Текст книги "Звезда Ада"

Глава тринадцатая
СОВЕТНИК ГАГИУС

Кролик дожидался наступления темноты в старом заброшенном парке на окраине Элизенвара. Его шкурка блестела от ледяного дождя, сыпавшего с рассерженных небес. Кролик тяжело дышал; его тело судорожно вздрагивало, рана все еще сочилась кровью…

Он едва ушел от преследовавшей его своры, запутав следы и затерявшись в лабиринте старой очистной системы. Окончательно он поверил в свое спасение только тогда, когда охотники были вынуждены отозвать псов, нарушивших границу города. Но сейчас Люгеру в теле кролика грозила новая опасность – бездомные бродяги и уличные собаки. Кролик нашел место, которое, как он надеялся, не посещали ни те, ни другие.

Люгер отдавал себе отчет в том, что теперь уже вряд ли сумеет вернуться в свое поместье, но у него еще оставался шанс добраться под покровом темноты до убежища, каким мог послужить дом Люрта Гагиуса. И даже это было гораздо легче сделать кролику, чем обнаженному человеку…

Он сидел, притаившись в углу старого полуразрушенного бассейна, и терпеливо ждал ночи, пугливо прислушиваясь к вечерним звукам и стараясь не провалиться в гибельное беспамятство.

* * *

Советник Люрт Гагиус готовился отойти ко сну в бело-лиловой спальне.

Он захлопнул книгу одного из самых известных гарбийских поэтов, присланную ему с дипломатической миссией, и зевнул с самодовольным видом человека, вполне удовлетворенного прошедшим днем. Он не любил литературу любого рода, но почитал своим долгом быть знакомым с нею из соображений престижа.

Чувства, выражаемые поэтами, и даже сухие творения летописцев казались ему чрезмерно выспренными и крайними; в его раз и навсегда утвердившемся мирке им не было места. Гагиус наслаждался собственным тихим и непоколебимым благополучием, приятными путешествиями, размеренными буднями, вкусной едой, а также любовью без раздражающих страстей и особых потрясений. Ему были неведомы сомнения, меланхолия, отчужденность. Он сделал прекрасную партию; нежные чувства его юной супруги были подкреплены солидными доходами ее семейства.

К хаотическому образу жизни некоторых своих знакомых Люрт испытывал что-то вроде брезгливости, а любые, хоть сколько-нибудь значительные перемены могли лишь напугать его… Словом, советник Гагиус был во всех отношениях приятным человеком и никогда не прибегал к таинству превращений. Поэтому даже весьма отдаленная спокойная старость казалась ему в высшей степени заманчивым завершением земного пути.

…Некоторое время он наблюдал за своей юной шестнадцатилетней женой Лоной и затем запечатлел на ее челе нежный поцелуй. Но не более – сегодняшняя ночь не была ночью любви. Их полугодовалый ребенок находился в умелых заботливых руках пожилой кормилицы, и Гагиус приготовился без помех отдаться во власть сновидений. Поэтому он был крайне раздосадован, услышав донесшийся снизу неясный шум…

* * *

Когда ночь наконец опустилась на столицу Валидии, кролик выбрался из своего укрытия и запрыгал к центру города.

Большую часть времени ему приходилось двигаться под прикрытием заборов, по трубам водостоков, через тесные проходные дворики, минуя людные улицы и оживленные перекрестки. Иногда он возвращался, встретив непреодолимое препятствие, и искал новый путь к цели, пока не оказался на тихой улице, застроенной добротными и несколько тяжеловатыми особняками.

Подобравшись как можно ближе к дому Гагиуса, выделявшемуся изображением фамильного герба на чугунных решетках окон и ограды, Люгер был вынужден сделать то, без чего уже нельзя было обойтись, хотя он и рисковал при этом своей репутацией.

Тело кролика исчезло в основании дымного столба, тотчас же размытого ветром и дождем. Из дымного облака появился человек – голый, замерзший, измученный бегством, лишившийся оружия и одежды. Одна его рука была коричневой от запекшейся крови. Рана снова открылась после превращения и сильно кровоточила.

Выскользнув из подворотни, Стервятник из последних сил перебежал улицу, поднялся по широкой каменной лестнице и постучал в дверь дома, излучавшего благополучие и основательность.

Не обращая ни малейшего внимания на ругань и проклятия Люгера, невозмутимый слуга с каменным лицом долго и подозрительно изучал его через маленькое окошко, расположенное рядом с дверью, после чего наконец отворил.

Слот ввалился в теплый коридор, пропахший запахом горящих в камине поленьев, и интерьер поплыл у него перед глазами, слившись в несколько разноцветных полос. Чьи-то размытые лица возникли на краю туманного облака, затягивавшего мир, и, сделав еще три шага, Люгер рухнул на пол, сопровождаемый испуганным женским визгом.

* * *

Стервятник очнулся на кровати в спальне с высокими окнами, затянутыми темно-зелеными портьерами. Он был укрыт теплым пледом, его раны были аккуратно перевязаны, царапины и неглубокие порезы обильно смазаны целебным бальзамом. Справа от него уютно потрескивал огонь в камине; ласковый сумрак не раздражал глаза.

Некоторое время Слот лежал, вспоминая, где он находится. Гравюры на стенах и кое-какие детали обстановки помогли ему в этом. На гравюрах были изображены озаренные лунным светом замки, и силуэты некоторых из них были ему знакомы. По-видимому, предполагалось, что такого рода изображения как нельзя лучше подходят для спален.

Пока Люгер апатично размышлял об этом, пытаясь забыть о ноющей боли в руке, дверь неслышно отворилась и в спальню проскользнула Лума, одна из служанок Гагиуса, держа в руках полную чашу какого-то горячего питья.

«О нет!» – промелькнуло в голове Стервятника, закрывшего глаза и притворившегося спящим. Но было уже поздно. Поставив чашу на прикроватный столик, Лума забралась на кровать и нежно, но требовательно поцеловала Люгера в губы.

Притворяться спящим и дальше было бессмысленно. Слот издал страдальческий стон от якобы причиненной ему дополнительной боли и, открыв глаза, уставился на лепные украшения потолка.

– Теперь мы сможем долго быть вместе, господин, – весело защебетала Лума, чуть отстранившись, но не переставая ласкать теплой ладонью грудь и живот Люгера. Потом ее влажный юркий язычок проник в его ушную раковину…

А у Стервятника был прекрасный повод поразмышлять о неисправимых ошибках молодости. Когда-то он, останавливаясь у Гагиуса, приятно проводил с Лумой время, но ни разу не дал ей повода надеяться на большее. Впрочем, Лума была женщиной здравомыслящей и извлекала из близкого знакомства с Люгером лишь сиюминутную пользу. Слот импонировал ей как мужчина, и теперь в их распоряжении было как минимум несколько дней и ночей…

– Ты выбрала подходящее время, – с мрачным сарказмом произнес Люгер. У него был вид мученика, обреченного терпеливо нести по жизни некий тяжкий груз. В его голове окончательно оформилось воспоминание о подземелье Фруат-Гойма и магистре Глане.

– Вы были очень плохи этой ночью, господин Слот, – говорила между тем Лума. – Ваше странное появление очень удивило всех слуг. А госпожу Лону даже немного смутил ваш вид, – добавила она не без лукавства.

– Надеюсь, Люрт не приглашал лекаря? – спросил Стервятник, насторожившись.

– Нет, что вы… Вы же знаете, как осторожен господин Гагиус… и как он деликатен со своими друзьями…

– Ну, если обо мне знают все слуги, деликатность Гагиуса уже не имеет значения, – отрешенно констатировал Люгер.

На хорошеньком личике Лумы промелькнула тень обиды.

– Но, господин Слот, разве у вас была когда-нибудь причина жаловаться на меня или на других слуг господина Люрта? – спросила она, поджав губы.

– Ладно, ладно, я пошутил. – Сейчас Люгеру было не до споров. Тем более что близость теплого гибкого тела Лумы несколько отвлекала его от всяких мыслей вообще и от тягостных раздумий в частности.

– Теперь вы должны поесть, – потребовала Лума, ощутив свою власть над ним. – А после я перевяжу вашу рану. Вас хотел видеть господин советник.

– Само собой разумеется, я приму его, – вяло пошутил Слот и полностью подчинился заботам служанки.

* * *

Люгер чувствовал себя уже гораздо лучше, когда спустя несколько часов в спальню вошел Люрт Гагиус, отослал Луму и плотно закрыл за ней дверь.

Лицо и фигура советника излучали оптимизм, душевное и телесное здоровье, а также веру в счастливое разрешение всех проблем, хотя и не без некоторой примеси тревоги. Люрт был достаточно умным человеком и понимал, что источник любого благополучия – борьба, и порой смертельная. Он умел быть расчетливым и беспощадным к тем, кто покушался на его благополучие. Может быть, поэтому советник без особых потерь пробирался до сих пор по опасному и полному неприятных сюрпризов лабиринту дворцовых интриг.

Люгер поприветствовал его традиционным жестом, подняв здоровую руку, а Гагиус, по своему обыкновению, сразу же перешел к делу:

– Может быть, ты объяснишь мне теперь, что все это значит?

Вопрос повис в воздухе. Стервятник лихорадочно соображал, что можно рассказать советнику о своих похождениях, а чего рассказывать не следует, чтобы тот не счел его безумцем. В отношениях со здравомыслящим Гагиусом такое подозрение означало бы в лучшем случае снисходительную иронию, а в худшем – полный разрыв. Поэтому Люгер постарался сказать как можно меньше.

– На меня напали возле собора Тилан… Четверо в масках. Мне пришлось превратиться и бежать… Потом я оказался возле твоего дома.

При упоминании о превращении на лице советника промелькнула болезненная гримаса. Он сокрушенно покачал головой, словно его бесконечно угнетала бестолковая и неустроенная жизнь Люгера. Возможно, так оно и было – никто, кроме самого Люрта, не мог бы сказать этого наверняка.

– И тебе, конечно, ничего не известно о причинах нападения? – спросил он с едва заметной иронией.

– Почему же, известно, – медленно проговорил Слот, делая первый ход в непредсказуемой и полной опасностей игре. Он внимательно следил из-под полуприкрытых век за реакцией Гагиуса. Как он и ожидал, выражение досады на лице советника сменилось готовностью выполнить свой долг, каким бы тот ни был… Пауза несколько затянулась…

– Это, конечно, женщина? – осторожно подтолкнул беседу Люрт, вращая на указательном пальце перстень с каким-то гербом. Взгляд Люгера остановился на этом перстне. Герб был вырезан в редчайшем камне из Вормарга, который, казалось, слабо сиял в полумраке спальни своим собственным, а не отраженным светом…

– Отчасти, – ответил Слот. – Но женщина – лишь повод. Кто-то начал охоту за мной, однако я, как видишь, до сих пор жив. Может быть, меня всего лишь хотят как следует попугать…

– Я могу чем-нибудь помочь? – задал советник главный вопрос.

…Позже Стервятник вспоминал, что мог бы в тот момент отказаться от помощи Гагиуса, и тогда река событий потекла бы совсем по другому руслу. Но он не сделал этого. Рана приковала его к постели, а расследование, начатое Серой Стаей, и враждебность Ганглети связывали незадачливого любовника по рукам и ногам.

Словом, он не мог ждать несколько дней и попросил Люрта о небольшой услуге. Эта услуга действительно представлялась ему тогда сущим пустяком, и сам он на месте Гагиуса оказал бы ее, не задумываясь.

Он рассказал советнику о том, как найти трактир «Кровь Вепря», и попросил отыскать там женщину по имени Сегейла или Тенес.

Гагиус был поначалу несколько озадачен вульгарностью этой просьбы и предложил послать в трактир кого-либо из своих слуг.

– Это довольно опасно, Люрт, – откровенно сказал Люгер. – Если бы я мог довериться слугам, то послал бы туда ближайшего лавочника. Возможно, этим местом интересуется Серая Стая.

Тут уж советник Гагиус заметно побледнел и протестующе поднял руку.

– По-моему, ты впутался в очень неприятную историю, друг мой…

– Ты можешь отказаться, Люрт, – устало сказал Слот. – Когда-нибудь я пойду туда сам. Дай мне только отлежаться…

– Почему же? – прервал его Гагиус. В душе советника боролись осторожность и стремление заплатить наконец давний долг Люгеру. Последнее взяло верх, поскольку обещало советнику душевное равновесие. – Если речь идет только о том, чтобы узнать о местонахождении женщины… Пожалуй, я еще могу сойти за страдающего любовника. Тем более что семейная жизнь… гм… несколько однообразна…

– Только будь очень осторожен. Не бери карету. Не задавай слишком много вопросов. Ты должен выглядеть там случайным человеком. Узнай только, в трактире ли она еще или, может быть, уехала куда-нибудь… И поскорее возвращайся!..

– Рад помочь тебе, друг мой, и отправлюсь туда сейчас же.

Советник вышел из погруженной в полумрак спальни, в которую не проникали лучи дневного света, и тихо прикрыл за собою дверь.

* * *

Люрт Гагиус исчез.

Он не появился ни вечером, ни ночью, ни утром следующего дня.

Стервятник уже мог свободно передвигаться по дому, но делал это неохотно – то и дело он ловил на себе укоризненный взгляд госпожи Лоны. Спустя еще одни сутки ее взгляд стал злобным.

Даже Лума, проводившая большую часть ночи в постели Люгера, заметно охладела к гостю и становилась все более замкнутой. Остальные слуги открыто избегали Слота. К исходу недели обстановка в доме Гагиуса стала весьма напряженной…

Ночами Стервятник терялся в догадках относительно судьбы исчезнувшего советника. За вестями о Гагиусе неоднократно присылали из королевского дворца. Посланцев отправляли обратно с неопределенными и расплывчатыми ответами.

Такое положение не могло сохраняться долго. Люгер понял, что должен рано или поздно покинуть дом советника, дальнейшее пребывание в котором становилось для него опасным.

Одежда Гагиуса была немного коротка ему, но он не испытывал особых неудобств. Он был еще не в состоянии сражаться, однако вполне мог добраться верхом до своего поместья. Неизвестность и еще мысль о том, что его сочтут умывшим руки, удерживали его в доме дольше всякого разумного срока.

И только содержимое маленькой деревянной шкатулки подтолкнуло его к действию.

* * *

Как выяснил потом Люгер, шкатулку принес темнокожий человек, отдал ее слуге с приказом передать подарок госпоже Лоне и тотчас же исчез.

Дальнейшее происходило на глазах Стервятника, вышедшего из спальни.

– Подарок для госпожи Гагиус! – возвестил слуга, внося шкатулку в гостиную. На юном лице Лоны, спускавшейся по лестнице, отразилось легкое замешательство. В этот момент Люгер и заподозрил нечто дурное.

Госпожа Гагиус взяла шкатулку в руки, с опаской приоткрыла крышку, вскрикнула и упала в обморок.

Стервятник бросился по лестнице вниз.

Над бессознательным телом Лоны уже склонился слуга, но Слота интересовала шкатулка, упавшая на пол с захлопнувшейся крышкой.

Он открыл ее и содрогнулся.

На дне шкатулки, в углублении, выстланном черным бархатом, лежал отрезанный человеческий палец. На палец был надет перстень с редкостным камнем из Вормарга…

Нарастающий ужас, усугубленный растерянностью, пригвоздил Стервятника к месту.

…На полу слабо зашевелилась Лона. Люгер закрыл шкатулку, содержавшую страшное послание, и спрятал под рубашку. Почему-то он не сомневался в том, что это послание предназначено именно ему. Потом он склонился над приходящей в себя женой Гагиуса.

– Прикажите приготовить коня, госпожа Лона, – сказал он настойчиво. – Клянусь вам, я найду Люрта, живого… или мертвого. Будем надеяться, что он еще жив.

Впрочем, сам он уже не верил в это.

Выражение лица Лоны заставило его отшатнуться. Оно стало диким и злобным, как мордочка затравленного зверька.

– Убирайся к дьяволу! – хрипло прошептала она с невероятными для столь юного существа ненавистью и отвращением.

Люгер посмотрел на ее острые ногти, которые могли впиться в его лицо, и молча отправился наверх одеваться.

Глава четырнадцатая
МОНАХ БЕЗ ЛИЦА

Напоследок Люгер все же попытался обезопасить себя от опрометчивых действий госпожи Гагиус и королевских ищеек. Для этого достаточно было намекнуть Лоне на то, что во всем происходящем принимает непосредственное участие Серая Стая. Он надеялся, что у юной жены Люрта достанет благоразумия вести себя тихо. И она действительно проводила его без лишних слов, но взгляд ее был весьма красноречив. От этого взгляда Люгеру даже стало немного не по себе.

Разумеется, он так и не получил коня в доме советника Гагиуса и с большим трудом добрался пешком до своего поместья. Он потратил на это целый день и притом сильно рисковал, так как был безоружен. Родовой дом, последнее более или менее надежное убежище, принял его под защиту своих древних стен.

…Здесь даже раны на теле Стервятника заживали быстрее. Бальзам из

Леса Ведьм сотворил чудо. Только душу Люгера ничто не могло излечить или хотя бы облегчить лежавшую на ней тяжесть. Он не мог отделаться от назойливых мыслей о том, что, сам того не желая, стал причиной гибели человека, не отказавшего ему в помощи. Отрезанный палец Гагиуса был более чем неприятным предметом, и все же Слот сохранил его в специальном растворе как напоминание о долге, который непременно надо уплатить.

Люгер залечивал раны, восстанавливал силы и проводил дни в меланхолических размышлениях о неизбежном отъезде на запад, в Адолу, и о предстоящей отвратительной игре с генералом Алфиосом.

В Адоле он мог рассчитывать исключительно на собственные силы. Газуес в качестве спутника был бы слишком заметен, и Слот решил оставить его дома. На магию Люгер также не возлагал особых надежд – ее действие могло оказаться столь же скоротечным, сколь и непредсказуемым.

Но однажды ему приснился сон, пугающе конкретный и в то же время мимолетный…

В каждой ночи существовали спасительные периоды пустоты, в которую

Люгер проваливался от усталости после долгих и мучительных часов бессонницы.

И в ту ночь он выдержал изматывающую схватку с собственными фобиями и призраками недавнего прошлого, прежде чем те оставили его в покое до следующей ночи.

…Сон был небытием, пока в него не ворвался отдаленный бой часов и крик какой-то птицы. Может быть, птица тоже кричала о времени. Часы, которые стояли уже около тридцати лет и ключ к которым был потерян, пробили третий час ночи.

Люгер увидел свое тело, распростертое на кровати. Он лежал на спине, хотя никогда не спал в такой позе… Спальня была освещена резким и холодным лунным светом, падавшим сквозь два высоких окна. Тени деревьев и оконных переплетов разбивали комнату на несколько светящихся островов, каждый из которых сохранил часть интерьера. Насколько Люгер мог судить, в нем не было ничего необычного.

Ночь, снившаяся ему, была тихой и безветренной. В ватной тишине он услышал чьи-то осторожные шаги в коридоре и увидел отблески света за приоткрытой дверью. Во сне Люгер принял это как должное; он не вспомнил о слугах и даже не потянулся к оружию, лежавшему тут же, возле кровати.

Темная человеческая фигура остановилась перед дверью спальни. По контрасту с яркой полоской горящей свечи она казалась непроницаемо черной. Потом от массивной тени отделилась рука и толкнула дверь. Заскрипев, дверь отворилась шире, и человек вошел в комнату.

Детали его одежды остались неразличимыми; Слот ясно видел только островерхий капюшон, скользящие блики света на темном плаще и черную перчатку, которая обтягивала руку, державшую подсвечник. Странно, но Люгер не испытывал в том сне даже тени тревоги; появление незнакомца скорее заинтриговало его.

Тот остановился у изножья кровати и поднял свечу повыше. У него не оказалось лица, и Люгер как-то незаметно для самого себя превратился в персонажа одной из мрачных легенд о безликом монахе, давно распространившихся в окрестностях Элизенвара. Однако во сне все представлялось куда более легким и безопасным, чем наяву.

– Поезжай в Гикунду, деревню лилипутов, – сказал вдруг монах без лица. Его голос был низким и приглушенным, как будто доносился до ушей Слота сквозь какое-то препятствие. – Там тебе сделают помощника, которого ты возьмешь с собой в Адолу. Ты понимаешь, что я имею в виду?

– Если ты говоришь о гомункулусе… – начал было Люгер, но человек без лица перебил его:

– Именно. Не будь глупцом. Прислушайся к своим снам. Сделай то, что я говорю, и, может быть, ты закончишь лучше, чем думаешь.

– Да кто ты такой? – брезгливо спросил Люгер.

– Если это производит на тебя впечатление, можешь считать меня посланником магистра Глана, – сказал монах, и Люгер услышал в его тоне нескрываемую насмешку. – Когда получишь гомункулуса, обращайся к его помощи в середине каждой двенадцатой ночи. Но тебе придется питать его человеческой кровью… Что поделаешь, в этом мире все имеет свою цену…

После этих слов монах без лица удалился, держа перед собой догорающую свечу. Когда затихли звуки его шагов, Люгера посетил на удивление глубокий и спокойный сон, в котором не было места кошмарам.

* * *

Наутро у Слота почти не осталось сомнений в том, что ночное посещение действительно привиделось ему во сне. И все же он осторожно завел разговор со служанкой о всевозможных суевериях и вскользь коснулся историй о монахе без лица.

Эта тема явно не доставляла служанке удовольствия, но Люгер был настойчив и вскоре выяснил, что ей известны несколько случаев, когда люди встречали монаха в окрестностях поместья. Более того, она поведала хозяину о том, что, по мнению слуг, в огромном старом доме Люгеров обитает кто-то чужой и живет этот чужой либо в затерянном подземелье, либо в никому не известных комнатах, тайна доступа в которые давно утрачена.

Тут уж Люгер не мог удержаться от смеха. Однако семена, посеянные ночными видениями и мрачной убежденностью слуг, дали свои всходы. И в полдень следующего дня Стервятник уже подъезжал к деревне лилипутов.