Текст книги "Ментальные ловушки"

3
Амплификация

Амплификация[3]3
  Amplification и по-английски, и по-латыни (откуда английское слово и произошло) означает «усиление», «преувеличение» и даже «утрирование». Чтобы устранить разночтения и сохранить стройную и сквозную терминологию автора, мы решили оставить слово в неизмененном виде, тем более что в психологической литературе на русском языке этот термин применяется достаточно широко. – Прим. пер.


[Закрыть] – это ловушка, в которой мы оказываемся, когда вкладываем в достижение цели больше усилий, чем нужно, так, словно пытаемся убить муху кувалдой. О противоположной ошибке – прилагать недостаточно усилий – говорят куда как чаще. Но слишком много – тоже ошибка. Для решения каждой из задач, которые перед нами ставит жизнь, требуется определенное количество работы. Если мы делаем слишком мало, то не достигаем цели. Если же делаем слишком много – растрачиваем наши ресурсы попусту.

Сравнение с упорством поможет нам лучше понять сущность обеих ловушек. Когда мы амплифицируем, цель, ради которой мы работаем, остается ценной, но наша работа не продвигает нас к ней. Когда мы упорствуем, наша работа может быть сколь угодно эффективной для продвижения к цели, однако у нас нет никаких причин вообще стремиться к ней. Мы упорствуем, когда продолжаем игру, уже ставшую для нас мучительно скучной. Мы амплифицируем, когда надолго задумываемся над ходом в игре, которая для нас по-прежнему важна.

Примеры амплификации: репетировать речь столько раз, что наши собственные слова начинают казаться нам скучными и безжизненными; потратить сотню долларов на то, чтобы спланировать свои ежегодные расходы с точностью, позволяющей сэкономить десять долларов; набить чемоданы вещами, потому что в нашей поездке мы хотим быть готовыми к любым невероятным сюрпризам – а вдруг нас пригласят на фрачный званый ужин посреди джунглей Новой Гвинеи? И кстати, зарабатывать денег больше, чем мы в состоянии потратить, – тоже амплификация, которая безжалостно погубила не одну жизнь.

Четкий признак амплификации – это средства, превосходящие те, что необходимы для достижения цели. Следовательно, амплифицируем мы или нет, зависит от того, чего мы пытаемся достичь. Зарабатывание больших денег, чем мы в состоянии потратить, становится ловушкой, если наша цель – всего лишь приобрести то, что мы хотим. Однако сколачивание капитала может быть в полной гармонии с нашими ценностями, если мы делаем это ради удовольствия или ведем счет в игре, имя которой деньги. Если мужчина растягивает сексуальную прелюдию вместо того, чтобы как можно быстрее достичь эякуляции, это, конечно, к амплификации не относится, разве что его единственная цель – размножение. И даже убить муху кувалдой может быть вполне нормально, если у нас возникло желание поразмяться. В то же время, вряд ли мы станем набивать десяток чемоданов вещами только ради разминки или в соревновании по упаковыванию чемоданов. Впрочем, и это не такое уж неслыханное дело.

Зарабатывать денег больше, чем человек в состоянии потратить, – тоже амплификация, которая безжалостно погубила не одну жизнь.

Есть задачи и проблемы, создающие бесконечные возможности для амплификации. Сколько бы мы ни сделали для достижения цели, всегда можно сделать чуточку больше. Если мы хотим стать богатыми, то всегда можно попытаться заработать еще. Не вредно прорепетировать речь еще разок. А если мы посмотрим внимательнее, то, возможно, найдем слово, которое даст нам еще больше очков в кроссворде. И когда мы принимаем решения, всегда находятся дополнительные факторы, которые можно принять во внимание. Сравнивая академическую репутацию, спортивные успехи и архитектурные достоинства разных университетов, мы можем попробовать угадать, в каком из них мы, скорее всего, сможем найти себе подружку по сердцу. А обсудив наши варианты с десятком человек, всегда можно спросить совета у одиннадцатого.

Но существует закон уменьшения отдачи. Наш второй миллион долларов может не внести таких изменений в нашу жизнь, чтобы стоило надрываться, зарабатывая его. И перебор университетских вариантов должен рано или поздно достичь уровня таких мизерных различий или, наоборот, такой тотальной неуверенности, что вряд ли стоит прилагать усилия к дальнейшему анализу. За этой чертой уже начинается амплификация.

Мы иногда убеждаем себя, что переходим эту черту, поскольку никогда нельзя быть уверенными: а вдруг еще одна порция усилий окажется небесполезной? Кто знает, может быть, подумав еще минутку над кроссвордом, мы вспомним слово из семи букв? Или одиннадцатый информатор сможет дать нам гораздо лучший совет, чем предыдущие десять? Но если такая логика кажется здравой после десяти консультаций, она столь же обоснованна и после одиннадцатой. Еще одно усилие действительно может оказаться решающим, но точно так же – и еще одно, и еще, и еще. Следуя такой логике, нужно сидеть над кроссвордом до бесконечности, а по поводу выбора консультироваться с каждым человеком на планете.

Порочность такого подхода заключается в том, что это анализ затрат и прибылей, который совершенно не принимает во внимание затраты. Бесспорно, всегда есть шанс, что большее количество работы даст большую выгоду. Но очевидно и то, что большее количество работы будет стоить нам времени и усилий, которые мы могли бы потратить на что-то другое. Вопрос не в том, можно ли добиться большей выгоды, если работать больше, а в том, нельзя ли добиться большей выгоды, приложив ту же энергию к чему-то еще. Это и есть критерий момента, когда надлежит ставить точку.

Применять этот критерий иногда легко, иногда не так уж просто. На одном полюсе располагаются ситуации, в которых затраты на дополнительную работу превосходят потенциальные выгоды. Предположим, что в нашей поездке по магазинам нам надо сделать девять остановок. Если мы не спланируем нашу поездку заранее, то неизбежно будем повторно проезжать какие-то участки нашего маршрута. Но если мы попытаемся разработать наилучший маршрут, чтобы сэкономить время, нам нужно будет перебрать все 362 880 возможных комбинаций. Такие расчеты наверняка потребуют гораздо больше времени, чем то, которое мы стараемся сэкономить. Это самый очевидный тип амплификации. Здесь даже не приходится выяснять, нельзя ли как-то лучше использовать наше время. Гораздо полезнее вообще не тратить его на подобную деятельность. Вся эта затея – потеря времени в чистом виде.

Однако нельзя сказать точно, когда наши размышления о преимуществах и недостатках разных университетов превращаются в амплификацию. Но мы должны по меньшей мере понимать, что время оставить это занятие наступает тогда, когда становится ясно, что можно заняться чем-то более достойным. Даже если при этом мы, возможно, сделаем ошибку. Действительно, нас может отделять от успеха буквально одно, последнее усилие. Освобождение от ментальных ловушек не панацея от всех мыслимых бед. Но шанс сделать ошибку гораздо выше тогда, когда мы продолжаем сидеть в ловушке.

Работу можно амплифицировать буквально до бесконечности в любом из двух направлений: по горизонтали или по вертикали. При горизонтальной амплификации мы ставим перед собой все больше и больше подзадач, которые нужно решить для достижения нашей цели – расспросить еще большее число людей, прорепетировать нашу речь еще и еще раз, потратить еще одну минуту на поиски слова в кроссворде. Каждая дополнительная подзадача продвигает нас к цели чуть меньше, чем та, что предшествовала ей. Но ценность нашей работы все-таки никогда не падает до нуля. Таким образом, мы продолжаем думать, что эффективно тратим время. Штука, однако, в том, что в жизни есть и другие достойные занятия, помимо этого кроссворда.

Вертикальная амплификация более увлекательна. Здесь для решения главной задачи требуется предварительно решить некую подзадачу, а для ее решения сначала нужно разделаться еще с одной подподзадачей – и так далее. Например, желая четко определить, что мы хотим сказать, мы начинаем делать ряд оговорок, призванных устранить возможные разночтения.

Я не хочу сказать, что настаиваю на этом, но…

Посреди этой оговорки мы вдруг осознаем, что она сама может быть понята неправильно. И тогда мы делаем оговорку касательно первой оговорки:

Я не хочу сказать, что настаиваю на этом – или на любом другом варианте, но…

Ясное дело, поправка к поправке тоже может быть истолкована неверно. Поэтому лучше переформулировать так:

Я не хочу сказать, что настаиваю на этом – или на любом другом варианте, поскольку предпочтений в этом плане у меня нет, но…

Таким вот образом мы и отъезжаем от простой проблемы – заказывать пиццу или нет – к рассуждениям о происхождении общественных договоров, смысле жизни и определении определений.

Или такой пример: мы пытаемся решить, купить ли нам скромный, но доступный по цене коттедж или же роскошную виллу нашей мечты. Мы предполагаем, что наш выбор будет зависеть от того, насколько мы уверены в своей будущей финансовой ситуации. Но мы не можем знать, насколько надежна наша будущая финансовая ситуация, если не знаем, насколько устойчивым в долговременной перспективе будет сектор экономики, в котором мы работаем. Вероятность его устойчивости в свою очередь будет зависеть от цен на энергию. Цены на энергию будут зависеть от внешней политики страны. Внешняя политика будет зависеть от результатов следующих выборов. А следующие выборы будут зависеть от отношения к правам сексуальных меньшинств.

Результатом вертикальной амплификации становится парадоксальное движение все дальше и дальше от цели. Чем больше мы работаем, тем больше остается сделать для того, чтобы работу завершить. Между началом и концом разверзается бездонная пропасть.

Во всей своей красе амплификация раскрывается тогда, когда она совершается одновременно и в горизонтальном, и в вертикальном направлении. Конечная цель порождает бесконечный ряд подзадач, каждая из которых требует такой же бесконечной цепи подподзадач для ее решения – и так далее. Но могут ли вообще существовать подобные ментальные разрастания? Конечно, могут – иначе откуда берется хроническая нерешительность? Если бы нерешительность проистекала просто из выбора между двумя равными альтернативами, мы могли бы бросить монетку и поставить на этом точку. Оставаться в подвешенном состоянии не было бы причин. Но мы пребываем в нерешительности именно потому, что не знаем, действительно ли альтернативы равны. Мы никак не можем их оценить, теряясь в бесконечных подсчетах.

Накопление представляет собой наиболее коварную форму вертикальной амплификации. Мы попадаем в эту невидимую ловушку тогда, когда наша цель имеет бесконечное количество уровней реализации. Беременность, как все мы знаем, исключает степени сравнения – любые «более» или «менее» – либо женщина беременна, либо нет. То же самое относится к принятию решений: когда решение принято, процесс закончен. Но если нашей целью является богатство, слава, мудрость, власть или добродетель, то никакой абсолютной отметки не существует. Миллионер богат в сравнении со средним гражданином. Однако сами миллионеры чаще всего склонны поднимать планку выше и сравнивать себя с мультимиллионерами. То же самое относится к нашим суждениям относительно мудрости, власти и добродетели. Если бы тыква развилась до уровня среднего человека, то наверняка считала бы себя богом.

Но… лишь на какой-то момент. На самом же деле никакая власть не дает чувства постоянного всемогущества – и никакое признание не дает ощущения великой славы на века. Достижение любого уровня в стремлении к таким неопределенным целям не становится желанным финишем, а превращается в возможность поднять планку еще выше. Каждый шаг вперед отодвигает цель еще на один шаг, и к финишу мы так и не приходим. В таких бессмысленных забегах растрачена не одна жизнь.

В амплификации, так же, как и в ряде других ловушек, нередко наблюдается любопытный феномен повторения. Во всех случаях он проявляется одинаково и заключается в том, что, закончив свою работу, мы тут же принимаемся делать ее заново. В случае амплификации мы повторяем одни и те же действия, чтобы достичь все большей и большей уверенности в том, что действительно завершили свою работу. В конце концов, всегда есть опасность, что мы что-то упустили. И даже если нам кажется, что мы сделали абсолютно все возможное, память может и подвести. Поэтому мы принимаемся делать все сначала. Но абсолютной уверенности нам это не дает. Совершенству нет предела, и мы проделываем все в третий раз. Повторение – это горизонтально неограниченная амплификация.

Мы готовимся к путешествию. Укладываем вещи в чемоданы, договариваемся с теми, кто в наше отсутствие будет кормить наших домашних питомцев и поливать цветы, отключаем телефоны, проверяем, закрыты ли все краны, окна, двери – и вот наконец все сделано. Но что-то ведь мы могли и пропустить. Может быть, мы забыли зубные щетки? Мы снова проходимся по всей цепи сделанного, проверяя один этап за другим: зубные щетки, питомцы, растения, окна, двери… Но пропустить что-то можно и во второй раз – точно так же, как в первый. Ситуация практически не изменилась. И если нам хотелось перепроверить себя раньше, нам наверняка захочется перепроверить все и сейчас: зубные щетки, питомцы, растения, окна, двери… Снова и снова мы возвращаемся к тому же исходному пункту. Мы уже едем в аэропорт, а наши мысли несутся по одному и тому же бесконечному кругу: зубные щетки, домашние питомцы, растения, окна, двери, щетки, питомцы, растения, окна, двери…

Рациональное обоснование такого повторения сводится к тому, что с каждым новым заходом мы уменьшаем вероятность ошибки. В некоторых ситуациях это, безусловно, так. Опасность сделать ошибку в арифметических расчетах значительно уменьшается, если мы повторили расчет и получили тот же результат, что и в первый раз. Но и в этом случае следует иметь в виду закон уменьшающейся отдачи. Каждый новый пересмотр уже сделанного добавляет меньше уверенности, чем предыдущий. Перепроверить все десять раз, один раз или не перепроверять вообще, зависит от затрат на проведение такой проверки в сравнении с неуклонно уменьшающимися выгодами. Прежде чем мы начнем снова просматривать сотни выписанных чеков, чтобы найти причину расхождения в одиннадцать центов в нашем балансе, стоит спросить себя: а согласны ли мы проделать ту же работу для другого человека за вознаграждение в одиннадцать центов? Если нет, то разумнее просто вычесть эту сумму из нашего баланса и найти себе более достойное занятие.

Более того, далеко не всегда верно, что каждый повтор уменьшает нашу неуверенность, пусть даже на миллиметр. Часто у нас уже есть максимально возможная уверенность. В таком случае повторение ни на йоту не может эту уверенность укрепить. Например, если наши действия состоят более чем из нескольких шагов, то едва ли возможно охватить взглядом все этапы. Когда мы, готовясь к путешествию, собираем свои туалетные принадлежности, то одежда, которую мы уже упаковали, не лежит у нас перед глазами. Нам приходится полагаться на свою память в том, что когда мы занимались одеждой, то уже взяли все, что нужно. Мы считаем, что этот этап работы завершен. Если мы попытаемся подкрепить свою уверенность пересмотром предыдущего этапа работы, то неизбежно потеряем из виду более поздний этап. Максимально возможная уверенность достигается тогда, когда мы вспоминаем, что однажды уже сочли предшествующие этапы работы завершенными. Теперь наши органы чувств не смогут помочь нам прийти к такому же выводу. И с этим ничего не поделать. Никакое количество прыжков между ранними и поздними этапами работы не способно уничтожить все остатки неуверенности.

Не слишком помогает решение заносить все вещи в список или просить кого-то снять весь процесс на видеокамеру. То, что было записано или отснято, можно читать или просматривать поочередно. К тому времени, как мы дойдем до последних пунктов списка, первые уже вылетят из нашей памяти. Таким образом, мы окажемся в прежнем положении, где нам оставалось надеяться на то, что, насколько мы помнили, все было в порядке, когда это все находилось у нас перед глазами. Список может помочь нам обрести максимально достижимый уровень уверенности. Но если такая уверенность у нас уже была, а список мы делаем для того, чтобы приблизиться к порогу уверенности, которую дает непосредственное восприятие, мы попадаем в ловушку. Мы будем читать и перечитывать наш список, чтобы убедиться, что в нем ничего не пропущено, – точно так же, как мы воспроизводили наши действия в памяти без помощи списка. Ловушка здесь та же самая. Изменилось только ее внешнее оформление.

Люди особенно часто попадают в ловушку повторения тогда, когда трудно убедиться в том, что поставленная цель достигнута. Если мы идем в ближайший продуктовый магазин, нам не приходится восстанавливать в памяти все наши действия для уверенности, что мы попали в нужное место. Но если нам хочется, чтобы наш партнер действительно любил нас, то момент достижения этой цели не столь отчетлив, даже если мы и собрали все возможные доказательства любви. Но, если мы уже собрали все мыслимые свидетельства, нам ничего не остается делать – разве что повторить этот процесс с самого начала. Вот почему супруги нередко требуют друг от друга все новых подтверждений любви. А ревнивый муж может буквально шаг за шагом восстанавливать в памяти все действия своей жены в тщетных попытках исключить даже малейший шанс ее неверности.

В чем бы ни заключался стимул к подобной активности, такие люди не вполне осознают совершенную бесполезность своих действий. Иногда доступных доказательств недостаточно для наших целей. Да, такая ситуация может быть не очень приятной – но, бегая снова и снова по тому же замкнутому кругу, мы не достигаем ничего.

Отслеживая различные формы амплификации в повседневной жизни, иногда полезно прекратить делать то, что мы делаем, и спросить себя, действительно ли эта работа необходима для достижения поставленных нами целей.

Отслеживая различные формы амплификации в повседневной жизни, иногда полезно прекратить делать то, что мы делаем, и спросить себя, действительно ли эта работа необходима для достижения поставленных нами целей. Если мы замечаем, что работаем не покладая рук, а делается при этом очень мало, значит, самое время задать себе этот вопрос. Но за исключением тех ситуаций, когда ставки действительно высоки, вряд ли стоит рассчитывать соотношение затрат и выгод с математической точностью. Более того, такое занятие может легко превратиться в очередную амплификацию. Бессмысленно заниматься бесконечными уточнениями по поводу реальной ценности задачи, выполнение которой требует трех минут. Проще потратить эти три минуты и закрыть тему, чем гадать, принесет ли пользу работа.

Часто амплификацию можно распознать просто по ощущению. Мы уже видели, что многие задачи, в которых она проявляется, имеют практически бесконечную структуру. Мы снова и снова возвращаемся к тому, с чего начали, или одна вещь неизменно влечет за собой другую. От такого блуждания по лабиринтам мысли начинает кружиться голова. Нам кажется, что мы на карусели или падаем в какой-то бездонный колодец. Ощущения такого рода гораздо лучше помогают идентифицировать ловушку амплификации, чем любой анализ затрат и выгод.

4
Фиксация

При фиксации наше продвижение к цели заблокировано. Мы не можем продолжать начатое дело, пока не дождемся телефонного звонка, разрешения, отгрузки сырья, вдохновения. Вместо того чтобы обратиться к другим делам, мы остаемся в подвешенном состоянии до тех пор, пока не сможем снова продолжить работу над этим же проектом. Попросту говоря, мы ждем.

При фиксации наше продвижение к цели заблокировано. Мы не можем продолжать начатое дело, пока не дождемся телефонного звонка, разрешения, отгрузки сырья, вдохновения.

Ожидая гостей к восьми часам, мы все перемыли и привели в порядок, приняли ванну, оделись, выставили еду и напитки. Все готово. Но сейчас только семь тридцать. Что делать, пока не пришли гости? Мы могли бы использовать это время для того, чтобы сделать кое-какие мелочи по дому, которыми нам рано или поздно придется заняться. А можно было бы позволить себе какие-нибудь маленькие удовольствия. Но время, которым мы располагаем, не ощущается нами как свободное. Нам кажется, что мы уже заняты: мы же устраиваем вечеринку. Правда, в данный момент нам уже ничего не надо делать по этому поводу – и все равно, мы умудряемся похлопотать еще немножко. Как заводные солдатики, которые, наткнувшись на стену, продолжают маршировать на месте, мы продолжаем заниматься тем, что уже не требует нашего внимания. В данном случае мы предаемся «делу», которое обычно называется «ожиданием» гостей. Мы представляем себе, как они приезжают. Нам хотелось бы, чтобы это уже произошло. Мы напряженно следим за стрелками часов, буквально по минутам отмеряя время до момента, когда мы снова сможем забегать и засуетиться.

Фиксацию можно рассматривать как частный случай амплификации. Когда мы амплифицируем, то проделанная работа приносит столь малый эффект, что на нее не стоит тратить и малейших усилий, однако мы делаем эту работу. При фиксации же, напротив, на какой-то момент нам попросту нечего делать. Но мы все равно занимаемся делом. Чтобы разрешить кажущуюся неразрешимой задачу, то есть быть занятыми в ситуации, когда делать совершенно нечего, мы придумываем абсолютно бесполезные дела, которые хотя и имеют отношение к цели, но не приближают нас к ней ни на йоту.

Вряд ли нужно объяснять, что фиксация – это чистая потеря времени. На самом деле понятие фиксации в разговорной речи равносильно выражению «убить время». Это «преступление» совершается каждый раз, когда продолжение дела зависит от обстоятельств, на которые мы сами никак не можем повлиять – ждем ли мы прибытия гостей, стоим ли в очереди в кассу, торчим ли в пробке, предвкушаем ли окончание рабочего дня или уроков в школе, когда наконец сможем вырваться на свободу.

В таких ситуациях мы напряженно вглядываемся в часовой циферблат, считаем про себя, крутим кольцо на пальце, пристально смотрим куда-то, не проявляя ни малейшего интереса к тому, что видим, жалуемся на идиотизм положения и проводим время в страстном желании, чтобы этот мучительный период ожидания закончился. Все эти действия создают иллюзию, что в затормозившемся процессе мы все-таки трудимся и продвигаемся вперед. Наше поглядывание на часы кажется нам магическим актом, ускоряющим время, а частота наших вздохов и глубина желаний словно помогают нам подталкивать очередь, заставляя ее двигаться быстрее.

Еще один способ найти занятие, когда делать уже ничего не надо, – повторение того, что уже сделано. Хозяин, ожидающий прибытия гостей, по второму и третьему кругу проверяет, все ли готово. Мы уже знакомы с повторением как формой амплификации. В данном случае человек ведет себя точно так же, но в контексте фиксации сама деятельность еще более бессмысленна. Когда повторение связано с амплификацией, мы, по крайней мере, предполагаем достичь большей уверенности в том, что работа была проделана как надо. Но у «зафиксированного» хозяина нет сомнений в этом плане. Он проверяет все во второй и в третий раз просто для того, чтобы убить время.

Если запас повторений, желаний, вздохов и жалоб начинает иссякать, у нас появляется возможность познакомиться с наиболее рафинированной формой фиксации – состоянием напряженного ожидания. Исчерпав все возможности оставаться при деле, когда делать нечего, мы все равно не позволяем себе оторваться от мучительной ситуации. Теперь мы сидим – бессмысленно, оцепенело, в состоянии ментального паралича. Но это не означает, что мы не думаем. Любопытный парадокс: наш ум в состоянии напряженного ожидания бессодержателен, но в то же время работает на полных оборотах. Мы ощущаем напряжение, свойственное умственным усилиям. Мы заняты. Правда, если нас попросят объяснить, чем именно, вряд ли мы сумеем что-то сказать.

Когда нельзя сделать ничего полезного для того, чтобы как-то приблизить нашу цель, лучше всего забыть о ней и заняться чем-то еще, даже если эта цель невероятно важна, а альтернатива представляет собой не более чем пустяк. Любое осмысленное занятие лучше, чем просто убивание времени. Если уж мы не можем сделать что-то конструктивное, чтобы спасти мир от ядерного холокоста, то почему бы не выпить чашку чая? Стоя в очереди, мы можем наблюдать за другими людьми или предаваться фантазиям. Застряв в пробке, мы можем проделать серию изометрических упражнений. Периоды вынужденного ожидания часто становятся прекрасной возможностью предаться маленьким радостям жизни, на которые при нашей занятости у нас никогда не хватает времени. Наконец-то мы получили шанс с наслаждением принять ванну, просто прогуляться, поиграть с собакой, поговорить с ребенком о жизни, понаблюдать за причудливой формой плывущих по небу облаков. При фиксации мы отбрасываем прочь чудный дар мгновений свободы.

Альтернативы убиванию времени иногда вынужденно ограничены обстоятельствами, в которых нам приходится ждать. Невозможно наблюдать за облаками из приемной без окон. Но всегда остается одна возможность: не делать вообще ничего. Это по меньшей мере экономит нашу энергию до тех пор, пока мы снова не окунемся в дела. Если нам нечего делать, не надо жечь электричество, гоняя ум на холостых оборотах. У нас наконец-то появился шанс передохнуть от постоянной ментальной суеты: планирования, комбинирования, оценок, гипотез – всего того, что, по нашему мнению, обязательно для выживания в сегодняшней реальности.

Но ничегонеделание следует отличать от бессодержательной умственной активности в состоянии напряженного ожидания. Второе изматывает нас, первое помогает восстановить силы. Когда ум пуст, сознание без усилий порхает по калейдоскопическому пейзажу нашей необъятной вселенной. И даже ожидание в приемной не в состоянии этого отменить: пятно на потолке, которое выглядит как Клеопатра на царской ладье, на редкость уродливый рисунок обоев, поспешный ритм шагов в холле, прохладная кожа кресла, возникающие в воображении божества и сказочные звери… Чем мы умиротвореннее, тем больше видим. Но, пребывая в напряженном ожидании, мы неспособны наслаждаться подобными картинами. Мы ведь так заняты – мы ждем.

Препятствие, повергающее нас в состояние фиксации, может быть как внешним, так и внутренним. Иногда мы просто не знаем, что делать дальше. Мы пытаемся решить: пригласить нам знакомого на вечеринку или нет, заказать в ресторане китайское блюдо или итальянское. Мы проделываем все мыслимые процедуры, соответствующие случаю: взвешиваем соотношение затрат и выгод, обращаемся к Богу с просьбой надоумить нас, гадаем по внутренностям животных. Но полученные данные оказываются недостаточными для разрешения проблемы. Выгоды в точности равны затратам, бараньи кишки не дают однозначного ответа, а Бог заявляет, чтобы такими мелочами его не беспокоили. Тогда мы начинаем жаловаться, заниматься повторением уже пройденного, предаваться очередным «если бы да кабы». В конце концов мы впадаем в состояние напряженного ожидания. Мы сидим и тупо смотрим на озадачивший нас объект или бубним как шаман при камлании: чоу-мейн[4]4
  Китайское рагу из курицы или мяса. – Прим. пер.


[Закрыть] – лазанья. Лазанья – чоу-мейн.

Что можно сделать в подобной ситуации? Если решение может подождать, так лучше просто его и отложить – на пока. Есть шанс, что мы получим новую информацию, которая поможет нам определиться. А может, мы внезапно обнаружим новый ход. Но фиксация на проблеме никак не способствует такому исходу. Хуже того, она уменьшает шансы нащупать что-то новое, что помогло бы нам выбраться из болота. Мы с большей вероятностью прорвемся к решению, если просто уляжемся на кровать и как следует выспимся.

Фиксация бессмысленна даже тогда, когда принятие решения нельзя отложить. Если нам приходится решать прямо сейчас, то лучше решать наугад, чем просто сидеть и пялиться в пустоту. Если мы не знаем ответа на экзамене, надо отвечать наугад. Конечно, решая наугад, мы рискуем ошибиться. Но неподвижное пребывание в западне фиксации нисколько не уменьшает этот риск. Нужно перестать тратить время впустую и обратиться к той процедуре принятия решений, которая всегда дает конкретный результат: бросить монетку.

Вне сомнений, самая неприятная разновидность фиксации – беспокойство. Беспокоиться – значит напряженно и непродуктивно думать о потенциальных несчастьях, на которые мы никак не можем повлиять. Мы забыли в автобусе свой кейс, и теперь нам приходится ждать до утра, когда наконец откроется бюро находок. Пока же мы абсолютно ничего не можем предпринять. Но все равно наши мысли снова и снова возвращаются к этой проблеме. Мы размышляем: найдется наш кейс или нет. Мы надеемся, что он найдется. Нам хотелось бы, чтобы мы его не теряли.

Каждый слышал, наверное, тысячу раз: нет никакого смысла волноваться. Беспокойство не дает ничего, кроме ощущения бессилия и жалости к себе. В отличие от большинства других ловушек эта распознается сразу – когда ее жертвой становится кто-то другой. Но когда беспокоимся мы сами, то занятие это не кажется нам таким уж бессмысленным и глупым. Сами того не сознавая, мы отдаемся во власть суеверного чувства, что наша проблема станет еще острее, если мы не будем постоянно держать ее в поле нашего сознания. Каждая потенциальная неприятность кажется нам коварным противником, который только и ждет, когда мы повернемся к нему спиной, чтобы нанести свой подлый удар. А может, мы страдаем, чтобы умилостивить кровожадных богов. Во всяком случае, нам представляется неразумным посметь не беспокоиться.

Сами того не сознавая, мы отдаемся во власть суеверного чувства, что наша проблема станет еще острее, если мы не будем постоянно держать ее в поле нашего сознания.

Моменты, потраченные на напряженное ожидание – когда зазвенит дверной звонок, начнется киносеанс, прибудут новости (хорошие или плохие), подойдет автобус, появится движение в пробке, закончится нудное выступление, складываются в ощутимую часть нашей жизни. Но помимо этих преходящих эпизодов мы целыми днями, а то и неделями нередко пребываем в состоянии растянутой фиксации. По мере приближения летнего отпуска мы уже прекращаем делать серьезные дела, а отпуском перестаем наслаждаться задолго до возвращения из него. Тень следующего этапа нашей жизни уже упала на нас, и мы парализованы ожиданием. Именно из-за фиксации на понедельнике нам труднее наслаждаться воскресеньем, чем пятничным вечером.

Ожидаемое событие может произойти еще только в самом туманном будущем. Пока мы ждем, когда наш корабль достигнет тихой гавани или наш принц увезет нас в сказочное королевство, мы день за днем пребываем в таком же подвешенном состоянии, как хозяин дома, чьи гости еще не прибыли. Мы не позволяем себе полностью погрузиться в настоящее, потому что настоящее как бы не считается. Это пустяк, промежуточная картинка, позволяющая убить время, пока не начнется настоящее действие. Пока мы не получим наконец диплом. Пока наши дети не вырастут. Пока не дождемся наследства. Пока не выйдем на пенсию. Пока не сбросим с плеч осточертевшее бремя тягостных обязанностей, пока не подведем под ними черту – вот тогда-то мы и начнем жить. Но между «сейчас» и долгожданным моментом будущего счастья простирается огромный отрезок времени – времени, которое надо убить. И пока сутки напролет мы неустанно предаемся тревоге.