Текст книги "Проклятие эльфов"

– Затем, чтобы.., э-э , мы могли карабкаться на гору вместе с мамой, – запинаясь, пробормотал Кеман, явно пытаясь что-то придумать на ходу. Но Мире это объяснение не удовлетворило.

– Тебе не нужно карабкаться, чтобы попасть на гору, – ехидно заявила Мире. – Ты умеешь летать. Это только этой маленькой крысе нужно карабкаться по скалам. И в любом случае я не понимаю, зачем маме может понадобиться, чтобы ты или она поднимались на гору. Это я, а не вы стану шаманом. Только у меня есть правильное имя. Но мне не разрешают никуда ходить и ничего делать. Мама просто любит тебя больше, потому что ты старше. Ты получаешь все, что захочешь, потому что ты ее любимчик!

– Вовсе и нет! – воскликнул Кеман, ошалевший от такого несправедливого обвинения. – Я никогда…

– Тогда почему тебе можно забираться на гору, а мне нет?

– Потому, что я уже достаточно взрослый… – начал было Кеман, но его тут же перебил торжествующий вопль Мире – маленькая драконица подскочила, оттолкнувшись от земли всеми четырьмя лапами, и плотно прижала гребень к спине.

– Вот видишь! Видишь! Ты всегда получаешь все, что хочешь, только потому, что ты старше! У тебя даже есть ручные звери, а у меня нету!

– Ты вполне можешь завести себе кого-нибудь, если хочешь, – неосмотрительно предложил Кеман. И тут, как Шана и опасалась с самого начала. Мире ухватилась за его слова – и за Шану.

– Отлично! Я хочу ее!

Маленькая драконица схватила Шану за руку и рванула на себя – с совершенно излишней грубостью. Шана упала к ее ногам, сильно расцарапав руки и ушибив колено.

– Мире! – рявкнул Кеман, отшвыривая сестру. – Оставь Шану в покое! Она тебе не животное!

– Нет, животное! – язвительно заявила Мире и вцепилась в Шану, которая попыталась было отползти подальше от ее когтей. – И я хочу именно ее!

– Шана не животное! – повторил Кеман. Его глаза от ярости налились кровью. Он снова оттолкнул сестру.

– Животное! Все так говорят, кроме таких придурков, как ты!

Мире приплясывала на месте, пытаясь снова ухватить Шану когтями, пока Кеман не оттеснил сестру к скале, отрезая ей путь.

– Не животное! Никто так не думает, кроме таких придурков, как ты! – прорычал Кеман. Шана тем временем пыталась подняться на ноги и отскочить в сторону от места назревающей драки.

– Это ты меня, что ли, называешь придурком, а, рева?

Неожиданно прозвучавший высокомерно-издевательский голос заставил всех троих присутствующих повернуться в сторону нового действующего лица.

Это был молодой дракон – крупный, крупнее Кемана. Его темно-красная с оранжевым чешуя подсказала Шане, кто это такой, – впрочем, девочка ничуть не сомневалась в этом с того самого момента, как услышала этот презрительный голос. Это был Ровилерн, приятель Мире и самый большой задира во всем Логове.

Ровилерну было столько же лет, сколько и Кеману, но он играл, с драконами возраста Мире, поскольку у него не было друзей среди ровесников. И неудивительно, если учесть, что он все время норовил помыкать другими молодыми драконами. В конце концов ровесники просто отказались иметь с ним дело. Впрочем, их было не так много – всего пятеро: сам Рови, Кеман, Ашеанала, Лориалеарис и Мереолуриен. У Кемана были свои причины держаться подальше от Рови, а остальные трое просто объединились против забияки и полностью исключили его из своих забав – просто улетали куда-нибудь, чтобы Рови не мог их отыскать.

Тогда Рови принялся задирать драконят помладше – всех, кроме Мире, которая помогала ему придумывать всякие хитрости, направленные против других. И еще он постоянно задирал Кемана, уступавшего ему размером и силой.

Зато с Мире они прекрасно поладили.

Шана подумала, что Рови и Мире замечательно подходят друг другу. Почему бы им не оставить их с Кеманом в покое? Вот бы здорово было!

Но это, конечно же, было невозможно. До тех пор, пока Кеман будет жить в этом Логове, он будет оставаться мишенью для Рови – а до тех пор, пока она, Шана, «принадлежит» Кеману, она будет камнем преткновения между ними.

– Так это ты меня назвал придурком, дурак безмозглый? – повторил Рови. Он несколько раз хлестнул хвостом по земле и приподнял крылья, чтобы казаться еще больше.

Но Кеман не испугался.

– О тебе я ничего не говорил, Ровилерн, – храбро произнес он. – Любители подслушивать обычно слышат не весь разговор, и даже то, что слышат, они обычно не понимают.

Шану передернуло. Да, тактичность никогда не была сильной стороной Кемана. «Кеман, это было не слишком умно…»

– Так ты хочешь сказать, что я не просто придурок, но еще и лезу не в свои дела? – воинственно поинтересовался Рови. Он прижал уши и вздыбил гребень, а его хвост уже поднял целую тучу пыли.

– Я пытаюсь тебе сказать, чтобы ты держался подальше. Я разговариваю со своей сестрой, а не с тобой! – Кеман вздыбился, насколько мог, но все равно он оставался на голову ниже Рови.

– А если я не собираюсь держаться подальше? – вызывающе спросил Рови и сделал несколько шагов вперед. – Если я считаю, что Мире права, а? Я думаю, что, если она хочет это глупое животное, тебе лучше отдать его сестре. – Рови вздыбился еще сильнее и поставил гребень торчком. – Лучше отдай эту дрянь, придурок, или я тебя заставлю это сделать!

В этот момент Шана попыталась убежать, проскользнув между Рови и Мире. Но она недооценила длину лап Рови. Когда она пробегала мимо, дракон выбросил переднюю лапу и ухитрился схватить ее когтями за тунику. Драконья чешуя туники была достаточно прочной, чтобы защитить Шану от царапин, но все-таки Рови ее поймал.

В следующее мгновение Шана обнаружила, что висит в воздухе. Рови хохотал и дразнил Кемана, раскачивая Шану у него перед носом. Девочка завизжала и забилась, пытаясь вырваться, но безуспешно. Ее сердце бешено колотилось от ярости и страха, внутренности словно завязали узлом, а край туники сдавил горло. Шана чувствовала, что ее затылка касается коготь – тот самый, который держал ее за ворот, и с каждым мгновением шкура, из которой была пошита туника, все сильнее врезалась в горло. Шана попыталась было немного оттянуть край ворота, но туника перекрутилась, и руки девочки оказались скручены над головой.

– Сейчас же поставь ее! – донесся до Шаны бешеный крик Кемана. Туника сжалась еще немного, и девочка почувствовала удушье. Все это уже выходило за пределы обычной детской стычки. Шана исхитрилась краем глаза взглянуть на морду Рови. Молодой дракон знал, что Шана задыхается, что он причинил ей боль – знал и наслаждался этим.

Внезапно Шану захлестнула волна неудержимого ужаса.

Девочка попыталась закричать, но не смогла. У нее перед глазами заплясали искорки, а потом зрение начала затягивать серая пелена.

«Кеман, я задыхаюсь! – отчаянно позвала она. – Кеман, помоги!»

Серая пелена становилась все плотнее. Легкие, казалось, вот-вот разорвутся. Откуда-то еще доносились проблески света, крик, и металось размытое сине-зеленое пятно…

А потом ее резко отшвырнули в сторону, и девочка поле тела через высохшее русло ручья. Шана пригнула голову и попыталась свернуться в клубок, но она была совершенно уверена, что при приземлении свернет себе шею. К счастью, она приземлилась прямиком на Мире. У маленькой драконицы от удара вырвалось удивленное уханье – Шана упала ей на спину, прямо на сложенные крылья.

Шана затрясла головой, пытаясь прийти в себя. Потом она услышала, как Мире пораженно ахнула. Еще она увидела, что Кеман стоит над телом Рови, а тот валяется на земле и судорожно подергивается. И тут всех их накрыла тень драконьих крыльев. Крыльев взрослого дракона.

Шана решила, что лучше всего ей будет спрятаться. Она отползла в скалы, забилась между двумя большими камнями и принялась наблюдать.

Никто из взрослых, кроме приемной мамы, не станет прислушиваться к ее словам. Шана была совершенно уверена, что ее присутствие только создаст для Кемана лишние неприятности.

Но все-таки, когда взрослые окружили подростков и принялись распекать Кемана как главного злодея, Шана втянула голову в ноющие плечи – ей было стыдно, что она бросила названого брата. Девочка мгновенно поняла, что произошло: Кеман был не в состоянии драться против более крупного противника и потому «обманул» его. Он раскинул крылья и обрушил на Рови магический удар – настоящий, полновесный удар, а не те толчки, которыми обменивались при драках драконята.

Если бы Рови был старше, он сумел бы справиться с этим нападением; но он корпел над своими уроками вдвое меньше Кемана и потому свалился без сознания.

«И поделом ему!» – возмущенно подумала Шана.

Мать Рови была вне себя от ярости, и она одной из первых подоспела к месту происшествия. Алара – одной из последних.

Шана тем временем оставалась в своем укрытии, надеясь на лучшее.

Мать Рови, Лори, подхватила оглушенного сына и хлопотала над ним, пока не убедилась, что Рови приходит в себя. Алара тем временем помалкивала. Но когда Лори вскинула лапу, намереваясь ударить Кемана, Алара вмешалась.

– Прекрати, Лори, – спокойно сказала она. – Если Кеман и заслуживает наказания, наказывать его имею право только я, а отнюдь не ты. И вообще, давайте сначала послушаем, что он скажет.

– Что он скажет? Да твой драгоценный выродок ударил моего ребенка магией! – завизжала Лори. – Он мог…

– Лори, Ровилерн – хвастун и задира, – произнес один из собравшихся – Ларанель, отец Ориеаны. Его ребенок тоже не раз пострадал от Ровилерна. Он не выказывал ни малейшего сочувствия к Рови, и Алара поняла, что у нее есть по крайней мере один сторонник. А может, и больше. Драконица быстро огляделась вокруг и обнаружила, что из шести присутствующих взрослых драконов трое явно должны были знать, что представляет собой Рови, – от собственных детей.

Ларанель оттеснил Лори в сторону и наклонился так, чтобы его голова оказалась на одном уровне с мордой Кемана, – Алара воспользовалась этим моментом, чтобы заняться вторым своим ребенком, хныкающей Мире.

– Ну ладно, сынок, – обратился Ларанель к Кеману. Вид у подростка был одновременно и испуганным, и вызывающим. – Так что же здесь произошло?

– Мы с Мире… – Кеман взглянул на мать и немного опустил гребень, – ну, мы с ней подрались. Я.., ну, в общем, подрались. Наверное, это отчасти моя вина – я не хотел с ней играть. Потом в это вмешался Рови, и он.., он…

– Что он сделал?

Кеман окончательно прижал уши и гребень.

– Он.., ну.., отнял у меня одну штуку. Я попытался отобрать это. А он попытался ее.., ну, сломать.

Алара заметила нерешительность, сквозящую в голосе ее обычно прямого и честного сына, сопоставила это с отсутствием Шаны и быстро пришла к определенным выводам.

Рови задирал Кемана и использовал для этого Шану. И, вполне возможно, причинил ей какой-то вред. Но если Кеман заговорит о Шане, он не встретит сочувствия со стороны окружающих…

Алара затаила дыхание. Она очень надеялась, что у Кемана хватит сообразительности догадаться об этом.

– Кеман, это еще не повод бить другого дракона магией, – строго сказал Ларанель. – Даже если он больше тебя. Ты мог причинить ему серьезный вред.

– Ох, да оставь ты мальчишку в покое, – донесся со стороны русла высокий и чистый голос Иридирины, исполненный отвращения. – Насколько я могу судить, этот случай просто был последней каплей. Кеман был по горло сыт выходками Рови, и в него больше не полезло. Я правильно говорю, малыш?

Кеман кивнул и втянул голову в плечи.

– Ну что ж. Лори, если тебя интересует мое мнение… – произнесла Иридирина.

– Не интересует! – огрызнулась разъяренная мать. Но Ири продолжала, не обратив внимания на эту реплику:

– Я думаю, что твое отродье давно напрашивалось на такую взбучку. Надеюсь, этот урок пойдет ему на пользу, – хотя лично я в этом сомневаюсь. Но все-таки… Кеман, ты поступил очень скверно – ты ведь и сам это понимаешь, не так ли? Так можно обращаться только с врагами. Ты никогда – слышишь, никогда! – не должен применять магию против других драконов.

– Да, госпожа, – угрюмо пробурчал Кеман.

– Алара, я думаю, ты все-таки должна наказать своего сына, – сказал Ларанель. – Он действительно заслужил.

Алара вздохнула. В общем-то, это не совсем честно, но если она хочет сохранить мир…

– Кеман, немедленно отправляйся домой. На сегодня больше никаких игр. Ужина тоже не получишь. А завтра будешь целый день заниматься уроками. И тебе придется добывать для Мире еду. – Драконица обвела присутствующих взглядом. – Все довольны?

– Нет! – взвизгнула Лори, но все остальные согласно кивнули.

– Лори, ты в меньшинстве, – твердо заявил Ларанель. – И если бы Рови был моим сыном, он бы у меня тоже остался без ужина – это самое меньшее.

Мире прижалась к материнскому боку. Она до сих пор хныкала и не могла вымолвить ни слова.

– Идем, Кеман, – сказала Алара, подтолкнув Мире вперед и махнув крылом сыну.

«Но, мама…»

«Никаких „но“! – отрезала Алара. – Это не повод применять магию против сородича».

Кеман поплелся за матерью, повесив голову и волоча хвост по земле. А Алара твердым шагом направилась к своему логову.

«Мне ужасно жаль, что так получилось, сынок, – со вздохом подумала драконица. – Я знаю, что это нечестно. Но так уж случилось. Радуйся еще, что ты получил свой урок именно таким путем. Все могло выйти намного хуже».

Когда Шана увидела, как драконы один за другим поднимаются в воздух, она почувствовала глубокое облегчение. Похоже, Кемана наказали не слишком уж строго – все могло быть намного хуже, если бы взрослые выяснили, что на самом деле послужило причиной драки.

Шана соскользнула с валуна и уселась, обняв колени и подперев голову руками. «Мне нужно научиться защищать себя. – решила девочка. – Я…»

– Ты! – донесся разъяренный детский голос. Шана резко обернулась и увидела, что Мире зачем-то вернулась. Девочка быстро вскарабкалась на груду валунов, чтобы оказаться подальше от когтей Мире.

– Чего тебе надо?! – гневно крикнула Шана. На возвышении она могла чувствовать себя в относительной безопасности. – Кемана и так уже наказали из-за тебя – тебе что, мало?!

Мире прищурилась и облизнула тонкие губы.

– Я просто хотела, чтобы ты кое-что знала, крыса поганая, – гадко протянула она. – Не знаю, что там тебе наплел Кеман, – но знаешь, почему он ничего не сказал о тебе остальным? Потому, крыса, что ты – просто животное. Ты – всего лишь грязное, маленькое, умственно отсталое животное. Ты не стоишь того, чтобы из-за тебя драться. Ты не стоишь даже одной чешуйки любого из Народа. И Кеман это знает. Он знает, что у него было бы еще больше неприятностей, если бы взрослые узнали, что драка случилась из-за тебя.

– Это не правда! – яростно крикнула Шана. Но Мире лишь расхохоталась, уверенная, что ее удар достиг цели, после чего развернулась и неуклюже улетела.

Глава 7

«Мире ненавидит меня». Шана содрогнулась, вспомнив о злобном красноватом свете, которым горели глаза маленькой драконицы. Мире и вправду ненавидела Шану. Драконица была настолько глупой, что Шана могла бы не бояться ее, но у нее был помощник – Рови, а вот это уже пугало. Шана спустилась с валуна и устроилась в тени под здоровенным иззубренным обломком скалы.

Мире была слишком глупа, чтобы придумать самостоятельно хоть что-нибудь, даже ложь. Значит, всей этой дряни насчет «животного» Мире набралась от Рови. Шана вытерла глаза, потом потерла покрытую синяками шею. Девочку переполнял гнев. Но в настоящий момент у нее не было возможности отплатить этой парочке. Рови тоже ненавидит ее, но по большей части она для него – всего лишь способ досадить Кеману. «Он ненавидит все, что нравится Кеману».

Но тут крылось кое-что еще. Вспомнить хоть выражение морды Рови: он наслаждался каждым мгновением боли, которую испытывала Шана. «Он действительно хотел сделать мне как можно больнее. А теперь, когда Кеман заступился за меня и врезал ему как следует, Рови непременно попытается отыграться на мне».

Она не сможет вечно прятаться от него. «Мне непременно нужно придумать, как защитить себя».

Шана обдумала этот вопрос и решила, что наилучший способ добиться безопасности – это научиться снова принимать драконий облик. Как только она обернется в драконицу, она сможет рассчитывать на защиту всех взрослых Логова. Их ни капельки не интересовала судьба осиротевшего «животного», но осиротевший драконеныш имел право на покровительство всего Народа.

А если они не станут защищать Шану от Рови, даже когда станет ясно, что она тоже из Народа, у них начнутся неприятности со всеми остальными Логовами. «Да, это должно сработать».

Шана оттолкнулась от скалы и поднялась на ноги, отряхивая с рук и ног красную пыль и песок. Она старалась держаться под прикрытием скал, и прежде, чем выйти на открытое место, осмотрелась по сторонам, осторожно выглядывая из-за валуна – чтобы убедиться, не подкарауливает ли ее Мире. От беспокойства у Шаны даже начало покалывать затылок.

Ни в высохшем русле, ни у входа в него Мире не было, но Шана решила не рисковать. Она развернулась, припустила рысцой в противоположную сторону и бежала, пока не добралась до тупика. Здесь склон был покрыт каменистой осыпью, а по ней можно было добраться до узкого выступа, опоясывающего утес.

Подъем оказался нелегким. Поднимаясь на два шага, Шана при этом на один шаг съезжала. Камни сыпались из-под ног. К тому времени, как девочка вскарабкалась на выступ, она полностью запыхалась; разгоряченная, вспотевшая, перемазанная грязью, оба локтя разодраны, колено снова начало кровоточить – Шана присела на край выступа, чтобы отдохнуть минутку, прежде чем двигаться дальше.

Девочка принялась дышать медленно и глубоко, как учила ее приемная мать. Шана смотрела на сухое русло ручья. Там, где боролись Кеман и Рови, земля была взрытой. Наверное, такой она и останется, пока не пойдут дожди. Шана никак не могла понять мотивов Рови. Почему ему нравится гадить окружающим? Почему он так рвется главенствовать надо всеми? Рови всегда был сильнее всех своих ровесников, а мать всегда давала ему все, что он только пожелает. Так зачем же он постоянно задирает остальных молодых драконов?

Шана вытерла лоб тыльной стороной запястья и посмотрела на грязное пятно, оставшееся на руке. Потом она слизнула пот с верхней губы. Пот был соленым. Кроме того, на зубах заскрипел песок. Эх, если бы она была большой и сильной, никто бы не посмел обижать ее! Может, остальные драконы даже захотели бы подружиться с ней. Они бы приняли ее в свои игры, а она позволила бы им играть с ней и с Кеманом. А уж Рови давно мог бы получить все, что хочет, если бы вел себя поприличнее.

Шана окончательно восстановила дыхание и поднялась на ноги, стараясь не обращать внимания на боль в локтях и ноющее колено. Девочка взглянула в ярко-синее небо, пытаясь определить время. Солнца не было видно – его заслонял утес, – но, судя по теням, оно уже должно было довольно сильно склониться к горизонту. Ничего, она еще вполне успеет добраться до своего любимого убежища и до ужина поучиться менять облик. А если ужина не будет? Ну, у нее в спальне припрятано немного съедобных корешков. Или на крайний случай она разделит наказание с Кеманом. Их не в первый раз отправляли спать без ужина – и, наверное, не в последний.

«Бедный Кеман. У него нету даже косточки, которую можно пожевать». Шана вздохнула. Если бы она была большой! А так она не сумеет донести зверя, которого хватило бы, чтобы насытить Кемана, – даже если бы она знала, как этого зверя убить.

Потом Шана приободрилась и пустилась в путь по выступу. Раз она теперь знает, как превращаться, она сможет убить добычу, и она станет достаточно большой, чтобы эту добычу донести. Что-нибудь вроде двурога или, может, луговика. Если она станет размером с Кемана, двурог уже не будет для нее чересчур крупной ношей. А если она потихоньку затащит добычу в логово через боковой ход, приемная мама никогда об этом и не узнает. Значит, теперь ей нужно научиться превращаться, вот и все. Раз даже Рови смог этому научиться, значит, это не так уж трудно.

Шана никогда не показывала свое убежище Кеману. Она нашла это укрытие, когда стала достаточно взрослой, чтобы самостоятельно карабкаться по скалам. Точнее, она туда свалилась – в прямом смысле слова. Не то чтобы она не хотела посвящать Кемана в свою тайну, но ее названый брат скорее всего просто не протиснулся бы через узкий вход. А даже если бы и протиснулся, они не смогли бы находиться там вдвоем – места бы не хватило.

Это был еще один тупичок, но на этот раз он находился на середине склона холма. Сверху он выглядел как очень узкая расщелина. Но сразу же после входа эта расщелина расширялась и становилась достаточно большой, чтобы Шана могла ходить по ней. Поскольку расщелина «выходила» на запад, большую часть дня ее освещал солнечный свет. Сюда попадало достаточно дождя и росы, чтобы на дне выросла невысокая, но густая трава. Несколько мелких зверушек даже избрали эту расщелину своим домом. На стенах гнездились ласточки; а еще Шана встречала здесь как минимум одно кроличье семействе одно семейство земляных белок и множество ящериц.

Это убежище было ее тайной, единственным местом, где девочка чувствовала себя в безопасности. Если бы даже драконята и узнали об этой расщелине, они попросту не смогли бы в нее войти. Это было просто отличное место для тех моментов, когда Кеман был занят, а приемная мама куда-нибудь улетала, и Шана оставалась без защиты.

Именно здесь Шана хранила свои сокровища – горсть драгоценных камней, которые отдал ей Кеман. Потом сокровищница пополнилась за счет вещей из заброшенных драконьих жилищ. Туда же попали и необычные, обточенные водой агаты – Шана собирала их на дне ручьев. Девочка сложила драгоценности в сумочку из драконьей шкуры и спрятала их в дальнем конце расщелины.

Шана возлагала большие надежды на свои сокровища.

Поднимаясь к расщелине, Шана мысленно перебирала драгоценности. Солнце припекало девочке спину, а собственная тень ползла перед ней как двойник – только длинный и тонкий. Другие драконы иногда использовали драгоценные камни, чтобы менять облик. Кеман говорил, что драгоценности помогают фокусировать энергию.

Шана вскарабкалась на камень, глубоко вросший в склон холма. Именно так она в свое время и отыскала это г тайник – упала с камня и прямиком вкатилась в расщелину. Потом она увидела, как в глубине блестит на солнце трава. Ей стало любопытно, и Шана вошла внутрь. Если смотреть от подножия холма, эта трещина была практически незаметна: благодаря счастливой случайности она пряталась в тени и казалась не более чем частью выступа.

Но на самом деле расщелина там все-таки была, и довольно глубокая, и Шана проскользнула внутрь, надеясь, что камень укроет ее от посторонних взглядов.

Девочка сделала несколько шагов, и расщелина стала значительно шире. Еще несколько шагов. Теперь Шана, даже раскинув руки, едва-едва смогла бы дотянуться до стен кончиками пальцев.

Сверху в расщелину лился свет, оставлял тонкую полосу на дальней стене и падал на травяной ковер. Солнце пронизывало пыльный воздух, и в медовых лучах плясали крохотные пылинки, а освещенные солнцем травинки на фоне темных каменных стен сверкали, словно маленькие изумрудные копья. Шана уселась на мягкую траву и достала из углубления в дальней стене – она сама его выкопала – сумочку с драгоценными камнями. Сумочка была сделана из старой шкуры Кемана, и девочка надеялась, что это доброе предзнаменование. Чешуя и сама искрилась в солнечном свете, словно горсть сапфиров и изумрудов, и каждая чешуйка была словно припорошена золотом. Туника Шаны была слишком запыленной, чтобы блестеть, но когда она была чистой, чешуя на ней напоминала уже даже не драгоценные камни, а покрытые эмалью металлические пластины – совсем как на изделиях эльфов.

Шана высыпала камни себе на ладонь, устремила на них взгляд и принялась сосредоточиваться, руководствуясь наставлениями Кемана. «Первым делом я нахожу центр, то место, откуда исходит вся сила. Приемная мама говорила, что там же располагается центр тяжести, так что я знаю, где это…»

Шана смотрела на озерцо разноцветного света, покоящееся в ее ладонях, и старалась отыскать ускользающую точку равновесия. Драгоценные камни сверкали. Каждый из них казался живым, В конце концов Шана закрыла глаза и «увидела» то же самое сияние внутренним зрением.

«Я.., кажется, это оно…»

Точно над пупком девочки располагалась точка, которая, казалось, пульсирует тем же самым живым светом, что и драгоценные камни. Шана изо всех сил подумала об этой точке, «сжала» ее, как говорил Кеман, и была вознаграждена усилением сияния. Об этом было очень трудно думать, точнее, трудно было облекать мысли в слова. Интересно, это хорошо или плохо?

Шана нажала сильнее. Теперь она ощущала энергию повсюду. Энергия струилась через ее тело, вызывая легкую дрожь и звон в ушах. Казалось, что она исходит от пригоршни освещенных солнцем драгоценных камней, сжатых в ладони Шаны. Преисполнившись надежды, Шана подхватила поток и усилила его.

Она отказалась от попыток выразить свои ощущения словами – это было все равно что пытаться плыть через грязь. Вместо этого девочка сосредоточилась на образах и чувствах. Шана принялась представлять, какой она должна стать: высокой, сильной драконицей, рослой, как Ровилерн, но намного гибче, с пурпурно-синей чешуей – точно такой же, как аметисты и лазурь, лежащие у нее на ладони.

Шана увидела себя внутренним зрением, увидела крылья, что должны поднять ее в небо, и длинный гибкий хвост. Она представила себе каждую подробность, вплоть до малейшей чешуйки, – и все это время Шана усиливала давление на энергетический центр, пока не почувствовала, что сейчас лопнет от напряжения.

Тогда Шана резко убрала давление, и взрыв энергии на мгновение ослепил ее внутреннее зрение. Шана открыла глаза. Она была совершенно уверена, что сейчас увидит свои драгоценности лежащими в пурпурной чешуйчатой лапе.

Но обнаружила, что их по-прежнему держит совершенно человеческая рука.

Солнце заполняло расщелину алым светом, и Шане казалось, будто она сидит в сердцевине огромного рубина. Свет лился из-за спины девочки, освещая дальнюю часть расщелины, и тень Шаны гравюрой вырисовывалась на пламенеющих камнях. Это было очень красиво, но Шана сейчас не замечала красоты. Она была полностью опустошена. Руки девочки дрожали от напряжения, и все, чего ей сейчас хотелось, это лечь и отдохнуть. Пот каплями скатывался по ее лбу, бисеринками проступал над верхней губой, тек по шее.

Шана потратила несколько часов, пытаясь превратиться из человека в дракона, но результат оставался неизменен. С энергией все было в порядке – Шана ощущала ее присутствие при каждой попытке. Она все делала правильно.

Но когда Шана высвобождала энергию, ничего не происходило.

Девочка посмотрела на зажатую в кулаке сумочку с драгоценностями. Рука дрожала, а костяшки побелели от напряжения. И внезапно Шана поняла, что как бы она ни старалась, она никогда не сумеет сменить облик. Дело было не в ее молодости и не в недостатке силы. Она обладала силой, и она научилась мысленной речи намного раньше всех своих сверстников. У нее было все, что требовалось, – или почти все.

Потому что Мире и все остальные были правы. Она, Шана, – действительно животное.

И все колкости, которыми бросались Мире и Рови, вновь обрушились на Шану вместе с ненавистью, породившей их.

Мире: «Алара притащила тебя сюда, как игрушку для Кемана. Мама нашла тебя, когда твоя двуногая мать умерла, и из жалости забрала тебя с собой».

Рови: «Алара всегда приносила Кеману кучу разных животных. И ты от них отличаешься только тем, что не хочешь признавать себя ручным животным».

Мире: «Животное! Двуногое животное! Ты – всего лишь крыса, очень большая крыса!»

«Крыса! Крыса! Крыса!»

Насмешки звенели в ушах Шаны, и девочка с криком запустила драгоценными камнями в стену расщелины. Камни простучали по стене, словно капли дождя, но Шана даже не услышала этого.

Она слишком глубоко погрузилась в горькие и безрадостные мысли, складывая вместе детали, на которые раньше не обращала внимания.

Приемная мама никогда не рассказывала Шане о ее родной матери. Алара только сказала, что «знала» ее и что мать Шаны умерла в пустыне. А когда Шана принималась любопытствовать, как выглядела ее мать и какой она была, Алара уводила разговор в сторону. И при этом она старалась не смотреть на Шану. Приемная мама вела себя так, словно ей было что скрывать.

Мире постоянно сообщала Шане всякие язвительные подробности, но до сегодняшнего дня девочка просто отмахивалась от них, как от очередной лжи.

«Остальные драконы тоже относятся ко мне, как к животному». Кеман говорил, что это из-за того, что Шана застряла в двуногом виде. Но если это и есть ее настоящий облик…

«…то я навсегда останусь для них животным».

Шане вспомнились многочисленные случаи, когда взрослые разговаривали с Кеманом о ней, как будто ее здесь не было или она не могла понять их разговора. А когда они все-таки обращались к самой Шане, они разговаривали с ней точно таким же тоном, которым Кеман говорил со своими луперами.

Алара никогда не обращалась с ней так – и Отец-Дракон тоже. Но они были единственными из всего Народа, кто этого не делал. Шана всегда думала, что все это изменится, как только она научится превращаться. В конце концов, неудивительно, что ее принимают за животное, раз она носит животный облик.

Приемная мама обучала ее вместе с Кеманом – но когда она рассказывала о Народе, она никогда не говорила, что Шана тоже принадлежит к нему. Она никогда не разговаривала так с Кеманом…

«Только со мной…»

Значит, все это – не просто злобная выдумка Мире и Рови. И приемная мама знала об этом. Потому-то она обучала Шану чуть-чуть не так, как Кемана.

«Я не драконица. И никогда ею не буду. Я – уродливое двуногое животное. И пойду на завтрак какому-нибудь дракону, когда он чересчур проголодается…»

Шана стиснула кулаки так, что ногти впились в ладони, и из глаз девочки брызнули слезы. Они покатились по щекам, прокладывая дорожки среди корки пота и пыли. Последние лучи солнца исчезли из расщелины, оставив лишь синеватое мерцание сумерек.

Что-то до боли сжало грудь Шаны, перехватило горло, и за первым взрывом отчаяния вновь последовали безмолвные слезы. Девочка чувствовала себя обманутой и даже преданной.

«Почему они не сказали мне об этом? Почему никто мне об этом не сказал? Если Мире знала, кто я такая, значит, это знал и Кеман. Так почему же он позволил мне думать, что я принадлежу к Народу? Почему приемная мама ничего мне не рассказала? Ведь это она нашла меня! Она с самого начала знала правду!»

Шана беззвучно заплакала. Рыдания сотрясали ее худенькое тело. Шана обхватила плечи руками в тщетной попытке унять переполнявшую ее боль. Руками, на которых никогда не появится чешуя и длинные сильные когти. Она никогда не поднимется в небо в Громовом Танце, никогда не станет шаманом, как приемная мама.