Текст книги "Беглец и Беглянка"

Он добирается до верхней смотровой площадки. Отдышавшись, извлекает из кожаного футляра подзорную трубу и, тщательно настроив её, приступает к наблюдениям.

Хвойные и смешанные леса, тоскливые болотистые низменности, реки, ручьи, крохотные озёрца, заливные луга с высоченными травами и, конечно же, бесконечные круглые воронки от упавших здесь – за долгие годы – стратегических ракет.

«Ага, а на северо-востоке, как и обещал Ворон, наблюдается нечто интересное», – переведя подзорную трубу в рекомендованном направлении, отмечает Олег. – «На просторной овальной поляне, ограниченной с юга крутым склоном лесистого холма, наблюдается здоровенный досчатый барак. Солидное такое сооружение, спора нет. Длиной метров семьдесят пять будет, шириной – метров пятнадцать. Да и относительно высокое, в том плане, что «Урал» под тентом запросто проедет внутрь…. Только барак этот, так сказать, демисезонный. То есть, не рассчитанный на проживание в нём поздней осенью, ранней весной и зимой.… Чуть в стороне от барака наблюдается круг, старательно засыпанный, судя по всему, мелким-мелким базальтовым гравием. Вертолётная площадка, не иначе. А недалеко от неё бдительно прогуливаются два рослых автоматчика в пятнистом камуфляже…. Мужики, одетые в штатскую походную одежду, показались. Следуют к бараку…. Что за мужики? Да, самые обыкновенные. И бородатые, и усатые, и гладковыбритые. Точно таких в наших Ключах – как собак нерезаных…. Что делают гражданские лица на супер-секретном военном полигоне? А хрен его знает…. Ага, гудит. Ну-ка, ну-ка. На юге показалась крохотная точка. Вертолёт чешет, как я понимаю…. Мужики засуетились. Выносят из барака и тащат к вертолётной площадке разномастную пластиковую тару: вёдра, поддоны, лотки, короба. Всё – визуально – достаточно тяжёлое. Килограмм по тридцать-сорок, не меньше…. К противоположному торцу складского строения (это – без всяких сомнений – склад), подъехал грузовик, оснащённый брезентовым тентом. Импортный, возможно японский, то бишь, никак не армейский…. Ворота распахнулись. Автомобиль проехал внутрь. Переносящих пластиковую тару стало наполовину меньше. Понятное дело, часть мужиков переключилась на разгрузку грузовичка. Ну-ну, деятели мутные…. Ага, тёмно-зелёненький (значит, военный), вертолёт приземляется. Конечно же, МИ-8, самый распространённый вертолёт в этом Мире. Куда же без него? Боковых иллюминаторов, кстати, гораздо меньше, чем обычно. Следовательно, мы имеем дело с модификацией, предназначенной, в основном, для транспортировки различных грузов…. Успешно приземлился. Винты перестали крутиться. Дверка открылась. Короткая лесенка выдвинулась. По лесенке спустился офицер в летней полевой форме. Кажется, капитан…. О чём-то разговаривает со штатскими личностями. Руками начальственно размахивает. Видимо, раздаёт ценные приказы-указания…. Началась погрузка. Мужики торопливо заносят в салон вертолёта пластиковые ёмкости, капитан стоит рядом с лесенкой и что-то старательно записывает в блокнот. Учёт ценного груза ведёт, надо понимать…. Грузят, грузят…. Всё, закончили. Сколько загрузили? Тонны, наверное, две с половиной. И это абсолютно нормально, так как грузоподъёмность данной модификации МИ «восьмого» составляет порядка четырёх тонн…. Капитан забрался в вертолёт…. Обратно выбрался. Спустился по лесенке на землю. Отошёл в сторону. Активно машет правой рукой. Видимо, отдал пилоту свой блокнот, а сам решил остаться здесь – по служебной надобности. Даёт команду на взлёт…. Вертолёт взлетает и, заложив широкий полукруг, уходит в юго-восточном направлении. То бишь, к океану. Интересный такой расклад, ничего не скажешь…. Капитан зашёл в барак. То ли совещание намечается. То ли плановая инспекция совместно с расширенным инструктажем…. Снова отчётливо загудело на юге. Только вертолёта нигде не видно. Бывает…. А народ-то встревожился. Забегали все, засуетились…. Из барака выезжает тёмно-зелёный «Газик» и куда-то уносится. Автоматчики орут на штатских. Те неуклюже оправдываются…. Что там у них приключилось? Интересное кино…».

Олег спускается с наблюдательной вышки и рассказывает Ворону об увиденном.

– Хреновые дела, однако, – озабоченно хмурится шаман. – В том смысле, что совсем плохие. Из серии – хуже и не придумаешь…

– Что же тут плохого? И вообще…. Откуда на полигоне взялись штатские мужики? Кто они такие? И что здесь делают?

– Жители посёлка Ключи, однако. Наняты для ловли лососей. Уже первая горбуша пошла на нерест. Сейчас заготовляют только икру. Солить и коптить рыбу, однако, будут позже. А с середины сентября переключатся на кету. Она более выгодная, однако.

– Кем – наняты? – недоумевает Олег. – Почему и зачем?

– Полковником Нефёдовым, комендантом полигона «Кура», однако. На территорию полигона представители рыбинспекции и других контролирующих органов не допускаются. А нерестовых притоков реки Камчатки здесь очень и очень много. Можно вести промысел, однако, в спокойных условиях.

– Незаконный промысел лососевых?

– Он самый, однако, – усмехается Костька. – Бардак преступный и законченный. Как, однако, уже говорилось…. Чем нынче занимаются здешние солдаты и офицеры? Надзирают за рыбаками, чтобы те не жульничали. Есть договорённость, однако, о долях. Пятьдесят на пятьдесят, как я понимаю. Но два года тому назад ушлые рыбачки, когда за ними не было должного пригляда, схитрили. Где-то поблизости приземлился гражданский вертолёт. И, однако, вывез большую партию икры в Палану, оставив Нефёдова с носом. Может, это происходило раньше и на регулярной основе. Факт воровства, однако, всплыл случайно. Между делом. Теперь вояки усердно надзирают и тщательно контролируют, однако…. Куда улетел армейский вертолёт? Южнее Усть-Камчатска расположена маленькая уютная бухта с бетонным молом, приписанная к полигону. Охраняемая и, однако, закрытая, естественно. Туда ночью подойдёт судно покупателя. Ничего хитрого…. Теперь про плохое. Ты сказал, что где-то на юге прогудел неизвестный вертолёт, а после этого наши рыбодобытчики слегка занервничали. И, однако, засуетились. Значит, рядом с «Курой» шарится кто-то нежелательный. Кто именно? Может, проверяющие из Москвы, однако, нагрянули. Или же местные конкуренты, задумавшие какую-то пакость. Не важно. Главное, что сейчас вояки начнут активно перемещаться по полигону. Искать, однако, незваных гостей. Могут и на нас выскочить. Придётся соблюдать дополнительную осторожность, однако…

Это, конечно, было – со стороны Ворона – крайне неосторожно. Мол, ляпнуть про «могут выскочить», и не сплюнуть при этом через левое плечо. Желательно три раза. И по дереву не постучать…

Ласковое и тёплое солнышко лукаво проглядывает сквозь рваные светло-серые облака.

«Ягоды вокруг очень много», – мысленно комментирует на ходу Олег. – «Полным полно. Только черника уже практически отошла, а голубика, брусника и клюква, наоборот, ещё не дозрели…. Грибы? Хватает. Только подберёзовики и подосиновики – сплошные переростки. Наверняка, все червивые и гнилые. Лишь приличная стайка мелких маслят с тёмно-кремовыми шляпками встретилась на солнечном косогоре…. А ещё и всякой живности здесь хватает. Птички беззаботно чирикают в кустах: овсянки, синички, зеленушки. Упитанные серые куропатки испуганно перепархивают. Здоровенный орлан-белохвост, почти не шевеля огромными крыльями, неподвижно завис в ярко-голубом небе…. Тёмно-бурый тарбаган испуганно улепётывает от Найды. Поджарая выдра активно плещется на речном плёсе. Два облезлых северных оленя лениво бредут куда-то по моховому болотцу…. Странное дело, честно говоря. Здесь, понимаешь, раньше железные болванки регулярно падали с небес (и не только болванки, как выяснилось), а живность всё равно этих мест не покидает. Хотя, если подойти к этому вопросу с философской точки зрения…. Вот, говорят, что человек ко всему – рано или поздно – привыкает. Получается, что и птицы с животными ведут себя аналогично…».

Они выходят из узкого болотистого распадка на чёрное каменистое плоскогорье.

– Стоять! – раздаётся откуда-то сбоку, а вслед за этим звонко клацает оружейный затвор. – Руки держим на виду и не дёргаемся. А теперь – плавно и медленно – оборачиваемся.

Команда выполнена. Перед путниками (метрах в двенадцати), стоят два бравых «камуфляжника», вооружённые короткоствольными автоматами на кожаных ремешках.

«Вальяжные такие ребятки. Широкоплечие, откормленные и самоуверенные», – машинально отмечает Олег. – «Обоим – в районе «тридцатника». Один – старший сержант. Второй – прапорщик. Контрактники, понятное дело…. Вальяжные? Это в том смысле, что расслабленные…. А чего, спрашивается, напрягаться по пустякам? Каких пакостей можно ожидать от престарелого ительмена и его непрезентабельной попутчицы? Да никаких, понятное дело…. На меня (в сегодняшнем виде), они, впрочем, посматривают с определённым интересом. Видимо, давно с женским полом не общались. Нехорошо это…».

– Кто такие? – ожидаемо рявкает усатый прапорщик. – Отвечать чётко и однозначно.

– Я – Митг Кульки[7]7
  – Дословный перевод с ительменского языка: – «Чудище, приплывшее в реку Кульки из моря».


[Закрыть], однако, – просительно частит Ворон. – Русские меня ещё «Митькой» кличут. Шаман я тутошний. Проживаю, однако, в Собольей пади.

– Есть такой чудак, – подтверждает безусый старший сержант. – Как же, наслышаны…. А это кто с тобой?

– Найда. Собачка самоедская.

– Тяф, – скромно потупив глаза, подтверждает Найда.

– Отставить! Я про бабу спрашивал. Кто она такая?

– Внучка моя двоюродная, однако. Болезная. С самого рождения. На голову. И другие болезни, однако, присутствуют. Нехорошие.

– Эг-г-г. Гуг-г-г, – отчаянно гримасничая и нещадно почёсываясь, гукает Олег. – Уг-гы-ы-ы. Кымгыкым[8]8
  – Кымгыкым – блоха (коряцкий язык).


[Закрыть]. Кымгыкым…

– Гадость какая, – брезгливо сплёвывает под ноги прапорщик. – Она ещё и блохастая у тебя.

– Красавой величают.

– Гы-гы-гы! – дружно ржут вояки. – Юмористы доморощенные…

– Что делаем на территории секретного армейского полигона? – отсмеявшись, спрашивает старший сержант.

– В Ключи мы идём, однако, – безвольно разведя руки в стороны, тоскливо вздыхает Костька. – Сперва по реке плыли. Без мотора, однако, под вёслами. Потихоньку…. Дошагали от Собольей пади до причала. Сели в лодку. Отчалили. Переместились к правому берегу. Там течение, однако, более спокойное и устойчивое. А тут по реке катера стали сновать. Туда-сюда, однако. В одних «менты» сидели. В форме. В других, наоборот, штатские. Но вооружённые, однако, до самых зубов коренных. «Братки», наверное…. Ну, один из тех катеров к нам и подошёл. И мотор заглушил, однако. Обыскали нас с внучкой, как и полагается. Только не очень тщательно. А потом милицейский майор объяснил, что, мол, все разыскивают какого-то Олега Михайловича Митина. И посоветовал, однако, не отсвечивать на реке. Да и на её левом берегу. Типа – от греха подальше, однако…. А мне очень в Ключи надо. Позарез. Клиент богатый приехал. Чуть ли, однако, не из самой Франции. Хочет, чтобы я ему пошаманил немного. Такому нельзя – отказать. Нельзя, однако. Обидеться может. И дурную славу запустить. А это, однако, конец бизнеса. Нищета и безысходность. И мне, и родственникам моим…. Что было делать, однако? Вот и пошли с внучкой, спрятав лодку на берегу, через ваш славный полигон. Извините, однако, нас. И отпустите, пожалуйста. Нам с внучкой шаманить надо. То есть, работать, однако.

– Эг-г-г, – жалобно гукает Олег. – Гуг-г-г. Вэтвэт[9]9
  – Вэтвэт – работа (корякский язык).


[Закрыть]…

– Господа офицеры, вы же добрые, однако. Вот – пятьдесят долларов. Больше, извините, нет. Остальное, однако, «ментам» на реке отдал.… Отпустите, а?

– Российские офицеры, они, действительно, добрые, – неторопливо пряча денежную купюру в нагрудный карман пятнистой куртки, польщённо хмыкает прапорщик. – Что же касается беглецов и беглянок, – достаёт из полевого планшета два плотных бумажных прямоугольника. – Подойдите сюда, злостные нарушители полигонного режима…. Э-э, Красава, не надо так близко. Совесть поимей. Сдай-ка – вместе со своими блохами – на шажок назад…. Смотрим на фотки. Внимательно смотрим…. Не встречались ли вчера-сегодня с этими людьми?

«Откуда у них взялась моя фотография?», – удивляется Олег. – «Хотя…. Точно такая же висит на школьной Доске почёта. Мол: – «Равняйтесь на отличников учёбы…». А негатив хранится у завуча. Вернее, скорее всего, хранился…. На второй фотографии – девчонка моего возраста. Черноволосая и симпатичная. С пикантным разрезом умненьких глаз…. Кто такая? Не знаю. Первый раз вижу. Никогда с ней не встречался…».

– Не-не, однако, – отрицательно крутит головой шаман. – Не виделись мы с этими детьми. Честное, однако, шаманское слово.

– Красава?

– У-г-гу. Нет…. Коянайтатык[10]10
  – Дословный перевод с коряцкого языка: – «Перегонять оленей».


[Закрыть]…

– Причём здесь – олени? – непонимающе хмурится старший сержант. – А, старик?

– Внучка хочет сказать, что с самых юных лет перегоняет по тундре северных оленей, однако, – охотно поясняет Ворон. – Поэтому и в русских лицах не разбирается. Совсем. Очень редко, однако, с ними встречается…. Разрешите вопрос, господа офицеры?

– Задавай.

– А что это за девушка, однако, на фотографии?

– Какая-то Дарья Петрова, – убирая фотографии в полевой планшет, равнодушно пожимает широченными плечами прапорщик. – Сбежала из «пятьдесят второго» Детского дома, что расположен в Козыревске. То ли вместе с этим Митиным сбежала. То ли самостоятельно…. Значится так, граждане коренные жители Камчатского полуострова. Пока свободны. Двигайтесь в Ключи. Французу вашему – пламенный привет от доблестной российской армии. Только от речного русла далеко не отходите.

– Спасибо вам, господа офицеры, – низко кланяясь, благодарит шаман. – Буду просить Светлую Небесную Тень, чтобы, однако, позаботилась о вас и семьях ваших.

– А что, старик? И попроси, – неожиданно соглашается старший сержант. – Лишним, ей-ей, не будет. Всякое бывает на этом призрачном Свете. Всякое и разное…. А если встретитесь в пути с Митиным и Петровой, то незамедлительно сообщите об этом…э-э-э, куда следует.

– Обязательно просигнализируем, однако. Не впервой.

– Тяф, – подтверждает Найда.

– Уг-гы-ы…

Доверчивые российские вояки, уважающие американские доллары, остаются позади.

– А кто это – Митг Кульки? – спрашивает Олег.

– Мой коллега, однако. По ремеслу, – печально улыбается Костька. – Я в 1957-ом году поселился в Сиреневом распадке. А он, однако, в Собольей пади. И занимались мы с ним – всю жизнь – одним и тем же.

– И чем конкретно?

– А ерундой всякой. Как недавно выяснилось, однако. Шаманили немного, короче говоря…

Глава четвёртая
Камея с оленем

Догорел печальный густо-малиновый закат. Стемнело. Впереди – сквозь ветви деревьев – замаячили светло-серые воды Камчатки, отражающие призрачный лунный свет.

– Дымком пахнет, однако, – останавливаясь, сообщает Костька. – Похоже, что на речном берегу горит маленький костёр.

– Обойдём его? – спрашивает-предлагает Олег. – То есть, выйдем на берег ниже по течению? Чисто из элементарной осторожности? Примерно в километре-двух?

– Не знаю…

– Что это с тобой, уважаемый Ворон? Первый раз вижу тебя…э-э-э, таким неуверенным и нерешительным.

– Сам не знаю, однако. Во-первых, там тихо. Ни песен тебе под гитарный перезвон. Ни отголосков, однако, разнузданных застольных бесед. Значит, у костра нет ни приезжих туристов, ни пьянствующих поселковых жителей…. Зачем же, однако, одним мирным путникам – бояться других? Нонсенс, как говорят образованные столичные гости…. А, во-вторых, однако…. Ты, Красава, веришь в Судьбу?

– Верю. Мне мама частенько говорила, что в Судьбу надо верить. Неизменно. Всегда и везде.

– А предчувствиям, однако, доверяешь?

– М-м-м…, наверное…. А что?

– Ничего, однако, – длинно вздыхает шаман. – И я, Красава, доверяю. Предчувствиям…. Вот и сейчас мне кажется, что у этого костра нас с тобой кто-то ждёт…

– Кто – ждёт? Судьба?

– Не обязательно. Может, однако, просто её посланник. Или же посланница.

– Предлагаешь – подойти к костру?

– Предлагаю.

– Пошли, старина, – соглашается Олег. – Попытаем, что называется, всесильную Судьбу.

– Не шути так, Красава. Не надо.

– Хорошо, не буду.

– Верю…. Найда.

– Тяф?

– Держись за нами, однако. И веди себя прилично…

Они осторожно, стараясь идти бесшумно, шагают к реке.

Крохотный костерок всё ближе.

На песчаный пологий берег вытащена – на треть корпуса – какая-то лодка. Чёрная и смутно-знакомая – в скупых отблесках костра.

Олег вопросительно смотрит на шамана.

Ворон утвердительно кивает головой, мол: – «Да, это лодка прохиндея Ивана Павлова, однако. Та самая, которую ты, Красава, отпустил – почти сутки тому назад – в свободное плавание…».

– Как такое может быть, а? – шепчет Олег.

– Пути Судьбы неисповедимы, однако, – едва слышно, с придыханием, отвечает Костька. – Ни для тебя. Ни для меня. Ни, однако, для всех других чалдонов – в независимости от богатств и званий…. Сейчас подойдём и всё проясним. Если, конечно, Светлая Небесная Тень разрешит. Она же – Госпожа Судьба, однако…

У костра, на подстилке из еловых лап, используя тощий брезентовый рюкзачок в качестве подушки, спит человек.

«Вернее, белёсый коротко-стриженный пацан моего возраста», – мысленно уточняет Олег. – «Одет в сине-голубой спортивный костюм из плащевой ткани. На ногах – чёрные резиновые сапоги. Лицо бледное, испачканное в саже и очень усталое. Ладошки совершенно по-детски подложил под правую щёку и сопит себе. Ростом, наверное, пониже меня будет…. Нет, в Ключах я его ни разу не видел. Интересный такой персонаж…. Чем – интересный? Нетипичный он какой-то. Вот. И в чертах лица что-то такое…м-м-м, нежное ощущается…».

Костька обходит костерок и, молча, садится на толстый берёзовый ствол, лежащий на земле. Олег присаживается рядом. Найда, чуть помедлив, пристраивается у него в ногах. Теперь между ними и спящим мальчишкой – лишь ленивые языки пламени догорающего костра.

– Кха-кха! – громко откашливается шаман.

Пацан – по ту сторону костра – тут же просыпается, садится, достаёт из бокового кармана спортивной куртки большой перочинный нож, торопливо раскрывает его и, отчаянно промаргивая сонные глаза, заявляет:

– Любого порешу! Попробуйте только подойти…

– Гав? – заинтересованно уточняет Найда, которая, покинув территорию ракетного полигона, тут же перестала дурашливо тявкать и перешла на свой обычный повседневный «язык», мол: – «Какие-то проблемы?».

– Собачка? – вскакивая на ноги, удивлённо хлопает пушистыми ресницами парнишка. – А вы кто? – переводит взгляд на Олега и Ворона. – Местные жители? Ительмены?

– Мирные ительмены, однако, – широко и добродушно улыбаясь, подтверждает Костька. – И местные, однако, гостеприимные жители…. Приветствую тебя, путник.

– Здрасьте…

– Может, однако, тебе помощь нужна?

– Нужна, – смущённо шмыгает носом пацан. – Мне очень надо попасть в Сиреневый распадок.

– Зачем, однако?

– Есть важный разговор к человеку по имени – «Кутхе Атэс». Он – знаменитый ительменский шаман. И, думаю, хорошо заплатит вам, если отведёте меня к нему…. Почему, дедушка, вы молчите?

– Говори, путник, однако, – мягко усмехается Костька. – Раз имеешь важный разговор…. Я – Кутхе Атэс и есть. Он же, однако, «Ворон, скрывающий заветную тайну», если перевести это древнее ительменское имя на русский язык.

– М-м-м…

– Требуются доказательства, однако? Что я именно тот, кем себя называю?

– Да, требуются.

– И какие же, однако?

– Только одно, – закрыв перочинный нож и убрав его в карман куртки, сообщает мальчишка. – Камея с оленем.

– Ч-что, однако? К-камея? Извини, но не знаю этого с-слова…

«Всё-то он знает», – понимает Олег. – «Просто сбит с толка. И здорово разволновался. Даже заикаться начал.… Да и парнишка этот волнуется, сразу видно. Пожалуй, что не меньше Ворона. Вон, даже подбородок слегка подрагивает…».

– Камея – это такой овальный камень с ровной плоскостью, на которой имеется выпуклое изображение. В данном случае – изображение северного оленя…. У вас, дедушка, есть такая камея?

– Н-найдётся, однако…

Старик – слегка подрагивающими тёмными пальцами – расстёгивает верхние пуговицы на своём малахае и что-то ищет в его внутреннем кармане. Находит, вынимает руку из-за пазухи и разжимает кулак: на морщинистой ладони лежит овальный кусок бело-сиреневого халцедона с идеально-ровной плоскостью, из которой «выступает» крохотная фигурка бегущего куда-то северного оленя.

Костька медленно поднимается с берёзового бревна и протягивает – над костром – халцедоновый овал.

– Да, это та самая камея, про которую мне рассказывали, – говорит через полторы минуты пацан. – И на обратной стороне приметная трещинка имеется – раздвоенная…

– К-кто тебе, однако, рассказывал?

– Не торопитесь. Сейчас всё сами поймёте. У меня в кармане тоже кое-что имеется…. Вот, вы мне одну вещь дали, а я вам сразу две возвращаю: и свою, и вашу. Держите…

Ворон садится на прежнее место, на его ладони – кроме халцедоновой камеи – лежит непонятный металлический шестиугольник.

«Сделан, скорее всего, из мельхиора», – рассуждает про себя Олег. – «Или же из какого-то другого хитрого и «долгоиграющего» сплава. Достаточно старенький, слегка потемневший и с глубокими царапинами. По центру шестиугольника выгравирован северный олень, бегущий куда-то. Внизу выбит номер: 104/2…. Хм. Жетон, подтверждающий причастность к некой группе людей?».

– Ага, жетон, однако, – словно бы прочитав мысли Олега, бормочет мёртвенно-бесцветным голосом шаман. – То ли, однако, опознавательный. То ли, наоборот, памятный. Трудно сказать, однако. Я так и не понял. Нам всем тогда, в 1956-ом году, однако, такие выдали. Новенькие, блестящие, с номерами. Типа – именные. Мой номер – «сто девять»…. Где, спрашиваешь, выдали? Не важно, однако…. Путник, – обращается к белёсому мальчишке, – получается, что тебе про камею с оленем Ивнэ Жукова рассказала?

– Да, моя бабушка Ивнэ. Перед смертью. И про камею. И про всё остальное…. А ещё она так сказала: – «Если, вдруг, попадёшь в серьёзную беду, и не к кому будет обратиться за помощью, то сразу же иди в Сиреневый распадок. Он находится севернее посёлка Ключи, недалеко от знаменитого вулкана Шивелуч. Там найдёшь ительмена по имени – «Кутхе Атэс». Попросишь его показать камею с северным оленем. Если покажет, то отдай ему мой именной служебный жетон. А после этого Ворон тебе обязательно поможет. Во всём…».

Над речным берегом повисает тревожная и вязкая тишина.

Олег встаёт с бревна и подбрасывает в костёр сухие ветки, обнаруженные поблизости. Языки пламени тут же оживают и становятся гораздо выше. Глухая тишина сменяется уютным потрескиванием.

– Спасибо, – благодарит мальчишка.

– Уг-гы-ы, – находясь «в образе», негромко отвечает Олег. – Милгымил[11]11
  – Милгымил – костёр, огонь (коряцкий язык).


[Закрыть], однако…

– Как, путник, мне обращаться к тебе? – прерывает затянувшееся молчание Костька.

– Зовите, например, Иваном.

– А может, Дарьей, однако?

– Как вы узнали? – путник поражён. – Кто вам рассказал? Или же всё дело в тайных шаманских способностях?

– Нет, однако. Всё гораздо проще…. Сегодня утром нас на полигоне «Кура» остановил «камуфляжный» патруль. Показали, однако, фотографию милой черноволосой барышни, которую зовут – «Дарья Петрова». Мол, на днях сбежала из козыревского Детского дома, и теперь её ищут…. Из камчатских Детских домов – по нынешним мутным Временам – много ребятишек сбегает, однако. Очень много. Но к их поискам армейцев не привлекают. Никогда. Значит, однако, здесь что-то другое. Важное…. Вот, я и соединил одно с другим. Утреннюю информацию. И твоё появление здесь, однако…. Коротко подстригла волосы и осветлила их с помощью аптечной перекиси водорода?

– Да, всё так и было. Подстригла и осветлила. А потом, ещё в Козыревске, (стыдно, конечно), спёрла этот спортивный костюмчик с бельевой верёвки и переоделась. Мне маскироваться – не привыкать, чай, не первый раз в бегах…. Лодка? Случайно её обнаружила, когда уже выходила из Ключей вдоль русла Камчатки: стоит себе не привязанная в заводи, возле самого берега, вёсла лежат на дне. Пусть, думаю, усталые ноги немного отдохнут, а руки, наоборот, поработают. Мобильность дополнительная, опять же…. Почему пристала на ночёвку именно к этому берегу? А на противоположном, как выяснилось, размещены подозрительные развалины. Мрачные и хмурые все из себя. В таких, говорят, запросто могут обитать всякие Призраки и Привидения…. Бр-р-р! Страшновато. По мне, так ночевать в лесу – гораздо безопаснее…

«Надо же, девчонка», – мысленно восхищается Олег. – «Отвязанная, судя по всему, раз ей в бегах находиться не впервой. Только больно, уж, болтливая. Вон, как языком бойко чешет. А ещё и Приведений с Призраками опасается. Девчонка, одним словом. Но симпатичная. Ямочки, понимаешь, на щеках…».

– Ай! – торопливо вскакивая на толстый берёзовый пенёк, вскрикивает Дарья. – Там мышь! – указывает рукой. – Огромная! Только что забежала за корягу…

– Гав! – незамедлительно бросается в нужном направлении Найда. – Гав! Гав!

– Хрум-хрум-хрум, – раздаётся из-за трухлявой коряжины через несколько секунд.

– Она, что же, съела мышку?

– Ага, слопала, однако, – невозмутимо подтверждает Костька. – Причём, с превеликим удовольствием. Обычное дело, однако, для самоедской собаки…. Значит, Дарья, Даша?

– Конечно. И никак иначе. А в Детском доме меня все «Дашутой» называли.

– Как-то, Дашута, не похожа ты на девицу из детдома, однако. Ни по манере поведения. Ни по построению речи. Ни по вежливости, однако…. Что скажешь?

«Верно подмечено», – соглашается с шаманом Костька. – «Детдомовские ребята, они на лесных волчат здорово похожи. На тех, которые знакомы с регулярным голодом и прочими мрачными обстоятельствами. Постоянно скалятся. Сквозь зубы сплёвывают. Косо посматривают…. Да и молчаливые они все – поголовно. А если и говорят, то, в основном, с использованием классических матерков и полублатного сленга…. На кого похожа эта славная девчонка? На молоденькую барышню из приличной и обеспеченной семьи. Вот, на кого…».

– Я только три с половиной месяца прожила в «пятьдесят втором» Детском доме, – тяжело вздохнув, признаётся девчушка. – Вернее, пряталась я там. Под чужими именем-отчеством-фамилией. Никакая я ни «Дарья». Да и ни «Петрова». Так, вот, получилось. А теперь, увы, снова пришлось в побег отправляться…. Впрочем, так «Дашей» меня и называйте. Привыкла я уже. Да и не хочется о прошлой жизни – лишний раз – вспоминать. Страшно, честно говоря…. Поможешь, дедушка Ворон?

– В чём, однако?

– Спрятаться мне надо. Очень надёжно. А ещё лучше – покинуть Камчатку на долгое время. Но не навсегда…

– Помогу, однако, – помолчав, произносит старик. – Как не помочь? А ещё ты меня и дедушкой назвала. Причём, несколько раз.…. Дедушкой? Странно, однако, слышать. И непривычно. Но очень приятно…. Рассказывай, Дашутка. Всё-всё рассказывай. Сперва – про Ивнэ. Когда она умерла? Как? От какой болезни? Что поведала тебе перед смертью? А уже потом, однако, и про всё остальное расскажи. Про жизнь свою. Про родителей. Про Детский дом. Про врагов, однако…. Договорились? И на «ты» ко мне обращайся. Как между своими, однако, и полагается.

– Всё рассказать? – сомневается Даша. – Можно, конечно. Только, вот, ваша…, извини, твоя спутница…

– При Красаве можешь говорить всё, однако. Я верю…э-э-э, этому человеку, как самому себе.

– Красава?

– Ну, да, – улыбается Костька. – Что, имечко не нравится?

– Нравится, – непонятно посматривая на Олега, заверяет девчонка. – Хорошее имя. Замечательное. Нередко встречается у коряков. Особенно у прибрежных…. Так как? Рассказывать?

– Давай, однако.

– Только пообещай, дедушка Ворон, что не будешь излишне волноваться. Не надо…. Обойдёмся без дурацких инфарктов. Хорошо?

– Неплохо было бы, однако. Обещаю.

– Про бабушку Ивнэ все уже давно забыли. Знали, что она родила мою маму в 1960-ом году, в Москве, определила в интернат при КГБ СССР, а после этого исчезла…

– Подожди-ка, д-девонька, однако, – громко сглотнув слюну, просит Ворон. – Когда, говоришь, р-родилась твоя мама?

– Семнадцатого июля 1960-го года, дедушка.

– Действительно, однако, дедушка. Продолжай, внученька. Продолжай, родимая…

– Мама выросла. Окончила Высшую школу профсоюзов. Встретила папу, полюбила его и вышла замуж. Потом их отправили работать – по профсоюзной линии – в Петропавловск-Камчатский: мама, как-никак, имела непосредственное отношение и к корякам, и к ительменам…. В 1985-ом году родилась я. Потом началась Перестройка. Родители ударились в бизнес: грузовые и морские перевозки, торговля продовольствием, спиртным и товарами народного потребления, строительство. Начинали, как водится, со скромного кооператива, а потом доросли и до трёх крупных разнопрофильных компаний, про которые и в краевых газетах частенько писали…. А два с половиной года тому назад к нам приехала бабушка Ивнэ. Вернее, прилетела. Как снег на голову, без предупреждения. Умирать, по её же собственным словам, прилетела. Рак поджелудочной железы – совсем и не шутка…. Ей уже совсем мало оставалось, всего-то три недели. Мама и папа были плотно заняты своим бизнесом. Поэтому с бабушкой я, в основном, сидела. Ивнэ рассказывала, а я слушала. Слушала и запоминала…. Оказывается, она всё это время, начиная с 1961-го года, проработала русской разведчицей. На Алеутских островах, штат Аляска, Соединённые Штаты Америки. Там располагается какая-то жутко-секретная американская военная база. Вот, она там и трудилась. Сперва старательно вживалась («по легенде»), в среду местных алеутов. Потом устроилась на работу при базовой кухне. Для начала – посудомойкой. Потом – помощницей повара. Несколько раз выходила замуж. Последний раз (для пользы дела), за американского офицера. Только детишек у неё больше не было. Информацию об американской базе все эти годы старательно собирала и передавала – куда надо…. А потом, как я уже говорила, началась «горбачёвская» Перестройка. И всё. Никому заслуженная разведчица стала не нужна. Даже все каналы связи перестали работать. Свинство и скотство самое натуральное…. От расстройства, как я думаю, бабушка Ивнэ и заболела. Трудно жить с такими тяжкими думами, мол: – «Как же жизнь быстро прошла. Как же быстро. И бездарно, если смотреть правде в глаза…». Она и в Россию прилетела по своим американским документам, получив – в официальном порядке – трёхмесячную туристическую визу. Мол, Ахсину-х Томпсон, американская подданная…. Дедушка, ты плачешь?

– Так, внученька, совсем немного, однако. Бывает…. Где похоронили мою Ивнэ?

– Бабушка была очень предусмотрительной женщиной и заранее, ещё на Алеутских островах, составила завещание, по которому моя мама назначалась душеприказчицей: именно ей должны были вручить – после кремации – урну с прахом, а уже она имела полное право поступить с этой урной по своему усмотрению…. Мы так и сделали. То есть, полетели всей семьёй в Палану и подхоронили урну к могиле мамы Ивнэ Жуковой. Как покойная и просила перед смертью…