Текст книги "Корона, климат, хроническая чрезвычайная ситуация. Военный коммунизм в XXI веке"

Однако тогда само смягчение пандемии снизило смертность. Никто, разумеется, не знает, до чего она могла дойти. Существует подсчет, что при отсутствии противодействия ковид-19 за 2020 год убил бы 40 млн человек – поистине ужасающее количество[37]37
  См.: Patrick G. T. Walker, Charles Whittaker, Oliver Watson et al. The Global Impact of COVID-19 and Strategies for Mitigation and Suppression // Imperial College London, imperial.ac.uk. 26 March 2020.


[Закрыть] (в 20 раз больше, чем ежегодная общая смертность от загрязнения воздуха). Правительства столкнулись с перспективой, что мучиться и умирать в своих постелях будут сотни тысяч или даже миллионы людей. К началу апреля стало ясно, что потенциал массовой смертности на глобальном Юге еще выше – в местах вроде Дхарави, до которого ковид-19 в полную силу еще не добрался. К этому времени несколько тысяч человек уже умерли в Италии, Испании, Великобритании и США. И в этом-то, возможно, и кроется разгадка разного подхода – в том, что можно назвать временной шкалой распределения жертв. Как заметил Билл Маккиббен, война, развязанная теми, кто зарабатывает капиталы на ископаемом топливе, первые свои жертвы собирает среди тех, «кто меньше всего виноват в кризисе», то есть среди бедняков глобального Юга. В конечном счете эта «мировая война будет нацелена на всех нас», однако на богатых в последнюю очередь. Что же до ковида-19, то там временная шкала развернута в обратную сторону: первыми на выход значатся люди с богатого Севера. Мы может достаточно точно уловить момент, когда вирус превратился в глобальный кризис, и это случилось не тогда, когда он пронесся по Ирану, а тогда, когда сотнями начали умирать в Италии, точнее, в ее изобильной северной провинции – Ломбардии. Вот когда западные правительства охватила паника. И что еще хуже, болезнь свалила целую когорту знаменитостей и политических деятелей – Тома Хэнкса с женой, Пласидо Доминго, Кристофера Хивью, Патрика Дведжяна, Рэнда Пола, Харви Вайнштейна, принца Чарлза, князя Монако Альберта II, генерального секретаря ультраправой испанской партии «Голос» (Vox) и, разумеется, премьер-министра Великобритании; особое место в коронавирусном аду было зарезервировано для роскошных круизных лайнеров. Ни один из этих людей и ни одно из сообществ не испытывали подобной угрозы из-за климатического кризиса. МГЭИК не объявляла Европу его эпицентром, как это сделала ВОЗ в отношении коронавируса в марте 2020 года. Отметим, что есть совершенно определенная причина, по которой ко-вид-19 первые свои жертвы выбрал среди доминирующего класса и обитателей развитых капиталистических стран, и мы к ней еще вернемся. Сейчас важен другой вопрос: какое это имело значение?

Представим себе, что временная шкала жертв коронавируса приближена к временной шкале жертв климатического кризиса. Представим, что из Ирана в феврале 2020 года ковид-19 перепрыгнул в Ирак, прикончил пару тысяч человек в Басре и Багдаде, оттуда совершил гигантский прыжок на Гаити, убив еще 5 тысяч, оттуда перекинулся на Боливию и Мозамбик, отхватив и там и там по куску примерно того же размера, в то время как в Лондоне, Париже и Нью-Йорке количество больных ограничивается двумя-тремя сотнями. Вряд ли надуманным станет предположение, что в этом случае правительства глобального Севера предоставили бы вирусу размножаться, как ему нравится. Они могли бы направить гуманитарную помощь, предложить несколько списать долги, но не посадили бы капитализм на карантин, даже если бы его функционирование в обычном режиме способствовало дальнейшей передаче вируса, – зачем им это? Ведь это не их люди умирают, по крайней мере поначалу. В случае климата у Севера были десятилетия, для того чтобы привыкнуть к мысли, что, хотя мы то и дело сталкиваемся с экстремальной погодой и при этом неприятности могут стать серьезнее, пока еще, сегодня, это в первую очередь проблема другой половины планеты, просто фоновый шум в новостях о катастрофах на какой-то несчастной периферии. Отсюда и другие приоритеты.

Десять стран с наибольшим количеством смертей от ковида-19 в конце марта 2020 года по нисходящей были: США, Италия, Китай, Испания, Германия, Франция, Иран, Великобритания, Швейцария и Нидерланды[38]38
  См.: Molly Blackall, Damien Gayle, Mattha Bussby et al. Covid-19 as It Happened // Guardian, 29 March 2020.


[Закрыть]. Так уж вышло, что все эти страны, кроме двух (Иран и Швейцария), входят и в первую десятку территорий, ответственных за наибольший совокупный выброс CO₂, начиная с 1751 года[39]39
  См.: Hannah Ritchie, Max Roser CO₂ and Greenhouse Gas Emissions // Our World in Data, ourworldindata.org, December 2019. Обратите внимание: страны Евросоюза рассматриваются в этой статистике как единая территориальная единица, но это не меняет сути.


[Закрыть]. Самые пострадавшие от пандемии страны в марте 2020 года оказались теми же самыми – во главе с США, – которые стали причиной климатической катастрофы, и это уже путь к объяснению. Временная шкала распределения жертв стала шоком. Это хорошо сформулировал один немецкий либерал: «Нам и в голову не могло прийти, что отделения интенсивной терапии могут лопнуть по швам, а нормального числа аппаратов ИВЛ окажется недостаточно. Лежать в коридоре переполненной больницы с высокой температурой и затрудненным дыханием представлялось фантастическим ужастиком. До сих пор мы думали: такой может быть повседневная жизнь в развивающихся странах, возможно, также в России, но не у нас!»[40]40
  Ralf Fücks. Weshalb wir aus der Corona-Not keine ökologische Tugend machen sollten // Die Welt, welt.de, 16 March 2020.


[Закрыть]

И вот это-то все и меняет. В ситуациях с ковидом-19 и климатическим кризисом временная шкала распределения жертв среди богатых и бедных направлена в разные стороны: в первом случае она побуждает правительства Севера принимать правильные меры, во втором – вести себя так, что иначе, как злом, это не назовешь. Возможно, человечество еще поблагодарит ковид-19 за то, что первую дорожку он протоптал через Европу.

Но это только часть объяснения, потому что на виновников повлияли также и различные временные рамки. Параметры климатического кризиса были сформулированы в конце 1980-х – начале 1990-х годов[41]41
  Подробный анализ этого периода и организованного саботажа смягчения климатических изменений см.: Andreas Malm, The Zetkin Collective. White Skin, Black Fuel: On the Dangers of Fossil Fascism. London: Verso (готовится к выходу).


[Закрыть] – к этому моменту наука созрела, ООН нацелила государства-члены на сокращение выбросов, существование проблемы утвердилось в общественном сознании Севера, к тому же наблюдались первые экстремальные погодные проявления, в частности жара в США 1988 года – тогда капитал, связанный с ископаемым топливом, начал упреждающую войну. Он не жалел усилий для саботирования смягчения последствий своих действий. То буквально отрицая проблему, то вырабатывая какие-то душные формы зеленого капитализма, он сопротивлялся любым попытками начать реальные действия. В результате меры по снижению выбросов, как и понимание их необходимости, оказались уведены в сторону, заболтаны, отвергнуты всевозможными способами, фокус потерян, и поиски его представляются безнадежными – да, перед нами целый лабиринт ловушек и засад, устроенных врагом.

Являясь долговременной тенденцией, глобальное потепление предоставило виновникам расширенные возможности сопротивляться, одновременно выстраивая временную шкалу распределения жертв, начиная с бедняков. Ковид-19 не делал ни того, ни другого. Он ударил так внезапно[42]42
  Подобный контраст отметили также: Beth Gardiner. Coronavirus Holds Key Lessons on How to Fight Climate Change // Yale Environment 360, e360.yale.edu, 23 March 2020; Dolsak, Prakash. Here’s Why; Galbraith, Otto. Coronavirus… Доводы, приведенные в этой и следующей подглавках, родились в дискуссиях со Стилом Хольгерсеном.


[Закрыть], что капиталисты не имели времени выстроить механизмы сопротивления приостановке «бизнеса-как-обычно». Вирус затронул сферу путешествий, и нетрудно представить, что авиаперевозчики, организаторы круизов, автомобильные предприятия, опирающиеся на нефтедобывающие компании – а кстати, и сама добыча ископаемого топлива, – должны были предпринять попытки предотвратить или хотя бы ослабить закрытия, точно так же как они проделали на климатическом фронте. Однако блицкриг вируса одолел даже их. Вместо всего этого они смиренно затаились в углу в ожидании того, что пандемия будет побеждена и жизнь вернется в нормальное русло. Пари держу, что из этого угла предпринимались некие слабые попытки восстановить приоритет экономики над здоровьем, но их с готовностью отметали, по крайней мере на начальной стадии – урок политики как искусства упреждающего удара или, если угодно, маневренной войны.

Ковид-19 пришел и мгновенно и заполонил все[43]43
  См.: Emiliano Terán Mantovani. Coronavirus beyond Coronavirus: Thresholds, Biopolitics and Emergencies // Undisciplined Environments, undisciplinedenvironments.org, 30 March 2020.


[Закрыть]. Как порыв ветра, выбивающий тонированные стекла в небоскребе, он лишил государства самомалейшей автономии. Правительства Севера оказались в том редком положении, когда пришлось пожертвовать благополучием своих капиталистических экономик ради собственного старшего и, потенциально, младшего поколения. Можно расценить все это как проявление лучших черт современной буржуазной демократии, как преобладание ценности жизни над ценностями собственности, как победу эгалитарных посылов, на которых клянется демократия (но восхищение несколько снижается тем, что Иран и Китай все то же самое проделали раньше).

С какой стороны ни посмотреть, мы все равно приходим к разнице во времени: глобальное потепление долговременно, ковид-19 – мгновенный удар. Но тут возникает возможность, что вопрос просто-напросто неверно поставлен. Разве вообще можно их сравнивать? Разве это слегка не напоминает попытку сопоставить биографию одного человека с часом жизни другого? Мы вскоре вернемся к этому вопросу, а сейчас добавим пространственное измерение. Обуздание ковида-19 отлично вписывается во всеобъемлющую парадигму, охватившую в последние годы политику стран Севера, – в национализм[44]44
  Похожий аргумент выдвигают Annelise Depoux, François Gemenne. De la crise du coronavirus, on peut tirer des leçons pour lutter contre le changement climatique // Le Monde, lemonde.fr, 18 March 2020.


[Закрыть]. Он проявляется в закрытии границ, в направлении войск на их охрану (Дания ухватилась за эту возможность), в пропаганде автаркии, отгораживания от внешнего мира. Выгода от таких мер, неважно, эффективны ли они, распределяется среди населения страны. Однако когда дело касается сокращения выбросов, выгода распределяется по всему миру; от резкого сокращения выбросов в Германии кенийцы выиграют не меньше, чем сами немцы и остальные. Обуздание CO₂ по природе своей не вписывается в рамки национального государства. Борьбу с ковидом-19 можно рассматривать как классическую войну со всей патриотической атрибутикой – в минуту опасности весь народ встает на защиту Родины. Народ, укрывающийся за спиной государства – а так обстоит дело в борьбе с CO₂, – стремился выскользнуть из своего укрытия. Это была бы война и за своих, и за чужих. И прежде всего война за бедных.

Меняющиеся оттенки экстремизма

И все же корона и климат обладают одним структурным качеством, по которому сравнение напрашивается: количество смертей как производная от активных действий или бездействия со стороны государства. Без лечения оба недуга самопроизвольно нарастают[45]45
  На это указано в: Howard Kunreuther, Paul Slovic. What the Coronavirus Curve Teaches Us About Climate Change // Politico, politico.eu, 26 March 2020; Thomas L. Friedman. With the Coronavirus, It’s Again Trump vs. Mother Nature // New York Times, 31 March 2020.


[Закрыть] – чем больше зараженных, тем больше будет зараженных, чем жарче становится на планете, тем сильнее механизмы обратной связи нагревают ее, и единственным средством предотвратить этот спирально нарастающий ожог остается перерезать шнур. Государства глобального Севера ныне продемонстрировали, что это возможно. Это забыть не удастся.

Когда активисты в области климата, юристы и ученые потребовали снижения выбросов, им сказали, что это слишком дорого обойдется: ВВП сократится на одну или две десятых (климатический кризис «не является оправданием политики, оборачивающейся снижением ВВП на 0,1 процентных пункта», учила нас в 2017 году Wall Street Journal[46]46
  David R. Henderson, John H. Cochrane. Climate Change Isn’t the End of the World // Wall Street Journal, wsj.com, 30 July 2017.


[Закрыть]). Возможно, кто-то потеряет работу. Могут случиться банкротства. Люди-де не смирятся с разрушением привычной жизни, и в любом случае если кто-то и снизит свои выбросы, найдутся те, кто их увеличит, – «безбилетники», погрязшие в наслаждении углеродом.

Как оказалось, все эти рассуждения, а также многое другое, выпали в окно в марте 2020 года. Ни один план постепенного отказа от ископаемого топлива не предусматривал такого слома, какой произошел в этом месяце: никто не предлагал внезапно поставить на паузу мировой капитализм, чтобы спасти климат. Никто не предлагал снизить выбросы на четверть за тридцать дней – требование снижения на 5–10 % в год отметали как непозволительный экстремизм. Никто не ратовал за комендантский час для населения. Ни одна дорожная карта, ни один манифест, ни даже ночные видения участников движения за спасение климата – и среди них тоже есть радикалы – не предполагали ничего похожего на стремительный, как метеор, шторм государственного вмешательства, прокатившийся по планете в марте 2020 года, и нам все еще говорят, что мы нереалистичные, непрактичные мечтатели или алармисты. Никто никогда больше не станет слушать это вранье.

Разве граждане мира отказались от действий в чрезвычайной ситуации? Всемирное исследование общественного мнения, проведенное в конце марта 2020 года[47]47
  См.: Christoph Dözlitsch. Global Study About COVID-19: Dalia Assesses How the World Ranks Their Governments’ Response to the Pandemic // Dalia, daliaresearch.com, 30 March 2020.


[Закрыть], показало массовую поддержку; недовольство наблюдается, скорее, с максималистской точки зрения: почти половина человечества (43 %) считает, что правительства делают слишком мало для борьбы с пандемией. Только в восьми из 45 стран, где проводилось исследование, зафиксировано значимое меньшинство – примерно четверть населения – недовольных тем, что они считают чрезмерными действиями своих правительств (среди таких стран США, родина «ничего-не-делай-с-климатом», там доля таких недовольных достигает 19 %). Итак, очевидно: идею о том, что кое от чего можно отказаться, когда под угрозой множество жизней, не так уж трудно продать публике.

Делают ли «нарушители» меры бесполезными? И корону, и климат можно представить в виде так любимого теоретиками игр «совместного решения проблемы»[48]48
  Обсуждение этой темы можно найти в: Jason Bordoff. Sorry, but the Virus Shows Why There Won’t Be Global Action on Climate Change // Foreign Policy, foreignpolicy.com, 27 March 2020; Dolsak, Prakash. Here’s Why…


[Закрыть]: побежденной пандемией и стабилизацией климата будут наслаждаться все, однако любой индивид может отправиться отдохнуть в злачное место, уклоняться от мыться рук, говорить на расстоянии в пять сантиметров от лица собеседника или осуществить ни с чем не соразмерные выбросы, удвоив на этом свое состояние. Он не желает отказываться от любимых привычек, пользуясь при этом теми же преимуществами от совместных усилий, что и все остальные. Однако если действовать таким образом начнут все, все будет напрасно – коллективные действия потерпят крах, как и предсказывали те, кто сомневается в возможности смягчения климатического кризиса. В случае с коронавирусом, однако, правительства разрубили этот гордиев узел, просто-напросто введя правила, которые граждане обязаны выполнять. Они не смогли полностью избавиться от уклоняющихся и «нарушителей», появилось немало проблем, связанных с наказаниями и чувством вины, однако в целом инициированные сверху коллективные действия показали чудеса сплоченности, учитывая далеко идущий характер требований, предъявленных людям. Ясно, что проблема не является нерешаемой.

Теперь следует вспомнить, что ни один радетель за радикальное снижение выбросов никогда не требовал от людей подчиниться чему-то настолько неприятному, как локдаун. Смягчение климата не требует от людей стать отшельниками и запереться в своих жилищах. И в самом деле, этому проекту вполне соответствует радостная жизнь: ездить на автобусах, устраивать совместные трапезы, проводить зажигательные вечеринки на улице, навещать тех, кого любишь, в домах престарелых, сходить на концерт вместо того, чтобы получить последнюю модель консоли от Amazon, ничуть не противоречит попыткам жить без ископаемого топлива. Объявление чрезвычайной ситуации в связи с климатическим кризисом не только не ограничило бы элементарное передвижение в пространстве, но, напротив, могло бы предложить улучшение качества жизни[49]49
  См.: Owen Jones. Why Don’t We Treat the Climate Crisis With the Same Urgency as Coronavirus? // Guardian, 5 March 2020.


[Закрыть] на субнациональном уровне, как это годами демонстрируют и пропаганда, и практика движения. Беспроигрышный вариант подразумевает потери противника.

В начале 2020 года, когда коронавирус, вызывающий ковид-19, начал распространяться по миру, он сам по себе не являлся источником прибыли. Он не исходил непосредственно из каких-либо труб. С другой стороны, CO₂ – это выхлопной газ из вполне материального средства производства прибавочной стоимости – ископаемого топлива – и, следовательно, фактор власти. Есть интересы, поставленные на карту его продолжающегося выброса в атмосферу. Вот почему связанные с ископаемым топливом капиталисты и их друзья уже десятилетиями вопят о том, что высокая концентрация CO₂ на самом деле полезна для человечества[50]50
  О такой форме отрицания климатической катастрофы см.: Malm, The Zetkin Collective. White Skin…


[Закрыть], и никто ничего подобного не утверждает относительно коронавируса. Проблема климата имеет еще один уровень антагонизма. Противника более высокого уровня нельзя одолеть за месяц или два или даже за год; остановить капитализм, основанный на ископаемом топливе, нужно навсегда. Сама чрезвычайная ситуация, конечно, не должна быть вечной, будет иметь место переходный период с пролонгированными последствиями, а иначе она потерпит неудачу. Этот период может оказаться дольше, чем для ковида-19 – впрочем, никто, в том числе и автор этого текста, не представляет, как долго он продлится, – но, вне всякого сомнения, он окажется гораздо менее болезненным. Он послужит более основательному разрушению частной собственности. Он похоронит навсегда идею «благ капитализма». Он будет напоминать что-то вроде военного коммунизма.

II. Хроническая чрезвычайная ситуация

При ближайшем рассмотрении выясняется, что все энергичные меры против пандемии – не более чем видимость. Контраст между бдительностью по отношению к коронавирусу и благодушием в случае климатической катастрофы иллюзорен. Годами на всех стенах висели предупреждения об опасности зоонотического распространения заболеваний, а государства сделали для предупреждения этого ровно столько, сколько и для решения проблемы антропогенного изменения климата, – ничего. «Зоонотическое распространение заболевания» – не самый привычный термин[51]51
  См.: David Quammen. Spillover: Animal Infections and the Next Human Pandemic. New York: W. W. Norton, 2012; Richard Levins, Tamara Awerbuch, Uwe Brinkmann et al. The Emergence of New Diseases // American Scientist 82 (1994). Р. 53–57.


[Закрыть], но вскоре станет привычным – это об инфекции, которая изначально имеется в животном, но внезапно «перепрыгивает» на человека. Патоген преодолевает границы вида. Патогеном может быть глист, грибок, бактерия, амеба или вирус; кем бы он ни был, патоген – это микроскопическое существо, поедающее свою жертву изнутри. Например, паразит внедряется в тело и живет там, питаясь и производя потомство и попутно нанося вред своему хозяину.

«Коронавирусы» – это семейство вирусов, обладающих в этом отношении специфическими «умениями». Название оно получило по виду молекулы под микроскопом: сероватый шар со множеством красных шипов, немного напоминающих королевскую корону (лат. сorona) – вездесущий образ весны 2020 года, заслуживающий наименования если не «человек», то «организм» года. Своими шипами вирус, словно крючьями, цепляется за клетки и закрепляется на них. Как и множество других представителей семейства, этот конкретный коронавирус, получивший от ВОЗ официальное наименование SARS-CoV-2, сбежал от своего природного носителя, какой-то летучей мыши. Но зачем он это сделал?

В нормальных условиях коронавирусы и иные зоонотические патогены ведут вполне незаметную жизнь в дикой природе[52]52
  См.: Quammen. Spillover…; Raina K. Plowright, Colin R. Parrish, Hamish McCallum et al. Pathways to Zoonotic Spillover // Nature Reviews Microbiology 15 (2017). Р. 502–510; Raina K. Plowright, Peggy Eby, Peter J. Hudson et al. Ecological Dynamics of Emerging Bat Virus Spillover // Proceedings of the Royal Society B 282 (2014). Р. 3.


[Закрыть]. Они «автостопом» перемещаются от одного природного носителя к другому – животные, эти самые природные носители, если и болеют, то совсем незначительно. На протяжении миллиона лет вирусы разрабатывали и достигли наконец совместного modus vivendi с носителями, в телах которых постоянно обитали, вовсе не убивая их. Иной раз парочка обезьянок или какая-нибудь мышка могли заболеть и даже упасть замертво на мягкую лесную землю, однако щедрая растительность поглотила бы их тела, прежде чем у людей появилась бы причина обратить на это внимание.

Тропические леса отличаются невероятным разнообразием видов; а к полюсам это изобилие почти сходит на нет. Ледниковые периоды не раз начисто стирали следы эволюции в высоких широтах, где совсем мало солнечного света. Вокруг экватора флора и фауна, избавленные от ледников, наслаждались источаемой солнцем энергией, которая превратила тропические леса в питомники поразительного биотического разнообразия. Там же обитает самое большое число патогенов. Чем ближе к экватору, тем больше носителей и их невидимых обитателей, и кто-то из них случайно может внедриться на новую территорию. Для того, чтобы он там преуспел, должно совпасть множество обстоятельств: изначальный носитель должен выбросить патоген – с чиханием, кашлем или кровью из ранки – на другого носителя, который должен оказаться подвержен инфекции. Если патогену повезет, это окажется «хозяин-усилитель», в теле которого возбудитель болезни успешно размножается, пробует новые генетические комбинации, набирает обороты и готовится к следующему шагу, который может оказаться таким же удачным. Большинство каналов передачи быстро оканчиваются тупиком. Однако время от времени в тупиках возникают отверстия, и патогены находят путь к человеческой популяции. Чем короче расстояние, тем меньше усилий для этого требуется.

Ничего нового тут нет: два типичных примера зоонотического распространения – это бубонная чума и бешенство. Они не кажутся особо современными заболеваниями; с появлением в домах сливных туалетов, которые пахнут духами, то есть не так уж давно люди сочли себя вправе отнести эту проблему к прошлому. В первые десятилетия после Второй мировой войны, в этот самый золотой век капитализма можно было сказать, что «в западном мире практически ликвидирована смертность от инфекционных заболеваний»[53]53
  Слова главного хирурга ВС США Уильяма Стюарта процитированы в: Levins et al. The Emergence… Р. 52. Об оптимизме «золотого века» см также: A. J. McMichael. Environmental and Social Influences on Emerging Infectious Diseases: Past, Present and Future // Philosophical Transactions of the Royal Society B 359 (2004). Р. 1049–1050.


[Закрыть]. Подобные, вполне в духе Панглосса, утверждения каким-то образом дотянули до конца второго десятилетия нового тысячелетия. Главный голос буржуазного оптимизма, Стивен Пинкер, в своем бестселлере 2018 года «Просвещение продолжается» заявляет, что «победа над инфекционными заболеваниями» по всему миру – в Европе, Америке и прежде всего в развивающихся странах – стала доказательством того, что «богатый мир – это здоровый мир» или, что то же самое, что мир под пятой капитала – лучший из всех возможных миров. «Оспа была инфекционным заболеванием», – прочитал Пинкер в Википедии и радуется: да, оспа была; больше ее не существует, а те болезни, которые пока не уничтожены, быстро уничтожаются. Заканчивает книгу Пинкер уверенным предсказанием, что никакая пандемия не грозит человечеству в обозримом будущем[54]54
  Steven Pinker. Enlightenment Now: The Case for Reason, Science, Humanism, and Progress. New York: Penguin, 2018. Р. 64–67, 307.


[Закрыть]. А если бы он удосужился почитать сообщения ученых, то знал бы, что приливные волны уже бьются в стены крепости, которую он так самоотверженно защищает.

Он мог бы, к примеру, открыть журнал Nature, на страницах которого группа ученых в 2008 году проанализировала 335 вспышек «опасных инфекционных заболеваний» начиная с 1940 года и обнаружила, что их число «с течением времени значительно увеличилось»[55]55
  Kate E. Jones, Nikkita G. Patel, Marc A. Levy et al. Global Trends in Infectious Diseases // Nature 451 (2008). Р. 990.


[Закрыть]. Большинство этих вспышек связано с зоонотическим распространением, львиная доля берет начало в дикой природе. Обзор, опубликованный шестью годами позже[56]56
  Katherine F. Smith, Michael Goldberg, Samantha Rosenthal et al. Global Rise in Human Infectious Disease Outbreaks // Journal of the Royal Society Interface 11 (2014). Р. 1–6.


[Закрыть], выявил ту же тенденцию, обнаружив при этом, что переключение передачи пришлось на 1980-е годы – десятилетие ВИЧ, самого известного современного вируса, передавшегося от животных, пока миру не явил себя SARS-CoV-2. С этого времени список полученных от других видов патогенов расширялся, подобно списку текущих трансакций[57]57
  См., например: Bryony A. Jones, Martha Betson, Dirk U. Pfeiffer. Eco-Social Processes Influencing Infectious Disease Emergence and Spread // Parasitology 144 (2017). Р. 26–36; Karl Gruber. Predicting Zoonoses // Nature Ecology and Evolution 1 (2017). Р. 1–4; Rob Wallace. Notes on a Novel Coronavirus // Monthly Review, mronline.org, 29 January 2020; Quammen. Spillover… Р 13–14, 17–18. Сходство с циклонами отмечено в: Rob Wallace. Big Farms Make Big Flu: Dispatches on Infectious Disease, Agribusiness, and the Nature of Science. New York: Monthly Review Press, 2016. Р. 38.


[Закрыть]: вирус Нипах, впервые обнаруженный в Малайзии в 1998 году; вирус лихорадки Западного Нила, пришедший в Нью-Йорк в 1999 году; Эбола, опустошившая Западную Африку в 2004 году; вирус Зика, прокатившийся по Латинской Америке и странам Карибского бассейна в 2015 году; коронавирус, вызывавший тяжелый острый респираторный синдром (ТОРС, англ. SARS, атипичная пневмония), навестивший мир в 2002 году; коронавирус, вызывавший ближневосточный респираторный синдром (БВРС, англ. MERS), наблюдавшийся на Среднем Востоке в 2012 году; череда старых болезней, вновь вышедших на сцену, порой с новыми осложнениями – сибирская язва, болезнь Лайма, геморрагическая лихорадка Ласса, а также множество самых разных гриппов, налетающих с регулярностью циклонов, но носящих безличные имена: H1N1, H1N2v, H3N2v, H5N1, H5N2, H5Nx и т. д. К 2019 году ученые уже привычно отмечают, что «инфекционные заболевания распространяются по всему миру с беспрецедентной скоростью», а доля в них зоонотических колеблется между двумя третями и тремя четвертями, поднимаясь почти до 100 % в случаях пандемий[58]58
  См.: Jason R. Rohr, Christopher B. Barrett, David J. Civitello et al. Emerging Human Infectious Diseases and the Links to Global Food Production // Nature Sustainability 2 (2019). Р. 445. Самые большие проценты можно увидеть в: Lin-Fa Wang, Danielle E. Anderson. Viruses in Bats and Potential Spillover to Animals and Humans // Current Opinion in Virology 34 (2019). Р. 79; самые низкие: Smith et al. Global Rise… Р. 3.


[Закрыть]. Это долговременная тенденция как она есть.

То, что эти странные новые болезни возникают из дикой природы, собственно говоря, логично[59]59
  См.: Peter Daszak, Andrew A. Cunningham, Alex D. Hyatt. Emerging Infectious Diseases of Wildlife – Threats to Biodiversity and Human Health // Science 287 (2000). Р. 446.


[Закрыть]: вне пределов владычества человека обитают неизвестные патогены. Однако это царство можно было бы оставить в покое. Ничего этого не было бы, если бы не экономика, управляемая людьми, постоянно нападающими на дикую природу, вторгающимися в нее, рвущими и рубящими ее, крушащими ее с рвением, граничащим с жаждой уничтожения. Патогены не бросились бы вскачь за нами в погоню[60]60
  См.: Quammen. Spillover… Р. 17, 36–38, 386.


[Закрыть]. Им было бы спокойно и безопасно в среде их естественных носителей. Когда же этих носителей загоняют в угол, подвергают стрессу, изгоняют с территорий и убивают, у патогенов есть два варианта: быть уничтоженными или перепрыгнуть. В опубликованном в 2012 году бестселлере «Распространение: инфекции животных и последующая пандемия» Дэвид Кваммен сравнивает происходящее со сносом склада: «Когда валят деревья, убивают местных животных, местные микробы разлетаются, словно пыль при движении бульдозера»[61]61
  Ibid., 38.


[Закрыть]. Наука согласна с этим: долговременная тенденция формируется экономикой, побуждающей человека наступать на дикую природу. Отсюда следует вернуться к миру вне человека[62]62
  См., например: Daszak et al. Emerging… Р. 443; Andrew A. Cunningham, Peter Daszak, James L. N. Woo. One Health, Emerging Infectious Diseases and Wildlife: Two Decades of Progress? // Philosophical Transactions of the Royal Society B 372 (2016). Р. 1; Christine K. Johnson, Peta L. Hitchens, Pranav S. Pandit et al. Global Shifts in Mammalian Population Trends Reveal Key Predictors of Virus Spillover Risk // Proceedings of the Royal Society B 287 (2020). Р. 5; а также другие ссылки ниже.


[Закрыть]. Он начинается с отряда рукокрылых.