Текст книги "Смертный приговор"

Когда Сабина покинула парковку кампуса и направилась на Таерштрассе, из подземного гаража выехали три машины мобильного оперативного отряда. Сабина дождалась, когда проедет колонна, и поспешила вверх по ступеням к главному входу в здание БКА. Она через стекло показала вахтеру свой пропуск и, миновав турникет и сотрудников из внутренней службы безопасности, направилась к лифтам. Ожидая кабину, она изучала информационное табло. Архивный отдел находился на самом нижнем этаже, на одном уровне с подземным гаражом.

Спустя минуту она была внизу. Неоновые лампы освещали коридор. Дверь в архив была открыта. В нос ударил типичный библиотечный запах старой пожелтевшей бумаги. За компьютером сидела женщина. У нее за спиной начинался лабиринт из десятков коридоров и высоченных, до потолка, оранжевых стеллажей для хранения документов. Сабина была ошеломлена. «А чего ты ожидала? Два, три дела на блюдечке?» С учетом 320 000 новых уголовных дел ежегодно, эта невероятная библиотека в массивных шкафах не могла выглядеть иначе.

– Добрый день! – крикнула женщина.

– Простите? – Сабина рассматривала сотрудницу с седыми волосами, которая тоже оторвала взгляд от компьютера, сняла очки для чтения.

– Чем могу вам помочь?

– Я хотела бы просмотреть материалы по всем случаям убийств, которые за последние пять лет направлялись в суд.

– Больше ничего не хотите? – с усмешкой ответила женщина. – Может, чашку капучино?

– Я… э-э-э…

– Девушка, – более строгим тоном произнесла женщина. – Это место похоже на справочное бюро? Если у вас есть необходимые полномочия, сделайте онлайн-запрос, и мы вышлем вам все необходимое в формате PDF.

– Я хотела бы…

– А я хотела бы на досрочную пенсию. – Женщина опустила взгляд, нацепила очки и продолжила печатать на клавиатуре.

Почему эта стерва такая вредная? Потому что заметила у Сабины студенческий пропуск?

– А я не могу?..

– Нет, не можете! – отрезала женщина, не поднимая глаз. – У студентов нет доступа к архиву; еще чего не хватало, пусть даже это высокоодаренные молодые кадры. – Она презрительно подняла одну бровь.

Все-таки в этом дело!

– Спасибо. – Сабина хотела уже повернуться, чтобы уйти, как услышала за спиной скрипучий голос:

– Я сейчас слышал что-то о высокоодаренных молодых кадрах?

Она обернулась и уставилась в морщинистое лицо с повязкой, закрывающей один глаз. В проходе стоял Конрад Вессели. Сабина отступила в сторону, после чего он прошел в архив и положил даме на стол папку.

– С этим я закончил, можно сканировать. – Потом он обратился к Сабине: – А вы что здесь делаете? Всегда усердная и целеустремленная, как пчелка?

– Я хотела просмотреть некоторые подшитые судебные акты, – ответила Сабина. Ее бросило в жар, потому что она поняла, как наивно и глупо это звучит. На неизбежный вопрос, зачем ей это нужно, она даже не успела бы придумать более или менее правдоподобный ответ. Но Вессели не спросил. Он отвел ее в сторону и понизил голос:

– Вы знаете, почему архив находится на самом нижнем уровне?

– Потому что здесь самая низкая вероятность пожара?

Он помотал головой:

– Потому что здесь мы стоим на двойной сталебетонной платформе. Документы весят столько тонн, что проломили бы любой этаж в здании. – Он внимательно посмотрел на нее. – Как вы думаете, сколько лет вам понадобится, чтобы просмотреть все эти документы?

Он ее за дуру держит?

– Я ищу только определенные убийства.

– Вы же знаете, что расследование убийств – это дело федеральных земель. Нас привлекают только в отдельных случаях.

Похоже, он считал ее невероятно тупой. После стольких лет в полиции ей не нужно это объяснять.

– Меня интересуют особые случаи, расследованием которых занималось БКА.

– Я полагаю, вы знаете, что делаете. – По тону Конрада Вессели было ясно, что он улыбается про себя.

Он быстро взглянул на сотрудницу архива, которую заметно раздражал их разговор в дверях, но при этом она не решалась сделать замечание Вессели.

Он снова понизил голос.

– Я делаю вам предложение. Вы можете запрашивать подшивки документов от моего имени, однако при условии, что поможете мне с архивированием моих бумаг.

– Когда и как долго?

– А вы, я смотрю, не любите мешкать? – Он усмехнулся. – Сегодня вечером, после вашего последнего занятия. Скажем, два часа.

– Договорились! – ответила Сабина.

Он вырвал лист из своего блокнота, достал из нагрудного кармана перьевую ручку и записал адрес.

– Скажем, в восемь вечера. – И сунул листок ей в руку.

Там было написано:

«Кройцбергштрассе-ам-Зонненберг, 12».

Пока Сабина убирала листок в карман, Вессели обратился к даме:

– Позвольте молодой коллеге поработать часок в архиве и выдайте ей все документы, которые она попросит.

Женщина сняла очки и слащаво заулыбалась.

– Само собой разумеется, господин Вессели. С огромным удовольствием, вы же знаете.

– Конечно, знаю. – Вессели подмигнул ей, а потом исчез в проходе.

В тот же момент лицо стервы снова стало суровым.

– Но срочно и немедленно не получится. – Она щелкнула пальцами. – Потому что сейчас у меня обед.

– Я не против. – Сабина посмотрела на часы. Следующий курс занятий все равно начинается через несколько минут. – Я приду ближе к вечеру.

И уж тогда она возьмет старую перечницу в оборот.

14

Факс в кабинете Мелани затрещал. Прихлебывая какао из чашки, она взяла первый лист.

«Дорогая коллега, высылаю вам мой план дежурств на следующую неделю», – было написано на бумаге неровным почерком. Какой еще план дежурств? Она тут же отставила чашку и схватила остальные листы.

Факс пришел из больницы Вены и был подписан «Доктор Хенрайх». Тут до нее дошло. Врач иногда производил впечатление дряхлого старика, но на самом деле оказался хитрым лисом, который не терял времени даром. Разумеется, на последующих страницах был никакой не план, а медицинская карта Ингрид, которую доктор Хенрайх отправил ей по факсу прямо из больницы.

Мелани углубилась в документы, по привычке автоматически выделяя самые важные места желтым маркером. В последний год жизни мать Клары страдала от сильных головных болей, у нее были нарушения равновесия, тахикардия, проблемы с обменом веществ, катаракта и шум в ушах. Мелани задумчиво повертела маркер между пальцами. Этот коктейль из симптомов не имел никакого смысла.

После того как факс выплюнул последний лист, зазвонил мобильный. Доктор Хенрайх.

– Вы получили мой план дежурств?

– Да, спасибо, все пришло, семь страниц.

– Хорошо, – пробормотал он. – Я дождусь подтверждения, а потом мне нужно на обход. – Он медлил и тянул время, потом понизил голос. – Ваша подруга умерла в больнице, вы знаете, что это означает?

Мелани понимала, к чему он клонит.

– Это значит – автоматически была проведена аутопсия.

– Я об этом и говорю. – Он сделал паузу. – Я смог заглянуть в онлайн-архив. В ее теле было полно опухолей.

– Рак?

– В начальной стадии, но она умерла не от этого. У нее отказали органы.

– Но почему?

– Истинной причины, похоже, никто не знает. Официальная формулировка: сердечная недостаточность.

Это Мелани уже знала.

– Что вы обо всем этом думаете?

Доктор Хенрайх вздохнул.

– Честно говоря, я понятия не имею. Из нас двоих вы детектив. По какому бы следу вы ни шли, не бросайте его. Мне пора, удачи. – Он закончил разговор.

Мелани нуждалась в свежем воздухе. Она покинула кабинет и вышла на террасу. Было три часа дня. Она еще не обедала, в желудке уже урчало, но аппетит полностью пропал. Мелани прогулялась к берегу, ступила на деревянный помост и прошла до самого конца причала, где на волнах танцевал гидроцикл Герхарда. На бензобаке был приклеен зеленый смайлик.

Так как озеро являлось природоохранной зоной, использование моторных лодок было запрещено, но Герхард в порядке исключения получил разрешение на двигатель своего гидроцикла, потому что доставал со дна озера железный лом и разную рухлядь – что, конечно, не нравилось их соседям. Но невозможно считаться с каждым недовольным старпером.

В нескольких сотнях метров находились парусная школа и яхтклуб. А за ними – апартаменты и летние квартиры. Сейчас в некоторых домах еще живут, но к середине октября все изменится. Осенью в городке Нойзидль-ам-Зе жуткая скукотища.

Мелани подумала об Ингрид. Почему она никогда не звонила подруге в последние годы? Одного раза было бы достаточно, чтобы узнать, все ли у той в порядке. Она могла бы пригласить Ингрид, Клару и, возможно, Рудольфа к себе на озеро. Герхард легко общался с малознакомыми людьми. Мужчины могли бы осмотреть мастерскую Герхарда, пока они с Ингрид пили бы айс-кофе на террасе, а Клара играла бы с Шейлой на берегу. Но сейчас бессмысленно думать о том, что можно было сделать иначе. «Если бы у моей тети были усы, то она была бы моим дядей» – одна из дурацких прибауток Герхарда.

Мелани скинула туфли, закатала штанины, села на причал и опустила ноги в воду. Какая-то семья проплывала в байдарке мимо их участка. Девочки на задней лавке помахали Мелани рукой, она помахала им в ответ. Затем набрала на мобильном номер суда и попросила соединить ее с дежурным судьей.

– О каком деле идет речь? – пробурчал Хиршман в трубку.

– Дело Клары Брайншмидт.

– А, да, девочка, которая пропала год назад. Как продвигается расследование?

– Возможно, это дело гораздо обширнее, чем мы предполагали вначале. Похищение Клары может быть связано с двумя другими девочками, чьи трупы были обнаружены в Венском Лесу.

– Двумя?

Мелани рассказала ему о последней находке у источника Агнессы, а потом вернулась к делу Клары.

– Ровно за неделю до исчезновения девочки ее мать умирает в больнице при странных обстоятельствах.

– Что значит – странных?

Мелани перечислила факты, и Хиршман постарался не допытываться, откуда у нее эта информация. Он знал о ее своеобразных методах, с помощью которых она иногда добывала доказательства.

– Единственное связующее звено между почти одновременными драмами со смертью Ингрид и исчезновением Клары – ее приемный отец.

– К чему вы клоните?

«Он имеет какое-то отношение к этим событиям!» Но Мелани остерегалась высказать вслух такое предположение. Только по существу!

– Я хотела бы запросить ордер на обыск дома Клары.

– Я вас умоляю, – вырвалось у судьи Хиршмана. – Разве отец был в списке подозреваемых тогда? Или, может, сегодня?

– Нет, – нехотя признала она. – Но, согласно уголовно-процессуальному праву, дом необвиняемого тоже может быть…

– Если есть повод полагать, что там находятся улики, – перебил ее судья. – У вас имеются конкретные подозрения?

– Нет, но я предполагаю…

– Предположений мне недостаточно. Мне нужны убедительные причины. – Хиршман принялся что-то печатать на клавиатуре. – Между прочим, обыск дома год назад не дал никаких результатов, – пробормотал он. – Что вы сейчас надеетесь там найти?

– Татуировочное оборудование или потайной подвал.

Хиршман сочувственно рассмеялся.

– Оставьте мужчину в покое и уважайте его права. Он достаточно пережил за последний год. Кроме того, я не хочу, чтобы полиция перерывала комнату девочки у нее на глазах.

– Клару ведь отпустят из больницы только через неделю, а до того…

– Девочка уже сегодня поедет домой, – заявил Хиршман.

– Что? – вырвалось у Мелани. – Кто так распорядился и почему я ничего об этом не знаю?

– Полагаю, это было решение главврача по настоянию отца Клары. Он говорил со мной.

– Брайншмидт говорил с вами? – Мелани почувствовала себя абсолютно беспомощной.

– Все-таки у него есть право видеть свою дочь.

«Приемную дочь», – мысленно поправила его Мелани. Но этот маленький нюанс не играл для суда никакой роли.

– Когда он заберет ее?

– Думаю, через час, когда сделают последнюю компьютерную томографию.

Мелани взглянула на наручные часы.

– Если вы не возражаете, я возьму это на себя и отвезу Клару домой.

– Как хотите… но не забывайте, что этот мужчина не является подозреваемым.

– Конечно, ваша честь.

Мелани надела туфли и побежала по причалу к дому, где схватила бумажник и ключ от автомобиля. Рудольф Брайншмидт перехитрил ее со всех сторон. Но она так просто не сдастся, это ее долг перед Кларой. Девочка еще не оправилась от психологической травмы и была не готова вернуться в свое привычное окружение.

Когда она бежала к машине, из мастерской вышел Герхард.

– Ты куда? – крикнул он через участок.

– К Кларе – я позвоню тебе по дороге. – Она запрыгнула в машину и захлопнула за собой дверь.

К тому же она и без разрешения суда сможет заглянуть в дом своей умершей подруги, где Брайншмидт живет припеваючи.

15

Сабина ушла с послеобеденного занятия чуть раньше и ровно в шестнадцать часов стояла перед архивом.

Седая стерва в очках для чтения впустила ее.

– Конрад Бессели сказал один час, не дольше!

Сабина кивнула.

– И к тому же мне некогда возиться с вами и доставать документы. С завтрашнего дня я в отпуске, и мне нужно еще много чего успеть.

Сабина попыталась оставаться дружелюбной.

– И куда вы поедете?

– На Майорку.

«Ага, вечеринки… Отпуск одинокой валькирии в клубе».

Женщина кивнула на письменный стол.

– Сами ищите номера дел вон на том компьютере. – Она посмотрела на часы. – У меня дела.

То, что должно было прозвучать как грубый отказ, вполне устроило Сабину. Все равно эта женщина только мешала бы ее поискам.

Сабина подошла к компьютеру и сразу заметила, что предыдущий пользователь не вышел из системы по обработке запросов. Она не могла поверить своему счастью. С этой версией можно даже начать поиск полных текстов. Она немного подумала и выбрала классический поиск по внутренним базам данных. Сначала она искала все нераскрытые дела за последние пять лет. Потом отфильтровала те, в которых был подозреваемый, но из-за ошибочных или недостаточных улик его оправдали или до предъявления обвинения дело даже и не дошло. Девять случаев!

Массивные оранжевые стеллажи на колесиках доходили до потолка и стояли вплотную, так что между ними не мог протиснуться ни один листочек. Сабина нашла соответствующий шкаф, потом повращала рычаги других стеллажей, которые заскользили по специальным рельсам на полу, пока не образовался коридор в блоке с нужными номерами. Работа была утомительная, и теперь Сабина поняла, почему старая стерва не захотела ей помогать.

Вскоре она просмотрела первые восемь подшитых досье. Ни над одним из этих дел Эрик не работал. Только на девятом она наткнулась на его фамилию. Сабина внесла номер дела в онлайн-систему под именем Бессели и хотела уже покинуть архив, как ведьма ее остановила:

– Когда я увижу документы снова?

– Когда вернетесь из Балермана[8]8
  Балерман – тусовочное место на Майорке, очень популярное у немецкой молодежи. Также название одноименного бара и стиля отдыха в целом.


[Закрыть].

С бумагами под мышкой Сабина направилась через столовую к себе в квартиру. У нее было еще полчаса до начала следующего курса. Сегодня вечером в расписании стояло только «Обнаружение ошибок и их причин в расследовании».

– Белочка! – крикнул кто-то через весь зал.

Она узнала голос Шёнфельда. Только его не хватало! К тому же краем глаза она заметила, что Мистер Супермозг сидит за столом не один, а как минимум с еще двумя гениями. Гомез и Майкснер попивали с ним послеобеденный кофе… Дьявольское трио, навсегда вместе. Тины и след простыл. Похоже, она уже сторонилась этой группы. Мудрое решение! Сабина прошла мимо их стола.

– Что ты там тащишь, заучка? – спросил Шёнфельд.

– Это судебное дело из архива, – ответила за нее Майкснер. – Как ты его достала?

Сабина остановилась.

– Я же заучка.

– И что ты собираешься с этим делать, Элли Макбил?[9]9
  Элли Макбил – героиня одноименного американского комедийного телесериала о буднях молодой девушки-адвоката.


[Закрыть]

– Вместо того чтобы фантазировать, тебе следует вернуться в реальность. – Гомез сымитировал голландский акцент Снейдера и кивнул в сторону раздачи.

Сабина обернулась и увидела Снейдера, который стоял, прислонясь к прилавку, и печатал в смартфоне.

– Заказал себе чайник ванильного чая, – прокомментировал Шёнфельд. – Возможно, в этом чае и заключается секрет его высокой раскрываемости преступлений.

– Он просто ненормальный! – возразил Гомез. – Когда он был младенцем, ведьмы склонились над его колыбелью и наделили его этим темным даром… или что-то вроде того.

– У вас обоих не все дома, – заявила Майкснер. – Судья Ева-Мария Ауерсберг сказала о нем, что он мыслит намного масштабнее всех остальных.

– Откуда ты это знаешь?

– Если бы ты посещал добровольные мероприятия, тоже бы знал. Она приглашенный доцент в Академии и, похоже, хорошо знает Снейдера. Просто он умеет поставить себя на место извращенцев с больным мозгом лучше, чем другие.

Шёнфельд пристально посмотрел на Сабину.

– Это правда?

Вот, значит, почему они вдруг захотели поговорить с ней.

– Кто из нас гений, ты или я? – ответила Сабина.

– Все-таки в прошлом году вы вместе с ним расследовали одно дело. Какой он вообще?

Было и так понятно, что рано или поздно они это выяснят. Гомез и Майкснер с нетерпением смотрели на нее.

– Без понятия, – ответила она.

– Тише, он смотрит в нашу сторону, – пробормотала Майкснер.

В этот момент дверь распахнулась, и несколько мужчин с короткими стрижками, в сапогах, черной форме и кевларовых жилетах прошагали через столовую. Перед зданием стояла машина мобильного оперативного отряда.

– Начальника группы я знаю. Это Ломан, – заявил Шёнфельд. – Ему подчиняются внутренняя служба безопасности и мобильный оперативный отряд. Они целый день патрулируют Висбаден. Видимо, нервничают из-за того, что в Дорфера недавно стреляли, и из-за предстоящего празднования шестидесятипятилетия в Рейн-Майн-Халле.

Проходя мимо Снейдера, мужчины коротко подняли руку в знак приветствия. Снейдер молча кивнул в ответ. Женщина за прилавком протянула ему чайник. Тот, кого Шёнфельд назвал Ломаном, остановился рядом со Снейдером. Они быстро переговорили, Ломан улыбнулся и похлопал Снейдера по плечу.

– Итак, Белочка. Ты же знаешь Снейдера. Какой он? – повторил Шёнфельд.

– Спроси своих друзей из оперативного отряда. – Сабина взяла свои бумаги и покинула столовую.

Она вошла в свою комнату, бросила документы на кровать и тут заметила, что кто-то положил ей на стол конверт. В остальном в комнате все оставалось по-прежнему. Это на тему личного пространства в здании, где в каждом углу висит видеокамера! Она разорвала адресованный ей конверт и вытащила открытку. Президент Дитрих Хесс приглашал во вторник, десятого сентября, на празднование шестидесятипятилетия Федерального ведомства уголовной полиции в Рейн-Майн-Халле. Роскошное торжественное приглашение с факсимильной подписью Хесса. «Начало 19:00. Дресс-код: деловой стиль». Ожидалось несколько тысяч гостей. После вручения почетных значков был запланирован фуршет, а затем неофициальная часть с выступлением музыкальной группы.

Сабина задалась вопросом, почему Хесс просто не вычеркнул студентов Снейдера из списка гостей. Но не стала думать об этом и сунула приглашение в ящик стола. На комоде стояла фотография ее мамы в темно-синем блейзере и элегантной шляпе, которая была сделана незадолго до ее смерти. Рядом Сабина поставила фотографию сестры и трех племянниц, которая всегда поднимала ей настроение: девчонки с растрепанными светлыми волосами и образцовой улыбкой «от уха до уха». Частица родного дома.

Сабина сварила себе кофе и села с документами на балконе. СМИ дали преступлению название «Дело каннибала». В августе два года назад в маленьком местечке Кильбург в районе Айфель был зафиксирован таинственный смертельный случай, и прокуратура привлекла к расследованию БКА. Тридцатилетнего гомосексуалиста усыпили в пансионе пачкой снотворного, а затем перенесли в чужую комнату. На протяжении пяти дней его насильно удерживали там, в конце концов он был частично съеден и умер. Она правильно прочитала? «Частично съеден?» Бедра, предплечья и внутренности. Сабину затошнило. Фотографии из отчета судмедэксперта были ужасны и придавали понятию «пансион с завтраком» новое жуткое значение.

Эрик выяснил, что почти за год до происшествия некто забронировал по телефону эту комнату на неделю. Женственное лицо убитого показалось Сабине знакомым. Это оказался телевизионный ведущий, он был женат и хотя до самой смерти так и не совершил каминг-аут, но интенсивно контактировал в Интернете с некоторыми мужчинами, заинтересованными в антропофагии, то есть каннибализме.

Но все-таки он ушел из жизни не добровольно, потому что его усыпили, связали, заткнули рот кляпом и частично съели, пока он еще был жив. Ни другие гости, ни владельцы пансиона не заметили, что происходило в комнате номер одиннадцать с чудесным видом на горы на протяжении пяти дней.

Однако самым ужасным Сабине показалась написанная от руки записка, которая висела на шнуре на шее жертвы. «Стол накрыт, блюдо сидит напротив вас».

Сабина закрыла папку и уставилась вниз на город у подножия горы Гайсберг. К своему уже остывшему кофе она не притронулась.

В первых двух случаях использовали рогипнол и хлороформ, здесь снотворное. Там скальпель и складной нож, здесь электрический нож для хлеба. Берлин, Северное море и Айфель.

Есть ли между этими тремя преступлениями какая-то связь? Способ убийства, как и выбор жертвы были разными: состоятельная семья, племянница австрийского дипломата и сейчас телевизионный ведущий. Однако бросалось в глаза, что убийства были совершены с интервалом примерно год.

Кроме того, имелись и другие параллели: подозреваемого также посадили в следственный изолятор. Многие улики указывали на то, что преступление совершил кёльнский бухгалтер, занимающийся составлением балансов, Хельмут Прёлль. У него был определенный опыт общения в данных кругах, он контактировал с убитым и не мог предъявить алиби на время совершения преступления. Среди документов Сабина нашла психологическую экспертизу, составленную Бессели. В ней говорилось, что хотя у Прёлля наблюдались гомосексуальные и каннибальские склонности, он абсолютно не разбирался в медикаментах, тем более не знал, как их дозировать. Кроме того, тщедушный Прёлль ни за что не смог бы перетащить ведущего на третий этаж пансиона. Экспертиза Бессели сняла подозрения с Прёлля, и дело против него было прекращено.

Но была еще одна общая черта! Сабина обратилась к медицинскому заключению. В качестве судмедэксперта делом снова занимался доктор Лауренц Белл.

Настоящий преступник и здесь оставил фиктивные следы, чтобы главным подозреваемым стал невиновный? На этот раз голубой бухгалтер? Или она действительно гоняется за фантомом, как утверждал Снейдер? Если нет, то речь может идти только об исключительно изощренном убийце, который оставлял места своих преступлений в таком виде, что очевидного сходства между ними не прослеживалось, и его невозможно было заподозрить. Как давно он играет в эту игру? Сколько убийств на его счету и сколько невиновных людей сидит из-за него в тюрьме?

Но если это была цель, то его усилия не принесли плодов – по крайней мере, в этих трех случаях, потому что никто из подозреваемых не был осужден. Или гений вовсе и не хотел, чтобы кого-то посадили в тюрьму? Все это сбивало с толку.

Сабина поднялась и вылила холодный кофе в горшок с пальмой юккой рядом с балконной дверью. Следующий курс вот-вот начнется. Она собрала бумаги, вышла из комнаты и сунула магнитный ключ в карман брюк. При этом наткнулась на листок Вессели с адресом архива, где они должны были встретиться сегодня вечером.

Она подумала о психологической экспертизе в деле о каннибале. И неожиданно поняла, что встреча с Вессели не так уж некстати.

16

Из близлежащего леса доносился хвойный запах. За последние годы здесь ничего не изменилось. Родительский дом Ингрид стоял в конце проселочной дороги, которая носила характерное название Лесной переулок. Уже в нескольких сотнях метров находилась первая кормушка для косуль, которые осенью часто подходили достаточно близко к поселку. Мелани почти не узнала здание с небольшим садиком. Одноэтажный дом на одну семью был перекрашен в желтый цвет, а чердак переделан в жилую мансарду со слуховыми окошками.

Дверь открылась, и на пороге появился Рудольф Брайншмидт.

– Папа! – Клара выронила мягкую игрушку, побежала мимо Мелани и бросилась к своему приемному отцу. Мелани рассчитывала на что угодно, только не на это.

Он подхватил ее и прижал к себе, как родную дочь. У Брайншмидта по щекам даже потекли слезы.

– О господи, малышка!

Он выглядел точно таким же, каким Мелани его помнила: худощавый мужчина с глубоко посаженными глазами, черными редеющими волосами. Последние три года не прошли для него бесследно. На висках появилась седина, а сквозь волосы просвечивала кожа головы.

При виде Брайншмидта Мелани начала сомневаться в своих негативных суждениях о нем. Возможно, это лишь предрассудки, которые она сохраняла и развивала в себе все эти годы? Может, он стал заботливым отцом для Клары? Хотелось бы в это верить.

Но он был расчетливым и умел ловко манипулировать людьми. Он познакомился с Ингрид в Интернете, быстро ее обработал и уже после третьего свидания переехал к ней со всеми вещами. Уже после второй встречи Клара должна была называть его отцом, словно родного отца никогда не существовало. Как Ингрид могла так поступить со своей дочерью?

Мелани осознала, что ее внутренняя ярость направлена исключительно против лучшей подруги. Но было еще кое-что другое, заставившее ее тогда насторожиться. Брайншмидт уже был один раз женат и после смерти своей жены получил приличную сумму денег. Какого черта, его магазин электротоваров приносил ему хороший доход. Наследство и выплата по страховке обеспечили ему будущее. А теперь он живет в милом, опять же полученном по наследству домике на краю Венского Леса.

– Спасибо, что привезла мне Клару. Мы ведь уже знакомы, верно?

Вопрос вывел Мелани из задумчивости.

Брайншмидт опустил Клару на землю, заправил черную водолазку в джинсы и протянул Мелани руку. Его пальцы были холодные и узловатые.

– Была рада помочь. – Она с неприятием вспомнила, что они с Брайншмидтом на ты.

– Но это было не обязательно.

– Конечно, обязательно, – возразила Мелани. – Из соображений безопасности так лучше.

– Понимаю. – Он сунул руки в карманы брюк. – Я бы с удовольствием пригласил тебя зайти, но обещал Кларе, что мы поедем в магазины.

– В магазины? Сейчас? – Она взглянула на часы. Было около семи.

– Нам нужно поторопиться. У меня дома ничего нет. Ей нужна зубная щетка, пижама и новая одежда.

Между тем Клара протиснулась мимо Брайншмидта и пробежала в дом. Мелани слышала, как она шумно поднималась и спускалась по лестнице и открывала все двери.

Брайншмидт, улыбаясь, пожал плечами.

– Она возбуждена, это понятно.

– Она ищет свою мать, – серьезно сказала Мелани.

– Ингрид умерла больше года назад.

– Для Клары она умерла за неделю до похищения, – напомнила она Брайншмидту. – Затем Клара год провела в аду. Она не была на похоронах своей матери и не имела возможности осмыслить эту драму.

«А ты хочешь ехать покупать с ней зубную щетку!»

– Я слышал, у нее что-то со спиной…

– Ей срочно нужна психологическая помощь, – перебила его Мелани.

– Я знаю, психологическую травму нужно преодолеть.

– Мы еще не готовы. Мы даже не знаем, о какой травме идет речь.

– «Мы»? – эхом повторил Брайншмидт. – Ты здесь не в качестве тети Клары? Ты здесь потому, что…

– Потому что я веду расследование, да.

– Понятно. – Брайншмидт изучал ее. – Поэтому ты хочешь попасть в дом. – Его брови нахмурились.

Вот оно, это старое чувство! Расчетливый взгляд Брайншмидта. Он мысленно вскрывал, как патологоанатом, психику окружающих – в поисках слабого места, куда он легко мог бы запустить свой крючок.

«Что ты скрываешь?»

– Я просто хотела бы попрощаться с Кларой, о’кей? – холодно произнесла она.

– Пожалуйста… Клара! Тете Мелани, к сожалению, уже пора идти.

Клара сбежала по лестнице и примчалась к двери. Мелани все еще стояла на пороге. Она подняла плюшевую собаку и сунула ее Кларе в руки.

– Хорошо присматривай за Феликсом.

Клара кивнула. И вдруг схватила Мелани за руку.

– Идем! – Она потянула Мелани через прихожую на кухню.

– О, Клара! – запротестовал Брайншмидт. – Тетя Мелани должна ехать, а мы хотели купить для тебя пару новых вещей.

– Сейчас.

В кухне вообще не пахло, словно в этом доме уже много месяцев ничего не готовили. На столе не было даже солонки. Наверняка холодильник и шкафы тоже пустые. В доме конечно же нет даже молока, чтобы сварить какао или приготовить мюсли для Клары.

Клара посадила Феликса за стол на угловой диванчик, так чтобы он видел опушку леса через террасную дверь. Солнце уже опустилось за деревья, и оранжевый свет пробивался сквозь ветви.

Брайншмидт тоже вошел на кухню, и у Мелани было чувство, что он пристально следит за каждым ее движением.

– Это его любимое место? – спросила она.

Клара не ответила. Вместо этого подняла висячие уши пса так, чтобы тот казался больше.

Тут Мелани вспомнила свой последний разговор с Кларой и изменила голос.

– Это мое любимое место?

Клара кивнула.

– Тебе нравится?

– Здесь чудесно.

– Отсюда ты все видишь и можешь следить.

«Чтобы никто не забрался в дом со стороны леса», – мысленно закончила предложение Мелани. При виде девочки у нее разрывалось сердце. Она через лес убежала от сумасшедшего, который целый год держал ее неизвестно где, – и вот сейчас она снова дома, в своей комнате, с видом на тот же лес. Что творилось в душе этой девочки?

– Точно. Я буду охранять дом. Лучше меня это никто не сделает. – Она погладила Клару по волосам.

Потом взглянула на Брайншмидта.

– Какая глухая местность, – заметила она и попыталась обратить все в пустяковую беседу. Одновременно подумала о том, что Хаузер сказал о соседях. – У вас тут вообще есть Интернет?

Брайншмидт нахмурился.

– У нас еще подключение к городской телефонной сети и старый модем. А что?

– И как, работает без проблем?

– Конечно. Почему нет?

«Потому что соседи жаловались, что перед исчезновением Клары случались сбои в работе беспроводного Интернета».

– Я тоже живу на отшибе, и у нас плохая интернет-связь, – солгала она.

– Знаю, ты живешь на Нойзидлер-Зе. Зайди как-нибудь ко мне в магазин, может, мы найдем для тебя решение.

В этот момент раздался телефонный звонок. Брайншмидт вышел из кухни, и Мелани увидела, как он снял трубку в прихожей.

– Да, мы уже в пути, – пробормотал он.

Пока Клара усаживала пса, чтобы тот не упал, Мелани смотрела на опушку леса. Она заметила, что на террасной двери был замок с простой поворотной ручкой. За дверью находилась москитная сетка. Безумная мысль пришла Мелани в голову, и она, не раздумывая, повернула задвижку, так чтобы дверь можно было открыть снаружи.

В следующий момент Брайншмидт снова стоял в кухне.

– Нам пора, бабушка уже ждет!

– Бабушка тоже поедет с нами? – спросила Клара.

– Конечно, разве я тебе не сказал? Она ждет не дождется увидеть тебя. К тому же мы сегодня переночуем у нее.

Еще и это!

Так как родители Ингрид умерли, а Клара никогда не общалась с матерью своего родного отца, речь могла идти только об одной бабушке – матери Брайншмидта. Но она не стала ничего больше спрашивать, а наклонилась к Кларе, чтобы обнять ее. Прижимая к себе девочку, Мелани старалась не думать о том, что было на ее спине, иначе она не смогла бы сдержать слез.