Текст книги "Чего не хочет женщина (Сборник)"

Артаусов перестал брызгать слюной. Кажется, у него во рту пересохло. Он подошел к подоконнику, просунул руку сквозь шторку жалюзи и, будто фокусник, выудил синий пакет с козьим молоком. Наполнил стакан и залпом выпил. На его верхней губе остался белый след, словно тонкая ниточка седых усов. Артаусов потряс пакет, на слух определяя, много ли осталось молока, и со знанием дела заметил:

– Улучшает секреционную деятельность желудка. На шестьдесят четыре процента лучше водки. Не пробовал?

Клим временно не мог думать ни о чем другом, кроме как о пережитом им ударе в живот, и теперь переопределил все ресурсы своего организма на то, чтобы не схлопотать новый удар. Мозг тщательно контролировал каждое его слово и жест, как беспощадный цензор. На вопрос о козьем молоке Клим на всякий случай неопределенно пожал плечами. Он толком не понимал, за что получил в живот, как не мог уяснить, есть ли его вина в том, что читатель неудержимо тупеет. Артаусов продолжал скрипеть ботинками и гонять по кабинету слабый ветерок, пахнущий вкусным одеколоном.

– Итак, – подытожил он, – твоя главная задача – писать так, чтобы читатель к утру забывал, о чем он читал. А сверхзадача – способствовать дальнейшему отупению читателей. И потому в твоих фекальных текстах не должно быть никаких страданий, никаких душевных движений. Ориентируйся только на то, чтобы читатель бессмысленно пожирал твои экскрементные произведения, тупые и простые, как детские рифмованные считалочки. «Я сидел, читал газету. Кто-то выпустил ракету. Раз, два, три! Это, верно, будешь ты!» – вот образец стиля и информационной насыщенности твоих текстов! Ты должен выучить это четверостишие наизусть. И к следующей нашей встрече чтобы от зубов отскакивало! К работе приступить сегодня же! Чрез три дня ты должен показать мне начало нового романа.

– А зачем способствовать отупению читателей? – спросил Клим.

Артаусов резко склонился над его лицом, сузил змеиные глазки и помахал длинным, с распухшими суставами пальцем, похожим на грузинский чурчхел.

– А вот об этом тебе знать пока рано! Не то скоро состаришься и умрешь. Думай о работе. Думай о том, как больше выкакать текстов.

Клим чувствовал себя, как на разгрузке арбузов. Задачи летели в него с нарастающей скоростью, и он не успевал их осмысливать. Клим невольно вспомнил Ивана Михалыча и милицейскую жену, и тотчас в его душе отозвалась ностальгия. В маленьком поселке было так уютно и вольготно! И не надо было никуда спешить… Клим подумал, а не вернуться ли обратно, но Артаусов не дал ему поразмышлять на эту тему, положил перед Климом отпечатанный на принтере договор и велел подписать его без раздумий.

– Я покупаю у тебя все, что ты напишешь в ближайшие полгода, – сказал Артаусов, нацелив перьевую ручку прямо Климу в глаз. – Подписывай скорее, и я сразу дам тебе аванс.

Опасаясь, что может остаться без глаза, Клим взял ручку и склонился над договором. Документ был изложен таким сложным языком, что, даже трижды прочитав его, Клим ни черта не понял. Речь в нем шла о каких-то процентах, роялти, штрафных санкциях и всевозможных правах издательства. Чтобы не показаться Артаусову полным дураком, Клим поинтересовался:

– А какой аванс вы мне дадите?

– Две тысячи, – тотчас ответил Артаусов и небрежно кинул Климу кредитную карточку. – Разумеется, долларов.

У Клима так учащенно забилось сердце, что он испугался, как бы не стала подпрыгивать правая рука. Он немедленно подписал договор, чувствуя, как в голове начинает шуметь. «Вот это да!» – подумал он и склонился над кроссовками, делая вид, что завязывает шнурки. На самом деле он прятал от Артаусова неудержимо растягивающееся от счастья лицо.

– Этой кредитной карточкой ты сможешь расплачиваться в магазинах за продукты, одежду, технику, в общем, за все, что пожелаешь иметь. Я буду регулярно переводить на твой счет деньги. Ты ни в чем не будешь нуждаться. Главное, работай!

Клим взял кредитку липкой ладонью. Артаусов подвел его к двери и легонько подтолкнул в спину.

– Удачи!

«Я сидел, чинил ракету… – мысленно повторял Клим. – Кто-то навалил в газету… Как же дальше?» Он не помнил, как очутился на улице. В ноздри ворвался удушливый запах автомобильных выхлопов. В глаза нахально заглядывали рекламные щиты. Вокруг было шумно и суетно. На глаза Климу навернулись слезы. Он смотрел на мутные дома, машины и рекламные вывески и думал, что этот город покорился ему и начал платить ему дань за его талант. «Разве я мог мечтать об этом? – думал Клим. – Жизнь так круто изменилась, что меня чуть на части не разорвало!»

Ему неудержимо захотелось опробовать в деле кредитную карточку, и ноги сами собой занесли его в продуктовый супермаркет. Там было такое многообразие продуктов, что Клим ничего не смог выбрать, кроме бутылки водки для Кабана, заточенного в квартире.

– Еще что-нибудь будете брать? – спросила кассирша с добрыми и лукавыми глазками.

– А можно? – спросил Клим.

– Нужно! – рассмеялся благообразный, как Робин Гуд, охранник и подтолкнул к Климу тележку на колесиках.

Клим вернулся в торговый зал и принялся хватать с полок самые яркие упаковки и банки с неизвестным содержимым. Увлекшись, он набрал полную корзину. Какое чудо! С него никто не требовал денег, не надо было судорожно копаться в карманах. Кассирша лишь поиграла его кредитной карточкой и вернула ее – целую и невредимую.

Климу пришлось взять такси. Десять тугих пакетов заполнили заднее сиденье. Клим сел рядом с водителем. Он чувствовал себя необыкновенно хорошо. «Вся моя жизнь до сегодняшнего дня была прожита зря», – подумал он, поглаживая полированную поверхность кредитки.

В магазине электроники он купил себе маленький цифровой диктофон. Потом подумал и купил еще один. По пути ему попался «Макдоналдс», и Клим набрал целый пакет жареной картошки и гамбургеров. Сонный и подпухший Кабан долго перебирал покупки, тупо глядя на пестрые этикетки, и, лишь когда добрался до водки, немного пришел в чувство.

– Вот она, настоящая жизнь! – взволнованно говорил Клим, ходя кругами вокруг стола. – Открывай что нравится, ешь, пей! Ты когда-нибудь видел такое богатство?

– Говно, – сказал Кабан, попробовав средиземноморские каперсы по безумной цене, и сплюнул в окно. Потом он попробовал маринованные мидии в винном соусе, и его чуть не стошнило.

– Ты просто ничего не понимаешь в настоящей еде, – пытался убедить его Клим, гоняя во рту скользкий кусочек вареной виноградной улитки. Он пытался его проглотить, но мылкая субстанция всякий раз выбегала из горла и пряталась где-то под языком. В конце концов спазм так сжал его желудок, что Клим выскочил из-за стола и заперся в туалете. Вскоре туда же стал ломиться Кабан, уговаривая Клима выйти как можно быстрее.

Поужинали они водкой с черным бородинским хлебом.

– Пора за работу, – сказал Клим, когда почувствовал, что его начинает развозить, как снеговика на весеннем солнышке.

Продавцы одежного магазина узнали Клима, который купил у них сегодня утром обновку, но улыбаться ему не стали, ибо их сильно смутил Кабан. Перешептываясь и стараясь не выходить без острой надобности из-за прилавка, они пристально наблюдали за тем, как Клим подбирает для своего товарища одежду, прикладывает к его засаленной груди рубашки разных фасонов и цветов и любуется прищуренным глазом, как если бы выбирал обои для туалетной комнаты. Испугавшись, что этот процесс может безнадежно испортить товар, в торговый зал рискнул выйти самый плечистый и отважный менеджер. Заслонив собой вешалки с рубашками, аки свое дитя, он поинтересовался, какую рубашку господа подбирают и какой суммой располагают. Клим через плечо сунул ему кредитную карточку, и менеджер удалился на непродолжительное время. Вернулся он другим человеком, хотя было видно, каких титанических усилий ему стоило улыбаться и вести себя дружелюбно. Он принес с собой белую шелковую рубашку, черные брюки с едва заметной серебристой полоской и туфли.

– Вашему товарищу я бы порекомендовал эти модели, – сказал он, незаметно обрывая ценники.

Переодеваться в тесной кабинке со шторкой Кабан отказался наотрез, и пришлось возвращаться домой, чтобы примерить обновку. Менеджер был прав, с Кабаном произошли разительные перемены. Можно было сказать, что это уже другой человек, одетый с иголочки, во все новенькое и блестящее, как конфетный фантик. Вот только лицо здорово портило общее впечатление; можно было подумать, что молодой богатый человек в Хэллоуин нахлобучил маску вампира или какого-то серийного убийцы. Но Клим не сказал Кабану об этом, лишь посоветовал сходить в салон красоты «Чародей», потому как исправить лицо Кабану можно было только чарами.

После недолгих поисков Клим завел своего телохранителя в какую-то роскошную студию красоты, где битый час над его лицом трудилась целая бригада парикмахеров, визажистов и косметологов, пытаясь вылепить из физиономии Кабана нечто более-менее благообразное. Когда Кабан вышел на улицу, у Клима мурашки поползли по спине. На него надвигалось странное существо, полуробот-получеловек с выщипанными бровями. Под толстым слоем тонального крема теперь лишь угадывался узкий лоб, свирепые надбровные дуги, глубокие садистские складки на щеках. Широкую челюсть да изогнутые коромыслом губы замаскировать не удалось. Кабан по виду Клима понял, что фокус не удался, и немедленно смыл грим в фонтане, оставив на поверхности воды жирные розовые пятна.

Наверное, сделал он это зря, потому как на входе в казино, которое Клим выбрал в качестве источника информации для новых романов, Кабана остановили накачанные парни с пластиковыми карточками на груди.

– К сожалению, вас мы не можем пропустить, – сказали они Кабану, профессионально оттеснив его от Клима, который шел первым.

Клим не знал, что такое фейс-контроль, и начал возмущаться.

– По какому праву? – подбоченившись, закричал он. – Чем он вам не понравился?

– Вас мы не задерживаем, молодой человек, – с каким-то скрытым смыслом сказал Климу один из парней.

– Да вы знаете, кто я такой? – кипятился Клим. – Да я сам Клим Нелипов!

– А нам хоть Клим Ворошилов. Вас мы пропускаем, а этого – нет…

Кабан сопел и поглядывал на Клима, как служебная собака в ожидании команды «фас».

– Да это мой личный телохранитель!

– Примите наши соболезнования…

Кабан начал было ломать входную дверь, тяжелую и очень красивую, но парни быстро и без особых усилий вывернули Кабану руки и связали их за спиной бантиком.

– Теперь все понятно, – примирительно сказал Клим, инстинктивно догадавшись, что следующим будет он.

Он попросил Кабана поскучать немного в сквере напротив и в качестве компенсации выдал ему всю оставшуюся у него наличность. В казино Клим был первый раз в жизни и, зайдя в огромный зеркальный зал, удивился тому, насколько различались его представления о казино и реальность. Вокруг великого множества игровых столов кучковались потные и нездоровые с виду люди. Особенно много было узкоглазых девушек – китаянок или вьетнамок. Они сверкали глазками во все стороны, торопливо расставляли на игровом поле фишки, украдкой пересчитывали купюры и что-то записывали в блокноты. Понаблюдав за игрой, Клим понял, что для начала должен приобрести фишки.

– Привет, я Клим Нелипов! – представился он миловидной девушке, сидящей за бронированным стеклом, и кинул в выдвижной ящик кредитку.

– Очень приятно, – ответила девушка через встроенный над стеклом динамик. – Сколько вам?

– Штук десять, – ответил Клим.

Он подошел к ближайшей рулетке, рассыпал фишки по зеленому сукну и принялся ждать выигрыша. Впрочем, выигрыш мало его интересовал. Клим искоса поглядывал на охваченных азартом китаянок и на крупье с индифферентными, как у манекенов, лицами и ждал, когда его начнут узнавать. За этим занятием он даже не заметил, как крупье слизал его фишки с игрового поля и начал новую игру.

– Я Клим Нелипов! – сказал он ему и приветственно взмахнул рукой.

– Удачи вам! – пожелал крупье и кинул шарик в рулетку.

«Что за люди! – раздосадованно думал Клим, снова направляясь к бронированному стеклу. – Совсем литературой не интересуются!»

Он взял еще десять фишек и поставил их башенкой на игровом поле у другой рулетки. Там тоже никто его не узнал, и фишки так же смели подчистую. Очаровательная брюнетка поднесла ему поднос с напитками. Клим выбрал себе коньяк и джин с тоником, выпил все это залпом и опять направился к бронированному стеклу.

– Давайте сразу двадцать! – попросил он, внимательно всматриваясь в лицо девушки. «Чует мое сердце, что мое имя ей знакомо!»

На этот раз он расставил фишки сразу на трех полях, перебегая от одного к другому. Девушка с бесплатными напитками преследовала его по пятам, и Клим с удовольствием выпил еще два коньяка и два джина с тоником.

– Вам сегодня везет? – поинтересовалась она, глядя на его прыгающий кадык.

– Климу Нелипову всегда везет! – хвастливо ответил Клим, опуская пустой бокал на поднос, да промахнулся, и бокал разбился об пол. – А вы меня знаете?

– Конечно! – ответила девушка, подбирая осколки. – Кто ж вас не знает!

– Еще тридцать! – потребовал Клим, добравшись до бронированного окошка.

Девушка виновато взглянула на Клима, пожала плечиками и вернула кредитку.

– К сожалению, – сказала она, – на вашей кредитке больше нет денег.

– Как нет? – не понял Клим. – Почему нет?

– Закончились.

– Правда? Так быстро?

Он вернулся в игровой зал, разыскал девушку с подносом, попросил ее постоять рядом с ним несколько минут и принялся пробовать все напитки подряд. На третьем или четвертом бокале он начал терять ориентацию и с большим трудом нашел туалет. Облегчившись, Клим стал прохаживаться по залу, выясняя у всех подряд крупье, не забыли ли они выдать ему его выигрыш. Он смутно помнил, как крепкие парни в белых рубашках вежливо порекомендовали ему выйти на воздух и освежиться, и вовсе не запомнил, как Кабан волочил его на себе домой.

Глава 16

Ему приснилась Таня в образе милицейской жены. Сон был сладостным, но испортило его то, что Клим несколько раз обрывал его, просыпаясь, чтобы попить воды.

Утром позвонил Артаусов. Клим едва добрел до телефонного аппарата, но, когда взял трубку, с ужасом понял, что не может членораздельно говорить. На вопрос, как идет работа, Клим смог выдать лишь несколько слов: «Я сидел читал газету, кто-то вылепил котлету…»

– Ублюдок, – с уверенностью произнес Артаусов. – Ты где так нажрался? Я для чего тебя, дегенерат, из дерьма в Москву вытащил? Чтобы ты жрал водку, как скотина?

– Не водку, – поправил Клим. – Коньяк.

– В общем, так, урод, – подытожил Артаусов. – Даю тебе два дня, и чтобы первые пять глав романа лежали у меня на столе! Иначе…

И Артаусов произнес такую страшную угрозу, что Клим немедленно выкинул ее из головы, дабы не сойти с ума, и тотчас сел за работу. Кабан за свой счет купил пива. Клим едва смог выпить бутылку, его стошнило, но сразу стало легче и немного просветлели мозги. Сначала Клим записал свой сон, немного изменив персонажей. Таня стала Дверной Ручкой из хозяйственного магазина, в которую долгое время и безуспешно был влюблен Молоток. Они лежали на витрине рядом до тех пор, пока Молоток не купили и не увезли за тысячи километров в сибирскую деревню. А потом и Ручку купили. Ее привинтили на дверь туалета, и сотни рук лапали ее, как продажную девку. А Молоток бился головой от горя, но ничего не мог поделать, и однажды нечаянно попал по Пальцу. Его обматерили и закинули на чердак, где он заржавел…

Дописав эту историю, Клим выпил вторую бутылку пива и на этот раз смог удержать его в себе. Пока Кабан варил картошку в мундире и резал на дольки луковицу, Клим излагал на бумаге запись с диктофона, которую сделал вчера в казино. В этой истории героями стали живые люди – Крупье, Охранник, Кассирша и многочисленные посетители. Одна из них – китаянка по имени Ху Не Хо – была преступницей, которая умертвила своего богатого французского мужа, завладела всем его состоянием и начала проматывать деньги вместе с подружками в московском казино. Кульминация наступила тогда, когда преступницу выследил и разоблачил таинственный и неприметный частный детектив по кличке Фейсконтроль. В диктофоне уместилось такое огромное количество болтовни, что Клим, не разгибаясь, пахал до глубокой ночи, но успел обработать только половину. Правда, когда он взглянул на приличную пачку исписанной бумаги, то с облегчением понял, что Артаусов не приведет в исполнение свою страшную угрозу.

– Что-то у меня голова разболелась, – сказал Артаусов, выборочно просмотрев рукопись, с которой Клим заявился к нему два дня спустя. – Сделай милость, скажи мне, что это за хренотень? Вот, цитирую: «Она была офигенно красива, и ее лупоглазки сияли непередаваемой любовью к каждому, кто за эту любовь был в состоянии забашлять, причем чем больше готовы были выложить за нее бабок, тем более прибивным был любовный поток…» Что это за бред? Что за галиматья?

– Почему галиматья? – пожал плечами Клим. – Это метафора.

– Что?! – взвыл Артаусов. – Ты где таких слов понахватался, дебил?!

– А вы не обзывайтесь!

– Хорошо, я не буду обзываться, но никаких метафор ты мне больше не приноси. Запомни: в нашем деле никакие словесные красивости и сплетения не нужны. Достаточно знать несколько слов: «убил», «пошел», «отрезал голову», «изнасиловал», «крутой чувак», «куча баксов» и так далее… Вот из них и стряпай свое поносное чтиво.

– Но так стряпать могут многие, – справедливо возразил Клим.

– Правильно, – согласился Артаусов и сверкнул змеиными глазами. – Так стряпать могут тысячи и даже миллионы. Но читать должны только тебя. Вот над этим-то мы и будем работать.

– А как? – поинтересовался Клим.

– Много будешь знать, – ответил Артаусов, – скоро подохнешь. Ты о текстах думай. Того, что ты принес, для книги мало. Даже включая твой шизоидный «Градусник». И сюжет закручивай!

– А как это?

– Как, как! – передразнил Артаусов. – Кто из нас писатель – ты или я? – Он встал из-за стола и стал гонять по кабинету воздух. – Так и быть, продаю тебе самый великий сюжет всех времен и народов…

– Сейчас я запишу! – сказал Клим и потянулся за бумажкой и ручкой.

– Не надо записывать! – властным жестом остановил его Артаусов. – Запоминай. Главная героиня – женщина. Относительно молодая. Относительно умная. Относительно одинокая. В относительно чистых колготках. И вот она прыг – нашла миллион, скок – потеряла, прыг – снова нашла, скок – снова потеряла. В промежутках между прыжками она выходит замуж и разводится. И так до бесконечности. Всякий уважающий себя дебил никогда не оторвется от чтения такой книги. И потому надо ширить ряды дебилов.

– Прыг – нашла миллион, прыг – потеряла, – повторил Клим.

– Прыг – нашла, скок – потеряла! – сердито поправил его Артаусов, недовольный тем, что Клим так вольно и небрежно относится к сюжету всех времен и народов.

– Запомнил, запомнил…

– И работай, работай день и ночь, даже не отвлекаясь на туалет! – назидал Артаусов. – Ко мне приезжать теперь не обязательно. Купи себе какой-нибудь говеный компьютер и перекачивай мне тексты по «мылу».

Клим не стал уточнять, как можно перекачать текст по мылу, и спросил о другом, что его сильно беспокоило:

– А деньги?

– Что – деньги? – насторожился Артаусов и, остановившись посреди кабинета, скосил в сторону Клима глаза.

– Кончились деньги, – осторожно пояснил Клим, изо всех сил напрягая мышцы живота.

– Ты что ж, кальмар копченый, все деньги профукал?! – взвыл Артаусов.

– Почему все? – пожал плечами Клим. – Вовсе не все, а только те, что были на кредитке.

– Ты живешь на широкую ногу и не по средствам! – рявкнул Артаусов. – За два дня – две тыщи баксов! – Но он вдруг быстро успокоился, взял со своего стола лист с текстом и положил его перед Климом. – Подпиши, и я тебе еще тысячу отвалю.

– А что это? – спросил Клим, прочитав лишь одно слово «Договор».

– Я хочу зарегистрировать твой псевдоним как товарный знак, – пояснил Артаусов, наливая в стакан козьего молока. – Это в твоих интересах. Будем выкачивать из «Клима Нелипова» бабки. Большие бабки…

Сходить в баню Кабан согласился, но только для того, чтобы попариться и попить пива. Когда же Клим попросил его спрятать «где-нибудь в складках тела» диктофон, Кабан насупился и пробормотал:

– Ты не наглей слишком… Я для чего к тебе нанимался?

Клим понял, что пришла пора повышать Кабану жалованье. После тяжелых и трудных переговоров они сошлись на тысяче рублей в день, но при том условии, что Кабан будет не только носиться по многолюдным столичным заведениям, но и переписывать на бумагу все, что попадет в его диктофон.

Отправив Кабана в Сандуны, Клим устремился в полюбившееся ему казино. Там его сразу узнали, персонал был очень приветлив, каждый крупье заманивал его к себе, обещая необыкновенное везение и крупный выигрыш, а девушка с подносом долго ходила за ним по пятам с бокалами, наполненными напитком цвета коньяка, но с запахом портвейна. Но Клим на сей раз был осторожен. Он приобрел всего три фишки и подолгу торчал у разных столов, делая вид, что мучительно выбирает число. На самом деле он выбирал самые говорливые компании и обдумывал продолжение приключений Дверной Ручки, этой относительно молодой, относительно умной особы в относительно чистых колготках. Климу представлялось, как неожиданно Ручка устроится работать ручкой у Чемодана, в котором французский миллионер будет хранить все свое состояние, и как Ручка с Чемоданом задумают похитить миллион. И как им это удастся, но потом вдруг – скок! – они разом лишатся капитала. Правда, ненадолго. Они женятся, у них родится Банковский Сейф, который однажды выдаст им новый миллион… Как сплести воедино тонкие сюжетные линии и тяжеловесно-тупую словесную массу записанных в казино и бане разговоров, Клим не знал, но этот литературный нюанс его не беспокоил. О логических переходах Артаусов ничего не говорил, значит, Клим все делал правильно. Главное, соблюдать центральную канву сюжета всех времен и народов: прыг – нашла миллион, скок – потеряла…

Вечером Клим и Кабан расселись по разным комнатам и принялись за работу. Это была умильная картина! Кабан напоминал старательного школьника, который пишет сочинение. Выводить своей безобразной рукой, похожей на надутую хирургическую перчатку, буквы и слова было для Кабана тяжким трудом, но он проявлял завидное терпение и добросовестность, отрабатывая деньги. Он трудился всю ночь напролет и за это время ни разу не предложил Климу выпить пива или водки, не выходил из своей комнаты и даже не ответил на вопрос, где он спрятал диктофон, когда парился, лишь густо покраснел.