Текст книги "Каждый день, как подарок"

«Неважно, кто старше из нас…»

Леониду Слуцкому

 
Неважно, кто старше из нас,
Кто моложе.
Важней, что мы сверстники
Горьких времен.
И позже история всё подытожит.
Россия слагалась из наших имен.
 

«Я не знаю, много ль мне осталось…»

Наташе

 
Я не знаю, много ль мне осталось…
Знаю – долгой не бывает старость.
Впрочем, сколько ни живи на свете,
Что-то продолжать придется детям.
Например, вернуть друзей забытых,
Что погрязли в славе иль обидах.
Дать понять врагам, что не простил их.
Я при жизни это был не в силах, —
То ли доброта моя мешала,
То ли гнев мой побеждала жалость…
Я не знаю, сколько мне осталось.
Лишь бы не нашла меня усталость —
От друзей, от жизни, от работы.
Чтоб всегда еще хотелось что-то.
 

«Жизнь пронеслась…»

 
Жизнь пронеслась,
Как стриж сквозь колокольню.
И память сохранила взмах крыла.
Отозвались невыносимой болью
Звонящие вдали колокола.
 

«В том, что рядом твое крыло…»

Бырганым Айтимовой

 
В том, что рядом твое крыло,
Я, наверно, судьбе обязан.
Мне на светлых людей везло,
Как старателям – на алмазы.
 
 
Мне на светлых людей везло,
Как на музыку – речке Сетунь.
И, когда воцарялось зло,
Я спасался их добрым светом.
 
 
Говорят, чтобы сильным быть,
Надо, чтобы душа парила…
Ну, а мне по земле ходить,
У нее набираться силы.
 
 
И во власти земных красот
Время жизнь мою подытожит…
Мне на светлых людей везет —
Я ведь с ними светлею тоже.
 

«Я ничего и никому не должен…»

 
Я ничего и никому не должен.
Не должен клясться в верности стране
За то, что с ней до нищеты я дожил.
За то, что треть земли моей в огне.
 
 
Я ничего и никому не должен.
Мне «молодые волки» не указ.
Они, конечно, много нас моложе,
Но вовсе не талантливее нас.
 
 
И новый мир по-старому ничтожен
Среди своих раздоров и корыт.
Я ничего и никому не должен,
Поскольку никогда не жил в кредит.
 

«Любители учить…»

 
Любители учить
Внушали мне:
«Пишите о таких глубинах,
Что у людей всегда в цене.
Не о цветах,
Не о рябинах…
О том, что скрыто в глубине…»
А я смотрю в глаза твои:
«Что может
Глубже быть любви?»
 

«Мне кажется, что всё еще вернется…»

 
Мне кажется, что всё еще вернется,
Хотя уже полжизни позади.
А память нет да нет – и обернется,
Как будто знает в прошлое пути.
 
 
Мне кажется, что всё еще вернется
И чуда я когда-нибудь дождусь…
Погибший брат на карточке смеется,
А брату я уже в отцы гожусь.
 
 
Мне кажется, что всё еще вернется, —
Как снова быть июню, январю.
Смотрю в былое, как на дно колодца,
А может быть, в грядущее смотрю?
 
 
Мне кажется, что всё еще вернется.
Что время – просто некая игра.
Оно числом заветным обернется,
И жизнь начнется заново с утра.
 
 
Но возвратиться прошлое не может,
Не потому ль мы так к нему добры,
И каждый день, что пережит иль прожит,
Уже навек выходит из игры.
 

«Наверное, мы все во власти судеб…»

 
Наверное, мы все во власти судеб.
И каждому намечена черта.
Но жизнь свою у Неба не отсудишь,
Когда она бездарно прожита.
 
 
И прав поэт – пусть неудачник плачет,
Коль слепо он доверился судьбе.
А мне хотелось жизнь прожить иначе
И, веря в рок, не изменять себе.
 
 
Хотя и не дано всего предвидеть,
Но каждый всё же чуточку пророк,
Когда вставал я, как былинный витязь,
На перепутье нескольких дорог,
 
 
Я понимал, что всё решает выбор,
Но он не подотчетен Небесам.
И, чтоб тебе счастливый жребий выпал,
Вначале всё решить ты должен сам.
 
 
Не потому ли путь мой был отмечен
Невероятной путаницей вех,
Чтоб среди них я отыскал тот вечер,
Который нас соединил навек.
 

«Я во сне не летаю…»

 
Я во сне не летаю,
А падаю вниз.
Для полетов, как видно,
Года мои вышли.
Вот гора надо мной,
Словно черный карниз
У покатой,
Окрашенной в синее крыши.
 
 
Я боюсь высоты.
Наяву. И во сне.
И когда я лечу
В бесконечную пропасть,
Обрывается сон.
И приходит ко мне
Ожидание чуда
И смутная робость.
 
 
Начинается день.
Забывается сон.
Но лишь встречу тебя —
Та же на сердце робость.
Улыбаешься ты.
Я как будто спасен,
Хоть опять я лечу
В бесконечную пропасть.
 

«Гадаю по книге поэта…»

Анатолию Алексину

 
Гадаю по книге поэта…
Страницу открыв наугад,
Вхожу в чье-то горькое лето
И в чей-то измученный взгляд.
 
 
Мне грустно от этих страданий,
От боли, идущей с лица.
И я, позабыв о гаданье,
Читаю стихи до конца.
 
 
И вновь открываю страницу,
Чтоб сверить с судьбою своей
Летящую в прошлое птицу
Среди догоревших огней.
 
 
Гадаю по книге поэта,
А кажется – просто иду
По улице, вставшей из света,
Хранящей ночную звезду.
 
 
По жизни, ушедшей куда-то,
И памяти долгой о ней.
Иду, как всегда, виновато
По горестям мамы моей.
И весь я отныне разгадан,
Открыт, как вдали облака.
Иду от восходов к закатам,
Пока не погаснет строка.
 

«Кто на Западе не издан…»

Василию Лановому

 
Кто на Западе не издан,
Тот для наших снобов ноль.
Я ж доверил русским избам
И любовь свою, и боль.
 
 
Исповедывался людям,
С кем под небом жил одним.
Верю я лишь этим судьям.
И подсуден только им.
 
 
Не косил глаза на Запад.
Не искал уютных мест.
И богатств здесь не нахапал.
Нес, как все, свой тяжкий крест.
 
 
И России благодарен,
Что в цене мои слова.
Что они не облетают,
Как пожухлая листва.
 

«Не могу уйти из прошлого…»

 
Не могу уйти из прошлого,
Разорвать живую нить…
Всё, что было там хорошего,
Мне б хотелось повторить:
 
 
Возвратить отца бы с матерью,
Вместе с молодостью их,
В дом,
Где стол с крахмальной скатертью
Собирал друзей моих.
 
 
И вернуть бы из трагедии
Сына в радостные дни,
Где мы с ним футболом бредили,
Жгли бенгальские огни.
 
 
Где дожди сменяли радуги
И года сквозь нас неслись.
Где на счастье звезды падали…
Да приметы не сбылись.
 

«Я последний романтик ушедшего века…»

 
Я последний романтик ушедшего века.
Потому и живу по законам любви.
И душа моя, как одинокая ветка,
Что теряет уставшие листья свои.
 
 
Я упрямый романтик ушедшего века.
Верил я, что для счастья воспрянет земля.
Но от веры осталась лишь горькая метка,
Как от взрыва воронка, – в душе у меня.
 
 
Смотрят предки вослед – удивленно и строго.
Нашу жизнь не понять им в далекой дали…
Разбрелись земляки по нежданным дорогам.
И дороги опять мимо Храма прошли.
 
 
Обманулась душа, разуверилось сердце
От ушедших надежд, от нахлынувшей тьмы…
Я пытаюсь в минувшие годы всмотреться,
Где еще оставались наивными мы.
 
 
Я последний романтик ушедшего века…
И таким я останусь уже навсегда.
Пролегла через судьбы незримая веха
Нашей веры, надежды, потерь и стыда.
 

«Дарю свои книги знакомым…»

 
Дарю свои книги знакомым —
Властителям судеб и снобам,
Которым всегда не до книг.
Поэтому черт с ней, с обидой,
Когда, полистав их для вида,
Они забывают о них.
 
 
Забросят на книжную полку,
Как в стог золотую иголку,
Где имя окутает тьма.
А я буду думать при этом,
Что стал их любимым поэтом,
Поскольку наивен весьма.
 
 
Когда же мы встретимся снова,
Сыграю уставшего сноба
И тем их сражу наповал.
Но книг раздавать я не буду.
Плесну коньяку им в посуду,
Не слушая шумных похвал.
 

«Пока я всем «услуживал…»

 
Пока я всем «услуживал» —
Шедевры перечитывал
И ставил в номер «Юности»
И прозу, и стихи,
 
 
Я был угоден Битовым
И жил в тусовке дружеской
Средь мудрости и глупости,
Как Ванька от сохи.
 
 
И время это долгое
Во мне печалью корчилось,
Неслось сквозь чьи-то бедствия,
Цензурные бои.
 
 
А время было дорого.
Я крал его у творчества,
Чужие строки пестовал
И забывал свои.
 
 
А годы шли и множились.
И от журнала юного
Я ринулся в грядущее
И наверстал его.
 
 
И в эти дни погожие
Друзей как ветром сдунуло.
И было в том признание
Успеха моего.
 

«Я одинокий волк…»

 
Я одинокий волк…
Я не хочу быть в стае.
Пожар в крови уже заметно стих.
И одинокий след мой
По весне растает,
Как тает сила в мускулах моих.
 
 
Мне в одиночку выжить не удастся.
Крутую зиму мне не одолеть.
Но, чтобы волком до конца остаться,
В отчаянном броске
Хочу я встретить смерть.
 
 
В последний раз вкушу азарт погони,
Пройду по краю на семи ветрах.
Я старый волк.
Но я пока в законе,
И мой оскал еще внушает страх.
 

«Близость познаешь на расстоянье…»

 
Близость познаешь на расстоянье,
Чтоб, вернувшись, бережней беречь.
Я грустил о ней при расставанье
И дивился после наших встреч.
И всегда была разлука трудной.
Жил я так, теряя суткам счет,
Как река, что скована запрудой,
Нетерпеньем трепетным живет.
 

Счастливчик

 
Я выиграть надеюсь
Престижный миллион,
Чтоб у дверей халдеи
Мне стали бить поклон.
 
 
Чтоб все меня любили
За то, что я богат.
И в гости приходили,
Как танки на парад.
 
 
Чтобы по всей округе
Гремело имярек.
Чтоб брал я на поруки
Голодных и калек.
 
 
Чтоб важное начальство
Ждало моих звонков.
И на экране часто
Теснил я м-ков.
 
 
А, впрочем, нет резона
Мне думать про барыш.
Я жил без миллиона,
Без киллеров и крыш.
 
 
И он все эти годы
Жил тоже без меня.
И ухожу я гордо,
Монетами звеня.
 

«Когда отпустит мне судьба…»

 
Когда отпустит мне судьба
Последние три дня,
На миг забуду я тебя,
Но ты прости меня.
 
 
Свой первый день – один из трех —
Друзьям своим отдам.
Пусть в дом придет веселый смех
С раздумьем пополам.
 
 
С детьми второй день проведу,
Я очень виноват
За то, что много дней в году
Далек был от ребят.
 
 
А свой последний, третий день
Пробуду я с тобой,
Чтоб не узнала ты меж дел,
Что жизнь дает отбой.
 
 
Чтоб было всё с тобой у нас,
Как много лет назад:
В последний раз,
Как в первый раз, —
 
 
Улыбка, слово, взгляд.
Хочу, чтоб я с собой унес
Сокровища двоих.
Не соль и горечь тихих слез,
А сладость губ твоих.
 
 
Чтобы навек в родных глазах —
(Ты забывать не смей!) —
Не боль осталась и не страх,
А свет любви моей.
 

«Отходит от перрона поезд…»

 
Отходит от перрона поезд,
Как будто от души моей.
И кто-то смотрит, успокоясь,
На колыхание огней.
А кто-то им вдогонку плачет.
И, видно, боль его права.
И ничего уже не значат
В окне беззвучные слова.
 

Памяти сына

 
Листаю жизнь твою, как книгу…
И с незаполненных страниц
Я вновь тебе в былое крикну:
«В непредсказуемость вернись!»
 
 
Здесь без тебя так одиноко,
Как одинок наш старый дом…
И тишина глядит из окон,
Как будто спит он мертвым сном.
 
 
Я помню – детство в нем носилось.
Вился над крышей синий дым.
Тогда еще нам не грозила
Разлука взглядом неземным.
 
 
Я думал, что так вечно будет.
Ты – рядом.
А года не в счет.
 
 
Но ты ушел…
И неподсуден
Твой неожиданный уход.
 

Москва – Иерусалим.

1996–2010

«Как девальвируется слово…»

 
Как девальвируется слово…
Забыв величие свое,
Оно сорваться с губ готово,
Как с колокольни воронье.
Им не спастись и не согреться.
И где оно – не всё ль равно.
Коль золотым запасом сердца
Не обеспечено оно.
 

«В мои года стихи уже не пишут…»

 
В мои года стихи уже не пишут.
Но Гете был постарше, а писал.
И потому я в лодыри не вышел.
У Музы я пожизненный вассал.
 

«Я останусь навсегда двадцатилетним…»

 
Я останусь навсегда двадцатилетним,
Если не по внешности судить,
А по той наивности и бредням,
Без которых мне уже не жить.
Я останусь навсегда двадцатилетним,
Потому что верил с юных лет,
Что не буду средь коллег последним.
Впрочем, среди них последних нет.
Я останусь навсегда двадцатилетним,
Потому что радостно живу.
Восторгаясь то закатом летним,
То седыми льдами на плаву.
Я останусь навсегда двадцатилетним.
Потому что ты всегда со мной.
Ну а счастье не дается в среднем.
Только всё —
На весь наш путь земной.
 

«Грядущее не примирить с минувшим…»

 
Грядущее не примирить с минувшим.
Не подружить «сегодня»
И «вчера».
Я кораблем остался затонувшим
В той жизни,
Что, как шторм, уже прошла.
 
 
Но память к кораблю тому вернулась.
Рискованная,
Как аквалангист.
Она вплыла в мою былую юность,
И снова я наивен,
Добр и чист…
 

«Не замечаем, как уходят годы…»

 
Не замечаем, как уходят годы,
Спохватимся, когда они пройдут.
И все свои ошибки и невзгоды
Выносим мы на запоздалый суд.
 
 
И говорим: «Когда б не то да это,
Иначе жизнь мы прожили б свою…»
Но призывает совесть нас к ответу
В начале жизни, а не на краю.
 
 
Живите так, как будто наступает
Тот самый главный, самый строгий суд.
Живите – словно дарите на память
Вы жизнь свою
Тем,
Что потом придут.
 

«Обычное дело, обычный исход…»

 
Обычное дело, обычный исход:
Кончаются сутки. Кончается год.
Кончается детство у школьной доски —
И вот у тебя серебрятся виски.
Над городом годы плывут чередой,
Над тем, где когда-то ты был молодой.
Кончается полдень. Кончается ночь.
Уходит беспечная молодость прочь.
Обычное дело. И нынче, как встарь,
Кончается август и снежный январь.
Кончается отпуск. Кончается даль.
Худеет опять на стене календарь.
Обычное дело. И, как ни крути,
Кончаются в мире любые пути.
За ниточку времени как ни держись,
Кончается всё… Не кончается жизнь.
 

«Наступил наш юбилейный год…»

 
Наступил наш юбилейный год…
Мы его отпразднуем однажды
В день, когда последний снег сойдет
И пробьется к свету первый ландыш.
Юбилей – заветное число.
Грусть и радость на одной странице.
Грустно потому, что всё прошло.
Радостно, поскольку всё продлится.
Но велик любви моей запас.
И судьба не обойдет нас чашей.
Всё былое – остается в нас.
Все проходит – заново начавшись.
 

Каждый день, как подарок

 
Каждый день, как подарок…
Лотерейный билет.
Уж пора мне быть старым,
Да не чувствую лет.
 
 
Я живу в тех же ритмах,
Как в весенних годах.
В прозаических битвах,
В поэтических снах.
 
 
Я люблю нашу землю.
Нет на свете родней.
Ничего не приемлю,
Что не нравится ей.
 
 
Не случайно, быть может,
Я – в любимцах ее.
Каждый день,
Что был прожит, —
Прожит был для нее.
 
 
Потому однозначно
Я не чувствую лет,
Что дарю, а не трачу…
Вот и весь мой секрет.
 

«Годы – как кочующие звезды…»

 
Годы – как кочующие звезды,
Что глядят прозрачно с вышины.
Вспоминаю прожитые весны,
Забываю виденные сны.
Я о них печалиться не стану.
И по мне ты, юность, не грусти.
Вышел я однажды рано-рано.
Солнце в небе…
Я еще в пути.
 

«Я эти строки обращаю к юным…»

 
Я эти строки обращаю к юным,
Чьи души как открытая тетрадь,
Кому уже понятен взрослый юмор,
Который помогает выживать.
 
 
Хотел бы я им передать свой опыт,
От глупостей и бед предостеречь,
Чтобы в душе не оседала копоть,
Когда начнут иллюзии гореть.
 
 
Чем меньше будет разочарований,
Тем больше в сердце мудрости и сил.
А жизнь и награждает нас, и ранит,
И не поймешь – кто мил ей, кто не мил.
 
 
И к этому уже нельзя привыкнуть…
Надеясь на российское «авось»,
Судьбе не зря выплачиваем выкуп
Мы тем, чего добиться не пришлось.
 
 
Я обращаю к юным эти строки.
Пускай они не повторяют нас,
Когда мы перед недругами кротки,
А возле лжи не поднимаем глаз.
 

«Быстрый конь вдруг на ходу…»

 
Быстрый конь вдруг на ходу
Споткнулся.
И от удивления заржал.
Если б мог он счесть удары пульса,
То не рысью шел бы,
А в траве лежал.
 
 
Но ветеринара рядом не случилось.
А наездник был крутой мужик.
Он коню и оказал бы милость,
Да на скачках этих
Побеждать привык.
 
 
Старый конь ему повиновался.
С болью в сердце одолел барьер.
И в последний раз покрасовался
На почетном месте
Молодым в пример.
 
 
Тем прыжком закончил конь карьеру…
И печально думать мне о нем.
Все когда-то мы придем к барьеру,
Как тот конь,
Его в последний раз возьмем.
 

«Смотрел он как-то виновато…»

Академик А. Д. Сахаров на трибуне съезда народных депутатов Верховного Совета СССР

 
…Смотрел он как-то виновато
На зал… И кто же знал тогда —
Недалека уже расплата
За те мгновения стыда…
 
 
Она придет ко всем хулившим,
Кричавшим с места своего.
И станет зал тот третьим лишним
Меж ним и совестью его.
 
 
Что от него они хотели?
За что винили напролом?
Уж не за то ли, что не смели
Они быть честными, как он?
 
 
За то, что всё на карту ставил?
Что был гоним, в речах судим,
Когда войну в Афганистане
Он проклинал за всех один?
 
 
Ему хотелось объясниться…
(Достало б силы в этот раз!)
И речь, как раненая птица,
Вновь билась на глазах у нас.
Но хватит ли стыда людского
И боли – оправдать наш дом
За это прерванное слово,
За жизнь, истерзанную злом?!
 

«Милая наша сестра Украина…»

 
Милая наша сестра Украина,
Что же такое случилось с тобой?
Песен уже не спивают дивчины.
Парни уходят в неправедный бой.
 
 
Гибнут по селам невинные люди.
Взрывы гремят по родным городам.
Нечисть фашистская Родину судит.
И угрожает грядущим годам.
 
 
Видно, по злобе они позабыли,
Как одолели мы вместе войну.
И потому не шпане и дебилам
Мудрый народ ваш доверит страну.
 
 
И не случайно из общей купели
Киев и Русь вышли в славные дни.
 
 
…Беженцев русские люди пригрели.
Нет у России дороже родни.
 

2014

«Мы прошлое свое уничтожаем…»

 
Мы прошлое свое уничтожаем.
Оно сгорает, как леса в стране.
И все мы погорельцы в том пожаре.
И с пепелищем вновь наедине.
 
 
А может быть, так выглядит
Прогресс?
Но я его жестокость не приемлю.
Неужто мы сожгли бесценный лес
Лишь для того,
Чтобы удобрить землю?!
 

«Историю вершит народ…»

 
Историю вершит народ,
А пишут люди.
Что им прикажут,
То они строчат.
И чье-то имя поднесут на блюде,
А чье-то на кусочки измельчат.
 
 
И столько холуи понаписали,
Такое за полвека наплели,
Что где уж там потомкам,
Коль мы сами
В писаньях разобраться не смогли.
 

«До чего же мудры́…»

 
До чего же мудры́
Наши русские сказки.
Я всё детство от них
Набирался ума.
Потому и смотрю я на жизнь
Без опаски.
Даже если над нею
Сгущается тьма.
 
 
В наших сказках
Своя философия счастья:
Двое прожили жизнь
И в ладу, и в любви.
И покинули землю
Вдвоем в одночасье.
И лишь Небу
Доверили чувства свои.
 
 
Ну, а Мир, как и прежде,
Тревожен и ласков.
И надежды мои
Не имеют границ.
Потому что любовь наша —
Чу́дная сказка…
Пусть побольше в ней будет
Счастливых страниц.
 

«Меня преследуют глаза…»

 
Меня преследуют глаза,
Глаза мальчишки из приюта.
Меж нами долгие минуты…
Его тоска, моя слеза.
 
 
Я не забуду горький взгляд,
Взгляд одиночества и боли.
Я вдруг себя увидел в школе
В разгар немецких канонад.
 
 
Но там была война и смерть.
Бомбежки, похоронки, голод.
И время не смогло стереть
Из памяти разбитый город.
 
 
А здесь и тишь, и благодать.
И всё спокойно и прикольно.
Спортивный зал
И дворик школьный,
Где можно мячик погонять.
 
 
Но жизнь помечена бедой.
И в гуще дней неторопливых
Так нелегко быть сиротой,
Когда отец и мама живы…
 

Меланхолия

 
Мне жить порой не хочется.
Я всё уже познал —
И горечь одиночества,
И поздней страсти шквал.
 
 
Но уходить умышленно
Из жизни – тяжкий грех.
Не брал у ней я лишнего.
Не создавал помех.
 
 
Богатства не выпрашивал,
А жил по мере сил.
И у себя вчерашнего
Я счастья не просил.
 
 
А если что не ладилось
Иль били душу в кровь,
Из веры, как из кладезя,
Я черпал силы вновь.
 
 
И ты своею нежностью
Жизнь возвращала мне.
Не потому ль по-прежнему
Я на лихом коне.
 
 
А то, что жить не хочется,
Так это всё хандра…
И в горести, и в почестях
Жизнь, в сущности, добра.
 

«Мир держится на добрых людях…»

 
Мир держится на добрых людях.
Не на агрессии и зле.
И если доброты не будет,
То ничего не будет на Земле.
 
 
Мир держится на милосердьи,
А не на выгоде и лжи.
Никто из нас не минет смерти,
А потому добро творить спеши.
 
 
Мир держится на состраданьи,
А не на важности пустой.
Вот кто-то свет потемкам дарит,
Чтоб озарить жизнь красотой.
 
 
Быть может, это всё наивно.
Но вижу я в который раз,
Как над землей бушуют ливни,
Чтоб смыть скопившуюся грязь.
 
 
И наше Время чистить надо —
Скопилось столько в нем дерьма —
Насилья, лжи, вражды и смрада,
Что скоро все сойдем с ума.
 
 
Так пусть в нас совесть не убудет
И правда не сорвется вниз…
Мир держится на мудрых людях,
Как держится при солнце жизнь.
 

«Я хотел бы в будущем остаться…»

 
Я хотел бы в будущем остаться.
Пусть одной строкой
или абзацем…
Чтоб не всё во мне
Досталось смерти.
Я хочу вести с потомком
диалог,
Чтобы он мое услышал сердце
Между строк…
 

«Гнев не страшен…»

 
Гнев не страшен.
И привычна грусть.
Больше смерти
Старости боюсь.
 
 
Смерть мгновенна.
Старость на года.
Гнев пройдет.
А грусть со мной всегда.
 

«Краски можно научиться слушать…»

Святославу Бэлзе

 
Краски можно научиться слушать.
Каждый цвет хранит свою струну…
И напев ее в нас равнодушье глушит,
Если мы живем в его плену.
 
 
Я иду вдоль радостных полотен.
Через буйство красок неземных,
Всматриваясь в призрачность мелодий,
Постепенно понимая их.
 
 
В каждом цвете музыка сокрыта.
Ты ее почувствуй и услышь:
Голубая нежная сюита
Нарушает розовую тишь.
 
 
И напев таинственно струится,
Возвращаясь медленно в свой цвет…
Словно с полотна слетела птица
И от крыльев в небе гулкий след.
 
 
Краски можно научиться слушать.
Как улыбку друга или взгляд любви…
Как мы можем вслушиваться в душу,
В горести и радости свои.
 

«Я прожил нелегкую жизнь…»

 
Я прожил нелегкую жизнь,
Как вся дорогая страна…
Мне сердце шептало:
«Держись!
Иные придут времена…»
 
 
Пришли…
Но не те, что я ждал.
Пришли времена «воротил»,
Эпоха ворюг и менял,
И вновь этот мир мне не мил.
 
 
А нас – ту великую часть,
Что держит страну на плечах,
Ввергают, как прежде, в напасть,
Чтоб свет в наших душах зачах…
 
 
Я прожил нелегкую жизнь.
И злобится память моя.
А сердце мне шепчет:
«Держись…»
 
 
Держусь за таких же, как я.
 

«Как важно вовремя уйти…»

 
Как важно вовремя уйти.
Уйти, пока ревут трибуны,
И уступить дорогу юным,
Хотя полжизни впереди.
 
 
На это надо много сил:
Уйти —
Под грустный шепот судей,
Уйти, покуда не осудят
Те, кто вчера боготворил.
 

«В мире стало меньше доброты…»

 
В мире стало меньше доброты.
Оттого и жизнь становится печальнее.
Словно обреченные киты,
Мы себя бросаем
На берег отчаянья.
 
 
В мире стало меньше доброты.
Меньше милосердия и нежности…
И погибнем мы, как те киты,
Что расстались с голубой
Безбрежностью.
 

Сумерки

 
Давай помолчим.
Мы так долго не виделись.
Какие прекрасные сумерки выдались!
И всё позабылось,
Что помнить не хочется:
Обиды твои.
И мое одиночество.
 
 
Давай помолчим.
Мы так долго не виделись.
Какие прекрасные сумерки выдались!
 
 
Душа моя —
Как холостяцкая комната.
Ни смехов твоих в ней,
Ни детского гомона.
Завалена книгами
Площадь жилищная,
Как сердце – словами…
Давно уже лишними.
Ах, эти слова,
Словно листья опавшие.
И слезы —
На целую жизнь опоздавшие.
 
 
Не плачь.
У нас встреча с тобой,
А не проводы.
Мы как и прежде наивны
И молоды.
 
 
Давай помолчим.
Мы так долго не виделись.
Какие прекрасные
Сумерки
Выдались!
 

(Музыка Аркадия Хоралова)