Текст книги "Сталинград"

Военный совет фронта принимал все необходимые меры для укрепления монолитности наших рядов, чтобы спасти положение, не допустить катастрофы. Важно было своевременно устранить малейшие намеки на панику. Пришлось развить такой темп в работе, что за нами едва успевали «поворачиваться» наши помощники, заместители и штабы. В этот исключительно напряженный период почти все время приходилось быть на командных пунктах то одного, то другого фронта, чтобы ни на минуту не терять управления войсками, чтобы держать командный состав в состоянии боевой мобильности, постоянной заботы об укреплении морального духа воинов, готовности изыскать новые «внутренние резервы» за счет возможной маневренности частей и огневых средств.

Напряженно работали командиры, политработники всех степеней. Росло с каждым днем сопротивление, упорство наших войск; они дрались стойко, с исключительным мужеством.

31 августа обе армии полностью были отведены на средний сталинградский обвод.

62-я армия к этому времени сосредоточилась на рубеже Рынок, Орловка, Западновка, Новый Рогачик. Еще 29 августа в связи с тем, что армия оказалась отрезанной от Сталинградского фронта, она была включена в состав Юго-Восточного фронта. Будучи ослаблена в предыдущих боях, армия находилась в очень тяжелом состоянии. Для ее усиления пришлось использовать последние резервы Юго-Восточного фронта.

64-я армия, став на участок Новый Рогачик, Ивановка, по реке Червленная, не успела еще, как, впрочем, и 62-я армия, организовать оборону на новом рубеже, а противник снова нанес удар по ее правому флангу.

Отвод 62-й и 64-й армий на средний Сталинградский обвод был крайне необходим еще и потому, что в противном случае зенитная артиллерия, имевшая свои позиции в основном на северной и западной окраинах города, оказалась бы совершенно открытой под ударом противника и, бесспорно, была бы уничтожена; под прикрытием же своей полевой армии зенитчики сыграли очень большую роль, и не только в противовоздушной обороне, но и в отражении атак наземных войск противника, главным образом его танков. Этим мы сохранили главные силы нашей зенитной артиллерии, которая, как известно, внесла значительный вклад в оборону Сталинграда.

Сложность оборонительных боев в этот период состояла в том, что в Сталинграде у нас не было резервов. Поэтому на направлениях вероятных ударов противника, о подготовке которых мы в большинстве случаев знали, не представлялось возможным сосредоточить войска, создать в глубине оборону, которая приняла бы на себя удар противника и тем самым позволила бы отходившим войскам привести себя в порядок. Этого условия, совершенно необходимого для сохранения прочности обороны, нельзя было создать. Войскам приходилось сначала драться на первоначальном рубеже, затем отходить с боями и вновь драться на новом рубеже. Именно в этом проявлялась небывалая войсковая доблесть.

Враг не унимался. В тот же день, когда 62-я и 64-я армии совершили отход, противник, сосредоточив в районе Нариман, Ракотино группировку из шести дивизий (в их числе были две танковые и одна моторизованная), при содействии крупных сил авиации повел наступление на Басаргино, Воропоново. Три дня на этом участке шли упорные бои. Наши войска не успели прочно закрепиться на новых рубежах. Это дало противнику возможность вновь нарушить нашу оборону. 1 сентября он занял Басаргино. В результате этого 64-я и 62-я армии вновь оказались под фланговым ударом противника (в стыке). По моему решению обе армии отошли на внутренний обвод сталинградских позиций 2 сентября.

Организуя 31 августа наступление, противник ставил себе задачей 1 сентября захватить Сталинград. Враг произвел невиданный по силе нажим, надеясь главным образом на авиацию, танки и самоходную артиллерию (артштурм), которая здесь, по-видимому, была применена впервые. Всякое новое оружие дает эффект, и враг рассчитывал на это, но никакие «артштурмы» не сломили сталинградцев. Лишь на отдельных участках врагу удалось потеснить нас, но это стоило ему больших потерь, а города он не достиг.

Между прочим, в одном из разговоров с И.В. Сталиным по телефону (в конце августа или в начале сентября 1942 года), давая характеристику напряженных боев на участках обоих фронтов, я доложил, что результаты наших контратак и контрударов были бы более существенными, если бы в ходе их наша пехота имела непосредственную поддержку огневых средств; мной было выдвинуто предложение о необходимости самоходной артиллерии, которая вместе с пехотой штурмовала бы противника; организационно такая артиллерия должна войти в стрелковые полки. Краткое обоснование предложения сводилось к тому, что развитие автоматического оружия в тот период крайне затрудняло движение пехоты на поле боя. Теоретические расчеты количества пуль, осколков и т. п., приходившихся на каждый квадратный метр полосы наступления, показывали, что ничего живого в ней не могло остаться. Тем не менее наши части все же, преодолевая огневое препятствие, выполняли стоявшие перед ними задачи, но несли большие потери. Чтобы избежать их, необходимо было подавлять автоматический огонь врага. Артиллерийское прикрытие и сопровождение пехоты огнем с закрытых позиций не могло обеспечить полностью подавление огневых точек, так как они были рассеяны и довольно подвижны. Артиллерия, сопровождавшая пехоту огнем и колесами, сама была уязвима от огня противника почти так же, как и пехота. Нужна была именно самоходная артиллерия. Наличие мощных боевых машин бок о бок с наступающими войсками весьма положительно сказалось бы на их моральном состоянии.

1 сентября 1942 года мною был отдан приказ войскам обоих фронтов, который имел целью концентрировать волю и энергию воинов на выполнении задач, стоявших перед фронтами в связи с новым усложнением обстановки.

«ПРИКАЗ ВОЙСКАМ СТАЛИНГРАДСКОГО

И ЮГО-ВОСТОЧНОГО ФРОНТОВ

№ 4

1 сентября 1942 г.

Действующая армия

Товарищи бойцы, командиры и политработники, доблестные защитники Сталинграда!

В течение месяца идет ожесточенная борьба за город Сталинград. Немцы потеряли сотни танков и самолетов. Через горы трупов своих солдат и офицеров озверелые гитлеровские банды рвутся к Сталинграду, к Волге.

Нам наша большевистская партия, наш народ, наша великая Родина поручили не допустить врага к Волге, защитить город Сталинград. Защита Сталинграда имеет решающее значение для всего советского фронта.

Не жалея сил, презирая смерть, не допустим немцев к Волге, не сдадим Сталинград. Каждый из нас должен понимать, что захват немцами Сталинграда и выход их на Волгу будет усиливать наших врагов и ослаблять наши силы.

Ни шагу назад!

Военный совет требует от всех бойцов, командиров и политработников, от всех защитников Сталинграда беззаветной храбрости, стойкости и геройства в борьбе с зарвавшимся врагом.

Враг должен быть и будет разбит на подступах к Сталинграду.

Вперед на врага! В беспощадный бой, товарищи, за Сталинград, за Великую Родину!

Смерть немецким оккупантам!

Командующий Сталинградским

и Юго-Восточным фронтами

генерал-полковник А. ЕРЕМЕНКО

Член Военного совета Сталинградского

и Юго-Восточного фронтов

генерал-лейтенант Н. ХРУЩЕВ».

2 сентября войска Юго-Восточного фронта заняли оборону по внутреннему обводу: 62-я армия – на участке Рынок, Орловка, Гумрак, Песчанка (два километра южнее станции Воропоново); 64-я армия – на рубеже Песчанка, Ивановка. 57-я армия обороняла ранее занятые рубежи южнее Сталинграда.

Для наших войск, таким образом, обстановка все более осложнялась. Но и противник, понеся огромный урон, не смог реализовать свои планы захвата Сталинграда, хотя Гитлер уже трижды назначал сроки его падения. Гитлеровцы потеряли полтора месяца, громадное количество живой силы и техники, но были далеки от своих целей, хотя и находились у стен Сталинграда.

Глава VII
Перемены на фронте

 
Нет, в это утро сталинградцы
Пришли не праздник здесь справлять,
Они пришли за город драться
И до последнего стоять.
 

Уже многие дни непрерывно горит Сталинград. Страшные пожарища в городе видны за десятки километров.

Начиная с 23 августа противник непрерывно днем и ночью бомбил Сталинград, переправы и прилегающие к городу районы. 2 сентября противник произвел еще одну, особенно яростную, массированную бомбардировку города. Одновременно он бомбил переправы через Волгу и пути подвоза – железные и грунтовые дороги, затрудняя материально-техническое снабжение войск, нарушая нормальный приток пополнений, которые шли теперь главным образом через Волгу, так как другие пути были отрезаны. Причалы, паромы, все суда, переправлявшиеся через Волгу, подвергались огню артиллерии, минометов и ударам авиации. Переправа днем стала исключительно трудной, а подчас и почти невозможной. Тогда мы стали практиковать ночные переправы, сгущая их то вечером, то в полночь, то к рассвету. Как бы противник ни стремился превратить ночь в день, все же оставались неосвещенные места, были паузы между освещением: осветительные средства, сбрасываемые с самолетов, выбрасываемые пушками и ракетницами, воспламенялись то ближе, то дальше, то ниже, то выше, зачастую их сносило ветром. Поэтому вражеские наблюдатели нередко получали искаженное представление о целях, а порой и не видели их; естественно, в таких условиях точная корректировка огня очень затруднялась. В связи с этим ночью противник, как правило, вел огонь по площадям, по вероятным причалам и переправам, обстреливая их последовательно (по очереди) или нападая на них одновременно (огневыми налетами). По эффективности такой обстрел, конечно, нельзя сравнивать с прицельным огнем при дневном свете.

Сталинградский фронт, как уже говорилось, был разрезан на две части[45]45
  Управление Сталинградского фронта при этих обстоятельствах не могло более находиться в Сталинграде, поскольку его войска были, по существу, отрезаны от города. Я приказал перенести штаб фронта в район Ивановки (40 километров севернее Сталинграда), откуда было удобнее руководить войсками. Разумеется, это еще более осложнило для меня исполнение моих функций как командующего обоими фронтами.


[Закрыть]. 62-я армия вошла в Юго-Восточный фронт. Узкий клин, вбитый противником в нашу оборону на правом берегу Волги, изолировал теперь фронты друг от друга. Тактическое взаимодействие фланговых соединений обоих фронтов было нарушено.

Положение на Юго-Восточном фронте с выходом противника к последнему внутреннему оборонительному рубежу Сталинграда, когда оборона города легла на ослабленные в боях армии, стало крайне напряженным. 62-я и 64-я армии, принявшие на себя основные удары на предыдущих этапах борьбы, уже понесли значительные потери: их дивизии стали малочисленными и имели очень мало материальной части, особенно артиллерии.

Перед фронтом 62-й армии и правым флангом 64-й армии наступала вражеская группировка из восьми пехотных, одной моторизованной и двух танковых дивизий. Группировка поддерживалась 500 танками к с воздуха 1000 самолетами. На стороне противника превосходство было более чем пятикратное. (А Дёрр говорит о малочисленности наступающих!) Удары с воздуха стали намного чувствительнее: противник беспрерывно атаковывал наши части большими группами самолетов, по 30–40 в каждой группе; число самолето-вылетов только на участках 62-й и 64-й армий ежедневно доходило до полутора тысяч, а по всему фронту достигало более двух тысяч в день.

В таких условиях начался новый этап битвы за Сталинград – бои на внутреннем обводе.

В начале сентября опасность захвата Сталинграда врагом не только не уменьшилась, но стала еще более угрожающей. Необходимо было немедленно отвлечь какую-то часть сил противника от города и ослабить его нажим на 62-ю армию и на правый фланг 64-й армии, чтобы, выиграв хоть немного времени, усовершенствовать оборону города и подтянуть резервы из-за Волги.

3 сентября Верховный Главнокомандующий И.В. Сталин прислал директиву, адресованную представителю Ставки товарищу Г.К. Жукову, прибывшему к этому времени в район штаба Сталинградского фронта (Ивановка). В директиве указывалось:

«Положение со Сталинградом ухудшается. Противник находится в трех верстах от Сталинграда. Сталинград могут взять сегодня или завтра, если северная группа войск не окажет немедленной помощи. Потребуйте от командующих войсками, стоящими к северу и северо-западу от Сталинграда, немедленно ударить по противнику и прийти на помощь сталинградцам. Недопустимо никакое промедление. Промедление теперь равносильно преступлению. Всю авиацию бросьте на помощь Сталинграду. В самом Сталинграде авиации осталось очень мало.

Получение и принятые меры сообщите незамедлительно.

И. Сталин».

Дело в том, что к этому времени Ставка Верховного Главнокомандования уже значительно усилила свежими резервами войска, расположенные к северу от Сталинграда. Сталинградскому фронту из резервов Ставки были переданы 24-я и 66-я армии (правда, только что сформированные, причем плохо обученные, укомплектованные старыми возрастами); армии возглавлялись: 24-я – генерал-майором Д.Т. Козловым и 66-я – генерал-лейтенантом Р.Я. Малиновским; фронт был усилен также авиацией. Оба командующих армиями находились в несколько подавленном состоянии, они только что были освобождены от командования фронтами: Козлов – за поражение в Крыму, Малиновский – за сдачу без боя Ростова. Я не учел их настроения. На первых порах командармы действовали без огонька, и это, конечно, не могло не сказаться на действиях их армий. К 4 сентября основные силы этих армий вышли в район Самофаловка, Ерзовка, Лозное. Таким образом, войска, непосредственно оборонявшие Сталинград, могли рассчитывать на серьезную помощь с севера. Я отдал приказ командармам Малиновскому, Козлову и другим срезать фашистский выступ к Волге, но у них не получилось. Жуков объяснял эту неудачу тем, что было мало сил. Это не совсем так. Войска Юго-Восточного фронта, следуя приказу, принимали все меры, чтобы справиться с врагом собственными силами, помня русскую пословицу: «На Бога надейся, а сам не плошай». В связи с этим в районе боевых действий Юго-Восточного фронта пришлось в спешном порядке провести ряд организационных мероприятий. В условиях, когда мы не могли противопоставить атакам противника достаточно действенных контрмер, тем более что Волга разрезала наши боевые порядки и стесняла маневренность – самую сильную сторону современной обороны, рождалась новая идея, ранее не известная в истории оперативного искусства. Продумывая вопрос о том, как быстрее и надежнее организовать отпор врагу и защитить Сталинград в условиях весьма и весьма ограниченной возможности маневра живой силой и танками, я принял оригинальное решение – опереться на огневые средства: артиллерию, минометы, реактивные установки, а также на авиацию, чтобы не распылять их, а использовать массированно. Максимум внимания было сосредоточено на вопросах управления вообще и артиллерией в особенности. Артиллерийский огонь в отражении вражеских атак приобрел очень серьезное значение. Поэтому организация этого огня, группировка артиллерии, управление артиллерийским огнем – все эти вопросы были поставлены в центр внимания и штаба фронта, и штабов армий и дивизий.

Мы и раньше уделяли много внимания артиллерии и минометным частям, но к началу сентября, т. е. в момент развертывания боев на внутреннем городском обводе, мы централизовали большую часть артиллерии и, по сути дела, взяли ее в свои руки. Для того чтобы лучше осуществлять руководство и управление артиллерийскими группами фронтового подчинения, по моему приказу их было создано три:

1) Группа тяжелой дальнобойной артиллерии (тяжелых 120-мм минометов), которая хорошо действовала с прибрежного района Красная Слобода. Во главе был поставлен командующий артиллерией 51-й армии генерал-майор артиллерии В.П. Дмитриев. Василий Поликарпович, показавший себя в боевой обстановке энергичным генералом, хорошо справился со своей работой. Это замечательный артиллерист, прошедший в Советской армии (с 1919 года) большой путь от командира батареи до командующего артиллерией армии (в 1939 году окончил Артиллерийскую академию).

2) Группа реактивных установок М-13 и тяжелых гвардейских минометов во главе с командующим эрэсовскими частями Юго-Восточного фронта генерал-майором артиллерии А.Д. Зубановым.

3) Группа артиллерии (50–60 орудий) из состава противовоздушной обороны Сталинграда. Эта особая группа привлекалась только для действия по наземным войскам противника на 15–20 минут, выполняя огневой налет или ведя заградительный огонь; в остальное время артиллерия ПВО решала свои прямые задачи по борьбе с воздушным противником в составе своих зон обороны.

Кроме того, была создана авиационная группа штурмовиков в составе двух дивизий, которые всегда были в готовности и по вызову с КП участвовали в отражении атак противника.

Был найден также простой, удобный, весьма эффективный метод управления этими группами.

Когда у меня созрело решение о необходимости создания артиллерийских групп, был вызван командующий артиллерией Юго-Восточного фронта генерал Таранович (к этому времени весь Сталинград обороняли войска Юго-Восточного фронта). Я предложил ему для поддержки Сталинграда создать фронтовые артиллерийские группы с непосредственным подчинением командованию фронта.

К моему удивлению, командующий наотрез отказался, мотивируя тем, что в существующих инструкциях о таких группах ничего не говорится и их создание явится импровизацией и нарушением принципов использования артиллерии. Согласился лишь на создание армейских артиллерийских групп.

Член Военного совета Н.С. Хрущев поддержал мое предложение и со своей стороны тоже рекомендовал командующему артиллерией немедленно заняться артиллерийскими группами фронтового масштаба.

Товарищ Таранович заявил, что считает такое наше решение неправильным и исполнять его не будет.

Посоветовавшись с Хрущевым, мы решили освободить генерала Тарановича от должности командующего артиллерией фронта как человека недисциплинированного и не понимающего, к сожалению, значения такой централизации артиллерии. Его упорство в своих заблуждениях только мешало нам.

В этот же день немного позже мне позвонил по ВЧ маршал артиллерии Н.Н. Воронов с вопросом:

– Вы что, сняли с должности командующего артиллерией фронта?

– Да, сняли, он не подчиняется решению Военного совета о создании фронтовых артиллерийских групп. За подобную недисциплинированность в такой тяжелый период войны его следовало отдать под суд, но мы пожалели, ограничились отстранением от должности.

В процессе разговора Воронов вставил несколько резких реплик, а напоследок сказал:

– Вы затеяли создание каких-то фронтовых артиллерийских групп – это неправильно, мы вас не поддерживаем в этом вопросе. Это сущая чепуха.

– Нет, не чепуха, а группы мы уже фактически создали, приказ отдан. Я должен сказать вам, Николай Николаевич, что вы далеко от Сталинграда и вам не совсем понятно, как здесь развиваются события, а мы близко, нам виднее, что делать и как поступать, чтобы выполнить стоящую перед нами задачу.

Я объяснил, какая обстановка подсказала нам принять такое решение: позитивная, в высшей мере активная оборона предполагает на каждый удар противника отвечать контрударами и контратаками наших войск, а Волга, как оперативно-стратегический рубеж обороны, затрудняет маневр резервами. Для того чтобы его восполнить и придать устойчивость нашей обороне, а также наиболее эффективно, на всю мощь использовать нашу могучую технику, необходимо ее массированное применение.

Но это его не убедило. На мою просьбу назначить командующим артиллерией фронта Николая Михайловича Хлебникова был раздраженный ответ:

– Нет у меня сейчас командующего.

После этого в наших отношениях, безусловно, появилась некоторая натянутость. Но меня это мало беспокоило, самым главным в тот момент было принести пользу делу, которое мне поручено, делу борьбы за Сталинград. Кстати, привкус плохих взаимоотношений неоднократно влиял на оперативно-стратегические и государственные решения в ущерб общим интересам.

Нелегко мне писать, уважаемый читатель, об этих и подобных перипетиях, с которыми я сталкивался в дни Сталинградской битвы, но я обязан объективно и правдиво рассказать обо всем. Это мой долг как командующего фронтом и как гражданина. Только с этих позиций я рассматриваю боевые дела наших войск, командиров и генералов, с которыми мы делили и горечь неудач, и радость побед.

В одном из разговоров со Сталиным я сообщил о своей размолвке с маршалом артиллерии и попросил поддержать нас. Сталин, внимательно выслушав, сказал:

– Хорошо делаете, товарищ Еременко, что массируете артиллерию. Скажу Воронову, чтобы не чинил препятствий, а послал командующего артиллерией фронта.

Позднее, вернувшись в Москву, товарищ Таранович выступил в печати со статьей, где похвалил в организации обороны Сталинграда именно то, чему прежде так настойчиво противился. Возможно, это было своеобразным признанием своих ошибок. Кстати добавить, что многие из тех, кто был против, теперь пристраиваются к нашей идее, чтобы показать себя, показать, что они-де «тоже пахали», как говаривала муха, сидя у быка на рогах.

Для жесткой централизации артиллерии в масштабах фронта и армии были созданы сначала фронтовая, а позже армейские группы, массированный огонь которых имел первостепенное значение для отражения вражеских атак и устойчивости обороны.

В составе фронтовой группы было, например, 250 орудий и тяжелых минометов. Огневые позиции всей этой группы были сосредоточены на левом берегу Волги, а на правом, в районе Сталинграда, была создана разветвленная сеть артиллерийских наблюдательных пунктов, связанных с общевойсковыми командирами и артиллерийскими начальниками.

Фронтовая группа делилась на три подгруппы: первая поддерживала 62-ю армию, вторая – 64-ю армию, третья, состоящая из тяжелых минометов и расположенная на позициях непосредственно у Волги, поддерживала главным образом 62-ю армию и левый фланг 64-й армии.

Кроме того, была создана фронтовая группа гвардейских минометов, состоявшая вначале из двух артиллерийских полков, затем из трех полков, а в сентябре она была усилена тяжелой бригадой.

Особую фронтовую группу составляла артиллерия ПВО, выполнявшая не только свою основную задачу, но и часто привлекавшаяся для действий по наземным войскам противника.

Несколько позднее, с прибытием новых тяжелых артиллерийских полков, заработали и армейские группы дальнего действия 62-й и 64-й армий. Они решали огневые задачи в своей полосе обороны каждая, а фронтовая группа тем временем главные усилия и всю мощь своего огня направила на участки главных ударов противника, чтобы, во-первых, остановить их, а во-вторых, поддержать контрудары и контратаки своих войск.

Управление артиллерией Сталинградского фронта несколько отличалось, имело свои особенности и носило своеобразный характер.

Для большей легкости и простоты в управлении артиллерийским огнем, для более точного и быстрого целеуказания, для создания наилучших условий по максимальной маневренности траекторий мы сделали две кодированные карты (25-тысячную и 100-тысячную), назвав их «Волга» и «Дон», и зашифровали простым, но не поддающимся расшифровке кодом.

Карта интересующего нас района в нужном масштабе разбивалась на квадраты 10 × 10 сантиметров, в центре каждого из них ставились буквы – литеры «А», «Б», «В» и т. д. Каждый такой квадрат разбивался на сто малых (сантиметровых) квадратов. Эти последние вразбивку нумеровались порядковыми номерами. Такую карту расшифровать невозможно, ее можно лишь скопировать. Карты составлялись в штабе фронта и рассылались артиллерийским начальникам и всем командирам – от дивизиона до батальона включительно.

Артиллерия фронтовой и армейских групп, минометные группы, группа гвардейских минометчиков, группа артиллерии ПВО пристреливали необходимое количество реперов в каждом большом квадрате. Огневые средства всех названных групп готовились так, чтобы они могли вести огонь на досягаемую дальность по любому мелкому квадрату или по части его.

Таким образом, в любое время артиллерия могла по команде с командного пункта фронта (чаще всего по моей личной команде) сосредоточить свой мощный огонь по тем участкам, где противник начинал действия. Управление было организовано настолько четко, что требовалось не более 15–20 минут, чтобы направить огонь большой плотности в любую точку обороны Сталинграда.

В этом-то и состояла одна из причин высокой стойкости нашей обороны.

Свои атаки противник начинал в разное время: большей частью утром, реже днем и еще реже вечером – и повторял их по нескольку раз в сутки. Наиболее трудной для проведения контрмероприятий являлась вечерняя атака, начало которой совпадало с наступлением сумерек. Для обороны с глубиной 1,5–2 километра, какой она была в Сталинграде в то время в заводской части города (Волга ограничивала глубину обороны), это было особенно опасно. При атаке в это время противник использовал последние минуты светлого времени для действий своей артиллерии и авиации. Любая, тем более мощная, артиллерийская и авиационная подготовка атаки нарушает систему обороны, управление и в особенности подготовку контрмероприятий пехоты, танков и артиллерии. Ночью, в темноте, боевые действия всегда затруднены: танкисты перестают видеть, куда идти и в каком направлении вести огонь; стрелки и артиллеристы лишаются возможности вести прицельный огонь; пехота теряет целесообразные направления для контратак. Правда, современные средства подавления, приборы ночного видения и способы наблюдения и ориентировки позволяют лучше организовать ночные действия войск и всех боевых средств. Изучая действия врага, в том числе и вечерние атаки, мы пришли к твердому выводу, что к тому геройству, храбрости и военной хитрости наших людей, которые в массовом масштабе проявлялись повседневно на поле боя, нужно добавить необходимое, как воздух, умение организовать систему артиллерийского и минометного огня и так построить его управление, чтобы оно отвечало следующим требованиям:

а) быстрота маневра траекториями, а иногда и колесами (гвардейские минометы – «катюши», как правило, маневрировали колесами, истребительно-противотанковая артиллерия также во многих случаях маневрировала колесами);

б) быстрота открытия организованного и мощного огня;

в) точная стрельба по заданному квадрату.

Всего этого мы добивались от нашей артиллерии под Сталинградом.

Чтобы лучше осуществлять руководство и управление артиллерийскими группами фронтового подчинения, мы назначили командующего артиллерией 51-й армии генерал-майора артиллерии В.П. Дмитриева командующим артиллерийскими группами фронтового подчинения.

Эти мероприятия по созданию фронтовой артиллерийской группы под Сталинградом, осуществленные впервые в истории и в практике шедшей войны, сыграли исключительно большую роль в укреплении устойчивости нашей обороны под Сталинградом. При такой организации командование фронтом действительно могло влиять положительно на ход боевых действий, могло срывать планы противника и навязывать ему свою волю, чему отчасти помогала и тактика гитлеровцев, как известно, страдавшая шаблонностью. Каждый раз их атаки предварялись авиационными ударами, мощной бомбовой «обработкой» переднего края и ближней глубины участка нашей обороны, намеченного противником для атаки. Обычно сначала бомбили «юнкерсы» (Ю-87 и Ю-88), нанося удар несколькими волнами; затем вступала в бой артиллерия; обычно артиллерия и авиация, чередуясь, а иногда одновременно вели авиационную и артиллерийскую подготовку в течение от 40 минут до одного часа, а иногда и более; примерно за 20 минут до атаки танков и пехоты появлялись пикирующие бомбардировщики и тоже обрабатывали передний край. Становилось ясно, что скоро начнется атака.

Правда, это не всегда удавалось легко определить, так как бой гремел, не затихая ни днем ни ночью, самолеты непрерывно появлялись то большими, то меньшими группами, шли воздушные бои, ни на минуту не умолкала зенитная артиллерия. В этой обстановке важно было быстро определить, где именно сосредоточились изготовленные для атаки пехота и танки противника. Противник, как правило, держал свои первые эшелоны на расстоянии 200–300 метров от нашего переднего края; далее в глубину до 3 километров и более стояли в развернутых боевых порядках (замаскировавшись) и ждали сигнала для начала действий остальные его войска, предназначенные для атаки. Как только удавалось определить участок, намеченный противником для атаки (а это нам удавалось почти каждый раз), сразу же давались указания о подготовке контрмероприятий. Что это за указания? Давалась команда командирам подгрупп: артиллерийской, противовоздушной обороны, гвардейских (реактивных) минометов, командующему ВВС, в которой указывались цели (карта «Дон» или «Волга», литера шифра, квадрат), по которым должен вестись огонь, плотность артиллерии и количество назначаемых снарядов, время готовности открытия огня – для артиллерийских групп 15–20 минут (так как они всегда были готовы), а для авиации несколько больше, смотря по обстановке. Чтобы проверить, правильно ли определен участок атаки, и установить наблюдение за действиями противника, обычно держались в воздухе истребители-разведчики, которые разведывали предполагаемый рубеж и, еще находясь над противником, по радио передавали сведения о ходе подготовки врага к атаке и моменте ее начала. Таким образом, по данным воздушной и наземной разведки, а также артиллерийских наблюдателей, мы определяли момент начала атаки противника. Как только она выявлялась, немедленно отдавался приказ об артиллерийском и авиационном ударе по заранее распределенным целям, т. е. по целям, которые были назначены 20–30 минут назад, когда выявился исходный рубеж атаки противника. Как правило, такие удары были настолько сильны, что противник не выдерживал их.

Мы создавали на избранном нами участке или в полосе атаки противника «зону смерти».

Обычно артиллерийский и авиационный налет начинался, когда поднималась в атаку пехота, следовавшая за танками противника. Это делалось неспроста. Если такой налет производить несколько ранее, когда противник находится на месте, готовясь к атаке, то результаты контрподготовки обычно бывают незначительными, так как исходный рубеж у противника готовится всегда хорошо (здесь и убежища, и другие укрытия). Если же такой налет производить как раз в те моменты, когда у противника все приходит в движение (к тому же нередко гитлеровское командование посылало своих солдат в атаку, подпоив их для смелости), то результаты наших контрмероприятий, почти как правило, были существенны; обычно вражеские атаки не только бывали отбиты, но зачастую атакующим дивизиям наносился большой урон. Дело в том, что на участке атаки нам действительно удавалось сосредоточить огонь большой силы. Он организовывался примерно так. В 100–200 метрах от нашего переднего края на глубину 2–4 километров, на фронте всего участка атаки с некоторым обеспечением флангов, создавалась густая полоса заградительного огня. Иногда по главному участку атаки противника работало до 200 орудий и минометов на километр фронта, и это делалось при общем превосходстве врага в силах. Так осуществлялось маневрирование огнем.