Текст книги "Рекруты Натоотвааля – хроника войны"

– Пожалуйста.

– Думаю, Агилар не обидится, если я попрошу Юану приготовить нам этих  представителей фауны, – сказал Маклифф, снимая с пояса охотничьи трофеи.

Девушка взяла дичь и пошла на двор, где слышались голоса её сестёр Мануэлы и Чабелы.

– Пюре из манго и суп из маниоки? – Дыбаль зачерпнул суп, отправил его в рот и закашлялся.

Из глаз его потекли слёзы:

– Остро!

– Перца тут не жалеют, – согласился Маклифф.

Уайтгауз тоже принялся за еду, размышляя о том, что прививки от жёлтой лихорадки, гепатита, брюшного тифа у них, в общем, есть, но это не далеко не все болезни и штаммы, что окружают их сейчас. Индейцы приобрели иммунитет к местным микроорганизмам в течение тысяч лет, а астронавтам приходится надеяться на науку.

Дыбаль, проглотив таблетку антибиотика, привычно выпил содержимое кокосовой чашки до дна, не вынимая оттуда сороконожек и жуков. Он шумно выдохнул, зажёг сигару и взгромоздился на гамак:

– Хорошо тут у нас в деревне. Остаться, что ли навсегда? Как думаешь, Джон? Гамак провис под его тяжестью до самого пола. Дыбаль мечтательно продолжал говорить:

– Женюсь на девочке с карими глазами и огненным темпераментом, буду стрелять в лесу попугаев, подлых индейцев матильонес, а потом сяду писать мемуары и этнографические очерки за очень дорого для всяких модных журналов и в социальные сети. А потом приеду к себе в Москву в качестве прославленного путешественника и автора замечательного романа типа «Робинзон Крузо». Куплю на бешеные деньги от гонораров себе виллу на окраине Москвы, где-нибудь в Наро-фоминске, и буду счастлив как кит. А ещё президент западной России наградит меня орденом святой Анны, а президент восточной России подарит «Шкоду» на водородно-воздушном каталитическом двигателе.

– Никому сейчас ни ты, со своими путешествиями, ни твой «Робинзон Крузо» не будет интересен. Всё можно легко посмотреть в программе «Дискавери», где настоящие сюжеты перемонтированы с анимацией так, что ни за что не отличишь, где настоящая съемка, а где уже мультфильм. Это как трансляция NASA о высадке нашей дорогой Киры Гейтс на Марс. Все знают, что её там не было, но все делают вид, что верят в прямую трансляцию и в марсианский грунт, на самом деле добытый в горах Аляски, – ответил Маклифф.

– А ещё лучше жениться на инопланетянке с длинными ногами, большими деньгами, а потом умереть героической смертью, чтобы потом о тебе помнили и говорили, какой был замечательный человек, – язык у Дыбаля стал заплетаться, – зачем опять NASA с казарменными порядками и служба мафии богачей, замаскированной под демократическое государство?

– Социалистические рассуждения после текилы. Я счастлив, потому, что начал писать давно задуманную книгу о женщинах и мужчинах, про уравнение любви. Вот послушай, – Маклифф вынул из нагрудного кармана пачку блокнотных листков, развернул их и принялся читать:

– Может быть, эта работа о женщинах и мужчинах несколько опоздала и её время миновало, но я рискну предоставить её вниманию дорогой публики.

Задача этой работы, построить «уравнение любви» для себя и для других, чтобы научиться действовать в этой важнейшей области человеческой жизни не вслепую, а осознанно и эффективно. Необходимо облечь тонкую сферу человеческих отношений в конкретные величины, определив которые для себя и для партнёра, и подставив их в «уравнение любви», можно будет точно знать свои и его шансы на успех. Например, для создания успешного потомства. Моё «уравнение любви» должно избавить человека от непродуктивной траты времени и ресурсов на поиски, пробы, ошибки, страдания, переживания. «Уравнение любви» должно создать ситуацию, когда можно было бы эти силы и средства, использовать для создания чего ни будь полезного, как для самого человека, так и для общества.

Итак, начнём – Глава первая – Гендерный фашизм.

Позволю процитировать сам себя и свои мысли из статьи в журнале «Женский мир»; они живут своей жизнью и только для себя и, если и создается впечатление, что они объединяются с мужчиной, то это лишь для вида. Внутри самих себя женщины продолжают быть независимыми, приводящими жизненную политику только в своих интересах. Мужчина для них всегда, прежде всего это их работник, их финансовый актив, их личная армия, слуга, ходячий запас костного мозга для пересадки своему ребенку, если хотите. Конец цитаты.

Звучит эта мысль спорно, это похоже на заявление гендерного фашиста, целью которого является, загнать всех женщин под паранджу, оправдать свой негативный опыт в общении с «прекрасной половиной человечества». Но поверьте, это не совсем так. Меньше всего моя книга претендует на новый вариант «Mein Kampf», или на роль «Учебника по взаимоотношению полов», или карманного пособия «Как выйти замуж за миллионера». Моя книга является размышлениями и обобщениями автора и связывает ряд вопросов о том, почему всё так происходит между мужчинами и женщинами, о том, что закономерно, а что нет в этих процессах, что является нормой с точки зрения природы, а что не является нормой.

В книге сделана попытка определить, почему так, а не иначе решила сделать природа и эволюция, и понять, что же такое любовь и секс с точки зрения эволюции. Есть также много других вопросов, несчётное количество раз обсуждаемых в человеческом обществе и заставляющих настойчиво заниматься этой темой. Именно здесь, между этих строк, находится золотой ключик к человеческому счастью. Как сказал один из первых прозорливых читателей черновика этой работы, известный русский астронавт:

– Открыл Америку через форточку!

И он был прав в том, что тема самая-самая заурядная. Но он забыл, что за «открытие Америки» таким не обычным, парадоксальным путём, практически смешав и отменив все имеющиеся релятивистские представления современной науки о континууме «пространство-время», положена была бы как минимум Нобелевская премия в области физики. Америка открыта? Что за новость?! Но через форточку, господа!

В этом метсе Уайтгауз и Дыбаль прекратили есть, и переглянулись. Их вид выражал растерянность. Они не ожидали от Маклиффа такой литературной прыти и философского нахальства в сложившихся обстоятельствах, тут, в сельве, на грани жизни.

Маклифф, казалось, забыл о происходящим вокруг и продолжал:

– Кстати, замечательная это всё-таки фраза, про «прекрасную половину человечества». Замечательная не с точки зрения художественных достоинств, а тем, что подразумевает наличие на Земле ещё и некой «не прекрасной половины человечества». То есть, судя по логике, мужчин. Мужчины – не прекрасная половина человечества, а женщины – прекрасная? Не тут ли кроется путаница понятий и смыслов, испортившая жизнь миллиардам людей в XX и XXI веке нашей эры?

С учетом того, что 80% государственных служащих на земле это женщины, с учётом того, что при разводе женщины имеют, как правило, преимущество при разделе имущества и определении вопроса, с кем остаются дети, с учетом того, что женщина, являясь по Конституции таким же полноправным гражданином, как и мужчина, не выполняет свой долг по защите отечества в соответствии с всеобщей воинской обязанностью в большинстве европейских стран, первые строки книги заслуживают, чтобы на них остановиться подробнее.

Но опять надо оговориться; у автора нет задачи обосновать или опровергнуть существующий порядок вещей, как в биологическом, так и в социальном аспекте, но что-то в мире мужчин и женщин требует пристального внимания. Но ещё раз повторюсь; не для того, что бы линчевать, оскорблять, обвинять, а для того, что бы понять и облегчая жизнь и себе, и людям.

Уайтгауз и Дыбаль опять переглянулись. Штурман покрутил у виска пальцем:

– Всё, приехали. Теперь среди нас будет жить Хемингуэй, и работать на революцию и растление людей одновременно. Кто это вообще будет читать?

– Ничего ты не понимаешь, – Маклифф спрятал листки обратно в карман, выпил  чашку текилы и, морщась, закусил её манго.

– А что с камнем, расплавленным булыжником базальта? – Уайтгауз перестал жевать и кивнул головой в сторону Понсио.

– Камень появился искусственным путём, таких камней в ущелье полно. Вокруг этих мест пропадают люди, их убивают, чтобы скрыть какие-то следы. Похоже на то, что здесь есть тайный полигон, подземный завод, проходят испытания нового оружия, какие-то грязные тайны, – предположил Дыбаль.

– Полигон? Завод? В этой глуши? Без дорог? Без источников электроснабжения? Сомнительно, – Уайтгауз задумался.

– Зачем арабам здесь иметь базу, в дебрях Южной Америки? Это глупо, – Дыбаль выпустил в потолок несколько колец дыма, – а у южноамериканцев даже при всех их бешеных деньгах, получаемых от продажи наркотиков, денег на такую базу всё равно не хватит. А североамериканцам проще здесь обычную открытую базу типа базы в Гуантанамо сделать, чем прятаться под горами, особенно после того, как они приложили недавно сюда десяток ядерных бомб. Пригонят сюда войска и захватят себе часть страны. Кто им помешает? Матильонес с допотопной техникой РЭБ? Так эта техника только против папуасов хорошо работает.

– И кто же по-твоему печёт в этом ущелье пирожки из базальтовой лавы размером с яйцо Годзиллы? – Уайтгауз отодвинул миску с кашей, отхлебнул пива и лёг на локоть.

Дыбаль задумался.

– Парень, – Маклифф обернулся к Понсио, – положи винтовку и скажи, кто живёт в ущелье?

Дыбаль повторил вопрос по-испански.

– Уаимоясос, – ответил Понсио, – бог леса.

Мальчик подошёл к стене, снял с неё пальмовую циновку. Под циновкой оказался новенький китайский телевизор «YAMET». Мальчик нажал кнопку включения. В хижине раздалась залихватская музыка самбы, а на экране начали вращать аппетитными бёдрами смуглокожие красотки в карнавальных костюмах из перьев и блёсток.

– Это со спутника передача? – Дыбаль показал мальчику на стропила крыши, – связь заработала?

– Нет, это запись карнавала в Буэновентуре в Новый год, – мальчик сделал двумя пальцами движение, словно вставляет в разъём флеш-карту памяти, – смотрите, развлекайтесь, гринго, пока деньги есть.

– К чёрту карнавал! Может быть здесь исламисты притаились, вдали от глаз спутников, в глухом месте, на далёком континенте, чтобы надёжно спрятать страшную лабораторию или производство сверхоружия! – заговорил Уайтгауз, – ведь запустили же они боевые станции так, что мир ахнул от неожиданности, не поняв, как им удалось скрытно сделать эти станции, так, что ни одна разведка про это не узнала. А если тут место, где они готовят секретное оружие, которым несколько лет нас пугают средства массовой информации? А вдруг оно вот тут запрятано, на территории хаоса, в заднице мира, на которую государственным и частным разведкам развитых стран наплевать? Тут, на окраине пустыни, на территории климатического апокалипсиса?

– А тебе какое дело? Ты же астронавт, а не директор CIA, – удивлённо произнёс Маклифф.

Не знаю как вы, а я пойду и узнаю, что в этом ущелье, кто в этом ущелье и что это за булыжники там такие странные! – Уайтгауз заиграл желваками и погрозил кулаком в пространство.

– Революционная, пламенная, замечательная речь, – без особого энтузиазма в голосе отозвался Дыбаль, – Ро, нам нужно выбираться отсюда поскорее и продолжить космическую высокооплачиваемую работу. Она позволяет нашим детям чувствовать себя защищёнными, а жёнам и невестам помогает нас любить. Мы чудом остались живы. Зачем нам встревать в непонятные местные дела. Камни и всё такое прочее? Если это исламисты, то это дело разведки и беспилотных бомбардировщиков. Мы, когда выберемся, дадим им наводку. Да чёрт с ними, с этими камнями! Я их тебе их показал как учёный ученому.

– А я думал, что как солдат солдату.

– А если это объект южноамериканского союза? – вмешался в разговор Маклифф, – представь, какой шум поднимут южноамериканцы в прессе, как будут обвинять нас в вероломном нападении. Что с нами сделают тогда отцы в Вашингтоне, если наши действия помешает глобальной коммерции наркотиками? Мол, террористическая группа из американцев, немца и русского совершила нападение на военный объект союзной страны и их нужно примерно жестоко наказать. Я думаю, что в ущелье местная банда наркотики делает. Мы что, управление по борьбе с наркотиками? Подождём Айдема и фон Конрада и посоветуемся. В конце концов, они командиры и им решать, что делать.

– Парни, вы превратились в болото, пока я валялся у шаманки, – Уайтгауз  улёгся на спину, – с каких пор вы стали трусами?

– После того как прыгнешь с высоты в сто миль в железной бочке, не таким трусишкой станешь, – ответил Дыбаль, отгоняя мух.

Он знаком подозвал Понсио и начал с ним шептаться.

– А знаете, а мне жуки-пауки в текиле не мешают, – сказал Маклифф, меняя направленность разговора.

Он с трудом поднялся и направился к корыту, вихляя бёдрами в такт музыки:

– Есть текила с червяком, а у нас текила с пауком.

Закончив секретничать с мальчиком, Дыбаль озвучил товарищам подробности об ущелье с видом телекомментатора:

– Всё что кичако знают про ущелье Рождающихся камней, основано на рассказах поколений их охотников, вернувшихся оттуда живыми. Ущелье находится в пятнадцати милях на юго-западе от нашей деревни и петляет от горы Буэндиа до реки Сатаниапо. Оно длинное и глубокое, и в некоторых местах камень летит до дна пятнадцать секунд, однако есть и не глубокие участки с почти пологими склонами. По дну ущелья течёт ручей Эль-Кайот, там почти ничего не растёт, но на склонах есть маниока и ямус, который любят дикие свиньи. Это название ущелья кичако переняли у племени екуана, теперь уже полностью вымершего, а екуаны жили здесь ещё до появления испанцев, то есть более шестисот лет назад. По ночам из ущелья слышится подземный гул и стук, словно там возится огромный великан и гремит камнями, а утром на дне появляются новые кучи гладких камней из базальта. Есть древняя легенда, что там живёт злой дух сельвы Уаимоясос, мучитель мёртвых душ и пожиратель детей, – Дыбаль на секунду прекратил своё повествование и, что-то уточнив у Понсио, продолжил рассказ, – у индейцев есть три смерти; первая смерть физическая – после неё умершего человека хоронят на семь лет, пока не сгниет плоть и не останутся только скелет. Вторая смерть наступает, когда хоронят скелет человека. Третья смерть происходит, когда память о человеке забывается и его душа человека переселяется в царство духов. Если человек плохой, его забирает к себе Уаимоясос и мучает. Чтобы быть с Уаимоясосом в хороших отношениях, кичако приносят к ущелью дары. Кроваво-красные орхидеи, табак, кур, свиней, кукурузные лепёшки, деньги. Если бог не будет голодным, то он не придёт за живыми вместо мёртвых. Раньше ещё и людей связанных там оставляли, и своих, и пленных матильонес.

– Жуть, – с брезгливостью в голосе заметил Маклифф, прикладываясь к очередной порции спиртного, – надеюсь, бульон для ризотто они на костях мертвецов не варят.

– На базальте следы высокотехнологичной обработки и Уаимоясос здесь не причём, – произнёс Уайтгауз, – задабривание бога съестными припасами, для того, чтобы он не бродил вокруг деревни, не противоречит версии о подземном объекте, а работает на неё. То, что это происходит сотни лет, придаёт делу дополнительный интерес.

– И что? – Маклифф мутным взглядом уставился на Уайтгауза.

– Я пойду в ущелье и узнаю, что там творится, – сказал Уайтгауз, – кто может поступить иначе, когда снова идёт война. Хотите сидеть здесь в обнимку с индианками? Пожалуйств. Может быть, вы вообще здесь хотите оставаться до старости? Ради бога. Кто со мной, исполнить долг солдата?

– Я, – сказал, после некоторого раздумия Дыбаль, – я выбираю долг!

– Я бы остался жить с Хуанакавой, но я пойду, если будете мою книжку слушать, – кивнул Маклифф.

– Уверен?

– Прямо как в романе Ремарка «Три товарища»; решительность, нищета, приключения и алкоголь. Не хватает пока только полноценных любовных приключений.

– Ремарк? – Дыбаль качнул гамак и стал раздувать кончик сигары, – то дела давно минувших дней.

В хижину неслышно вошёл индеец с лицом, изрезанным глубокими морщинами; пыльные, ниспадающие на плечи волосы, были перехвачены на лбу цветной лентой, и смотрелись как чёрные перья орла. Вылинявшая рубаха армейского образца в камуфлирующих разводах, была забрызгана чем-то бурым, в жилистой руке, отставленной в сторону, он держал остро отточенный и окровавленный мачете.

Уайтгауз быстро взял пивную бутылку за горлышко и занял оборонительную позицию. Маклифф обошёл индейца сзади, направляясь к корыту с пивом. Дыбаль  продолжил раскуривать сигару. Не обращая внимания на позу Уайтгауза, индеец перекинулся несколькими фразами с Понсио и вышел.

– Это вождь Агилар. Он только что зарезал поросёнка в честь возвращения фон Конрада и отряда кичако с перевала Синтар. Они выбили воинов матильонес оттуда и вот-вот доберутся до станций РЭБ. Тогда будет связь. Сегодня в деревне будет по этому поводу праздник, – сказал Дыбаль.

– Ничего себе вождь, страшила, похож на Уаимоясоса, – ответил Уайтгауз.

                                                               Глава 11

                                                         ПРИКЛАДНАЯ ЕВГЕНИКА

Бывший командир погибшего месяц назад шаттла «Independence» – гордости NASA и ESA, майор Дик Ричард Айдем по пояс голый, в шортах, в противомоскитной сети, обёрнутой вокруг матерчатой армейской шляпы и спадающей на плечи, стоял около шестиколёсного грузовика «Lifan». На правом плече майора красовалась эмблема ВВС США в виде синих крыльев с серебряной звездой, а над на груди был изображён истребитель F-38 Adamant II? пускающий ракету. Обут майор был в шлёпанцы из кусков протектора автомобильной покрышки, привязанные ремнями к ступням. На бампере грузовика, склонившись над раскалённым моторным отсеком, индеец зачищал наждачной бумагой клеммы аккумулятора. Аккумулятор был безнадёжно разряжен, но индеец с упорством пытался выжать из него амперы. Айдем щурился из-за солнечных бликов на лобовом стекле и медлил с предложением завести машину в движении под горку, давая выйти пылу своего друга. Наконец он не выдержал:

– Ладно, Саурно, гляди как надо.

Айдем стянул индейца с бампера, с грохотом захлопнул капот, залез в раскалённую кабину и отжал ручной тормоз. Саурно невозмутимо остался стоять у колеи между камней, символизирующей дорогу, сдувая с пальцев металлическую крошку. Грузовик, быстро увеличивая скорость, понёсся вниз. Когда он пропал из виду в пыли, индеец перекрестился, сжал амулету в виде черепа. Из-под горы послышался рык заработавшего двигателя и грузовик, утробно завывая, начал задним ходом карабкаться назад. Пыль рассеялась, и стало видно, что со стороны деревни бегут дети, а дозорный на крыше глинобитного форта, надев сомбреро на винтовку, машет им. Саурно сел в машину и Айдем доехал до деревни, подобрав в кузов радостных детей.

Лихо вырулив на пятачок у склада пустых бочек, он остановил машину и увидел среди индейцев, неподвижно стоящих в позах пионеров Дикого Запада, астронавтов из его команды – Джон Маклифф, Роберт Уайтгауз и Александр Дыбаль. Они улыбались.

– Ты всё-таки выжил! – подойдя к Уайтгаузу, Айдем долго тряс его руку, а потом вдруг обнял совсем не по уставному, похлопывая ладонями по спине. Он скороговоркой поблагодарил Уайтгауза за то, что тот не бросил его на орбите, за то, что тащил на куске парашюта. Пилот отвечал, что никогда ему не доставляло столько удовольствия переноска полутрупов по пятидесятиградусной жаре, и будь его воля, он занимался бы этим всю жизнь. Маклифф и Дыбаль радовались, и Дыбаль договорился до того, что бег с волокушами по песку  должен стать видом олимпийских игр. Маклифф провёл параллели между их переходом по пустыне и подвигом Фидиппида, пробежавшего с вестью о победе над персами от Марафона до Афин.

Вместе с Саурно Санто, в сопровождении детей и любопытных жителей деревни, они двинулись к Агилару. Индейцы белоснежно улыбались, шумели, галдели, расталкивая друг друга, чтобы оказаться поближе к чужакам. Айдем продемонстрировал по фокус с втиранием монетки в руку, а Уайтгауз, получив от Саурно чемоданчик с пистолетом «Викинг-комбат», решил его проверить. Он метким выстрелом разбил один из черепов крокодилов, красовавшийся на шесте. К сожалению, кроме пистолета, за неделю скитания по пустыне, не удалось найти ничего. Ни блоков памяти с данными экспериментов, ни бортжурнала, ни передатчика, ни ценных деталей приборов. Даже контейнер найти не удалось, а только широкую и высокую гору песка, вроде могильного кургана, да несколько чужих целлофановых обёрток, вроде тех, в которых североамериканским коммандос выдают галеты сухого пайка.

Аварийные маяки ни первого, ни второго контейнера не работали, а без них поиски тел Фуджиёки, Дюпуа, Эйхбергера и Хоффмана были бесполезны. Несколько раз на горизонте показывались вертолёты южноамериканского военного союза, ведущие поиски в районе падения контейнеров. Однажды Саурно выстрелами из дробовика сбил беспилотный разведчик. Поскольку солдаты всегда были на стороне матильонес и наркомафии, у Айдема не было уверенности, что южноамериканцы сейчас является друзьями и поиски решено было прервать. Ещё три дня было потрачено на то, чтобы обойти отряд матильонес, идущих по их следам на джипах. До стрельбы дело не дошло, но лежать в ледяном ручье Фосса-дель-Кичако в облаке гнуса, пришлось. Если бы средства РЭБ матильонес не глушили их собственные радиосигналы, то беспилотники обнаружили бы Айдема и Саурно. Тогда пришлось бы принять бой. А так все находились в равных условиях. Побеждали охотничьи навыки и лучшее знание местности.

Добравшись до хижины Агилара, и оставив на улице ребятишек, индюков и кур, астронавты выпили текилы, и принялись обсуждать планы. В разговор, с неожиданной горячностью вмешался Саурно. Он показал дырку между передними зубами и сказал, что это дело рук Уайтгауза, когда тот вырывался во время спасения из бурана. Индеец, используя Дыбаля как переводчика, начал задавать вопросы о самочувствии, настроении Уайтгауза, о том, нравится ли ему девушки в деревне. Только сейчас Уайтгауз понял, что это тот самый человек, напавший на него в буране. В конце концов, охотник начал говорить конкретнее:

– Мы, кичако, народ маленький, но гордый и древний. Но нас мало, очень мало. Мы не гневим духов гор и пустыни, не забываем Иисуса Христа. Мы не убиваем дичи больше, чем можем съесть и не валим больше деревьев, чем нужно для постройки домов, посевов, или для костра для приготовления еды. Мы чтим могилы предков и соблюдаем обычаи.

– Конечно, – согласился Уайтгауз, – никто с этим не спорит.

– Большой человек, знаешь, что бывает, когда женится брат на сестре? – охотник опустил руки на груди.

– По части сексуальных тем, это у нас Джон большой эксперт, – вмешался в разговор Айдем, – создание государства из гомосексуалистов и лесбиянок в Швеции у него любимая тема. Только не пойму – он за или против.

– От кровосмесительных браков рождаются дети с хвостами и плавниками, восемью пальцами на руке, – произнёс Маклифф, – когда ДНК делится для роста числа клеток и начинает достраивать недостающую часть себя из окружающего материала, то в случае, если рядом находится материал с очень похожими параметрами, ДНК может ошибиться и вставить его не туда, куда следует. ДНК ближайших родственников при строительстве клеток чаще ошибаются.

– Сам понял, чего сказал? Ты ещё про волновую и корпускулярную сущность электромагнитного излучения аборигену расскажи, – Дыбаль не стал переводить индейцу это объяснение и сказал по-испански, – просто будет беда, Саурно.

– Да, рождаются дети с печатью злого духа. Мы не можем их кормить и не можем дать им жить среди нас. Они могут принести несчастье всем кичако. Поэтому мы убиваем их, – грустно произнёс Саурно, – это отнимает живую силу у женщин, кладет преждевременные морщины на их лица и раннюю седину на их волосы? Это делает всех кичако несчастными. Наши соседи шиканы и юаны совсем вымерли из-за этого, а коварные матильонес по ту сторону гор плодятся как кролики в жаркое лето. Они знают, как покончить с нами без помощи штурмовых винтовок – надо просто дать нам рожать испорченных детей и мы очистим для них эту территорию, где можно добывать соль, сколько хочешь, золото, сколько пожелаешь и коку, сколько сможешь продать. Слушай, Большой человек, или по-другому Рональд, я нашёл тебя среди рёва пустыни, когда песок пел песню твоей смерти. Мои братья убили двух коммандос-снайперов на отрогах гор, что по души твоих друзей. Моя мать Урсула выходила тебя. Скажи, неужели ты откажешься помочь маленькому, умирающему народу и не возьмёшь себе в жёны мою дочь?

– Вот это поворот! – Дыбаль уронил сигару.

– Засада, – улыбнулся Айдем.

– Сейчас парень начнёт выкатывать пожелания, включая счёт за проживание на десять тысяч евродолларов, за пользование мини баром, – кивнул Маклифф и начал загибать пальцы, – за услуги массажисток, за медпункт, за прачечную. Мы можем отказаться платить, но ночью нас зарежут или яда в еду добавят.

– Ты большой и сильный, неужели ты уйдёшь вместе со своими друзьями и унесёшь с собой свою мощь, заключённую в твоём семени? – продолжил индеец.

Дыбаль сдерживал улыбку, наблюдая, как Уайтгауз хлопает глазами, раздумывая, как прекратить разговор.

– А скажи, Саурно, что за сила обитает в Ущелье камней? – наконец заговорил Уайтгауз на другую тему.

Айдем покачал головой:

– Ты его не свернёшь. Я в курсе проблем местной евгеники и генетических проблем. Наслушался в пустыне. Он хочет, чтобы ты женился на его дочери. Если мы хотим залезть в ущелье, нам просто необходим этот дядька как проводник. Мне кажется, ты должен жениться.

– Жениться?

– Мы никому не скажем.

– Что ты знаешь про ущелье? – Уайтгауз зло взглянул на Айдема, – это серъёзно?

– Мы, как офицеры, обязаны провести разведку. Маклифф и Дыбаль, будучи штатскими, могут отказаться, но для нас это воинский долг, – ответил Айдем, – но жениться тебе нужно.

– Я женат на Дороти и у меня двое сыновей, – воскликнул Уайтгауз, – Дороти –это мой путеводный маяк. Пока она в моём сердце, я не умру.

– От тебя не убудет. Станешь на недельку мужем красотки, а мы никому не скажем, – лицо Айдема сделалось серьёзным, – это приказ, лейтенант.

– Никому ничего не скажем, – кивнул Маклифф.

– Хуанакава, – позвал свою дочь индеец и она появилась из-за ширмы.

Юная девушка была обнажённой, если не считать нескольких ниток крупных бус на её шее и талии. В руках она держала венок из цветов. Саурно перечислил достоинства дочери, упомянул умение готовить, делать одежду, ухаживать за ранами, ублажать, развлекать танцами и пением. Редко встречающиеся у индейцев светлые волосы и серые глаза, являлись, по его мнению, признаком милости юогов. Потом Саурно принялся хлопать в ладоши, обозначая ритм. Появилась Юана и выключила телевизор. Понсио тоже начал бить в ладоши. Из-за ширмы появились Мануэла и Чабела с бубнами и маракасами. Саурно извлёк из складок одежды многоствольную керамическую флейту. Раздалась незамысловатая мелодия, ударили бубны, зашуршали маракасы. Хуанакава двинулась по кругу, поворачиваясь к гостям то одним боком, то другим.

Они была хороша так, как хороши и красивы юные создания южных стран. Саурно передал флейту Понсио, а сам продолжил рассказывать о том, как плохо без сильных мужчин, какие у него замечательные дочери.

– Пойдём, большой человек, я соединю ваши руки, и начнём веселье! – сказал Саурно.

– У меня дома жена, двое сыновей, – прижав ладонь к груди, ответил Уайтгауз, – они ждут меня.

– Ро, ты устроишь нам неприятности, – сказал Дыбаль отказавшись переводить ответ товарища, – подумай хорошенько.

Кичако, без перевода поняв, что жених отказывается, хитро улыбнулся:

– Никто не сможет задержать Большого человека. Жалко. Но тебе не обязательно оставаться совсем. Но пара ночей в гамаках Мануэлы, Чабелы и Хуанакавы, это ведь тебе не будет в тягость? Не такая уж большая плата за спасение, кров и пищу.

Дыбаль заметил, что у Уайтгауза каменеет от возмущения лицо. Понимая, что индеец вторгается в область свободы личности, он начал искать компромисс:

– Саурно, у Рональда есть товарищи. Почему мы не годимся для твоих дочерей? Айдем почти холостой! Маклифф в разводе. Я тоже.

– Кичако маленький, но гордый народ. Если моя мать Урсула сказала, что нужен Большой человек, то нужен Большой человек. Кичако не кладут своих женщин под кого попало. Этот ваш рыжебородый – совсем неказистый. Дик, хоть и друг, но старый, а ты тщедушный.

– Ах, это Урсула сказала.

– Старая ведьма, – прошептал Уайтгауз.

– Комедия, – почесал голову Айдем, глядя, как Маклифф задыхается от возмущения.

– Всё, сватовство прерывается, – Маклифф сделал пару глотков текилы, заел их таблеткой, поднялся на ноги и вышел.

Айдем и Уайтгауз, смеясь, последовали за ним.

– Предлагаю обсудить женитьбу завтра, а сейчас отправиться к Агилару и посодействовать приготовлению поросёнка, – сказал Дыбаль, обнимая за талию  Чабелу.

Саурно пришлось согласиться. Они двинулись к дому Агилара. По пути к ним присоединялись жители деревни, и процессия приобрела вид карнавала. Понсио принёс гитару. Айдем разразился песней «Michelle» рок-группы «The Beatles». Потом он принялся горланить «I am a Yankee Doodle Dandy», а Дыбаль исполнил свою собственную песню:

На Каймановы острова

Уношусь я в мечтах своих,

Ты живёшь где-то там одна,

В милом домике для двоих…

Понсио мучил флейту, женщины стучали в бубны, несколько индейцев стучали в барабаны. Пение, крики слились в сплошной шум. Над деревней стали влетать  птицы, забегали куры, захрюкали свиньи, залаяли собаки. В дополнении Агилар сообщил, что в честь победы над матильонес, вечером затеяны петушиные бои с призами. Маклифф с трудом дошёл до дома Агилара и тут же крепко уснул, уткнувшись лбом в стену. На его лице застыла блаженная улыбка. Уайтгауз улёгся в гамак в углу и тоже уснул.

– Пусть отдыхают, – закрыл их от гостей своим телом Агилар, – а мы будем веселиться. Понсио, пива!

Вечер быстро погасил Солнце, были зажжены глиняные светильники, и всё наполнилось мистической пляской теней.

                                                           Глава 12

                                                       ПОХОД ЧЕРЕЗ СЕЛЬВУ

Бывший командир германской военной космической станции «Der Rhein», полковник военно-космических сил Германии Манфред Дитрих фон Конрад, медленно шёл по мягкой, как губка, влажной почве тропического леса, в дурно пахнущих дебрях, перешагивая через поваленные деревья, раздвигая вьюны и лианы, иногда подолгу прорубаясь сквозь заросли шипастых кустов, среди гомона многочисленных птиц, жужжания насекомых и криков разномастных обезьян. Земля кишела змеями, лягушками, червями, жуками. Полковник был, как мул, навьючен рюкзаком с едой, водой, патронами. Держа автоматическую винтовку М-16 в одной руке и мачете в другой, с лицом со старыми шрамами, похожий на седого актёра из фильмов про гангстеров, он шёл след в след за индейцем Санто и продолжал критику плана: