Текст книги "Нашествие"

Андрей Бурцев
Нашествие

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

1

Коля Рюмин вешал картину, стоя на табуретке. На картине – разумеется, копии – пенилось бурное море Айвазовского. Коля локтем прижимал раму к стене, пальцами этой же руки держал гвоздь, а второй, отягощенной молотком, забивал гвоздь в стену. Настроение было настолько прекрасное, насколько может быть у молодого – двадцать семь лет – специалиста, лишь позавчера въехавшего в новую квартиру. Квартиру эту Коля выбивал из Бюро три года и получил только потому, что считался перспективным конструктором.

Во время третьего удара задребезжал противный дверной звонок – надо сменить на более мелодичный, – рука дрогнула и молоток вместо гвоздя саданул по пальцу. Молоток и картина полетели на пол. Коля с шипением сунул горящий, словно ошпаренный, палец в рот, мысленно осыпая проклятиями звонящих. Никому из друзей адрес он еще не давал, желая сперва обустроиться, а уж потом созвать на новоселье. Наверняка, соседи – помочь что-нибудь перетащить. Дом был новехонький, въехали все разом и многие еще не решили все проблемы переезда.

Коля слез с табурета и, мотая в воздухе рукой, прошлепал босиком в прихожую.

За дверью стояли двое, при виде которых досада Коли еще больше усилилась, несмотря на нелепость этой пары. Высокая объемистая старуха в завязанном по-деревенски платке и длиннополом тулупе, и тощий, жилистый, но казавшийся рядом с ней маленьким старик в старой обдерганной телогрейке и нелепой ушанке. Отвязанное ухо шапки свесилось на бок и придавало ему вид обиженной дворняги.

Не успел Коля и слова сказать, как очутился в душных рыхлых объятиях, а над ним запричитал тонкий голос старухи:

– Здравствуй, внученька-а! Ну, наконец-то мы с тобой свиделись, родненький! А мы тебе гостинчиков привезли, нашенских, деревенских!

Задыхаясь в запахе псины, исходившем от тулупа, Коля краем глаза увидел, как старик подхватил два объемистых чемодана – черных, угловатых, обтянутых по довоенной моде дерматином – и прошмыгнул мимо них в квартиру.

Коля ждал, когда старуха прервет причитания, чтобы объяснить ей ошибку – что он не их внук и вообще ничьим внуком быть не может, так как родственников у него нет, – но старуха, завывая, сделала пару шагов вперед и буквально втолкнула его в квартиру. Жалобно щелкнула позади закрывшаяся дверь.

Когда объятия разжались, они уже стояли в ярко освещенной солнцем большой комнате, где казалось излишне просторно из-за недостатка мебели. Коля глубоко вздохнул и раскрыл было рот, но перед ним возник дед и с неожиданной силой сжал колину руку так, что у того чуть не брызнули из глаз слезы.

– Здоровенько, внучочек! – пробасил дед, качая руку вверх и вниз, словно ручку насоса. – Ну, и вздоров же ты вымахал! Богатырь! Весь в родню! Вот дядька у тебя – мой старший – тоже был…

– Да успеешь наболтаться, старый, – оттеснила его старуха, успевшая скинуть тулуп и оставшаяся в линялом цветастом платье и неизменном платке. – Волоки чемоданы на кухню, распаковывать будем… А мы там сальца привезли домашнего, солененького, – расплылась она улыбкой Коле в лицо. – Ты, небось, уж и вкус-то его забыл на городских харчах. – Она стрельнула глазами по комнате. – Мы со старым здесь обоснуемся. Здесь солнышка много, а старикам полезно погреть косточки, – продолжала она, ковыляя по комнате вперевалку, как утка. – Пока ты в другой, маленькой комнатке поночуешь, а через несколько дней приедет Марфуша, так ты уж – не обижайся – на кухню переберешься. Кто ж виноват, что квартирка у нас двухкомнатная…

– Какая еще Марфуша? – мертвеющим языком пролепетал Коля.

И когда бабка успела квартиру осмотреть, вроде и не выходила из комнаты, билась в помутневшей голове одна мысль.

– Ну, ты даешь, внучек, – прогремел появившийся в комнате старик. – Уже и про сеструху забыл? Беги лучше чайник поставь. Чайком побалуем… – Он раскинул руки и потянулся с хрустом в мослах.

Телогрейку он успел скинуть, и остался в цветастой линялой косоворотке, подпоясанной наборным ремешком. Оттаявшие валенки оставляли на чистом полу мокрые следы.

– Послушайте, – твердо сказал немного пришедший в себя Коля, – здесь произошла ошибка. Чаем я вас, конечно, напою, но давайте расставим все по местам. Вы обознались. Я вовсе не ваш внук. Я понимаю, вы много лет не виделись, так что ничего страшного. Никуда ваш внук не делся, живет где-нибудь в этом же доме. Вы просто ошиблись квартирой… Сейчас я согрею чайник, попьем чаю, а потом я помогу вам найти внука. Как его, кстати, зовут?

В течение его монолога старик со старухой, стояли напротив него плечом к плечу. Старуха удивленно моргала на него и морщила губы. Старик сурово хмурился и постукивал костлявыми пальцами по пряжке ремешка. Лившееся из окна позади них солнце окружало седые головы золотистым нимбом, отчего их покрытые морщинами лица напоминали потемневшие лики святых.

– А звать тебя Колькой, милый, – молвил старик, когда Коля замолчал, ожидая их реакции. – Не ожидал я такого приема. Не ожидал. Ты что же, так просто от родни отмахнуться думаешь?

– Ты чайничек-то поставь, – быстро вмешалась старуха, пытаясь разрядить накаляющуюся обстановку. – За чайком во всем и разберемся…

Коля хотел сказать что-то резкое, но глянул в их старческие глаза, и слова застряли у него в глотке. Он только кивнул и пошел ставить чайник.

2

– Нет у меня никаких родственников, нету и не было, – в который уже раз устало повторял Коля.

В чашке перед ним остывал забытый чай. В вазочке громоздилась деревенская стряпня.

Старик сидел напротив него, насупив седые брови, и пристально глядел в лицо. Маленькие сердитые глазки его, точно буравчики, сверлили Колю, так что по коже бегали мурашки. Старуха, примостившись с краю стола, то и дело вскакивала и суетливо подливала ему и себе чай.

– Как же не было, – неприязненно произнес старик, – когда позапрошлым летом ты приезжал к нам в гости.

– Приезжал, милый, приезжал, – закивала крупной головой старуха. – Марфуше транзистор подарил. Уж она радехонька была… До сих пор с ним таскается.

Психи, мелькнуло у Коли в голове. Совсем сумасшедшие! Прошлым летом он никуда не выезжал из города. В июне защищал диплом, потом пару недель отдыхал, после чего пошел по распределению в Бюро, где до этого проходил практику и где его ждали с нетерпением. Что же делать?..

Надо выйти отсюда, появилась дельная мысль. Пойти и позвонить, в скорую… или в милицию. Пусть приезжают и разбираются.

– В городе я все то лето проторчал, – пробубнил Коля, раздумывая, под каким предлогом выйти из кухни. – Никуда я не приезжал.

– Да что ты говоришь? – Старуха всплеснула руками и обиженно поджала нижнюю губу.

– Ну, ты наглец, – тяжело промолвил старик и поднял с полу на колени старый портфель, какого Коля не приметил ранее. Ручка у портфеля была замотана черной изолентой, а потрескавшиеся бока раздулись. – Зазнался, значит? – продолжал старик, раскрывая портфель. – Не думал я, что родство доказывать придется, но раз ты так… – Он вытащил из портфеля бумажный сверток и сунул его Коле. – А здесь тоже не ты? – с презрением в голосе спросил он.

В свертке оказались фотографии, и на первой же – он, Коля, в футболке с короткими рукавами, какой у него отродясь не было, на берегу речки, лыбился во весь рот в обществе девицы в сарафане. Фотография была любительская, бледная, недодержанная, но признать можно было без всяких сомнений. Не просто похожий парень улыбался на ней, а он, Коля собственной персоной, с незнакомой девицей, которая дружески держала его под руку, у речки, какую он в жизни не видел. У Коли закружилась голова, заломило в висках.

– Аккурат позапрошлым летом чикали, – как сквозь вату, донеслись до него слова старика. – Серенька снимал, племяш мой. Это, скажешь, тоже не ты?

Руки у Коли задрожали, фотографии полетели на пол. Коля вскочил и рванулся из кухни, но не успел. Рука старика схватила его за брючный пояс и с неожиданной силой швырнула через всю кухню. Коля ударился боком о подоконник, но удержался на ногах и резко развернулся.

Старик надвигался на него неторопливо, осуждающе поджав губы и с глазами участкового милиционера, поймавшего карманного воришку на «горячем».

– Куда это ты намылился, внучек? – раздельно произнося слова, заговорил он. – Никак сбегнуть захотел? Придется поучить тебя почтительности к старшим.

– Уходите, – хрипло выдавил из себя Коля, чувствуя, как страх горячей волной разливается по груди и опускается к сжимающемуся желудку. – Я вас не знаю… Уходите или дайте уйти мне…

Он рванулся было вперед, но рука старика неожиданно быстро поднялась навстречу. В подбородке вспыхнула боль, и Коля отлетел к подоконнику.

– Знаешь ты нас, знаешь, – услышал он голос стоящего перед ним старика. – Ведь ты же наш внук, не так ли?

Коля когда-то занимался боксом. Подняв руки в блок, защищая локтями живот, он ринулся в новую атаку… и, получив оглушающие удары слева в скулу и справа в печень, опустился вдоль батареи на пол.

– А теперь ты нас вспомнил? – спокойно спросил старик.

3

Утром Коля проснулся помятый, не выспавшийся, с ощущением, что всю ночь видел кошмары, хотя не запомнил из них ничего. В стареньком диване, от которого он давно отвык, выпирали пружины, и спать на нем было – что на груде кирпичей. На кухне уже брякала посуда. За стенкой в соседней комнате надсадно кашлял старик… Старик!

Коля вздрогнул, вспомнив вчерашний день, и поразился, но не самим событиям. Он поразился тому, как быстро он сдался и смирился с заведомо дикой ситуацией. Несколько вшивых фотографий, парочка оплеух – и из него уже можно веревки вить.

Стараясь не скрипнуть пружинами, Коля встал и дивана и в одних трусах подошел к окну. За окном было зимнее утро и бледное солнце, уже разогнав туман, щедро заливало мостовую. Фыркали, проезжая, машины. Шаркал метлой дворник. Скрипел снег под каблучками девушек. Жизнь шла своим чередом. Обычный будний день… Будний!

Коля чуть не подпрыгнул от восторга. Сегодня же понедельник! Надо же на работу… Вот и выход. Попробуй-ка он не явиться в Бюро – даже сказавшись больным, – так к вечеру сюда навалит толпа сотрудников во главе с начальством, людей, которые его хорошо знают. У нас же там сдача на носу, вспомнил Коля, и без меня им никак. Значит, на работу мне все равно надо идти, одновременно вырвавшись из-под контроля страшного старика. А там, кстати, и телефон имеется, можно позвонить, куда следует. И главное – свобода, какой силком лишили его вчера эти странные люди.

Вот и все кончится, подумал Коля. Сюда он вернется вечером не иначе как с милицией. И все выяснится. Так оно и будет. Не попрется же старик со мной в Бюро…

– Ты уже встал, внучонок? – От голоса старухи Коля вздрогнул и обернулся от окна. – А я уже оладушки напекла. Одевайся и ешь, а то на работу опоздаешь.

Старуха в дверях ласково глядела на него, словно и не было вчерашней ссоры – неприятной, тягостной сцены с мордобитием (его, Колиным) и долгими взываниями к совести «зазнавшегося городского родственника».

Старик появился, когда умытый и побритый Коля сидел на кухне и пил чай с горячими, сдобными оладьями, макая их в домашнее черничное варенье.

– Здорово, внук, – сухо молвил он, со скрипом подвигая по полу табурет и садясь напротив Коли.

Старуха тут же поставила на стол вторую чашку и налила в нее чай.

– Мы тут все обсудили, – продолжал старик, с шумом отхлебывая горячий напиток, – и порешили, что финансовую сторону мы возьмем на себя. Очень уж тратишься ты, понимаешь. Финтифлюшек всяких напокупал… – Старик неприязненно покосился на висевшую над столом картину в рамке – подлинник, которым Коля очень гордился – местного художника, изображавшую море-озеро Байкал при бурной погоде. – Слышь, мать! – обратился он к старухе. – Выдай парню рупь на обед. Хватит рубля, хватит, если экономненько, – добавил он, заметив удивленно поднятые колины брови.

– Спасибо, у меня есть, – буркнул Коля, стараясь не глядеть в его требовательные, жесткие глазки.

– Деньжата твои мы прибрали, – рассудительно сказал старик. – Копить будем, а то у тебя даже телевизора нет. Не порядок!..

Коля сорвался из-за стола и ринулся в большую комнату. Шкатулка в серванте, где он хранил свои небогатые сбережения, была сиротски пуста.

– Отдайте деньги! – заорал он, вновь появляясь на кухне. – Да как вы смеете!..

– Коленька, Коленька, успокойся, – забормотала у газовой плиты старуха.

– Тебе, сопляк, вчерашнего мало? – сурово и внушительно сказал, не трогаясь с места, старик. – Могу и еще вломить, если наука впрок не пошла. «Как вы смеете»… – передразнил он Колю. – Для твоего же блага стараемся, дурья твоя башка! Бери рупь, пока я добрый, и допивай чай. А то на работу опоздаешь.

– Сыт уже… – пробурчал Коля.

Напоминание о вчерашнем как-то сразу остудило его. Следов, правда, не осталось, но жевать было больновато. Кроме того, он стремился поскорее вырваться из этой душной атмосферы на свободу рабочего дня. А там…

4

Вопреки Колиным ожиданиям, старик провожал его до самого Бюро. Не отставал ни на шаг, хотя и дышал с хрипом, по старчески, выпуская клубы морозного пара из-под желтовато-седых усов с намерзшими сосульками. Тискался рядом с ним в троллейбусе и даже сам заплатил за билеты, поскольку еще дома выгреб из колиных карманов всю мелочь до последнего рубля. И не замолкал ни на секунду.

– Ну и давка у вас, – ворчал он в троллейбусе, когда толпа притиснула его к Коле. – Народищу-то, народищу!..

– Ну и цены пошли, – хрипло выпаливал он, торопясь рядом с Колей после троллейбуса по скользкой улице. – Да в мое время за сто пятьдесят рублей корову можно было купить… И еще бы осталось.

Коля пропускал его слова мимо ушей и ничего не отвечал, спеша побыстрее добраться до работы. Если он вздумает сунуться со мной в Бюро, со злым весельем думал Коля, то тут же узнает, что такое пропускная система…

В Бюро старик не сунулся, даже не вошел в вестибюль. Когда Коля рванул на себя тяжелую дверь, старик просто остался на улице, ничего не сказав, даже не попрощавшись.

В прохладном полутемном вестибюле, в конце которого маячила стеклянная будка охраны и «вертушка», Коля вздохнул с облегчением и вытер рукой вспотевший, несмотря на морозное утро, лоб. Только тут он осознал, что впервые со вчерашнего дня остался один, без назойливого присутствия новоявленных «родственников».

То ли от этой мысли, то ли от чего другого, у него сразу прибавилось сил, исчезла мучившая со вчерашнего дня боль в висках, и даже сердце застучало бодрее.

В отделе еще не было ни души. Стараясь побыстрее отделаться от старика, Коля пришел слишком рано. Бросив папку с набросками на свой стол, справа от которого громоздилась чертежная доска со скользящей рейсшиной, Коля прошел к столу начальницы и взял телефонную трубку. Справочная долго была занята, но терпение все побеждает, и после десятка звонков Коля узнал телефон своего отделения милиции.

Торопливо, пока не появились сослуживцы, Коля набрал номер.

– Дежурный по Кировскому РОВД, – раздался в трубке молодой равнодушный голос.

– Ко мне, понимаете, родственники приехали, – сбивчиво заговорил в трубку Коля, только сейчас сообразив, что не продумал заранее разговор и даже не знает, с чего начать.

– Напились? Буянят? – кратко донеслось из трубки.

– Да нет… – растерянно ответил Коля. – Дело не в этом. Они, понимаете, не мои родственники…

– Гражданин, выражайтесь яснее, – в голосе из трубки прорезались нетерпеливые нотки. – Не родственники, значит, знакомые. Они вас обокрали?

– Нет, они приехали, в мою квартиру, – торопливо, пока у дежурного не иссякло терпение, проговорил Коля. – Понимаете, приехали в мою квартиру… сказали, что будут жить…

– Привет, Коленька! – раздался у него за спиной насмешливый голос Зиночки Коваленко. – Уже с утра по телефону любезничаешь?

– Если вы напились, гражданин, то идите, проспитесь! – резануло металлом из трубки.

– Но я же объясняю вам – приехали не мои родственники… – почти закричал в трубку Коля, но в ответ услышал только короткие гудки.

Коля в отчаянии грохнул трубку на телефон.

– К тебе приехали гости, старик? – Между столами пробирался толстый Пашка Панкратов по прозвищу Домкрат, как всегда, лыбясь во всю широченную физиономию – был он признанный в отделе остряк и прикольщик. – С тебя причитается.

– Да это я так, пошутил, – махнул рукой Коля, идя на свое место.

Пашка хотел что-то добавить, но, взглянув на расстроенное колино лицо, передумал.

Постепенно комната наполнилась сослуживцами. Начались обычные рабочие будни.

Часа через два, подойдя к начальнице отдела Раисе Федоровне за разъяснением по поводу своего чертежа, Коля случайно глянул через ее плечо в окно и обмер. В скверике напротив сидел на скамейке старик в ушанке с опущенными ушами. С высоты третьего этажа он казался, черный и нахохлившийся, похожий на зловещую хищную птицу.

– …здесь надо поставить распорку, а вот тут без пары феддингов не обойтись… Да вы не слушаете меня, Николай! – донесся до Коли резкий голос начальницы.

– Слушаю, Раиса Федоровна, слушаю, – торопливо сказал Коля. – Вот тут надо пару распорок…

– Не тут, а вот здесь, горе вы мое, – ткнула начальница наманикюренным ногтем в листок с наброском, подчеркивая свою мысль.

Ничего, долго он не выдержит, думал Коля, машинально исполняя свою работу. Скоро замерзнет и уйдет. Не будет же сидеть там до конца рабочего дня…

Ровно в час, когда сослуживцы уже кто ушел в буфет, а кто раскладывал на столах свертки с принесенными из дома бутербродами, зазвонил телефон.

– Николай, это вас! – крикнула через весь отдел Раиса Федоровна, положила трубку на стол и тоже ушла.

– Привет! Что это ты сегодня не звонишь? – раздался в трубке голос Танечки, от которого у Коли резко стеснило грудь.

– Здравствуй, лапочка, – приглушенно, чтобы не услышали сослуживцы, пробормотал Коля. – Да, понимаешь, запурхался тут. Скоро сдача проекта, вот и приходится вкалывать…

– Бе-едненький, – сочувственно протянула Танечка. – Трудяга ты мой. – И прежде чем Коля успел что-то сказать, – добавила: – Надеюсь, твои трудовые потуги на вечер не распространяются? В «Востоке» идет потрясающий фильм! Представляешь, Феллини! Только один день. Я уж билеты взяла, пока ты там трудился…

У Коли потемнело в глазах, трубка чуть не выскользнула из ослабевших, потных пальцев.

– Танечка, миленькая, – залепетал он. – Ты уж прости меня, но сегодня я никак не могу. Понимаешь…

– А ты понимаешь, – несколько холодновато раздался в трубке танечкин голос, – что Феллини идет не каждый день. Может, его вообще больше не покажут. Там же сам Марчелло Мастрояни в главной роли. Это ты понимаешь?

– Лапонька! – взмолился Коля. – Ну что я могу тут поделать? Тут у меня такие дела творятся. Приехали, понимаешь…

– Не понимаю! – Голос Танечки заморозился до пятидесяти градусов по Цельсию. Минус, разумеется. – Ну и целуйся с ней, кто приехал. А я найду с кем пойти…

– Танечка!!! – Коля готов был рассказать всю ту жуть, что творилась с ним за последние сутки, готов был упасть на колени перед столом с телефоном – но поздно. В трубке зло и отрывисто пищали гудки.

Коля осторожно положил ее на телефон. С опаской взглянул в окно. Старик черной птицей, нахохлившись, сидел на прежнем месте. И мороз его не берет, с горечью подумал Коля и, сгорбившись, побрел между столами, провожаемый сочувственными взглядами обедавших сотрудниц.

Остаток дня прошел как в тумане. Коля машинально исполнял свою работу – то, что продумал заранее, и не пускаясь ни в какие эксперименты. Когда все стали расходиться, он сделал робкую попытку задержаться под видом срочного задания, но тут появились уборщицы со швабрами и тряпками и объявили, что комендантом сегодня назначен санитарный день.

Одеваясь, Коля с опаской выглянул в окно. На улице уже было темно, редкие фонари светили только у себя под носом, и нельзя было разглядеть, есть ли кто-нибудь в скверике. Тем более, что опускался зимний туман, сквозь который фонари глядели особенно тускло.

Спускаясь по лестнице, Коля тешил себя мыслью, что не мог же старик сидеть в скверике целый день, дожидаясь его. И напрасно. Старик торчал в вестибюле у входа, прямой и суровый, точно страж в преддверии ада. Ничего не сказав, он только кивнул и последовал за Колей, будто невесть откуда взявшаяся тень.

На улице Коля на миг задохнулся от свежего морозного воздуха. Сбоку от него надрывно закашлял старик.

На мгновение у Коли мелькнула шальная мысль послать старика ко всем чертям – не станет же он драться на улице, – позвонить Тане и пойти с ней на Феллини. Мысль мелькнула и тут же исчезла. Денег у него не было ни копейки – рубль без остатка он проел днем в буфете, – к тому же являться к Тане с такой дикой историей было просто немыслимо. И Коля потащился к троллейбусной остановке.