Текст книги "Сотник из будущего. Эстляндия"

Глава 6. Домой

– Ну, вот и всё, одним врагом у нас пока меньше, – задумчиво проговорил Ярослав и помахал уходящим вниз по Волхову в направлении к Ильмень-озеру посольским ладьям литвинов. – Хоть на какое-то время наши южные рубежи теперь будут прикрыты. А ведь ты прав оказался, Иванович, насчёт подготовки крестоносцев в поход на Эстляндию. Ну да теперь в следующее лето они туда без литвинов-то точно уже не сунутся. Годика три у нас есть до той войны. Даны за это время усилятся, вот и увязнут Ливонцы в сваре с данами посильнее. А нам-то ведь и на руку это будет. Однако про сговор с Псковом я всё же, Иванович, не верю. Ну не могут псковитяне такими-то пустыми дурнями быть. Похоже, что специально латиняне их очернить пытаются, дабы между нами клин раздора вбить.

– Дело твоё, князь, моё же было тебя предупредить, – ответил ему Сотник. – В декабре, как ты и приказал, мой Дозорный эскадрон прибудет к Новгороду, старшим на него я поставлю сына Василия. И всё же ещё один совет разреши тебе дать.

– Ну-у? – заинтересованно протянул Ярослав. – Говори, конечно. Слушаю!

– Народ, князь, волнуется, бузить сильно начинает. Как бы бунта какого в граде не вышло. Сам ведь знаешь, Великий Новгород со своим вечевым управлением на это дело весьма будет горазд. Тут вот военный поход намечается, неурожай такой страшный, все корма и зерно у людей погнили, да ещё и князь на другой стол уходит. Надо бы усилить дружину княжичей, да и за большими княжьими амбарами хорошо приглядеть. Зерна-то с неметчины здесь много заложили, но его ещё сохранить и правильно в дело пустить нужно.

Ярослав выслушал и небрежно махнул рукой.

– Пустое! Я тут воеводу сильного с большой сотней оставляю. У Владыки свой полк в граде есть. Да и тиун Яким у нас калач тёртый, чай, давно уже на большом хозяйстве стоит. Мне сейчас дружина и во Владимире нужна будет, сам ведь понимаешь: вся сила князя – в его войске. Коли сильная дружина у него, так и собачиться никто с ним не станет. Да и вернусь я уже назад совсем скоро. Всё хорошо будет, но за совет всё равно тебе спасибо.

Андрей молча поклонился и чуть отступил назад.

На следующий день Андреевцы начали подготовку к отправке домой. Уходить нужно было пятью речными ладьями по поднявшейся от многоводья реке, а это значило, что будет много работы на вёслах. Да и внимания нужно будет уделять реке гораздо больше, чем обычно, ведь нет-нет, а в её мутных водах мелькали подмытые деревья, сучья, ветки и какой-то крупный мусор.

За день до оправки каравана в Новгород прибыл из немецких земель Путята. Два закадычных друга крепко обнялись.

– Э-э, да ты никак постарел, медведь, вон уже новое серебро в бороде появилось! – Улыбался Андрей.

– Да с тобой не только серебро появится, скоро уже вообще весь седой стану, – усмехнулся купец. – Три последних седмицы уже, почитай, не спал, пока вон сюда с Любека шли. Ладно хоть ушкуйники Редяты четыре наших больших когга исправно охраняли. Не то за Готландом шведы бы точно всех вырезали. Злые они на русских нонче, но и сломя голову тоже уже не лезут. Щукари развернулись было, а тех уже и след простыл. Побаиваются!

– Да-а, – протянул Сотник. – Одних морских злодеев-данов мы приструнили, и тут же взамен им другие объявились. Нет, нужно, как я и говорил, на острове Котлин большую крепость с удобным портом да с хорошей гаванью ставить, и там вот свой флот постоянно наготове держать. Тем самым мы сразу же укорот многим морским злодеям дадим. Путь им на нашу Ладогу уже перекрыли, а придёт время – так и весь Водский залив под себя заберём. Но для этого для начала нужно, чтоб даны нам этот остров уступили. Там у них сейчас небольшой пост с маленькой гаванью есть. Взять-то его на раз-два-три легко можно. И даже вообще без крови обойдёмся. Но лучше, чтобы это всё мы миром с ними решили. Вот и будет тогда наша торговля процветать и шириться, а вы, купцы, не будете от каждого паруса на горизонте шарахаться.

– Да-а, хорошо было бы так, как ты говоришь, устроить, но сомневаюсь, чтобы нам его даны просто так вот отдали. А вообще, нужно с Тысяцким о том потолковать. В первую голову он ведь этим озабочен, да и всем на руку было бы, если бы морские пути чистыми для нас стали.

– Ну, ладно, теперича уже к нашим делам. Тебе любекский бургомистр грамотку вот передал через меня, прочитаешь на досуге, – и Селянович передал свиток Андрею. – Шлёт он на словах своему барону низкий поклон и долгие, долгие лета. И ещё просит передать, что потребности в Андреевских товарах постоянно растут и все, что было послано ему в прошлый раз для торга, уже давно там продано. С начала следующей навигации он с нетерпеньем будет ждать новый караван из баронского поместья.

– Ладно, посмотрим, что да как. – Кивнул в ответ Сотник. – Я так понимаю, что это последнее плаванье уже для этого года?

– Ну да, так-то две или три ладьи ещё, может быть, подойдут сюда из западной Фризии, и от англов ещё одну ждём, но там так уже, мелочёвка обычная будет. А эти четыре когга мы перегрузили на Ладоге на речные ладьи и сюда быстрее поднялись. Вода сейчас стоит высокая, так что от порогов для нас трудностей по проходу не было. Пять ладей с зерном, как мы и обговаривали, разгрузили на Орешке. Столько же оставили у посадника града Ладоги. А всё остальное вот сюда по Волхову пригнали.

– Сколько зерна всего с вами в Новгород пришло? – спросил у купца Андрей.

– Так, десять ладей полных, а в каждой из них почти тысяча пудов загружена, – подсчитывая в уме, ответил Селянович. – Ну, пусть даже и немного меньше. В девятой и десятой-то только половина от загрузки зерном, а всё остальное – уже по мелочи для мастерских и для ремесленных артелей. Плюс всякие порошки, квасцы, рудные материалы, каменный уголь, да ещё вон песка белого пудов двадцать с собой везём. Мастер стекольный из Богем ну никак без всего этого не соглашался переселяться к нам. Так мы ещё и всю его семью с собою тащим.

– Стекольный мастер из Богем?! – аж с придыханием проговорил Андрей. – Да что ж ты сразу-то не сказал, медведище ты моё лесное?! – Сотник аж чуть не станцевал от такой неожиданной новости. – Я ведь уже год у себя бьюсь, всё пытаюсь наладить это производство в поместье. Ну, ничего ведь так и не получается! Уж слишком это сложное и хитрое дело по литью стекла! Как уговорить-то тебе его только удалось?

– Да как-как… – озадаченно глядя на друга, пробормотал Путята. – Что-то с властями у него там не задалось, разорили его и чуть было на костёр с женой не спровадили. Ну вот, а тут, значит, мой приказчик Малмышка недалече торговался за новую партию стекла. Ты же сам сказал его тащить, сколько только можно, отовсюду. Предложил он мастеру к нам перебираться, ну а тот и ухватился за это приглашение сразу. Ему-то, чать, терять уже было нечего, окромя своей жизни да жизней своих близких. Однако в свою очередь тоже этот мастер с крепким норовом оказался. «Или забираете меня со всеми моими материалами и со всеми анструментами, или же я тут остаюсь и на костёр пойду», – усмехнулся Путята. – Все равно, дескать, без любимого дела мне более жизни нету. Ну, вот как-то так всё там в итоге и вышло. Малмышка стекло в ладью сторгованное загрузил и туда же этого стекольщика с семьёй и со всеми его причиндалами определил. Ну, они потом быстрее ходу по реке к морю, пока, значит, его на костёр там не спровадили.

– Замечательно! – Потёр руки Сотник. – Вот теперь и будет у нас кому стекольное производство основывать. Каждый хороший стекольный мастер ещё кучу сопутствующих знаний с собою, дружище, несёт. Для литья стекла ведь чего только не требуется знать, одних только хитрых примесей с десяток там уметь готовить нужно. А это медный и железный колчедан, поташ, всякие кислоты и квасцы, да много чего ещё нужно. Ну ладно, ты его куда с семьёй определить хочешь? А то у меня всё местное подворье полностью забито. Скоро месяц уже, как мы тут толчемся и на головах друг у дружки все спим. Как-никак, а целая большая сотня здесь со мной сейчас осталась.

– Да я к себе всех, кто караваном пришел, заберу, – махнул рукой Селянович.

– Чай, у меня места не меньше, чем у тебя, будет. Когда отправляться домой-то думаешь?

– Не позже послезавтрего, – ответил Андрей. – Нам ещё рекой вверх по течению идти в этом дожде, – и он поднял голову вверх.

Такого ливня, как раньше, уже не было, но всё равно сверху непрерывно шла мелкая морось, оседающая на всём вокруг. Земля же до такой степени уже пропиталась влагой, что просто не вбирала её в себя, и она или же стекала в реки, в болота, ручьи и овраги, или же просто стояла всюду огромными непросыхающими лужами.

– А ты ведь об этом меня ещё загодя предупреждал, – тихо проговорил Путята, глядя на Сотника.

– И об этом тоже. – Кивнул тот. – Но это ведь только начало. Следующее лето будет передышкой, а потом опять несколько лет непогода всё вокруг выбьет. И времени нам на подготовку уже больше нет. Всё, что мы сейчас не успели, будет теперь стоить жизни людям.

– Дэк мы и так старались ведь, – тяжело вздохнул Селянович. – Все излишки с немецких земель выгребли. Серебра так и вообще свободного уже не осталось, я и из оборота чуть ли не половину его уже на закуп изъял.

– Да к тебе-то нет вопросов, друг. – Кивнул Сотник. – Мы вместе же уже третий год всем этим вот занимаемся. До князя я нашего достучаться никак не могу. Ему бы всё войной и высокой властью жить, а до такой малости, как грядущий мор, Всеволодовичу как-то и дела нет, бабы, дескать, ещё нарожают, – и он с досадой топнул по раскисшей земле. – Ну, неужели не понимают ни он, ни его тиуны со всеми советниками, что густонаселённая земля – это много крестьян, ремесленников и всякого работного люда, а это значит – много хлеба и налогов в казну?! Это многочисленная, сытая и хорошо вооружённая дружина. Это большиегорода, хорошо обработанная земля, а не сплошные леса и безлюдье на сотни вёрст вокруг. Да будь у нас избыток населения, не немцы бы на нас давили и изгоняли с родных вотчин, а мы бы уже на берегах Эльбы свои крепости ставили.

– Тише, тише, ну что ты раздухарился-то? Кричишь вон, по грязи топаешь, словно ребёнок. И по князю ты тоже аккуратней говори, не ровён час, донесут ему послухи, перевернут всё так, как им надо. Вот и будет тебе тогда вспоможение для народа. Глазом не успеешь моргнуть, как по бревнышку раскатают всё твоё поместье.

– А-а… – отмахнулся Андрей. – За Каменный пояс тогда уйду. Там своё баронство обосную и к вам в гости с посольством ездить буду.

– Да тише ты, Андрюха, – одёрнул его вновь Путята. – Ну что за вожжа-то на тебя сегодня нашла?! Даже шутковать так не смей! И себя, и меня, и всех наших близких погубишь, и дело общее можно будет тогда сразу же сворачивать. Ты что, не понимаешь, что только Рюриковичи здесь, на Руси, могут высшую власть иметь? Пусть они ссорятся между собой, скидывают друг друга со стола, коленами и родами ссорятся друг с другом. Но как только кто-то, кроме них, попытается вылезти здесь вверх, так по седьмое колено ведь всех тогда близких вырежут. Помни это всегда и живи сам с этим. Не такой уж Ярослав и плохой князь, и много хуже есть на наших землях, так и ничего, живёт ведь люд как-то? – и он посмотрел пытливо в глаза Сотнику.

– Да ладно, понял я, – вздохнул Андрей. – Накатило на меня что-то, видать, устал я от всей этой сутолоки. Домой я уже хочу!

– Ну, маненько ведь осталось. Потерпи, Андрюха! Скоро в свои термы сходишь вон с Мартой. Спинку там потрёшь ей. Ну и бассейны покажешь эти с фонтанами, – и Путята, хохотнув, отскочил от Сотника, едва успев увернуться от оплеухи.

– Всё бы тебе зубоскалить, торгаш. – Шутейно нахмурился Андрей. – Ты куда зерно надумал определять, что с этим караваном пришло? Как-никак оно чисто на твои деньги было закуплено.

– Да у меня в загородном поместье пара больших амбаров уже заготовлена. Но всё туда точно не уместится. – Пожал плечами Путята.

– Ну, тогда пару-тройку отправь в Торопец к Давыду и одну-две – в град-крепость Холм, там посадник-воевода – боевитый и хозяйственный муж, у него никакое добро не пропадёт, – посоветовал другу Андрей. – А у Давыда Мстиславовича княжество небольшое, а тиун там тоже муж весьма серьёзный, хотя, конечно, и скряга он знатный. Ну да то, может, и лучше будет сейчас, чай, сумеет им правильно распорядиться да сохранить. А всё остальное, что к себе не сможешь засыпать, так я заберу с собой. Не внушает мне сейчас доверия этот Новгород, бурлит он, что-то нехорошее в его недрах зреет. Да ты и сам знаешь – нельзя все яйца в одной корзине хранить.

* * *

27 сентября на большом празднике Воздвижение Креста Господня отстояли службу в храме Иоанна на Опоках, и на следующий день, помолясь на кресты Святой Софии, большой караван Андреевцев отчалил от огромной новгородской пристани. У бревенчатого причала стояла небольшая толпа из родни воинов и близких, из тех, кто не захотел уходить из большого столичного города, несмотря на настойчивые уговоры. Всю свою родню Сотник, невзирая на протесты дочери, забрал с собой. В усадьбе оставался только лишь старый дядька Аким и муж Анны Артём. У обоих мужчин всем делом жизни была их служба, и каждый из них себя видел пока только лишь в столице.

– Коли совсем припекать начнёт, так завсегда в лес отойти смогу, – проскрипел дядька Аким. – А без личного пригляда усадьбу лиходеи махом спалят. Не волнуйтесь, ступайте себе с Богом, глядишь, и пронесёт беду мимо.

* * *

– Вот, Мартушка, именно на этом озере-море и играл на гуслях Садко морскому царю, который объявил, что утешен он игрой гусляра и хочет его за то наградить, – рассказывал жене Сотник, когда караван вошёл на просторы Ильменя. – Летом тут очень красиво, лишь бы только волнения не было, ну а сейчас так ведь везде неприветливо.

Марта потеплее укутывала сопящего во сне сына. Сырой ветерок на огромном озере пронизывал всех насквозь.

– Какие же у вас тут просторы, – ответила мужу герцогиня. – Теперь я понимаю, почему у русских людей такая широкая душа. – Вам попросту нельзя быть другими, ощущая ежесекундно себя в таком вот громадье.

– Хм, ну-у, что-то такое в этом действительно, пожалуй, есть. – Кивнул задумчиво Сотник. – Вы уж тут тоже аккуратнее, чтобы вас не просквозило. Больше вон в каютке сидите с малышом. Седмицы три, а то и все четыре нам ещё придётся вверх по течению идти. Умаемся все.

– Не волнуйся, милый. – Улыбнулась Марта. – Это гораздо лучше, чем сидеть взаперти. Ты ещё не забыл, что у тебя жена и сын из потомков викингов, бороздящих морские просторы? Так что считай, что мы сейчас в своей стихии в отличие от тебя, – и она лукаво улыбнулась Андрею.

– Но-но, – усмехнулся Сотник. – У моего ганзейского Любека одних только торговых судов за полсотни штук будет. А русские ушкуйники – так те вообще уже два раза сносили напрочь эти ваши разбойничьи столицы в Балтийских шхерах. Ещё и главные ворота притом из них к себе добычей забирали. Так сказать, на добрую и долгую память. Потому давайте уж не будем славой мериться, герцогиня! – и они, словно дети, весело рассмеялись.

– Андрюш, а ты заметил, как возле Эммочки два твоих дружинных воя увиваются? Фрол рыжий и еще какой-то там воин, вроде из пластунов, – спросила Марта, глядя, как возле её служанки и спасительницы, стоящей в отдалении, у противоположного борта ладьи, разыгрывается очередная сценка.

– Совсем утомили девицу мои пострелы, да? – спросил, нахмурившись, Сотник. – Разогнать их, что ли, по разным ладьям?

– Да нет, не надо, милый, пусть уж они сами там разберутся, не встревай. – Улыбнулась ему в ответ Марта.

Действительно, молодая и пригожая шведка приглянулась сразу двум орлам Андреевцам. Рыжий Фрол из судовой рати наперегонки с пластуном Лютнем сражались теперь за внимание и сердце юной девицы. Вот и сейчас на удивление галантный и вежественный Лютень поднёс Эмме меховую накидку. «Ибо холодно как-то нонче особо, прямо вот зябко на палубе под этой сыростью-то стоять». Девушка мило улыбнулась и приняла подарок от ухажера.

И тут как тут рядом сразу же оказался Фрол.

– Эммочка, пожалуйте рукавички, специально для вас самолично я их пошил. – Сержант-ладейщик протянул ей мягкие, мехом внутрь, непромокаемые рукавицы. Девушка надела их и посмотрела с благодарностью на обоих русских воинов.

– Спасибэ вам. Я благодарить, – покраснев, с сильным акцентом произнесла она. А два бойца, уже нахохлившись, словно драчливые петухи, прищурившись, смотрели друг на друга.

– Отойдём? – Покрутив шею, словно на разминке, кивнул в сторону носовой части судна Фрол.

– А пошли! – Кивнул ему в ответ Лютень и решительно шагнул мимо мачты.

– Ну, начинается! – проворчал Сотник, осерчав. Но ничего сделать он не успел. Совершенно незаметно для всех зрителей, да и самих участников всего этого действия, откуда-то сбоку выскочил вдруг командир ладейных Боян Феррапонтович. Раздалось два глухих шлепка затрещин, и обоих «петухов» отшвырнуло к разным бортам.

– Всю дорогу у меня трюмы драить будете! – рявкнул зло подпоручик.

– Тебе потом до весны все ладьи ещё в поместье смолить, Фролка, а по тебе, Лютень, Варун Фотич уже сам будет решать, как быть, но думаю, что мало тоже не покажется, уж я-то его норов хорошо знаю! В походе ссору затеять решили, стервецы?! От безделья измаялись?!

Виновники торжества, похоже, только сейчас осознали все те риски, что принесла им эта глупая ссора, и они, резко развернувшись, попытались было прошмыгнуть к корме, чтобы там затеряться среди народа.

– Стоять! – кровожадно прорычал Боян. – А ну-ка, орёлики, скребки в зубы – и пошли скамьи да палубу драить! До вечера всё дерево желтизной не будет блестеть – так я вас точно тогда в трюм отправлю мириться. Вы у меня за это плаванье все трюмы теперича отскребёте! И не зыркай там, пластун, своими зенками! Я на время плаванья тут хозяин! А не нравится – так иди вон к комбригу пожалуйся. Поглядим тады, что с тобой тогда будет!

– Не, не, дядька Боян, извиняй, я это, я же за скребком пошёл, – пригнув голову, пробормотал Лютень и поплёлся за инструментом.

– Ну почему мне всегда правой-то достаётся? – пробурчал рыжий Фрол, потирая горящее огнём ухо и догоняя соперника.

– Вот ведь что, Андрюша, любовь делает! – проворчала Марта и укоризненно посмотрела на мужа. – А ты мне даже рукавички за всё плаванье не сшил. Эх ты-ы… – и величественно кивнув Эмме, герцогиня направилась к кормовой каюте.

– Да ё-моё! – пробормотал Сотник. – Эти трое здесь, значит, хороводятся, а я тут ещё и крайним остался! Весело, блин!

– Я всё слышу, Андрей! – раздался голос любимой. – А мальчиков так карать всё же жестоко. Понимаю, ну, день наказания им для порядка, но вот на всё плаванье – это уже слишком! Ты бы поговорил с дядей Бояном, а? Это же любовь, милый! – и Марта, нежно улыбнувшись, закрыла дверь каюты перед носом у мужа.

Дни тянулись за днями. На судах было очень тесно. Вместе с грузами и со сводной сотней в усадьбу уходило немало семей и близких воинов. На палубах и под натянутыми тентами часто слышался детский смех и женские голоса.

При подходе к южному берегу Ильмень-озера караван судов разделился. Большая его часть пошла в реку Полу, а пять ладей вошли в Ловать, чтобы доставить зерно в Торопецкое княжество и в Холмскую крепость. Дня через три после прохода через Ильмень Андрей пересел на замыкающую ладью. Именно в ней и шло всё семейство мастера-стеклодува из Богемии.

– Мартин Горст, господин барон, – поклонился, представляясь, стекольщик. – А это моя жена Ирма и наши дети.

Немолодая, аккуратно одетая женщина в тёмном пуховом платке поверх длинных светлых волос и в накинутой сверху платья из плотной шерстяной ткани меховой телогрейке присела в глубоком поклоне и подозвала пятерых своих отпрысков. Двое уже довольно взрослых парней-близнецов, с виду лет около четырнадцати, и три девчонки от пяти до десяти лет дружно повторили приветствие вслед за своими родителями.

– Всё ли хорошо у вас, нет ли каких-нибудь ко мне просьб или, может быть, жалоб? – обратился к Мартину Сотник на довольно хорошем немецком. – Может быть, у вас есть вопросы по питанию, или же вашей семье не хватает тёплой одежды? Вечера здесь сейчас стоят холодные, а тут ещё и эта постоянная сырость. – Кивнул Андрей на пасмурное небо.

– Нет, нет, что вы, господин, мы ни в чём не нуждаемся и испытываем все те же трудности в этом пути, что и все. Нам было бы грех жаловаться. – Развёл руками мастер и вопросительно посмотрел на Сотника. – У господина барона есть ко мне вопросы? Я с удовольствием и искренне на все их отвечу, – и он опять поклонился.

– Да, я прежде всего хотел бы познакомиться с тобой, Мартин, и со всем твоим семейством, – ответил Андрей и вежливо кивнул жене мастера. – Вы можете заниматься своими делами, Ирма, а мы сейчас просто поговорим с вашим супругом.

– Похоже, мне вас сам Бог послал, господин Горст. Я ведь давно мечтал открыть в своём поместье стекольное производство. Но сколько бы ни пытался начать это дело, у меня до него всё никак руки не доходили. Уж больно это сложное и ответственное ремесло, я вам скажу. Тут нужно много особых навыков и приспособлений иметь.

– О да, господин барон, – соглашаясь, кивнул стекольщик. – Даже у меня, хотя я в этом деле с самых малых лет и учился у своего отца с дедом, и то до сих пор возникает много трудностей в этом производстве, а порою случается и досадный брак. Вынужден признаться, что, работая почти что четыре десятка лет, я так и не постиг ещё всех вершин в этом сложном искусстве. Слишком много в нём своих тонкостей, и не всё здесь зависит от самого человека, а многое – ещё от грамотно подобранного и качественного материала, и даже просто от того же везения и удачи.

– Ясно. – Покачал головой Сотник. – А что это за история с вашим преследованием богемскими властями, и почему вы были вынуждены так быстро скрыться из родных мест? Расскажите, если это, конечно, не секрет.

– О да, это очень грустная история, и она мне чуть не стоила жизни, да и жизни всех моих близких были тоже в большой опасности. – Мастер заметно помрачнел. Как видно, неприятные воспоминания до сих пор угнетали его, но он всё-таки собрался с духом и продолжил свой рассказ: – Нашу семейную мастерскую по отливке и выдувке стекла основал ещё мой дед, который перебрался сюда из-под Богемской Шумавы. Здесь, в Исполиновых горах Судет, в Дёрфле, более полувека назад он сварил своё первое стекло и выдул из него потом первый сосуд. В то время это было маленькое село, лежащее в долине между двух гор, рядом с идущими тут же рудными разработками. Но оно очень быстро росло, и скоро здесь появилась светская власть, назначенная владельцем всех этих земель графом Гаррахом, а с ней вместе тут же появилась и власть церковная. Мы исправно им всем платили все установленные подати и налоги. Жили, конечно же, не бедно, но и работали с раннего утра и до поздней ночи не покладая рук. Основными работниками в нашей мастерской были сыновья и взрослые внуки основателя семейного дела. Нанимали мы и нескольких тружеников для самой грубой и простой работы. Спрос на стеклянные изделия непрерывно рос, а я, приняв дело от своего отца, начал ещё и отливку оконного и витражного стекла, которое было у нас гораздо лучше и качественнее, чем у всех конкурентов. Наверное, это-то нас потом и сгубило. Кто-то из них пожаловался, что я не плачу в полной мере налогов в казну графа и городка, а также что утаиваю часть прибыли для уплаты церковной десятины. Люди графа перевернули вверх дном весь наш дом, нашли там спрятанное на чёрный день серебро и всё то, что было нужно для закупки оборудования, материалов, оплаты работникам, да и просто для покупки той же пищи. Всё это объявили незаконными излишками и изъяли тут же в казну. Аббат основанного рядом с городком монастыря, зная, что у меня и так всё уже забрали люди графа, потребовал тем не менее заплатить ещё и дополнительную десятину за последние три года. И назначил он для меня плату в тысячу фунтов витражного стекла. Для меня это было совершенно неподъемным делом, что я прямо ему и высказал и добавил ещё, что мне проще уйти в работу к язычникам в недалёкую Мазовию, чем ждать милости от своей же родной церкви. Ну, вот за этот свой язык я как раз и поплатился. Меня тут же объявили грешником и еретиком, наложили огромный штраф и дали три дня для того, чтобы начать отливку стекла и принести прилюдно покаяние во всех грехах. В противном же случае и меня, и всю мою семью ждал церковный суд инквизиции, а что это такое, вы, наверное, и сами прекрасно знаете. Средств на выплату штрафа, на дополнительную десятину и даже просто на запуск производства у меня уже на тот момент не было, а без всего этого, как мне кажется, моё самое искреннее покаяние всё равно бы не смогло защитить мою семью. Вот тут-то и появился ваш торговый приказчик Малмыж. Я уже был в отчаянии, и у меня просто опустились руки, но он мне рассказал, что один русский барон очень привечает мастеровых людей из Европы, и там у него я и вся моя семья, все мы будем в совершенной безопасности. Вот мы, недолго думая, и собрались в путь. Этот приказчик, он у вас очень смелый и, как видно, хороший организатор. Я ему сказал, что поеду на Русь только лишь со своими приспособами и со всеми материалами, ибо на новом месте стекольное дело начинать без всего этого будет просто немыслимо. Так он за одну только ночь со своими людьми вынес всё моё железное имущество из мастерской и все те многочисленные компоненты, сухие смеси и растворы, которые только будут нужны на новом месте. А утром его ладья с моей семьёй и со всеми нашими вещами уже бежала на север по направлению к морю.

– Какая занимательная история! – подивился Сотник. – Воистину сам господь, Мартин, вёл вас в наши края. У меня в поместье уже работает множество даровитых людей из самых разных дальних стран. Не один из них не пожаловался ещё на жизнь, и пока что всем у меня нравится. Да, и самое главное, вы можете быть абсолютно уверены, что уж у нас-то руки инквизиции до вас теперь точно не дотянутся. Так что можете совершенно спокойно у нас жить и работать. Осмотритесь пока на месте, обживитесь в своём новом жилище, приглядитесь ко всему, продумайте, где бы вам лучше разместить свою мастерскую. Оцените местные материалы для начала работы. Прикиньте и закажите, какие вам будут нужны печи и оборудование. Оцените, сколько будет нужно всего людей в помощь. Потом мы уже всё обговорим и заключим с вами справедливый ряд. Вот и работайте на благо семьи и своей новой родины.

– Это просто какая-то сказка. – Благодарно улыбнулся Мартин. – Я и мои помощники мальчишки уже так истосковались по своей работе за эти долгие три месяца. Хочется уже поскорее встать к горну и варить стекло. Лишь бы у вас был хороший кварцевый песок, известь, щёлочь или поташ. Все остальные присадки для придания стеклу цвета у меня на первое время пока есть.

– Всё решим, мастер, – успокоил его Андрей. – Мои люди уже производили большие полевые изыскания в поместье и во всей ближайшей округе. Они этим занимались ещё тогда, когда запускали производство огнеупорной керамики и кирпича. И много чего интересного они в наших землях нашли. Одного вот пока не могу вам обещать – это каменного угля. Его залежей у нас просто нет на нашей северо-русской равнине, а везти издалека этот каменный уголь будет весьма и весьма накладно. Бурый, болотный под торфяниками, конечно же, у нас есть, но его не нароешь вот так вот просто. Залегает он там на слишком уж большую глубину. И как вам поднимать температуру для плавления смесей в печах, над этим мы будем ломать голову уже вместе. Ну да, там умные головы есть, глядишь, как у нас тут говорят, покумекаем сообща, а там что-нибудь да и придумаем. Да и пару ладей всё-таки с углём я вам обещаю уже к лету, ну а там дальше будет видно.

Наконец-то по левому борту показалось устье реки Полометь. Теперь оставалось выгребать в сторону Лычково, а там ещё немного – и будет уже родное поместье. Караван наконец-то подходил к дому.