Текст книги "Палач. Костер правосудия"

Андреа Жапп
Палач. Костер правосудия

Andrea H. Japp

LE BRASIER DE JUSTICE

© Flammarion, 2011

© Линник З., перевод на русский язык, 2014

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Э», 2016

* * *

Все, что находится за пределами простой смерти, мне кажется чистой жестокостью, и особенно по отношению к нам, которым следовало бы испытывать почтение, посылая души в лучший мир, что невозможно, когда они пребывают в беспокойстве и отчаянии от невыносимых мучений.

Монтень (1533–1592)

О страданиях

Вам, доблестному, навсегда милому другу с нежным сердцем

Animula blandla[1]1
  Нежная душенька (лат.) (Прим. пер.).


[Закрыть]

Список основных действующих лиц

В Мортань-о-Перш[2]2
  В описываемую эпоху город назывался Мортень. Возможно, это название происходит от Comitis Mauritaniae (лат. «мавритансие попутчики». – Прим. пер.) – место, где римской армией были остановлены войска мавров, хотя это предположение вызывает много споров. Зато свидетельства присутствия Меровингов можно заметить начиная с V в. Затем Мортань был крепостью, призванной сдерживать норманнское нашествие. Затем графы де Ротру, выдающиеся политики, лавировали между Нормандским герцогством и Французским королевством до заключения союза де Ротру III и Генриха I Боклерка (Beauclerc – «хорошо образованный». – Прим. пер.), королем Англии и герцогом Нормандии. В 1226 г., когда род де Ротру угас, Мортань и графство дю Перш снова соединились под короной Франции. (Здесь и далее, за исключением особо оговоренных случаев, – прим. авт.)


[Закрыть]

Ардуин Венель-младший – иначе говоря, мэтр Правосудие Мортаня, палач

Бернадина – его служанка, вдова палача

Арно де Тизан – заместитель бальи[3]3
  Королевский чиновник, выполнявший административные и судебные функции; иначе говоря, судебный пристав. (Прим. пер.)


[Закрыть] Мортаня

Аделин д’Эстревер – старший бальи шпаги Перша

Эванжелина Какет – дурочка, работница Мюриетты Лафуа

В Ножан-ле-Ротру и окрестностях

Антуан Мешо – городской доктор

Бланш – его невестка

Матушка Крольчиха – трактирщица из «Напыщенного кролика»

Констанс де Госбер – матушка-аббатиса из Клерет

Ги де Тре – бальи Ножан-ле-Ротру

Мадлен Фроментен, Элуа Талон, Альфонс Фортен, Адель Бобет, урожденная Сарпен – слуги или бывшие слуги Гарена и Мюриетты Лафуа

Беатрис де Вигонрен – баронесса

Маот де Вигонрен – ее невестка, баронесса

Агнес де Маленье – дочь Беатрис

Усташ де Маленье – муж Агнес

Исторические персонажи

Филипп Красивый, Климент V, Гийом де Ногарэ, Екатерина де Куртенэ, Изабелла де Валуа, Карл де Валуа, Жан Бретонский.

1

Мортань-о-Перш, август 1305 года

Ввиде исключения право решения относительно судебной дуэли было передано помощнику бальи Мортаня[4]4
  Графы Перша и Алансона были под контролем бальи шпаги (представитель военной судебной власти. – Прим. пер.), помощником которого являлся бальи (или лейтенант) мантии (судебный чиновник. – Прим. пер.). Такие населенные пункты, как Мортань, сами являлись судебными округами.


[Закрыть].

Монсеньор Карл де Валуа не проявлял особого интереса к графствам Алансон и Перш, полученным им во владение[5]5
  Крупное земельное владение или содержание, предоставлявшееся во Франции и других европейских феодальных монархиях некоронованным членам королевской семьи. (Прим. пер.)


[Закрыть] от своего царственного брата двумя годами раньше. Эти земли были для него всего лишь источником денег, которые он снова мог тратить без всякого счета. Письмо с поручением проследить, чтобы все было исполнено «согласно чести и обычаям», было уже три месяца как получено помощником бальи Арно де Тизаном.

Разумеется, де Тизан знал, что епископ Сеезский от имени церкви осуждает этот варварский обычай[6]6
  Судебный поединок составлял обычную часть Божьего суда. Прочие физические испытания были придуманы, чтобы определить степень виновности или невиновности обвиняемого: раскаленное железо, погружение в ледяную воду и так далее. Тот, кто проходил эти испытания, оставшись невредимым, признавался невиновным. Подобные тяжелые испытания вышли из употребления в XI в. и были окончательно отменены IV Латеранским собором в 1215 г. Во всяком случае, последний судебный поединок имел место в 1386 г. в царствование Карла VI. Тем не менее «поединки чести» сохраняются вплоть до XX в.


[Закрыть], широко применявшийся веком раньше. С другой стороны, он не собирался восстанавливать против себя ни монсеньора де Валуа – своего сюзерена, вспышки ярости которого были общеизвестны, – ни даже старшего бальи шпаги[7]7
  Самый выдающийся представитель короля в графствах Перш и Алансон.


[Закрыть] – Аделина д’Эстревера.

Эстревер принадлежал к тем людям, за которыми без труда можно разглядеть тень великого инквизитора, обладавшего не меньшей властью, чем Бог, король и закон вместе взятые. Король же являлся светским представителем Бога на земле и хранителем закона. Иными словами, жизнь мессира д’Эстревера сводилась к службе королю, а значит, и его брату.

В тех редких случаях, когда помощнику бальи доводилось с ними беседовать, ему всякий раз было не по себе. Светлые, почти белые глаза старшего бальи шпаги выражали нечто вроде непреклонной ледяной страсти.

Так или иначе, мессир Арно де Тизан не мог, да и не старался противодействовать судебному поединку, который состоялся в фехтовальном зале замка де Мортань на рассвете в присутствии четырех свидетелей, обладающих прекрасной репутацией, а также его самого, палача и заявительницы – Мари де Сальвен.

* * *

Оба противника – Сальвен и Фоссей – принадлежали к не самым знаменитым, но благородным семействам. Мари де Сальвен также могла гордиться своим происхождением. Один из участников судебного поединка обвинял другого в насилии, совершенном над его супругой, Мари. Другой же кричал, что все это – не более чем клевета и мошенничество.

Арно де Тизан выслушал обоих. Мадам де Сальвен – жертва насилия, восхитительное создание, которому едва ли исполнилось двадцать пять лет, – поклялась перед лицом Господа, положив руку на Евангелие, что Жак де Фоссей попросил приюта на ночь в ее доме, воспользовавшись тем, что ее супруг, Шарль де Сальвен, отбыл на охоту. Он был знаком с ее мужем, поэтому Мари без недоверия отнеслась к его просьбе. Среди ночи Жак де Фоссей неожиданно ворвался в ее комнату и совершил жестокое насилие[8]8
  В Средние века насильник приговаривался к смерти, даже если жертвой преступления оказывалась проститутка. Но преступление должно было доказать!


[Закрыть].

Фоссей – худой мужчина примерно тридцати лет, слывущий известным фехтовальщиком, – также принес клятву. Разумеется, мадам де Сальвен предложила ему гостеприимство, но он ни за что на свете не преступил бы границы дозволенного, если б она сама во время позднего ужина[9]9
  Обед или ужин являлись первой трапезой за день. На самом деле ужином называется практически каждая трапеза, так как подают суп. Обед теперь стал нашим завтраком, а ужин – нашим обедом.
  Игра слов la soupe – суп, souper – ужинать или, в буквальном смысле, кушать суп. Обвиняемый мог назвать ужином то, что на самом деле являлось обедом. (Прим. пер.)


[Закрыть] не дала ему понять, что его знаки внимания ей далеко не противны. Шарль де Сальвен, напротив, соглашался с каждым словом своей жены, к которой испытывал самую нежную любовь.

Из вежливости, а также из сострадания к человеку, стоящему на пороге старости, Арно де Тизан попытался отговорить мужа, убедить его решить дело посредством судебного разбирательства, а не поединка. Шарлю де Сальвену было уже почти пятьдесят, и, в противоположность своему противнику, он не выглядел резвым записным дуэлянтом. Тем не менее Сальвен упрямился, пребывая в полной уверенности, что Господь Бог защитит оскорбленную невинность.

Смертельный поединок длился всего несколько минут. Муж едва передвигался, с трудом парируя хитрые удары своего соперника, который, несмотря на деликатное сложение, оказался мощным противником. Первому же явно не хватало силы и сноровки, поэтому прошло не так много времени, прежде чем лезвие Жака де Фоссея вонзилось ему в горло. Целый поток жидкости карминового цвета хлынул на камзол Шарля де Сальвена. На лице немолодого мужчины отразилось глубочайшее удивление. Постояв пару мгновений, он пошатнулся и рухнул на пол.

Мари де Сальвен встала со скамейки, где сидела рядом со свидетелями; во взгляде ее читался неподдельный ужас. Женщина поднесла тонкую изящную руку к губам, чтобы удержать рвущийся из горла крик. Господь признал ее мужа виновным. Другими словами, ее заявление о поступке Жака де Фоссея признано святотатственной ложью, ее репутации нанесен непоправимый ущерб, а она сама должна быть предана смерти.

Ей было известно, какому наказанию ее подвергнут – заживо сожгут на костре правосудия.

* * *

Арно де Тизан бросил долгий взгляд на палача, мэтра Правосудие Мортаня, или, как его звали по-настоящему, Ардуина Венеля-младшего. Его репутация настоящего искусника смерти была известна далеко за пределами графства. Не было известно ни одного человека, который мог бы так же ловко перерубить чью-то шею «шпагой с листом»[10]10
  Шпага, которую держали двумя руками, с тонким и широким лезвием, предназначенная специально для обезглавливания.


[Закрыть], чем он, окрещенный Энекатриксом, что означает «приносящий смерть»[11]11
  Enecatrix (лат.) – «умерщвляющий» (Прим. пер.).


[Закрыть]. Со всего королевства его вызывали к особо важным приговоренным, которым была дарована последняя привилегия[12]12
  Приговоренные к смерти, которые пользовалась особыми привилегиями, вызывали палача, который бы их обезглавил, по своему выбору, даже из другого государства. Таким образом Анна Болейн обратилась к услугам французского палача.


[Закрыть] – умереть быстро. И нередко для этого приходилось ехать очень и очень далеко.

Лицо, обтянутое тонкой черной кожей, повернулось к заместителю бальи. Мэтр Правосудие Мортаня едва заметно наклонил голову.

2

Мортань-о-Перш, сентябрь 1305 года

На протяжении последующих недель Мари де Сальвен содержалась в камере, но к ней не проявляли чрезмерной строгости. Арно де Тизан считал, что с представительницами прекрасного пола следует быть мягким и любезным, каким бы ни было их происхождение.

Молодая женщина не изменила своих показаний, даже ради того, чтобы смерть на костре была заменена обезглавливанием, на которое она имела право согласно своему общественному положению. Но Мари де Сальвен изо всех сил продолжала настаивать: Жак де Фоссей совершил над нею насилие, воспользовавшись тем, что она спала, и требуя от нее совершить неслыханный разврат. Он с яростью таскал ее за волосы, бил по лицу, едва она пыталась позвать на помощь.

Твердость и особенно отсутствие всякой хитрости у этой женщины, которой лучше было бы солгать, чтобы избежать костра, смутили покой заместителя бальи Арно де Тизана. Тем не менее он должен был беспристрастно исполнить решение Божьего суда, даже если тот уже почти что вышел из обихода. Не испытывая при этом никаких чувств, тем более настолько неуместных.

Услышав скрежет ключа в замочной скважине, Мари де Сальвен поднялась с лежащего на полу соломенного тюфяка. Бессознательным жестом она стряхнула пыль с подола своей котты[13]13
  Платье или длинная туника.


[Закрыть]. Арно де Тизан был так любезен, что предоставил ей сменный комплект одежды, также как и ведро воды по утрам, чтобы она могла совершать омовения. Но тем не менее после многих недель в этой камере с утоптанным земляным полом все ее сорочки[14]14
  Длинная рубашка, которую носили прямо на теле под одеждой или ночью.


[Закрыть] и юбки были одна грязнее другой.

В камеру вошел худощавый мускулистый мужчина. Он был такого высокого роста, что вынужден был согнуться, чтобы не удариться о каменный свод. Вошедший молча склонился пред нею в низком поклоне и деликатным движением положил на ее соломенный тюфяк бежевое платье, ткань которого была пропитана серой – наряд для приговоренных к сожжению[15]15
  Это делалось для того, чтобы одежда загорелась как можно быстрее.


[Закрыть]. Полуоткрыв рот, Мари вздохнула, разглядывая маску из черной кожи[16]16
  Палачи носили маску, закрывающую лицо. Эта предосторожность была связана с тем, что, принадлежа к презираемой касте, они не желали быть узнанными. К тому же это делалось для того, чтобы избежать попыток подкупа со стороны близких приговоренного.


[Закрыть], красный камзол со шнуровкой на боку – нарочно того цвета, на котором будут незаметны брызги крови.

Палач встал пред нею на колени, опустил голову и, умоляюще сложив руки, произнес важным и серьезным тоном:

– Мадам и сестра моя во Христе. Выполняя свои обязанности, я буду должен завтра лишить вас жизни. И за это я униженно прошу у вас прощения. Надеюсь, вы не затаите против меня злобы в своей душе.

– Конечно же, нет. Знайте, месье, что я не лгала, говоря о своей невиновности.

Палач медленно встал, а потом торжественно и печально произнес:

– Но Бог вас уже осудил, мадам. Я же являюсь всего лишь исполнителем его закона. И этой ночью я буду молиться, чтобы ваша душа обрела покой. Я… В конце концов, для него не составит особой разницы, предстанете ли вы перед ним сгоревшей заживо или, если я позабочусь о том, чтобы вы предварительно были задушены. Судья специально дал на это свое позволение. В обоих случаях мое вознаграждение будет одинаковым. Девять денье![17]17
  Существовал скрупулезный учет гонорара палачей. Им платили очень скромно. Еще одно доказательство презрительного отношения к этой профессии. См. Приложение.


[Закрыть] К вам проявили великодушие, так как, согласно правилам Божьего суда, тот, кто терпит поражение в судебном поединке, является клятвопреступником, солгавшим перед лицом Господа нашего, и должен быть сожжен без всякого снисхождения.

Мари де Сальвен лишь отрицательно замотала головой, не в силах произнести ни слова.

Палач некоторое время внимательно смотрел на нее, прежде чем заговорить:

– Молитесь, мадам. Молитесь, чтобы ваша смерть была быстрой. Чаще всего… Приговоренные задыхаются от дыма, и это их избавляет от мучительных ожогов. Я желаю, чтобы смерть пришла к вам как можно скорее. Желаю от всего сердца.

Сказав это, он выскользнул наружу неуловимым движением, подобно элегантной и зловещей тени.

* * *

Стоя на коленях в часовне прекрасного здания, расположенного на расстоянии менее одного лье от Мортаня[18]18
  Палачам было запрещено находиться в городе, за исключением площади, где установлен позорный столб.


[Закрыть], Ардуин Венель-младший, которого все знали под именем мэтр Правосудие, молился, выполняя обещание, данное Мари де Сальвен. Молитвы о том, чтобы ее душа обрела покой, смешивались с обрывками воспоминаний и бессмысленных сожалений.

Четырнадцать лет. Ему было всего четырнадцать[19]19
  Шарль Сосон в 1726 г. унаследовал от своего отца должность палача, когда ему было семь лет.


[Закрыть], когда он впервые поднял «меч правосудия», чтобы опустить его на шею приговоренного. Разумеется, в течение многих лет он был подмастерьем палача, своего отца, но вовсе не думал о том, что когда-нибудь должен будет занять его место, унаследовав после смерти отца эту должность. Смерть и страдания других людей стали частью его жизни, его профессией. Все вокруг относились с осуждением к ним, чьей работой было исполнять приговор, вынесенный судом. Отец и сын выполняли эту работу, имеющую самое прямое отношение к смерти. Палачи, рабочие скотобойни, душители бродячих собак, могильщики, предающие земле тех, кто при жизни был отлучен от церкви, а также хирурги[20]20
  В ту эпоху хирургия была исключительно презираемым занятием, хирургические операции выполняли цирюльники, реже палачи, которым оказывалось больше доверия из-за их профессионального знания анатомии. Это может показаться удивительным, но в то время как медицина лишь делала первые шаги, хирургия совершила бесспорный прогресс. Хирурги успешно сращивали переломы, делали трепанации, вырезали опухоли и тому подобное.


[Закрыть] и костоправы, присутствие которых терпели за то, что те могли вылечить от ревматизма… Казненные преступники никого особенно не интересовали, разве что нескольких алхимиков, большинство из которых явно было колдунами. Поэтому из их продажи извлекалась самая мизерная выгода[21]21
  Ситуация изменилась, когда медики начали интересоваться вскрытиями. После этого палачи стали тайком продавать трупы казненных.


[Закрыть]. Некоторые из них все-таки продавали алхимикам так называемую «мазь палача» из человеческого жира, которая считалась наилучшим средством от любой боли.

Странное дело, Ардуин Венель-младший никогда прежде не искал ответа на вопрос, в чем заключается его предназначение. Их династия палачей началась с его прадеда, отъявленного негодяя, грабителя и убийцы. Будучи арестованным и приговоренным к повешению, он, как и остальные, получил предложение спасти свою жизнь, согласившись исполнять эту должность[22]22
  Палачей довольно часто набирали из приговоренных к смерти убийц в обмен на помилование. На самом деле эта профессия вызывала столько же презрения, сколько и страха, и подвергалась всеобщему порицанию, поэтому находилось не так много желающих добровольно выполнять эту работу.


[Закрыть]. И не упустил случая. Боже мой, он убивал за несколько мелких монет. А затем продолжил заниматься тем же, но с благословения закона и за гораздо большее вознаграждение. На сегодняшний день их династия существовала уже более столетия[23]23
  «Случайные» противопоставлялись династиям палачей, насчитывающим век и более.


[Закрыть].

Ардуин всегда верил объяснениям отца – человека порядочного и набожного – и матери, которая тоже была дочерью «исполнителя» с востока королевства, так как никакая другая женщина не согласилась бы на такой унизительный и позорный брак. Создания Божии сбиваются с пути и совершают предосудительные поступки, противоречащие христианским законам. После того, как они будут преданы суду, разумеется, нужен кто-то, кто бы взял на себя исполнение приговора, избавив добрых христиан от необходимости осквернять себя убийством и пачкать руки в крови. Палачи были карающей десницей Бога и короля. Более того, они не осуждали, не приговаривали других людей к казни или мучениям. Они становились всего-навсего инструментами правосудия[24]24
  Эту разновидность философии можно обнаружить даже у современных исполнителей правосудия.


[Закрыть].

Однажды Ардуин, еще совсем юный, как-то возразил отцу:

– Но разве мы не являемся виновными, когда казним и причиняем страдания невинным, которых осудили несправедливо?

Отец успокаивающе произнес:

– Знаешь, я таких что-то маловато встречал. За всю жизнь меньше, чем пальцев на одной руке. И потом, что из этого? Это не мы послали невинную душу на костер или на эшафот, поэтому не нам за это и отвечать.

Ардуин больше никогда не задумывался об этом. До сегодняшнего дня.

* * *

Выйдя на эшафот босиком, в платье из грубой льняной ткани, в которое обряжали осужденных на смерть, с небрежно обстриженными волосами, Мари де Сальвен вдруг почувствовала, как один из стражников бесцеремонно толкнул ее в спину, и опустилась на колени перед священником, который потрясал распятием над ее головой. Тот тихо прошептал ей:

– Признайтесь же в своем преступлении и раскайтесь, дочь моя. Сейчас самое время.

Но Мари де Сальвен остановила его и твердо отчеканила:

– Я сказала правду!

Стражник поднял ее и поволок к костру настолько резко и грубо, что женщина споткнулась и едва не упала в пыль, покрывающую место казней.

Было еще раннее утро, поэтому толпа на площади была не такой густой, тем более что рынок тканей и животных в Беллеме начинал работать только днем. Его посещение всегда было желанной забавой, чем-то вроде увеселительной прогулки, которую совершали всей семьей. Тем не менее здесь было уже достаточно ротозеев, пребывавших в прекрасном расположении духа. Они игриво подталкивали друг друга локтями, обмениваясь шутками. Разумеется, сам костер интересовал их меньше всего. Всего лишь бесстыдница, которая утверждает, будто ее изнасиловали. Не убийца и даже не ведьма.

Мэтр Правосудие Мортаня уже ждал, напряженно выпрямившись. Он был одет в наряд, соответствующий его занятию, – капюшон с прорезями для глаз, облегающие панталоны из черной кожи, высокие ярко-красные сапоги. Мари непроизвольно поймала себя на мысли, что у ее смерти очень гордый вид. В половине туаза[25]25
  Туаз – старинная мера длины, около двух метров (Прим. пер.).


[Закрыть] от нее юноша, почти мальчик, обеими руками крепко держал факел. Мэтр де Мортань во второй раз громко произнес:

– Мадам, сестра моя во Христе, простите мне то, что я должен сейчас сделать.

– Я прощаю вас, палач…

Толпа дружно зааплодировала. Мари де Сальвен продолжила таким же громким голосом:

– Я невиновна, поэтому душа моя пребывает в мире.

Послышались неодобрительные возгласы. Ну вот, испортила все представление…

Мэтр Правосудие Мортаня в последний раз внимательно посмотрел на прелестное лицо, на которое даже недели, проведенные в тюрьме, не наложили своего отпечатка. Светлые, чуть удлиненные сине-зеленые глаза миндалевидной формы, высокий лоб, когда-то лишенный волос, а теперь покрытый пухом цвета спелой пшеницы[26]26
  Очень высокий лоб был одним из критериев женской красоты в Средние века. Дамы довольно часто выщипывали волосы надо лбом, чтобы тот казался еще выше.


[Закрыть].

– Я выполнил свое обещание и молился о вашей душе. Подойдите сюда. Осторожнее, здесь ветки и солома. Не уколите себе ногу, они острые.

Мари кивнула в ответ и взобралась на верх кучи дров до самого столба. Мэтр Правосудие начал ее привязывать, а затем остановился и обеспокоенно произнес:

– Мне нужно затянуть веревки, но все-таки дайте знать, если я нечаянно сделаю вам больно. Мне было бы очень стыдно, если б я доставил вам лишние страдания.

Она еще раз кивнула.

– Вам также разрешено воспользоваться повязкой на глаза. Вы желаете?

– Конечно же, нет! Я жду от вас только вашего… жеста великодушия! Я хочу видеть вас до самой последней секунды. Вас, этого священника и эту толпу. Вы будете лицом бесчестья, того, что я уношу с собой в могилу. До встречи в райских кущах, если Бог все-таки найдет там для вас место. И прошу вас, давайте покончим с этим.

Мэтра Правосудие Мортаня давно уже не оскорбляли такие заявления. Отец когда-то научил его, что, когда исполняешь свою работу, следует входить в некое особое состояние. Нужно ощущать абсолютное безразличие к страданиям и страху другого человека и в то же время воздерживаться от того, чтобы они приносили удовольствие. Приговоренный больше не существовал для него. Для Ардуина этот человек уже соединился со своим Создателем, даже если в этот момент он вопил, испытывая невыносимые страдания.

Палач спустился с костра, взял факел из рук Селестина, своего молодого прислужника, одетого в черное, в маске и красных сапогах, положенных ему по должности, и поджег сухую солому. Побежавшие по ней огоньки перекинулись сначала на хворост, а затем и на сложенные дрова. Мэтр де Мортань следил за тем, как разгорался огонь, чтобы быть уверенным, что за несколько секунд он превратится в ревущее пламя. Его не покидало явственное ощущение, что взгляд миндалевидных зелено-голубых глаз неотрывно прикован к его лицу. Мари не стала кричать или биться, пытаясь вырваться. Сквозь зловещий танец языков пламени он видел, что ее голова склонилась на грудь, и от всей души надеялся, что женщина уже задохнулась от дыма.

Непонятно почему ее взгляд неотступно преследовал мэтра Правосудие, даже когда тот вернулся в свою комнату и лег спать.

3

Беллем, сентябрь 1305 года

Укрепленный город, в который когда-то было не так просто проникнуть, был окружен обширным лесом. С конца первого тысячелетия[27]27
  C 950 г.


[Закрыть] сеньоры Беллема ревностно выполняли возложенную на них миссию – сражаться со скандинавскими завоевателями, которые намеревались захватить Французское королевство. Стратегическая и политическая важность этого клочка земли только возрастала, поэтому на протяжении многих лет разные сеньоры, наследовавшие Беллем, тайком склонялись то к королю Франции, то к другому могущественному соседу – герцогу Нормандскому.

Благодаря щедротам, извлекаемым из желания разных сюзеренов заполучить этот город, а также разумному участию в различных союзах, Беллем процветал, что сразу было заметно, стоило лишь взглянуть на его прекрасные особняки. Город постепенно приобретал вытянутую форму, распространяясь за пределы крепостных стен и привлекая к себе все больше людей. Ротру III, граф Перша, в конце концов получил власть над ним.

В начале XIII века этот блистательный род угас, и Беллем снова был возвращен под власть французской короны. Но многие продолжали сожалеть о прекрасных временах, когда при сеньоре коммерция шла как следует и приносила достаток всем жителям Беллема. Пользуясь молодостью нового короля Франции Людовика IX[28]28
  Будущий Людовик Святой (1214–1270).


[Закрыть], которому едва исполнилось пятнадцать, Пьер Дре, известный под именем Моклерк, герцог Бретонский, присвоил этот город себе. Но при этом он явно недооценил воинственный характер вдовствующей королевы Франции Бланки Кастильской[29]29
  После кончины Бланки Кастильской в 1252 г. жители Беллема воздвигли крест на месте, где ее величество велела разбить военный лагерь: крест Покойной Королевы (La crois Feue-Reine) был перенесен, когда его ветхость стала поистине угрожающей.


[Закрыть], которая, подобно львице, блюла интересы своего сына. Побуждаемая исключительно своей храбростью и материнской любовью, она не колеблясь приказала войску стать лагерем на выходе из города и направить на него оружие с явным намерением начать осаду.

* * *

Марсель Вуазен, прозванный Убей Собаку, мэтр Правосудие Беллема, скончался прошлой весной от воспаления кишок. Его старший сын десяти лет от роду был признан слишком юным, чтобы продолжить дело покойного отца, тем более что, по утверждению его матери, вдовы палача, у него никогда не будет такой верной руки, как у отца. Толпа, которая обожает пытки и казни, не простит ни малейшего промаха. Недостаточно ловкий палач тут же станет мишенью для всевозможных насмешек и брани. Уступив длительным мольбам, уговорам и различным посулам вроде двойного жалованья и права на пробу[30]30
  Палач имел право бесплатно брать продукты с прилавка тех торговцев, которые располагались по краю площади, где совершались казни, – «столько, сколько можно взять в руку».


[Закрыть], Ардуин неохотно согласился временно занять это место. Он всегда предпочитал знать, какие обвинения выдвинуты против осужденных, с которыми он имеет дело; здесь же его единственная миссия сводилась к тому, чтобы подвергать пыткам и предавать смерти.

Когда утром он с юным Селестином, сидящим позади него на крупе лошади, прибыл в город[31]31
  Власть сеньора Беллема была объединена с королевским доменом в 1226 г. Она была также связана с уделом Перш, которого добился Генрих Валуа в 1303 г.


[Закрыть], у эшафота уже сгрудилась порядочная толпа. Мэтр Правосудие был уже облачен в черно-красные одежды смерти. Все расступились, чтобы дать им проехать. Венель-младший в миллионный раз прочитал на лицах ту же смесь, казалось бы, несочетаемых чувств: презрительное отвращение к палачу и свирепую радость по поводу зрелища, которое сейчас должно начаться.

Ардуин спешился, и секретарь заместителя бальи, некий Бенуа Ламберт, приблизился, чтобы в двух словах пересказать ему приговор, а затем громко объявить его еще раз собравшимся ротозеям.

– Обезглавливание. Речь идет о женщине, Од де Касанель, она тайком опоила[32]32
  Отравила. Речь шла о преступлении крови, самом тяжелом в эту эпоху, поскольку оно совершалось тайно, не давая жертве возможности защищаться.


[Закрыть] отравой своего мужа, свекровь и, без сомнения, своего пасынка.

– Черт возьми!

– Именно! После очной ставки со свидетелями обвинения и особенно после того, как в ее туалетной комнате был обнаружен серый порошок, щепотка которого за несколько часов убила кошку, она быстро созналась и принялась многословно раскаиваться, чем, разумеется, избавила себя от пыток.

Ардуин Венель-младший сперва не понял, откуда взялось это переполнившее его вдруг чувство облегчения. С некоторых пор в его голове постоянно раздавалось: «Моя душа пребывает в мире, так как я невиновна… Я предпочту смотреть на вас до своей последней секунды. Вы, священник и эта толпа. Вы станете лицом бесчестья, того, что я уношу с собой в могилу». Мари де Сальвен… Почему его мысли возвращаются к ней снова и снова? Эта женщина осуждена самим Богом. Ведь все очевидно: она виновна в ложных клятвах, в бесчестной натуре своей, которая побудила ее на клевету. Из-за ее проступка слишком легковерный супруг умер от удара шпаги Жака де Фоссея. И хватит об этом!

Од де Казанель же была виновна в многочисленных бесчеловечных убийствах.

* * *

Показались ломовые дроги, на которых везли приговоренную. Собравшаяся толпа встретила их взрывом ликования. Раздались громкие смешки, многие выражали свой восторг сквернословием. Ведь далеко не каждый день можно увидеть, как даму из благородных лишают головы.

Одетая в черное, она стояла, напряженно выпрямившись, привязанная к подпорке, установленной посреди тяжелой телеги. Руки у нее были крепко связаны спереди. Телега остановилась. Осужденная спустилась на землю, подошла к священнику, чтобы преклонить пред ним колени и еще раз попросить прощения за свои отвратительные поступки. Мужчина в рясе ласково возложил руку ей на лоб и отошел в сторону.

Ардуин приблизился в свою очередь и помог осужденной подняться по лестнице на эшафот. Как обычно, он спросил ее громким и четким голосом:

– Мадам и сестра моя во Христе! Выполняя свои обязанности, я сейчас должен лишить вас жизни и покорно прошу за это прощения. Простите ли вы меня?

Од де Казанель – высокая женщина с малосимпатичным лицом – посмотрела на него пустым взглядом и спокойно произнесла:

– О да, милейший, конечно!

Затем, понизив голос, она добавила:

– Такие глупцы… Я ни о чем не жалею, разве что о том, что меня разоблачили. До скорой встречи в аду, палач. После всего, что я перенесла здесь, вряд ли мне там будет хуже. Только, ради Господа Бога, прошу вас, исполните свою работу как можно проворнее. Ваша репутация искусного мастера служит мне небольшим утешением.

Ардуин покачал головой и помог женщине встать на колени перед плахой, после чего принялся развязывать веревку, стягивающую ее запястья.

– Мадам, пожалуйста, вытяните руки по бокам, – сказал он, стараясь, чтобы его голос звучал как можно мягче. – Вытяните шею, насколько можете, и положите голову на этот брусок. Прошу вас не шевелиться, тогда ваша смерть будет совершенно безболезненной.

Од де Казанель безропотно выполнила все, что он сказал. Ее руки заметно дрожали. Женщина подавила стон, рвущийся у нее из горла, и застыла в ожидании, преисполненная ужаса.

Мэтр де Мортань окликнул Селестина, своего молодого помощника:

– Подай мой меч!

Взгляд Од остановился на юноше, следя, когда появится оружие, которое должно ее убить. Она не заметила быстрого движения Ардуина, который извлек сверкающий Энекатрикс, который был уже приготовлен и лежал рядом с ним. Она не увидела, как сверкающее лезвие поднялось над ней и точным ударом обрушилось на ее шею.

Голова покатилась по эшафоту, сопровождаемая безумными воплями толпы, в которых слышались радость и одобрение. Мэтр де Мортань только что прекрасно выполнил свою работу, при этом оказав мадам де Казанель небольшую поддержку, устроив все так, чтобы она не увидела, как смерть приближается к ней.

Селестин приблизился к хозяину и протянул ему кусок красной шелковой ткани, которой тот вытирал Энекатрикс от пятен крови. Несколько мягких ласкающих движений – и на лезвии появилась сверкающая надпись: «Eos diligit et suaviter multos interficit»[33]33
  Он их всех любит и убивает с нежностью (лат.).


[Закрыть].

Когда Ардуин и Селестин неторопливо пересекли площадь, все головы поворачивались к ним.