Текст книги "Вечер гениев"

Глава двадцать четвертая

Князь проводил Нечипорука и Яковенко во Внуково, чего не делал в первый раз. Перед тем, как отправить ребят на спецконтроль, он дал каждому по несколько сотен долларов.

– Это вам подарки, – сказал он, сверкая золотом зубов. – Ко дню октябрьской революции.

– Нас в Баку опять встретят Арзу и Эдик? – спросил Женя, заталкивая баксы в тесный карман джинсов.

Князь кивнул, но на вопрос Жени ответил вовсе не утвердительно:

– Нет, Эдика не будет. Эдик в командировке.

Диктор объявила, что посадка на самолет, следующий рейсом в Баку, заканчивается. Князь на несколько секунд задержал в своей ладони руку Жени.

– Да, – произнес он. – Я забыл тебе сказать… То, что вы изготовите, привезите в сухом виде. Растворять не надо.

– Как прикажете, – кивнул Нечипорук.

В середине ноября Женя, загоревший под южным солнцем почти до неузнаваемости, чем явно раздражал бледнолицых москвичей в метро, подсел в машину к Князю у станции "Кузьминки", и когда они въехали в зону лесопарка, передал несколько сот граммов сухой фракции метадона, расфасованного в полиэтиленовые пакетики, которые, в свою очередь, были спрятаны в видеокассеты.

– По десять центов за дозу, – напомнил Женя условие, предложенное самим же Князем.

– А сколько здесь?

– Сто тысяч доз, – немедля и храбро ответил Женя, немного округлив число доз в свою пользу.

К его удивлению Князь безоговорочно поверил, молча полез в карман и небрежно отсчитал семь тысяч долларов.

– Три тысячи я вычел за химикаты, билеты и прочие расходы, – пояснил он.

Женя, никогда в жизни не державший в руках такую умопомрачительную сумму, даже не стал возражать и, суетно заталкивая толстую пачку банкнот в карман, закивал головой:

– Хорошо… Хорошо…

Женя уже быстро шел по заледеневшей тропинке, держа курс на ближайший магазин радиотехники, как вдруг Князь окликнул его, вышел из машины и неторопливо пошел навстречу.

– Вот что, Женя, – сказал он, заботливо поправляя воротник его куртки. – У тебя сейчас от счастья голова идет кругом, и все-таки постарайся не сообщать Ковальскому и Хлыстуну о том, что вы удачно поработали в Джилалабаде. Если они начнут настойчиво лезть в душу, скажи, что ничего не получилось.

– Хорошо, Князь Байрам-оглы.

– Вот и договорились, – произнес Князь.

"Почему не говорить? – недоумевал Женя. – Почему он хочет держать Ковальского в неведении относительно наших поездок в Джилалабад? Что это дает Князю? Может быть, он заплатил мне гораздо больше, чем Хлыстуну за то же количество триметилфентанила, и потому опасается, как бы Серега, узнав о моем гонораре, не взвинтил цену."

Женя так и не пришел к однозначному выводу. Он даже предположить не мог, что Князь недавно встречался с Хлыстуном и Ковальским в Краснодаре. Он не знал и знать не мог, что Хлыстун признался, что продал Нечипоруку "белого китайца" собственного приготовления по цене пять центов за дозу, но Нечипорук заплатил намного меньше, чем надо было. "Этот парень хитрее, чем мы о нем думали, – говорил Хлыстун Князю, не рискуя, однако, спросить напрямую, сколько Князь отвалил Нечипоруку за порошок. – Он непредсказуем. Он может подсунуть вам такую гадость, что ваши покупатели будут подыхать толпами, как мухи от дихлофоса. Качественный товар гарантировать вам можем только мы с Мишей."

Князь согласился с его доводами и пообещал, что больше не будет пользоваться услугами Нечипорука. Но согласился он только на словах. А сам подумал: "Дойная коровка отелилась. И теперь у меня будет две коровки."

Желая успокоить слишком горячие эмоции Сергея, Князь пригласил его и Сергея к себе на ужин. "Гюндуз организовал студенческий вечер. Будут его однокурсники и много красивых девушек. Приходите сами и приводите своих подруг. А то мы все только о работе, да о работе. Танцевать и отдыхать тоже надо, верно?"

Глава двадцать пятая

Оперативная группа краевой прокуратуры уже второй час сидела на «хвосте» джипа Мамедова. Новиков безостановочно мерил шагами свой кабинет. Доклады от старшего опергруппы следовали через каждые три минуты.

– Сергей Анатольевич! Объект с улицы Мира выехал на Зеленый проспект, едет в сторону поста ГИБДД… Увеличил скорость, перестроился в правый ряд. Свернул на трассу "Дон", едет на юг…

Следственные действия оживила запись последнего телефонного разговора Мамедова с Эдиком. Князь сегодня вечером намеревался передать ему пробную партию триметилфентанила. Этот Эдик интересовал следователя не в меньшей мере, чем сам Князь. Если Эдик получит наркотик на пробу, значит, в скором времени к нему должны будут прийти гости – оптовики. Будет удобный момент для действий группы захвата. Вторая оперативная группа должна будет в этот же момент задержать Князя. Прокурор был готов выдать ордер на обыск в его квартире по первой просьбе Новикова.

– Сергей Анатольевич! Объект остановился у табачного киоска… Вышел из машины… Купил пачку сигарет… Стоит рядом с машиной и курит. Ни с кем в контакт не вступает…

Пронзительно запищала радиостанция. Это наверняка Дорохин. Он возглавляет третью оперативную группу… Сумасшедший день!

– Сергей Анатольевич! Сына Мамедова зовут Гюндуз. Он студент мединститута, третий курс. Числится в общежитии, но живет в двухкомнатной квартире, которую снимает за восемьдесят долларов в месяц. Ребята проверили его со всех сторон – зацепиться не за что. Преподаватели утверждают, что более трудолюбивого и усидчивого студента в институте нет. Он практически с утра до вечера у них на глазах.

– Сейчас он где?

– В библиотеке института. Работает вместе со своим научным руководителем.

– Кто руководитель?

– Парфенов, доктор медицинских наук, ведущий кардиохирург края.

"Похоже, что Князь сыночка поберег. Не стал подключать его к своим делишкам, – подумал Новиков. – Соображает папаша, что его бизнес слишком рискован, чтобы приобщить к нему сына."

– Объект остановился на перекрестке! – докладывал старший первой опергруппы. – Кажется, у него заглох мотор… Включил аварийный сигнал, вышел из машины, поднял капот…

"Первый раз слышу, чтобы новый "лендкруизер" заглох на перекрестке, и водитель сам полез под крышку капота. Если бы это случилось с "запорожцем" – поверил бы".

– Пожалуйста, сейчас будьте особенно внимательны, – сказал Новиков.

– Рядом остановилась "шестерка" бежевого цвета… Водитель что-то говорит через окно… Поехал дальше… Еще одна машина остановилась. Это "москвич". Номера забрызганы грязью… Водитель выходит из машины. В руке у него накладной ключ… Сергей Анатольевич, они оба за крышкой капота, мы их не видим.

"Это Эдик. Абсурдно предполагать, что водитель "москвича" вдруг решил помочь незнакомому водителю нового "лендкруизера" разобраться с неполадкой в двигателе. Если бы это все происходило в старые добрые времена, когда между водителями были почти братские отношения, то я бы не придал этому случаю значения…"

– Князя оставляйте и переключайтесь на "москвич", – приказал Новиков.

Казалось, все идет как по маслу. Первая группа довела "москвич" до окраины города, где располагался сектор одноэтажных частных домов. Там неизвестный вышел из машины с сумкой в руке и вскоре зашел в кирпичный дом, огороженный палисадником. В окне вспыхнул свет.

Старший опергруппы начал терять терпение:

– Сергей Анатольевич! Надо брать, пока он тепленький и не перепрятал куда-нибудь товар из сумки.

– Ждать! – резко ответил Новиков. – Я выезжаю к вам.

"Торопыги! – подумал он, отключая телефон. – А если Мамедов будет ему звонить, чтобы удостовериться, что Эдик благополучно добрался до дома? Можно, конечно, заставить Эдика поднять трубку и бодреньким голосом ответить, что у него все нормально. Но где гарантия, что они не оговорили какое-нибудь нейтральное слово, означающее провал? И тогда Князь успеет избавиться от всех улик."

Едва он успел отъехать от прокуратуры, как ему опять позвонил старший первой группы.

– Только что к дому подходил человек. Очень похож на "гостя" – несколько раз проверился, прежде чем подойти к дому, – докладывал он взволнованным голосом. – Стучал в дверь, потом в окно. Ему никто не открыл. Это человек ушел, мы его не тронули.

Новиков почувствовал, как екнуло в груди сердце. Или Эдик заметил оперов и потому не открыл покупателю, или случилось нечто из ряда вон выходящее.

– Давай команду спецназу, – сказал он после недолгих размышлений. – Они должны войти в дом немедленно.

Подъезжая к дому Эдика, он увидел, как на крыльце, скучая, курят спецназовцы. Случилось худшее, чего Новиков не мог даже предположить. Группа захвата, проникнув в дом через окно, обнаружила труп водителя "москвича".

Следователь быстро вошел в дом, миновал тесную прихожую и остановился на пороге ярко освещенной комнаты. В кресле, уронив голову на грудь, сидел молодой темноволосый мужчина. Его руки были безвольно опущены вниз. На полу лежал шприц с иглой и пустой пузырек из-под лекарства. Над ним склонился врач. Криминалист фотографировал человека с разных ракурсов.

– Передозировка наркотика, – докладывал старший опергруппы. – Видимо то, что он получил от Мамедова, решил испробовать на себе. Он сделал себе инъекцию сразу же, как вошел в дом… Видите, даже не снял сапоги, а куртку, торопясь, кинул в прихожей. И сразу за шприц…

– Странный случай, – добавил врач.

– Почему странный? – спросил Новиков, рассматривая паспорт молодого человека. Эльдар Абдуллаев, гражданин Азербайджана. А почему Эдик, если он Эльдар?

– Посмотрите на его руки. Это опытный наркоман, а дозу ввел себе смертельную.

Новиков поднял с пола пузырек, на дне которого оставалась капля раствора.

– Отправьте на химическую экспертизу, – сказал он оперуполномоченному. – Только не забудьте эксперту напомнить, чтобы он воспользовался новой австрийской методикой.

"Это не случайно, – думал Новиков, прохаживаясь по комнате и рассматривая пустые запыленные полки книжного шкафа. – Эдик сам подписал себе приговор, когда сказал по телефону: "Мне кажется, что за мной слежка." И Мамедов понял, что эти опасения не безосновательны, что если Эдика арестуют, да еще станут шантажировать наркотой во время ломки, то Эдик с легкостью выдаст его. Лучший выход из этой ситуации – убрать Эдика. И Мамедов дал ему дозу смертельной концентрации. Тот, не ожидая такого удара в спину, сделал себе укол – все равно, что укол цианистого калия…"

Новиков, сев на край стола, позвонил во вторую группу. Оперативники, наблюдающие за квартирой Мамедова, отметили, что к нему на двух такси приехали несколько юношей и девушек. Вскоре на балконе квартиры Мамедова появились молодые люди. Они курили и оживленно разговаривали.

– Мы тут нос к носу столкнулись с группой Дорохина, Сергей Анатольевич! – докладывал старший. – Он вел сына Мамедова от библиотеки института и прямиком попал в нашу зону контроля. Сын приехал к отцу не один. Он привез с собой на такси человек десять парней и девчат. Похоже, что все они студенты. Если судить по количеству бутылок, которые они с собой несли, намечается шумная вечеринка… Алло! Сергей Анатольевич!

Новиков замер с телефонной трубке в руке. Он был погружен в свои мысли, и не сразу ответил.

– Студенты, говоришь? – несколько рассеянно переспросил он. – Из медицинского?

Опер не мог понять, что насторожило Новикова.

– М-да, ну ладно, – наконец, подвел черту разговору Новиков и устало добавил: – Наблюдение снять. Всем отбой.

"Намечается шумная вечеринка," – мысленно повторил он слова опера и вдруг почувствовал, как его интуиция – от природы утонченная и дальновидная, стала подсказывать, что за этим малозначимым бытовым фактом кроется ответ на самый главный вопрос.

Он спрятал мобильный во внутренний карман плаща и громко сказал:

– Дайте кто-нибудь сигарету!

"Сына тоже будем брать, – думал Новиков, чиркая зажигалкой. – Он хоть и последний в цепочке, но без него вся цепочка будет рваться, как гнилая нитка… Дорохин, конечно же, широко раскроет глаза и спросит: "А сына за что, Сергей Анатольевич?" А что я отвечу? Сын – это не замочек двери, за которой спрятана истина, но он ключик… Придется вот так витийствовать, а оперы образность не любят, они привыкли говорить прямым текстом. Но ничего, стерпит…"

Глава двадцать шестая

Женя Нечипорук по-братски разделил деньги с Игорем, который ради них прилетел в Москву. Крупный успех они отметили в ресторане на Рязанском проспекте, известном великолепной кухней, особенно рыбными блюдами. Изрядно захмелев, они направились в казино, находящемся в ночном клубе, и там без особой жалости проиграли по пятьсот долларов.

– Деньги – это бумага! – философствовал Женя.

– Ты гений! – убеждал коллегу Игорь. – То, что можешь ты – могут единицы.

– И ты гений, – старался не оставаться в долгу Женя. – Я без тебя – ничтожество…

В сверкающем чистым кафелем туалете они стали свидетелями странной сцены. Несмотря на то, что туалет был предназначен для мужчин, на полу у батареи парового отопления лежала девушка в черном вечернем платье и порванных на обеих коленках чулках. Она истошно визжала, брызгала слюной и билась в судорогах, а склонившийся над ней бритоголовый парень бил ее по щекам и кричал, чтобы она заткнулась и перестала дергаться, ибо он не может попасть. Пристроившись у писсуаров, Женя и Игорь с удивлением смотрели на красное, мокрое от пота лицо девушки и ее неправдоподобно огромные зрачки. Ноги девушки крупно дрожали, будто по ним проходил ток, и тонкие каблуки, подпрыгивая, беспрестанно выбивали на кафеле чечетку. Бритоголовый парень торопливыми и неточными движениями оголял руку девушки, скатывая плотно облегающий рукав платья. Девушку вдруг стало тошнить. Она склонила голову набок, и ее вырвало чем-то бурым.

– Тьфу, дура! – выругался парень, с опозданием отскочив от девушки, и стал с брезгливостью оглядывать свои лаченые тупоносые ботинки.

Девушка, плюясь во все стороны, громко застонала. Казалось, что ее красные, безумные глаза сейчас вылезут из орбит. Крупная дрожь колотила ее тело. Кажется, она описалась, так как между ее ног стала расползаться лужа. Парень, наступив девушке коленом на грудь, изловчился и ввел ей в вену на сгибе локтя иглу шприца. С каждой секундой девушка стонала все тише, а вскоре вовсе замолчала.

Быстро протрезвев от этого малоприятного зрелища, коллеги поторопились к выходу, но у самой двери к ним заговорщицким шепотом обратился молодой человек с фиолетовыми волосами и серьгой в ухе:

– Ребята, есть недорогие качественные "марки".

– Что? – не понял Нечипорук, остановившись.

Игорь взял Женю под руку и подтолкнул к двери. Молодой человек торопливо добавил:

– Не хотите "марки", могу предложить "экстази". Недорого…

– Ты что, парень, ошалел? – вспылил Женя, сопротивляясь усилиям Игоря. – Сапожникам сапоги предлагаешь? Ты, вообще, знаешь, что продаешь? Ты, сосунок, имеешь на это право?! Мы в лабораториях травимся, ночи не спим, а он в сортире на нашем здоровье спекулирует…

Игорь вытолкал Женю из туалета. Тот вяло сопротивлялся, не слишком настойчиво предлагая набить спекулянту морду, а потом стал негромко ругаться, что "из-за таких, как этот педик, красивые девчонки от ломки в мужском сортире загибаются." В гардеробе Женя вдруг стал дурно смеяться, хвататься за лицо и не своим голосом орать:

– Сволочи мы с тобой! Сволочи! Нас надо поставить к стенке – и из пулемета…

Очутившись на улице, под черным, усыпанным звездами небом, он, наконец, замолчал и стал жадно вдыхать свежий морозный воздух.

– Не бери дурного в голову, – сказал Игорь, когда почувствовал, что Женя протрезвел, и по-дружески ткнул его кулаком в грудь. – Не мы же их на иглу сажаем, правда? Они сами виноваты. Как говорится, свинья везде грязь найдет. Не мы произведем, так другие. Не другие – так третьи. Не будет третьих, наркоманы начнут птичий помет курить и мухоморы отваривать… Не было бы наркош, разве стали бы мы этим дерьмом заниматься?

– Не стали бы, – безразличным голосом ответил Женя.

– И я тоже так думаю, – улыбнулся Игорь. – Ладно, держи хвост трубой! А я поехал на вокзал.

Утро было хмурым для Жени не только из-за тяжелого похмелья. Он стоял на автобусной остановке, время от времени прикладываясь к горлышку бутылки с пивом, как почувствовал, как ему на плечо легла чья-то рука. Обернулся и увидел Князя.

– Ты можешь в моем присутствии не пить? – сделал Князь замечание, едва они отошли от остановки.

Пришлось выкинуть недопитую бутылку в кусты. Дальнейший разговор проходил в мебельном магазине. Они медленно ходили по торговым залам, делая вид, что рассматривают кухни.

– Ты меня обманул, – жестко говорил Князь. – Там оказалось не сто тысяч доз, а всего тридцать тысяч.

– Тридцать? – ахнул Женя. – Клянусь вам, я был уверен, что там сто…

– Не знаю, как ты рассчитываешь, – буркнул Князь. – Может, слишком щедро разбавляешь водой, что в недавнем прошлом делали с пивом?

Женя пожал плечами. Ему трудно было спорить. В желудке жгло, ему не хватало воздуха, и голова гудела, как трансформатор. Он готов был согласиться с любыми претензиями Князя, лишь бы разговор закончился быстро.

– Значит, так, – подытожил Князь, остановившись напротив вычурной кровати из темного отполированного дерева с претенциозным названием "Людовик IV". – Ты должен мне еще семьдесят тысяч доз.

– Хорошо, – тотчас согласился Женя и громко икнул. – Извините…

– Имей ввиду: это мое последнее предупреждение. Больше халявы не будет. Отработаешь каждую копейку.

"Как ты мне надоел!" – подумал Женя, с тоской глядя в окно.

Приблизительно то же самое подумал Игорь Яковенко, когда ему позвонил Женя и сказал, сколько доз они еще должны Князю. Игорь дал себе слово, что недавняя "командировка" в Джилалабад была последней, и он больше никогда не будет заниматься синтезом наркоты.

– Что-то твой Князь темнит! – ответил Игорь, правда, без всякой надежды, что каким-то образом освободит его от работы с наркотиками. – Товара было достаточное количество.

– За что купил, за то продал, – витиевато заверил Женя. – Князь сказал, что мы должны ему еще семьдесят тысяч… Алло! Чего ты молчишь?

– А что мне говорить? Надоело мне это все.

– И мне надоело.

– Так давай пошлем его в одно место! – оживился Игорь.

– Слушай, тебе там, в Воронеже, легко говорить. А здесь он мне покоя не дает, все время угрожает.

Игорь вздохнул.

– Даже не знаю, где взять время, чтобы к тебе приехать. У меня диссертация горит!

– Игорь! – Женя попытался припугнуть Яковенко. – А ты не боишься, что сам сгоришь? Если будет надо, Князь тебя где хочешь достанет.

Игорь задумался: как отвязаться от Жени?

– Давай так, – сказал он. – Я тут у себя проведу первые две стадии. Ты потом приедешь, заберешь и в Москве доведешь до конца.

"Конечно! – язвительно подумал Женя. – Он хочет взять на себя самую чистенькую часть работы. А мне снова травиться…"

– Ладно, – согласился он, понимая, что из Игоря никаких других уступок выбить не удастся. – Когда приезжать?

– Я дам телеграмму, – пообещал Игорь.

Глава двадцать седьмая

Тем временем Хлыстун и Ковальский в частной квартире на окраине Краснодара успешно изготовили вторую партию триметилфентанила.

– Сколько бы он ни заплатил, – сказал Сергей Мише, когда они проветривали и вымывали кухню, – я больше этим заниматься не буду. Всему есть предел. Нельзя больше испытывать судьбу.

Миша промолчал, хотя его так и подмывало спросить: "А зачем мы вообще начали весь этот сыр-бор? Если ради денег на квартиру, тогда надо продолжать до победного конца." Впрочем, он не слишком верил в то, что Сергей сдержит слово.

Но когда Сергей передал Князю концентрат и получил за него десять тысяч долларов, Миша с облегчением понял, что играм с наркотиками, по-видимому, пришел конец.

– Какие деньги! – шептал Сергей, когда они с Мишей заперлись в комнате общежития. – Ты когда-нибудь мог мечтать о такой сумме? По пять тысяч баксов на брата!

Он пересчитывал доллары, раскладывая их на столе ровными стопками.

– Мою долю можешь взять себе, – сказал Ковальский.

Сергей не поверил своим ушам. Его рука замерла над столом.

– Ты правду говоришь? – произнес он.

– Кто ж так шутит? – ответил Ковальский. – Конечно, правду. Купишь, наконец, квартиру. И не будешь больше заставлять меня заниматься "крокодильчиками", "лошадками" и прочей дрянью.

– Дружище, – в чувствах пробормотал Сергей. – Я тебе так благодарен. Ты даже не представляешь, что ты для меня сделал. До гроба буду тебе обязан!

– До гроба не надо, – усмехнулся Миша. – Только об одном я тебя прошу: если Князь снова будет наезжать, отшивай его сразу и без всяких условий.

– Конечно, – заверил Сергей, объединяя две стопки денег в одну.