Текст книги "Здесь издалека (сборник)"

Берег турецкий

Эта пара вошла в экскурсионный автобус с опозданием, и двух сидений рядом для них уже не было. Все, кто поехал в одиночку, занимали сидения у окна, и несколько свободных мест оставалось только у прохода. Так что гладкий мужичок в шортах, майке и смешной вязаной шапочке на бритой голове плюхнулся рядом с незнакомой девушкой, а его спутница в таких же шортах и майке (лицо ее было скрыто соломенной шляпой и черными очками) пристроилась рядом, через проход. Дама села тихо, как влитая, а мужичок поерзал, устраиваясь поудобнее в кресле, и едва нашел точку равновесия, выдал команду:

– Ну чё, поехали, что ли!

– Еще двух человек не хватает, – живо отозвался представитель турфирмы, стоявший рядом с шофером.

– А чё они опаздывают! – среагировал мужичок, но представитель турфирмы был хорошо вышколен и в спор с клиентом вступать не стал.

Парень со следующего ряда сказал негромко, но так, чтобы было слышно:

– Сами опоздали, между прочим.

Мужичок решительно повернулся к нему:

– Не мы последние!

В самом деле, в автобус вбегала с извинениями еще одна пара, путаясь в пакетах с завтраками – их в виду особо ранней экскурсии выдавали прямо у стойки регистрации. А парень не стал ни на что отвечать.

– А чё, какие проблемы? – мужичок все-таки не унимался, но парень молчал, и тогда он переключился на свою соседку:

– А меня Костей зовут!

– Татьяна, – кратко ответила девушка, и было непонятно, собирается ли она продолжать знакомство, или просто соблюдает правила вежливости.

– Ну, теперь поехали! – беспокойный мужичок подал команду, и автобус тронулся словно бы в ответ на его слова.

– Уважаемые дамы и господа, фирма приветствует вас… Наша экскурсия будет проходить… Там вас ждет обед… Вечером мы отправимся…

Слова представителя фирмы, выверенные и заученные, отменно вежливые, как-то проносились мимо сознания, и только стало ясно, что ехать им еще часа четыре, причем это только в один конец. Кто-то пристраивался поспать, кто-то равнодушно глядел в окно на турецкие пейзажи, а несколько человек даже уткнулось в книгу. Шесть утра – это все-таки очень рано.

Костя вытребовал у своей спутницы сумку, выудил банку пива и пакетик орешков, стал со вкусом завтракать. Предложил соседке, но как-то не очень настойчиво – видно, пива хотелось самому. А парень позади него раскрыл журнал с чем-то хайтековским на обложке и все равно задремал.

– Танюш! – разбудил его через пять минут голос Кости, – чего такая грустная?

– Да ничего, – улыбнулась девушка.

– Ну чего, пообщаемся?

Девушка улыбалась нерешительно, так, кажется, и не решив, как относиться к этому неожиданному кавалеру. А парень сзади зашуршал журналом уже с тихой яростью.

– Костя! – раздался голос Костиной спутницы, и в нем читалось привычное недовольство, словно собаку в очередной раз оттаскивали от дерева с забравшейся на него кошкой.

– А я ничего! – весело отозвался тот, – вот, с Танюшкой знакомлюсь, скажи, Танюшка?

Но от девушки все-таки отстал. Были у них свои неписанные правила, в этой паре.

До первой остановки ехали тихо, додремывая, и только Костя порывался еще что-то обсудить с соседкой, она односложно отвечала, а он и не настаивал. В Анталии в автобус поднялся гид, улыбчивый парень, очень прилично говоривший по-русски, и сразу зажурчал и про Памуккале, и про Иераполь, и про всякие прочие красоты, которые ожидали их на этой экскурсии, вроде магазина трикотажа и винного погреба.

– Ну вот, поспать не дали! – отозвался только задремавший Костя, – а завтрак когда будет?

– Через двадцать минут мы остановимся у кафе, и вы сможете… – привычно затараторил гид.

– Только пива я тебе покупать не буду, – сразу предупредила Костю спутница. Но он, похоже, и не рассчитывал.

В самом деле, через двадцать минут остановились у какого-то придорожного кафе с грабительскими ценами, явно для туристов, и народ, набрав кофе по два евро (да и за два доллара давали, и даже за две лиры), стал рассаживаться за шаткими пластиковыми столиками и откупоривать скудный паёк из отеля.

– Сюда, сюда! – это Костя махал руками, чуть не силком тащил Таню к столику, где уже ждала его безучастная спутница. Черные очки не выдавали никаких эмоций – да не для того ли она их и носила?

– Извините, она с нами.

Это был тот самый парень, который шуршал газетой. Со своей чашкой кофе он увел Таню к другому столику, туда же подсела еще одна девушка.

– Ну что, Тань, совсем достал? – спросил парень, хлебнув кофе.

– Да нет, Стас, он забавный, и вроде не пристает.

– Ничего себе не пристает! – возмутился Стас, – я вообще таких не выношу. Так себя ведет, будто вокруг вообще никого нет, один он на белом свете.

– Да ладно тебе, – вступила в разговор другая девушка, – что переживать? Ну, попался такой, не жить же тебе с ним, просто в одном автобусе едем. Не придавай значения.

– Машка, да мне с таким не то что в автобусе, в сортире…

– Стас, не выспался ты, что ли? – удивилась Таня, – ну ничего же особенного!

И тут к их столу подошла Костина спутница.

– Доброе утро, – сказала она, глядя прямо на Таню, – девушка, не хотите со мной местами поменяться? Я думаю, вам так будет спокойнее, он же вам покоя не даст.

– Да? Ну… – нерешительно отозвалась та; видно, не хотелось терять место у окошка.

– Вы не думайте, я о вас же волнуюсь, я ж его знаю. Мне-то что, а вам беспокойство.

– Ну ладно.

Стас аж просветлел. Надо же, как мало бывает человеку надо!

Допили кофе, посетили туалет, тронулись в дальнейший путь. В автобусе Костя как-то присмирел, пару раз еще пытался заводить разговор с Таней, да и с девушкой, что сидела перед ним, но та была явно постарше и, похоже, не в его вкусе. Да и спутница его была начеку. Так что оставалось ему только дремать, тем более, и пива больше не было.

Следующая остановка, как водится на таких экскурсиях, была на трикотажной фабрике. Туристов завели внутрь, рассказали им про потрясающие сегодняшние скидки, предложили поменять водку на полотенца (но ни у кого не оказалось, то ли не сообразили, то ли уже всю выпили). Дамы разбрелись по ангару, завешенному халатами и полотенцами, мужики потянулись к выходу. Да и незамужние девушки долго там не задержались.

Первое, что увидел Стас на улице – Костю, который развалился на стуле продавщицы сувениров (она, смущенная, стояла рядом):

– Налетай-покупай, подешевело!

Трое вошли в его поле зрения.

– О, девчонки!

Стаса передернуло.

– Выбирайте, что нравится!

– Спасибо, ничего не нужно, – вежливо отозвался Стас.

– Да не переживай, я плачу! Типа, компенсация. Что в автобусе приставал!

– Да нет, нет, что вы, Костя, – заулыбались девушки, – это ничего!

– Не, я серьезно! Вон открыток возьмите, или бусики, или этот их глаз фиолетовый, – Костя начал перебирать товар к явному удовольствию продавщицы, не ожидавшей такой мощной рекламной поддержки.

– Ну возьмите, возьмите, вот – тебе ожерелье, тебе открытки…

Подарки пришлось прихватить, а то бы они просто упали на землю.

– Сколько с меня? – это уже продавщице.

Но девушки, элегантно улыбнувшись, вернули подарки на место, так что выходило – нисколько.

– Костя, – слово взял уже Стас, говорил он серьезно, весомо, значительно.

– Стас, не надо, – вступилась Таня.

– Все понял, – среагировал Костя и оставил сувенирный стенд в покое, тем более, что спутница его, груженая махровыми полотенцами, как раз выходила с фабрики.

И все-таки по дороге к автобусу он еще раз подошел к этой кампании. Взял за локоть Стаса, чуть-чуть приотстал от девушек, так, что они могли его услышать, а могли и нет, как сами сочтут нужным.

– Стасюха!

– Чего?

– Да не кипешись ты, – Костя и сам почувствовал напряжение, – мы это, мы там у себя дофига ишачим, а здесь нафиг отдыхаем, и нам все пофиг.

– Я вижу.

– Так че, твоя та, другая, да? Махой вроде зовут?

– А тебе-то что?

– Ну я ж с понятием! Если Маха твоя, я ни слова. А Танюха ж нет? Так?

– Давай-давай! – спутница всунула в Костины руки махровые полотенца и легким пинком направила его к автобусу. А там быстренько усадила у окошка, сама села преградой между ним и внешним миром, полным загорелых коленок и задорных челок.

К месту назначения прибыли нескоро. Останавливались еще пообедать, кормили невкусно, и напитки опять были дорогие (пиво – пять долларов банка), так что сосали запасенную заранее минералку из пластиковых бутылок. А потом гид в автобусе рассказывал какую-то веселую ерунду про жизнь в Турции, но особенно его никто и не слушал – глазели на горы Тавра, на равнины с небольшими поселками и широкими полями. Чужая и интересная земля.

И вот, наконец, за окнами автобуса показались какие-то внушительные античные развалины, а потом он подрулил к «бассейну Клеопатры» – огромной ванне, наполненной теплой водой из минерального источника. Толпа туристов, пропущенная через турникет, радостно переодевалась и ныряла в каменную чашу со следами былой мраморной роскоши на дне, а кто-то уже направлялся в сторону прибрежного кафе – кажется, и Костя со своей спутницей тоже. Вот и отлично, подумал Стас.

Вода оказалась не просто теплой (температуры тела) и минеральной, а еще и с пузырьками, на вкус сладковатой. Прямо купание в лимонаде – мечта детства! Можно было посидеть на камнях, а можно было просто плавать на спине, растворяясь в этой сливочной неге…

– А она его расфрендила, представляешь?

– Ну да, совместно проведенная ночь – еще не повод для зафренживания!

– Фу, какая ты…

Девушки беспечно щебетали, сидя на камушке, а Стас плавал рядом с ними на спине, с сожалением думая о своих хилых бицепсах и уже намечающемся животике. А потому резко перевернулся спиной кверху, так, чтобы из воды виднелись плечи (вроде, они ничего).

– Это всё ерунда, девчонки.

– Что именно?

– Жеже эти ваши. Серьезный блоггинг происходит в других местах.

– А где? На дайри?

– Да нет, и не там, и не там… Блог – это для себя, не для рейтинга. Ну что там накручивают: тысячник, в первой сотне… Лохов пересчитывают, ламеров. Кому это надо!

– Ну не скажи, – вступилась за любимое детище Маша, – бывает интересно. Вот ты заведи себе жеже, сам тогда увидишь!

– Да времени жалко на…

– Ухххааа! – и громкий-громкий плюх с веером брызг прервали разговор. Костя перелез через ограду и сиганул в бассейн прямо с бортика, что ему входы-лестницы!

– Девчооонки! – обрадовался он, – привееет! А я тоже искупаться решил! Ничо так водичка, да?

– Придется банить, – вздохнул Стас.

– А чё, тут и баня есть? – обрадовался Костя.

– Нет, не в этом смысле, – со сталью в голосе ответил Стас, – видишь, бассейн большой. Давай, мы будем здесь, а ты еще где-нибудь.

– Девчонки, вы чё, обиделись? – удивился Костя, отвечая даже не Стасу, а его спутницам, – ну, извините, мы ж работаем до… в общем, отдыхаем мы тут, ага!

Розовый и сияющий Костя стал поливать свою бритую макушку водичкой.

– Костя, двигай отсюда давай! – Стас уже почти перешел на крик.

– Да лана, чё такой нервный-то? – недоуменно отозвался Костя и отплыл метра на полтора, продолжая шумные водные процедуры.

– Маш, пошли, посмотрим на раскопки, – миролюбиво предложила Таня.

– Девочки, подождите, – Стас завелся не на шутку и уже, кажется, плохо соображал, – это Костю мы попросим…

– А ты-то что раскомандовался?

Стас просто обалдел от такого: отлуп ему давала Таня, которую он и защищал!

– У меня всё нормально, понимаешь: нормально! Я не маленькая, не дам себя в обиду, не волнуйся. И ты мне не нянька. И вообще я хотела развалины посмотреть, а то времени мало осталось. Машка, пойдешь со мной?

Стас не нашелся что ответить, и только молча смотрел, как ленивыми гребками поплыли к выходу девушки, струясь по воде кремовыми телами.

– С норовом девчонка, да? А так ничё, нормальная! – резюмировал Костя.

– Ко-оостя! – с берега уже грозно звала его спутница.

– Ну, а чё я? – радостно отозвался он, – во, мы тут со Стасюхой звездоболим, плыви к нам!

Стас грустно поплыл к выходу, поднялся на берег, переоделся и сам пошел смотреть на чудеса света – белые скалы Памуккале и развалины античного Иераполя. Но перед глазами все равно были не аккуратные белоснежные чаши, полные синей кальциевой воды, и не панорама долины, и не маячившие вдалеке развалины театра, и даже не нахальные зазывалы с открытками и фотоаппаратами – а розовая макушка довольного поросенка Кости. Как земля таких носит! Всю экскурсию опоганил.

На обратном пути их снова ждал магазин – на сей раз винный. Экскурсантов завели в небольшой подвальчик, рассадили на лавках вдоль стен, раздали маленькие стеклянные рюмочки, мензурки грамм на двадцать. Ну разве это наш размер? Впрочем, халява, она и есть халява, бери, что дают.

Но Костя с этим был не согласен. Не обращая внимания на красавицу девчонку, что вышла на середину и завела обычную песню про дорогих гостей (в смысле, самим гостям этот визит должен обойтись недешево), Костя скрылся в служебном помещении.

– Вот этот давай! – его настойчивый голос перекрыл сладкие рулады винной красавицы, и Стаса снова передернуло.

– Блин, из-за таких… – пробормотал он сквозь зубы, но договаривать не стал.

– Итак, дорогие гости, кто у нас бог вина и веселья?

– Эт я! – Костя лыбился, выглядывая из подсобного помещения, и в руке у него сияла законная добыча – полноценный фужер, грамм на сто, не меньше.

– А чё, не похож? – уточнил он у девчонки.

– Похожи, конечно, садитесь, пожалуйста, – сквозь смех ответила она. И стала под милое щебетание обносить гостей медицинскими порциями местного вина, а Косте – ну что же, Косте наполняли добытый фужер.

– Я его, кажется, убью, – тихо проскрежетал Стас.

– Стасик, ну что ты дергаешься? – отозвалась сидевшая рядом Маша, – он что тебе, брат, кум, сват? Ты его больше никогда в жизни не увидишь.

– Только это и утешает!

– Ну так радуйся жизни! Он – часть пейзажа. Забавная и безвредная.

– Да он же позорит нас, он…

– Да и пофиг. Ты за него не отвечаешь, правда? Считай, бесплатное развлечение на экскурсии. Заодно и в своих глазах поднимешься.

Девчонки захихикали, а с той стороны, где сидел Костя, только донеслось:

– Еще, еще налей! Чё так мало?

Дорога в отель проходила уже в какой-то полудреме. Смотреть ни на что не хотелось, да и темнело уже. Поужинали в еще одном придорожном кафе, таком же невкусном, с такими же дорогими напитками, полюбовались на алую полоску неба, загрузились в автобус и спали до самого отеля, пока не пришла пора им выгружаться и на полусогнутых брести в свои номера.

– Ну, пока, – бросили девушки Стасу на пороге своего номера, и трудно было понять, что звучало в этой равнодушной небрежности: усталость или разочарование. На душе было гадко до предела. Как же вышло, что он позволил мелкому хаму все испортить?

Мишки, с которым Стас делил номер на двоих, не было на месте. Наверняка тусуется, может, и в городе. Словом, для снятия стресса оставалось спуститься в бар – до полуночи местные напитки были бесплатны. Правда, напитки эти не особо… Разве что анисовую водку, ракы, еще можно как-то пить. Ну, и пиво.

– Стасюха! – услышал он за своей спиной такой знакомый и такой опротивевший голос. И понял, что сейчас, наверное, будет драка. Заранее прикинул свои шансы… не очень хорошие. Противник был и покрепче, и понаглее, да, похоже, и к дракам попривычней. Но, с другой стороны, он уже был пьян в зюзю, и если удастся сбить его с ног, то… Вот только с полицией местной уж точно неохота путаться.

– Стасюха, выпьем! – хлопнул его по плечу Костя, – давай скорее, у них после двенадцати бухло за бабки, а я пустой.

Стас аж поперхнулся дешевой анисовкой.

– Давай, давай, скорее соображай, тебе чего взять?

Это было еще гаже драки – пить теперь с этим…

– Ты! – только и выдохнул Стас ему в лицо.

– Ну, я, – неожиданно кротко согласился тот, – ну, такой. Зато нескучно, скажи, нет?

– Нескучно, – мрачно ответил Стас, – веселее не бывает.

– В общем, я тебе джина возьму, – резюмировал Костя.

И тут же у стойки послышался его настойчивый голос – должен бармен налить ему шесть стаканов сразу, потому что там компания… В общем, бармен сдался. И на столик перед Стасом встали шесть стаканчиков джина, а неунывающая Костина рожа засветилась напротив.

– Джин у них – фигня, но водка еще хуже, – уточнил Костя.

– Согласен, – неожиданно для себя самого ответил Стас. В самом деле, хуже.

– А меня Ленка выгнала, – неожиданно разоткровенничался Костя, и в его голосе не слышно было никакой трагедии, – типа, плохо вел себя. А я чё?

– А ты чё, думаешь, что хорошо? – ехидно ответил Стас.

– Так отдыхаю же! А чё без Махи?

– Спать она легла, – ответил Стас, и это было как-то неожиданно легко, вот так вот отвечать Косте, как будто и не было между ними ничего.

– Ну, ясно… Тоже, значит… А пошли на пляж! – неожиданно предложил Костя, – надоело, блин.

Вокруг и вправду было шумно, народ тусовался и знакомился, только у них двоих со знакомствами в этот день как-то все не складывалось.

Средиземное море тихо вздыхало и блестело под луной, ждали завтрашнего утра белые пластиковые топчаны, сиял вдали огнями отель… А двое пьяных мужиков сидели в обнимку у самой воды и рычали старинную песню советских туристов: «Не нужен нам берррег турррецкий… нафиг, блин, совсем, ни в звезду, ни в красную армию он нам не впендюрился, до гребеней остофигенил… и Афрррика нам, Египет-Фигипет, типа в том году были, тоже ну вот ни разу не нужон!» И было им даже что-то вроде счастья.

Дом на той стороне

Станции метро никогда не вызывали у него ассоциаций. Ну станция и станция – что в ней такого? С каждой из них попадаешь в тысячу мест. И на этой он тоже бывал не раз…

Но когда выходишь на улицу, когда вдыхаешь запах дождливого московского лета, и тополиный пух облепляет твои кроссовки и лезет в ноздри – тогда приходят и воспоминания. Да, это здесь был ее дом. Интересно, она еще живет в нем? Вполне могли переехать, а могли и остаться, хотя разница – для него – уже невелика. Это прошлое, прошлое, прошлое.

Настоящее – это нынешнее дождливое лето. Поздно пришла в этом году весна, и теперь никак не приходило лето, всё лили дожди, и только девушки скидывали после дождей туфли и брели по лужам босиком, как на пляже. Они сами были летом, им не нужно было дожидаться погоды. А тебе уже – нет, не солидно, так только брюки промочишь.

Настоящее – это отзыв на запоздалую твою кандидатскую. Внешний отзыв. Виктор Анатольевич, видите ли, слишком большой барин, чтобы самому визировать собственный отзыв в родной конторе. Это диссертант, то есть я сам, должен явиться к нему за бумажкой, отвезти ее в канцелярию, шлепнуть печать… Отзыв внешней организации пишет человек, который в эту организацию только за зарплатой и ходит. Идиотизм. Каково ощущать себя мальчиком на побегушках, когда скоро сороковник. Ну ничего, это же мне нужно, не ему. Перетерплю.

Когда я высматривал дом научного зубра (да не такого уж и зубра, если честно) на карте, он был просто коричневым прямоугольничком, еще одной обязательной точкой на скучном маршруте к степени. И зачем, в конечном счете, эта степень? Для коллекции… Точнее, для иностранцев: с Ph.D. ты будешь весить куда больше. Но не в том, собственно, дело. На карте прямоугольничек, а на местности…

Улица. Та самая улица, по которой я ходил к ее дому. Это было… да нет, не так уж давно. И все-таки в прошлой жизни. Впрочем, домой я заходил не так уж и часто, чаще провожал – у нее муж и ребенок, у меня, соответственно, тоже семья… Банальный адюльтер – нет уж, спасибо. Дружили семьями. Если можно так назвать, когда ее муж и твоя жена не возражают против вашего романа, да никто и не признает его романом, и не называет. Так что семейные встречи нового года и дней рождений – вот и почти все поводы для визитов.

Адрес у зубра оказался другой, даже улица другая. Просто он живет на перекрестке – так и выходит, что два дома стоят практически друг напротив друга, а адреса совсем разные. Надо же… Вот сейчас встретить ее на улице: «привет – привет!» И будет просто встреча старых знакомых, зайдем в какое-нибудь кафе (тогда не заходили, денег-то не было совсем), поговорим: как супруг, как ребенок, где работаешь. Вот, защищаюсь, представляешь себе! Приходи на защиту. Да нет, извини, не смогу – лечу в командировку.

Все устоялось, устаканилось. Были же эти шальные девяностые, когда мы как-то пытались найти свое место в жизни… Я составлял проекты, подавал на гранты, их иногда даже давали. Помню, один раз отвалили пять тысяч! бумажками! зелеными! Сразу, без канители, просто под расписку. Мы тогда просто одурели от счастья… Мы не понимали, что это совсем не так много на целый год, и тратиться на расходные, и машинистки бесплатно работать не будут, и компьютера своего даже нет. А если выйдет, то результаты этот добрый европейский дяденька ненавязчиво так вставит в собственную тему и получит раз в сто больше. Это потом я уже стал умнее…

А она была рядом. Просто рядом. Казалось такой удачей, что у нас совместная работа над проектом, где я – генератор идей, она исполнитель, проводит полевые исследования. Не хватает денег на экспедицию, значит, будем работать на местном материале, с магнитофоном ловить людей на московских улицах. Просто очень нужно, чтобы был рядом со мной кто-то, кто понимает с полуслова, кто подхватит, не бросит. Одному не вытянуть…

Вытянул. Общей теории синтаксиса, которой грезил на первом курсе, конечно же нет, но кандидатская есть, и вот, кстати, дом этого зубра… Надо же. Возможно, из окон его квартиры видны ее окна. А даже если и так – что с того?

Постоять, подождать, может быть, она пройдет сейчас… Она, или даже муж? Леня работал на заводе, классический случай «рабочего интеллигента» – человек хотел оставить свободной голову, и потому предпочел работать руками. А голова была занята… да чем угодно. На самом пике их романа – эзотерикой. Удобное миросозерцание для смутного времени, ничего не скажешь. В самом деле, что такое все наши инфляции-приватизации, или даже роман жены с коллегой по научной работе на фоне этих астралов, реинкарнаций, надмирных сфер? Так, минутная рябь на воде. Вот он и жил своим астралом.

А ей, ей-то хотелось живого, теплого, и не только в постели, конечно. Межзвездные пространства слишком выстудили их дом. Наверное, потому и она потянулась ко мне навстречу. Впрочем, теперь это уже неважно. Сейчас был бы рад встретить и мужа.

Но нельзя опаздывать. Просто нельзя. Поэтому уверенным шагом – к обозначенной на карте цели. Всегда бы так в жизни удавалось!

«Виктор Анатольевич, это Михаил, за отзывом…» Домофон открыл доступ в чрево старого академического дома – эх, зубры, зубры, не стыдно ли вам жаловаться на недофинансирование, с такими-то домами? Загаженный лифт, железная решетка на лестнице, и само светило в тапочках и чем-то мягком, халатообразном, почти неприличном: «проходите, проходите». Да и то недалеко – в прихожей принимает, между допотопным трюмо и безобразными книжными полками, куда сослано то, что уже никому читать не суждено до его смерти, а после нее – тем более. Ну ладно, я же по делу.

Как уютно было приходить к ней, даже просто встречаться в университете или в нашей столовке-тошниловке, которая еще как-то давала возможность прокормиться за копейки. Был у нее дар, который не у всякой женщины есть – у моей жены, например, его нет. Вокруг нее сразу возникало пространство уюта. Это же не связано, никак не связано с умением готовить или обустраивать дом. Это – жесты, интонации, слова… При ней можно было быть слабым или сильным, каким ты чувствовал себя, и знать, что твоя слабость не утонет в ее слабости, твоя сила не столкнется с ее силой.

Отзыв, ах да, отзыв, он уже его приготовил. Беглый взгляд… так, он дальше десятой страницы не читал, конечно. И вряд ли что-то понял. И конечно, теперь ему надо высказать все то же самое словами, только еще жестче, без этих экивоков. Ну-ну, есть на то право. Послушаем. Постоим в коридоре. Хоть бы в кабинет пригласил – там видите ли, не прибрано… Как прислугу рассчитывает, честное слово.

А как она умела слушать! Ей можно было сказать всё, буквально всё, и знать – ничто не пропадет, ничто не будет понято неверно. Сколько раз я ругался с Лизой, с милой моей Лизой, и всё из-за каких-то пустяков. И боялся сам себе признаться в том, что нет уже не только былой влюбленности, но и любви-то, может, никакой уже нет, и есть только вот эта усталая женщина, с которой у тебя общая квартира, постель и вроде как судьба. Главное – ребенок. И бросить ее решительно невозможно, потому что не вытянет она одна Вадьку, он и достался нам непросто, и рос слабым, и слава Богу, что не сбылись те страшные прогнозы, которыми нас стращали еще в роддоме: оставляйте, родите себе другого, здорового.

Лиза ни минуты не колебалась. Я даже сомневался, хотя ей не говорил, а внутри скреблось: сможем ли растить всю жизнь такого, надо ли… А Лиза материнским нутром приняла: родила – себе, а не чужим. И выходила. И рос практически без отставания, наравне со сверстниками, только кто видел со стороны, чего это стоило ей. Да и мне, в общем-то, тоже…

Он, кажется, что-то спрашивает. Ах да, про библиографию. Почему не упомянут академик Степанян. Ну да. Про себя он спросить стесняется, понятное дело, хотя изо всех щелей прёт: я тут авторитет, как ты смел меня не упомянуть, щенок?

– Да, Виктор Анатольевич, библиография весьма неполна, я включил только то, что имело прямое отношение к теме, понимаете…

– Миша, Миша, ну сколько можно на задних лапках перед заграницей! У нас же своя школа, в конце концов, вы посмотрите, кого вы цитируете! Что мы вечно у них в ученичках ходим!

– Я обязательно учту вашу критику в своей следующей работе.

Да, кажется, яду я в последнюю фразу переложил. Ну ничего, не рассохнется. Ученички! на задних лапках! Ну что за чванство.

На библиографию посмотреть! Да ты сам посмотри, что пишут эти, которых ты мне навязываешь – бывшие специалисты по составлению словаря В.И.Ленина, разогнанные волной демократизации, не иначе. Читать невозможно. Что же я, виноват, что по этой теме наших работ – раз-два и обчелся? Ну не хочу я тебя цитировать, не Маркс с Энгельсом, в конце концов.

Если кто и ходил перед кем на задних лапках, так это Лиза передо мной. Чувствовала, боялась потерять? Или просто характер такой? Только лучше бы не ходила, лучше бы отшила пару раз, огорошила, может быть, я бы образумился пораньше, всем бы легче было…

Ну все, все, отвезу я отзыв к тебе в контору, не надо мне лишний раз напоминать. Обязательно отвезу, мне самому же надо.

– На защиту придете, Виктор Анатольевич?

– Посмотрим, посмотрим, Миша, времени очень мало, в деревню вот уезжаю…

Значит, не придет. И правильно. В деревне тебе только и работать, в колхозе. Пахать на тебе, светило.

– Всего доброго!

– Белых шаров, Миша!

– Большое спасибо!

– До свидания!

– До свидания!

Раскланялись наконец-то. Заурчал со скрипом лифт, дернулся, и не с первого нажатия кнопки поехал вниз.

У нас дома не было лифта. Когда мы ссорились с Лизой, я выходил покурить, и курил полчаса, иной раз час – рядом с домом, в лесопарке, на пустых вечерних дорожках. Знал, что Лиза волнуется – и то ли наказывал ее, то ли просто успокаивался. Ей говорил, что успокаивался, она считала, что наказывал, а на самом деле… На самом деле – наслаждался свободой. Полчаса, а мои. Курю, иду, как в одной дурацкой песне поется. Все равно иначе эти скандалы было не прекратить.

До сих помню один такой перекур. Стоял ноябрь, город готовился к зиме, и ледяной ветер пробирал до костей, а мне только того и надо было – выстудить, выморозить свои нервы. Было уже очень поздно, прохожие почти не попадались, и я шел, взметая ногами заиндевелую листву.

И тут меня словно стукнуло. Я вдруг понял, что не люблю Лизу, а люблю Маришку. Это было просто как молния, как самое простое объяснение: я люблю другую женщину. Вот и всё, и больше не надо ничего придумывать и ни о чем таком говорить. Только я понимал, что не смогу этого сказать ни одной, ни другой, ни даже самому себе – вслух. Всё навсегда останется таким, как есть, думал я, потому что от Лизы я не уйду. Я кто угодно, не предатель. И Маришка не бросит своего астрального Леню – хотя бы просто из-за ребенка, если не из-за чего другого.

И я тогда рассмеялся, так всё было просто. И даже не так уж и плохо, если задуматься. Ведь любовь – не обязательно общая постель и общая корзина с картошкой. Это может быть и общее дело. У меня есть жена и есть любовь – я очень богат, сказал я себе. Ничего, что они не совпадают. Многим ведь и такого не досталось.

Смешно, я ведь и вправду тогда так думал.

Какой все-таки мрачный и сырой подъезд… На улицу, скорее на улицу, где дыхание свежего ветра. Где я могу встретить ее. Или хотя бы Леню. Где я могу увидеть свое прошлое.

Маришка, она ведь всё выслушивала. И это было очень много. Я мог ей рассказать, как на подходе к собственному дому мне вдруг становилось просто неприятно туда идти – и я даже не понимал, почему. Вроде всё как обычно, а просто дом – не мой. Вроде и Лизу рад был видеть, и тем более Вадьку, но переступить через порог буквально не мог. А Маришка вот понимала. Понимала и даже говорила, как и у нее – то же самое. И я выслушивал про ее астрального мужа, который и сексом-то занимался по какому-то тантрическому распорядку, ведомому ему одному, а живая и настоящая жена стыла в пустой постели.

Мы просто понимали друг друга, и нам обоим было плохо дома. Вот и бродили часами по Москве, придумывая себе то поход на книжную ярмарку за новой литературой, то какую-то суперлекцию заезжей знаменитости. Нам просто было хорошо вдвоем. Разве кому-то от этого было плохо? Мы же не изменяли супругам, мы с самого начала понимали, что постели не будет и не может быть.

Вот сейчас – перейти улицу и войти в ее подъезд. Кода не помню, но можно ведь просто подождать, пока кто-то войдет или выйдет. А потом заурчит такой же старенький лифт, поднимет на четвертый этаж, где такое смешное пятно на потолке, похожее на Антарктиду, и – ее дверь. Их дверь, если быть точнее.

Нет, сначала, наверное, надо все же позвонить. Как это так – не виделись столько лет и вдруг: здрасьте, пустите на чаек? Но телефон… отвратительная у меня память на цифры. А если дома только Леня? Или вообще никого нет? А если они, наконец, переехали? Как босиком по лужам пробежаться – и хочется, да глупо как-то выйдет, только людей насмешишь и сам себя будешь грызть еще пуще.

Перешел дорогу и стал у ее подъезда. Так, впрочем, еще хуже – если придет, то получится, я ее у подъезда караулю. Я же здесь случайно, случайно… я не собирался шаманить, вызывать из небытия прошлое. Я же за другим пришел.