Текст книги "Четыре книги об архитектуре"

Итак, публикация полного русского перевода «Четырех книг…» была окутана мифом, за которым скрывались драматичные реалии первой половины ХХ века. Безусловно, Жолтовский и Габричевский, много сделавшие для того, чтобы издание увидело свет, имели веские основания не упоминать имени действительно переводчика трактата. Ныне историческая справедливость восстановлена. Оставляя читателю право делать моральные выводы, все-таки нужно подчеркнуть, что эта литературная мистификация подарила советскому и постсоветскому читателю понятного Палладио.

Важность же выхода этого перевода для судеб советской архитектуры 1930-х годов сложно переоценить. Помимо общих сведений относительно ордеров (которые, впрочем, могли быть почерпнуты и из старых пособий для архитекторов), прикладное значение имели, например, такие сентенции классика, созвучные настрою эпохи на монументальность и градостроительную гигантоманию:

«…нет сомнения в том, что широкие улицы гораздо удобнее узких, так как в первых гораздо легче, чем в узких, будут расходиться люди, вьючные животные и повозки, а также очевидно, что раз в широких улицах больше света и одна сторона меньше заслоняет другую, можно на широких улицах любоваться красотой храмов и дворцов»[34]34
  Палладио А. Четыре книги об архитектуре… С. [169].


[Закрыть].

Сегодня советский перевод «Четырех книг…» представляет историческую ценность, является памятником культуры первой половины ХХ столетия и характеризует свою эпоху.

Илья Печёнкин,

кандидат искусствоведения, доцент, заведующий кафедрой истории русского искусства факультета истории искусства РГГУ

Первая книга об архитектуре Андреа Палладио

ВЕЛИКОЛЕПНЕЙШЕМУ МОЕМУ ГОСПОДИНУ ДОСТОПОЧТЕННЕЙШЕМУ СИНЬОРУ ГРАФУ ДЖАКОМО АНГАРАННО

ОБИЛЬНЕЙШИЕ свидетельства Вашей (великолепнейший синьор мой) бесконечной любезности, те многие исключительнейшие благодеяния, которые Вы с неизменной щедростью постоянно оказывали мне в течение стольких и стольких уже лет, умножились и возросли в такой мере, что если бы я не старался Вас отблагодарить за них, хотя бы показав, сколь постоянно я о них памятую, я, и в этом я глубоко убежден, подвергся бы опасности быть заклейменным и ославленным как невежа и неблагодарный. А так как я с юных лет получал великое наслаждение от всего, что касалось архитектуры, и в течение долгих годов упорной работы не только перелистывал все книги тех, кто, одаренные счастливым талантом, обогатили отменнейшими правилами эту благороднейшую науку, но и много раз ездил в Рим и другие места Италии и вне ее, где собственными глазами созерцал и собственными руками обмерял фрагменты многих античных зданий, которые, сохранившись до наших дней в качестве удивительных свидетельств варварского изуверства, в то же время в своих величавых развалинах служат красноречивыми и славными памятниками римской доблести и величия, то я, получив великий опыт и вдохновение в отменном изучении именно этого проявления античной доблести и с великим упованием вложив в нее все свои помышления, поставил себе задачей написать необходимые наставления, которые должны соблюдаться всеми одаренными людьми, желающими хорошо и красиво строить, и, кроме того, решил показать в рисунках многие из построек, которые были проектированы мною в различных местах, а также все те античные сооружения, которые я видел до сего времени. Посему (отнюдь не для того, чтобы отплатить хотя бы за одно из бесчисленных одолжений, оказанных мне Вашей любезностью, за которую Вы превыше всех любимы, знамениты и почитаетесь достойным высочайшей степени уважения, но для того лишь, чтобы почтительнейшее свидетельство о трудах моих послужило доказательством моих чувств, исполненных благодарности и памяти о величии Вашей доблести) я ныне приношу Вам в дар эти две мои первые книги, в которых я трактую о частных домах, и, признаюсь, небо было ко мне настолько благосклонно в этом моем начинании, что, несмотря на большие работы, почти во всякое время обременяющие мое тело и душу, и несмотря на перенесенные мною тяжкие недуги, мне удалось в конце концов довести эти книги до того совершенства, которого только мне было дано достигнуть. Испытав долгим опытом все то, что в них описано, я имею смелость сказать: мною, думается, пролито столько света на архитектуру в этой ее части, что те, которые придут после меня, пользуясь моим примером и упражняя остроту своего светлого ума, смогут с большей легкостью доводить великолепие своих построек до настоящей красоты и изящества древних. Посему прошу, светлейший Господин мой, чтобы Вы, совершив поступок, достойный Вашей добродетели, соблаговолили, наградив меня за любовь, которую я к Вам питаю, принять в дар эту первую часть моего сочинения и с ясным челом благоприятствовать труду, который некогда был начат с благородными помышлениями и под счастливейшими Вашими ауспициями и который, как первенец моей мысли, посвящаю Вам. А также прошу Вас разрешить, чтобы он, ныне законченный благодаря Вашей щедрости, мог также выйти в свет с радостным предзнаменованием, будучи со всех сторон озарен чистейшим сиянием имени Вашего, ибо я уверен, что одно свидетельство от Вас, человека столь известного и знаменитого величием духа, блеском и славой благороднейших доблестей, придаст столько величия и авторитетности этим моим книгам, которые по праву уже могут почитаться Вашими, что одно это питает во мне надежды на долгую жизнь, на достойные похвалы, на славу и уважение в памяти тех, кто придет после нас. И в этой надежде, моля Бога о сохранении Вам счастливой и радостной жизни, я кончаю.

В Венеции первого ноября М D L X X.

Вашего Сиятельства

преданнейший слуга

Андреа Палладио

Первая книга об архитектуре Андреа Палладио

ПОБУЖДАЕМЫЙ прирожденной склонностью, я отдался с юных лет изучению архитектуры, а так как я всегда был того мнения, что в строительном искусстве, равно как и в других делах, древние римляне далеко превзошли всех, кто был после них, я избрал себе учителем и руководителем Витрувия, единственного писателя древности по этому искусству, принялся исследовать остатки античных построек, дошедших до нас вопреки времени и опустошениям варваров, и, найдя их гораздо более достойными внимания, чем я думал до того, я стал их обмерять во всех подробностях, с чрезвычайной точностью и величайшей старательностью. Не найдя в них ничего, что не было бы исполнено разумно и пропорционально, я сделался столь усердным их исследователем, что не один, а много и много раз предпринимал различные поездки, побывав не только в различных частях Италии, но также и за ее пределами, с целью составить себе понятие о первоначальном виде этих построек и воспроизвести его в рисунках. Обратившись затем к обычному в наше время способу строить, я заметил, что он не только не соответствует тому, что я наблюдал в упомянутых сооружениях и прочел у Витрувия, Леон-Баттисты Альберти и других превосходных писателей, живших после Витрувия, но далек даже и от того, что и я применял с успехом к полному удовлетворению тех, для кого я работал; поэтому я счел делом, достойным человека, предназначенного жить не только для себя, но и для пользы других, выпустить в свет рисунки этих построек, собранные ценою долгих и тяжких трудов, с кратким упоминанием того, что мне в них показалось наиболее достойным внимания, и с приложением тех правил, которые я соблюдал и продолжаю соблюдать в своих постройках, дабы каждый, прочитавший эти книги, мог воспользоваться тем, что найдет в них хорошего, и, со своей стороны, исправить те места (а их, возможно, найдется немало), где у меня окажутся недостатки. Пусть таким способом мало-помалу научатся обходиться без неуместных вольностей, варварских вычур и чрезмерных затрат и (что важнее всего) избегать всевозможных крушений, постоянно случающихся на постройках. Я с тем большей охотой взялся за эту задачу, что встречаю за последнее время великое множество лиц, изучающих наше ремесло; многих из них достойным образом почтил мессер Джорджо Вазари из Ареццо, редкостный живописец и архитектор, увековечив их в своих книгах. Это дает мне надежду, что умение строить на общее благо достигнет вскоре того предела, какой в высшей степени желателен во всех искусствах и к которому в нашей части Италии, как видно, весьма уже приблизились, ибо не только в Венеции, вертограде всех изящных искусств и единственной хранительнице величия и великолепия Древнего Рима, начинают появляться хорошие постройки – особенно с тех пор, как мессер Джакомо Сансовино, знаменитый скульптор и архитектор, впервые познакомил с прекрасной манерой, создавши (не считая других многочисленных и прекрасных произведений) новую Прокураторию, являющуюся, быть может, по своему богатству и убранству первым зданием из всех, какие видел мир со времени древних до наших дней, – но также и во многих других местах, не столь знаменитых, и преимущественно в Виченце – городе не очень большом по протяжению, но полном благороднейших умов, изобилующем богатствами и в свое время доставившем мне случай применить на деле то, что теперь я выпускаю в свет на общую пользу, – есть большое количество прекраснейших зданий и было много лиц благородного звания, которые преуспели в этом искусстве и которые по своему рождению и глубине знаний достойны упоминания наряду с самыми прославленными из мужей, каковы синьор Джован Джорджо Триссино, светоч нашего века, братья Марка Антонио и Адриано, графы Тьене, кавалер Антенор Паджелло, а кроме них, уже отошедших к лучшей жизни и оставивших по себе вечную память в зданиях, замечательных по красоте и убранству, ныне здравствуют синьор Фабио Монца, сведущий в самых разнообразных вещах, синьор Элио деи Белли, сын покойного синьора Валерио, прославившегося в искусстве камей и резьбой по стеклу, синьор Антонио Франческо Оливьера, не только весьма сведущий во многих науках, но, кроме того, превосходный архитектор и поэт, о чем свидетельствуют его «Алеманская поэма», написанная в героических стихах, и одна из его построек в Боско ди Нанто в Вичентинской провинции, и, наконец (не упоминая о многих других, кого по праву можно было бы сюда включить), синьор Валерио Барбарано, весьма усердный исследователь всего, что касается нашего ремесла. Теперь возвращаюсь к нашему предмету. Выпуская в свет плоды моих трудов, затраченных мною со времени моей юности до сегодняшнего дня на старательнейшее изучение и обмеры тех сооружений древности, которые мне были известны, и прилагая по этому поводу краткое рассуждение об архитектуре с соблюдением наибольшего порядка и ясности, какие мне только доступны, я счел удобным начать с частных домов. Отчасти я это сделал потому, что частные дома, по-видимому, послужили образцом для общественных, ибо весьма вероятно, что люди первоначально жили вразброд, а затем, увидев, что для достижения счастья (если только оно возможно на земле) они нуждаются в помощи ближних, они естественно воспылали стремлением и любовью к общению с другими людьми; отсюда дома стали соединяться в селения, селения – в города, и, наконец, в последних появились общественные места и здания; также и потому начинаю я с частных домов, что из всех родов архитектуры ни один в такой степени не отвечает нуждам людей и столь часто не применяется в жизни. Итак, сначала я поведу речь о частных домах, а затем перейду к общественным зданиям и вкратце сообщу о дорогах, мостах, площадях, тюрьмах, базиликах или судилищах, о ксистах и палестрах, или местах, где древние предавались телесным упражнениям, о храмах, театрах и амфитеатрах, об арках, термах, акведуках и, наконец, о способах укреплять города и о гаванях. Во всех этих книгах я буду избегать долгих рассуждений и буду делать лишь те указания, которые мне покажутся наиболее необходимыми, и пользоваться лишь теми названиями, которые в настоящее время вошли в обиход у всех мастеров. А так как единственное, за что я могу ручаться, это долгие труды, великое рвение и любовь, которые я вложил в разумение и осуществление своей задачи, то если Богу будет угодно сделать эти труды не напрасными, я возблагодарю Его за доброту от всего сердца, оставаясь при этом многим обязанным всем тем, кто своими прекрасными изобретениями и опытом завещали нам наставления в этом искусстве, ибо они открыли более легкий и удобный путь к изучению новых предметов и благодаря им мы имеем понятие о многих вещах, которые, пожалуй, иначе от нас были бы скрыты. Первая часть будет разделена на две книги. В первой из них будет речь о заготовлении материала и о том, как, будучи заготовлен, он применяется, начиная от фундамента и кончая крышей; в ней будут заключаться те правила, которым нет изъятия и которых необходимо держаться во всех постройках, как общественных, так и частных. Во второй я буду говорить о характере построек в зависимости от различного положения тех лиц, для которых они предназначены, и сначала скажу о городских постройках, а затем перейду к местам, пригодным и удобным для вилл, и к распланировке этих мест. А так как по этому предмету мы располагаем лишь очень немногими древними образцами, которыми мы могли бы воспользоваться, я приложу планы и фасады многих построек, сделанных мною для различных особ благородного звания, а также рисунки, изображающие жилища древних и те части, которые них наиболее в примечательны, согласно сведениям Витрувия о том, как строили древние.

ПРЕЖДЕ чем начать строить, необходимо тщательно обдумать каждую часть плана и фасада того здания, которое предстоит строить. В каждой постройке должны быть соблюдены (по словам Витрувия) три вещи, без которых ни одно здание не может заслужить одобрения: это польза, или удобство, долговечность и красота; ибо невозможно было бы назвать совершенным здание хотя бы и полезное, но недолговечное, равно как и такое, которое служит долго, но неудобно, или же то, что имеет одно и другое, но лишено всякой прелести. Удобство получится тогда, когда каждой части будет дано подходящее место и достаточное пространство, не меньшее, чем нужно для сохранения достоинства, и не большее, чем требует необходимость, и тогда все будет на своем месте, то есть лоджии, залы, комнаты, погреба и амбары разместятся соответственно своему назначению. Чтобы достигнуть долговечности, необходимо стены делать по отвесу, в нижней части толще, чем вверху, с хорошим и прочным фундаментом, и, кроме того, верхние колонны надо ставить на одной линии с нижними, равно как и все отверстия, например двери и окна, – одно над другим; таким образом над заполненными местами будут заполненные и над пустыми – пустые. Красота явится результатом красивой формы и соответствия целого и частям, частей между собой и также частей целому; ибо здание должно походить на цельное и вполне законченное тело, в котором каждый член соответствует другому и все члены равно необходимы для целого. Обдумавши все это по чертежу и по модели, надо точно подсчитать расходы, которые на это потребуются, и заблаговременно запастись деньгами и всем необходимым материалом для того, чтобы во время постройки ничто не препятствовало ее выполнению; и немало чести зодчему, равно как и не безразлично для постройки, если все необходимое доставляется с надлежащей быстротой, и все стены, возводимые на равном уровне, равномерно оседают, отчего они впоследствии не дают трещин, какие бывают в тех постройках, которые исполнялись разновременно и неравномерно. Посему, избрав наиболее сведущих мастеров, каких только можно отыскать, чтобы по их наставлениям постройка велась наилучшим образом, надо запастись лесом, камнем, песком, известью и металлами. В отношении этих материалов следует соблюдать некоторые правила; так, например для настилки потолков, для лестниц и комнат надо заготовить ровно такое количество балок, чтобы, после того как они все будут размещены, расстояние между ними оставалось в полторы балки; подобно этому и камни для обрамления дверей и окон надо выбирать с таким расчетом, чтобы они по своей толщине были не больше одной пятой и не меньше одной шестой части просвета. И если здание предполагается украсить колоннами или пилястрами, то базы, капители и архитравы можно делать из камня, а все остальное – из обожженного кирпича. Относительно же стен не должно забывать, чтобы они утонялись по мере удаления от земли. Таковые расчеты будут способствовать правильности сметы и значительно уменьшат расходы. А так как о всех этих частях подробно будет рассказано в своем месте, то пока что достаточно будет этих общих положений, в которых уже намечается, как в наброске, будущее здание. Но ввиду того, что кроме количества надо думать еще о качестве и добротности материала, то для выбора наилучшего весьма полезно воспользоваться опытом построек других мастеров, ибо, наученные ими, мы легко определим то, что отвечает и помогает нашим нуждам. И хотя Витрувий, Леон-Баттиста Альберти и другие превосходные писатели в свое время уже дали наставления, которые необходимо соблюдать при выборе материала, я, тем не менее, ограничиваясь лишь самым необходимым, повторю некоторые из них, для того чтобы никто не мог упрекнуть мои книги в недостаточной полноте.

ЛЕС, как говорит Витрувий (в главе IX второй книги), должно рубить осенью и в течение всей зимы, так как в эту пору деревья возвращают себе из корней всю силу и крепость, которые тратят весной и летом на листья и плоды; рубить его надо, когда нет луны, ибо в это время он бывает беден тем соком, который разрушительно действует на древесину; тогда и впредь он не будет страдать от червя и древоточца. Дерево надо надрезывать только до половины сердцевины и в таком виде оставлять его сохнуть; тогда начинает просачиваться наружу сок, производящий гниение. Срубленный лес должен быть сложен в такое место, куда не проникает ни солнечный жар, ни резкий ветер, ни дождь, и особенно должно беречь тот лес, который вырос сам, не будучи посаженным; для того же, чтобы бревна не растрескивались и сохли равномерно, их надо смазывать коровьим пометом. Переносить же лес следует не по росе, но после полудня; также не следует обрабатывать его мокрым от росы или чересчур сухим, потому что в первом случае он легко подгнивает, а во втором губит всю работу, и он не раньше трех лет будет достаточно сухим для постройки полов, дверей и окон. Каждому хозяину, желающему строить, необходимо заранее осведомиться у опытных людей, понимающих толк в свойствах древесных пород, о том, какое дерево для чего годится и для чего нет. Витрувий в указанном месте дает по этому поводу хорошие наставления, равно как и другие ученые, много об этом писавшие.

КAMНИ либо находятся в природе, либо искусственно приготовляются руками человека; первые добываются в каменоломнях и идут либо на выработку извести, либо на постройку стен; о тех, которые берутся для извести, будет сказано ниже. Те же, из которых строятся стены, либо относятся к мрамору и к твердому камню, так называемому «живомуи», либо к породам мягким и хрупким. Мрамор и твердые камни должны обрабатываться тотчас же после ломки, когда их легче обрабатывать, чем после того, как они некоторое время пролежат на воздухе, ибо всякий резаный камень чем дольше находится на воздухе, тем больше твердеет; кроме того, он сможет быть тотчас же пущен в дело. Что же касается мягких и хрупких пород, то их надо ломать летом и держать на открытом воздухе не менее двух лет, особенно в тех случаях, когда их природа и степень рыхлости неизвестны, как это бывает в местах, где они попадаются впервые; лето удобнее потому, что, привыкая постепенно к ветру, дождю и морозу, они мало-помалу твердеют и перестают бояться непогоды. После того как они пролежат долгое время, надо выбрать наиболее поврежденные камни и употребить их на фундамент, остальные же, непопорченные, как уже испытанные, следует применить для надземных частей постройки, так как они сохранятся в течение долгого времени. Искусственный камень называется кирпичом и имеет форму прямоугольника; его делают из беловатой глины, которая легко месится; щебнистой же и песчаной земли следует всячески избегать. Глину надо добывать осенью и в течение зимы размачивать; тогда весной из нее легко выделывать кирпичи. Но если необходимость заставляет приготовить их зимой или летом, то в первом случае их посыпают сухим песком, а во втором – покрывают соломой. Готовые кирпичи должны долго сохнуть, и лучше сушить их в тени, чтобы они сохли равномерно не только на поверхности, но и во всей толще, на что требуется не менее двух лет. Их делают различной величины, больше или меньше, в зависимости от их употребления и от размера и назначения постройки; в древности для больших и общественных зданий кирпичи приготовлялись гораздо крупнее, чем для небольших и частных домов. Крупный кирпич надо продырявливать во многих местах, чтобы лучше было сушить его и обжигать.