Текст книги "Лечение сном. Из записок старого психиатра"

Таким образом Павлов мог объяснить физиологически фрейдовское вытеснение в «бессознательное».

Чтобы познакомиться с Павловскими взглядами на истерию, нужно прочесть статью его в оригинале. У Павлова была своя особая простая и убедительная манера писать. Для тех, кто не может прочесть И.П. Павлова в оригинале, хотелось бы закончить определением, которое дал Иван Петрович: «В окончательном результате на основном фоне слабости больших полушарий истеричных постоянно в разнообразных комбинациях обнаруживаются, дают себя знать три частных физиологических явления: лёгкая подверженность гипнотическому состоянию в разных степенях вследствие того, что даже и обычные жизненные раздражения являются сверхмаксимальными и сопровождаются запредельным разлитым торможением (парадоксальная фаза); чрезвычайная зафиксированность и концентрированность нервных процессов в отдельных пунктах коры, благодаря преобладанию подкорки; и, наконец, чрезмерная Сида и распространённость отрицательной индукции, т. е. торможения вследствие малой сопротивляемости положительного тонуса остальных отделов коры».

Великий учёный дал непревзойдённое объяснение всем сложным проявлениям истерии. Остаётся пожалеть только, что с объяснением этим так мало знакомы до сих пор врачи. Так как из понимания механизма возникновения истерии вытекают и способы её лечения и предупреждения.

О чудесах гипноза

Мало существует явлений в природе, изучаемых наукой, которые пользовались бы такой широкой известностью в публике, как гипноз. Трудно найти сколько-нибудь грамотного человека, который не слышал бы о гипнозе. По гипнозу имеется очень многочисленная литература. И всё-таки популярность гипноза, слава, которой он пользуется, находятся в отношении обратной пропорциональности к точности, правильности сведений о нём.

Некоторые скептики вообще отрицают реальность гипнотических явлений, приравнивая их к шарлатанству или, в лучшем случае, к самообману со стороны тех, кто гипнозу подвергается. Но в широкой публике преобладает иное, преувеличенно благоговейное отношение к гипнозу и к лицам, им занимающимся.

Мне приходится вести занятия со студентами-медиками пятого курса. И даже они, то есть люди с почти законченным высшим образованием, обычно обнаруживают те же превратные представления, что и большинство публики. Гипнотизёр – человек, обладающий особой таинственной силой, сопротивляться которой невозможно. Он может узнать все секреты и тайны. У него должны быть чёрные или серо-стальные глаза и тому подобное…

Неправильное мнению относительно гипнозу найти объяснение не трудно. Предметом точного научного изучения гипнотические явления стали совсем недавно. Известны же они человечеству очень давно. В силу своей необычности факты, наблюдаемые во время гипнотических сеансов, понятно, относились обычно к области «оккультной», таинственной, подобно ясновидению, прорицанию будущего, спиритизму и т. д. Тем более что и лица, занимающиеся гипнозом, нередко совмещают его с занятием перечисленными «специальностями», если их так можно назвать.

Речь идёт о гипнотизёрах-профессионалах, гипнотизёрах эстрадных, которые и в наше время собирают обильную дань с любопытствующей публики. Именно они в значительной мере и повинны в прочности предрассудков, существующих относительно гипноза. Правда, большинство из них обещает обычно разоблачить тайну гипнотических явлений, они даже предпосылают своим выступлениям некое «научное» объяснение. Но это не более чем видимость. К науке их объяснения имеют отношение очень слабое. Строятся они из расчёта вызвать в публике побольше почтения к ним, гипнотизёрам, занимающимся научными опытами, которые были предметом изучения со стороны великих учёных.

Этой цели – создать в публике известное настроение, известное отношение к своей персоне – гипнотизёр добивается целым рядом приёмов. Они очень сложны, все эти приёмы, но эффект их достаточно обеспечен. Прежде всего, громкое иностранное имя, вроде Орнальдо или Аммиара, вместо обыкновенно звучащего Петрова или Сидорова (какой же таинственной силой может обладать Иван Петрович Петров?!).

Первый сеанс в городе, куда приехал гипнотизёр, устраивается для избранной публики из пользующихся известностью людей – врачей, артистов… Этот первый бесплатный сеанс окупает себя полностью: о гипнотизёре начинают говорить лица, с мнением которых считаются. Дальше идут афиши с широковещательной рекламой и с непонятными словами вроде «психоэкспериментатор» и т. д. Цена билетов на сеансы гипнотизёра назначается обычно солидная. Этот момент также выгоден с различных точек зрения: и с точки зрения прямой наживы, и как способ поднять к себе уважение в публике…

Как проводится самый сеанс? И здесь применяется ряд мелких уловок, чтобы настроить публику на определённый лад, создать в ней напряжённое ожидание необычного. Наконец, появляется знаменитый «чудодей». Раньше он выходил в особом костюме, сейчас достаточно бывает выработанной осанки, иногда стеклянной палочки в руках.

О предварительной лекции мы уже говорили. В некоторых случаях её читает сам гипнотизёр, в других – специально натренированный ассистент. Напряжение в публике доводится до нужной степени. Можно начинать демонстрацию.

Как известно, опыты оказываются обычно на некоторых лицах из самой публики. Чтобы найти подходящих субъектов существует простой приём. Гипнотизёр предлагает всем желающим зрителям сесть поудобнее, но определённым образом, например, подперев рукой голову, затем произносит слова внушения… Небольшая часть зрителей, наиболее внушаемые, при этом погружаются в сон. Некоторые артисты пользуются иным приёмом, предлагая желающим сцепить руки и внушая при этом, что расцепить руки сами они не могут. Таким образом, для гипнотизёра всегда находится среди публики достаточное число жертв (иногда для верности среди зрителей помещают одного-двух натренированных постоянных «гипнотиков»).

Подходящие для проведения опытов лица выводятся ассистентами гипнотизёра на арену (обычно эстрадный гипнотизёр работает с опытными помощниками), и здесь начинается показ «чудес». Многообразные фокусы, которых хватает на много доходных для гипнотизёра сеансов, могут быть сведены к нескольким определённым категориям, как изменения чувствительности, изменения мышечного напряжения, внушённые галлюцинации, внушённые действия разного рода. Понятно, что самые демонстрации могут выглядеть очень по-разному: всё зависит от находчивости, изобретательности гипнотизёра. Но понижение чувствительности под влиянием гипнотического внушения позволят безнаказанно прокалывать кожу, протыкать длинные шляпные булавки через кожные складки. Изменение мышечного тонуса, мышечного напряжения даёт возможность гипнотизёру придавать своим объектам самые различные неудобные позы.

Особенное впечатление производит опыт, когда загипнотизированная женщина укладывается на два стула таким образом, что тело её опирается только за затылок и на пятки. Иногда на этот «живой мост» садится или становится гипнотизёр. Обманы чувств могут быть внушены самые разнообразные: загипнотизированные могут видеть то, чего не видит никто, или наоборот, не замечать того, что находится непосредственно перед ними. Они спасаются от несуществующих тигров, едят воображаемые фрукты, забираются на стулья от заливающей арену воды, игнорируют присутствующую толпу зрителей и т. д., и т. д.

Взрослый человек под влиянием внушения превращается в маленького ребёнка или вдруг становится дряхлым стариком. На посмешище зрителей загипнотизированные с видимым удовольствием целуют незнакомых им людей, декламируют, пляшут, поют или вдруг забывают собственное имя… Мы описываем не определённый сеанс гипнотизёра, но то, что может быть показано, обычно и показывается.

Подобные опыты производят большое впечатление, создают большие сборы, и тем не менее, чудесного в них ничего нет.

О том, что в гипнотических явлениях нет ничего чудесного, свидетельствует, прежде всего, лёгкость овладения гипнотическим «искусством». В практических занятиях, которые проводятся со студентами 5-го курса по психиатрии, мы знакомим их обычно с техникой гипноза, показываем им, как производится усыпление, демонстрируем основные явления. После того, как на глазах студенческой группы ассистент вызовет гипнотическое состояние у одного из пациентов или, что бывает чаще, у одной из студенток, мы предлагаем обычно студентам повторить этот опыт самим. И вот, нередко, с первого раза, студентам удаётся усыпить человека не хуже, чем нам, врачам, занимающимся этим делом многие годы.

Несколько лет назад со мной произошёл такой случай. Я находился с целью консультации в одном из городов Кузбасса. Работавшая там врач – невропатолог обратилась ко мне за советом. В одной из школ города стали наблюдаться непонятые вещи. Некоторых из ребят не оказывалось вдруг на уроках: их находили спящими в различных помещениях школы. Вскоре таинственная история получила объяснение. Двое подростков, 13-ти и 14-ти лет, побывали несколько раз на сеансах эстрадного гипнотизёра и увлеклись возможностью стать «чудотворцами». Прочитав одну из популярных книжек по гипнозу, они сделали пробу, которая сразу удалась. И вот начались опыты на соседях, на товарищах… Молодые гипнотизёры оказались ребятами смышлёными, бойкими, но упрямыми. Увещевания педагогов, мои советы (я рекомендовал им повременить, пока они не получат медицинского образования) не произвели на них должного действия. Пришлось вызвать их в одно авторитетное учреждение, где с ними серьёзно побеседовали и предложили немедленно бросить непозволительную забаву.

Это лишь один из примеров. У меня нередко бывали письменные запросы или личные встречи с людьми, которые, овладев техникой гипноза, вдруг проникались мыслью о своей особой одарённости и всерьёз намеревались стать «благодетелями рода человеческого»… Среди таких «доморощенных» гипнотизёров я встретился с работником связи, капитаном армии, фельдшером, недоучившимся студентом-медиком и другими.

В некоторых случаях неопытность и излишняя предприимчивость подобных гипнотизёров может принести порядочный вред, но об этой стороне – об опасностях гипноза мы лучше расскажем позднее.

О том, что гипнотические явления не представляют ничего сверхъестественного, сейчас, после исследований И.П. Павлова, говорить уже не приходится. Но и до И.П. Павлова, до создания настоящей физиологической теории гипноза, многие учёные видели близость его к обычному нормальному сну. У меня есть книга, написанная одним из основоположников гипноза, аббатом Фариа, и изданная в 1819 г. Этот французский аббат, одновременно брамин, доктор теологии и философии, член марсельского медицинского общества, дал своей книге следующее название: «О причине сна с сохранностью сознания».

Перенесёмся на время с эстрады во врачебный кабинет, где проводится коллективный сеанс гипнотического лечения алкоголиков. В затемнённом помещении на диванах и креслах расположились 15–20 человек больных, страдающих алкоголизмом. После предварительной краткой беседы врач заводит мерно тикающий метроном (не обязательно) и раздельным, монотонным голосом начинает произносить слова внушения. Отдельные подробности этого словесного внушения могут у разных врачей не совпадать, но основное содержание сохраняется. Пациентам предлагается закрыть глаза, им говорят, что тело их становится тяжёлым и вялым, ими овладевает всё больший покой, ничего кроме голоса врача они не слышат и т. д.

Через короткое время человек, наблюдающий этот сеанс со стороны, заметит, что в позах некоторых больных исчезает напряжённость, дыхание их становится более ровным и замедляется. Если приподнять руку пациента, она бессильно падает или наоборот, после соответствующего внушения, застывает в воздухе в приподнятом положении. Если испытать состояние кожной болевой чувствительности, то у большинства больных укол булавкой никакой реакции, никакого отдёргивания руки не вызовет. И, наконец, особенности состояния, в котором находятся больные, ещё больше подчёркиваются тем, что некоторые из них начинают мирно похрапывать. Совершенно очевидно, что это состояние сна. Правда, сон этот не у всех присутствующих оказывается в одинаковой мере глубоким, иногда в двух-трёх человек из двадцати дело дальше некоторой вялости, приятной расслабленности вообще не идёт.

Следовательно, глубина гипнотического «сна» может быть различной. Присмотримся, однако, к тем спящим, у кого сон по внешним его проявлениям очевиден, не вызывает сомнений и даже достаточно глубок. Человек сидит в расслабленной позе, дыхание его мерное с храпом, у него удаётся вызвать все явления, демонстрируемые на эстраде, то есть застывание (каталепсия), внушённые галлюцинации, «изменение личности» с превращением то в Наполеона, то в собаку (нужно сказать, что как раз алкоголики нередко обнаруживают большую степень внушаемости). И, тем не менее, гипнотический сон отличается всегда одним признаком, в силу которого он кажется необычным, непохожим на нормальный физиологический сон. Этот признак заключается в «раппорте», то есть в той своеобразной связи с гипнотизёром, которая у спящего сохраняется на протяжении всего гипнотического состояния. Благодаря этой связи загипнотизированный продолжает слышать голос врача и может выполнять все его приказания. Существование раппорта свидетельствует о том, что сон загипнотизированного неполон, стоит где-то посредине между сном настоящим и бодрствованием. Своеобразная частичность гипнотического сна, понятно, всегда обращала на себя внимание. Некоторые учёные на этом основании вообще не хотели признать за гипнотическим состоянием какую-либо связь с настоящим физиологическим сном.

Один из почтенных психиатров, у которого мне пришлось в своё время учиться и который питал склонность к шуткам и каламбурам, говорил не раз, что основное различие между обычным сном и гипнотическим заключается в том, что при первом люди действительно спят и никому за это не платят, тогда как при втором они не спят, да ещё платят врачу за это деньги (подразумевалась частная врачебная практика).

Однако смущающие скептиков особенности вовсе не могут служить доводом против связи между гипнотическими состояниями и сном. Давно известны примеры, приводимые в любой книжке, посвящённой гипнозу. Мать, имеющая маленького ребёнка, утомившись за день, может спать, казалось бы, самым крепким сном: ни разговор в помещении, ни громкий шум или храп мужа не в состоянии её разбудить, но достаточно бывает ребёнку пошевелиться, всхлипнуть, как она немедленно проснётся. Или старинный пример, относящийся к мельнику, который также мог спать крепчайшим сном, но малейшая неполадка в работе мельничного колеса, изменение в обычном шуме, под который он спал, сразу же приводила к его пробуждению.

Я знавал немало санитарок и санитаров, работавших в психиатрических больницах. Несмотря на все предупреждения и взыскания, они мирно спали на дежурстве даже в беспокойном отделении. Им не мешал шум больных, они не боялись внезапного на них нападения. Но стоило дежурному врачу чуть слышно повернуть ключ в замке, как они моментально просыпались. Поймать их на месте преступления было нелёгким делом. Помимо этих примеров можно привести много других, говорящих о том, что и в нормальном сне иногда может наблюдаться подобие «раппорта», то есть сохранение на протяжении сна специальной установки на известные звуковые раздражения. Иначе говоря, и нормальный сон может отличаться признаком частичности, неполноты.

Ещё более разительные примеры неполного сна можно привести, если обратиться к таким проявлениям, которые обычно считаются более или менее болезненными. Каждый слышал, а некоторым людям приходилось видеть или даже испытать на самих себе так называемое «снохождение». Человек, вовсе не являющийся душевнобольным, вдруг среди ночи встаёт, начинает разгуливать, может совершить ряд более или менее сложных действий. Затее он снова ложится, иногда в постель, иногда – где придётся, а проснувшись утром, ничего о своём ночном поведении не помнит. Если попытаться такого «сомнамбула» («лунатика») окликнуть, он обычно обращения не слышит: разбудить его оказывается нелёгким делом. В других случаях – наоборот, сомнамбул на вопросы отвечает, даже легко, как будто вступает в общение, однако ответы его зачастую оказываются несуразными; по пробуждении он о своих ночных разговорах также никаких воспоминаний не сохраняет.

Всё поведение человека во время снохождения чрезвычайно напоминает загипнотизированного. Он схожим образом не замечает окружающей обстановки, живёт какими-то своими собственными переживаниями. Различие, конечно, заключается в том, что поведением человека загипнотизированного управляет гипнотизёр; при снохождении же причину нужно искать в каких-либо внутренних, обычно непонятных для зрителя, побуждениях.

Окончательное подтверждение связи гипнотического состояния с нормальным сном, а вместе с тем и научное физиологическое объяснение гипноза дал Иван Петрович Павлов благодаря исследованиям сна на собаках в лаборатории.

Опыты по вызыванию гипноза у животных были известны давно. Они производились преимущественно над курами, морскими свинками, крокодилами, лягушками. Если взять курицу и решительным, быстрым движением положить её на спину, курица останется лежать в приданном её положении, точно она пригвождена к месту. Этот «чудесный эксперимент» («experimentum mirabilu»), имеющий внешнее сходство с человеческим гипнозом, объясняли по-разному, придавая однако основное значение насильственному обездвиживанию животного.

Подобными приёмами, то есть резко ограничивая движения, вызвать подобие сна у собак бывает трудно. Но зато в опытах с условными рефлексами сон у собак наблюдался при самых различных обстоятельствах. Лабораторный сон этот был настолько своеобразным, что Павлов даже так и говорил о гипнотических фазах. Сон у собаки, стоящей в станке, наступал при всех слабых и однообразно повторяющихся раздражениях, например: звуках фисгармонии, вспыхиваниях лампочки. Особенно значительным усыпляющим действием обладают раздражители температурные и механические (касание кожи). Иногда усыпляющий эффект, как оказалось, могли производить и сильные, внезапно действующие агенты (громкий звук, яркий свет), что уже ранее было известно из наблюдений над людьми.

Самый сон у собак, однако, выглядел по-разному. Можно было наблюдать, что, если с собакой, поставив её в станок, долгое время не начинали опытов, она засыпала глубоким сном, обнаруживая при этом полное расслабление мускулатуры, отсутствие реакции на условные раздражители. Но если эту же собаку искусственно удерживали от засыпания, то можно было поймать момент, когда собака оказывалась с открытыми глазами, у неё текла слюна на условные сигналы, но поданной ей пищи она из кормушки не брала. Такое состояние Павлов объяснял тем, что сон успевал овладеть только двигательной областью мозговой коры, оставляя свободным остальные части мозга. Действительно, если исследователь ждал ещё несколько минут, не начиная опыта, собака оказывалась уже висящей на лямках в расслабленном состоянии и издавала даже храп. Следовательно, за несколько минут сон успевал разлиться по всей коре мозга, по его полушариям и опуститься на лежащие ниже отделы.

В отдельных случаях удавалось задержать распространение сна таким образом, что собака переставала реагировать на любые внешние раздражители, если только она не достигали большое силы. Однако при этом она сохраняла активную позу, то есть стояла на лапах, не опираясь на лямки. Глаза её бывали открыты, но неподвижны, голова поднята. Если положение собаки искусственно изменяли, она сохраняла то, которое её придавали. Такое состояние могло продолжаться минутами и даже часами. Подобные наблюдения, которые полностью напоминали каталепсию – оцепенение загипнотизированных людей, – с точки зрения физиологической объясняется довольно просто. Сонное торможение, распространившись по всем полушариям мозга, не успело опуститься ниже, на подкорковые центры, которые заведуют уравновешиванием тела, его установкой в пространстве.

Ряд подобных наблюдений дал Павлову основание утверждать, что физиологический нормальный сон это и есть тот процесс торможения, который постоянно присутствует в мозгу. Но в состоянии бодрствования в условиях обычной деятельности мозга торможение существует в раздробленном виде, то есть участки мозга, охваченные тормозным процессом, чередуются с участками, в которых имеется процесс раздражительный. Для того, чтобы наступил сон, торможение должно разлиться по всему мозгу, захватив как полушария его, так и ниже лежащие отделы. Но так как сон есть подвижный процесс, он может в своём распространении остановиться, захватив большие части мозга, но не весь его целиком. Такой неполный сон и лежит в основе гипноза.

Против подобного объяснения можно, казалось бы, привести некоторые возражения. Ведь мы говорили выше, что гипнотический сон характеризуется сохранением «раппорта». Где же он при гипнотических фазах собаки? Однако в опытах Павловской лаборатории д-ром Бирманом было воспроизведено и подобие «раппорта». У собаки вырабатывался условный рефлекс на определённый музыкальный тон – тон do2 в 256 колебаний. Для этой цели пользовались фисгармонией: тон do2 подкреплялся подкармливанием собаки, остальные 22 тона не подкреплялись, они служили, говоря языком физиологии, дифференцировками. Пользуясь подачей этих неактивных, дифференцировочных звуков, можно было собаку погрузить в сон. Собака засыпала так глубоко, что никакие посторонние звуки, как свисток, стук в дверь, разбудить её не могли. Стоило однако дать тон do2, как собака немедленно просыпалась. Следовательно, как и у загипнотизированного, в коре мозга спящей собаки сохранялся «сторожевой пункт», благодаря которому и воспринимался этот один тон.

Может возникнуть ещё такое возражение. Сон у собаки вызывается различными однообразными раздражениями вроде механических касаний кожи, гипнотический же сон человека наступает от словесного внушения. Правда, оно произносится обычно также монотонным тихим голосом, но при этом главную роль играет содержание слов, в которых описываются и подсказываются ощущения, сопутствующие наступлению сна.

Но и на это возражение ответить нетрудно. Совершенно понятно, что между экспериментальным сном собаки и человеческим гипнозом не может быть больших различий, так как нервная деятельность человека намного сложнее, чем нервная деятельность собаки. Однако и при усыплении человека пользовались раньше, да и теперь иногда пользуются, монотонными раздражениями, как тиканье метронома и даже так называемые «пассы», то есть поглаживания кожи. Что же касается слов, то, с точки зрения физиологии, это условные раздражители, «у всех у нас прочно связанные с сонным состоянием и потому его вызывающие» (Павлов). Те же опыты на собаках показали, что если вначале сон вызывают монотонные раздражители, то дальше это действие приобретают и обстановка комнаты, и вид станка, и даже фигура экспериментатора, если он несколько раз присутствовал при наступлении сна.

Все эти моменты делаются, следовательно, условными раздражителями для наступления сна. У человека сигналом гипнотического сна может стать одно определённое слово, фотокарточка гипнотизёра, известный жест. Недавно во время практического занятия со студентами по гипнозу одной студентке было внушено, что через несколько часов во время моей лекции, когда я возьму в руки альбом с фотографиями, она немедленно заснёт. Так оно и случилось, к удивлению аудитории. Это был пример так называемого постгипнотического внушения, осуществление которого наступает после прекращения сна, причём обычно возникновение сна связывается с каким-либо определённым условием. На действии постгипнотических внушений основывается большая часть лечебных эффектов гипноза.

Но прежде чем говорить о лечебном значении гипноза, нужно подробнее остановиться на том, что собою представляет это «внушение» с точки зрения физиологии. Из сказанного выше читатель может себе уяснить, что состояние, в котором находятся загипнотизированные, является частичным сном и что аналогичный неполный частичный сон с каталепсией можно вызвать у животных. У животных отмечается и понижение чувствительности.

Но ведь главные чудеса, которые демонстрируются с цирковой арены или эстрады, вызываются словесным внушением, а его действие у животных воспроизвести невозможно. Собаке, находящейся в частичном сне, не прикажешь превратиться в тигра, она не будет спасаться от несуществующих змей, не станет нежничать с незнакомой собакой…

Мы приведём по поводу внушения слова самого И.П. Павлова: «Среди гипнотических явлений у человека привлекает к себе – и законно – особенное внимание, так называемое внушение. Как понимать его физиологически? Конечно, слово для человека есть такой же реальный условный раздражитель, как и все остальные общие у него с животными, но вместе с тем и такой многообъемлющий, как никакие другие, не идущий в этом отношении ни в какое количественное и качественное сравнение с условными раздражителями животных».

И.П. Павлов указывал далее, что на протяжении человеческой жизни слово оказывается связанным со всеми раздражителями, которые воздействовали на мозг. Поэтому слово может сигнализировать, то есть заменить их и вызвать все действия и реакции организма, которые ранее вызывались этими различными раздражителями.

Слова гипнотизёра вызывают не только сонное торможение, постепенно разливающееся по коре мозга, но они одновременно собирают, концентрируют процесс в определённом ограниченном районе («сторожевой пункт»), а это обстоятельство, по законам физиологии нервной деятельности, приводит к развитию глубокого торможения в остальной части полушарий. Таким образом, оказывается, что никакие другие раздражения конкурировать с действием внушения не могут. «Отсюда большая, почти неодолимая сила внушения как раздражителя во время гипноза и даже после него».

Просто и убедительно разъяснил И.П. Павлов явление гипноза. Ореол таинственности, чудесности был с него снят. Значит ли это, что гипноз потерял то значение, которым он пользовался на протяжении столетий? Можно сказать с уверенностью, что наоборот, только теперь-то и появилась возможность использования этого несложного, но зачастую могущественного средства в борьбе с некоторыми заболеваниями.

Мы не будем сейчас говорить о целебной роли самого сна. В некоторых случаях слабости, истощения нервных клеток многочасовой гипнотический сон приносит несомненную пользу. К сожалению, однако, как раз те больные, которые особенно нуждаются с таком восстанавливающем сне, обычно плохо поддаются внушению. Поэтому длительного сна у них приходится добиваться назначением различных снотворных средств. Об этом ещё будет у нас идти речь впереди.

В очерке об истерии приводились уже различные примеры применения гипноза и внушения. Как раз истерические неврозы и оказываются наиболее благодарным материалом для гипнотического лечения. Бессмысленно возлагать надежды на внушение при заболеваниях, в основе которых лежит воспалительный процесс в мозгу или разрушение мозга под влиянием постоянного ого отравления. Психозы инфекционные, алкогольные, старческие или так называемую шизофрению ни один разумный врач не станет лечить внушением.

Другое дело – истерия. При ней нет разрушения мозга. Это лишь относительная слабость его. И слабость, как уже говорилось, проявляется как раз в особой тормозимости и в склонности к застреванию торможения – частичного сна. Истерический больной как бы спит, бодрствуя одновременно; он спит большими районами своего мозга. Между «самопроизвольными» проявлениями истерии и искусственными результатами гипнотического внушения существует не только внешнее сходство. Истерия и представляет собой разные формы гипнотического сна, но вызванного не словом гипнотизёра, но воздействием самой жизни на истерический, слабый мозг. Поэтому-то врач, а иногда просто знахарь, шарлатан, могут и усыпить истерика, и освободить его от того или иного симптома болезни. Симптом исчезает, но слабость нервной деятельности, «внушаемость» истерического больного остаётся. На неё приходится воздействовать другими путями. Этого чуда – переделки, перестройки нервной системы – гипноз сделать не может.

Но и без чудес гипноз в опытных руках может дать много. Разве мы не делаем большого полезного дела, скажем, освобождая женщину от постоянных рвот? Больная приехала в Новосибирск из Кузбасса. Ей было 32 года. Некоторая детскость в её психике имелась, но она была хорошей женой, полезным, ценным работником. Рвота её появилась после семейных неприятностей, после измены мужа. Её осматривали терапевты, исследовали её желудочный сок. У неё была повышенная кислотность. Лечили её обычными при гастрите средствами, но без результата. Она принимала бром, снотворные, лечилась ваннами… Рвоты продолжались. После двух сеансов внушения рвоты прекратились, больная стала спокойно спать и вскоре уехала домой. Конечно, особенности её нервной системы, её особая уязвимость остались, но ведь она избавилась от тяжёлого страдания, которое отравляло её жизнь. А иногда вопрос стоит ещё серьёзнее. Бывает так называемая неукротимая рвота беременных. Из-за неё иногда приходится идти на искусственное прекращение беременности. О причинах, о механизме этого вида рвоты учёные ещё продолжают спорить. А лечение гипнозом очень часто полностью её устраняет.

Мы рассказывали об истерической слепоте и глухонемоте. Они хорошо и быстро излечиваются внушением. В мирное время эти нарушения встречаются сравнительно редко. Во время Великой Отечественной войны глухонемота оказалась одним из самых частых последствий воздушной контузии. Обычно она проходила сама собой через несколько дней или недель. Но иногда глухонемота или одна глухота задерживалась после контузии на многие месяцы. Было предложено очень много различных способов её лечения, вплоть до искусственных эпилептических припадков. Наиболее эффективным и верным способом оказалось лечение гипнозом, дополненное, однако, одним остроумным приёмом. Этот метод разработала д-р Левина, ученица известного советского специалиста по гипнозу профессора Платонова.

В основе «посткоммоционной глухонемоты» (коммоция – значит, сотрясение мозга) лежит фиксированное торможение в слуховой и речевой областях коры, тех областях, которые подвергаются наиболее сильному раздражению при взрыве. Что это тот же истерический механизм, о том свидетельствует своеобразная «печать дьявола», имеющаяся в таких больных. Кожная чувствительность их ушных раковин бывает утеряна. Это обстоятельство и подсказало д-ру Левиной её методику лечения. Известно, что исчезновению истерического симптома сопутствует возвращение чувствительности. Вернуть чувствительность поражённой части тела – значит, устранить истерическое расстройство. Но преградой для действия словесного внушения в описываемом случае является сама глухота. Однако есть и другие приёмы усыпления: поглаживание, пассы, пристальный взгляд. Пользуясь ими, можно усыпить больного, не прибегая к словам. И вот, когда гипнотический сон разлился по полушариям мозга, создаются наилучшие условия для применения приёма д-ра Левиной. Нужно прорвать пелену торможения, мешающую больным слышать. Нужно сконцентрировать в этом районе раздражительный процесс. Если наносить уколы в ушную раковину, сочетая их с уколами другой части тела, сохранившей кожную чувствительность, два района мозга свяжутся между собой, как это бывает при образовании условного рефлекса. К участку мозга, связанному с ушной раковиной, будет притекать дополнительное количество раздражения от участка нормальной чувствительности. Интересно бывает наблюдать, как больной вдруг начинает ощущать боль, отдёргивает от уколов ухо. С этого времени он начинает слышать звуки. Нужно посмотреть, какую радость обнаруживают больные, убеждаясь, что слух их вернулся. Меняется всё их поведение, появляется живость, бодрое настроение…