Текст книги "Триллион долларов. В погоне за мечтой"

– Дай же мальчику хоть слово сказать, – одернула его жена. – Ну, расскажи же, Джон, – что у тебя там за печали в Италии?

Джон взял бокал вина обеими руками, как шарик пророчицы, поглядел на плескавшуюся внутри темно-красную жидкость. Свет лампы тридцатилетней давности создавал на поверхности волшебные искры. У вина был сильный и пряный аромат.

– Расскажите мне, – задумчиво произнес он, – что вы знаете о Лоренцо.

15

Она сидела в кресле, словно окаменев, застывшая, оглушенная, безвольно принимая все происходящее вокруг. Она почти не почувствовала, как ускорился и взлетел самолет, смотрела прямо вперед, когда попросили пристегнуть ремни безопасности и надеть дыхательные маски, осознавая только, что вокруг нее есть люди, звуки и что это закончилось.

Как будто она догадывалась. Это должно было случиться неожиданно. И, боже мой, так оно и произошло. Если бы у нее оставались слезы, ей ничего не хотелось бы сильнее, чем поплакать над тем, что случилось. Ее сердце все еще бешено стучало, как будто не прошло уже много часов с тех пор, как она вырывалась, кричала, кусалась и царапалась, пока слуги отеля не оттащили ее прочь. Если бы в руках у нее был нож, она стала бы убийцей. Даже сейчас она испытывала эту дикую ненависть, это безмерное отчаяние, поднявшееся из невероятных источников силы внутри нее, и было приятно представлять себе, как она вонзает нож ему в горло, лишает его, черт возьми, мужского достоинства, кастрирует, как собаку.

Урсула Вален, студентка исторических наук, свободная журналистка из Лейпцига, двадцати шести лет от роду и вот уже два часа пятьдесят минут одинокая, закрыла глаза. Так больно. Это похоже на рану, в животе, в душе. Как будто он вырезал кусок из ее тела. Ей хотелось скрючиться от боли, свернуться на кровати в позе эмбриона, проплакать остаток жизни, беспрестанно жалуясь. Она знала, что не сделает этого, что завтра продолжит работу и не позволит никому заметить того, что произошло.

Открыть дверь, ничего не подозревая, и увидеть его голым – это было еще не самое худшее. И увидеть ту женщину, тоже, конечно, голую. То, что поразило ее до глубины души, словно острая сталь, было то, как он обращался к ней. Как он говорил, двигался, его тон, его жесты… Все это принадлежало ей, а он отдавал это другим! То, что она считала его любовью, тем, что относилось только к их отношениям, было всего лишь искусными трюками, его личной уловкой, помогающей уложить женщину в постель.

Сколько денег она потратила, от скольких заказов отказалась, чтобы как можно чаще бывать в Нью-Йорке! Вложила в их отношения, пожалуй, стоимость хорошего подержанного автомобиля среднего класса – а он просто заменил ее!

Дышать. Просто дышать. Вдох. Выдох. И ни о чем не думать. Чувствовать, как тело вжимается в сиденье. Вдыхать запах прохладного воздуха из кондиционера. Слушать гул моторов, разговор соседей…

– Слушай, Джон в некотором роде образованный американец конца двадцатого века. – Женский голос, нетерпеливый, резкий, твердый. – Как он может верить в какое-то пророчество?

– У меня не сложилось ощущение, что он в него верит. – Мужской голос, неуверенный, безвольный, слабый. – Он просто принял его во внимание и спрашивает себя, есть ли в этом что-то.

– Нет, нет, дорогой мой. Он четко и ясно сказал, что хочет придержать деньги, потому что верит: ему понадобится все, чтобы исполнить пророчество.

– Он так сказал?

– Да, сказал.

Вот опять этот голос внутри, настаивающий на том, что она догадывалась. Когда она получила заказ написать большую статью к сотому дню рождения автомобиля? В декабре. Уже тогда было ясно, что расследование приведет ее в Чикаго и Детройт. И насколько часто они виделись с тех пор, сколько разговаривали по телефону? Она ни слова не сказала. Просто прилетела из Чикаго в Нью-Йорк, чтобы удивить его, и эта идея возникла неспроста, как она пыталась уверить себя. Ревность нашептывала ей этот план на протяжении нескольких месяцев. Интересно, чем он занимается, когда меня рядом нет?

Теперь она это знала. Трахает молоденьких студенток.

– Ну что ж, может, ты и права. – Опять мужской голос. Ему просто хочется покоя, нет желания ссориться. – Может быть, он действительно в это верит. Но я не вижу в этом ничего плохого.

– Меня это волнует. Точно так же, как то, что Маржори не выходит из дома, если ежедневный гороскоп ее пугает.

Как они хорошо смотрелись, когда она сопровождала его на бал прессы Международного исторического общества! Доктора Фридгельма Фанка. Он на пятнадцать лет ее старше, мать американка, отец немец, вырос в Германии, позднее сделал блестящую научную карьеру в США, наконец, стал преподавателем исторических наук в Нью-Йорке, советником ООН. Провел исследование исторической подоплеки балканского конфликта, консультировал генерального секретаря ООН, прежде чем тот принял решение по конфликту в Боснии. Как же не почувствовать себя польщенной его интересом? Как устоять перед тем, что он хвалил ее работы?

А ведь он просто ввел ее в свой гарем, с которым развлекался в спальне.

– Что я могу понять, так это то, что Джакомо Фонтанелли верил в свое видение. Он жил в пятнадцатом веке. Тогда это было нормально. Но сегодня? Я тебя умоляю!

О чем говорит эта женщина? Фонтанелли – это имя ей уже доводилось слышать, в другой жизни, в жизни, полной мечтаний, слепой влюбленности. Это не тот парень, который унаследовал триллион долларов? Сначала она сочла это «уткой», но, похоже, это действительно так. Сложные проценты и пятьсот лет времени – все журналы подсчитали до копейки. С тех пор количество сберегательных книжек в Германии, открытых на новорожденных, выросло в три раза.

Урсула Вален бросила короткий взгляд в сторону. Мужчина показался ей знакомым. Точно – она видела его фото в газете «Бильд». Старший брат наследника триллиона. Единственный из них, кто женился. «Если бы у этого мужчины был сын, то он стал бы самым богатым человеком в мире, – писали газетчики в своей неподражаемой манере. – А так американский налоговый инспектор вынужден довольствоваться сорока тысячами долларов годового дохода». Судя по всему, рядом с ним его жена.

Пророчество? Что за пророчество?

Урсула Вален откашлялась.

– Простите, – улыбнулась она своей самой обворожительной улыбкой. – Я невольно услышала ваш разговор… Ваша фамилия Фонтанелли, не так ли? – Они скользнули по ней взглядами, полными скепсиса, особенно у женщины, когда девушка добавила: – Я журналистка из Германии. Не будет ли с моей стороны слишком большой наглостью спросить, о каком пророчестве вы говорите?

Во время перелета обратно в Европу Джон принял решение разыскать семью своего покойного кузена Лоренцо. Он не мог объяснить себе, чего ожидает от этого, но была в нем какая-то неудержимая тяга выяснить как можно больше о парне, с которым он никогда не был знаком.

Вернувшись в Портечето, он обнаружил, что Марвин исчез, не оставив ни письма, ни записки. Джереми рассказал, что в понедельник утром он разговаривал по телефону, а потом ушел, не сказав ни слова и прихватив с собой рюкзак. София, экономка, вроде бы видела, как ниже по улице его подобрала проезжавшая мимо машина. Франческа, горничная, заявила, хотя ее никто не спрашивал, что убрала его комнату, «все выбросила», как она выразилась. При этом она нервно покусывала губу и смотрела таким взглядом, как будто обвиняла себя в том, что гость из далекой Америки куда-то исчез.

– Странно, – сказал Джон.

Он почти радовался тому, что вечером можно будет посидеть с Марвином. Но, судя по всему, его охватила тоска по родине из-за того, что он сидел один в большом доме, и в итоге он улетел обратно.

Остаток дня Джон бродил вокруг телефонного аппарата, все откладывая звонок родственникам в Рим. В конце концов, они его вообще не знали. Для них он должен быть тем, кто выиграл от смерти Лоренцо. И только когда солнце склонилось к горизонту, наполнив комнату оранжево-красным светом, он наконец решился и набрал номер.

И смотри-ка, женщина на том конце провода, мать Лоренцо, жена кузена его отца, казалось, была вне себя от радости от того, что кто-то интересуется ее мертвым сыном. Да, конечно, он может приехать в любое время, когда ему будет удобно. Завтра тоже, без проблем, она все равно дома.

Положив трубку, Джон испытал облегчение, а рубашка его промокла от пота. Солнце село, оставив темно-красный ободок на горизонте, небо было ясным и звездным. Он поднял голову, посмотрел на скромно поблескивающие точечки света на черном бархате и сказал себе, что с учетом величины Вселенной совершенно неважно, что он здесь делает. Спасет он будущее человечества или нет, звезды будут так же сверкать в своем возвышенном равнодушии.

К своему огромному удивлению, на следующее утро он обнаружил в салоне Марвина: тот лежал на белом диване и листал английский музыкальный журнал.

– Привет, – заявил он, не поднимая глаз. – Ну что? Как погода в Нью-Йорке, ничего?

– Да, можно сказать и так, – сказал Джон. – Была хорошей. – Он рухнул в кресло. – Я удивлен тем, что ты здесь. Вчера вечером я готов был поклясться, что ты улетел домой.

– Забудь об этом. Мне здесь нравится. Я пока побуду, если ты не против.

– Нет, конечно же. Я же говорил. – Его удивляло то, что во время разговора Марвин не смотрел на него. И он не мог отвести взгляда от грубых ботинок Марвина, лежащих на подлокотнике как ни в чем не бывало.

– Здóрово, – сказал Джон, стараясь, чтобы его растерянность осталась незамеченной. – И что ты собираешься делать здесь, в Италии?

– То, что собирался делать всегда. Пробиваться, – коротко ответил Марвин, погружаясь в изучение фотографии черной лакированной бас-гитары. Он сильно почесал спину, при этом его ботинки заерзали, издавая тихий скрипящий звук, который Джон ощутил всем телом.

– Скажи-ка, – произнес он, – ты не мог бы убрать ботинки с дивана?

Марвин недовольно поднял голову.

– Ты что, становишься мещанином или как?

– Это кожа альпаки. Я отсюда вижу, что твои ботинки оставляют на ней черные полоски.

Марвин не сдвинулся ни на миллиметр.

– Прикинь, ты не разоришься, если купишь еще один.

– Точно, но я не стану этого делать, – вырвалось у Джона, и в его голосе послышалась резкость, которой удивился он сам. – Кто-то работал над этим диваном кучу часов, вложил в него кучу труда. Даже если теперь я настолько богат, это не дает мне права топтать ногами чей-то труд.

– Окей, окей, успокойся! – Марвин подтянул ноги, они соскользнули на пол, и он остался лежать на диване в совершенно неестественной позе. – Доволен?

Джон спросил себя, нормально ли то, что он уже начинает ссориться из-за дивана.

– Прости, – сказал он.

– Да ладно, – великодушно ответил Марвин. – Честно, я понимаю. Ты теперь богатый человек, а у богатых людей есть вещи, за которыми глаз да глаз.

Джон ничего не сказал. Со страшной отчетливостью он осознал, что они уже не товарищи по несчастью, какими были еще три месяца назад, и что им никогда снова такими не стать. Между ними совершенно непреодолимой стеной встали деньги.

– Кстати, я был у Константины, – вдруг заявил Марвин.

– А, – произнес Джон. Но Марвин больше ничего не сказал, и поэтому он добавил: – Здóрово. Я… ну, когда ты пришел недавно… я подумал, что это было просто увлечение.

– Так и есть. Да еще какое. Ты себе даже не представляешь, как она с ума по мне сходит. – Марвин снова полистал журнал. – Просто получилось так, что на прошлой неделе мы практически не вылезали из постели, и я подумал, что несколько дней на расстоянии пойдут на пользу. – И он захихикал. – Молодая прокурорша… Ее так взяло, когда я предложил ей покурить травки! Спорим, она никогда раньше не делала этого.

Джон заморгал. Марвин, должно быть, с ума сошел, раз таскает с собой марихуану.

– А что с Брендой?

Марвин отмахнулся.

– Забудь. Там все равно в последнее время все было очень проблематично. – Он отложил журнал в сторону, потянулся, осмотрел обстановку пронизанного солнечным светом салона, словно оценивая ее стоимость. – Скажи-ка, у тебя ведь наверняка найдется для меня работа?

– Работа? – удивился Джон.

– Я подумал, что ты можешь нанять меня в качестве личного секретаря или кого-то в этом роде, – пояснил Марвин. – Твой чувак на все случаи жизни. Вот как с часами для твоего отца. Ну – признай, что я устроил это для тебя по высшему разряду, так ведь? Если бы тот тип из ломбарда заметил твое имя, которое выгравировано на обратной стороне часов, то тысячи долларов, которую ты мне послал, наверняка не хватило бы.

Джон смотрел на него и чувствовал себя ошарашенным.

– Я не знаю…

– Тебе нужен кто-то такой, чувак! – Голос Марвина приобрел тот же самый тон, которым он обычно разговаривал с Константиносом, и тот, несмотря на все его долги, еще раз давал кредит. – Ты теперь богат и знаменит. Не можешь никуда пойти без телохранителя. Повсюду люди смотрят на тебя. Твои деньги – как золотая клетка. Чувак, и поэтому тебе нужен личный секретарь. Кто-то вроде меня – умный, находчивый, кому можно доверять. Кто-то, кого ты можешь незаметно послать, чтобы он таскал для тебя каштаны из огня…

Джон почувствовал себя загнанным в угол. Почему-то его охватило нехорошее чувство. О каждой работе, которая была у него, Марвин рассказывал ужаснейшие истории, как его использовали, как плохо обращались. И со временем он начал сомневаться в том, что Марвин действительно всегда был так уж безгрешен.

С другой стороны – чем дольше Марвин убеждал его, тем сильнее это казалось неизбежным шагом. Как будто таким образом между ними могла возникнуть платформа для новых отношений.

– Ну ладно, – наконец произнес он не слишком довольным тоном. – Ты трудоустроен.

– Эй, я знал, что могу рассчитывать на тебя, приятель, – усмехнулся Марвин. – Я полагаю, что тогда я вполне могу остаться жить здесь; как бы там ни было, твой секретарь должен быть рядом, так? – Должно быть, по лицу Джона пробежала тень, и тот поспешил добавить: – Конечно же, первое время. Я полагаю, что мисс Ненасытная Константина скоро все равно будет настаивать на том, чтобы я переехал к ней. Ах да, – вспомнил он, – сколько будешь платить?

У Джона не было ни малейшего желания ломать над этим голову.

– А ты как себе это представлял?

– Как насчет пяти тысяч долларов в месяц?

– Ладно.

Что такое для него пять тысяч долларов? Долгий вдох, не более того. Кроме того, рано или поздно закончится тем, что все время Марвин будет проводить у Константины.

Джону пришла в голову мысль. Он потянулся за блокнотом, который был у него в самолете, просмотрел нацарапанные строки.

– У меня для тебя как раз есть поручение, – сказал он.

– Давай глянем! – с воодушевлением воскликнул Марвин.

– Купи мне книги на английском языке. Джереми я не могу послать, он испанец и знает английский ровно настолько, сколько нужно для дворецкого. А идти самому, с телохранителем и прочим, мне бы не хотелось.

– Книги? – Марвин выглядел так, как будто услышал это слово впервые в жизни.

– Все, что можно найти на тему защиты окружающей среды, роста населения, парникового эффекта, загрязнения воздуха, вымирания видов, озоновой дыры и так далее. Полная библиотека на тему будущего человечества.

– Минутку, – проворчал Марвин. – Это нужно записать. У тебя есть чем?

Джон протянул ему ручку из своей папки, и тот принялся записывать на обратной стороне своего журнала.

– Так, как там было? Защита окружающей среды и что еще?

Джон еще раз продиктовал ему список.

– И, кроме того, книги на тему экономики и финансов. То, что сможешь достать.

– Тебе понадобится куча полок, я так понимаю.

– Да. Их тоже можешь сразу приобрести. И установить. Сделаем из маленького салона библиотеку.

Марвин нахмурил лоб, продолжая записывать.

– А не знаешь, где в стране спагетти достать английские книги?

– Нет, – признался Джон. – Я бы попробовал во Флоренции, это ведь город университетов.

– Сделаю. Можно мне взять «феррари»?

– Он понадобится мне самому, – ответил Джон. Марвин и зубную щетку у него выпросит, если он будет уступать во всем. – Можешь взять маленький пикап. У Софии есть от него ключи.

– Это экономка?

– Да.

– Окей. – Марвин без особого удовольствия поднялся. – Получилось быстрее, чем я предполагал. Я тогда по возможности открою счет и что там еще нужно, ладно?

– Давай. Номер счета скажешь Джереми, он управляет всеми сотрудниками.

– Вижу, вижу, у тебя все схвачено. – Выходя, он еще раз остановился и обернулся, на лице у него было недовольное выражение. Он медлил. – Можно еще кое-что спросить?

– Давай.

– Ты заплатил бы и десять тысяч, если бы я потребовал?

Джон пожал плечами. Он и сам этого не знал.

– Вот дерьмо, – проворчал Марвин и вышел.

Когда вскоре после этого зазвонил телефон, он понял, что это незнакомец. Он просто знал это.

– Вы подумали? – поинтересовался грудной голос.

– Все время думал, – ответил Джон, и ему вдруг захотелось позлить его. – Вы случайно не летели вчера из Нью-Йорка в Париж?

– Прошу прощения? – Смотри-ка, его тоже можно слегка озадачить.

– Мне показалось, я вас узнал.

Миг тишины, затем негромкий смех.

– Хорошая попытка. – Снова совершенно независимо. – Но вернемся к вашим планам. Что вы будете делать со своими большими деньгами?

– На данный момент самая лучшая идея, которая пришла мне в голову, заключается в финансировании проекта по контролю рождаемости.

Почему он это рассказывает? С другой стороны, почему бы не рассказать ему это? В конце концов, это ложь. Правдой было то, что он пребывал в совершенной растерянности. А об этом ему говорить не стоило.

– Впечатляет. – Это прозвучало почти как похвала. – А могу я спросить, по какой причине?

Джон прошел к дивану, сел и попытался, не выпуская трубки из руки, указательным пальцем стереть следы ботинок Марвина. Тщетно.

– Я думаю, что все проблемы, с которыми сталкивается человечество, связаны между собой. Проблемы возникают из-за условий, которые, в свою очередь, являются следствием других проблем. И если проследить эту цепочку до самого начала, в конце концов наткнешься на то, что население Земли неуклонно растет. И рост численности населения – это то, что Саддам Хусейн, вероятно, назвал бы «матерью всех проблем».

Похоже, эта формулировка развеселила его.

– Пока что я с вами согласен.

– Поэтому ни одну проблему саму по себе не решить, но можно разобраться со всеми разом, если решить проблему, которая находится в корне всего. – Говорить было приятно. Приходили мысли, которых раньше и не было. Он удивлялся самому себе. – И проблему роста населения можно решить только путем контроля рождаемости.

– Хорошо. В принципе правильно и почти то, что нужно. Но за оригинальность или глубину я не зачту вам балл, если только вы не опишете мне, как конкретно мог бы выглядеть этот проект.

Джон нахмурил брови.

– Как конкретно он должен выглядеть? Что ж, контроль рождаемости – это предотвращение беременностей. Нужно сделать средства для этого доступными для людей, научить их правильно применять их и так далее. И так во всем мире.

– О каких людях мы говорим? О мужчинах? О женщинах? И что вы хотите сделать доступным? Таблетки? Презервативы?

– Пожалуй, это уже детали.

– Детали, вот именно. Но в жизни важны именно детали. Что вы собираетесь делать со странами, которые запретят ваши действия? Странами, где правят фанатичные муллы или где папство имеет сильное влияние? И что вы собираетесь делать с людьми, которые хотят иметь много детей? Вы ошибаетесь, полагая, что в развивающихся странах рождаются только нежеланные дети.

– Хм… – произнес Джон.

Об этом еще действительно нужно подумать. До сих пор его идеи исполнения пророчества не уходили дальше представлений о бесконечной болтовне за столом переговоров.

– Я думаю, пришло время нам встретиться, – произнес незнакомец.

– Сначала вы должны сказать мне, кто вы такой, – возразил Джон.

– Вы узнаете это, когда мы окажемся лицом к лицу.

– Пока я не узнаю вашего имени, я не стану договариваться с вами о встрече.

Патовая ситуация, пожалуй, это можно назвать так.

– Ну хорошо, – произнес низкий голос. – Тогда не встретимся. Но, мистер Фонтанелли, прошу вас, помните об одном: я знаю, что нужно сделать. Вы не знаете. Если вы хотите узнать это, вы должны прийти ко мне, и это минимум.

С этими словами он положил трубку.

Джон, нахмурившись, смотрел на телефон.

– Кто он, по его мнению, такой? – пробормотал Джон.

На следующее утро он помчался в Рим в сопровождении одного лишь Марко, который после тормозного маневра сухо заметил, что может защитить его в лучшем случае от убийцы и похитителя, но не от столкновения с автомобилем. Они добрались до первых предместий, когда открылись магазины, и Джон купил большой букет цветов. Флористка, которой он объяснил, чего хочет, заверила его, что составила букет так, чтобы это соответствовало трауру.

Мать Лоренцо оказалась, что было очень грустно, красивой женщиной, стройной, с правильными чертами лица, самое большее лет сорока. Она приветствовала Джона серьезно, но сердечно, позволила объяснить, кто такой Марко, не вдаваясь в подробности, а затем пригласила обоих в кухню.

– Ты похож на своего отца, – заметила она, расставляя кофейные чашки.

Когда Джон в очередной раз неуверенно назвал ее «синьорой Фонтанелли», она покачала головой и велела:

– Называй меня Леона, Джон!

Было не похоже на то, что она проплакала все утро. Она выглядела так, как будто плакала без остановки на протяжении последних трех месяцев и только несколько дней назад приняла решение вернуться к жизни. Кожа на ее лице была почти прозрачной, размокшей, длинные черные волосы лишились блеска.

– Он не пришел домой в тот вечер, – бесцветным голосом рассказывала она, устремив взгляд куда-то вдаль. – Он ушел после обеда, чтобы встретиться с кем-то, с каким-то школьным другом. Я еще вижу, как он поднимается по холму, – из окна кухни видно дорогу, и иногда, когда я смотрю туда, мне кажется, что в любой миг он может спуститься с горы, и я стою и жду… День был солнечный. Я выставила цветы после полудня… – Она умолкла, молча посидела, погруженная в воспоминания. Затем вернулась к реальности, посмотрела на Джона. – Хочешь увидеть его комнату?

Джон судорожно сглотнул.

– Да, – сказал он. – С удовольствием.

То была большая комната на втором этаже, заставленная старой темной мебелью дедовских времен и большим черным роялем, который, однако, казался узким. На рояле лежала стопка нот, а на них – футляр с серебряной флейтой, наполовину прикрытой платком. На стене в рамке висела грамота.

– Это тот приз по математике, что он выиграл, – пояснила Леона, стоявшая со скрещенными на груди руками, словно сдерживаясь. – А еще он получил пятьсот тысяч лир и тут же потратил их на книги. – Быстрый жест в сторону книжного шкафа.

Джон склонил голову, пытаясь разобрать названия. Много книг по математике, астрономии, справочник по экономике и зачитанный экземпляр «Доклада Римскому клубу».

– Можно взять это? – спросил он.

– Да, да. Он часто читал его, даже когда был младше. Я даже не знаю, откуда он у него.

Джон открыл книгу. На каждой странице были отмечены предложения, подчеркнуты разными цветами, на полях или на иллюстрациях нацарапаны заметки. Он полистал. Итальянским он владел недостаточно хорошо, чтобы уяснить содержание сразу; все, что он мог прочесть, – это промежуточные заголовки. Но их хватило, чтобы понять: Лоренцо уже много лет назад занимался именно теми вопросами, с которыми он, Джон, столкнулся только недавно.

Вся книга была проработана, от начала и до конца. Джон чувствовал себя пустым, опечаленным, как обманщик, внезапно увидевший неизбежность разоблачения. Произошла страшная ошибка. Судьба допустила оплошность. Недостойный унаследовал состояние, тот, кто не может сделать с его помощью ничего разумного.

Из книги выскользнул листок бумаги и упал на пол. Джон быстро поднял его. Вырезка из газеты. На выцветшем фото был изображен мальчик лет двенадцати или тринадцати у большой доски, вдоль и поперек исписанной и исчерченной кривыми и формулами. В руках мальчик держал грамоту, которая теперь висела в рамочке на стене, и смотрел в камеру столь же серьезно, сколь и уверенно.

– Ах, вот куда он ее засунул! – воскликнула Леона, беря бумажку. – Я искала вырезку повсюду и не могла найти. Спасибо.

Фотография Лоренцо потрясла Джона. Мало того, что он был умным и образованным, на фотографии он излучал уверенность и решительность. Качества, которых Джону всегда недоставало. У него не было для них подходящего слова. Может быть, независимость. Контроль над своей жизнью. Может быть, даже харизма.

Теперь он понимал, почему Вакки были так уверены в своей правоте, слишком хорошо понимал. «Вот чего я не понимаю, так это того, как они могут видеть истинного наследника во мне», – подумал он. Но, может быть, они действительно не видят. Он показался себе идиотом. Он мечтатель, как и говорила всегда его мать, без цели и инициативы. И он наверняка не тот, кто имелся в виду в пророчестве. Он просто носил костюмы Лоренцо, водил его машину, жил в его доме.

Леона откинула крышку массивного секретера. Под ней оказалась пишущая машинка, маленькая и черная, почти музейный экспонат.

– Он часто сидел здесь и писал. Конечно, он хотел иметь компьютер, как и все мальчики. А машинку унаследовал от деда. – Она провела рукой по аппарату.

– А что он писал? – спросил Джон, скорее чувствуя, что она ждет этого вопроса. Больше всего ему хотелось сбежать. Раствориться в воздухе.

– Да разное. Не знаю. Когда-нибудь я просмотрю его вещи. Однажды он показывал мне пьесу. Не знаю, хороша она или нет. Много писем писал, разным людям. И статьи для школьной газеты, в таком духе.

– Статьи для школьной газеты? – Почему-то это вызвало интерес.

– В последнем выпуске была одна, подожди… – Она просмотрела небольшую стопку тоненьких тетрадей со странными рисунками на обложках. – Вот.

Джон взял тетрадь. На ней была надпись: «Ритирата». Туалет. Открыл содержание. Название главной статьи выпуска звучало так: «Путь человечества в XXI век. Лоренцо Фонтанелли». Джон почувствовал, как ускорился пульс.

Просто невероятно. Это была по-настоящему длинная статья, подробно рассматривавшая и анализировавшая проблемы, с которыми столкнулось человечество на пороге в новый век. Причем всего лишь на десяти страницах.

– Можно мне сделать копию? – спросил Джон, во рту у него пересохло.

– Можешь взять тетрадку. У меня есть еще парочка экземпляров. Прошу тебя, мне будет приятно.

«Спасибо», – хотел сказать Джон, но ему вдруг не хватило дыхания. Он пролистал статью до конца и прочел последний абзац. Потом в недоумении прочел его еще раз.

«Довольно много проблем сразу, и на первый взгляд может показаться, что ситуация – хуже некуда, – заканчивал свою статью Лоренцо. – Но я продемонстрирую, что за всем этим стоит простая конструкционная ошибка нашей цивилизации, в которой виноваты мы сами – и которую мы поэтому можем сами и устранить. Так что не спешите с самоубийствами, читайте следующий выпуск “Ритираты”!»