Текст книги "Гришкины саги"

Глава 4

Улус представлялся Грине как поселение из юрт, однако, когда он на него глянул, выйдя из вертолета, эти ожидания не оправдались. Вблизи от вертолетной площадки Рубахин увидел ряд одноэтажных сооружений небольшого размера. Архитектурные конструкции были те же, что возводят по всей России. Разница состояла лишь в том, что все они стояли на сваях и некоторые были побелены снаружи. Из печных труб валил дым и поднимался вверх. Рядом с селением протекала горная речка, берега которой соединялись подвесным мостом. Низкое солнце, словно стесняясь подняться на предельную высоту, красивыми искорками отражалось в бело-синих снежинках. Легкий мороз приятно покалывал щеки, был естественным и резко отличался от сибирского, где с каждым глотком воздуха в легкие попадали заводские выбросы. Под ногами задиристо скрипел снег. Около состарившейся халупы остановились две развалины, возрастом лет по восемьдесят каждому, а то и больше. Они уставились на незнакомцев, словно на приведение. Выглядели они практически одинаково: были одного роста, имели одинаковый цвет кожи лица, количество волосинок на подбородке, одежду. Ватные куртки износились до такой степени, что выглядели старше самих хозяев. Шапки-ушанки, изготовленные из ондатры, и унты из оленьего камуса – единственные новые атрибуты гардероба.

– Это мужчина и женщина, – внесла ясность Наташа и продолжила, – если будешь находиться в неизвестной местности Якутии и тебе надо будет что-то выяснить, не вздумай интересоваться у женщины. Чтобы получить ответ на свой вопрос, обращайся к мужчине.

– Они же одинаковые, – развел руками Гриня.

– На ком рюкзак – это женщина, – улыбнулась девушка.

От услышанного Гриня развеселился.

– Потрясающе, – сказал он. – Народы севера эксплуатируют женский труд?

– В этом нет ничего смешного, – возмутилась Наташа. – Женщина в личных целях эксплуатируется любой нацией.

Только сейчас Гриня заметил, что все сумки несет Наташа. Он передвигался налегке. Его спасло то, что они уже пришли к нужному месту и пересекали ограду, сколоченную жердями. Залаяли собаки породы лайка, а две подбежали к ним и стали ластиться возле Наташи.

– Узнали, мои хорошие, – поставив сумки на снег, стала их теребить Наташа.

На крыльцо вышла женщина лет пятидесяти, а может быть чуть моложе. Из-под ее платка, подвязывающего голову, выглядывала прядь светлых волос. Увидев молодых людей, стоящих возле калитки, она взмахнула руками и кинулась навстречу.

– Доченька! – эмоционально произнесла она, смотря на Наташу синими глазами, которые резко наполнились влагой. Слезинки покатились по ресницам и стали падать на притоптанный ногами снег. – Ну, пойдемте в дом, – позвала она гостей, не задавая вопросов о Грине.

– Моя мама. Познакомься.

– Григорий, – сказал Рубахин.

– Виктория, – представилась женщина и повела гостей в дом.

За порогом дома с приветствиями подошел чистокровный якут. Одет он был в американские фирменные джинсы и кожаный пиджак итальянского производства. Он выглядел важным.

– Папа владеет несколькими стадами оленей, обращайся к нему просто Тимур, – представила Наташа отца. – Недавно он заключил контракт с западом на поставку пантов и пушнины.

– А это Григорий, – обратилась она к отцу.

– Проходи, – сказал отец. – Сейчас мать на стол соберет.

Заметив, что Гриня с предельным вниманием осматривает его одежду, решила объяснить:

– Каждую неделю прилетает вертолет и привозит фирменные дефициты. Наряжаться им некуда, вот и ходят повседневно в дорогих шмотках.

В доме Гриня увидел сочетания дорогих и простых вещей и услышал странные запахи. Обычно так бывает, когда в одном небольшом помещении живет много людей. Мебель в основном была самодельная и состояла из кроватей и старинных сундуков. Печь напоминала камин. Огромных размеров обеденный стол окружали массивные лавки. Семья чаще общалась на своем языке, от чего Гриня чувствовал себя неловко. На стене висели семейные фотографии в деревянных рамках. Чтобы хоть как-то отвлечься и скрыть неудобство, он стал детально рассматривать эти фотографии. Подошла Наташа и стала объяснять кто где находится. Рубахину не были известны эти люди. Однако он каждого рассматривал с предельным вниманием. Что-то его тревожило, и он чувствовал себя не в своей тарелке.

– Прошу к столу, – пригласила женщина. – Располагайтесь поудобнее, гости дорогие, – приговаривала она ласковым голосом.

Угощение жителей севера в основном одинаковое. Рыба, икра, грибы, мороженая брусника. Гриня обратил внимание на уже знакомый салат «по-колымски» и невольно улыбнулся. От салата Гриня перевел взгляд на чашку, в которой находилось вареное мясо, приготовленное огромными кусками. Мясо заинтересовало Гриню. Наташа заметила его взгляд и поспешила растолковать.

– Называется оно мясо «по-якутски». Его готовят во всех оленеводческих семьях. В ресторанах наших городов это самое востребованное блюдо. Готовится оно из свежего мяса. Но доваривать нельзя. Иначе получится обычное мясо.

Она взяла кусок, разрезала пополам, и сразу же повалил пар. Гриня уловил специфический запах. По тарелке растеклась густая и горячая кровь. Рубахин невольно поморщился. Наташа заметила его недовольный вид.

– Сначала попробуй, – упрекнула она, – потом морщись.

Рубахин осознал, что неправ, и поспешил исправить положение. Он отрезал кусочек, положил его в рот… Мясо словно растворилось. Отрезал еще кусочек, и он тоже растаял.

– Оно великолепно! – изумился он. Отрезал еще кусочек и уже не мог остановиться. Трапеза его восхитила. Довольное лицо наглядно показывало, что сегодняшнее угощение совпало с его пониманием качественной и вкусной еды.

– Замечательно! – откровенно восхищался он. – Теперь я буду есть мясо только по-якутски.

Наташино настроение заметно улучшилось. Она засияла улыбкой и предложила другое блюдо. Манеры отца говорили о его барском положении. Мать ему подкладывала то одно, то другое кушанье. Она же разливала по кружкам брагу. Однако кружек на столе было больше присутствующих. Гриню данный факт заинтересовал.

– Зачем лишняя тара? – спросил он Наташу.

– Правила создавались предками, – стала она объяснять, – и мы их строго соблюдаем. Выпивка делится на всех членов семьи и на отсутствующих тоже. Даже на маленьких. Дети сами решат, как поступить со своей долей, когда присоединятся к остальным.

– Справедливый закон, – заметил Рубахин. – Если бы все друг к другу относились с такой же вежливостью и пониманием, было бы намного проще жить на белом свете.

Выпив энное количество браги, закусив полюбившимся салатом и мороженой брусникой, Гриня почувствовал себя комфортнее и уже раскованно задал вопрос:

– Когда мы вошли в ограду, я заметил расписной столб. Он что-то значит?

– Он называется «наковязь», – ответила Наташа. – По-якутски «сэрге». Туда коней вяжут. На нем узором написано, кто хозяин дома и чем владеет. На нашем латинография осталась еще от деда. Так писали до соединения с Россией. После буквы поменялись на русские. У старых якутов и жилище называлось «ураса». А печку мы до сих пор «камелек» называем.

– Очень полезная информация, – сказал Гриня, выражая этой фразой искреннюю благодарность.

Захмелевший отец приставил к губам «хамуз». Странные звуки разлили непонятную мелодию, под которую навряд ли можно исполнить песню. Разве что, если такую же странную, как и сама музыка.

– Территория Якутии самая большая в России, а численность населения минимальная, – сказала Наташа. – Поэтому на огромной земле каждый гость – это праздник. Почему и отношение к нам самое дружеское.

Наташа немного помолчала и как бы подчеркивая сказанное, добавила:

– Играет он только для нас.

Грине был не понятен их народный фольклор. Да ему и не обязательно было понимать. Он ничего не ответил, но мысленно поблагодарил за теплый прием. За темными окнами промелькнул свет фар и послышался рев мотора. Отец вышел во двор.

– Это наши сыновья, – сказала мать, посмотрев на Гриню. – Миша с Колей вернулись с охоты, – пояснила она.

Немного погодя отец в сопровождении двух молодых людей вошел в дом. Наташа подбежала к братьям, и пока они раздевались, перекинулась с ними на своем языке несколькими словами. Поболтав, она позвала Гриню и представила:

– Это Гриня. Он приехал познакомиться с шаманом. А это мои братья, Миша и Коля.

Молодые люди обменялись рукопожатиями, и все вместе прошли к столу. Вновь прибывшие выпили штрафные дозы браги и с невероятным аппетитом принялись закусывать. Очень быстро опьянев, они стали хвалиться охотничьими успехами. Хвастовство сопровождали веселым смехом. Все бы ничего, не будь некоторых традиционных нюансов. В частности, национальной борьбы «хапсагай». Принцип ее заключается в следующем. Проигрывает тот, кто первым коснется земли тремя точками тела. Особенно померяться силами якуты любят под воздействием алкоголя. Когда они становятся забогатыревшими и духовитыми. Старший брат, Михаил, увидел соперника в Грине и «кинул» ему вызов.

– Пойдем бороться! – уверенным голосом заявил он, выставившись на Рубахина пристальным взглядом. Разомлевший Гриня не совсем понял предложение. Он точно знал, что выяснение отношений физическими методами возникает при отсутствии умственных аргументов. Да и причины нет мерить силы. Он смотрел на него осоловелым взглядом, собираясь с мыслями. Ему не хотелось нарушать внутренний покой без достаточной на то мотивации. Однако отказ мог обидеть гостеприимных хозяев. Люди они хорошие, да уж больно ранимые. Обиды могут вынашивать годами. Их чувства развиты до неимоверной глубины. Дружбу они принимают всем своим сердцем и относятся к ней с предельной верностью. Но, не дай бог, конечно, если они почувствуют подвох, злее врага вряд ли где уже встретишь. Гриня знал это и попытался отстраниться от предложения дипломатически.

– Сначала мне необходимо познакомиться до конца с вашими законами, – сказал он как можно убедительнее. – Также мне надо понять ваши правила. Обоюдное желание не вызывает внутренних сопротивлений и любой порыв

принимается с энтузиазмом, – он сделал паузу, но такую, чтобы агрессор не успел заговорить и продолжил, – я не достиг даже низшего уровня знаний якутских традиций.

Но Михаил не собирался отступать.

– Никаких нет, – продолжал он настаивать на своем. – Отказы не принимаются. Мы должны побороться и выявить победителя.

Настроение у Грини резко испортилось, выпитый алкоголь путал мысли. К тому же в такой ситуации он оказался впервые и не был готов логически просчитать дальнейшие события. Михаила поддерживала и подбадривала семья, отчего Гриня почувствовал себя одиноко. К чувству одиночества добавилось и чувство унижения. Ничего не оставалось, как принять вызов. Откуда же было знать Михаилу, что в тюрьме Гриня постиг не только литературную науку, но и отработал до механизма некоторые приемы самбо, а также каратэ. Отлично поставил удары руками и ногами. Этим умениям сейчас Рубахин мысленно радовался. Авось да пригодится. «Придется проучить наглеца», – подумал он про себя и направился к двери.

– Пошли! – махнул он резко рукой знаком призыва. Михаил с довольным лицом, что все-таки добился своего, весело пошагал следом. Все остальные направились за ними. Соперники заняли боевые позиции в центре ограды. Рубахин схватил якута своей мертвой сцепкой за грудки и отработанным движением перевернул через себя. Тот и не понял, как оказался на лопатках. Гриня обеими руками, сжатыми в кулаки, придавил его плечи к земле. Зрители захлопали в ладоши, аплодируя победителю, который благородно поклонился проигравшему и пожелал достойно покинуть поле боя. Но Михаил его задержал. Он не поверил произошедшему, думая, что такого не может быть, чтобы какой-то русский заборол его, якута. Спесь с Михаила не спала, и он потребовал реванша. Рубахин вернулся и повторил изысканный прием вновь. Но неугомонный соперник опять не смог смириться с проигрышем.

– Стой! Давай повторим! – «быковал» и не отпускал якут триумфатора. Его наивное поведение в Грине вызвало гнев. Разъяренный, он сходу нанес ему два удара прямо в челюсть. Михаил упал и затух. Однако его молчание продолжалось мгновение. Он вскочил, словно полоумный глянул на Рубахина, испытывая обиду и стыд проигрыша. Он жаждал мести и дальше действовал совершенно непредсказуемо. Озираясь на всех непонимающим взглядом, Михаил заскочил в дом и спустя мгновение появился вновь на крыльце. В его руках был карабин, направленный на Гриню. Прогремел выстрел, Рубахин автоматически приложил руку к своему боку и сквозь пальцы просочилась кровь. Мать и Наташа истерично закричали. Доселе нерасторопный отец, словно по волшебству, в мгновение ока оказался возле сына. Он возбужденно что-то на якутском языке, стал втемяшивать Михаилу. Благо в Якутии младшие слушаются старших. Они их почитают и уважают. Этот справедливый закон помог затушить конфликт. Из Грининой головы вылетела вся брага. Он стоял, словно парализованный. К нему подошла Наташа и начала успокаивать. Однако у Грини закружилась голова и он рухнул на землю. Очнулся он рано утром в постели. Наташа сидела с краю кровати и плакала. Увидев, что Рубахин открыл глаза, она прижалась к нему и стала говорить.

Гришечка, любимый мой, прости его пожалуйста. Он не хотел. Так получилось. Никто даже и не понял как так случилось. Никто не ожидал.

– Хватит причитать, – сказал тихим голосом Рубахин. – Живой остался, да и ладно. – Наташу его слова успокоили и она уже более уравновешенным голосом сказала.

– Пуля прошла на вылет, так что страшного ни чего нет. Но крови было потеряно много. Поэтому с недельку придется полежать. Я тебя буду лечить и кормить.

Мысли Рубахина улетели далеко, далеко в Сибирь. К домашнему очагу, где его понимают и любят. Где не принуждают к тому, к чему он не готов. Где застолье сопровождается беседами, песнями и танцами. Здесь он чужой не только из-за своей национальности, но и мировосприятием, привычками, воспитанием.

– Сыновей отец с утра отправил на охоту. Ему очень неудобно перед тобой.

– Да ни чего страшного. В жизни может случиться всяко разно. От куда мне было известно, что он такой ранимый. Зато получил боевое крещение. В дальнейшем будет легче наладить дружеский контакт.

– Спасибо мой любимый, что ты так здорова все понимаешь, – прижалась Наташа к Грине и шептала на ухо. В комнату вошли родители.

– Ну как ты? – коротко поинтересовался отец.

– Терпимо, – так же коротко ответил Гриня.

– Ты на Михаила не серчай. Он у нас с детства вспыльчивый. Я просто не ожидал, что он стрелять начнет. Думал попугает и все. Но ни чего, пуля ушла на вылет. За неделю мы поставим тебя на ноги.

– Да не волнуйтесь вы. Все нормально. Мне самому понравилось, что эта история закончилась именно так. Будет что вспомнить.

– Ну и ладненько, – сказал отец и они с матерью, которая не проронила ни единого слова, удалились. Наташа весь день провела рядом с Рубахиным. Сменила повязку и под бинты положила неизвестное ему лечебное средство. Поила мясным бульоном и брусничным морсом.

– Тебе надо больше жидкости употреблять, чтобы восстановить кровь быстрее, – говорила она.

Братья вечером с охоты не вернулись, остались на пастбище. Через неделю Гриня почувствовал себя намного легче. Рана затянулась, и он уже с легкостью передвигался по дому.

– Может прогуляемся? – предложила Наташа.

– Почему бы и нет? – согласился Рубахин.

…В этот день случилось роковое событие. Молодую красавицу ее родители решили насильно выдать замуж за богатого жениха. Свадьба должна была состояться в соседнем селении в доме счастливчика. Оленьи упряжки, украшенные разноцветными ленточками, ожидали эскорт жениха, чтобы отправиться в путешествие через долину. Однако девица, наряженная в шикарное национальное платье, украшенное красиво бисером, в самый ответственный момент запротивилась. Она вырвалась и помчалась сломя голову к реке. Вода падала с обрыва и не давала льду взять верх над создаваемой полыньей. Она бросилась в самую пучину и сразу же захлебнулась. Тело девицы закрутило и стало вращать в кипящих бурунах… Гриня с Наташей гуляли вдоль берега и наслаждались прекрасным видом. Рубахин заметил первым упавшую в воду девушку и рванул туда, сходу бросился в воду и вместе с ней закрутился в водовороте. Затем схватился за тело и что было силы вытолкнул ее на течение. После, что еще оставалось сил, выскользнул из водоворота и погреб за ней. Уже возле самой кромки льда схватил ее и до пояса приподнял. Тело застопорилось, Гриня успел зацепиться и вылез на лед, вытянул девицу и перенес на берег, на котором почему-то не было снега. Наташа помогла положить ее на камни и побежала домой. Собрала теплые сухие вещи и вернулась.

– Давай быстрее снимай мокрую одежду, – взволновано заговорила она. Гриню всего трясло. Наташа помогла ему снять прилипшую к телу одежду, растерла со всех сторон и помогла одеть сухую. Невеста, словно спящая принцесса из сказки, лежала на берегу. По обе стороны, широко раскинулся на отшлифованных вековыми ветрами камнях подол ее национального платья.

Шаман появился из неоткуда. Страшно красивый, или, говоря иначе, правильный урод с притягательно мистическим обаянием, он сидел у «Большова камня», глядя в сторону уходящего солнца. Он что-то усердно бормотал. Спустя несколько мгновений он резко поднялся, вскинул вверх руки и повернулся к северу. Внезапно подул ветер, взбивая его седые волосы с навитыми в них украшениями и амулетами. Ветер усиливался. Он просто стоял, а его одежда танцевала сама по себе. Неподвижным оставался лишь висевший на его шее задом наперед массивный крест. Шагах в трех в стороне

лежал большой бубен. Он был с погремушками из костей и колокольчиками, звеневшими в такт порыву ветра. Шаман повернул ладони в низ, опустил руки и закричал.

– Аиыы! Аиыы! Уола кэл манна! Иа-ап!

Ветер, направленный точно на камень, усиливался и как бы ударяясь о его неприкосновенность, рассыпался в стороны. Последние лучи солнца уходили за горизонт. Шаман начал ритуальный танец, сопровождавшийся голосовыми

напевами. Звуки поднимались и опускались. От их навевало ужасом. Собравшиеся зрители плотнее прижимались друг другу. У одного из них из ушей полилась кровь. Гриня с Наташей отошли в сторону от остальных, но Рубахин почувствовал, как сдавливает его голову. Ушные перепонки, казалось, вот-вот лопнут от напряжения. Леденящий ужас охватывал его все больше и больше. Как только последний луч солнца, долго маячивший на поверхности, ускользнул за горизонт, шаман положил на грудь утопленнице свой бубен и со всего маха прыгнул на него сверху. Изо рта девушки полилась вода. Прошло еще немного времени, и она поднялась, пустившись в танец вместе с шаманом. В процессе танца она начала раздеваться. Мы бы это назвали «танцевать стриптиз». Совершенно голая она продолжала танцевать. Вскоре шаман упал на землю вниз лицом и вокруг него мгновенно собрались люди.

– Тело шамана покинул дух, – объяснила Наташа Грине. – Задача людей не дать посторонним духам вселиться в его тело.

Рубахин не понимал, о чем она говорит. Ему было невдомек, как это дух ни с того ни с сего может покинуть тело? Приняв услышанное за сказку, он сделал серьезное лицо и покивал головой в знак согласия. Как будто бы верит.

Прошло три часа, прежде чем шаман подал знак, что жив. Он сидел на камнях и что-то невнятно бормотал, словно находясь в бреду. В это время девица была жителями укутанная теплыми одеждами и сидела на камнях

– Это не ахинея, – сказала Наташа. – Он рассказывает, о чем общался с духами, что они ему сказали и почему он вернул девушку. Он после не будет помнить, о чем говорит сейчас, а люди, которые возле него, запоминают каждое слово, сказанное им.

Когда шаман полностью восстановился, Наташин отец пригласил его в свой дом. Шаман не отказался, так как был частым гостем в его доме. Мать накрыла стол, разлила всем брагу. Однако гость категорически отверг кустарный напиток.

– Я воспользуюсь своим, – сказал он и, словно фокусник, вынул из кармана своего сюртука два флакона «тройного одеколона». – Другого я не употребляю, – внес он ясность. Прозвучавший факт новостью оказался только для Рубахина.

Влив в себя дозу одеколона, шаман затих, казалось, что он хочет с ним слиться в единое целое. Но спустя минуту, видимо дойдя до нужного состояния, речи из него так и полились.

– Конец света, – говорил он, – это конец спирали. Всего в ней пятьдесят витков. Мы сейчас находимся в двадцать восьмом витке, – своим голосом он словно завораживал.

Казалось, что говорил не он, а что-то находящееся в нем, отчего по телу бежали мурашки, а душу парализовывало. – С каждым пройденным витком по спирали размеры земли растут. Это создает давление, оно приводит к неурядицам и войнам, которые в итоге сломают социальный строй и объединят все веры. Белые одежды станут символом единого вероисповедания, и это будет конец света.

Шаман был якут в пятом поколении, Николаев Петр Иванович. Социальную ступень он занимал очень высокую. Свободно общался на трех иностранных языках, имел ученую степень. Пока шаман говорил, Гриня выпил много алкоголя и поэтому, чувствуя себя легко и непринужденно, ляпнул не от ума:

– А можно меня посвятить в шаманы?

– Нет! – словно отрезал шаман. – Ты не владеешь внутренней дисциплиной. Пройдешь сквозь тернии прежде, чем она у тебя появится. А когда обломаешься, будет уже поздно.

Рубахин от неожиданности опешил. Но мгновенно сосредоточившись продолжил:

– А хотя бы какое-то влияние на космос я могу оказывать?

– Искусственное влияние на космическую энергию происходит через нанесение на тело шрамов, татуажа, пирсинга. Но знаки на коже должны гармонировать с той средой обитания, в которой ты находишься, иначе они могут сильно повлиять на твою дальнейшую судьбу. Поэтому не следует делать непонятные магические знаки, пентакли, пентаграммы и прочую абракадабру. Для коррекции ранее нанесенных татуировок лучше посоветоваться со специалистом.

– Разве я не со специалистом за одним столом нахожусь? – сделал удивленное лицо Гриня.

– Я не имею права открывать секреты, – сказал шаман.

Время с интересным человеком, даже можно сказать, с уникальным, промчалось незаметно. Шаман как взялся из ниоткуда, так и исчез в никуда. Это был один из тех шаманов, которых называют «черными». Почему тело шамана не окоченело от холода и почему на прибрежных камнях отсутствовал снег, для Грини осталось загадкой. Да и ответы искать некогда. Он почувствовал, что пора в дорогу.

Однако вечер еще не закончен. После исчезновения шамана вернулись с охоты братья. Но, Михаила отец не пустил за стол. Тот шмыгнул носом и удалился спать. То ли неожиданная ситуация отразилась на отцовских мозгах, то ли брага произвела своеобразный щелчок. Но в понимании Рубахина Борис понес сплошную ахинею.

– Ваша свадьба пройдет на королевском уровне, – говорил он, – в подарок я вам преподнесу огромное пастбище и несколько тысяч оленей!

Гриня его слушал, а сам думал: «Лишь бы без борьбы обошлось».

Пробеседовали они до самого утра. Днем Рубахин выспался, а вечером уже с Михаилом выпивали, как близкие родственники.

– Прости меня, – говорил Михаил. – Сам не пойму, как так получилось.

– Да ладно, проехали, – говорил Рубахин. – Что теперь вспоминать. Случилось, да и случилось. – Михаил вел себя абсолютно иначе, не так как в прошлый раз. Пытался каким-то образом загладить вину. Родственники не мешали им наладить контакт.

– Я тебе расскажу, как мы на пастбище ночуем, – стал он рассказывать. – В палатки стоит железная печь. Прежде чем лечь спать закладываешь ее дровами и залазишь в спальный мешок из оленьих шкур. Утром просыпаешься, вся палатка в инеи. Не вылазия из спальника поджигаешь дрова и через пять минут в палатки жара. Все, можно выходить и умываться снегом. Пастухи уже завтрак приготовили. Поели и на охоту.

– Прикольно, – улыбнулся Рубахин.

– А вот все пацаны, которые приходят из армии, к нам приезжают работать. Через три месяца у них есть деньги на квартиру, машину и шикарную свадьбу.

Таким образом они просидели до позднего вечера.

– Утром я должен покинуть вас, – честно признался Гриня. – Мне надо съездить домой.

– А как же свадьба? – раздосадовался отец.

– Я вернусь, – пообещал он и на утреннем вертолете улетел в Зырянку.