твою семью в покое. Оригиналы документов, подтверждающих твое шпионское прошлое, также будут переданы тебе. Тем самым мы закроем эту тему, раз и на– всегда.

Пит должен был что-то ответить, но не этим голосом. Тянуть время – вот все, что ему оставалось.

– Плохая связь, – быстро прошептал он.

Дал отбой, но они перезванивали, снова и снова. Только на трассе, остановившись на краю кювета и выйдя из машины, Пит решился возобновить разговор. Здесь было достаточно оживленно, чтобы его голос потерялся среди фоновых шумов.

– Что случилось?

– Проблемы с мобильником. Не было связи… Мне нужно время, чтобы выбрать подходящую группировку. Понимаешь… я в довольно щекотливом положении… слишком много тайных врагов.

– Время?

– Сорок восемь часов.

– Двадцать четыре.

– Мне нужно…

– Двадцать четыре, и ни часом больше. Это не обсуждается. Действуй – и получишь семью и бумаги. Нет – мы отправим документы в одну из банд, где ты работал на полицию, и они тут же начнут отстрел, с самой младшей, как ее… Луиза?

Некоторое время Пит Хоффман стоял на обочине трассы, провожая глазами проносящиеся мимо автомобили. Все куда-то спешили, он тоже. И сейчас его путь лежал туда, где шантажисты ни в коем случае не хотели бы его видеть. Да и не должны были.

Обладатель искаженного голоса полагал, что знает, как Пит выглядит. Что в таком случае оставалось делать Питу?

Изменить внешность.

Они думали, что Пит бросился выполнять их поручение. Что в таком случае ему оставалось делать?

Идти своей дорогой.

Наконец, они полагали, что Пит держится на расстоянии. Что это могло значить для Пита?

Подойти как можно ближе.

Хоффман в последний раз за день сменил машину. Взял напрокат японскую на бензозаправке «ОК» возле Вестерторпа. Там же оставил свою собственную, с «чертовым» мобильником на пассажирском сиденье. Сейчас он выжидал удобного момента на одной из улиц позади своего дома в Эншеде – достаточно близко, чтобы видеть, и достаточно далеко, чтобы оставаться невидимым.

Отсюда он слышал дрозда и размышлял, та ли это самая птица, что разбудила его сегодня утром? Пит пришел к выводу, что да, та же самая. Похоже, она живет у них в саду.

Все тело болело.

Пит хотел быть с ними. Делать уроки с Хюго и Расмусом, купать Луизу в маленькой ванночке и обнимать Зофию.

Это потом, когда все будет кончено.

Соседка, с которой они время от времени перекидывались словом-другим через забор, прошла мимо машины с собакой на поводке, – рыжий ирландский сеттер. Кивнула Питу, как незнакомцу.

Рядом припарковалась пара – родители одноклассницы Хюго. Проезжая мимо Пита, заглянули в окно его машины, ни единым жестом не выдав, что узнали.

Когда на первом этаже – сначала в гостиной, потом в прихожей и на кухне – погас свет, Хоффман открыл сумку и вытащил протезы. Минут через тридцать Зофия уложит детей, и второй этаж, с туалетом и их общей спальней, тоже погрузится в темноту.

Пит не любил протезы, с которыми только и ощущал себя инвалидом. Он привык обходиться тремя пальцами на левой руке, но был вынужден скрыть эту свою последнюю особую примету. Итак, еще одно превращение. Пит смазал обрубки пальцев гелем для протезов – и эластичные капсулы легко скользнули на место.

Это случилось много лет тому назад, в одном из отелей Германии.

Тогда Пит внедрился в польскую мафиозную группировку в стенах шведской колонии строгого режима. Был разоблачен и приговорен к смертной казни. Бежал. Он спрятался в вентиляционном барабане, а когда пришло время двигаться дальше, пальцы застряли в металлическом ободе. Пит до сих пор помнил, как торчали наружу кости.

Они договорились встретиться в отеле во Франкфурте, где Зофия удалила остатки мяса и кожи. Обернула пальцы стерильными бинтами, ввела Питу хорошую дозу антибиотиков и оставалась с ним, пока окончательно не убедилась, что опасности заражения нет. А потом садовым секатором удалила торчащие кости и аккуратно обернула культи остатками кожи.

Медицинский силикон, – кажется, протезы были сделаны из чего-то такого. Сейчас все лицо и руки Пита были покрыты этим веществом, которым до сих пор он только обрабатывал швы. Пит пошевелил протезами – они сели идеально. Потом здоровыми пальцами, не задевая протезных капсул. Пальцы двигались безупречно.

Еще полчаса спустя, когда на Эншеде опустилась ночь, Пит вышел из машины.

Небольшой променад, прогулка перед сном – именно так это должно было выглядеть со стороны. Мужчина откуда-то возвращается домой под покровом ночи или же бродит по поселку, в надежде скорее уснуть.

Первая машина – незнакомый грузовик, припарковавшийся, если верить Нику и Хуану, в двадцати метрах от почтового ящика Хоффманов.

Отсюда весь дом как на ладони.

Вот и «Тойота» – не высшего класса и далеко не последней марки. Такую выбрал бы и сам Пит, чтобы не привлекать лишнего внимания. Он запомнил номер и приблизился.

Кивнул мужчине на водительском месте, подождал, пока тот опустит стекло.

– Огонька не найдется?

Хоффман знал этого человека, даже работал с ним пару раз. Мужчина был из тех, к чьим услугам прибегал Пит, когда ему требовалось больше людей. Выходит, анонимная группировка послала против него его бывшего напарника – открытие, которое совсем не обрадовало Пита.

– Простите?

– Огонька. Не могу курить дома, жена ругается.

Хоффман помахал пачкой сигарет, которую купил по дороге.

Этот человек был профессионал – бесстрашный и стрелок хоть куда. Иногда работал на охранные агентства, не слишком щепетильные в кадровых вопросах. У Пита внутри все кричало. Так хотелось вцепиться в горло подонку, взявшемуся за деньги шпионить за его домом. Вытащить мерзавца из машины, повалить на асфальт и выбить из него ответы на все вопросы.

Но это было невозможно. Только не сейчас. Пит не мог дать волю эмоциям до того, как отвезет Зофию и детей в безопасное место.

– …и вот я, дурак, вышел покурить без зажигалки.

– Исчезни.

– Так у тебя есть…

– Ты не понял? Исчезни.

Итак, Пит проверил маскировку на том, кто когда-то знал его в лицо. Все выдержало – и лицо, и голос. Пит приблизился к этому человеку, как ни за что не решился бы, будучи самим собой.

Он прошел еще немного, заглянул за угол дома. Там стояла еще одна машина с одиноким водителем в салоне. Пит пробил номер по базе – все та же охранная фирма.

Выходит, их наняли следить за его домом. Что ж, Питу и самому не раз приходилось заниматься чем-то подобным.

Да и сейчас он должен был, по их логике, выполнять их поручение, а вместо этого прогуливался по хорошо знакомому поселку.

Пит завернул за угол и выпал из поля зрения обоих охранников.

Вернулся за дом, но не обычной дорогой. Тайной тропинкой между задней стеной дома и нависшим деревом, обрамленной с обеих сторон колючими зарослями малины. Добравшись до угла собственного участка, Пит перелез через штакетник и, пригнувшись, преодолел несколько метров до сарайчика с садовыми инструментами.

Потом открыл дощатую дверь, прошмыгнул между газонокосилками и граблями, туда, где в свое время прорыл тайный ход из дома в сарай.

Игрушки Расмуса все так же стояли в прихожей, но Пит давно приспособился пробираться между ними, не сбивая ни одной. Лестница удивила тем, что не скрипнула ни разу, – может, из-за жары, которой древесина пропиталась за день.

Пит встал на пороге комнаты Хюго и Расмуса. Оба мальчика крепко спали. Луизы не было видно за шторой, отделявшей ее комнату от коридора. Пит слышал только ее дыхание – спокойное, медленное. Расмус рассадил плюшевых медведей вокруг кроватки стеречь сон сестры.

Зофия спала спиной к двери, завернувшись в тонкую простыню. Пит опустился на колени перед ее кроватью, взял жену за плечо.

– Зо…

Она шевельнулась.

– Зо… Эй!

Зофия перевернулась на другой бок, и Пит Хоффман увидел ужас в глазах жены. Закрыл ладонью ее рот, чтобы не закричала.

– Зо, это я, Пит.

Она хотела кричать, и Пит все сильней прижимал руку к ее губам.

– Послушай, Зо, это я. Сейчас я два раза поцелую тебя в лоб, как делаем это только мы с тобой. А потом отниму руку и два раза поцелую в губы.

Когда Пит наклонился к ее лицу, Зофия попыталась оттолкнуть его.

Он дважды приложился губами к ее горячему лбу. Потом к губам, после чего снова закрыл их ладонью.

Ее тело расслабилось. Зофия старалась ему пове– рить.

– Я все объясню, когда придет время. Но сейчас, Зофия, ты должна просто мне довериться. Слушай меня…

Он смотрел ей в глаза. Она молчала.

– Голос. Лицо. Это потому, что сегодня ночью мы должны отсюда бежать. У нас нет времени на объяснения, Зофия. Понимаешь?

Она смотрела на него, похоже, не вполне уверенная в том, что проснулась.

Потом медленно кивнула.

Зофия держала за руки Хюго и Расмуса. Луиза дремала в объятьях отца.

Все сонные, уставшие.