Текст книги "Вечная зима"

– Смириться со смертью своего мужа?! – не выдержала София. – Если этот путь приведет меня к смерти, то так тому и быть.

– Тогда в добрый путь, – произнес старик, указав в сторону двери. – Вы властны над своей судьбой, но советую властвовать с помощью разума, а не эмоций.

– Благодарю вас.

– Советую вам добраться до Вержавска до полуночи, иначе вас накроет надвигающаяся на западные земли снежная буря.

София ещё раз поблагодарила старика и незамедлительно отправилась на север, даже не обратив внимания на Белослава, что не могло не задеть его. Он оставался у избы, в надежде, что она все-таки остановится и хотя бы поинтересуется его мнением по поводу отправления в Вержавск. Однако этого не произошло. София уж скрылась за деревьями. Старик вышел на крыльцо и велел Белославу скорее принять решение. Юноша побагровел и бросил на Лешего гневный взгляд. Взявшись за лук, он направил стрелу на невозмутимого старика и пригрозил «размозжить череп», если он продолжит его поторапливать. Леший глубоко вздохнул, уселся в кресло и закурил трубку, пока Белослав удерживал его на прицеле. Внезапно появившийся на соседнем дереве Варди метнул камень в сконцентрированного юношу, повредив ему руку. Пальцы сорвались с тетивы. Варди ахнул. Белослав затаил дыхание. Стрела скользнула по воздуху и вошла в стену, недалеко от головы Лешего. Последний и виду не подал. Варди скрылся в сугробах. Белослав вдруг опустил лук и виновато молвил:

– Простите.

– Твой страх губит тебя, как человека, – с грустью произнес старик, все никак не могущий раскурить трубку. – Считай потому я и озвучил смерть твою.

– Но страха стало лишь больше. Я не знаю, при каком решении смерть настигнет меня. Направь меня, мудрейший старик.

– Я уж направил, юный Белослав, – молвил Леший. – Тебе лишь остается следовать зову своей души и ощущениям сердца.

Белослав распрощался с Лешим, поблагодарив его за совет, и ушел следом за Софией.

– Прости меня, дурака, – набравшись смелости, выдавил из себя Белослав. – Я вел себя крайне глупо. Да и чего греха таить, ты явно презираешь меня за явную трусость.

– Однако ты все же отправился со мной в это путешествие, – улыбнулась София, тем самым пытаясь показать Белославу, что ему не за что извиняться. Да и не любила она извинений. Они пробуждали в ней чувство некоего стыда за то, что кому-то приходится перед ней извиняться за какой-то незначительный поступок или же за какое-либо качество, проявленное неосторожно.

– Не извиняйся. Суд выбирает виновных, а все остальное – ерунда, – добавила она.

– Я хочу быть с тобой откровенным, – виновато продолжал Белослав. – Но мои откровенности вполне могут разозлить тебя.

– Говори же.

– Я ведь влюбился в тебя давно. Ещё по прибытию в Воино я все рассуждал о возможностях стать твоим мужем. Возможности были невелики, ведь ты долгое время убивалась по Добромиру, и я все не решался подойти к тебе. Мне была непонятна такая привязанность к мужу, ведь разумнее было бы оставить прошлое, но ты упорно держалась за него, будто там по-прежнему теплилась надежда.

– Она и сейчас теплится, Белослав, – сурово произнесла София. – Пускай ты и не доверяешь Лешему, но я поверила каждому его слову. Ты как никто другой знаешь, как дорог мне Добромир. Как я люблю его. И принять его смерть я смогу, лишь увидев тело.

– А если мы его не найдем? Если волколаки полностью съели его?

– Значит моя душа никогда не успокоится.

Белослав ещё раз извинился, добавив затем, что слова эти снимают груз совести с сердца. София приняла это и поторопила Белослава. Им следовало добраться до Вержавска до начала очередной снежной бури. Ближе к вечеру Белослав предположил, что добраться вовремя они не смогут, поэтому предложил устроить привал и приготовить ужин. София согласилась и принялась разжигать костер. Белослав отправился на охоту, сразу предупредив свою спутницу о том, что вернуться он может очень нескоро.

Смеркалось. Мертвую тишину развеяла приближающаяся с севера яростно бушующая метель. Тут же раздался звериный вой, и София быстро укрылась в снегах. Белослав по-прежнему не возвратился, а София страшно изголодалась. Может пророчество Лешего сбылось, и Белослав правда сгинул в снегах? София до последнего отказывалась в это верить. Не в силах ей перенести гибель ещё одного близкого человека. Но ей придется двинуться дальше, как только затихнет буря, иначе она и впрямь рискует погибнуть от голода. Звериный вой отчетливо пронизывал метель. София затаилась под снежным одеялом, ожидая прибытия стаи. Сгорбленные массивные силуэты резво проскочили мимо, чуть было не задев замершую девушку. Буря не смолкала до самого утра. Когда начало светать, продрогшая от холода София аккуратно вылезла из сугроба и разожгла костер. А Белослава все не было. Да и ждать его уже не стоило – София далеко не была уверена в том, что он пережил метель, а ей надо бы двигаться дальше. Пока оголодавшая девушка грела на невеликом костре железную кружку с травяным чаем, наскоро прихваченным из дома, за ней наблюдал непонятно откуда взявшийся черный кот.

Темный шерстяной комочек томно расхаживал по ветвям, устремив любопытные зеленые глазки на дрожащую девушку. Она обратила внимание на кота, однако его появление не удивило её. И это если учесть, что коты уж давно вымерли, а в западных землях уж давно не осталось животных. София допустила до себя мысль, что появление кота – волшебство, происки нечистой силы, однако мысль эта ушла так же быстро, как и появилась. София отправилась дальше.

Небо по обычаю было затянуто мрачными тучами. Холод пронизывал тело своими тончайшими иглами, заставляя все тело изнывать от точечных ледяных ожогов. Чай уж закончился, а в походной сумке больше уж ничего и не было. День клонился к вечеру, вечер сменялся ночью, а утро развеивало ночь. Крайне истощенная София бездумно брела вперед, в заснеженную лесную чащу, но Вержавск словно отдалялся от неё. А может она и вовсе оказалась уж в северных землях? Вержавск вполне могло замести снегом. Но нет, невозможно! В северных землях очень сильный мороз. Человек, укутанный десятками шкур, не переживет и одной ночи в тех землях. Бури там водятся страшные, деревья увешаны огромными сосульками, порой формирующие собой величественный острог. Сугробы там невиданной высоты, под которыми, по легендам, погребены множество селений. София давно бы погибла в северных землях, а значит где-то в западных, где-то неподалеку от Вержавска. Черный кот периодически появлялся на ветвях, однако тотчас же исчезал, если София переводила на него свой усталый взгляд. Так и шагала девушка около двух дней, пока, окончательно не обессилев, упала у древесного ствола, прикрыв глаза.

Холод, укутавший собою все тело, сменялся приятным теплом. Подозрительный хруст снега абсолютно не волновал истощенную Софию. То тут, то там бродили заложные покойники – неупокоенные люди, умершие насильственной смертью. Рваные одежды свисали с прогнившей плоти, яркие глаза светились желтым огнем посреди иссохшего бурого лика. Таких здесь оказалось много, и все они кружились вокруг ещё живой Софии, будто пытались привлечь её внимание. И дева ощущала их отчаянные мольбы, их жестокие страдания, их страстное желание увлечь к себе нового человека. София не отзывалась. Откликнись она на зов, и мертвецы сразу же выдавят из неё тот хилый жизненный комок, поддерживающий её в сознании. Соблазн, однако, был очень велик.

Подняв глаза, она попыталась разыскать взглядом Добромира. Если бы он был среди них, то София почти наверняка приняла бы смерть, пускай и душа её осталась бы мучиться здесь. И все же не нашла она мужа своего, и воля её к жизни пошатнулась. Позабыв обо всем, она прикрыла глаза.

Ощутив на себе чью-то руку, София с трудом раздвинула слипшиеся веки и узрела перед собой Белослава. Его глаза безумно рыскали по телу девушки в надежде отыскать что-либо съедобное, а затем он и вовсе стал раздевать девушку, облачая себя в её одеяния. Схватившись за женскую руку, Белослав прислонил её к дереву и дрожащими пальцами покрепче взялся за топорик. Глядя на него, София уже не могла вымолвить ни единого слова, но все же, приоткрыв рот, пыталась хоть что-то выдавить из себя. Подняв взгляд на Белослава, она видела перед собой лишь темное пятно, размытое на белом холсте.

– Это ловушка…все это ловушка, моя…София, – дрожащим голосом молвил Белослав. – Но ты ничего не говори…ты выжила…да, ты выжила, ради меня. Чтобы я согрелся…и поел. Ты молодец, София. Благодаря тебе я не сгину в этом гнилом месте. Я смогу вернуться домой. В Воино. Я позабочусь об Януше. Обещаю, – продолжал он, готовясь к удару. Однако его взор упустил робкие движения Софии, благодаря которым девушка почти что дотянулась до своего кинжала, спрятанного под платьем.

– Не…не надо…прошу тебя, – слабеньким голоском прохрипела София, глядя в обезумевшие юношеские глаза. Белослав замешкал, но стыдливо отвел взгляд, продолжая метить лезвием по руке. Не желал он причинять боли Софии, однако жажда жизни неумолимо заставляла его совершать мерзкие его совести поступки.

– Это Блуд, София, – запинаясь, говорил Белослав. – Кот…черная кошка…да, понимаешь же? Это Блуд. Он запутал нас, заставил бродить по кругу. Ему что-то нужно от нас. Я пытался…убить…убить его, но ничего. Не смог я убить…а все рука моя из…израненная.

София собралась с последними силами и вогнала кинжал в грудь Белослава. По лезвию скатились первые капли крови. Юноша отступил назад, схватившись за торчащую из груди рукоять. Он сплюнул кровь на Софию, что сразу же привело её в себя. Тело Белослава пало навзничь и было разом поглощено снежным морем. Девушка бросилась к нему и принялась стягивать с него одежду. Пальцы её уж совсем не сгибались, лицо окоченело, ноги не слушались. Разрезав грудину погибшего, девушка вогнала туда свои руки, дабы хоть немного их отогреть. Обтерев окровавленные конечности об одежду, София надела варежки и продолжила свой нелегкий путь в белеющую мглу. Мысли уже давно не тревожили её. Дрожь перестала беспокоить. Намерение отыскать мужа улетучилось в самый отдаленный уголок разума. И даже в таких условиях страх смерти не взывал к ней. Она будто напрочь лишилась рассудка. Он разом померк, растворился в бескрайней белизне. Однако что-то заставило её остановиться и внезапно повернуть направо. Одна мысль все ещё билась в конвульсиях. Одинокая, неприкаянная мысль, явившая себя совершенно внезапно и подталкивающая к смирению и отказу ради жизни. Жизни, ради жизни, но не своей, а своего продолжения. Ребенка. Отказ от упрямства, в котором София уж очень преуспела. Может кто-то и не назовет упрямством её стремление отыскать любимого мужа, но она строго увидела в этом лишь бессмысленное упрямство. Не поход вел её к гибели, но лишь упрямство, и упрямство – это может проявиться впоследствии, что неотвратимо привело бы к смерти.

Черный кот вдруг скользнул вниз по дереву и исчез в снегах. София отправилась на восток и уже к вечеру достигла реки. Веки её совсем уж слиплись, ноги едва шевелились, а руки натурально окоченели от мороза. Если она остановится хотя бы на мгновенье, то падет замертво. Она шагнула в ледяную реку, но её тело уже не ощущало холода. Шаг за шагом она продвигалась вперед, уходя все глубже и глубже под воду, пока вдруг не оказалась там по самую грудь. На том берегу появились едва различимые человеческие силуэты. Крики, свист – все это смешалось где-то далеко и доносилось до Софии приглушенными отзвуками. Обрывки фраз с трудом доходили до неё, но её взбудоражило слово. Одно единственное слово, которое кто-то отчетливо произнес позади неё. «София» – вновь раздалось позади неё. Неимоверным усилием девушка разомкнула веки и повернулась. Могучая фигура стояла на берегу, опираясь на трость. Добромир, подумала София, как вдруг её подхватили под руки и затянули в лодку.

Последующие события отрывочно мелькали перед ней: устремленные ввысь черные верхушки деревьев, крыши изб, любопытные лица собравшихся людей, и лицо Добромира. Однако, вглядевшись в него получше, София вдруг поняла, что лицо это вовсе не Добромира, а Акамира. Его испещренный ранами лик висел над ней и намекал на сожаление по поводу мужа её. София прикрыла глаза, сама того не желая. И в этот раз надолго.

Глава 3

София пришла в себя лишь через несколько дней, и лекарь незамедлительно позвал Ингу. Закончив свои дела, она навестила Софию и лично рассказала ей об её состояниии о последних событиях, произошедших в Воино. «Ты выжила в поистине нечеловеческих условиях, дорогая моя София, – молвила она, натужно приправляя голос фальшивой грустью, – однако ноги твои промерзли крепко, отчего ходить ты, вероятно, больше не сможешь». София кивнула и попыталась пошевелить пальцами ног, но те остались недвижимы. Скорбь охватила её сердце, но ещё большая скорбь пришла к ней с вестью об исчезновении Януша. Инга сказала, что знала о походе к Лешему. Белослав заблаговременно предупредил её об этом и просил позаботиться о Януше. И когда она пришла в избу, то не обнаружила Януша в кровати. Поиски в окрестностях Воино так же не принесли результатов. Вскоре Януш вернулся в селение и слезно умолял Ингу отправить за его матерью мужей, ибо сам он не смог её отыскать. На юго– восток были посланы пятеро мужей, однако никто из них не вернулся. Больше Инга никого на поиски не посылала. Полный печали Януш заперся в избе, отказываясь говорить как с самой Ингой, так и с любым взрослым. Исключение составляли лишь местные дети. Сколько их не расспрашивали о Януше, а те не проронили ни единого слова, обуславливая свое молчание кровным обещанием, данным Янушу. Через несколько дней Инга решилась отправить несколько добровольцев на запад, к реке. Именно они и принесли едва живую Софию, а вместе с ней и выжившего Акамира.

Завидев свою горячо любимую матушку, Януш выскочил из избы и сломя голову бросился к ней, роняя слезы радости. К Софии его не пустили, сославшись на ее крайне тяжелое состояние. Переполненный страданием ребенок остался сидеть на крыльце.

Акамир же строго отказался от помощи, посоветовав всем лекарям селения бросить свои силы на спасение бедной Софии. Сам воин тяжело присел рядом с Янушем и, глубоко вздохнув, попытался сказать что– то. Но все слова его остались комком в горле, созданным запачканной совестью. Януш вдруг вскочил с места и разразился грозными словами:

– И почему же вы здесь?! Почему вы не погибли, как мой отец? Почему не погибаете, как моя мама?! Вы на стороне волколаков, да? Вы на их стороне? Вы в одиночку добрались до селения, преодолев снежные моря, так почему же вы не смогли спасти моего отца?!

– Я, – заикнулся Акамир. – Мои попытки спасти твоего отца и всех своих доблестных воинов оказались тщетными. Судьба не позволила мне умереть. Она подавила мою волю пожертвовать собой, ради них. Прости меня, дорогой Януш, сын смелого и храброго Добромира. Жизнь – мой рок.

– Да что вы заладили о жизни! – гневался Януш. – Не говорите больше ни слова! Лидер из вас, как воин из дряхлого старика! Ненавижу вас! Ненавижу!

– Прости меня, – Акамир опустился на колени и склонил голову. – Ради всех существующих и существовавших богов…прости меня, дорогой Януш.

– Не прощу я вас! Никогда и ни за что не прощу! – надрывал глотку ребенок, после чего толкнул Акамира, однако своим же действием был отброшен назад. Пылкая грудь воина даже не шелохнулась. Разгневанное дитя заперлось в своем доме и ещё долго рыдало.

Слезы Януша были так пронзительны и горестны, что сам Акамир проявил чуткость и пустил слезу, которую никогда бы прежде не подпустил к себе. Адела крепко стиснула мужа в своих объятиях, но не разделила его скорби, сказав лишь, что он сделал достаточно для Вержавска и воинов его. Однако Конрад, сын их, не стал открыто радоваться прибытию Акмира. Кроткий и весьма чувствительный Конрад не любил жесткого и аскетичного отца. Акамир воспитывал в нем воина, однако мальчишка совсем не тяготел к этому пути. Мать и вовсе не вмешивалась в их отношения, но безмолвие её было несомненным принятием стороны Акамира. Несмотря на все эти трудности, Конрад очень любил отца, хотя порой избегал его, дабы не нарваться на упреки в отсутствии воинского духа.

Конрад отправился к Янушу, с которым здорово сдружился за время пребывания в Воино. Они проговорили чуть ли не до самой ночи, обсуждая возвращение Софии и Акамира, погибель Добромира, нападение волколаков и даже сошлись в недовольстве устройством Воина и в частности Ингой. У слишком она была легкомысленна и беспечна, а при нашествии волколаков она бы явно бежала из селения чуть ли не первой. А воины здешние – вовсе не воины, а их подобие. Да они ведь все здесь помрут, столкнувшись даже с одним волколаком.

Ближе к утру Януш вдруг предложил Конраду идею безумную, но, по его мнению, единственно правильную в данной ситуации.

– Уж не могу я боле здесь оставаться, дорогой Конрад, – говорил Януш. – А ведь может нам действительно стоит отправиться в наши земли и основать там свое селение? Мы восстановим Вержавск и восстановим наше житие. Мы привлечем всех местных детей, и они пойдут за нами на запад. Мы обучим их сражению, обучим выживанию. Мы создадим армию, способную сокрушить волколаков и тем самым не позволим эпохе Заката подойти к концу!

– Сладко же ты все сказал, мой друг Януш, – мечтательно протянул Конрад. – Однако же, как мы увлечем за собой кого– либо? Коренные селяне навряд ли согласятся променять чистоту на грязь.

– Они стремятся к свободе от родительского наставления, – воодушевленно продолжал Януш, – и мы дадим её им. Они отправятся с нами, Конрад. Мы докажем отцу твоему, что мы можем быть лучшими лидерами, нежели он. Никто из нас не падет. Никто не будет голодать. Все мы будем единым целым, и наше единство сокрушит зло, пришедшее с севера. Это наш долг, Конрад.

– Ты поведешь нас, Януш, – склонился вдруг Конрад. – Ты будешь моим лидером, а я твоим самым близким советником. И вместе мы станем великим сочетанием силы и разума, которое расколотит звериную армию.

– Так тому и быть, мой брат Конрад.

За окном светало. Януш распорядился созвать всех детей селение на ночую встречу в его избе. Конрад беспрекословно исполнил это поручение и, более того, узнал о том, что на юге Зеркальная река мельчала. На встречу пришли многие. Дети, юноши и девушки тайком стекались к месту сбора. Многим, включая Конрада, пришлось нелегко при побеге. По прибытию в Воино Акамира мучила бессонница, отчего он всю ночь слонялся по избе, не находя себе места. И все же Конраду удалось незаметно улизнуть. Некоторые дети были пойманы родителями, некоторых заметили на улице, однако никто из них не выдал своих намерений. Кому не давалась ложь, тот просто отмалчивался, а кому давалась – рассказывали заготовленную сказку, не поверить в которую можно было с большим трудом. Януш давно подметил, что местные дети достаточно искусны во лжи.

Когда все собрались, Януш произнес речь. Он не бросался высокопарными словами, не настаивал на своей правоте. Его простая незамысловатая речь убедила всех присутствующих в том, что они должны обрести свободу от родительского глаза. «Я видел истинных воинов, сразивших не одного волколака. Я обучался у них, просил у них совета. Они дали мне опыт, ведущий к свободе и силе, и я готов поделиться им с вами, – твердо молвил Януш. – Руки ваших родителей не остановят волколаков, плечи их не укроют вас от их клыкастой пасти. Им невдомек, что звери придут сюда и погубят всех вас. Я же это прекрасно понимаю и хочу помочь. Я хочу, чтобы каждый из вас мог доказать отцам вашу собственную силу». Многие внимательно выслушали Януша и поддержали его. Те юноши, что были старше самого Януша, стали сыпать вопросами о западных землях, о дне отбытия, о том, какие вещи следует взять с собой. Януш последовательно утолял их интерес. Кое– какие ответы ему подсказывал Конрад. Юноши страстно желали овладеть мечом и луком, а некоторые смельчаки и вовсе хотели поскорее отправиться в первую охоту на волколака, но Януш остудил их пыл. «Для начала нам нужно обосноваться в брошенном селении и обучиться бою, а уж потом отправляться на поиски дичи», – сказал Конрад.

Дети открыто радовались походу, рассматривая его как некое приключение, да и только. Конраду порой приходилось делать им замечания, дабы весь этот веселый гвалт не услышали снаружи. Януш не стремился убедить этих детей во всей серьезности путешествия, посчитав, что они и сами все поймут, когда пересекут Зеркальную реку.

Шестилетний Борис вдруг спросил: «А когда мы всех победим, то вернемся домой?», на что Януш мягко ответил: «Конечно, но для начала нам нужно победить». После этих слов дети воодушевились пуще прежнего. Самый старший из юношей, шестнадцатилетний Ярополк, смирно сидел в углу и чуть позже попросил у Януша личного разговора. Эта просьба удивила Януша, и он велел Ярополку говорить здесь, при всех, поскольку времени на личные разговоры у него нет.

– Я бы не хотел задавать столь неудобные вопросы огульно, – прошептал Ярополк, – ведь многие собравшиеся до конца не понимают, с какой целью ты ведешь их в такой опасный путь.

– Поговорим после собрания, – промолвил Януш. Такой ответ удовлетворил Ярополка, и он ушел обратно в свой угол. Януш объявил всем, что выход состоится через два дня, в ночь и просил всех разойтись по домам. Как только из избы вышел последний человек, Ярополк уселся перед Янушем и спросил его:

– Если кто– нибудь из них погибнет от холода, ты уживешься с этим? Или чувство вины тебе не знакомо?

– Они не погибнут от холода. Я одену их как следует, – ответил Януш. Взгляд Ярополка словно испытывал его на прочность, а каждое слово его давило на чувства. Януш ощутил себя провинившимся ребенком, которого вот– вот накажут.

– А если погибель придет не от холода? Если от волколаков? Или даже от несчастного случая? Готов ли ты замарать свою душу? Готов ли сказать родителям о смерти их чада?

– Готов, – чуть ли не выкрикнул Януш.

– Януш никого не принуждал к походу, – спокойно сказал Конрад.

– Но он обещал то, чего жаждут многие дети. Он пообещал им свободу, не упомянув об опасностях.

– Я говорил о волколаках, – молвил Януш.

– И о русалках, – добавил Конрад. – И о прочих существах.

– И теперь дети относятся к ним, как к невинным зверушкам, – Ярополк направился к двери. – Подумай над моими словами, Януш. Я никому не скажу об этом походе, но ты должен понимать весь тот груз ответственности, который взваливаешь на свои неокрепшие плечи.

– Я все понимаю! – вдогонку прикрикнул Януш. Ярополк ушел.

– И все же к нему стоит прислушаться, мой друг, – почесав голову, молвил Конрад. – Он самый старший из нас. Он может помочь в походе.

– Старший – не значит умный, – отрезал Януш. – Мы с тобой гораздо более опытны, чем он. Чем все они. Мы обучим их. Да и чего говорить об ответственности. Я никому не позволю навредить им. Они всегда будут под моей защитой, как мы были под защитой наших отцов. Я согласен нести это бремя.

Уверенность Януша обнадеживала, но Конрад все же доверял ему и пообещал идти с ним бок о бок до самой смерти. Януш высоко оценил его слова и на крови поклялся ему, что никогда не бросит, даже если ему придется погибнуть.

В последнюю ночь перед походом, Януш навестил мать. София была совсем плоха. Члены её были перебинтованы, во рту была трубочка, ведущая к чаше с толченой травой. Лицо её было бледным, губы иссохли, конечности обросли волдырями и кое– где даже почернели. Склонившись над телом, Януш пообещал ей стать героем и настоящим лидером, коим не стал Акамир. Он обещал провести детей в Вержавск, обучить их и вырастить мужей, каких ещё мир не знал. А также пообещал отыскать Чарующие травы, о коих говорилось в «Сказаниях о целителе» и вылечить её от холода. «Я тебя очень люблю, – произнес он, – но ты не увидишь моих слез. Я уже вышел из этого возраста и вскоре стану настоящим мужем, которым ты обязательно будешь гордиться». Уже в дверях он столкнулся с Акамиром. Растерянный муж поправил на себе меха и в который раз извинился перед Янушем за события в Вержавске. «Молчи!» – воскликнул мальчонка и убежал. Утерев опухшие от бессонницы глаза, Акамир поднял лицо к небу, помолился богам, и вошел в избу.

Ночь похода приблизилась незаметно. За окном расцвела тьма. Меж рваных туч виднелись яркие звезды. Верхушки деревьев колосились на ветру. Собрав свои вещи, Януш с нетерпением ожидал всех прямо у входной двери. Как только луна добралась до середины неба, в избу вбежал запыхавшийся Конрад. Ему повезло проскользнуть мимо отца незамеченным, однако Акамир может в любой момент заглянуть в комнату и обнаружить пустую кровать. Народ постепенно стягивался к месту сбора. «Здесь не хватит места для всех», – сказал Конрад, подсчитав количество человек. Всего должно явиться пятьдесят шесть. Тогда Януш поделил уже прибывших детей на семь групп и велел крадучись следовать к околице. «Снег и так враг наш, а хруст его может предать в любой момент», – обеспокоенно заявил Януш и отправился в первой группе. Уже вскоре все группы собрались на околице. Ни одна из них не выдала себя, что несказанно обрадовало Януша. Ребята двинулись дальше, прямиком на юг, к мелководью Зеркальной реки и уже к утру были там. Изнуренные дети стали просить привала, но Януш был непреклонен. Селение уже явно узнало об их пропаже, и мужи должны были отправиться на поиски, а потому им следует уйти вглубь западных земель. Дети послушались.

Ход начинал тонуть в снегах. Юноши взваливали совсем уж утопающих в сугробах детей на свои плечи. Некоторые промерзли до костей и просили развести костер, но все бестолку – Януш гнал своих подопечных все дальше на запад, пока вдруг Конрад лично не упросил его устроить привал. На этот раз Януш согласился. Перекусив и отогревшись у костра, группа двинулась дальше. Ход неизменно замедлялся. Даже самые высокие и крепкие юноши с трудом продвигались вперед. Конрад советовал повернуть на север, дабы не пройти мимо Вержавска, но Януш отказался. Рука одного из юношей внезапно дрогнула, и он неволей отпустил ребенка которого нес на плечах. Мальчик скользнул вниз по спине и полностью утонул в сугробе. Вопли остальных разнеслись по всему лесу. Януш первым бросился в сугроб и с помощью остальных вытащил ошеломленного ребенка. После этого случая Януш все же решился остановиться на ночлег и продолжить утром.

– Предлагаю свернуть на юг и добраться до Живительной реки. Там и устроим ночлег.

– Откуда ты знаешь о реке? – спросил Конрад.

– Твой отец притащил с собой карту западных земель и мне удалось посмотреть на неё. Запомнил я далеко не все, но эта большая река была уж очень заметной.

– А Вержавск? – влез Януш.

– Я не видел его. Знаю лишь, что если мы отправимся на запад вдоль этой реки, то доберемся до селения Клещин.

– Волколаки уже там побывали, – промолвил Конрад и повернулся к Янушу, ожидая его приказа.

– Хорошо. Двинемся к реке, а затем и доберемся до Клещина. Там обоснуемся.

Но до ночи они не успели добраться до реки и устроили ночлег посреди леса, а рано утром отправились дальше. Шли они около двух дней. Запасы еды практически истощились. Голод вытягивал из детей последние силы. Несмотря на все невзгоды, Януш твердил об испытаниях духа и тела, которые все они должны пройти, если хотят стать великими воинами. Дети безучастно кивали и молили богов помочь им. Януша это оскорбляло. Он с Конрадом не раз отправлялись на охоту, но возвращались ни с чем. «Не водится живность в этих местах», – оправдывался Януш, что у Ярополка порождало другой вопрос: «А как же нам охотится в окрестностях селения?». Конрад говорил, что они могли бы запросто ловить рыбу, однако обитала ли она в Живительной реке он не знал. Внезапно раздался крик и приглушенный хлопок. «Она упала! Упала! Помогите!» – вопила юная дева, глядя на свою посиневшую младшую сестру. Януш и Ярополк бросились к ней. Он прислонил два пальца к носу. Дыхание едва ли касалось его кожи.

Януш приказал быстро вырыть яму и развести там костер. Ещё один ребенок вдруг потерял сознание. Ярополк кинулся к нему и закутал его под свои одежды, пытаясь согреть. Януш принялся растирать тело девочки. Костер был готов. Собравшись в яме, дети обложили её одеждами и скучились у огня. Те же, кому не досталось места, вырыли свои ямы и развели костры. Януш и Ярополк помогли выкопать все ямы и развели костры. Вся группа переживала о детях, равно как и Януш. Однако его мысли во многом были омрачены не запятнанной совестью, а тем, что мужи Воино скоро настигнут их и отправят обратно в селение, а его самого подвергнут наказанию. В Вержавске за такую провинность могли жестко выпороть, а то и вовсе запереть в темнице на несколько дней. Но это ничто, по сравнению с погибелью двух людей, и Януш отчаянно пытался убедить себя в этом. Все ночь он просидел вместе с детьми. Именно тогда вся группа ощутила неподдельный страх, и мысль о возвращении домой, к родителям, пронеслась в их неокрепших головенках. Всякие звуки, развеивающие монотонное дуновение ветра, будь то треск или хруст, врезались в их уши, невольно обостряя все органы чувств. А долетевший до них волчий вой с севера вызвал испуг даже у самых стойких и смелых детей, ещё вчера храбрившихся на зависть всем остальным. Януш был обеспокоен тем, что страх вытравит решимость из его группы и рассеет её. И он не мог этого допустить.

Наутро дети были усталыми и сонными, однако довольными тем, что ночь наконец– то закончилась. Януш предложил всем ускориться, ибо если они не доберутся до реки затемно, то волколаки непременно учуют их и растерзают. Отчасти ложь, конечно, однако на группе она сработала безупречно.

«Река уже близко, – сказал Ярополк. – Чувствую, мы доберемся до неё ближе к вечеру.» Слова эти ободрили всех, но Януш отнесся к ним недоверчиво. Да и самому Ярополку он ни слишком– то доверял. Ему казалось, что Ярополк пытался подорвать его авторитет в группе, дабы занять место лидера. И ведь эта мысль появилась не без причины. Где же такое видано, что старший идет за младшим? Даже сам Януш не мог поверить в то, что юноши постарше пошли за ним. Он изыскивал в действиях старших какой– то подвох, который явно находился за пределами его понимания. А посему он частично уверился в собственной глупости.

Вскоре дети выбрались к разделяющему лесные массивы полю, которое простиралось в обе стороны: далеко на восток и запад, прямо до самого горизонта. Следуя указанию Януша, группа двинулась вперед.

Тяжесть сугробов перестала обременять изнуренные ноги. Легкой поступью дети преодолели половину поля. Конрад всматривался в лесную чащу, словно пытался разглядеть в ней что– то особенное. Зловещий мрак, исходящий оттуда, пугал, но одновременно с этим завораживал, предлагая неопытным путникам посетить его. Януш опасливо озирался по сторонам. Открытая местность настораживала его. Ему вдруг захотелось вновь укрыться под покрывалом леса. Мальчишка Горан брел позади всех, от скуки начав рассматривать следы впереди идущих, – как внезапно он углядел вскрывшийся под снегом лед. Ничего не сказав остальным, он упал на колени и попытался разглядеть что– то в чернеющей подводной мгле. Чарующая тьма.