Текст книги "Колдовской мир. Год Единорога"

Я хотела ответить ему, что слишком слаба, что, даже если каким-то чудом и удержусь в седле, у меня нет ни желания, ни сил скакать целый день по этой земле, дышащей ненавистью ко всей людской породе. Но вместо этого лишь улыбнулась и молча кивнула.

Несколько Всадников поскакали вперед на разведку, а остальные ехали позади, высматривая возможную угрозу. Моих спутниц, Килдас и Солфинну, эта перемена ничуть не встревожила.

– Хисин сказал, что у нас сегодня последняя ночевка в пути. – Голос Солфинны прервал мои размышления. – Всего два дня – и наше путешествие закончится. Как прекрасна, должно быть, страна, которая ждет нас… – Она мечтательно улыбнулась.

– Гиллан, а ты все молчишь. Как твоя голова? – Килдас чуть развернулась в седле и внимательно посмотрела на меня.

– Болит. К тому же всю ночь снились дурные сны.

– Да-да, – кивнула она, – ты иногда даже кричала. Херрел места себе не находил, он пытался тебя разбудить, но Хирон ему не дал, тогда Херрел сунул тебе что-то в руку, и ты затихла.

– Интересно, почему Хирон так разозлился? – вставила Солфинна. – Что бы это ни было, тебе стало лучше.

– Хирон разозлился? – переспросила я.

– Да, он… – начала было Солфинна, но Килдас ее оборвала:

– Не думаю, он скорее испугался. Как и все мы, Гиллан. Ты так страшно кричала, но слов было не разобрать.

– Надо же, а я ничего не помню, – солгала я. – Так бывает, если сильно удариться головой. К тому же посмотрите вокруг: какие еще сны могут сниться на этой унылой, неприютной земле?

И тут только я поняла, какую совершила ошибку.

– О чем ты? – удивленно спросила Килдас. – Здесь совсем не хуже, чем в Долинах! Гляди, как снег переливается под солнцем – точно россыпь бриллиантов! А как чудесно блестит лед!

Но я не видела никакого солнца. Над нашими головами висело тяжелое свинцовое небо, земля была засыпана мелкой белой крупой, а вовсе не бриллиантами, а обледеневшие ветки выглядели не чудесно, а безжизненно. Как бы я хотела попасть под власть иллюзии! Но сколько бы я ни напрягала волю, ничего не выходило: все вокруг по-прежнему было серым и пугающим. Деревья походили на застывших чудовищ, тянущих к нам свои тонкие страшные руки, а любая тень казалась злобной тварью, которая только и ждет, когда зазевается путник.

Я закрыла глаза, сосредоточилась, открыла… Ничего. Все тот же удручающий пейзаж. Тут я с ужасом поняла, что не чувствую Силу: раньше, стоило мне напрячь волю, Сила изливалась из меня мощным потоком, а теперь это был тоненький, почти пересохший ручеек. Что, если она больше не вернется ко мне? О, как же я была самонадеянна! Но нет, нельзя поддаваться страху, я не позволю им узнать о моей слабости!

Время от времени кто-нибудь из Всадников – муж одной из девушек – составлял нам компанию, но Херрел не появлялся. Я вообще не видела его с тех пор, как мы покинули лагерь. Зато Халс уже во второй раз проезжал вдоль нашего маленького отряда. Улучив момент, когда конь его замедлил шаг, а кобыла Солфинны живо затрусила вперед, я непринужденно спросила:

– Мой господин, а где же Херрел?

Губы Халса изогнулись в издевательской ухмылке, и он с преувеличенной вежливостью ответил:

– Он скачет позади, госпожа. Передать ему, что вы желаете с ним поговорить? О деле, несомненно, великой важности?

– Не нужно. Скажите лишь, что у меня все хорошо.

Взгляд его красных глаз блуждал по моему лицу, словно Халс силился прочесть мои мысли, но отчего-то мне казалось, что это ему не под силу.

– Очень мудро с вашей стороны, госпожа, не отвлекать его – Хирон уверен, что сейчас умения Херрела пригодятся как никогда. Когда грозит опасность – на счету каждый Всадник… – произнес Халс и, понизив голос, добавил: – Поначалу меня злило, что Херрел, этот криворукий убогий Херрел, умудрился заполучить женщину. Но теперь я вижу, что судьба распорядилась справедливо, одарив его невестой под стать ему самому.

– Благодарю вас, господин, – невозмутимо произнесла я. О, каких усилий мне это стоило! – Все мы зачастую склонны превратно судить о ближних. Если мой муж счастлив, то счастлива и я.

Я лгала, и Халс это знал, но ложь эта была для меня спасительной соломинкой, за которую я продолжала отчаянно цепляться.

Что мы, в сущности, знали о Всадниках? Мои спутницы, пребывавшие в сладком плену чар, были не в состоянии увидеть истину. А я… я была измучена страхами и подозрениями и уже сама себе не доверяла. Однако мне совершенно точно не нравился Халс, от тяжелого взгляда Хирона мне делалось неприятно, и я помнила, с какой ненавистью смотрели на меня вчера остальные.

А что же Херрел? Я подумала о нашей первой встрече, когда он провозгласил меня своей женой, набросив на плечи свой плащ; о ночи, когда я, подгоняемая чужой злой волей, проснулась и увидела его в обличье горной кошки. И о вчерашнем дне, когда в этом же обличье он бросился в битву и я чуть не оглохла от воя и криков.

Там, в Глотке ястреба, я думала, что готова принять этого незнакомца. Но так ли оно и было на самом деле? Как можно принять того, чья природа тебе неизвестна? И вот теперь на поверку оказалось, что я такая же трусиха, как и Мэрим, – разве что скрывать свое малодушие у меня получается лучше. Кто же ты, Херрел? Человек или зверь? Какое из твоих обличий истинно – не знаю. Вот почему я избегаю твоих объятий и радуюсь, что не стала тебе настоящей женой… Килдас, Солфинна и остальные – им подобные сомнения неведомы, и потому они счастливы делить ложе с мужьями. Вот только с кем они проводят каждую ночь – с человеком или зверем?..

Халс тем временем подъехал ко мне вплотную.

– Истинное зрение, госпожа, может принести немало разочарований, – сказал он едва слышно. – Тебе не место среди нас.

– Если и так, господин, говорить об этом слишком поздно. Как знать, быть может, вы еще измените свое мнение обо мне.

Он пожал плечами:

– Быть может. По крайней мере, ты ничего не рассказала своим сестрам, и это мы запомним. Я передам твои слова Херрелу.

Развернув коня, он поскакал прочь, а я горько пожалела, что вообще дала ему повод встретиться с Херрелом. Оставаться сейчас одной мне совсем не хотелось, поэтому я подстегнула кобылу и нагнала Килдас.

– Харл говорит, у Халса острый язык, – сказала она. – Однако в галантности ему не откажешь. Просто он обижен, что ему невесты не досталось.

– Может, потому, что его плащ был недостаточно красив?

Килдас засмеялась:

– Только не вздумай сказать это при Халсе! Он очень тщеславен и привык всегда и во всем быть первым. Надо признать, он весьма привлекателен…

Привлекателен? Да ведь это коварный медведь, кое-как натянувший на себя человеческую кожу и притворяющийся человеком!

– Одного лица мало.

– Это правда, ну, да Халс мне неинтересен. Он всегда улыбается и выглядит довольным, пусть так и будет. Не знаю, говорил ли тебе Херрел, но мой муж сказал, что у них с Халсом давняя война, и теперь все стало только хуже, ведь Херрел получил то, что причиталось Халсу…

– Неужто меня? – рассмеялась я, немало удивленная ее словами, которые в корне отличались от той правды, что была мне известна.

– Тебя или другую невесту. Он все похвалялся, что ему достанется самая красивая из нас, а вышло вот что. Теперь Всадники то и дело над ним подшучивают. Это так странно. – Она взглянула на меня. – Раньше я думала, что Всадники – полчище неотличимых друг от друга существ, которые одинаково мыслят и действуют… А оказалось, они такие же, как наши мужчины, – каждый живет своим разумом, у каждого свои пороки, страхи, мечты.

– Это ты от мужа узнала?

Она улыбнулась – не так, как Халс, а искренней, счастливой улыбкой.

– Я многое от него узнала…

И она умолкла, вновь погрузившись в мир грез.

За весь этот долгий день Херрел ни разу меня не навестил. Я не знала, что было тому причиной: его нежелание меня видеть или чужая воля. Наконец мы подъехали к узкой, длинной лощине, скрытой за высокой непроницаемой стеной деревьев и кустарников. Выстроившись в цепочку по одному, мы двинулись за проводником в обход по извилистой тропинке. Вскоре деревья расступились, и нашим глазам предстала открытая площадка, окруженная крутыми скалистыми склонами. На одном из них блестела полоса замершей воды, спускавшаяся к скованному льдом ручью. Площадка заканчивалась узким ущельем, наполовину заваленным камнями.

Шатры уже были раскинуты, костер разведен, а зеленые огоньки ламп приветливо подмигивали, разгоняя быстро сгущавшийся мрак.

Всадник, шлем которого украшал волк, подошел, чтобы помочь мне спешиться.

– А Херрел?

– Их отряд задержался в пути, госпожа, – последовал быстрый, явно заготовленный заранее ответ.

Но, говоря откровенно, если бы вместо волка на меня смотрела дикая кошка, едва ли мне стало бы от этого легче.

На подгибающихся от усталости ногах я дошла до костра и села в стороне от других, не в силах – да и не желая – участвовать в их веселье. Я думала о том, что теперь пути назад нет. Мое решение, принятое столь легко и безрассудно, сожгло мост между прошлым и настоящим и обрекло меня на будущее, при одной мысли о котором я вздрагивала от ужаса.

Наступила ночь. Помню, как нещадно клонило меня в сон, как я боролась, страшась того, что́ настигнет меня, стоит мне лишь закрыть глаза. И вдруг…

– Гиллан?

Я с трудом повернула голову: ко мне шел тот единственный, для кого я имела хоть какое-то значение. И я протянула к нему руки:

– Херрел!

8
Могущество Стаи

– Как ты себя чувствуешь, Гиллан?

– Как человек, проведший целый день в седле.

Я осеклась, испугавшись собственной радости.

– Сегодня тебе больше не придется садиться в седло, Гиллан. А сейчас прошу – не противься. Так будет лучше.

Он крепко сжал мою руку, и его прикосновение создало иллюзию. Мы оказались на дивной поляне сладкой весенней ночью. В мягком травяном ковре под нашими ногами светились крошечные бледные соцветия, наполнявшие воздух нежным ароматом. Из ламп, висящих на шатрах, струился золотисто-зеленый свет. Вокруг низкого стола, заставленного блюдами и кубками, сидели Всадники с женами, остальных нигде не было видно.

Херрел увлек меня за собой к столу, и я не сопротивлялась. Отдаться во власть иллюзии было так же приятно, как после дня, проведенного под палящим солнцем, окунуться наконец в озеро с чистой прохладной водой.

Мы ели с ним с одного блюда, как велел обычай, и яства, которыми Херрел угощал меня, были самой прекрасной пищей, которую мне когда-либо доводилось пробовать. Передо мной стоял бокал, но вино в нем было не янтарным, а темно-красным, и пахло оно щедростью осени и налившимися соком плодами.

Херрел поднял кубок и произнес:

– За тебя, моя госпожа.

Выпил он или же только сделал вид?.. Он протянул кубок мне, но я едва обмакнула губы в вино и, наклонив голову в знак благодарности, отставила кубок в сторону.

– Так наше странствие закончилось? – спросила я.

– Да, но начинается кое-что новое, – ответил он, почему-то глядя не на меня, а перед собой. – Потому мы и празднуем.

Все, кроме нас двоих, уже были одурманены вином, и отовсюду до нас доносились тихий смех и нежное бормотание.

– Вы хотите взять Ворота штурмом?

– Это невозможно. Они либо откроются сами, либо нет. И если нет…

Тут он умолк и надолго погрузился в свои мысли.

– Что же тогда? – осторожно спросила я, так и не дождавшись от него продолжения.

– Тогда мы снова отправимся в странствие.

– Но Великая Сделка запрещает вам возвращаться в пустоши.

– Мы можем жить и не в пустошах. Эта земля велика, и мы можем найти себе и другое место.

– Но ты надеешься, что другое место искать не придется?

Тут он повернулся ко мне, и при взгляде на его лицо все вопросы разом выскочили у меня из головы. Однако, когда он заговорил, голос его звучал ровно, не выдавая ни малейшего волнения.

– Мы надеемся, что наши скитания подошли к концу.

– Когда вы это поймете? И как?

– Когда? Уже завтра. Как? Этого я тебе сказать не могу.

Было ясно, что он попросту не хочет говорить.

– А что за страна ожидает нас за Воротами?

Херрел глубоко вздохнул. Глаза, которые всегда казались мне на многие века старше его юношеского лица, вдруг помолодели.

– В этом языке нет слов, чтобы ее описать. Это совсем иной мир.

– Давно ли вы покинули ее?

Теперь на меня вновь смотрели мудрые, усталые глаза существа, видевшего слишком много.

– Давно ли? Не знаю. Мы не ведем счет времени, только если имеем дело с народами этого мира. Когда мы отправились в изгнание, нам даровали милость: наши воспоминания потускнели и дом является нам лишь во снах, да и то нечасто.

Сны! Я задрожала, перед глазами все поплыло. Не хочу помнить свои сны! Я схватила кубок и поднесла его к губам. Может, вино прогонит этот нестерпимый холод внутри? Но едва я ощутила на языке пряный вкус, как вновь в душе шевельнулось неясное беспокойство.

Тем временем мужчины и женщины вокруг нас пара за парой поднимались из-за стола и, взявшись за руки, направлялись к шатрам. Приближался час, которого я страшилась больше всего.

– Пойдем, дорогая?

Теперь голос Херрела звучал совсем по-другому – тихо и нежно.

«Нет!»

Он обнял меня за талию. Любой счел бы нас сейчас парой разомлевших от вина влюбленных.

– Выпей, Гиллан. – Херрел взглянул на кубок. – За наше счастье. Пей же.

Его слова прозвучали как приказ, и я подчинилась. А затем покорно пошла с ним в шатер.

Там он начал целовать меня, и я отвечала на его поцелуи, но, когда его руки скользнули по моему телу, я отшатнулась. Нет, нет, не делай этого, кричало все мое естество! Ты больше не будешь прежней, это смерть, Гиллан! И тогда в ответ на это предостережение внутри меня поднялась мощная волна Силы и хлынула наружу. Забившись вглубь ложа, я видела, как на бледном лице Херрела проступают кровавые полосы. Кого я только что отвергла? Человека или зверя?.. Я закрыла глаза руками и, кажется, закричала.

– Ведьма… – произнес Херрел, отпрянув. – Так, значит, ты ведьма… Гиллан!

Я взглянула на него.

– Я не знал, – растерянно пробормотал он. – Не знал.

Он шагнул в мою сторону, и я сжалась от страха.

– Не бойся. Я не прикоснусь к тебе – ни в эту ночь, ни в какую другую. – В его голосе слышалась горечь. – Воистину, судьба зло посмеялась надо мной. Халс или любой другой взял бы тебя силой, ради твоего блага и блага всех нас. Но я от рождения не наделен таким правом. Что ж, Гиллан, ты сделала свой выбор, так будь же готова принять неизбежное…

Ничего больше не объяснив, он вынул из ножен меч и положил его посередине нашей постели.

– Можешь спать спокойно, моя госпожа, я не нарушу обычая Долин. – Он мрачно рассмеялся. – Но, может статься, скоро ты раскаешься в своем решении.

После этих слов Херрел лег рядом с мечом и закрыл глаза. Я ничего не понимала, голова моя раскалывалась от вопросов, но я не осмеливалась раскрыть рта. Лицо того, кто мог бы на них ответить, было чужим и отрешенным, и казалось, не меч разделяет нас, а непреодолимая пропасть.

Я думала, что не сомкну глаз, но едва легла на свою половину ложа, как меня тут же поглотила тьма, без мыслей, чувств и сновидений.

Проснулась я внезапно, словно от толчка. Говорят, так чутко спят солдаты на поле боя: пусть глаза их закрыты, но внутренний страж не дремлет ни секунды, готовый поднять тревогу при первом признаке опасности. Я ощущала какое-то движение, но, как ни напрягала слух, не могла уловить ни звука. Херрел? Я вытянула руку, ощупала ложе – меча не было.

– Херрел?

Я открыла глаза. Снаружи пробивался тусклый серый свет, шатер был пуст. Я вдруг ощутила нестерпимое желание выбежать вон. Какая-то сила гнала меня из постели – но куда и для чего?

Я быстро оделась и выбежала на улицу, где меня встретили холодные скалы и догорающий костер. Иллюзия рассеялась. Лошади стояли на месте, но людей нигде не было – в столь ранний час бодрствовала лишь я одна.

Чувствуя, что мне совершенно необходимо присутствие хоть одной живой души, я поспешила к соседнему шатру. Килдас спала в одиночестве, укрывшись плащом. Я обошла все шатры – Всадники исчезли, а их жены, счастливо улыбаясь во сне, крепко спали, и разбудить их я не смогла, как ни старалась.

Я подложила дров в костер, но сидеть спокойно, глядя на разгорающееся пламя, было выше моих сил. Внутри нарастало возбуждение: нужно что-то делать! Я чувствовала, что меня куда-то тянет, куда-то, где сейчас происходит что-то важное…

Ну конечно, вот же оно – решение! Нужно поддаться этому притяжению, позволить ему, а не доводам разума вести себя! Я встала, закрыла глаза. Отгоняя знакомые образы, возникающие перед внутренним взором, я попыталась полностью сосредоточиться на ощущениях. Меня качнуло, словно от сильнейшего порыва ветра, и развернуло к ущелью, заваленному камнями. Туда!

Позабыв об опасности, проклиная длинные юбки, я принялась карабкаться по обломкам породы. Выше! Еще выше! Сердце учащенно колотилось, и казалось, будто с каждым ударом воздух вокруг меня содрогается, отзывается гулким эхом… Или я и вправду слышала далекий гром, напоминающий звук барабана, и мое сердце лишь вторило ему?

Чем выше я забиралась, тем отчетливее слышался звук и тем сильнее становилось мое отчаяние. Что это? Я должна знать, должна! Я словно оказалась перед запертой дверью: исступленно молочу по ней кулаками, обдирая их в кровь, но открыть ее может лишь знание – а его у меня нет.

Наконец я добралась до вершины и посмотрела вниз. Всадники.

Они стояли в три ряда перед сплошной каменной стеной, держа в руках свои шлемы. Оружие было сложено у подножия скалы прямо подо мной.

Они молчали, но я слышала мольбу, рвущуюся из их сердец. Я заткнула уши, чтобы отгородиться от этого оглушительного, терзающего мозг зова, но он грохотал внутри меня. Голод, печаль, одиночество – и крошечный проблеск надежды. Всадники снова и снова обрушивали на стену свой зов, подобно тому как осаждающие крепость раз за разом сотрясают ее ворота тараном.

Всадник из первого ряда – мне показалось, это был Хирон – приблизился к стене и положил на нее ладони. Потом отошел в сторону, и его место занял другой. Так они сменяли друг друга, один за одним, пока не пришел черед Всадников из третьего ряда. Первым к стене, гордо вскинув голову, направился Халс. Кажется, он был уверен, что Ворота тут же перед ним распахнутся.

Следующий Всадник, за ним еще один… и наконец Херрел, последний из них. Они не требовали – они смиренно умоляли впустить их, но их мольбы оставались без ответа. Я уже начала думать, что они ошиблись, приняв за Ворота обычную гору, стоящую здесь с самого Сотворения мира. А может, разум их от долгих скитаний в бесплодных пустошах помутился, раз они ждут, что неприступная стена из камня расколется пополам?

Теперь, когда я свыклась со звуком, пульсирующим в моем теле, и поняла, чего добиваются Всадники, можно было возвращаться в лагерь. Однако, попытавшись шевельнуться, я не смогла сдвинуться с места – меня пригвоздило к скале. От ужаса я вскрикнула, но, по счастью, меня не услышали: взгляды Всадников были по-прежнему устремлены на стену. Я напрягла волю, стремясь высвободиться из невидимых пут, но ничего не вышло. Я оказалась в ловушке!

Ну уж нет, я не собираюсь беспомощно лежать здесь, пока Всадники меня не найдут! Не желаю! Я посмотрела на свои пальцы и сосредоточилась: ну же, давайте! Шевелитесь! Пальцы послушно поползли по камню, сжимаясь в кулак. Так, теперь рука. Рука!

Зов, мольба… откроются ли Ворота?..

Нет! Не отвлекайся! Я устремила все свое внимание на руку. Поднимайся! Пот струился по лицу, затекая в уголки рта. Поднимайся!

Наконец медленно, невыносимо медленно рука начала слушаться. Уперевшись кулаком в скалу, я смогла приподняться. Так, а теперь – нога…

Зов, словно грохот барабанов… Ворота, вот что сейчас важно…

Вовсе нет! Эти Ворота нужны одним лишь Всадникам! А мне – мне нужно оторвать от камня ступню, согнуть ногу и вырваться из этой проклятой невидимой паутины!

Я оттолкнулась и, тяжело дыша, привалилась спиной к скале. Из этого положения Всадников я не видела, но стена по-прежнему была в поле моего зрения – сплошная стена из гладкого камня без малейшего намека на какие-либо Ворота. К чему все это? На что они до сих пор надеются? Их старания закончились ничем – давно бы пора это признать…

О нет, нельзя о них думать, нельзя отвлекаться. Я с трудом повернула голову и сосредоточилась. Это всего лишь кусок камня. Между ним и моим телом нет ничего – ничего!

Наконец мои одеревеневшие конечности отозвались, и мне удалось подняться. Я стояла покачиваясь, не решаясь сделать шаг, – вдруг не удержу равновесие и рухну со скалы? Мой взгляд скользнул вниз: Всадники стояли там же, не сводя глаз со стены, но зова я больше не слышала. Они ждали ответа.

Я повернулась к ним спиной. Мне все равно, каким будет этот ответ. Мой мир отныне – это Гиллан и ее заботы, и рассчитывать в этом мире я собираюсь лишь на себя. Едва я подумала об этом, как в памяти всплыла картина: Херрел вынимает из ножен меч и кладет его на ложе… Пора!

Кое-как передвигая ноги, я заковыляла прочь. С каждым шагом сила чар слабела и движения давались мне все легче. Солнце стояло уже высоко, я чувствовала его тепло на лице и саднящих руках. К тому моменту, как скала осталась позади, я уже полностью владела телом, но теперь давала о себе знать смертельная усталость, преследовавшая меня с той минуты, как я вырвалась из леса-призрака.

Но не успела я сделать и нескольких шагов по направлению к лагерю, моему единственному убежищу, как раздался странный звук. Он напомнил мне звон колокола, возвещающего начало молитвы в часовне Норстеда, но только был несравнимо глубже и раскатистей. Гудели скалы и земля под моими ногами, гудело само небо. Все вокруг задрожало, сверху посыпались камни. Меня отбросило назад, я ударилась спиной о скалу так сильно, что одна рука онемела.

Эхо покатилось тяжелой волной по долине и горной цепи, и хотя сам звук понемногу угасал, эхо от него становилось все громче и призывнее. Это могло означать лишь одно: Ворота открылись. Всадники возвращаются на родную землю. Но это их земля, и мне там не место.

Снова послышался шорох камней, и я обернулась. На меня, раззявив слюнявую пасть, смотрел медведь; из-за его плеча выглядывала узкая волчья морда, где-то рядом раздавалось хлопанье гигантских крыльев. Мой кошмар сбывался наяву. Только теперь бежать мне было некуда.

– Гиллан!

Картина перед глазами дрогнула – и я снова увидела людей. Херрел, продравшись сквозь толпу своих собратьев, встал прямо передо мной.

– Убить!

Услышала ли я это или прочла в их глазах?

– Нельзя, – заявил Херрел. – Вы не можете убить нашу сестру.

Все как один повернули голову, глядя то на меня, то на Херрела.

– Она из мудрейших – ведьма по крови. Это удача, о которой мы даже не смели мечтать.

Тут вперед вышел Хирон. Его прищуренный взгляд скользнул по мне сверху вниз, отмечая и порванную одежду, и царапины на руках.

– Зачем ты здесь? – едва слышно произнес Предводитель Всадников.

– Меня разбудил… чей-то зов… – честно призналась я.

– Вот видите? – воскликнул Херрел. – Только те, в ком течет истинная кровь, слышат, когда мы…

– Молчать!

Херрел повиновался, но я видела, как сверкнули его глаза.

– И откуда ты возвращаешься? – снова спросил Хирон.

Я повела глазами, указывая взглядом на скалу, с которой наблюдала за ними.

– Ты забралась так высоко, – медленно проговорил Хирон, – а потом смогла спуститься…

– Убить ее! – взревел кто-то.

Но Хирон покачал головой:

– Нет, братья, это мясо нам не по зубам.

Он быстро начертил в воздухе какой-то знак. Сначала символ был зеленого цвета, затем сделался голубым, а перед тем, как исчезнуть, стал серым.

– Да будет так. – Он словно вынес мне приговор. – Теперь мы знаем.

Херрел подошел, взял меня за руку, и мы медленно двинулись в сторону лагеря. Всадники держались поодаль.

– Так Ворота открыты?

– Да.

– А как же?..

– Сейчас не время для расспросов, Гиллан. Потерпи, скоро мы сможем беседовать часами напролет.

Наступило молчание, которое он сам и нарушил:

– Хотел бы я…

Он глядел под ноги, выбирая самый легкий путь среди камней.

– Чего бы ты хотел? – спросила я.

Откровенно говоря, сейчас меня волновало лишь то, чего хочу я сама. А моим желанием было поскорее забиться в темный угол, подальше от посторонних глаз, и наконец отдохнуть.

– Чтобы было больше… или меньше…

– Я не понимаю.

Но он так ничего и не объяснил.

Когда мы дошли до лагеря, костер уже догорел, а мои подруги все еще безмятежно спали. Херрел уложил меня на наше ложе, и я тут же заснула – а может быть, просто потеряла сознание.

Если бы только я умела обращаться с Силой, скрытой внутри меня, у этой ночи был бы другой исход. Хирон понял, что перед ним неопытная ведьма, которая не сможет противостоять тому, что он задумал. Теперь, когда Ворота открылись, Всадники стали сильнее, а я, отвергнув Херрела, лишила себя единственной защиты.

Я проснулась оттого, что Херрел подошел к ложу. Опустившись на колени, он протянул мне кубок и, пока я пила, нежно поддерживал меня. Это был тот же пряный напиток, что вдохнул в меня жизнь после дурного сна. Я с трудом подняла непослушную руку и погладила его по щеке. Херрел, милый Херрел, как я могла так несправедливо обойтись с тобой?.. Но почему на твоей щеке нет царапин?

Веки мои вдруг отяжелели, и последнее, что я увидела, была звериная морда с горящими глазами. Меня подняли с ложа и куда-то понесли.

– …бояться его… – услышала я обрывок чьей-то речи.

– Его? – Глумливый смех. – Да вы посмотрите на него, братья! Он ведь даже не понимает, что происходит!

– И то верно. А завтра поскачет вместе с нами как ни в чем не бывало.

И меня окутала пелена удушающего черного тумана.