Текст книги "Бомба для Аль-Каиды"

– Юля, Натан Маркович в приемной.

– Пригласи и больше никого не пускай. – Секретарша кивнула, но осталась на пороге.

– Что-нибудь еще?

– Юлечка, что же теперь будет?

– Ты о чем, Надюша?

– О грузинских беженцах. Говорят, их десятки тысяч. И всех надо накормить и устроить. А сейчас зима.

– Ну и что?

– Это же огромные средства!

– Я уже посчитала. На первую неделю понадобится около шестидесяти миллионов долларов.

– Где же вы их возьмете?

– Надя, ты забыла, я же богатая женщина…

– Вы дадите свои?

– Пока не знаю. Но не умирать же людям с голоду… Все, зови генерала.

Руководитель СБУ и внешней разведки, генерал Натан Маркович Лазовой скорее напоминал артиста кино, нежели разведчика. Костюм на нем сидел, словно на манекенщике, щеки были идеально выбриты. Он вошел, и вместе с ним в кабинет проник аромат дорого мужского парфюма.

– Присаживайся, генерал. Ты как всегда, словно с обложки журнала.

– Но тебе, Юля, я все равно не нравлюсь. Сколько раз приглашал поужинать, а ты всегда занята…

– Хватит трепаться. Что ты знаешь о Георгии Хаиндрава? По-моему, сегодня это единственный политик Грузии, который не струсил.

– Что ты хочешь о нем узнать?

– Когда я, после победы нашей революции, посетила Грузию, у нас состоялось несколько встреч. Он произвел на меня приятное впечатление. Но, познакомиться поближе, не удалось. Расскажи о нем коротко.

– По образованию кинооператор. При президенте Гамсахурдиа за критику режима сел в тюрьму. Когда Гамсахурдиа бежал, его освободили и вынесли из тюрьмы на руках. С тех пор он в политике. Но, пожалуй, стоит добавить, что его отец Леван Хаиндрава неплохой писатель, репатриант из Шанхая. В семье Георгия с детства говорили по-грузински, по-русски, по-английски и по-французски. Георгий Хаиндрава образованный человек.

– Какой он политической ориентации?

– Семья Хаиндрава боролось за целостность Грузии и не может простить России Сухуми. Если коротко, то все.

Тимошенко улыбнулась:

– Теперь мне кое-что ясно. Что будем делать с беженцами?

– Это сейчас не главная проблема. – Улыбнулся в ответ разведчик: – Есть покруче. – И улыбка с его лица тут же исчезла.

– Можно без загадок?

– Можно. – Натан Ефимович открыл кейс, достал чистый лист бумаги и взял ручку, которую Тимошенко пользовала для калькулятора. Положив лист перед премьер-министром, быстро написал на нем несколько строк ровным каллиграфическим почерком: – Вот читай.

Юлия Владимировна просмотрела текст, затем поднесла листок к глазам и перечитала еще раз. Прерывающимся от волнения голосом спросила:

– Натан, это точные сведения?

Лазовой кивнул, прижал палец к губам и показал на потолок и стены:

– Если хочешь поговорить на эту тему, давай прогуляемся.

– Господи, кроме твоего ведомства, кто тут может установить прослушку?!

Разведчик молча приписал одно слово, подождал пока премьер-министр прочитает, скомкал листок и засунул в карман своего шикарного пиджака:

– Наши союзники тоже любят быть в курсе…

Она моментально справилась с собой:

– Хорошо, я сейчас вылетаю в Одессу, проводи меня в аэропорт. – Поднялась и подошла к шкафу. Лазовой помог ей надеть пальто и распахнул дверь в приемную.

По дороге оба молчали. Мерседес премьер-министра с машинами сопровождения подрулил прямо к трапу.

Выйдя из лимузина, она взяла Лозового под руку, и они совершили вокруг самолета неспешную прогулку. Со стороны могло показаться, что парочка голубков обсуждает предстоящую вечеринку. Но красивая женщина говорила с красивым мужчиной об атомной бомбе.

Москва. Квартира Василия Дмитриевича Клименко на Остоженке.

16 ноября 2010 года.

Галя протерла коридор и нерешительно остановилась на пороге кабинета. Дверь в него оставалась открытой, и она видела, что Василий Дмитриевич, накрывшись пледом, неподвижно сидит за своим письменным столом. Перед ним на столешнице, заваленной папками и текстами, пепельница, а в ней дымящаяся сигарета. Казалось, что ученый напряженно работает, вглядываясь в монитор. Но старик смотрел поверх экрана невидящим взглядом. Он теперь часто пребывал в состоянии прострации, не замечая времени.

Галя кашлянула. Клименко вздрогнул и обернулся:

– Ты что-то сказала, девочка? Прости, задумался.

– Ничего страшного. Я квартиру убрала. Остался только ваш кабинет. Но не хочу вам мешать. Вы же работаете?

– Сам не знаю, что я делаю. Стараюсь отвлечься своими трудами, а мысли только о нем. На старости лет потерять единственного сына! Неужели я заслужил такой конец?

– Не говорите о конце. – Галя подошла к старику и затушила сигарету: – Вам еще долго жить, и надо взять себя в руки. И зачем вы курите? Вы же раньше не курили…

– Не знаю. Нашел сигареты Игоря. Он всегда оставлял у меня заначку.

– С вашей простудой вам курить вредно, – Галя взяла пепельницу и понесла в кухню. Выбросив окурок, сполоснула ее и вернулась в кабинет:

– Не курите больше.

– Хорошо, не буду. А ты посиди со мной. От тебя исходит что-то хорошее. Мне легче, когда ты рядом.

Галя присела на диванчик:

– Расскажите мне, над чем вы сейчас работаете?

– Долго рассказывать…

– А я никуда не спешу. Темы в Москве нет, и мне тоже грустно.

– Знаешь, девочка, многие думают, что я копаюсь в никому не нужном прахе истории. Моя работа посвящена украинскому национализму времен Степана Бандеры, и ему самому. Но как ни странно, эта тема сегодня актуальна как никогда…

– Это тот самый Бандера, что воевал с большевиками? Я что-то слышала. Кажется, он организовал нечто вроде движения «лесных братье» в Прибалтике?

Василий Дмитриевич грустно усмехнулся:

– Ничего удивительного. В России так многие думают. Но движение Бандеры и его соратников куда серьезнее. Это была крепкая военизированная организация. В ней существовал железный порядок. Называлась эта организация ОУН – Организация Украинских Националистов. Потом на ее базе была создана УПА – Украинская Повстанческая Армия. Каждая деревня становилась боеспособной единицей УПА. Бандеровцы воспитывали своих последователей с детства. Дети служили у них в разведке и были связными. Из них росли жестокие, преданные делу фанатики. Они без жалости добивали раненых красноармейцев, а работников НКВД предавали страшной, мучительной смерти.

– Какой ужас! Но это было так давно… Кажется, их всех уничтожили?

– Вот здесь ты ошибаешься. Чекисты разгромили низшее звено – боевые отряды, но до руководства организации они не добрались. Агентам НКВД удалось за границей убить самого Степана Бандеру, но его последователи на родине уцелели. А воспитанники УПА живы до сих пор. Они сыграли огромную роль в новейшей истории Украины и продолжают ее играть.

– После стольких лет НКВД и КГБ? Как это возможно?

– Девочка моя, Украиной после войны правил Хрущев. Я уверен, что он состоял в УПА или являлся ее сторонником. После смерти Сталина в руководящие органы партии и республики стали набирать бывших деятелей из националистов. Сотрудники с Лубянки вышли на их след, но с подачи Хрущева им дали по рукам.

– Никита Сергеевич связан с Бандерой?! Это же из области фантастики!

– Был ли он знаком с самим Степаном, я не знаю. Но сказки о том, что Хрущев по пьяному делу подарил Украине Крым, для обывателей. Он действовал с глубоко продуманных и взвешенных позиций. И это были позиции не вождя России, а убежденного украинского националиста.

– Трудно в это поверить!? – Галя сначала слушала ученого из вежливости, но постепенно заинтересовалась и ловила каждое его слово.

– Поверить трудно. Но я попытаюсь в своей работе это доказать. Были и другие руководители, причастность которых к националистическому движению точно известна. Например, президент Украины с 1991 года Леонид Макарович Кравчук. Он в детстве прошел военизированную школу УПА. Со времени его правления Украина и стала отходить от России. Россию украинские националисты ненавидят.

– Почему? Мы же два братских народа. Я ничего не понимаю?

– Причины для этого, к сожалению есть. Сперва Сталин спровоцировал на Украине голод, от которого погибли миллионы украинцев. А потом, когда Красная Армия вторглась в Галицию, НКВД там такое творило, что жители поняли – к ним пришел лютый враг: поголовная коллективизация, массовые расстрелы без суда и следствия, аресты и выселки в Сибирь, тотальная слежка за каждым. Украинцы начали борьбу. Под флагом националистов их сплотила ненависть к кровавому режиму. А бандеровцы ловко пользовались антирусскими настроениями. К тому же ОУН-УПА с самого начала поддерживала и продолжает поддерживать Униатская церковь.

Галя хотела что-то спросить, но замялась и покраснела. Василий Дмитриевич заметил ее замешательство:

– Не стесняйся, спрашивай.

– Вы же украинец. Значит, вы тоже должны ненавидеть русских?

– Я ученый, к тому же считаю себе интеллигентом. Как интеллигентному человеку, мне любая чисто националистическая идея противна. Ненависть к сталинскому режиму я со своим народом разделяю, но смешивать Россию с большевистским террором не могу. Наша многовековая культура кровно связана с русской. Мы два братских славянских народа, и от этого ни украинцы, ни москали никуда не денутся. Нам жить вместе, а теперь, когда началась Большая война, вместе и выживать.

Галя вдруг осознала, что ее любимый Тема сейчас на Украине. И если все, что говорит старик, правда, ее милому грозит опасность.

– Там у власти снова националисты?

– Я очень рад, что именно теперь наметился поворот к взаимопониманию. Это заслуга Юлии Тимошенко. Она умный, практичный политик и понимает, что взять Украину в сумку и унести подальше от России невозможно. И находит пути к сближению.

– Слава Богу, – облегченно вздохнула Галя: – Пойдем пить чай?

– Пойдем. Спасибо тебе.

– За что?

– За то, что не бросаешь старика и терпишь его болтовню.

– Ничего подобного. Мне было очень интересно. – Она помогла Василию Дмитриевичу подняться и повела его на кухню.

Москва. Остоженка

Улица возле дома Василия Дмитриевича Клименко.

16 ноября. Двадцать часов тридцать пять минут

Большой черный автомобиль с затемненными стеклами уже два часа стоял у подъезда. Водитель дремал за рулем, а что еще происходило внутри, прохожие не видели.

Два молодых человека сидели в салоне и через новейшую аппаратуру прослушивали разговор Гали с Василием Дмитриевичем. Лица их эмоций не выражали. Молодые люди делали свою работу, и содержание беседы их не занимал. Пусть потом хозяин слушает этот бред, если ему интересно.

– Кажется, ему надоело трепаться. – Сообщил один молодой человек другому и широко зевнул. Через микрофон послышался звон посуды, затем снова наступила тишина.

– Чай пьют. Может, и нам чем-нибудь горло промочить? – Отозвался второй молодой человек.

– Возьми кофе в термосе. Я не хочу. – Они снова замолчали. Из наушников раздался женский голос:

– Тема так и не позвонил. Хоть бы сообщил, как долетел…

Мужской голос ответил:

– Не волнуйся, девочка. Думаю, ему не до отчетов. Я понял, что он отправился к новому другу сына. Наверное, теперь пытаются вместе разобраться, что случилось с Игорем. До сих пор не могу понять, почему Игорек скрыл от меня цель поездки? – Произнося эти слова, Василий Дмитриевич никак не думал, что его голос записывают, и, возможно, именно это признание спасет ему жизнь.

В салоне снова возникли звуки, говорящие о чаепитии в квартире Клименко. Затем подслушивающее устройство выдало шум воды из крана. Это Галя мыла посуду.

Когда шум воды стих, из наушники снова зазвучал женский голос:

– Василий Дмитриевич, я пойду, а то у меня мама целый день одна. У нее вчера был приступ, и она лежит в постели.

Мужской голос ответил:

– Конечно, иди, девочка. Ты и так меня слишком балуешь.

Молодой человек, страдавший зевотой, вынул из кармана мобильный:

– Колян, приготовьтесь. Она, вроде, закругляется.

– Мы давно готовы. Уже охренели от безделья. – Ответили в трубке.

Галя вышла из подъезда и быстрым шагом направилась в сторону метро. Она уже прошла Академию художеств и, пережидая машины, чтобы перейти улицу, остановилась. В этот момент перед ней резко притормозил микроавтобус. Из него выскочили трое парней. Они схватили девушку и запихнули в салон. Галя даже не успела крикнуть.

Пригород Киева. Поселок Конча Заспа.

16 ноября 2010 года.

Тимофей Анатольевич сидел у камина и потягивал виски. На десерт хозяин решил заменить национальный напиток. Горилки они достаточно выпили за обедом.

Тимофей уже прочитал все записи, что Игорь Клименко оставил в Киеве, и прослушал все пленки с его интервью. Одну даже прослушал дважды. В нем старческий фанатичный голос доказывал, что Юлия Тимошенко ведьма. По ночам она вылетает из своей квартиры и ищет маленьких мальчиков и девочек. Что с ними делает этот монстр, дедушка точно объяснить не мог. Но, уверен, что самые ужасные вещи. То ли пьет у них кровь, то ли продает в рабство в дальние страны. Да и свое огромное состояние она сделала на торговле живым товаром. Каждый день в Украине исчезают люди. В основном дети и юные девушки. Это ее рук дело. И народ она привораживает черным зельем – околдовывает и превращает в собственных роботов.

Были и менее экстравагантные «свидетельства» пороков и коварства Юлии. Но каждое интервью убеждало слушателя, что такой страшной женщине не место в доме правительства. Не согласиться с мнением Сергея Павловича о том, что люди, дававшие эти интервью, кем-то ангажированы, было трудно. Сергей Павлович поделился с Тимофеем своими соображениями, кто может стоять за всем этим черным пиаром. Так же из рассказа Снегиря Тимофей узнал, как они с Игорем познакомились.

Сергею Павловичу позвонили друзья из Днепропетровска и сообщили, что в городе находится журналист из Москвы, собирающий компромат на Юлю Тимошенко. Снегиря, как близкого друга Юли, это возмутило, он тут же вылетел на место и прямо с самолета примчался в отель «Парус». Журналиста в номере не оказалось, но Снегирь его дождался.

«Говорят, ты здесь собираешь грязь на нашу Юлю», – заявил он москвичу вместо приветствия.

«Я беру интервью у людей, которые ее, якобы, знали. Пока это действительно сплошные помои. И я уже понял, что ввязался в грязную историю».

«Ты меня спроси. Я Юлю помню с пятнадцати лет. Мой младший брат с ней в школе учился».

«Давай, рассказывай», – согласился Игорь. Так они и познакомились. А через час Снегирь имел полное представление о миссии московского журналиста. Он забрал его из гостиницы и привез к себе домой. Просидев всю ночь за столом и изрядно набравшись, они стали настоящими друзьями. Игорь поклялся, что никаких пасквилей на Тимошенко писать в Москве не будет и в доказательство оставил все свои наработки Сергею Павловичу. Провожая на следующее утро Игоря в аэропорт, Снегирь предупредил, что с заказчиком надо вести себя осторожно. Сергей Павлович желал знать точно, кто этот тип и чьи интересы он представляет. Игорь обещал держать его в курсе. На прощанье они обнялись.

Получив сообщение о гибели журналиста, свое собственное расследование Снегирь уже провел. Его люди крепко «потрясли» любителей интервью и выяснили – за компромат на Тимошенко каждому заплатили по триста долларов. Но отыскать щедрого спонсора пока не удалось.

Тимофей Анатольевич пошевелил в камине паленья и отодвинулся. Дрова принялись с новой силой, и ему стало жарко. Кресло хозяина пустовало. Снегирь попросил прощения и куда-то исчез. Тимофей посмотрел на часы. Стрелки показывали половину первого ночи. Сергей Павлович отсутствовал около часа.

«Интересный мужик», – размышлял Тимофей о хозяине. Этот вывод москвич сделал неслучайно. Свою молодость Снегирь провел бурно и даже чуть не получил срок. В начале перестройки он собрал банду и занялся рэкетом. Однажды его ребята «наехали» на дискотеку, принадлежавшую семье Тимошенко. Но Юля уже имела опыт ведения бизнеса в криминальном городе. Сотрудники ее службы безопасности скрутили рэкетиров, и она лично позвонила Снегирю.

«Твои парни раскололись до кишок. Или я сейчас передам их в милицию, или приезжай, потолкуем». Снегирь решился приехать. Он много лет не видел однокашницу брата и был изумлен встречей с шикарной молодой женщиной. Она ему тогда сказала: «Я училась с твоим Васькой, а своих не закладываю. Неужели тебе нравится быть такой мразью? Пришло время зарабатывать головой, а не кастетом, и зарабатывать гораздо больше». Они проговорили полчаса, и Снегирь получил предложение организовать охрану бензоколонок. Юля тогда только начинала бензиновый бизнес. Он согласился.

Много раз потом, вспоминая этот разговор, Снегирь мог убедиться, что Юля сказала правду. Своих она не продавала никогда. Если уже Тимошенко решила дружить с человеком, он мог надеяться, что эта маленькая женщина, если придется, встанет на его защиту стеной.

Имея возможность наблюдать жизнь и деятельность молодого бизнесмена, Сергей Павлович все больше поражался и восхищался Юлей. Вкалывая с утра до ночи, она умудрялась растить дочь, сдавать зачеты и еще писать диссертацию. Причем ее работа была признана одной из лучших на кафедре. Снегирь знал, что преподавателям Юля не платила, считая это для себя вредным и бессмысленным делом. Она хотела получать знания, а не оценки.

Разобрался он и в семейных отношениях своего босса. Выскочив замуж в юности по любви, она быстро переросла мужа, и тесть, занимавший в городе заметное положение, стал отдавать бразды правления невестке. Ее голова приносила семье деньги и успех. Супругу это не слишком импонировало, и постепенно они отдалялись друг от друга. Но у них рос ребенок, и о разводе речи не шло.

Случилось на его памяти у нее и несколько романов. Но о личной жизни премьер-министра Снегирь распространяться не хотел. Сказал только, что ни разу не заметил в ее симпатиях какого-то меркантильного интереса.

С годами Сергей Павлович завел свой бизнес, но дружба с Юлей оставалась светлым знамением в его судьбе. Анатолий понял – если понадобится, Снегирь, не раздумывая, отдаст за нее жизнь.

– Ты еще не заснул? – Хозяин стоял в дверях с очередной бутылкой виски.

– Нет, я прекрасно себя чувствую. – Улыбнулся Тимофей: – Когда мне еще удастся посидеть в таком доме у камина? У меня на даче только печка. Мы с женой ее строили в совковые времена, когда на душу полагалась по шесть соток.

– Еще не вечер. Будет у тебя дом.

Тимофей хотел возразить, но в его кармане зазвенел мобильный. Он достал трубку.

– Слушаю.

– Это хорошо, что слушаешь, и слушай внимательно. -

Голоса Тимофей Анатольевич не узнал:

– Кто говорит?

– Не важно. Или ты отдашь нам все материалы Клименко, или получишь труп своей коханочки. У тебя три дня. Понял? – Он не успел ответить, как услышал Галю: – Тема, поступай, как сочтешь нужным. Эти подонки меня приволокли куда-то, но я их не боюсь. – После чего связь прервалась.

– Ты чего побледнел как мертвец? – Спросил Снегирь гостя.

– Они Галю похитили.

– Кто – они?

– Не знаю. Требуют материалы Клименко.

– Проявились, голубчики. Теперь им конец.

– Я боюсь за Галю.

– Не бойся. Первый рейс в Москву в восемь утра. Полетим вместе. А сейчас давай спать. Похоже, завтра денек предстоит жаркий. – И Сергей Павлович налил себе и гостю виски, чокнулся с ним и залпом выпил: – За все хорошее.

Москвич мгновенье подумал и выпил тоже. Желание киевлянина лететь в Москву Тимофея немного ободрило. От этого огромного мужика исходила уверенность и спокойствие. «С таким другом можно и в атаку», – подумал он и пошел спать.

Грузия. Батумский район. Село Чаква.

17 ноября 2010 года. Семь часов утра.

Министру обороны Грузии Надару Самсоновичу Цурцумия вчера исполнилось тридцать шесть лет. Неделю назад молодой генерал не мог и представить, что придется праздновать свой день рождения в наспех вырытом окопе. А сегодня он встречал рассвет, не зная, доживет ли до вечера.

Части горной пехоты вместе с тремя противотанковыми батареями заняли вершину холма, поросшего кустами чайной плантации. Среди оборонявшихся, были реально готовы к бою только два взвода профессиональных вояк. Ребята прошли обучение на полигонах Виргинии, под надзором американских инструкторов, и свое дело знали. Остальные в основном новобранцы, еще и не нюхавшие пороха даже на учениях. Война застала Грузию врасплох. Думалось, на маленького союзника большой Америки враг не посмеет покуситься. Да и Турция оставалась до последних дней дружественным соседом. Хотя там все чаще происходили беспорядки, организуемые религиозными фанатиками. И вот случилось. Он встречает рассвет, а полчища Аль-Каиды окопались внизу, всего в полутора километрах от их переднего края. Скоро они зашевелятся.

Боеприпасов грузинам могло хватить на одну серьезную атаку противника. Да и разнообразием вооружений своей армии министр похвастаться не мог. Пехоту американцы вооружили винтовками «М16», давно списанными в их армии, да двумя десятками «Миними», тоже далеко не новыми. Но эти хоть имели приличную скорострельность, до шестидесяти выстрелов в секунду. Кроме того, он располагал переносными ракетными установками М136 АТ4.

Артилеоия достались министру от русских. Сейчас на холме стояло пять 120-миллимитровых орудий, транспортировать которые по чайным холмам весьма затруднительно.

Противник имел на вооружении автоматы Калашникова китайского производства и несчетное число мин. С начала Большой войны «поднебесная империя» продала автоматы всем желающим в невероятных количествах. На чем сделала и продолжает делать прекрасный бизнес. Это устаревшее оружие в руках фанатичных аль-каидовцев становилось грозным. Во-первых, потому что фанатиков было много, а во-вторых, они не боялись умирать. Террористы с детства кодировали детей на смерть, и те расставались с жизнью без размышлений. Помимо автоматов и мин, в распоряжении воинов Диг Хана находились минометы различных марок и зенитные комплексы «Стингер», сохранившиеся видимо, еще со времен войны американцев в Афганистане.

Молодой генерал не думал о предстоящем сражении. Они с полковником Сванидзе давно обговорили план действий по обороне высоты. Если не удержат, отступать придется в горы. А там как Бог распорядится.

Солнце медленно вставало из-за большого Кавказского хребта, освещая темно-зеленые, поросшие чайным кустом, холмы. Внизу бирюзой блестело море. Министр смотрел на все это и поймал себя на мысли, что никогда еще рассвет над прекрасной грузинской землей не казался ему таким мрачным. Он закурил и начал обходить позиции. Возле кухни встретил женщину. Она чудом вырвалась из занятой аль-каидовцами Чаквы и рассказывала, как вчера вечером фанатики взорвали церковь, а из икон с ликами православных святых устроили мишени для стрельбы из автоматов. Рядом с ней сидел седобородый старик и молча смотрел в землю.

– Что загрустил, отец? Мы еще повоюем. – Ободрил его министр. Старик поднял свою прекрасную голову и посмотрел на молодого генерала долгим печальным взглядом.

– Сынок, мне еще дед рассказывал о набегах персов и янычар. Пока мы не стали под защиту русского царя, завоеватели мучили страну постоянно. Россия с нами одной веры. Зря грузинские политики поссорились с русскими. А теперь видишь, наших святых расстреливают из автоматов.

– Ты прав, отец, с русскими нам жилось с одной стороны спокойнее, но с другой мы чувствовали себя полностью зависимыми от них. Согласись, что гордый человек всегда страдает от зависимости. А грузины народ гордый.

– О чем ты говоришь, сынок? Теперь мы еще больше зависимы. Не от русских, так от американцев. Ты же знаешь, где сейчас наш президент? Но русские близко. У них легко попросить защиты, а эти вон где. Даже если и захотят помочь, пока океан переплывут, нас уже раздавят. Мы, сынок, маленькая страна и всегда будем зависеть от большого соседа. Не тем надо гордиться грузинам. Ты вспомни наших великих предков. Они не только прославили нашу нацию в веках, но и влияли на судьбы мира. Не забывай, сынок, Иосиф Сталин родился от грузинской матери. И отец его грузин. Конечно, Сталин был злым человеком и принес много горя и нашей земле, И русским от него досталось. Но они приняли его и поклонялись ему, не думая, какой нации он сын.

– Сталин не гордость Грузии, а ее позор. – Возразил молодой министр.

– Во времена великой битвы Господь сам решает, кому доверить меч. Хоть Иосиф Джугашвили и был злодей, с его именем, освобождая землю от фашизма, бились и умирали миллионы воинов разных народов. Вот и Берия все ругали. А ныне выясняется, что он сумел сделать в срок атомную бомбу. Нельзя, чтобы такое оружие находилось в одних руках. Вся земля могла погибнуть. Ты еще тогда не родился. Это было жестокое время, но мы вместе с русскими пережили его. Я надеялся уйти из жизни спокойным за своих детей и внуков, а теперь должен видеть, как иноверцы опять вторглись в наши земли и убивают наших детей.

Рядом завтракали солдаты. Они смотрели в миски и делали вид, что слов старика не слышат. Повара передвижной кухни успели сварить кашу из кукурузной муки и добавить в нее тушенку из американских консервных банок. Полковник Сванидзе разрешил выдать бойцам по сто граммов чачи. Но не за завтраком, а непосредственно перед боем. Но выпить солдатом не удалось. Противник двинул в наступление, и про чачу Сванидзе забыл. Аль-каидовцы шли в полный рост и несли зеленые знамена Ислама. Грузины открыли пальбу. Полковник орал на своих солдат, что стрелять рано. Но те его не слушали.

Первую волну фанатиков удалось отбить. Их трупы висели на густых чайных кустах, как стаи черных воронов. Среди грузин оказался только один раненый. Наступила зловещая пауза. Но через минуту воздух наполнился пронзительным воем. Вершина холма вздыбилась взрывами, послышались крики раненых. Террористы начали минометный обстрел.

Артиллерийские расчеты грузин отвечали редкими залпами. Через десять минут из пяти 120-миллиметровых орудий сохранилось только одно. Раненых не успевали выносить. Два санитарных вертолета улетели, а носилок с жертвами обстрела с каждой минутой становилось все больше. Террористы снова пошли в атаку. На этот раз они не вышагивали, а неслись бегом. Когда они уже были близко, Сванидзе приказал бить прямой наводкой из переносных ракетных комплексов.

Мощный огонь отбросил фанатиков. Они снова оставили соьни трупов. Снова наступило короткое затишье. До вершины холма донесся заунывный голос муллы. Генерал Цурцумия понял, что фанатики молятся. Полковник Сванидзе приказал вынести раненых и трупы. Воспользовавшись передышкой, он успел выдать живым чачи. Теперь каждому досталось по сто пятьдесят граммов. Пока бойцы выпивали, министр вынул из кармана телефон и позвонил в Тбилиси.

– Георгий Хаиндрава слушает, – раздалось в трубке.

– Батоно Гоги, говорит Нодар Цурцумия. Мы над Чаквой. Думаю, больше часа не продержимся. Если что, позаботьтесь о семье.

– Я тебя понял, Нодар. Не волнуйся. Все сделаю. На всякий случай назови ваши точные координаты.

Министр назвал координаты высоты, которую они удерживали, и связь отключилась.

Через полчаса аль-каидовцы опять поднялись.

Третья атака выглядела странно. Воины в черном растянулись длинными цепями и взбирались на холм с трех сторон. Бить по ним ракетами теперь не имело смысла. Полковник Сванидзе выдвинул вперед профессионалов, обученных в Америке, и те открыли прицельный огонь из «Миними» по атакующим. Но патроны подходили к концу, и полковник приказал готовиться к отступлению. Первыми отошли кухни и санчасть. Отступать нужно было по пологому склону в сторону гор. Не успели хозяйственные службы скрыться внизу, как оттуда раздались выстрелы и жуткие крики. Санитары и повара бежали обратно. Проход в горы фанатики успели перекрыть. Грузины оказались в окружении.

– Вызовите свой вертолет и улетайте. – Посоветовал Сванидзе военному министру. Но Вахтанг Цурцумия улетать не хотел.

– Дайте мне автомат или винтовку. Хоть прихвачу с собой десяток этих варваров.

– Ребячество. В Кахетии еще одна дивизия наших. Уверен, в Зугдиди отряд Додашвили держится. Вы должны координировать действия, а не превращаться в солдата. – Зло выпалил полковник. Министр хотел ответить, но его слова потонули в реве ракет. Сванидзе едва успел уложить генерала и прикрыть его своим телом, как рядом поднялся огненный столб. Полковника контузило. Министр, выплевывая землю, с трудом выбрался из-под него, осмотрелся и пополз в ту сторону, где раньше находились санитары. Сванидзе он тянул за собой.

Снизу раздавались воинственные крики фанатиков и треск автоматов. Грузины отвечали лишь редкими выстрелами. Полковник открыл глаза.

– Кажется, все. – Сказал он шепотом и почему-то улыбнулся. Министр лег рядом с ним на спину и стал смотреть в небо. Внезапно они услышали странный шум. Словно огромный рой пчел кружит над ними. Цурцумия смотрел в небо, но ничего не видел. И вдруг низко, почти касаясь холма, над ними промчались десяток странных самолетов. Таких ни полковник, ни генерал еще не видели. Это были машины почти без крыльев, похожие на темные треугольники. Ни грохота взрывов, ни ракетных залпов они не услышали. Гул от странных летательных аппаратов смолк, и наступила полная тишина.

Офицеры переглянулись, так ничего и не поняв.

Министр медленно поднялся и подал руку полковнику. Они стояли, силясь сообразить, что произошло. Там внизу, где раньше зеленели кудрявые чайные кусты и откуда лезли на холм фанатики, теперь чернела гладкая, выжженная земля. До самого моря никаких следов Аль-Каиды. Враг исчез.

– Что это было? – Спросил молодой генерал, не в силах опомниться.

– Не знаю. Я слышал, что у штатников есть новый «штурмовик f12»… Может, они?

Спускаясь к морю, грузины продолжали гадать о непонятном налете. Министр еще раз позвонил в Тбилиси.

– Батоно Гоги, мы живы. Это какое-то чудо! Вы не знаете, что случилось? Тут какие-то странные самолеты уничтожили тысяч тридцать фанатиков.

– Не знаю, Нодар. Наверное, Господь услышал ваши молитвы. – Ответил Хаиндрава. Он решил умолчать о том, что позвонил в Кремль и на свой страх и риск попросил русского президента о помощи.

Москва. Остоженка.

17 ноября 2010 года.

Семь часов десять минут утра.

Людмила Тюрина сегодня на работу опаздывала. Есть такие службы, где это не слишком большая беда. Но для нее опоздание сулило немалый убыток. Людмила торговала в газетном киоске и самую большую выручку делала утром когда люди, по дороге на службу, приобретают свежую прессу. От метро она бежала со всех ног и все равно открыла свой киоск на десять минут позже. Водитель маленького пикапчика, развозивший газеты, уже чуть не уехал. Он покачал головой и молча выложил к ней на прилавок две кипы. Мила улыбнулась водителю виноватой улыбкой и принялась быстро раскладывать прессу. Сама она газет никогда не читала и удивлялась на своих покупателей: «Неужели у них дома телевизора нет?»