Текст книги "Вампирея капитана Блада"
Автор книги: Андрей Белянин
Жанр: Юмористическое фэнтези, Фэнтези
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 11
Сыновняя папопочитаемость
В общем, дон Диего де Эспиноса дал честное кастильское слово привести корабль в Кюрасао, взяв на себя обязанности штурмана. На корабле все относились с уважением к вежливому и изысканно учтивому испанскому гранду. Дону Диего позволили разместиться в большой каюте вместе с Бладом и тремя его офицерами: Хагторпом, Волверстоном и Дайком – и даже спать там же, расстелив скатерть на полу.
Смуглый испанец оказался приятным и интересным собеседником, с юмором переносившим постигшие его превратности военной судьбы. К примеру, дон Диего сразу же обсмеял ошибку Блада: отойдя от Барбадоса, они пошли по ветру, в то время как, направляясь в Карибское море, должны были оставить остров с подветренной стороны, то есть пилить против ветра, что куда смешнее!
А перед тем как лечь на этот новый курс, он так же весело предупредил всех, что подобный манёвр связан с изрядным риском! В любой точке между островами они могли встретиться с таким же или более мощным кораблём, испанским или английским, без разницы.
Им в любом случае грозила одинаковая опасность, поскольку при острой нехватке людей на «Синко Льягас» они никак не могли дать ответный бой, тем паче удрать, ибо как же ты удерёшь-то против ветра? Разве это не смешно, господа?
Кстати, если бы речь шла только об испанцах или британцах, то жизни по крайней мере половины экипажа корабля ничего бы не угрожало, а вот встреча с жуткими пиратами или вампирами Карибского бассейна, выходящими в море под чёрным флагом и не признающими никаких различий в гражданстве добычи и человеческой крови, была куда более чревата неприятными последствиями. Тут вообще обхохочешься…
Меж тем дон Диего повёл корабль на юг, а затем повернул на запад. Они счастливо прошмыгнули между островами Тобаго и Гренада и, миновав опасную зону, выбрались в относительно спокойные воды.
– Если ветер не переменится, – дон Диего важно поднял вверх обслюнявленный палец, – уже через три дня мы будем отмечать прибытие в Кюрасао.
Ветер держался все три дня, а на второй день даже несколько посвежел, и всё же, когда наступила третья ночь, никаких признаков суши впереди не было. Рассекая могучей грудью волны, «Синко Льягас» шёл быстрым ходом, но, кроме синего моря и голубого неба, беглецам ничего не светило.
Блад начинал задумываться о том, как вообще он собирался преодолеть такое расстояние на шлюпке с гребцами? Клистир им всем для скорости…
– Всё будет завтра утром, – невозмутимо убеждал смешливый испанец, – мы ещё повеселимся!
– Укуси меня вампир, это «завтра» почему-то никогда не наступает, друг мой!
– Не беспокойтесь, как бы рано вы ни встали, вы будете плясать английскую джигу при виде голландского берега! С него всегда несёт такими ароматными дымками…
Успокоенный капитан Блад отправился навестить Джереми Питта, за которого сейчас шкиперствовал весельчак дон Диего. Уже второй день как у Питта пошёл на спад жар и раны на спине начали понемногу зарубцовываться. Он чувствовал себя настолько лучше, что доктор даже разрешил больному выползти подышать свежим воздухом; потому с наступлением сумерек, вися на плече капитана Блада, бедолага впервые вышел на палубу.
Сидя на крышке люка, он с жадным наслаждением вдыхал свежий ночной воздух, любовался морем, по профессиональной привычке с интересом разглядывая тёмно-синий свод неба, усыпанный мириадами сияющих звёзд. Он был абсолютно счастлив, пока яркие созвездия, сиявшие над безбрежным океаном, вдруг не начали задавать ему неудобные вопросы.
– Ты что-нибудь смыслишь в астрономии, Питер?
– В астрономии? Ха, да я на спор не смогу отличить пояс Ориона от пояса Венеры[24]24
Непереводимая игра слов. Пояс Ориона – созвездие Ориона. Пояс Венеры – шутки ради искажённое Бладом название лентовидного морского животного – Венерин пояс, которое водится в южных морях. Про лишай и венерологию объяснять не надо?
[Закрыть]. Зато вот опоясывающий лишай от венерических заболеваний – запросто!
– Тогда заткнись, – Джереми ткнул пальцем в сторону светлой точки справа, по носу корабля. – Вот там Полярная звезда. Видишь?
– Ну, типа да, и что? – ленивым голосом ответил Блад.
– А то, что Полярная звезда почти над правым бортом означает, что мы идём курсом норд-норд-вест или, может быть, норд-вест, так как я сомневаюсь, чтобы мы находились более чем в десяти градусах к западу.
– Не пудри мне парик, – поморщился капитан Блад, – в чём проблема-то?
– Ты говорил мне, что, пройдя между островами Тобаго и Гренада, мы пошли в Кюрасао к западу от архипелага. Но если бы мы шли таким курсом, то Полярная звезда должна была бы гореть у нас на траверсе[25]25
Траверс – поперечное направление, так сказать, перпендикулярное курсу судна.
[Закрыть] – вон там.
Благостная лень мгновенно покинула Блада. В ту же минуту сзади раздались тихие шаги дона Диего. Питер предупреждающе приложил палец к губам и обратился к испанцу по-английски, как делал это в присутствии людей, не знавших испанского языка.
– Разрешите наш маленький спор, дон Диего, – шутливо хихикнул он. – Мы здесь сцепились с Питтом, какая из этих звёзд – Полярная? И я готов поставить сто песо, что Полярная звезда – вот эта!
Он наугад ткнул пальцем в первую попавшуюся светлую точку в небе.
– Увы, дон Педро, надо было лучше учиться в школе. Вы проиграли: Полярная звезда вон та, – улыбчивый испанец откровенно издевался над астрономическими познаниями Блада, – жаль, что не я с вами спорил, слупил бы сейчас самые лёгкие деньги в моей жизни…
– А вы уверены в этом?
– Мой дорогой дон Педро! – надменно расхохотался испанец. – Ну мыслимо ли, чтобы я ошибся? Да и есть такое доказательство, как компас.
Его полная откровенность и уверенное спокойствие человека, которому нечего скрывать, сразу же рассеяли нехорошие подозрения Блада. Однако убедить Питта было не так легко.
– В таком случае, дон Диего, – вежливо спросил он, – почему же мы идём в Кюрасао таким странным курсом?
– Ну-у вот, начинается… Я-то надеялся, что допущенная мной небрежность не будет замечена, – без малейшего замешательства покаялся дон Диего, – но, увы, только сегодня, взяв в руки квадрант, я, к своему стыду, обнаружил, что уклонился на какие-то жалкие полградуса к югу, а поэтому Кюрасао находится сейчас от нас почти прямо к северу. Но теперь всё в порядке, и мы будем там утром.
Объяснение это не оставляло никаких сомнений в честности дона Диего. Добрый и благородный малый, право слово, такие уже, наверное, редки даже в самой Испании…
Впервые попав в Карибское море и не зная повадок здешних авантюристов, капитан Блад всё ещё питал по отношению к ним некоторые иллюзии. Однако события следующего дня развеяли их в самой грубой форме.
Никогда нельзя доверять испанцам! Особенно весё-лым кастильцам с клиновидной козлиной бородкой! Вы можете быть относительно спокойны, лишь приехав отдыхать на песчаные пляжи Барселоны или Тоссы! И то, если аккуратно за все платите, не скупясь на чаевые, а во всех прочих случаях… у-у-у-ух, берегись!
Выйдя на палубу до восхода солнца, Питер увидел перед собой туманную полоску земли, обещанную им испанцем накануне. Примерно в десяти милях от корабля тянулась длинная береговая линия, простираясь по горизонту далеко на восток и запад. Прямо перед ними лежал большой мыс.
Очертания берегов несколько смутили Блада, так как он никогда не думал, что остров Кюрасао может быть так чертовски велик. То, что находилось перед ним, скорее походило не на остров, а на полноценный материк. То есть земли было слишком много.
Справа по борту, в трёх-четырёх милях от них, при полных парусах шёл могучий трёхмачтовый корабль, водоизмещением ничуть не меньшим, если не бóльшим, чем «Синко Льягас». Пока Блад наблюдал за ним, корабль изменил курс, развернулся и пошёл на опасное сближение.
Все двадцать человек из команды Блада, стоявшие на палубе, встревоженно бросились на бак…
– Вот это и есть обещанная мною земля, дон Педро, – раздалось сзади по-испански.
Нотка коварного торжества, прозвучавшая в этом голосе, сразу же разбудила в Бладе все его подозрения. Он так круто повернулся к дону Диего, что чётко увидел ироническую улыбку испанца, в его глазах, казалось, плясал сам дьявол, отстукивая ритм кастаньетами.
– Типа вот это, что ли, берег Кюрасао? – зарычал доктор.
– А что же ещё?! – испанец попятился с изменившимся выражением лица.
– Вы хотите, чтобы я сказал вам, что это за земля? Вы точно хотите этого? Зуб даёте? – и здесь капитан Блад наугад, а быть может, и не совсем наугад, рискнул уверенно ляпнуть: – Это, чтоб тебя размазало лисьей мордой об Алькасар, предатель и клятвопреступник, остров Гаити!
Да, если эти берега не принадлежали Мэйну, то могли быть либо Кубой, либо Гаити. Но остров Куба, несомненно, лежал куда дальше к северо-западу, а предательский дон Диего привёл простодушных повстанцев к берегам ближайших испанских территорий.
Губы негодяя скривились в презрительной улыбке, и он бросился на Блада:
– Ты слишком много знаешь, английская собака!
Они отчаянно боролись, нежно обхватив друг друга. Блад подставил испанцу ногу, тот загляделся на неё и упал на палубу. Дон Диего наивно рассчитывал, что сумеет задушить Блада в объятиях и выиграет полчаса, необходимые для подхода того испанского галеона, который уже двигался к ним.
Но ирландец оказался сильнее, а дон Диего чуток не справился, и стальными мускулами бёдер капитан Блад сжал его горло словно в капкане.
– Не пора ли тебе помолиться за свою грязную душу, паршивый лжец?!
– А кто помолится за твою душу, когда вон тот галеон возьмёт вас на абордаж?! – дон Диего издевательски захихикал: – Бэ-э, ты не знаешь, что это за корабль?! Это «Энкарнасион» – флагманский корабль главнокомандующего испанским флотом, адмирала дона Мигеля де Эспиносы, моего брата! Господь Бог всегда стоит за интересы католической Испании!
– Ах ты скотина мадридская…
– Кушайте, не обляпайтесь!
– Связать его по рукам и ногам, – приказал Блад подбежавшим повстанцам и добавил: – Чтоб ни один волосок не упал с драгоценной головы этого мерзавца! Ну, если уж совсем будет дёргаться, пните пару раз по китайским яблочкам… сын у него уже есть.
Бывшие каторжане, рассвирепев от предательства, были готовы разорвать испанца в клочья. Они вновь подчинились своему капитану, но только лишь потому, что стальной голос Блада обещал дону Диего де Эспиноса-и-Вальдесу не обычную смерть, а нечто более жутковатое…
– Да бейте, стреляйте, режьте меня, я не боюсь смерти! Неужели вы думали, что я оставлю в ваших грязных лапах мой прекрасный корабль, на котором вы сражались бы с испанцами?
Разъярённые мятежники схватились за ножи, требуя его крови.
– Даже пальцем не трогать негодяя! – властно напомнил капитан Блад, повернулся на каблуках, подошёл к борту и застыл в глубоком раздумье.
Рядом с ним встревоженно замерли Хагторп, Волверстон и канонир Огл. Вчетвером они молча всматривались в приближавшийся корабль. Судно твёрдо шло наперерез курсу «Синко Льягас».
– Через полчаса он сблизится с нами, и его пушки сметут всё с нашей палубы, – профессионально отметил Огл.
– Мы будем драться! – грозно вскричал одноглазый гигант.
– Драться? – насмешливо фыркнул Блад. – Как мы можем драться, если у нас на борту всего двадцать человек, а у испанцев три сотни?!
– А что делать? – напрягся Хагторп.
– Надо как-то убедить адмирала в том, что мы испанцы, что на борту у нас всё в порядке, навешать ему лапши на уши и продолжать наш путь. В смысле – удирать.
Лысеющий канонир Огл, склонный к чёрному юмору, предложил:
– Клянусь ядрами, чудесная идея, Питер! Давай спустим за борт дона Диего в шлюпке, пусть заверит своего брата-адмирала, что все мы являемся верноподданными его католического величества, короля Испании. А если откажется, повесим его сынка!
Питер вскипел с явным намерением дать подзатыльник за такие гнусные предложения. Но внезапно в его глазах вспыхнуло вдохновение:
– Укуси меня вампир, а ведь ты почти прав, старина! Проклятый дон не боится смерти, но у его сына может быть другое мнение. Сыновняя папопочитаемость у испанцев весьма распространённое чувство. Тащите сюда мальчишку! И вот ещё…
На корме стояли три заряженные кормовые пушки. Их дула высовывались в открытые амбразуры.
– За работу, Огл! – приказал Блад, указав ему на среднюю пушку. – Откати её назад. Сейчас мы её используем не по назначению.
Некраснеющий Огл тотчас же выполнил распоряжение капитана.
– Привяжите предателя задницей к жерлу пушки! Да, да, именно в такой позе, – рявкнул Питер Блад и, пока офицеры торопливо выполняли его приказ, добавил: – Привести сюда остальных пленников. И поднимите уже кто-нибудь испанский флаг!
Дон Диего, накрепко привязанный пятой точкой к жерлу пушки, неистово проклинал капитана Блада и по-английски, и по-испански. Его руки были туго стянуты верёвками за спиной, а ноги привязаны к станинам лафета. Даже бесстрашный человек, смело глядевший в лицо смерти, мог бы ужаснуться, точно узнав, с какой именно стороны к нему придёт смерть.
На губах у испанца выступила розовая пена, но он не переставал орать:
– Варвар! Дикарь! Славянин! Проклятый еретик! Неужели ты не можешь прикончить меня как-нибудь по-католически?!
Капитан Блад, не удостоив его даже взглядом, повернулся к шестнадцати перепуганным испанцам, согнанным на палубу. Ещё в трюме они слышали истеричные вопли дона Диего, а сейчас миловидный подросток, выделявшийся дорогим костюмом и высокомерным профилем, рванулся вперёд:
– Папочка-а!
Извиваясь в руках повстанцев, он проклинал небеса и преисподнюю, а затем бросился в ноги капитану с мольбами о милосердии. Питер Блад с удовлетворением убедился, что отпрыск дона Диего буквально по маковку преисполнен сыновней любовью и привязанностью.
Может, кому-то данный план и казался слишком жестоким, однако доктор на своей шкуре слишком хорошо знал, что творили бесчувственные, кровожадные испанцы, впитавшие с молоком матери бурый религиозный фанатизм, не имея в душе даже искры той христианской веры, символ которой был водружён на верхушке мачты приближавшегося к ним корабля. Если хоть на миг представить, что будет с его людьми, когда их возьмут на абордаж, то…
Мгновенно определив приоритеты, Блад мысленно дал по башке своей же совести и мстительно улыбнулся. Ещё недавно предатель утверждал, будто Господь Бог благоволит к католической Испании? Ну что ж, дон Диего будет сурово наказан за это заблуждение.
Почувствовав твёрдость в сердце, капитан приказал Оглу зажечь фитиль и снять свинцовый фартук с запального отверстия пушки, к жерлу которой был привязан испанский капитан. Эспиноса-младший тут же разразился новыми проклятиями вперемешку с соплями и слезами…
– Молчать! – гневно напустился на него Питер. – Молчать и слушать! Я не хочу убивать его, понял?
Удивлённый сын дона Диего сразу же заткнулся.
– Из-за подлой измены твоего отца мы попали в серьёзный переплёт. Если он опознал флагманский корабль своего брата, так и его брат, конечно, уже узнал «Синко Льягас». Когда «Энкарнасион» приблизится к нам и твой дядя поймёт, что именно здесь произошло, нас обстреляют или возьмут на абордаж. Однако и мы хоть и не ваши вампиры, а кусаемся, – он кивнул на лафет пушки, к которой был привязан дон Диего. – Ты должен уяснить главное: на первый же выстрел с «Энкарнасиона» по нему пальнёт эта пушка. Надеюсь, ты понял меня, зайчик?
Дрожащий от страха юноша взглянул в беспощадные глаза Блада, и его лицо побледнело, как будто он увидел в них самую бездну ада.
– Что мне нужно делать? – пробормотал, запинаясь, Эспиноза-младший.
– Как сын капитана, ты поедешь к своему дяде передать привет от папочки. Ну а я, как знатный испанец, вызволенный вами из английского плена, буду тебя сопровождать. Если я вернусь целым и невредимым, то дон Диего останется жить. Но если со мной случится какая-либо мелкая неприятность, то ей опять-таки отсалютует вот эта пушка!
Из толпы повстанцев послышались возгласы одобрения, и даже испанские пленники начали уважительно перешёптываться, оценив коварное изящество докторского плана.
Видимо, на тот момент мужество окончательно покинуло дона Диего в этом жестоком испытании; он не протестовал, не кричал, а лишь просто молча повесил голову, предоставив разрешение всех моральных терзаний единственному сыну.
– Ну, хватит тянуть время! – повысил голос Блад. – Что ты скажешь, мой мальчик?
Красавчик дон Эстебан облизнул сухие губы и дрожащей рукой вытер пот со лба. Он в отчаянии взглянул на отца, словно умоляя поддержать его, но дон Диего тупо продолжал молчать. Из горла юноши вырвались плохо сдерживаемые рыдания.
– Я… я согласен, – всхлипнул он и повернулся к пленным испанцам, – и вы… вы тоже! Ради папы, ради меня, ради всех нас. Иначе они нас убьют!
– Однозначно, – весомо подтвердил доктор, – кроваво, но даже не поморщившись.
Испанские гребцы прикинули тему к носу и тоже решили не проявлять бесполезного героизма. Не раздумывая, они обещали, что сделают всё как надо. Зубастых канониров, как вы понимаете, никто и не собирался сажать на вёсла.
Блад подошёл к дону Диего.
– Сожалею, что я вынужден оставить вас в таком интересном положении… – тут он на секунду умолк, нахмурился, внимательно поглядел на привязанного к пушке испанца и уже другим голосом продолжил: – Но, пожалуй, вам нечего опасаться. Надеюсь, ничего хуже уже не случится. А если и случится, то мы будем готовы…
Дон Диего всё так же молчал, низко опустив голову.
Питер Блад ещё раз покосился на бывшего капитана «Синко Льягас», шёпотом отдал пару приказов резко побледневшему Хагторпу и прошёл к юному испанцу.
Глава 12
Дон «Педро Сангрия»
Обменявшись приветственными сигналами, словно воздушными поцелуями, «Синко Льягас» и «Энкарнасион» легли в дрейф на расстоянии четверти мили друг от друга, после чего по залитому солнцем морю от одного корабля к другому направилась шлюпка с шестью гребцами-испанцами. На корме с юным волооким красавцем Эстебаном де Эспиносой вальяжно сидел капитан Питер Блад.
На дне шлюпки стояли два железных сундука по двадцать пять тысяч песо. Золото во все времена было лучшим доказательством всего на свете, а Блад собирался произвести самое благоприятное впечатление. Правда, некоторые недальновидные мятежники пытались убедить доктора, что вполне довольно было бы и одного сундука, но он сумел настоять на своём. В гости к адмиралу флота не ходят с такими скромными подарками, иначе его сиятельство может захотеть лично уточнить, а не припрятано ли ещё чего на судне.
Однако после недолгого размышления Блад тихо приказал выгрузить золото, положить в ящики пушечные ядра, а оставшееся пространство вновь засыпать монетами. Экономия составила примерно две трети с каждых двадцати пяти тысяч. Тоже, в принципе, неплохо.
За пару минут, оставшихся до прибытия на «Энкарнасион», Блад быстренько дал пару советов своему молодому спутнику, бледному дону Эстебану:
– Говорим коротко, что папа болен; целуем дядю, подарки – на палубу, всем спасибо, и нам пора. Вопросы?
– Клянусь богом, я сделаю всё! – с юношеской пылкостью и страстностью воскликнул тот.
Питер закусил губу и не произнёс ни слова до тех пор, пока шлюпка не коснулась огромного борта «Энкарнасиона». Ловкий Эстебан первым, как обезьянка, вскарабкался по верёвочному трапу, Блад старался не отставать.
На шкафуте в ожидании дорогих гостей стоял сам адмирал – массивный надменный человек, весьма похожий на дона Диего, но немного старше его и с изрядной сединой на висках. Рядом с ним находились четыре белозубых офицера, а из-за их спин выглядывал пожилой монах в чёрно-белой сутане доминиканского ордена, похожий на ущербного хорька.
Испанский адмирал пылко прижал к груди своего племянника. Тот объяснил свой трепет, бледность, заикание и прерывистое дыхание волнением от долгожданной встречи с дядей. Только после этого грозный адмирал вежливо кивнул спутнику дона Эстебана.
Питер Блад отвесил изящный поклон, вполне владея кастильскими манерами.
– Я – весь из себя благородный гранд, дон Педро Сангре, – нагло объявил он, переводя буквально свою фамилию на испанский язык, – несчастный кабальеро из жаркого Леона, недавно освобождённый из английского плена храбрейшим доном Диего.
– Дон Сангрия? – шутливо переиначили офицеры, и Блад рассмеялся первым.
– Э-э, храни вас святой престол, а можно чуток подробностей? – тут же встрял любопытствующий монах.
– Для вас – любой каприз!
И Питер Блад с лёту развернул длиннющую историю о воображаемых обстоятельствах, при которых он якобы попал в плен к проклятым еретикам с острова Барбадос, сколько страшных мук он там вынес, каких злодейств насмотрелся, как ежеминутно молился Пресвятой Деве Кастильской и наконец-то…
– Всё, всё, сын мой, право, с нас довольно по уши! – перебил его слегка ошалевший монах, – Benedicticamus Domino[26]26
Возблагодарим Господа (лат.).
[Закрыть].
– Ex hoc nunc et usque in seculum[27]27
И ныне, и присно, и во веки веков (лат.).
[Закрыть], – скромно опустив глаза, поддакнул доктор, который вспоминал о своём католичестве, лишь когда ему это было выгодно.
– Глоток святой воды, сын мой? А то эти вампиры совсем нюх потеряли…
– С удовольствием, святой отец! И выпью, и даже умоюсь!
Блад легко выдержал последнюю проверку, после чего адмирал и офицеры сердечно его приветствовали. Но вот наконец был задан давно уже ожидаемый вопрос:
– А где же мой безмерно любезный брат? Почему он не нашёл времени, чтобы прибыть на корабль и лично обнять меня?
Эспиноса-младший побледнел ещё больше, но каким-то чудом взял на себя смелость ответить:
– Мой отец с прискорбием был вынужден лишить себя этой высокой чести и неземного блаженства. К сожалению, у него лёгкая тропическая лихорадка Эбола после недавнего нападения на остров Барбадос, когда, к счастью, был освобождён из неволи этот кабальеро.
– Заткни хлебало, мой милый племянник! – с притворной суровостью запротестовал дон Мигель. – Какое такое нападение?! Я имею честь представлять здесь его католическое величество короля Испании, а он находится в состоянии мира с английской короной.
– О да, – поддержал настырный монах, – мы очень мирные, мы всех прощаем и молим Господа упокоить души прощённых нами…
– Но я так соскучился по своему милому брату, – адмирал, надув губки, подмигнул улыбающемуся капитану Бладу и добавил: – Если он не может приехать ко мне, то, пожалуй, я сам махну к нему.
Дон Эстебан побледнел, словно дважды мертвец, с лица доктора мигом сбежала победная улыбка, но он не потерял присутствия духа и конфиденциальным тоном, в котором восхитительно смешивались почтительность, наглость, убеждение, смирение, робость, самонадеянность, театральность и ирония, заметил:
– Осмелюсь сказать, дон Мигель, но именно этого вам не следует делать. Дона Диего тревожит не его здоровье – это вы сразу просекли, вас не обманешь, – а опасность поставить ваше высокопревосходительство в неловкое положение, если вы непосредственно припрётесь на корабль и своими глазами увидите следы пьяной оргии, произошедшей пару дней назад.
– Ага! Я знал, знал! Вино, карты, девочки, битая посуда, кровь, поножовщина? Ну что? Как, круто оторвались?
– От души! – даже закашлялся Блад. – Там одной уборки на неделю!
Адмирал завистливо закатил глаза, облизнув пухлые губы…
– Но, как вы изволили сказать, между его католическим дебиличеством королём Испании и английским королём-вралём сейчас – мир, дружба, жвачка, а дон Диего, ваш брат… – Блад на мгновение запнулся, осознав, какую хрень несёт, огляделся по сторонам и, заговорщицки понизив тон, добил: – То, что вы услышали о каком-то там нападении на чей-то там английский остров, – только слухи, вздорные слухи, распространяемые злобными вампирами, чтобы вечно ссорить меж собой всех честных людей. Мы ведь понимаем друг друга, не правда ли?
Его высокопревосходительство адмирал нахмурился. Чувствуя, что промедление смерти подобно, доктор поспешил выдать свой главный аргумент:
– Упс, чуть не забыл, у нас в лодке два сундука с пятьюдесятью тысячами песо, которые мне поручено лично доставить вашему высокоблагомордию!
Его высокопревосходительство даже подпрыгнул на метр вверх от восторга, а офицеры его внезапно заволновались, хихикая и пожимая друг другу руки.
– Это выкуп, полученный доном Диего от губернатора острова Барбадо…
– Ради бога, ни слова больше! – пылко воскликнул адмирал, закрывая ладонями уши. – Я ничего не слышал! Мой брат желает, чтобы я переправил для него эти деньги в испанский банк на офшорный счёт? Легко! Но это дело сугубо семейное. А пока прошу ко мне на стаканчик мамалыги… тьфу, малаги, господа!
В сопровождении дона Мигеля, четырёх офицеров и монаха Блад и юный дон Эстебан прошли в адмиральскую каюту, убранную с истинно королевской роскошью.
Слуга-мулат, разлив по стаканам красно-чёрное вино, удалился, смиренно пятясь задом. Питер Блад предложил выпить за процветание Испании и за гибель идиота Якова, сидящего на английском престоле. Вторая часть его тоста была абсолютно искренней. Адмирал громко рассмеялся:
– Ах, синьор Сангрия! Право, какое же удачное прозвище… Не забывайте, что его католическое величество и король Яков добрые приятели, и, следовательно, подобные тосты неуместны, но, поскольку у вас есть особые причины ненавидеть этих английских псов, мы, конечно, можем выпить, господа, но неофициально. Так сказать, тихо и не чокаясь! Как за покойника!
Все старательно рассмеялись даже громче адмирала и неофициально выпили за скорую гибель короля Якова с ещё бо́льшим энтузиазмом. Затем юный дон Эстебан, беспокоясь за судьбу папочки, объявил, что им пора бы и возвращаться.
– Мой отец торопится в Сан-Доминго, – извиняясь, объяснил юноша, – он просил меня прибыть сюда только для того, чтобы крепко обнять вас за шею, дорогой дядя.
– Увы, но мальчи-ик прав, – поддержал Блад, хотя вино ему понравилось, и будь его воля, он бы охотно задержался в столь приятной компании хоть до вечера, – мы п-просим вашего разрешения откланяться.
Дон Мигель, разумеется, даже и не собирался их задерживать.
Подходя к верёвочному трапу, Блад грозно зыркнул на матросов «Энкарнасиона», которые, перегнувшись через борт, втаскивали тяжёлые сундуки и пытались болтать с гребцами шлюпки, качавшейся на волнах глубоко внизу. Но люди из команды «Синко Льягас» благоразумно держали языки за зубами.
Адмирал попрощался с Эстебаном нежно, а с Бладом приятельски:
– Весьма сожалею, что приходится расставаться так скоро, дон Педро Сангрия. Мне бы хотелось, чтобы вы провели больше времени на «Энкарнасионе».
– Ну, если не в кандалах и не в душном трюме…
– Ха-ха, льщу себя надеждой, что мы вскоре встретимся, кабальеро!
– Не льстите себе, уж я-то точно постараюсь держаться от вас подальше, дон Мигель, – с церемонным поклоном пробормотал себе под нос капитан Блад.
Он первым спустился в шлюпку, и, уже оставляя за кормой огромный корабль, с гакаборта которого адмирал махал им рукой, они увидели, что «Энкарнасион», подняв паруса и делая поворот оверштаг[28]28
Оверштаг (морск.) – поворот судна против линии ветра, эдаким красивым бальным пируэтом, с одного курса на другой.
[Закрыть], приспустил в знак прощания флаг и отсалютовал им холостым пушечным выстрелом.
На борту «Синко Льягас» у кого-то хватило остатков ума ответить тем же (в смысле не из той самой пушки) и пальнуть холостым, а не ядром по ватерлинии. Комедия счастливо заканчивалась, но финал её был неожиданно окрашен в мрачные цвета.
Когда они поднялись на борт уже родного корабля, их встретил не на шутку перепуганный Хагторп.
– Я вижу, что ты уже это заметил, – тихо буркнул Блад.
Бывший офицер королевского флота непонимающе взглянул на него и прокашлялся в кулак.
– Как можно было не заметить, когда этот дон Диего… – начал было Хагторп, но юный Эстебан побледнел, как льняное полотно, и бросился к ним.
– Вы не сдержали слова, мерзавцы? Что вы сделали с моим отцом?! – закричал он, а шестеро испанцев, стоявших позади него, громко зароптали.
– Мы не нарушали обещания, – решительно рявкнул подоспевший Волверстон, и ропот сразу умолк, – никто его не трогал, но в какой-то момент он просто порвал верёвки, словно гнилые нитки, сбил двоих наших и заперся в капитанской каюте!
– Ложь, всё ложь! – рыдая, кричал Эстебан. – Вы хотите сказать, что подло убили его и отнесли в капитанскую каюту? Что произошло, говорите же?!
Хагторп виновато посмотрел на юношу.
– Насколько я могу судить, – сказал он, – твой отец, он… превратился в вампира.
Возмущённый подобным предположением, дон Эстебан влепил Хагторпу пощёчину, и тот, конечно, ответил бы ему тем же, если бы Блад не стал меж ними.
– Никаких драк на моём корабле, – жёстко приказал доктор, – ты первым оскорбил мальчишку, говоря в таком тоне о его отце.
– Какие оскорбления, какой тон? – фыркнул Хагторп, потирая щёку. – Говорю же вам, в него вселилась дьявольская сила, и клыки выросли! Пойдёмте, посмотрите сами.
– Мне нечего смотреть, – опустив голову, вздохнул Блад, – он начал превращаться уже давно, пару месяцев назад, я видел следы от вампирских клыков у него на запястье, когда щупал его пульс.
– Что такое вы все говорите? – не веря своим ушам, закричал Эстебан. – Отец был нормален! Он человек долга и чести, он не стал бы скрывать инфицирование…
Блад печально взглянул на него, чуть-чуть улыбнулся и спокойно спросил:
– А ты бы сказал своим близким, что через несколько месяцев станешь кровососущей тварью, богомерзким чудовищем в глазах всего католического мира? Увы, мало кто признаётся в подобном, тем более жизнь вампира не лишена ряда приятностей. Сам знаешь, что ваши канониры и не скрывают своих клыков.
– Но он наверняка бы сказал мне, он…
– Твой отец держался до последнего, однако, уверен, даже команда в последнее время замечала за ним особую нервозность, перепады настроения, вспышки бессмысленной агрессии. Вспомнить хотя бы ваше нападение на мирный Барбадос.
Юноша уставился на Блада широко открытыми глазами.
– Я вам не верю, – наконец сказал он.
– Это твоё личное дело, но я врач и не могу ошибиться, когда вижу перед собой инфицированного вампиром.
Снова наступила пауза, и юноша медленно начал осознавать, что случилось.
– Я хочу его видеть.
Блад пожал плечами, кивком головы подозвал своих офицеров и твёрдо сказал:
– Идёмте все вместе. Мушкеты не брать, ещё друг друга перестреляем в пороховом дыму, надейтесь на шпаги и кортики. Пропустите его вперёд, пусть молодой человек всё увидит своими глазами.
Трое мужчин и «юноша бледный со взором горящим»[29]29
Строка из стихотворения В. Я. Брюсова «Юному поэту».
[Закрыть] спустились в капитанскую каюту. У дверей их ждали двое нервно переминающихся с ноги на ногу повстанцев, вооружённых широкими абордажными саблями.
– Тварь ещё там? – спросил Блад. Охранники кивнули:
– Так точно, сэр! Ведёт себя тихо, только поскуливает.
– Характерные симптомы, – вздохнул доктор, – мужайся, мой мальчик, сегодня твой отец осознал неотвратимость превращения в вампира. Это шок для его мозга, но он ещё может принять правильное решение.
– Какое?
Волверстон с суровым лицом приложил указательный палец себе к виску, взвёл воображаемый курок и сказал «бум».
– Но самоубийство – страшный грех, а мой отец праведный католик!
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?