Текст книги "Мутный Лес"

Глава пятая
Серые кайманы

Назаров отчаянно, не жалея сил, работал вёслами – только брызги летели во все стороны.

– Ой! Ай! – не преставая, вопила Валентина. – Мамочки мои! Помогите, ради Бога!

– Быстрее! – вторил ей Женька. – Они совсем рядом! Наддай!

«Кто это – они? Валька, кажется, что-то там говорила про крокодилий хвост», – ускоренной чередой пробегали в Пашкиной забубённой голове отрывистые тревожные мысли. – «Мол, заострённый, буро-зелёный и покрытый крупными пупырышками. Откуда взяться теплолюбивым крокодилам в русской северной реке? Бред законченный и не смешной. Да и не рассмотреть ничего толком – мешает дурацкий сиреневый туман…. Чёрт, ход постепенно замедляется, борта лодки опадают прямо на глазах. Надо, пожалуй, поднажать, пока не поздно…».

Лодка резко затормозила, а под её резиновым дном что-то отчаянно заскрипело.

– Остров! – радостно известил Иван Палыч. – Вылезаем на берег и оттаскиваем плавсредство в сторону! Рыжий, оставь вёсла в покое! Прибыли…

Они оперативно покинули лодку и совместными усилиями оттащили её от кромки речной воды – по низкой островной косе – метров на двадцать-тридцать.

– Достаточно, – решил Пашка. – Остановились. Ну, кому сказано? Достаточно…. Надеюсь, никто не описался от страха? Хвалю. Кстати, уважаемые соратники, вы же не будете против, если в создавшейся непростой ситуации я нагло узурпирую вакантную должность командира группы? Временно, понятное дело? Так, на мой взгляд, будет проще и эффективней…. А, Палыч? Не против? Без обид?

– Командуй, Рыжий. Без вопросов.

– Спасибо. Значится так. Близнецы освобождают лодку от вещей и внимательно осматривают полученные повреждения и пробоины. А мы с Профессором вернёмся на берег и попробуем – в первом приближении – определиться с текущей обстановкой. Ещё одно, двойняшки…. Эй, почему молчим? Речь – от пережитого ужаса – утратили?

– Ну, чего надо? – сварливо буркнула Валька. – Говори, уж, командир самозваный.

– Носы попрошу не вешать. Ясно? Ничего страшного и непоправимого пока не случилось. Бодрее, ребятки, бодрее…

Назаров, недоверчиво поводя стволом карабина из стороны в сторону, остановился в паре метров от уреза речной воды и резюмировал:

– Похоже, что аномальная зона проявляет себя во всей красе. Туман, конечно, мешает рассмотреть всю картинку в целом. Но кое-что – через локальные прорехи – видно. Например, узорчатые листья гигантских кувшинок на воде, украшенные белоснежными, полуметровыми в диаметре цветками. А вон, по мелководью, важно разгуливает парочка голенастых розовых пеликанов. Нехарактерная для сурового русского севера, надо признать, флора и фауна…. Ага, рядом с кувшинками медленно всплыло толстое полутораметровое бревно – слегка зеленоватое от старости, покрытое ядовито-голубыми наростами игольчатой плесени. Ещё одно брёвнышко торжественно выплывает из тумана. Ещё…

– Разве у трухлявых брёвен бывают такие янтарно-жёлтые, откровенно-хищные глаза? – невесело усмехнулся Иван Палыч. – Маловероятно, честное слово.

– Кто же это тогда? Местные щуки, сомы и таймени, подвергшиеся активному радиоактивному облучению и от того мутировавшие?

– Нет, Рыжий. Может, к сожалению.

– Почему – к сожалению?

– Многие маститые исследователи аномальных зон привыкли всё непривычное и нетипичное объяснять естественными мутациями. Мол: – «Здесь поработала злая радиация. Или же неизвестные радиоактивные лучи космического происхождения. Вот, изнеженные представители местной флоры-фауны и подверглись серьёзной мутации. Ничего странного и необычного. Обыкновенный природный процесс, полностью объяснимый с точки зрения современного научного мировоззрения…». Удобный, универсальный и комфортный подход. Не правда ли? Но, похоже, на этот раз он не катит…

– Почему – не катит? – всерьёз забеспокоился Пашка. – С чем, собственно, мы столкнулись?

– С необъяснимым природным феноменом, выражаясь казённым официальным языком. А если по-простому, то с невероятной и откровенно-мутной хренью. Дело в том, что я знаком с этими игольчатыми тварями. Уже приходилось, знаешь ли, встречаться.

– С крокодилами?

– С серыми глухими кайманами, – тяжело вздохнув, уточнил Профессор. – Страшные и неадекватные твари. Может, они и не совсем кайманы? Внешне очень похожи на обычных, но чуть помельче и покороче, да и визуальными характеристиками, как видишь, отличаются: чешуя гораздо более светлая, с характерным зелёным отливом, а весь хребет густо оброс голубыми короткими иглами. Глухими же их прозвали за полное и отвязанное бесстрашие – не обращают они ни малейшего внимания на всякие крики, вопли, выстрелы и взрывы. Такое впечатление, что они, вообще, ничего не слышат. А может, наоборот, всё прекрасно слышат, просто бояться совсем не умеют? Отвязанные такие…. Ещё серые кайманы очень упорные – до конца будут преследовать потенциальную добычу, никогда не отступятся от своего. Говорят, что у этих злобных тварей всего два уязвимых места: выпуклое брюхо, покрытое тонкой бледной кожей, и глаза – маленькие, янтарно-радужные, недобро мерцающие, практически волчьи…

– А где и когда, Палыч, вы познакомились с этими милыми «брёвнышками»?

– Давно это было, лет за пятнадцать-семнадцать до начала скоропалительной горбачёвской Перестройки. Наша советская «Зарубежгеология» подписала тогда выгодный и долгосрочный контракт с правительством Парагвая на проведение комплексных геологоразведочных работ в одном перспективном золотоносном районе, расположенном восточнее города Каакупе. Ну, и меня – как перспективного молодого специалиста – включили в состав этой экспедиции. Рад был, как сейчас помню, несказанно. Мол, Парагвай страна мало того, что экзотическая, так ещё и насквозь капиталистическая. Очень уж хотелось посмотреть – собственными глазами – как оно там у них, у загнивающих и поганых буржуинов….

– И как, собственно, оно? – всерьёз заинтересовался Назаров. – Понравилось?

– Сейчас расскажу, не торопи…. Рейс был долгим и нудным: Москва – Берлин – Гавана – Асунсьон. Затянулся, с учётом пребывания на промежуточных аэродромах, чуть ли не на двое суток. Устали, умаялись, замудохались, пропотели насквозь. Наконец-таки, самолёт успешно приземлился в неказистом аэропорту города Асунсьона, столицы вожделенного Парагвая. Вернее, на очень кочковатом травянистом поле, по которому преспокойно и нагло разгуливало приличное стадо бело-пёстрых коз и коров…. Выбрался я по трапу на бетонную дорожку, покрытую густой сетью узких трещин, огляделся, принюхался. Б-р-р-р! Ощущения были, прямо скажем, несколько странноватыми и откровенно-негативными. Остро и однозначно пахло провинциальным российским Урюпинском…. Тебе, Рыжий, не доводилось посещать Урюпинска? Напрасно, честное профессорское. Познавательное и весьма полезное мероприятие. Как сейчас помню: пять крутых холмов, на четырёх из которых располагались зоны для уголовников, а также для прочих преступных лиц, осуждённых по знаменитой пятьдесят восьмой Статье.…В Асунсьоне холмов, правда, не наблюдалось – лётное поле со всех сторон было окружено пыльно-зелёной стеной густого тропического леса, местами прорезанной крышами каких-то неказистых строений. Но пахло там совершенно так же, как и в русском городке Урюпинске: затхлостью, пылью, вечной тоской и полной безнадёгой. Наверное, все глухие провинции нашего скучного Мира пахнут одинаково…. Ладно, прошли паспортный и таможенный контроль, познакомились со встречавшими нас коллегами, влезли в старенький автобус, прибыли в гостиницу, зарегистрировались и заселились в номера. Что надо совершить – первым делом – с дальней дороги? Правильно, справить, никуда не торопясь, естественные нужды и хорошенько помыться под душем. Стал я икать соответствующие профильные помещения, а нет ничего – ни туалета, ни ванной. Спросил у молоденького портье, мол: – «Где в вашем славном отеле располагаются главные блага цивилизации?». А он, зараза смуглолицая, мне и объяснил, ехидно улыбаясь, что все искомые удобства находятся во дворе. Оказалось, что в те времена Асунсьон являлся чуть ли ни единственным столичным городом, где не было ни общественной канализации, ни общественного водопровода. Представляешь? И таким, как выяснилось, бывает ваш хвалёный капитализм – с удобствами во дворе…

– В парагвайской провинции, очевидно, было не лучше?

– Это точно, – криво усмехнулся Иван Палыч. – Примерно через неделю, преодолев многочисленные бюрократические препоны и заслоны, мы загрузились всё в тот же древний автобус и выехали в район предстоящих геологоразведочных работ, обозначенных в контракте. Сутки едем, вторые, третьи: жёлтая едкая пыль из-под колёс, красно-коричневая неровная дорога, ямы и рытвины, заполненные вонючей водой, нестерпимая жара, совершенно отвесные дожди, неправдоподобно крупный град. Охренеть и не встать, короче говоря…. Долго ли, коротко ли, но прибыли-таки, не смотря ни на что, в городишко Марискаль, где нас должны были встречать парагвайские геологи. Подъехали по нужному адресу, а там и нет никого – только огромный амбарный замок висит на воротах. Что делать? Обращаться за помощью к местным Властям, понятное дело…. Марискаль же этот, честно говоря, дыра дырой: несколько десятков полуразвалившихся лачуг, перемешанных с таким же количеством хибар и хижин, а в центре посёлка – круглая площадь с единственным приличным двухэтажным зданием, в котором и размещались все гражданские, полицейские и судебные органы Власти. Чуть в стороне от площади – среди верхушек деревьев – виднелся чёрный крест величественного католического собора…. Подъехали, значится, к мэрии, вылезли из автобуса, перекурили и отправились в полицейский участок. Входим в кабинет начальника, а за письменным столом восседает приметный человечек: щуплый-щуплый, черноволосый, узкоплечий-узкоплечий, но с шикарнейшими и длиннющими усищами, кончики которых залихватски закручены вверх. Ну, натуральный русский таракан из-за деревенской печи. Я молодой был, легкомысленный. Естественно, не сдержался. Начал сдуру заливисто хихикать. Рассердился тогда полицейский начальник (дон полисиаль Умберто Ортега-и-Пабло), и велел нас всех арестовать. За что? По какому такому поводу? Всё просто, мол: – «До выяснения всех обстоятельств…». Больше суток тогда пришлось провести в тамошней вонючей каталажке на хлебе и воде, пока наши парагвайские коллеги не нашлись и не пришли на помощь. Ничего, между нами говоря, хорошего: пол земляной, кирпичные стены покрыты рыжей и фиолетовой плесенью, хроническая сырость, крысы, тараканы и клопы. Вот, и вся история…

– Как это – вся? – возмутился Пашка. – А серые глухие кайманы? Они-то здесь причём?

– Ах, да. Приношу глубочайшие извинения. Старческий склероз, видимо, всему виной…. Итак, в нескольких километрах от злосчастного Марискаля протекала тропическая река с характерным испанским названием-наименованием – «Уна». Там мы, оставив автобус на обрывистом берегу, пересели в длинные индейские пироги, приобретённые в ближайшей деревушке. Выплыли на рассвете, рассчитывая доплыть до лагеря геологоразведочной экспедиции за световой день, то есть, до заката. Река, как река: тёмно-кофейные воды, течение средней паршивости, призрачная молочная дымка, тучи злобных москитов над головами, в прибрежных зарослях сельвы о чём-то тревожном и важном громко кричали беспокойные разноцветные попугаи. Романтическая пастораль тропиков, короче говоря…. Но уже через три с половиной километра передовая пирога упёрлась носом в крепкий завал – с противоположных берегов реки в воду упало несколько мощных буковых стволов, верхние ветви деревьев крепко переплелись между собой, завязавшись в самые натуральные морские узлы, и полностью перегородили узкое речное русло. Делать нечего, пристав к берегу, выбрались из лодок. Некоторое время, чисто для разминки, потратили на павианов. То бишь, на то, чтобы отогнать этих воинственных животных подальше от берега. Одного наиболее наглого и шустрого самца пришлось даже пристрелить. Так сказать, в назидание остальным парагвайским приматам и для эффективного ускорения всего процесса в целом…. Потом два с половиной часа прорубали в дикой сельве, используя классические мачете, обходную просеку. Ещё час ушёл на перенос лодок и вещей. В конечном итоге, стало ясно, что в утренние планы придётся вносить существенные изменения. Мол, не укладываемся, мать его, в первоначальный график…. Уже вечером берега реки широко раздвинулись в стороны, и наши пироги вплыли в заросли гигантских кувшинок, украшенных белоснежными корзинками цветов. За кувшинками обнаружился просторный речной разлив. Высмотрели подходящий высокий островок и решили заночевать на нём, благо возле острова вовсю жировала крупная рыба. Причалили, высадились, разбили походный лагерь, наловили крупных зеркальных карпов, приготовили вкусное парагвайское «рыбное асадо», поели от пуза, напились матэ и завалились спать…. Утром проснулись. Ба, образовался нежданный и негаданный сюрприз: в непосредственной близости от острова – со всех сторон – плавали многие десятки светло-зелёных кайманов, воинственно ощетинившихся короткими сине-фиолетовыми иглами. Мерзкие твари время от времени рассерженно пофыркивали, от чего во все стороны разлетались кофейные брызги…. Что делать? Стреляли, кричали, бросались камнями. Всё без толку. Даже сложилось устойчивое впечатление, что кайманов стало ещё больше. Мол, с верховий прибыло нехилое подкрепленье. Спустили – чисто на пробу – пирогу на воду, так эти злобные существа тут же пошли в отчаянную атаку: дружно защёлкали зубами и начали издавать утробные звуки-стоны. Пришлось, волей не волей, затащить лодку обратно…

– А на остров эти создания не пытались вылезти?

– Слава Богу, нет, – Профессор снял с носа очки и принялся старательно протирать их стёкла грязным носовым платком. – Серые глухие кайманы не могут долгое время находиться на суше. У них на брюхе очень нежная кожа, от соприкосновения с воздухом она начинает гореть. Гореть в буквальном смысле: сворачиваться длинными лоскутьями и покрываться большими белыми пузырями – словно бы от ожогов. Глухой кайман, вытащенный на сушу, умирает в страшных мучениях уже через две-три минуты.

– Как же вы тогда выбрались с этого острова, превратившегося в самую натуральную западню?

– Естественно, с помощью рации. Связались с базой экспедиции и рассказали о неприятном сюрпризе. Часов через семь-восемь прилетел военный вертолёт и принялся сбрасывать в реку – прямо на головы наших «сторожей» – куски говяжьего мяса, пропитанные каким-то ядом. Тут такое дело. У серых кайманов очень плохо со слухом, но очень хорошо с обонянием. То есть, выражаясь грамотно, оно сверх-обострённое. Всякие яды и вредные вещества, попавшие в воду, эти твари чуют сразу же. Так что, вскоре все глухие кайманы уплыли – кто куда, и мы смогли беспрепятственно продолжить наш путь.

– Говорите, что глаза являются «слабым местом» этих игольчатых деятелей? – демонстративно щёлкая затвором карабина, задумчиво прищурился Назаров. – Сейчас, блин, проверим…

– Зачем это тебе, Рыжий?

– Так заведено. В том смысле, что в серьёзных делах полагается – в обязательном порядке – проверять все-все рабочие гипотезы. Вдруг, вы ошиблись, и эти милые «брёвнышки», вовсе, не являются серыми кайманами? Ваши парагвайские знакомцы были глухими, отвязанными, бесстрашными и кровожадными? Верно? А эти? Может, они, наоборот, трусливые до полной невозможности и после первого же выстрела, пошло обкакавшись, обратятся в позорное бегство? Как вам такой альтернативный вариант?

– Проверяй, конечно же, соратник. Проверяй. Надо, значит, надо…

Назаров крепко упёр приклад карабина в плечо и, наспех прицелившись в ближайший янтарно-жёлтый глаз, плавно надавил подушечкой указательного пальца на спусковой крючок.

– Бах, – звук, произведённый выстрелом, был глухим и коротким.

– Эхо по-прежнему отсутствует, – недовольно шмыгнув длинным носом, заметил Иван Павлович. – Ну, как там?

– Попал, ясен пень. Дело-то нехитрое…

Действительно, одно из животных, плавающих по водной глади, мелко-мелко задрожало, недоумённо покачивая голубоватыми иголками, а потом резко перевернулось, демонстрируя зрителям выпуклое брюхо, покрытое мёртвенно-бледной кожей, и короткие тёмно-серые лапы, отчаянно-дёргавшиеся в предсмертных конвульсиях.

После меткого выстрела не прошло и пяти секунд, а все остальные «брёвнышки», находившиеся поблизости, всерьёз заинтересовались происходящим. Они – почти одновременно – развернулись заострёнными мордами в сторону объекта, от которого по воде разбегались круговые волны, приблизились и…

– И рванули на всех парах, – восхитился Пашка. – Брызги летят во все стороны. Кровавые брызги, подчёркиваю. Это оголодавшие серые кайманы (все сомнения отпали), раздирают на части своего умирающего товарища. Да, приходится признать: они глухие, отвязанные и весьма кровожадные. Весьма и всенепременно. Вы, Палыч, были правы на сто двадцать процентов из ста…. Ладно, пошли к ребятам. Обменяемся мнениями. Посовещаемся. Из золотой серии: – «Хочешь окончательно запутаться? Собери расширенное совещание…».

Лодка уже была полностью скачена и представляла собой смятое и скомканное ярко-оранжевое полотнище, рядом с которым были кучкой сложены походные рюкзаки. Чуть в стороне – с весёлым треском – пылал небольшой костерок.

– С костром-то оно гораздо уютней, – рисуя что-то карандашом в походном альбоме, по-деловому пояснил Женька. – Во-первых, теплее и пальцы работают веселее. Значит, сподручней рисовать по памяти злобных крокодилов, нападающих на беззащитную надувную лодочку. А, во-вторых, его пламя слегка разгоняет этот дурацкий сиреневый туман. Сиреневый туман – над нами проплывает. Над тамбуром горит – полночная звезда…

– Совсем, братец, с ума сошёл! – возмутилась Валентина. – Костёр, туман. Нашёл о чём болтать…. Ну, что вы там увидели? И в кого, Рыжий, ты стрелять изволил?

Назаров коротко рассказал о глухих серых кайманах – и о давних парагвайских, и о сегодняшних русских.

Брат и сестра Петровы непонимающе переглянулись между собой, синхронно – явно неодобрительно – покачали белобрысыми головами, но от комментариев воздержались.

– А что у вас, соратники? – спросил Профессор. – Как поживает наша верная лодочка? Докладывайте.

– Плохо поживает, – закрывая альбом, ворчливо отозвался Евгений. – Двенадцать пробоин по левому борту, и восемнадцать по правому. Все дырки длинные, с рваными неровными краями.

– Ну-ка, покажите.

– Пожалуйста, господин Председатель клуба. Смотрите…

– Ерунда несерьёзная, – через пару-тройку минут заверил Иван Палыч. – Заклеим. Причём, без особых вопросов и в лучшем виде. И не такое клеить приходилось…. Валюха, чего грустишь, как в воду опущенная? Где у нас ремонтный комплект?

– Вот, держите пакет. Там тюбик с клеем, флакон с жидкостью для обезжиривания, кусок прорезиненной ткани, ножницы, несколько маленьких кисточек, абразивная шкурка, что-то там ещё…

– Ага, спасибо. Показываю…. Вот, конкретное повреждение, нанесённое острым зубом серого каймана. Берём нож, очищаем его лезвием края прорехи от видимой грязи. Теперь аккуратно вырезаем из запасной резины заплатку нужного размера. Следующий этап – шлифовка. Берём абразивную шкурку и старательно зачищаем место на лодочном борту, где будет приклеена заплата…. Тщательнее, ещё тщательнее. Теперь займёмся обезжириванием поверхностей…

– Извините, что отвлекаю от важного дела, – несколько раз подряд громко кашлянул Пашка. – Можно задать несколько вопросов?

– Спрашивай, умелый гребец.

– Вы же, уважаемые путешественники, справитесь с ремонтом плавсредства и без меня?

– Справимся, – пообещал Профессор. – Хочешь, Павлик, немного побродить по острову с ружьишком наперевес? Забраться на вершину здешнего холма? Иди, прогуляйся. Любопытным иногда везёт…. Что ещё тебя интересует?

– Сколько времени займёт ликвидация полученных пробоин?

– Наверное, часа четыре. Клеить-то надо по-взрослому, на совесть.

– А можно побыстрей?

– Зачем это тебе, Рыжий? – нервно отбрасывая в сторону кисточку, неожиданно всхлипнула Валентина. – Издеваешься? Остров со всех сторон окружён злобными кайманами. Прикажешь – плыть им прямо в зубы? Причём, чем быстрей, тем лучше? Затейник выискался…

– Отставить – истерику! – невольно подражая Подопригоре, повысил голос Назаров. – А ещё, понимаешь, изображала из себя отважную и хладнокровную аномальщицу…. Объясняю – для особо впечатлительных и трепетных. Считаю, что сиреневый туман и серые глухие кайманы являются звеньями одной цепи. Какой, интересуетесь, цепи? Насквозь аномальной, ёжики колючие. То есть, если туман уйдёт (неожиданно, как и появился), то, наверняка, и кайманы исчезнут…. Понятно излагаю? Поэтому необходимо, чтобы лодка всегда была наготове. Туманная завеса рассеялась? И зубастых тварей не наблюдается поблизости? Замечательно. Тут же, не теряя времени на глупые раздумья и трусливые сомненья, спускаем посудину на воду, рассаживаемся и гребём к лагерю. Я, то бишь, гребу…. Возражения и вопросы отсутствуют? Тогда я пошёл. До скорой встречи…

Передвигать по лесу сквозь густой туман – занятие, как легко догадаться, малоприятное и опасное. Того и гляди, споткнёшься о невидимую корягу, загремишь и от души приложишься лбом о ребристый камень. Или, поскользнувшись на мокрой траве, вывихнешь ногу. Поэтому Пашка шагал вперёд осторожно и неторопливо, старательно высматривая в клубящемся тумане более светлые коридоры.

Шагал, высматривал и, всё же, чуть не налетел на ствол толстенной берёзы.

– То, что старенький доктор прописал, – повеселел Назаров. – Если дерево в комле такое толстое, то, наверняка, и очень высокое. А сверху, как поётся в одной старинной песенке, мне видно всё, ты так и знай…

Он, забросив карабин за спину, примерился, пару раз вздохнул-выдохнул и медленно полез по берёзовому стволу наверх. Было очень сыро. С длинных веток дерева бойко капала светло-сиреневая капель. Глухая тишина пугающе давила на уши.

Ствол становился всё тоньше и тоньше.

– Пожалуй, достаточно, – решил Пашка. – Метров тридцать пять, не меньше, преодолел.

Устроившись на подходящей берёзовой развилке, он аккуратно развернулся и, осматриваясь по сторонам, принялся мысленно комментировать увиденное: – «Отличная обзорная площадка, ничего не скажешь. Мало того, что дерево высоченное, так ещё и растёт на вершине холма. Поэтому и обзор открывается просто превосходный…. Значится так. Туман отсюда не выглядит особо густым и плотным – так, сиреневая туманная дымка, не более того. Глухие кровожадные твари? Да, их более чем достаточно. Несколько сотен, блин горелый. Одни, похоже, мирно дремлют, а другие, наоборот, безостановочно нарезают петли и восьмёрки между белоснежными розетками кувшинок. Патронов же у меня – десятка три. Так что, вариант, связанный с физическим уничтожением подлого противника, увы, отпадает…. А кайманы, между прочим, расположились вокруг острова неравномерно. Прослеживается чёткая «охранная» дуга, расположенная по траектории: восток – север – запад. С южной же стороны зубастых «сторожей» наблюдается гораздо меньше. Да и размещены они либо поодиночке, либо небольшими компактными группками…. Сторожей? Очень похоже на то. Может, подозрительная старая шаманка, встреченная Сергеем с месяц назад в Мутном Лесу, является совсем и не шаманкой? Кем же тогда? Допустим, начальником охраны объекта. А её главная функция – не допускать в аномальную зону посторонних. Посторонних людей? Не обязательно. Просто – посторонних…. Предположим, что моя «охранная» теория верна. Тогда становится понятным, почему кровожадные глухие кайманы не разорвали нас на крохотные кусочки, а ограничились лишь порчей надувной лодки. Они, просто-напросто, «не запрограммированы» на уничтожение разумных гуманоидов. Задача, поставленная перед этими существами, скорее всего, имеет узкоограниченную направленность: останавливать случайных визитёров на границе аномальной зоны и, напугав до полусмерти, отправлять восвояси…. Ещё одно немаловажное обстоятельство. Туманная дымка на юге значительно светлее. Она, если так можно выразиться, более мягкая и нежная. Интересная деталь, интересная…».

Назаров спустился с берёзы и, чтобы унять противную дрожь в уставших руках, присел на плоский гранитный валун. Присел, отдышался и принялся – тихим шёпотом – рассуждать вслух:

– Лично я почти не сомневаюсь в том, что через некоторое время туман с южной стороны растает, образовав полноценный коридор для срочной эвакуации. А вместе с туманом исчезнут – в данном коридоре – и зубастые кайманы. Мол: – «Не в меру любопытных и непоседливых любезно просят пройти на выход! Дважды, мать вашу, повторять не будем…». Когда это произойдёт? Если прибегнуть к логическим построениям, то, ей-ей, не скоро. Может, через сутки. Может, и попозже. Ведь для тутошних «сторожей», как я понимаю, главное – напугать незваных гостей посильнее, чтобы навсегда отвадить их, непрошенных, от посещений здешних мест. Следовательно, самое умное в создавшейся ситуации – сидеть на попе ровно, не паниковать, не суетиться и терпеливо ждать, когда в сиреневом тумане «откроется» спасительный коридор…. Не годится, к сожалению, этот приземлённый и вполне разумный вариант. Почему? Конечно же, из-за Птички. Она девица беспокойная и отчаянная, не привыкшая сидеть, сложа руки. То бишь, ждать у моря погоды. Наверняка, придумает что-нибудь залихватское, пустится во все тяжкие и влипнет в беду. Я даже – с большой степенью вероятности – могу предположить, что у неё на уме. Нельзя этого, чёрт побери, допустить. Нельзя…

Пашка выбрался на северную оконечность острова и зябко передёрнул плечами – влажный светло-сиреневый туман продолжал надоедливо и вязко клубиться над речными водами. Впрочем, в туманной стене – то тут, то там – просматривались более светлые оконца-прогалины, в которых медленно плавали-перемещались бдительные светло-зелёные кайманы, воинственно ощетинившиеся толстыми ядовито-голубыми иглами. Зубастые твари – время от времени – рассерженно пофыркивали, от чего во все стороны разлетались крупные брызги.

«В далёком Парагвае – в таких случаях – бросают в воду куски отравленного мяса», – пробежала в голове ленивая мысль. – «А здесь что бросать? Камни? Почему бы, собственно, и нет?».

Он подобрал с земли увесистый булыжник и, прицелившись, метнул его в одно из «брёвнышек», находившихся в поле зрения.

– Бам, – встретившись со светло зелёной чешуёй, чуть слышно пропел камушек.

На глухого каймана это мероприятие особого впечатления не произвело, он просто отплыл на несколько метров в сторону и величественно развернулся, встав – по отношению к острову – хвостом.

Назаров, решив – на всякий пожарный случай – обойти весь островок вдоль береговой линии, зашагал дальше. Шёл и, от нечего делать, швырялся в зубастых «сторожей», которые, выплывая из густого тумана, изредка попадались на глаза, тяжёлыми камнями. Иногда попадал, иногда, понятное дело, мазал.

Выйдя на узкий мыс, на котором росла приметная сосна с раздвоенной верхушкой, он совершил очередной меткий бросок. Булыжник, отскочив от массивной головы каймана, коснулся водной поверхности и…

– Блин горелый! – обрадовался Пашка. – От места, куда упал камень, по воде «разошлось» светлое пятно – метров десять-двенадцать в диаметре…. Светлое пятно? Фигушки! Это же самый натуральный цилиндр, упирающийся в небо, свободный от сиреневого тумана и всяческих кайманов. А теперь данный цилиндр начинает постепенно сужаться и истончаться…. Как же следует понимать сей необычный казус? Ага, я же сейчас стою на юго-восточном берегу островка. От этой точки – до нашего стационарного лагеря – короче всего. Кратчайшее расстояние, так сказать. То есть, именно здесь – со временем – и должен «проявиться» коридор для отхода нежелательных гостей, испуганных до полной невозможности. А брошенный мною камень – по неизвестным причинам – «пробил» защитную субстанцию, выставленную охранной службой аномальной зоны. На короткое время «пробил», но, всё же…. А если метать камни регулярно, прицельно и целенаправленно? Сейчас попробуем…

Через три с половиной часа от узкого островного мыса, украшенного приметной сосной с раздвоенной верхушкой, отплыла ярко-оранжевая надувная лодка, в которой находились четыре пассажира, четыре походных рюкзака, один карабин, два чехла со спиннингами-удочками и приличный запас разноцветных булыжников.

Профессор, занявший место на носу лодки, размеренно и монотонно, словно бы подражая некоему фабричному механизму, метал камни вперёд. Близнецы Ивановы, разместившиеся на корме, бросали булыжники по бокам и назад. А Пашка, расположившись на центральном сиденье, плавно и медленно работал вёслами, стараясь, чтобы надувная посудина не выходила за пределы «краткосрочного эвакуационного коридора».

Всё шло строго по плану:

– Буль, буль, буль, – глухо шептали тяжёлые разноцветные камни, тонущие в речных водах. – Буль, буль, буль.

Но уже через минуту с хвостиком звуки стали гораздо громче:

– Буль! Буль! Буль!

– Отставить камнеметание! – разворачивая лодку правым бортом к берегу, скомандовал Назаров. – Угомонитесь, дурилки старательные. Тумана-то больше нет. Весь растаял, без остатка…

На смену «бульканью» пришёл громкий «перестук».

– Это что ещё такое? – забеспокоилась Валентина. – Подозрительно…

– И на берегу почему-то нас никто не встречает, – поддержал сестру Женька. – Куда они все подевались?

– Деревья рубят, – широко улыбнулся Пашка. – Вон, возле чёрных камней, лежат четыре свежесрубленных сосновых жердины…. Как это – для чего? Чтобы построить надёжный плот и отправиться на наши поиски. Это Птичка, понятное дело, так решила. Сергей и Лизавета, скорее всего, поначалу возражали, мол: – «Зачем спешить и мандражировать? Надо подождать немного…». Но Наталья на уговоры не поддалась и, в конце концов, настояла на своём. Она – такая…