Текст книги "Колдовской мир. Год Единорога"

2
Невесты: двенадцать и одна

Я быстро шагала по темному, холодному коридору. Настенные лампы почти не давали света, но я так хорошо знала все местные закоулки, что могла бы пройти здесь хоть с закрытыми глазами. Массивная дверь зала собраний была заперта – почтенные дамы давно разошлись по кельям, расположенным в крыле аббатства, куда не было доступа гостям.

Гости… Лорд Имгри, предводитель этой компании, оказался человеком с суровым, жестким лицом; в его аккуратно подстриженной бороде и на висках уже серебрилась седина. При одном взгляде на него становилось ясно, что он безжалостен, глух к мольбам и уступит лишь в случае, если это обещает хорошую выгоду.

С ним были трое мужчин, тоже благородного, но не столь высокого происхождения. Солдаты, беспрекословно выполняющие свой долг, однако было заметно, что им это не по душе. Остальная часть отряда разместилась в деревне.

И конечно же, невесты. До этой поры мне доводилось видеть невест лишь на деревенских свадьбах, на которые меня брала с собой почтенная дама Алусан, в чьи обязанности входило благословлять союз влюбленных. Это были сплошь веселые, улыбающиеся лица, а если кто и плакал, то лишь от счастья.

Однако невесты, которых я встретила сегодня, не улыбались и не выглядели счастливыми. Все они были одеты одинаково: юбка для верховой езды, теплый плащ, под ним – еще один, короткий, с вышитым фамильным гербом, – и ни малейшего намека на праздничный наряд.

Говорят, все невесты в день свадьбы прекрасны. Что ж, две или три девушки отличались особенной красотой – они говорили нарочито громко, глаза их блестели, а на щеках играл лихорадочный румянец. Однако остальные сидели тихо, как мышки, пряча заплаканные глаза.

Я слышала, как леди Толфана прошептала на ухо соседке:

– Хорошенькая? Не то слово. Леди Гралия теперь вздохнет свободно. Ходят слухи, ее любовник лорд Джеррет – тот, что ни одной юбки не пропустит, – начал засматриваться на ее сестричку.

Килдас была одной из тех девушек, что говорили без умолку. Ее каштановые волосы в свете ламп отливали бронзой; природа наградила ее миловидным личиком, пухлыми губками и прекрасной фигурой, очертания которой угадывались даже под теплым плащом. Этого оказалось достаточно, чтобы разжечь страсть развратного лорда Джеррета и отправить Килдас подальше от отчего дома. Рядом с нею сидела бледная, худенькая девушка. Вышивка на ее накидке была истинным произведением искусства, но сам наряд уже выцвел и пообтрепался, и было ясно, что достался он ей с чужого плеча. Веки ее покраснели и припухли, она почти ничего не ела, зато часто припадала губами к своему бокалу.

Как же ее звали? Алианна? Нет, Алианна – это миниатюрная девушка, сидевшая в дальнем конце зала. Ну конечно, Солфинна! Если Килдас была одета как королева – по-видимому, таким образом родственники попытались заглушить муки совести, – то наряд Солфинны поражал убогостью. Она происходила из древнего, но обнищавшего рода и согласилась стать невестой в обмен на обещание лордов взять под защиту ее семью.

Пусть не все девушки могли похвастать особой красотой, как Килдас, ни одну из них я бы не назвала дурнушкой. Что бы там ни говорила Сассия, каждая из невест была по-своему очаровательна. Кажется, лорды Высшего Холлака честно выполнили свою часть договора. Увы, самих невест этот факт не делал счастливее, ну да в Холлаке браки между древними домами редко заключались по любви – в первую очередь это были союзы, обещавшие выгоду обеим сторонам. А потому как знать: может, судьба, уготованная этим девушкам, была ничуть не хуже той, что ожидала бы их на родине?

Так я и думала, пока не увидела Мэрим. От ее былой веселости не осталось и следа. Она сидела неподвижно, словно птичка, парализованная взглядом змеи. Время от времени она смотрела на лорда Имгри, но, стоило ему повернуть голову в ее сторону, тут же отводила глаза. Сначала я подумала, что он рассказал ей правду, но быстро отбросила эту мысль: Мэрим никогда не славилась умением держать себя в руках. Если уж она способна из-за ничтожного пустяка устроить истерику, страшно предположить, что нас ждет, когда дядюшка сообщит ей о своем намерении.

Когда это мрачное торжество подошло к концу, я схватила первую попавшуюся шаль – искать свою означало бы привлечь к себе ненужное внимание – и быстро выскользнула из зала. Шаль была не серой, как моя, а бледно-зеленого цвета, но я рассудила, что в темноте меня все равно никто не заметит.

Оказавшись на улице, я бросилась бежать через сад к мастерской. Снег падал с неба огромными хлопьями – еще один добрый знак! В мастерской, которая еще не простыла, по-прежнему витали упоительные ароматы. Я не стала терять времени даром и принялась за дело.

Не зажигая лампу, я сняла с крюка одну из сумок с многочисленными кармашками внутри и осторожно двинулась вглубь комнаты. За бессчетные часы, проведенные в мастерской за работой, я изучила здесь каждый уголок и потому, пробираясь сейчас на ощупь между шкафами, сундуками и столиками, даже ни разу не споткнулась. Я двигалась очень медленно, по пути рассовывая по кармашкам пузырьки, склянки и коробочки, пока наконец в моей сумке не оказалась полная коллекция снадобий, которыми почтенная дама Алусан снабжала военные отряды, скрывающиеся в горах. После этого я направилась к шкафу у дальней стены. Дверцы его были заперты на наборный замок, шифр которого мне, верной и надежной помощнице, был давным-давно известен. Пробежав пальцами по ряду стеклянных бутылок, я отсчитала нужное количество и, остановившись на нужной, вынула пробку и принюхалась.

Ноздри защекотал слабый кислый аромат, похожий на запах яблочного уксуса, и я поняла, что не ошиблась. Наполнить крошечную баночку содержимым громоздкой увесистой посудины было сейчас задачей невыполнимой, поэтому я крепко зажала бутыль под мышкой и заперла шкаф.

Вполне могло случиться так, что почтенная дама Алусан решила бы проверить мастерскую перед сном, а потому всю дорогу до своей комнаты я озиралась по сторонам, опасаясь разоблачения. И все же в глубине души я твердо знала, что сегодня удача всецело на моей стороне!

Моя спальня находилась как раз между кельями почтенных дам и покоями, отведенными для гостей. Из-под некоторых дверей пробивалась тусклая полоска света, но в самом коридоре, едва освещенном одной-единственной лампой, не было ни души. Я тихонько пробралась к себе и наконец выдохнула: получилось! Однако медлить было нельзя.

Я зажгла лампу и поставила тяжелую бутыль на стол, где уже стоял поднос с рюмкой для микстур и ложкой. Потом наполнила содержимым бутыли маленький стеклянный пузырек, а следом капнула в него шесть капель нужного мне зелья. Затаив дыхание, я смотрела, как темные капли растворяются в прозрачной жидкости, пока наконец снадобье не приобрело равномерный зеленоватый цвет.

Теперь оставалось лишь ждать. Говоря откровенно, меня поражала собственная самоуверенность. Что, если мои многолетние попытки подавить в себе Силу – если можно так назвать мои странные способности – увенчались успехом и я попросту заблуждаюсь?.. Я подошла к узкому окну. Горстка дрожащих огоньков указывала на таверну, где расположились на ночлег люди лорда Имгри, а дальше простиралась тьма – через весь Норсдейл до пустошей, куда завтра отправятся невесты, до Димдейла и Кастербрука, до самого Воронова ущелья и еще дальше, до неведомых нам земель…

В то же время я напряженно вслушивалась в тишину, пытаясь уловить хоть какой-нибудь звук, однако не слышала ничего, кроме бешеных ударов собственного сердца.

И вдруг из-за двери, которую я нарочно оставила приоткрытой, до меня донесся шелест ткани и легкий стук каблуков. Первым моим порывом было броситься к двери и распахнуть ее настежь, но я совладала с собой. Наконец кто-то тихо царапнул ногтями по дереву – и только после этого неспешными шагами я отправилась открывать.

Конечно же, на пороге стояла леди Сассия. Казалось, она тоже ничуть не удивилась, застав меня в полной готовности.

– Мэрим нужна помощь лекаря, Гиллан.

Ее взгляд скользнул по комнате и остановился на подносе. Сассия едва заметно улыбнулась, снова посмотрела на меня и кивнула.

– Удачи тебе, – тихо произнесла она.

И мы обе знали, что говорит она вовсе не о помощи Мэрим.

Через минуту я стояла у покоев Мэрим с подносом в руках. Дверь была приоткрыта, и я услышала разговор. Один из собеседников говорил так тихо, что слов я разобрать не смогла, однако от самого звука этого голоса я застыла на месте. Уверенность, подпитывавшая мои силы весь этот вечер, вмиг испарилась.

Аббатиса Юлианна!

Управлять любым аббатством – трудная задача, требующая ума, проницательности и силы характера. И все это с избытком имелось у аббатисы Юлианны, что делало ее грозным противником. Такого поворота я не ожидала, но отступать было поздно.

– …Глупые девичьи страхи, вот что это такое…

– Да, госпожа аббатиса, я с вами согласен. Мы отправляемся на рассвете, и она поедет с нами, как и было условлено. И потрудитесь избавить нас от этих оглушительных воплей. Насколько мне известно, среди вас есть недурные лекари – так пусть дадут ей какого-нибудь зелья, чтобы успокоилась. А если не поможет – поедет завтра привязанная к седлу и с кляпом во рту. Наши союзники получат то, что им обещано.

Лорд Имгри говорил холодным, властным тоном человека, привыкшего к тому, что его воля – закон для всех и каждого. Но не такова была аббатиса, чтобы уступить ему без боя.

– Мой лорд, целителей среди нас нет. Увезете ее отсюда силой – и по дороге бедняжка окончательно сойдет с ума от страха. Неужто вы хотите, чтобы…

– Полноте, аббатиса, вы сгущаете краски. Она испугана, потому что наслушалась всяких небылиц – только и всего. Свои глупые прихоти пусть оставит при себе, ее судьба – составить выгодную партию, здесь или где бы то ни было еще. Через три дня наши союзники ожидают тринадцать невест. И они их получат, всех до одной.

Воспользовавшись наступившей тишиной, я постучала. Раздался чей-то возглас, потом дверь отворилась, и передо мной возник лорд Имгри. Я присела в глубоком реверансе.

– В чем дело?

– Леди Сассия сказала мне, здесь требуется лекарь, – спокойно произнесла я.

Я хотела услышать, что скажет на это аббатиса. Ее вуаль была слегка откинута назад, так что я хорошо видела ее лицо, но оно не выражало ровным счетом ничего. Лорд Имгри посторонился, давая мне пройти:

– Тогда входите и принимайтесь за дело… – Он осекся, не зная, как ко мне обратиться.

Ни вуали, ни чепца на мне не было, а поверх непритязательного платья я надела нарядный плащ из дорогой ткани, на котором вместо фамильного герба – откуда ему взяться у такой, как я? – красовалась сложная вышивка – творение моих собственных рук и фантазии.

Не обращая внимания на лорда Имгри, я смотрела на аббатису, сосредоточив на своем желании всю силу воли, на какую была способна. Так лучник, задумав убить предводителя вражеского войска, выпускает в него стрелу за стрелой, не видя больше никого вокруг. Вот только я задумала не обезвредить врага, а склонить его на свою сторону и, как знать, может, даже сделать своим другом.

– Она не похожа на ваших знахарок, – заявил лорд Имгри.

Я испугалась, что аббатиса с ним согласится и выгонит меня вон, но вместо этого она отступила на шаг в сторону и жестом пригласила меня приблизиться.

– Это Гиллан – помощница и ученица почтенной дамы, сведущей в целительстве. Вы забыли, мой господин, что уже пробил час Последнего света и в часовне скоро начнется ночная служба. Целительницу можно вызвать лишь в случае, если больному грозит смертельная опасность.

Лорд Имгри что-то прорычал сквозь зубы, но спорить не посмел: в этих стенах действовали свои порядки, против которых даже он был бессилен.

– А сейчас, милорд, вам лучше удалиться, – продолжала аббатиса. – Если Мэрим проснется и увидит вас, нам снова придется слушать оглушительные вопли, которые вам не по вкусу.

Лорд Имгри, однако, не двинулся с места. В его лице не было раздражения или злости, только линии у рта стали глубже и четче. Выждав несколько секунд, аббатиса снова заговорила, и на сей раз голос ее был чужим и зловещим. Мне уже доводилось слышать его раньше.

– Вы ее опекун по закону и по крови, господин. Мы хорошо знаем закон, и, пусть ваше решение нам не по душе, препятствовать вам мы не станем. Вам нечего бояться – Мэрим отсюда никуда не денется. Или вы желаете услышать от меня торжественную клятву? Навряд ли в этом есть необходимость.

И тем не менее она произнесла эти слова с такой убедительностью, что они прозвучали как самая настоящая клятва. Лорд Имгри, которого проницательность аббатисы застала врасплох, выглядел слегка сконфуженным.

– Дочь моя. – Аббатиса посмотрела мне в глаза. Если она и догадалась, для чего я здесь, то не подала виду. – Делай свое дело. И если понадобится – просиди у ее постели всю ночь.

Я присела в реверансе и поклонилась ей – с бо́льшим почтением, чем до этого своему господину. Она направилась к двери, и лорд Имгри, до этого стоявший на пороге, не зная, на что решиться, наконец вышел из комнаты. Аббатиса последовала за ним, захлопнув за собой дверь.

Мэрим застонала. Лицо ее горело, как в лихорадке, дышала она тяжело, урывками. Я поставила поднос на стол, с помощью мерной ложечки наполнила рюмку и, взяв ее в руку, остановилась. После того, что я сделаю, назад пути не будет: либо мой план увенчается успехом, либо меня разоблачат и накажут – сурово накажут… Ну да прочь сомнения! Обняв Мэрим за плечи, я приподняла ее с подушек. Глаза ее были приоткрыты, она что-то пробормотала, но я не поняла ни слова. Я поднесла рюмку к ее губам, и Мэрим безропотно проглотила содержимое.

– Умница.

Я обернулась – и увидела Сассию. Дверь за ее спиной была плотно закрыта. Сассия шагнула ко мне:

– Тебе понадобится союзник.

Это я и сама знала, вот только зачем…

– Зачем мне это, Гиллан? – закончила мою мысль Сассия. – Во-первых, мне не безразлична судьба этой наивной пташки. – Она подошла к изножью кровати и взглянула на Мэрим. – Такие, как она, боятся вылетать в большой мир, уверенные, что первый же порыв ветра переломает им крылышки. А вот мы… мы с тобой птицы совсем другой породы…

Я снова уложила Мэрим на подушки и поднялась с кровати, держа в пальцах опустевшую рюмку. К моему большому облегчению, рука у меня не дрожала.

– А во-вторых, Гиллан, я знаю тебя намного лучше, чем ты думаешь. Норстед для тебя хуже тюрьмы. Останешься здесь – и…

– …покроюсь вековечной пылью, как и эти стены, – невольно сорвалось с моих губ.

Я не осознавала, что говорю вслух, пока не услышала тихий смешок Сассии.

– Вернее и не скажешь.

– Но, госпожа, почему вас так заботит моя судьба?

Она нахмурилась:

– Не знаю, Гиллан. Мы с тобой никогда не были близки, но отчего-то именно тебе я хочу помочь. Ты выбрала опасный путь. Я поступила бы точно так же, будь на то моя воля.

– Неужели?

Она улыбнулась:

– Я тебя удивила?

По правде говоря, ничуть. Я тут же представила себе, как Сассия, не проронив ни слезинки, садится в седло, готовая без раздумий расстаться с привычной жизнью и отправиться навстречу неведомому.

– Мы с тобой одного поля ягоды, – сказала Сассия. – Жизнь в аббатстве не для тебя, а раз уж в Высшем Холлаке у тебя больше ничего нет…

– Ничто не мешает мне с легким сердцем уехать отсюда и выйти замуж за колдуна-оборотня?

– Точно, – снова улыбнулась Сассия. – Я так тебе завидую. Ты представь только, какое славное приключение тебя ждет!

В этом она была права.

– А теперь к делу, – сказала она поспешно. – Сколько продлится действие зелья? И каков твой план?

– Это снотворное. Чуть позже я дам ей еще. Она проспит сутки, может, дольше, а когда проснется – будет спокойна и полна сил.

– Но если она останется здесь… – Сассия с задумчивым видом прижала палец к губам.

– Ее обнаружат и сразу заподозрят неладное. Поэтому я уведу ее к себе – сразу же, как пробьет час Великого молчания.

Сассия кивнула:

– Отлично придумано. Ты выше, чем Мэрим, но в утренних сумерках этого никто не заметит. Наденешь ее плащ, а на лицо опустишь вуаль. Навряд ли лорд Имгри станет требовать, чтобы ты выставила на всеобщее обозрение заплаканное лицо. Однако у дверей часовни будет ждать аббатиса, чтобы благословить невест…

– В темноте она меня не узнает, а если снегопад не прекратится, то и подавно. Ничего не попишешь – иногда приходится уповать на счастливый случай.

– Пусть так, – согласилась она. – Но все, что в моей власти, я исполню сама, не дожидаясь милости судьбы!

Уложив Мэрим на кровать в своей спальне, я принялась облачаться в наряд, который принесла мне Сассия. Теплое белье, платье для верховой езды из нежнейшей серебристо-серой ткани, плащ в тон и, наконец, накидка с гербом: алый с золотом гиппогриф, гарцующий над зелено-голубой вздыбленной полосой моря.

Волосы я заплела в тугую косу, сверху накинула вуаль, так чтобы она падала на лицо, и капюшон.

– Меня бы тебе провести не удалось, – подвела итог моим стараниям Сассия. – По счастью, лорд Имгри с племянницей едва знаком, не говоря уже о его свите и невестах. Запомни: ты ничем не должна выдать себя, пока вы не преодолеете бо́льшую часть пути. Когда обман раскроется, лорд Имгри не посмеет повернуть назад – у него не останется на это времени. Не бойся, он не причинит тебе вреда: он обещал Всадникам тринадцать невест и от обещания своего не отступится.

Я вздрогнула, представив себе, чем может обернуться для меня гнев лорда Имгри, однако ничем не выдала Сассии своего страха.

– Желаю тебе удачи, Гиллан.

– Спасибо, она мне понадобится, – отрывисто поблагодарила я и подняла с пола сумку со снадобьями.

Я знала, что все делаю правильно, и, даже будь у меня такая возможность, ни за какие блага не отказалась бы от задуманного.

Остаток ночи я провела в спальне Мэрим. Поспать мне удалось совсем немного, но благодаря снадобью – одному из тех, которыми была полна моя сумка, – я чувствовала себя бодрой и отдохнувшей.

Когда в дверь постучали, я закрыла лицо вуалью и взяла плащ. Я ждала.

– Готова? – прошептала Сассия.

Я вышла в коридор. Сассия обхватила меня рукой за плечи, словно утешая, и мы направились в каминный зал. Шла я дрожа и пошатываясь, как и полагается человеку, убитому горем. В зале для нас были приготовлены лепешки и горячее питье, и, побуждаемая заботливыми уговорами Сассии, я съела больше, чем собиралась. Сассия тем временем шепотом поведала мне, что убедила подружек Мэрим не заговаривать с нею, ибо их сочувствие может запросто вызвать у бедняжки очередной приступ истерики. А поскольку вчерашний срыв Мэрим не был ни для кого секретом, все девушки единодушно послушались совета Сассии.

После завтрака ко мне подошел лорд Имгри, до сего момента старательно меня избегавший. Склонившись, чтобы казаться ниже, и тихонько плача, я последовала за ним на улицу, где меня ждало последнее испытание – благословение аббатисы. Я встала перед Юлианной на колени, подняла вуаль, подставив лоб для поцелуя, и в ужасе замерла, приготовившись к худшему. Однако аббатиса даже не изменилась в лице: она наклонилась, коснулась губами моего лба и произнесла:

– Ступай с миром, дочь моя.

И слова эти – я знала точно! – предназначались вовсе не Мэрим.

Когда аббатиса благословила последнюю из нас, лорд Имгри помог мне сесть в седло, и несколько минут спустя ворота Норстеда, в котором я провела почти десять лет своей жизни, захлопнулись за мной навсегда.

3
Глотка ястреба

С первых дней весны до поздней осени пологие холмы Норсдейла были застланы густым ковром из травы и цветов, а кусты и деревья радовали глаз нарядным одеянием. Теперь же это была заснеженная пустыня, суровая и неприютная, которую, словно черные шрамы, рассекали узкие полосы леса.

Ближе к Хэрроудейлу дорога сузилась. Освоение этих девственных земель началось давно, еще до войны: целые семьи устремлялись на север в поисках лучшей доли и оседали в этом благодатном краю. Но грянула война, и широкие дороги, по которым некогда проезжали бесчисленные повозки, груженные товарами и домашним скарбом, превратились в узкие, заросшие бурьяном тропы.

По пути мы хранили молчание. Лошадки наши были невзрачны и неуклюжи, не чета боевым лошадям лорда Имгри, однако необычайно выносливы. Сначала мы ехали компаниями по три-четыре человека – один-два сопровождающих на каждую пару невест, – но вскоре дорога сузилась настолько, что проехать по ней можно было лишь по одному.

Долго-долго сидела я в седле ни жива ни мертва, думая о том, что за спиной вот-вот раздастся топот копыт и нас нагонит всадник, высланный за мной из аббатства, объявит меня лгуньей и мошенницей и с позором увезет назад… Но почему аббатиса сразу меня не разоблачила? Неужели Мэрим ей так дорога, что она сама готова пойти на обман ради своей любимицы? А может, Юлианна не стала мне мешать, потому что была рада от меня избавиться? Вероятность того, что мы повернем назад, уменьшалась с каждым часом. Лорд Имгри уже дважды за утро советовался с нашим молчаливым проводником, и, стоило нам выбраться на более-менее ровный участок дороги, он тут же подгонял лошадь, побуждая и нас ускорить шаг. Я не представляла, как долго продлится наше путешествие, знала лишь, что место, где нас ждут, находится на границе с пустошами и само по себе столь примечательно, что не узнать его невозможно.

Дорога, петляя между редкими фермами Хэрроудейла, вела нас все дальше в горы. По пути нам не встретилось ни птицы, ни зверя, не говоря уж о человеке. В это неласковое время года люди редко выходят из домов: женщины коротают дни за рукоделием, мужчины – за делами, какие их душе угодны.

По крутому склону мы спустились в Хокердейл. Лорд Имгри с проводником остановились у пограничного поста, чтобы переговорить с несущими службу стражниками. Во время этой краткой передышки со мной поравнялась одна из невест.

– Долго еще они будут нас мучить? – спросила она, очевидно желая, чтобы ее слова достигли слуха лорда Имгри.

– Не думаю, – тихо ответила я.

Она нетерпеливо дернула за край вуали, и капюшон сполз назад, открыв мне ее лицо. Это была Килдас, о которой столь нелестно отозвалась вчера Толфана, но сейчас от ее цветущего вида не осталось и следа. Лицо ее выглядело увядшим, под глазами цвета морской волны пролегли черные тени, а вокруг пухлого рта собрались мелкие морщинки.

– Все-таки он тебя вынудил. – Килдас кивнула в сторону лорда Имгри. – Почему же ты за всю дорогу ни звука не проронила? Он что, так тебя запугал? Еще вчера ты клялась, что никуда не поедешь, а сейчас…

В ее голосе не было сострадания, одно лишь любопытство, будто, наблюдая за чужим горем, она меньше ощущала свое собственное.

– Ночью я все хорошо обдумала, – уклончиво ответила я.

Она рассмеялась:

– Видимо, даже чересчур хорошо: вчера твои крики слышали во всей деревне, а сегодня ты само спокойствие. Неужто смирилась с тем, что придется выйти за колдуна?

– А ты? – рассеянно спросила я.

Да уж, истерику, которую устроила вчера Мэрим, запомнят надолго, но меня это уже не касается – я не Мэрим, притворяюсь плохо и скоро наверняка себя выдам. Лорд Имгри пока не заметил подмены потому, что сейчас его заботит лишь одно – вовремя доставить невест к месту встречи, но скоро он поймет, что его одурачили, – и что тогда? Остается уповать лишь на его благоразумие, ведь без меня Великой Сделки не состоится…

– Я?

Голос Килдас вывел меня из задумчивости.

– Мне, как и всем нам, выбирать не пришлось. Но если эти Всадники похожи на наших мужчин – мне нечего бояться! – Она горделиво вскинула голову, прекрасно осознавая силу оружия, которым наградила ее природа. – Я знаю: от того, кто ждет меня, я не увижу зла!

– Какие они, эти Всадники? Тебе доводилось их видеть?

До сего момента все мои мысли крутились вокруг моего побега, и я не предпринимала никаких попыток выяснить, что за будущее мне уготовано. Пришла пора это исправлять.

– Видеть? – Килдас начала со второго вопроса. – Нет. В Долины они спускались лишь для очередного набега на войско Ализона, и то приходили только по ночам и никогда при свете дня. Какие они? Нам они являлись в человеческом обличье. А еще у них есть необыкновенная Сила… – Она осеклась и снова несколько раз дернула за вуаль, закрывавшую горло, словно пытаясь ослабить стянувший ее невидимый шнур. – Это все, что мне известно.

Слева от себя я услышала судорожный вздох, похожий на сдавленное рыдание. Оказывается, я и не заметила, как к нам присоединилась еще одна девушка, в наряде столь жалком, что рядом с блистательной Килдас она могла бы сойти за нищенку. Это была Солфинна.

– Хватит рыдать, Солфинна, – фыркнула Килдас. – Ты ничего не изменишь, можешь хоть ослепнуть от слез.

Солфинна пошатнулась в седле, будто ее хлестнули кнутом.

– Но ты едешь туда по своей воле, и потому ты достойнее всех нас, – мягко произнесла Килдас, по-видимому устыдившись собственной жестокости. – А коль уж ты веришь в силу молитвы, поверь и в то, что рано или поздно будешь вознаграждена за свою жертву.

– Так ты сама вызвалась? – спросила я.

– Я хотела… спасти семью. – Солфинна перевела дух, а когда вновь заговорила, голос ее звучал твердо. – Ты права, Килдас. Плакать от страха, исполняя то, что считаешь правильным, – значит отречься от всего, во что веришь. И все же много бы я отдала, чтобы хоть на день вернуться в Уоскот-Кип и увидеть мать и сестер. Увы, этому уже никогда не бывать.

– Но, выйди ты замуж за какого-нибудь лорда или капитана из южных Долин, ты бы тоже не вернулась, – тихо сказала Килдас.

– Я это знаю, – быстро ответила Солфинна. – Мы не выбираем себе мужей – такова наша судьба, из века в век. Радует одно: те, кого я больше никогда не увижу, больше ни в чем не будут нуждаться. И все же эти Всадники меня пугают…

– Но что, если взглянуть на это с другой стороны? – предложила я. – Сама подумай: они так отчаянно нуждались в женах, что даже согласились ввязаться в войну, лишь бы их заполучить. А если в твоих руках оказывается сокровище, ради которого ты рисковал своей жизнью, ты наверняка будешь беречь его как зеницу ока.

Солфинна уставилась на меня, усиленно сжимая и разжимая покрасневшие веки, словно прогоняя застившую глаза пелену. Килдас тихонько вскрикнула и подъехала ближе:

– Кто ты такая? – Она не спрашивала, а требовала ответа. – Ты не та подвывающая от страха девица, которую вчера силком уволокли в ее спальню!

Я решила, что притворяться перед ними мне незачем, да и бо́льшая часть пути уже позади – лорд Имгри ни за что не повернет назад.

– Ты права. Я не Мэрим…

– А кто же? – продолжала настаивать Килдас, тогда как Солфинна смотрела на меня круглыми от изумления глазами.

– Меня зовут Гиллан, в Норстеде я провела почти десять лет. Семьи у меня нет, и здесь я по своей воле.

– Но какой тебе от этого прок? – удивилась Солфинна.

– Есть кое-что и похуже, чем неизвестность.

– И что же? – спросила Килдас.

– Будущее, которое известно слишком хорошо.

Солфинна в ужасе отпрянула:

– Так ты совершила преступление…

– Не бойся, – засмеялась я. – Я бегу не от правосудия, а от жалкой жизни. Какая судьба была мне уготована, останься я в аббатстве? Стать послушницей? Но это не по мне, не таков мой характер. Мучительно тянулись бы мои дни, неотличимые один от другого, и до самого их конца я чувствовала бы себя несчастной узницей.

Килдас качнула головой:

– Да, думаю, так бы оно и было. Но что случится, когда он, – Килдас кивнула в сторону лорда Имгри, – узнает правду? Ты спутала ему все карты, а он не из тех, кто легко прощает подобное нахальство.

– Не сомневаюсь. Но время у него на исходе: он уже не сможет вернуться в Норстед за новой невестой, а дать Всадникам двенадцать девушек вместо тринадцати ему не позволит честь.

– А ты молодец, все просчитала! – рассмеялась Килдас.

– Тебя что же, совсем не страшат эти дикари? – спросила Солфинна.

– Я не боюсь того, что еще не случилось. Бессмысленно думать о тенях на вершине горы, пока ты стоишь у ее подножия, – храбро ответила я.

И пусть храбрость эта была напускной, я не призналась бы в этом даже самой себе.

– Отлично сказано, – похвалила меня Килдас, хотя голос ее прозвучал скорее насмешливо, чем одобрительно. – Пусть это правило и дальше бережет тебя от невзгод, сестра по несчастью… Ну надо же, кажется, нам все-таки позволят отдохнуть.

По приказу лорда Имгри его люди спешились и направились к нам, чтобы проводить нас в сторожевую башню. Внутри мы сгрудились у камина, подставляя ладони к огню; кто-то ходил по комнате, потягиваясь и разминая онемевшие ноги. Мы с Килдас и Солфинной стояли поодаль от всех, прихлебывая из кружек предложенный нам горячий суп. Я, как и всегда, старательно избегала лорда Имгри, а он, уверенный, по-видимому, в том, что племянница ненавидит его, считая единственным виновником своего нынешнего горестного положения, тоже держался в стороне от меня.

Мы еще не покончили с обедом – слишком громкое слово для столь скромной еды, – как лорд Имгри объявил:

– Снегопад в горах прекратился, пора ехать. У Глотки ястреба мы должны быть ровно через сутки, поэтому до крепости Кроф нужно добраться еще до заката.

По залу пробежал недовольный ропот, но открыто спорить с лордом Имгри никто не осмелился. Название Глотка ястреба мне ни о чем не говорило, наверное, это и была конечная цель нашего путешествия.

Когда мы прибыли в Кроф – военную крепость, которая теперь почти пустовала, – нам предоставили отдельную комнату, где нас ждали те же «удобства», которыми когда-то довольствовались защищавшие этот форт солдаты, – набитые соломой матрасы, лежавшие на голом полу.

Совершенно разбитая, я тут же провалилась в глубокий сон без сновидений. Среди ночи я резко проснулась, уверенная, что кто-то меня зовет, – кажется, это почтенная дама Алусан приказывала мне сделать что-то важное. Ощущение было столь реальным, что несколько секунд я оглядывалась по сторонам, не понимая, где нахожусь.

Усталости больше не было. Я ощущала лишь беспокойство, тревожное ожидание, какое охватывает человека всякий раз накануне решающей перемены в его жизни.

Проснулась и та глубинная часть моей души, которую я давно смутно осознавала и научилась не бояться, – мой Дар. В кои-то веки я не стала противиться ему, и все мое естество охватило радостное возбуждение – как после глотка крепкой травяной настойки, дарующего долгожданную бодрость телу и смелость духу.

Жаждая вырваться из этих стен на свежий воздух, я тихонько встала и облачилась в еще не просохшую одежду. Поеживаясь от неприятного холодка, я крадучись направилась к двери.

Килдас, спавшая на матрасе рядом со мной, шевельнулась во сне и что-то пробормотала, – кажется, это было чье-то имя. За дверью слышалась тяжелая поступь стражника. Дождавшись, когда шаги удалятся, я приоткрыла дверь и выскользнула в коридор. В это же мгновение стражник, дошагав до конечной точки своего пути, начал разворачиваться. Еще доля секунды – и он меня заметит! И тут я, повинуясь едва осознаваемому порыву, впилась в него немигающим взглядом, отчаянно желая, чтобы он меня не увидел…