Текст книги "Жанры журналистики. Эссе. Учебное пособие"

3. Феномен драконов Честертона

«Феномен драконов Честертона» это попытка описать значимый личностно-психологические механизм творчества эссеистов. Суть в том, что социальная реальность существует, по утверждению американскиого социолога и философа Джона Сёрля, лишь потому, что мы считаем её существующей, в отличие от реальности физической. Это краеугольный камень современной американской социально-коммуникативной философии. Эту же мысль, только несколько в другой трактовке и отстаивал в своём творчестве Гилберт Кийт Честертон. Лейтмотивом его творчества служила фраза «Если мы не будем красить белый столб, он скоро станет черным»: со временем даже самые важные и значимые ценности, если их не обновлять, не «удерживать мир» не смотря ни на что – растворятся, распадутся, исчезнут. И потому долг и доля каждого человека, а эссеистов в особенности – «красить столб»: воевать с драконами лжи и обмана, противостоять любой несправедливости, безверию, безнадёжности.

Соответственно, рассматривая личный миф эссеиста, можно заметить, что он обладает (подобно гештальту в психологии) некоторой степенью незавершённости (и незавершимости) относительно высшего образа «Я» автора. Этот образ, как показывают исследование автобиографий и творчества ведущих эссеистов, в частности, самого Честертона, часто связанного с религиозными переживаниями детства – христианским преставлением о том, что человек есть «образ и подобие Бога» (Экклезиаст, Честертон, Розанов). Иногда – просто с обобщённым представлением об идеале человека: Сей Сёнагон, Монтень, большинство современных авторов-эссеистов. И эссеистическое творчество с этой точки зрения представляет собой «закрытие» гештальта под названием «вписание имени личности в книгу Бытия»: попытку преодолеть неполноту собственного «Я» (экзистенциального вакуума).

Одним из важнейших свойств эссе как рефлексивно-эвристической формы мышления выступает возможность формирования основы для порождения новых («вторичных») смыслов, отсутствовавших в изначальных обстоятельствах проблемной ситуации. Подобная система новых смыслов, возникающая в процессе поисковой интенции, задаёт как границы условности («заданности»), так и допустимый спектр интерпретации проблемы, а также параметры оценки «правильности» вариантов решения. «Заданность» при этом определяется возможностью принятия результатов «опыта» эссеистом для себя, степенью применимости их в своей собственной личной жизни.

Эссе – экзистенциальная рефлексия автора.2020
  Дмитровский А. Л. ЖАНР ЭССЕ. Очерк теории жанра. Монография. – Орёл: ИПФ «Картуш», 2006.


[Закрыть] Экзистенциальная – значит связанная с внутренним, личностным (ментальным) бытием эссеиста, с поиском решения в критических, драматичных обстоятельствах – «как мне быть в данной ситуации?».

Соответственно, с определёнными оговорками можно говорить о потенциале нарративной эссеистики как эвристической, поисковой творческой стратегии и потому представляется важным рассмотреть, чем же определяется сама потребность эссеиста в поиске, в экзистенциальной (смысложизненной) рефлексии? Выскажем два основных соображения.

1) Можно утверждать, что эссеистика есть свойство личности выходить за свои первоначальные (собственные) границы и пределы, осуществлять уровневую экспансию и стремиться к расширению (способность человека преодолевать себя как биологическое существо мы называем духовностью). Это расширение происходит как за счёт внешних факторов – расширения круга знакомств, путешествий, посещений выставок или концертов, создания семьи и воспитания детей, то есть покидания/перестройки зоны комфорта, так и за счёт внутренних – более доверительных и искренних взаимоотношений с близкими и друзьями, экзистенциальных размышлений и интеллектуальных бесед с мудрыми (или опытными) людьми. Естественно, что наиболее мощный всплеск развития даёт труд по налаживанию и развитию глубоких взаимоотношений, «высоких» чувств, поскольку человеческая личность, Другой – практически неисчерпаемый источник познания, с одной стороны, и детерминанта саморазвития, преодоления себя, с другой (необходимость «соответствия»).

Это подтверждают и труды Виктора Франкла, считавшего любовь, наряду с творчеством, переживанием прекрасного и принятием неизбежного (непреодолимого), основой полноценного развития личности, создания ею некой «жизненной избыточности», позволяющей действовать, жить, творить и любить. Обретение подобного смысла жизни (Сверхсмысла) – резко расширяет «жизненное пространство» человека, масштаб его личности, его «энергетическую» составляющую. В книге «Человек в поисках смысла» Франкл писал: «Жизнь каждого человека уникальна в том, что никто не может повторить её. Нет универсального смысла жизни для всех людей, есть лишь уникальные смыслы индивидуальных ситуаций жизни каждого конкретного человека».2121
  Франкл В. Человек в поисках смысла. – М.: Прогресс, 1990. С.24—44.


[Закрыть] Поиск смыслов и их последующая реализация создают необходимое напряжение человеческой жизни.

К аналогичной мысли, размышляя о философской сути эссе, приходит и эссеист Александр Любинский: «Эссеизм – это способ существования. Я говорю не о тех, кто занят мумификацией стиля, игрой в судьбу. Я веду речь о немногих, чья абсолютная свобода была оплачена нищетой, изгнанием, гибелью… <…> Что это – проза, поэзия, клиническое описание выздоровления? А может быть, философия, поскольку речь идет о вещах глубочайших? Глубочайших – и трудноопределимых. Именно поэтому то, что мы – весьма приближенно – называем эссеистическим стилем, есть не что иное, как попытка выйти за пределы прежнего, затверженного знания; назвать, угадать, закрепить летучим словом некий новый опыт».2222
  Любинский Александр. Эссе. // Любинский А. На перекрестье. – СПб.: Алетейя, 2007. – URL: http://ec-dejavu.net/e-2/Essay.html. – С. 165—170.


[Закрыть] В доказательство своей мысли автор приводит слова Ницше, ставшие гимном свободе человеческого духа:

«…И кажется ему, что его глаза только сейчас открылись тому, что вблизи. Он удивленно молчит. Где же он был? Эти близкие, ближайшие предметы. Как изменились они! Какое цветение, магия… Он благодарно оглядывается назад: благодарно вспоминает свои поиски, свою жесткость, самоотдаление… Его взгляду открыта даль и птичий полет в холодных высотах. Как хорошо, что он не всегда оставался «дома», «под своей крышей», словно деликатный, апатичный бездельник… Как он любит сидеть неподвижно, плести кружево терпения, лежать на солнце. Кто поймет, что он ловит счастье зимой, эти пятна света на стене… И вот, наконец, может случиться, что в мгновенном озарении еще подавленного, еще нестойкого здоровья свободный, вечно свободный дух начинает разворачивать загадку этого освобождения, которое до поры ждало в путанной, почти недосягаемой темноте его памяти…».2323
  Там же: 169.


[Закрыть] Действительно, столкновение с «установленным порядком мира» выбивает человека из привычного, размеренного бытия. Нужно отдёрнуться, понять: что случилось? Почему? Как быть? «Компенсация» жизненной трагедии – наиболее частый побуждающий мотив творчества лучших эссеистов: Монтень был смертельно болен; Сэй Сёнагон – получила отставку от двора императрицы; Розанов был вне закона, поскольку «жил в блуде», т.к. не получил развода и, хоть и обвенчался тайно, считался властями и церковью изгоем; Честертон с детства жил в своём, волшебном внутреннем мире и компенсировал творчеством проблемы со здоровьем, и так – кого из крупных эссеистов ни возьми.2424
  Дмитровский А. Л. Жанр эссе: к проблеме теории // Челябинский гуманитарий. – 2013. – №3 (24). С.37—51


[Закрыть]

Исследуя данную проблему, мы обозначили её как феномен «драконов Честертона», многократно утверждавшего в своих эссе, художественных произведениях, трактатах и статьях: необходимо противостояние «гибели мира», ведь даже самый белый столб надобно красить, иначе он станет чёрным. Поддержание, укрепление мира, так сказать «сотворчество Богу» – важнейшая обязанность каждого из нас, ибо мир держится на вере людей в его (мира) незыблемость и потому веру эту надо крепить. Всё, что ведёт к разрушению мира, или допускает таковое, он ещё в юношеском учебном эссе назвал «драконами» и поклялся сражаться с ними до последнего вздоха. И сдержал клятву.

Об этой внутренней разорванности, личностной незавершённости эссеистического (в частности, русского) сознания, цинично, но довольно точно высказался Виктор Ерофеев в эссе «Секрет русского человека»:

«Секрет русского человека в том, что у него есть щель. Или – дыра. Или пробоина, если прибегнуть к морскому сравнению. Во всяком случае, в нём определённо нет герметичности. Нет осознания себя как целостности, как законченной, завершённой формы. Где щель, там расколотость, разбитость, опустошённость. Звук, если постучать, не звонкий, странный, глухой, загадочный. Цельная вещь не вызывает стольких вопросов. Она есть. Плохая или хорошая, она существует, и все. А здесь: кто разбил? когда? с какой целью? или с самого начала, от природы – с щелью? Замучаешься отвечать».2525
  Ерофеев В. Секрет русского человека // В лабиринте проклятых вопросов /В. Ерофеев. – М., 1996. С. 6—10


[Закрыть] У каждого более или менее заметного эссеиста такой «дракон» легко обнаружим.

Наличие «внутреннего демона», «мучительной идеи» (Ф. Достоевский), незавершённости Личного мифа – является истоком, причиной, «двигателем», вдохновением (или разжигателем?) эссеистического творчества. Но зачастую случается и так, что эссеистами становятся люди без «внутреннего огня». Они представляют собой жалкое зрелище, о чём писал ещё Белинский: «В литературном, или, лучше сказать, журнальном, мире Западной Европы часто случаются презабавные истории. Как известно, там журнал может существовать и держаться только мнением, и потому там стараются иметь литературное или политическое мнение даже такие люди, которые способны иметь только кухонное или туалетное мнение. Многие с умыслом хватаются за какую-нибудь явную нелепость и всеми силами поддерживают её, вопреки приличию, нравственности и здравому смыслу, чтоб только казаться людьми с мнением. О таких людях нечего и говорить: ясно, что это бессовестные промышленники».2626
  Белинский В. Г. Размышления по поводу некоторых явлений в иностранной журналистике // Белинский В. Г. Собрание сочинений. В 9-ти томах. – Т. 7. Статьи, рецензии и заметки, декабрь 1843 – август 1845 / Редактор тома Г.А.Соловьев. – М.: «Художественная литература», 1981.


[Закрыть]

2) Механизм действия феномена драконов Честертона хорошо описывает другое направление психотерапии, гештальтпсихология (от нем. gestalt – структура, образ, форма, целостность).2727
  Марцинковская Т. Д. История психологии: учебное пособие для студентов высших учебных заведений / Редактор Е. В. Сатарова. – 4-е издание, стереотипное. – Москва: Издательский центр «Академия», 2004.


[Закрыть]

Целостный гештальт состоит из взаимно влияющих друг на друга личности и окружающего её пространства. Соответственно, каждый человек реализует свою жизнь в зависимости от собственных потребностей и представлений, связанных с различными уровнями его личностной структуры, одному из которых он отдаёт предпочтение (который «прорабатывает» – от «работать над собой»). Его действия направлены на удовлетворение нужд и реализацию той образной структуры, что составляет цель его стремлений. После того как желаемое достигнуто (потребность удовлетворена), гештальт завершается и как ментально-образная структура перестаёт существовать, разрушается.

Согласно гештальтпсихологии, когда у человека не решена какая-либо задача/потребность (образ который формируется умозрительно) – гештальт не закрывается (не исчезает). Состояние незавершённости переживается как тревога, подавленность, депрессия («стресс»). Как «дыра».

«Абсолютная» личностная целостность (цельность «Я») достигается только с выходом на уровень Абсолюта (обретением Сверхсмысла), когда и возникает та витальная полнота, избыточность «психической активности» (Курек), ощущение которой человеком воспринимается как эйфория (чувство счастья, возможность «свернуть горы», вера в собственное бессмертие, творческое всемогущество и т.д.).

Воспользуемся простым примером: мы смотрим захватывающий фильм. Если прервать его на середине, недосмотренный кусок будет мучить нас до конца дней, ведь как только мы узнали о фильме и «захотели» его посмотреть – гештальт сформировался и «устремился» к завершению. Эта жажда завершённости и не даст забыть недосмотренное кино, потому что гештальт окажется «не закрыт». И наоборот, самый интересный фильм, но досмотренный до конца, довольно скоро начнёт забываться, ведь сформированный гештальт удовлетворён, «закрыт», и быстро разрушается.

Причина связана с научением и механизмами памяти: попав в критическую ситуацию, человек, не имеющий решения, будет снова и снова переживать массу волнений и страхов по этому поводу и, как минимум, запомнит «опасные» рубежи для избегания их в будущем. В идеале у него включится тот самый механизм поиска решения, который – пусть долго и мучительно – но выдаст ту или иную тактику поведения, чтобы субъект, столкнувшись с подобной проблемой снова, смог максимально эффективно её разрешить.

Кроме того, по той же схеме строится механизм удовольствия: нарастание потребности (возникновение проблемы) – угроза (голод, усталость, опасность для жизни, страх одиночества, боязнь неизвестности и т.д.) – активный поиск решения – избегание кризиса (удовлетворение потребности) – наслаждение, покой.

Интересно, что поскольку находиться в состоянии стресса (напряжённого размышления, поиска) человек постоянно не может, отыскание решения часто «уходит» на пред– или подсознательный уровень, созревая до поры до времени. И когда наступает удобный момент (обусловленный сознательным обращением к проблеме, либо спровоцированный каким-либо случайным внешним событием), понимание проблемы неожиданно «выстреливает» в виде озарения, инсайта. Вот, например, как это описано у американского эссеиста М. Эпштейна:

«ТОЛСТОЕВСКИЙ В ФИЛАДЕЛЬФИИ

В Филадельфии только что прошел большой международный съезд славистов. И вот, выйдя погулять, наткнулся на воплотившийся дух наших бдений и споров. Скульптура как будто олицетворяет фигуру русского бородача – могутного, коренастого мыслителя и писателя, плоть от плоти родной земли. Прямо-таки собирательный облик Толстого-Достоевского, а также философа Н. Ф. Федорова, м.б., и позднего Вл. Соловьева (в том возрасте, до которого он не успел дожить). А нога, выглядывающая в разрезе «хитона», выдает в этом персонаже и русского пана – лешего.

В общем, литература и философия, дух и земля далекой страны соединились в этом странном, безымянном изваянии в самом центре первой американской столицы… Впрочем, недаром «Филадельфия» – город «братской любви»: она и нашу «могучую кучку», обычно настроенную на яростную полемику, слюбила и побратала.

24 ноября».2828
  Эпштейн Михаил. Избранные FB-записи 2015 года. Часть I. – URL: http://literratura.org/issue_publicism/1582-mihail-epshteyn-izbrannye-fb-zapisi-2015-goda-chast-i.html


[Закрыть]

Скрытые, до поры не видимые, возможности решения задачи задают реальное поле и границы поиска ответа. Важнейшим условием выступает цель: она формирует интенцию, побуждающую эссеиста к активности в выискивании и нахождении латентных вариантов решения. Причём тех, что могут быть обнаружены именно в данных условиях, поскольку если решения нет, то экзистенциальная задача превращается в экзистенциальный абсурд (в эссе, кстати, тоже иногда являющийся «решением»):

«Ну, читатель, не церемонюсь я с тобой, – можешь и ты не церемониться со мной:

– К чёрту…

– К чёрту!».2929
  Розанов В. В. Уединённое // Собр. соч.: в 2-х тт. /Сост., подгот. текста и примечания Е.В.Барабанова. – М.: Правда, 1990. – Т. 2. С.195


[Закрыть]

4. Этапы работы над эссе

Весьма плодотворной видится мысль, что основу эссеистского поиска составляет мыслительная задача – общепринятая категория в психологических науках и столь же давно и успешно исследуемый феномен. В отечественной психологии одним из первых определение мыслительной задачи дал ещё А.Н.Леонтьев.3030
  Леонтьев, А. Н. Проблемы развития психики. – М.: Мысль, 1965.


[Закрыть] По его мнению, мыслительная задача – это цель, поставленная в определённых условиях, препятствующих её достижению. Сам процесс решения связан с достижением уже заданной, психологически очерченной целью. Его суть – в поиске необходимых для этого средств (не данных изначально) в границах, намеченных условиями задачи (при психологическом эксперименте) или определяемых обстоятельствами проблемной ситуации (в жизни).

Понятно, что подобная задача в научном опыте целиком условна: во-первых, условия задаются идеальные (скорости поездов равномерны и постоянны, яблоки одинаковы и взаимозаменяемы, рабочие не допускают брак и т.д.). Во-вторых, зачастую те или иные значимые условия или ограничения могут оговариваться сразу, но о других «решателю» приходится догадываться самому по ходу дела (например, что спичечная загадка может быть решена не в двух, а в трёх плоскостях). В-третьих, учебная задача не нуждается в проверке на «правильность»: полноту условий, непротиворечивость, решаемость.

В жизни всё иначе: вызванный мастер может не только не починить трубу, но и испортить дело ещё больше; поезда задерживаются и отменяются; человек, попросивший о помощи – внезапно «передумать»; ситуация кардинально перемениться; а острый насущный вопрос отпасть сам собой, либо, наоборот, перейти в критическую фазу.

Соответственно и решения, получаемые в процессе мыслительного поиска, принимаются или отвергаются на основе конвенций, складывающихся по ходу формулирования ответа. Учитывая, что реальная жизнь переменчива и текуча, для эссеиста, тем не менее, подобная ситуация является позитивной, поскольку таит в себе скрытые возможности: ведь многие важные условия, задающие проблему, хоть и скрыты до поры до времени от его ума, в любой момент могут быть обнаружены, послужив основой для яркого и неожиданного, зачастую парадоксального, разрешения сомнений («ответа», «озарения»). Можно вспомнить Василия Розанова, к которому его «листья» приходили в самых разных ситуациях и которые ему столь же внезапно приходилось записывать на чём попало: манжете, салфетке, обрывке обоев или обёрточной бумаги, на полях книг и корректурах, «на обороте транспаранта»…

Рассмотрим сам механизм осуществления такого поиска. Современный представитель когнитивной психологии пишет:

«Процесс решения мыслительной задачи организован как построение (вторичной) моделирующей системы (термин В.А.Успенского). Она не присутствует в готовом виде до его начала и может не возникнуть в его ходе – тогда решение останется ненайденным. Решатель образовывает вторичные значения ключевых аспектов задачи (данное и искомое – термины С.Л.Рубинштейна) – они постепенно оказываются увязанными в единую структуру и определенными друг через друга. Так реализуются возможности, заложенные в условиях задачи. Это обеспечивает решателя ориентирами для дальнейшего движения: возникающая система все строже и последовательнее определяет и „подсказывает“ допустимые способы действия, помогая различать осмысленные и ошибочные шаги».3131
  Спиридонов В. Задачи, эвристики, инсайт и другие непонятные вещи // Логос. – №1. – 2014. – С. 100


[Закрыть]

Особо стоит отметить, что 1) моделирующая система не присутствует изначально и постоянно в сознании эссеиста, но формируется параллельно с началом поиска решения. Важно также то, что 2) само решение будет задаваться рамками складывающегося целого этой системы. Эту особенность мышления принято связывать с его общей порождающей функцией и относить к его разновидности – эвристическому мышлению. И, наконец, то, что 3) обстоятельства и ответ, взаимодействуя и взаимоопределяя друг друга в структуре целого, обусловливают допустимые и возможные вероятные действия и мысленные ходы.

Традиционно под эвристикой (от греч. heurisko – обнаруживаю, открываю) понимали универсальную установку сознания исследователя (изобретателя, творца, решателя) на поиск и решение проблем в условиях неопределённости. Использование термина связывают с древнегреческим философом Паппой Александрийским (III век до н.э.), первым сформулировавшим особое собрание принципов, предназначенных для тех, кто желает научиться решать математические задачи. Его «Секреты искусства» были тайной, не поддававшейся написанию и разглашению. Тем не менее, подобные попытки предпринимались (Г. Лейбницем в «Искусстве изобретения»; Б. Спинозой и другими), но безрезультатно.

Проблема, видимо, заключалась в том, что эвристика не сводима к аналогии или подражанию, то есть комбинаторике уже известного материала, а чаще связана с переживанием, вдохновением, инсайтом. Закономерно, что сегодня под эвристикой понимается «область научного знания (психология, кибернетика, искусствознание и др.), изучающая процессы творческой деятельности людей, животных и различного рода искусственных интеллектуальных систем. К числу основных категорий этой области знания относятся: творчество, новое, интуиция, инстайт, гештальт, открытие, субъективное и объективное, принятие решения, воля, самоутверждение, риск, пробы и ошибки и др.».3232
  Лебедев С. А. Философия науки: краткая энциклопедия (основные направления, концепции, категории). Научное издание / С.А.Лебедев. – М.: Академический проект, 2008. – С.574


[Закрыть]

Западными исследователями выделяются три группы теорий, объясняющих эвристическое мышление:

– теория «тихой воды», или усреднённого труда;

– теория блицкрига, или инсайта;

– теория лучшей мышеловки, или оптимального методологического регулятива. «Как мера творческого риска эвристичность всегда приветствовалась в качестве неотъемлемой компоненты развития научного знания, а в постнеклассической картине мира качество эвристичности теории выдвинуто на роль критерия научного знания, который позволяет изменить и сам процесс трансляции знания, сделать его творческим, проблемным, игровым».3333
  Философия для аспирантов: Учебное пособие / Под ред. В.П.Кохановского. – Ростов-н-Д.: «Феникс», 2003. – С. 214—227


[Закрыть]

Одной из важнейших категорий эвристики выступает категория инсайта. Инсайт (англ. insight – проницательность, понимание) трактуется в интуитивитивизме как «акт непосредств. постижения, „озарения“ и т.п.; одно из осн. понятий гештальтпсихологии, означавшее – в противовес представлению бихевиоризма о постепенном и „слепом“ научении – внезапное понимание, схватывание тех или иных отношений и структуры ситуации в целом, не выводимое из прошлого опыта субъекта».3434
  Философский энциклопедический словарь / Гл. редакция: Л. Ф. Ильичёв, П. Н. Федосеев, С. М. Ковалёв, В. Г. Панов. – М.: Советская энциклопедия, 1983.


[Закрыть]

Как методология эвристика предъявляет ряд практических требований:

Во-первых, она опирается на методы, связанные с эффективностью, существенным сокращением времени на разрешение проблемы (в отличие от простого перебора вариантов). Если говорить об эссеистике, то в глаза бросается очевидный факт методологической схожести: помимо парадоксальности (часто становящейся самоцелью иных писателей), эссе отличает оригинальность, уникальность взгляда на привычные вещи, проникновение в суть сквозь любые условности. Само по себе написание эссе связано с желанием автора поделиться с аудиторией как раз обнаруженным им противоречием, расхождением между представлениями большинства и реальностью.

Более того, если говорить об эссе как публицистической форме, то мы увидим его мощный философский потенциал. Публицистика занята не просто описанием социальной реальности («делать дело публицистов – писать историю современности»), но и анализом глубинных процессов экономического, политического и культурного планов. И здесь общественная функция и роль публициста самым определённым образом совпадает с ролью и функцией социального философа, политолога и культуролога. Ничего удивительного здесь нет: опираясь на Экзистенциальную теорию журналистики, мы давно говорим о том, что методологией публицистического анализа социальной реальности выступает философия и, в частности, социальная философия и эстетика.3535
  Дмитровский А. Л. Экзистенциальная теория журналистики: на пути к метатеории. – Вестник Челябинского государственного университета. – №5 (360). – 2015. – С.15—20; Дмитровский А. Л. Проблема теории журналистики в свете научно-методологических и философских подходов XXI века. – Учёные записки Орловского государственного университета. Серия: Гуманитарные и социальные науки. – №4. – 2011. – С. 145—151.


[Закрыть] Так, магистерская диссертация одного из самых ярких русских публицистов Н.Г.Чернышевского называлась как раз «Эстетические отношения искусства к действительности». Традиция трактовать публицистику с позиций социальной философии была заложена ещё первым теоретиком, историком и ярким практиком отечественной журналистики – В. Г. Белинским. Эту же идею поддерживал второй теоретик и практик отечественной журналистики – В. И. Ленин.

Но вернёмся к методологии эвристики.

Следующим важнейшим аспектом выступает значительное отличие методов творцов от традиционных (рутинных), устоявшихся в рациональной науке и художественной сфере, что абсолютно справедливо для эссеистики. Уникальность их метода связана с индивидуальностью. Эссе не пишется по шаблону, что подтверждается исследованиями. Так, Е.В.Бузальская, со ссылкой на литературу вопроса, констатирует:

«…Существующее на периферии поля жанра официально-деловое эссе, функционирующее в странах Латинской Америки и США в качестве одного из вариантов представления сведений о соискателе, а также академическое эссе, представляющее собой письменную работу студента, призванную продемонстрировать наличие знаний в определенной области, не могут быть в полной мере признаны эссе, так как требования к их написанию противоречат исходным характеристикам канона этого жанра».3636
  Бузальская Е. В. Функции концепта в современном эссе // Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 9. Филология. Востоковедение. Журналистика. – Выпуск №2. – 2015. См. также: Ready A. W. Essays and Essay Writing for public examinations. London: George Bell and sons, 1900; Мартынова А. Г. Обучение академическому письменному дискурсу в жанре экспозиторного эссе. На материале старших курсов языкового вуза: дис. … канд. пед. наук. – Омск, 2006.


[Закрыть] Как заметил М. Эпштейн, человек определяется в эссе лишь в ходе самоопределения, и его писательство, творчество есть способ воплощения этого подвижного равновесия «я» и «я», определяемого и определяющего.

Далее, в третьих, в соответствии с эвристикой, само использование методов «сопротивляется внешним ограничениям, накладываемым на параметры исследования». В эссеистике это проявляется как явный нонконформизм, «бунт» (Теодор Адорно) против привычного, размеренно-упорядоченного, косного. Г.К.Честертон рассказывая о своем «методе» как-то заметил, что суть его в постановке избитой истины «с головы на ноги», поскольку в процессе обывательской практики истина извращается, выворачивается наизнанку и потому эссеист вынужден возвращать её в первозданный вид, естественное положение, «расколдовывать».

В-четвёртых, модели осуществления эвристического поиска значительно индивидуализированы и тесно связаны с психической и мотивационной деятельностью субъекта познания. Это проявляется как субъективность и мифологичность эссеистики: отдельное эссе есть частное проявление более масштабной ментальной структуры – индивидуально-мифологической картины мира автора.

Суммируя всё вышеизложенное, можно сформулировать методику работы над эссе, основные этапы эссеистического поиска. Понятно, что это не алгоритм или инструкция из серии «Как стать успешным эссеистом за 15 минут», а последовательность или, скорее, совокупность важных (узловых) моментов эссеистического творчества. Их можно назвать семь.

1) Нахождение повода. Исторически сложилось так, что одним из характерных признаков жанра стал тот факт, что практически любое эссе начинается с «повода». Говоря научным языком – с выделения в потоке входящей информации дискретных объектов. Или, другими словами, с селективного отбора. Но этот «селективный отбор дискретных объектов» в эссе специфичен. Если в большинстве журналистских жанров тема выступления задаётся преимущественно внешними обстоятельствами – яркими происшествиями, повесткой дня, волей редакторов, её актуальностью или социальной значимостью и имеет социальный, общественный характер, то в эссе тема задаётся личностно обоснованным интересом.

Мы уже говорили об экзистенциальной окраске эссеистского поиска, то есть обусловленности его «выступления» наличием во внутреннем ментальном поле острой проблемы (проблем), «незавершённого гештальта». Повод же, как случайное, зачастую совершенно внешне не связанное с проблемой событие или факт, деталь или фраза, выступает лишь последней каплей, «взмахом крыла бабочки» – то есть спусковым механизмом, вроде неосторожного громкого слова, срывающего горную лавину.

2) Формирование заданности. Казалось бы – разговаривающие люди и горная лавина, где связь? Но среди миллиардов людей и миллионов лавин, именно здесь и сейчас, оказался один незадачливый человек, и одна созревшая лавина… Воля, Рок, Фатум, Совпадение? Пушкин называл подобные кроссы «странными сближениями». Причём лишь внешне случайные, а при внимательном разборе – имеющие глубокое философское или политическое (как у Пушкина) обоснование (в частности, например, заяц и острое сопереживание декабристам). Или: из эпизодического, «рабочего» чтения «слабой поэмы» Шекспира «Лукреция» у гения родилась поэма «Граф Нулин», анализирующая (официально как бы «пародирующая») случайности и закономерности поворотов истории, а для посвящённых выступающая актуальным публицистическим манифестом относительно декабристского мятежа.

Ходит легенда и о Сократе. По пути к месту занятий, он предложил ученикам самим выбрать тему беседы. Но говоря это он споткнулся и расшиб колено. «Больно-то как, – проворчал, поднимаясь, Сократ. – Больно? Но что есть боль?.. Итак, ученики! Тема нашей сегодняшней беседы – боль!»

Выражаясь более строгим языком, на данном этапе производится выявление связей между выделенными в потоке входящей информации дискретными объектами: связывание их в целом «вторичной моделирующей системы». То, что на уровне текстов (и предложений) можно обозначить как «сближение», а на уровне отдельных слов, понятий или синтагм – можно назвать сепировским «соположением значений».

То есть, в целом, установлением горизонтальных связей в плоскости «повод – тема-материал – экзистенциальная проблема».

Например, у Г. Гачева3737
  Гачев Г. Д. Из жизнемыслей последних лет (2005—2008) // Дневник современного философа / Г. Д. Гачев, В. В. Бибихин, К. С. Пигров, С. Г. Семенова. – М.: МГИУ, 2009.


[Закрыть]: повод – «По радио обсуждают Олешу…». Тема заявлена в самом названии фрагмента: «Литература или опыты?» (и речь идёт о разных аспектах его литературной жизни – друзьях, ситуациях, методах, спорах и т.д.). Экзистенциальная проблема: «Вопрос к себе: каков же я?..».

3) Интимизация темы (проблемы), связывание её с Личным мифом.

Там же (в ответ на пример «писательства» по канонам «жанра и стиля»): «А мне – Свобода, Простор на вылет души-мысли в никуда, в „Небо“ – Бытия? Вселенной? Духа? – самая радость и условие раскупоренности ума и родника творчества = в-дух-новения… Но, конечно: нет ФОРМЫ, но поток – тактов жизни, кусков наблюдений. Правда, есть у каждого – начало: сюжет-тема сего опыта-дня – и конец; когда устал-выдохся, но не оттого, что разрешил-реализовал сюжет и опыт-кусок имеет единство. Нет – открытость, топорщится писание – вопрошающе и далее – и обрывается». Эту операцию можно описать как актуализацию выделенных дискретных объектов связи и формирование «связок» ключевых аспектов поисковой задачи, с последующим образованием вторичных значений.

4) Следующий этап связан с проникновением в сущность объектов (предметов, значений, слов). Эссеист абстрагируется от их периферийных и второстепенных связей и сосредотачивает внимание на их сущности. Это переходный этап, когда скажем так «модусные значения» объектов умозрения постепенно начинают раскрывать свой возможностно-вероятностный потенциал. В. Налимов говорил о соединении с «гностической плеромой» бытия. Некоторые психологи говорят о вхождении в транс или медитативное состояние.

У Г. Гачева: «Еще вчера в застолье рождественском с Волгиным и Ириной Кабыш самообъясняться вынужден ревнивой иронии Св.: если в себя пишу – зачем же издаю?..»

5) Структурирование проблемного поля (этап открытий).

Раскрывающиеся смыслы объектов складываются в единства – различного рода ментальные образования и, структурно уплотняясь в сознании эссеиста, начинают всё последовательнее определять и «подсказывать» автору переходы и движения его мысли, помогая различать правильные и ошибочные шаги и решения, давая ориентиры и направляя дальнейшие поиски и интенции. По всей видимости, именно на данном этапе можно вести речь об интуитивных открытиях и озарениях, в виде собственно инсайтов (во фрагментарном типе эссе), спинов (при циклическом построении) и раппόртов (в линейном).

Г. Гачев: «И понял разность векторов: мой – это чтоб Слово и Культура и образование работали на меня: обсуждали-решали мои вопрошения к Бытию, Жизни, Истории и проч. – и помогали справиться с загвоздками-проблемами моего существования – лечили бы дух и душу. То есть записываются ОПЫТЫ ума с Бытием и Жизнью, наблюдения над миром и собой – экспериментатора своим жизнепрохождением. Но так как записи при этом и искренни и пластичны (мышление-то мое смешанное: художественно-образное и рассудочное), то получается текст опыта, имеющий уже общезначимость и интересность прочим людям, возможным читателям, хотя на них не рассчитана запись, а на себя, эгоистична. Так что получается нечто ВРОДЕ ЛИТЕРАТУРЫ, хотя не она в чистом виде и жанре. Как и нечто „вроде философии“…».