Текст книги "Horse-killer (лошадь-убийца). Мистический детектив. Сценарий-пьеса"

Horse-killer (лошадь-убийца)
Мистический детектив. Сценарий-пьеса
Андрей Галкин

© Андрей Галкин, 2017

ISBN 978-5-4485-6232-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ПРОЛОГ

Пустынная улица. Темные сумерки. Холодный ветер несет по мостовой опавшие листья, которые, оседая, хаотично кружатся в лужах, оставшихся после недавно прошедшего дождя. По тротуару торопливо идет молодая женщина, плотно закутавшись в легкое зеленое пальто. Дробный стук ее каблучков гулким эхом отлетает от домов. Внезапно к этому звуку присоединяется сначала медленный, но постепенно ускоряющийся топот подкованных лошадиных копыт, и из тесного переулка, набирая скорость, выскакивает огромный конь вороной масти. Морда его обильно покрыта пеной. В безумных глазах отражается быстро увеличивающееся перепуганное лицо симпатичной брюнетки. Конь налетает на женщину, грудью сбивает ее с ног и принимается жестоко избивать передними копытами. Жертва пытается кричать, но ужас, как удавкой, перехватывает ее горло, и из широко раскрытого рта не вылетает ни одного звука. Расправа длится не больше минуты. Когда несчастная перестает подавать признаки жизни, конь зубами затягивает на ее шее тонкий шарфик в тон пальто и волочит уже остывающее тело к кустам в прилегающем переулке.

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Обычное утро обычного рабочего дня в полицейском участке. Царит организованный хаос: в воздухе висит синева табачного дыма, на столах в беспорядке разбросаны бумаги и стаканчики из-под кофе, еще не вытряхнуты пепельницы, до краев наполненные окурками. Жужжание вентиляторов, телефонные трели, беспорядочные разговоры сливаются в негромкий, но раздражающий общий гул. Патрульные периодически вводят с улицы закованных в наручники нарушителей спокойствия, многие из которых в подпитии или «под дозой» громко, часто нецензурно, заявляют о своих попранных «копами» правах, невиновности, и что они будут жаловаться самому президенту. Кого-то по громкой связи вызывают на задание, а кто-то, наоборот, отработав, отправляется на отдых…

В помещение участка входит светловолосый среднего роста человек лет сорока. На его с правильными, но жесткими чертами лице не отражается никаких эмоций, так что с первого взгляда становится понятно, что он здесь не случайно. Одет он в светло-серый костюм, не идеально отглаженный, но и не создающий впечатление неряшливости, светлую рубашку с галстуком под цвет костюма, на ногах – светлые мокасины, делающие его уверенную походку плавной и почти бесшумной. Под одеждой легко угадывается хорошо сложенное тело с крепкими, натренированными мышцами. Мужчина идет между рядов столов, изредка здороваясь с сослуживцами, но, в целом, создается впечатление, что ни с кем дружеских отношений он не поддерживает.

Один из сотрудников: Ду́нкан, зайди к лейтенанту. Старик мрачнее тучи. Разыскивает тебя уже около часа. Пьёт пятую чашку кофе. Похоже, опять случилось что-то близкое к вселенской катастрофе.

Едва заметным кивком головы ответив балагуру, тот, кого назвали Ду́нканом, направляется к стеклянной выгородке, занавешенной жалюзи, где располагается начальник участка лейтенант МакДауэл. Лейтенант – чернокожий мужчина лет пятидесяти, с начинающими седеть коротко подстриженными волосами, в голубой рубашке и подтяжках, поддерживающих темные брюки на уже наметившемся животе, нервно мечется в узком пространстве кабинетика, регулярно прихлебывая горячий кофе из пластикового стаканчика.

М (Мак) Д (Дауэл): Где тебя черти носят, Грин? Газетчики, будь они неладны, оборвали все телефоны. И как только они умудряются в такую рань откапывать жареное?

Д (Дункан) (отметив про себя, что шеф одновременно взбешен и растерян): Неужели опять, Мак? И тоже зеленая брюнетка?

МД: Да, черт возьми. И заметь, это уже пятая за последние три месяца. А твое расследование не сдвинулось с мертвой точки ни на дюйм. С этой секунды все дела по боку и занимайся только этой чертовой серией.

Речь лейтенанта постепенно переходит в крик, в котором появляются едва различимые визгливые нотки, что говорит о его состоянии, близком к истерике. Внезапно он проливает себе на рубашку кофе, но это, против ожидания, вдруг успокаивает его, и МакДауэл устало опускается в кресло за письменным столом.

Дункан Грин, неподвижно стоявший у двери во время всей этой сцены, проведя рукой по лицу, будто снимая маску безразличия, начинает задавать вопросы, пытаясь выяснить суть проблемы и, заодно, настроить начальника на рабочий лад.

Д: Когда и где это произошло? Как стало известно? Есть ли улики, свидетели, подозреваемые?

МД: Какие, к черту, подозреваемые? Много ты подозреваемых нарыл за три месяца? Произошло это на окраине города, в тихом, вроде бы, местечке, где живут преимущественно пожилые люди, которые рано ложатся спать. Так что никто ничего не слышал и не видел. Очевидно, все случилось поздним вечером или ночью. Точнее скажут эксперты после вскрытия. Сообщил нам какой-то старикашка, который прогуливал ни свет – ни заря своего кабыздоха и наткнулся на труп, не без помощи собачки, будь она неладна. Сразу позвонил нам. Но откуда прознали эти чёртовы журналисты?

Лейтенант снова готов был сорваться, но, овладев собой, продолжил.

МД: Ни следов, ни улик нет и в помине. Остальное как обычно. Лицо изуродовано практически до неузнаваемости. Одежда, естественно зеленое пальто, частично порвана. Удары наносились с большой силой чем-то металлическим неровной формы. Эксперты, очевидно, снова затруднятся назвать возможное орудие убийства. Уже мертвое тело было волоком перетащено с места убийства в кусты, где его и обнаружил этот божий одуванчик. Убитая сейчас в морге. Поезжай туда. Вскрытие уже, наверное, произвели. Потряси хорошенько экспертов и криминалистов. Может, что-то новенькое нашли. Хотя, лично я уже не верю в хорошее. Пойду отбиваться от прессы и на ковер к начальнику департамента.

СЦЕНА ВТОРАЯ

за два года до описываемых событий

Окраина довольно большого лесного массива, являющегося частной территорией. Лес старый, о чем свидетельствуют растущие повсеместно многолетние дубы, однако, без признаков запущенности. Наоборот, с первого взгляда становится понятно, что за ним заботливо и умело ухаживают. На земле нет прошлогодних листьев или сухих сучьев. Тропинки, хотя и поросшие местами молодой травой, не создают впечатление нехоженности. Среди деревьев, то тут, то там, видны различные хозяйственные постройки. У самой опушки расположена конюшня с тренировочной площадкой. По лесу проходит автомобильная дорога, отошедшая от федеральной трассы. Дорога, вынырнув из полумрака, созданного кронами дубов, огибает широкую поляну, похожую, скорее, на поле для гольфа с аккуратно подстриженной травой и множеством цветочных клумб, и заканчивается у дверей старинного особняка, построенного в готическом стиле, совсем не характерном для здешних мест.

Через огромные витражные окна хорошо видна гостиная, которая больше похожа на рыцарский зал какого-нибудь музея. В углах стоят доспехи, по стенам развешены мечи, стилеты и кинжалы, в специальных подставках установлены копья… По середине помещения располагается внушительных размеров стол. Вокруг него кресла-стулья с высокими спинками. На одном из них сидит мужчина среднего возраста. Одет он в домашний халат. В вырезе халата видна белоснежная сорочка, под воротничком которой безупречно завязанный узел темного галстука. Перед мужчиной на столе стоит бутылка шотландского виски и полупустой стакан. На глазах мужчины слезы, которые он и не пытается скрыть. В гостиной отчетливо слышны крики женщины и грубая брань, доносящиеся откуда-то со второго этажа, где расположены спальные комнаты и гостевые, впрочем, уже давно пустующие. В одной из спален, со вкусом обставленной и аккуратно прибранной, на широкой кровати, извиваясь всем телом и издавая звуки, которые и достигают гостиной, мечется женщина. Руки и ноги её фиксированы широкими ремнями к специальным ручкам, закреплённым на боковых планках ложа. Женщина очень худа, бледность кожи может соперничать с белизной простыней, которыми застелена кровать, совершенно седые волосы растрёпаны, лицо искажено гримасой нечеловеческой муки, и только широко раскрытые, когда-то очевидно голубые, а теперь совершенно выцветшие глаза, выражают одновременно ярость, ненависть и страх. Страх перед неизбежным, мучительным и близким уже концом. В изголовье кровати располагается стойка для капельницы с вставленными в неё флаконами с какой-то голубоватой жидкостью, на туалетном столике приготовлены шприцы. В комнате витает явственный запах лекарств и смерти.

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

Дункан Грин вошёл в здание морга и сразу направился в служебный кабинет, где и нашёл своего старого приятеля Вильяма Ричардса. Судебно – медицинский эксперт Ричардс, для друзей – Большой Билл, мужчина внушительных габаритов, неунывающий, несмотря на свою специальность, оптимист, весельчак и балагур сидел за столом и что-то наговаривал в диктофон, одновременно прихлёбывая кофе вприкуску с небольшой мятной булочкой, и время от времени вытирая руку о несвежий, когда-то белый халат.

Б (Большой) Б (Билл): Привет, Грин, – растёкся в широкой улыбке Ричардс. – Можешь ничего не говорить. Твоя физия сама заявляет о цели твоего визита. И, знаешь, у меня для тебя, возможно, кое – что есть.

Г: Здоро́во, Билл. Неужели в этом чёртовом деле появилась хоть какая – нибудь зацепка?

ББ: Ну, зацепка не зацепка, однако, пытливому уму есть над чем пораскинуться.

Г: Постой, постой. Дай-ка я сначала взгляну на тело, а ты мне прокомментируешь.

ББ: Я бы тебе не советовал, но уж коль ты мечтаешь окончательно испортить себе настроение прямо с утра, то идём в закрома.

Грин с Ричардсом входят помещение холодильника, где расположены стеллажи с выдвижными ящиками. Билл выдвигает один из них. Взору мужчин предстаёт тело молодой женщины. Череп её настолько обезображен, что кажется почти плоским. В остальном же серьёзных повреждений нет. Небольшие синяки и ссадины.

ББ: Обрати внимание на эти вот четыре синяка на животе.

Г: И что же в них особенного?

ББ: Не спеши. Пойдём-ка ко мне, хлопнем по стаканчику скотча, и я поведаю свои соображения. Может, оно тебе и пригодится.

Мужчины вернулись в кабинет Ричардса. Тот достал бутылку виски, стаканы, разлил, не разбавляя, отхлебнул изрядный глоток и начал разговор с вопроса.

ББ: Ну что, Дункан, ты можешь сказать о тех синяках, на которые я обратил твоё внимание?

Г: Да что там говорить. Синяки как синяки. И вообще, не морочь мне голову. В конце концов это твоя работа, вот ты мне и растолкуй, а не нагоняй тумана.

ББ: Ладно, не кипятись. Вот послушай. Во всех предыдущих случаях с черепом была примерно такая же картинка, что и нынче, но вот каких-либо специфических повреждений не было.

Г: Чем же эти синяки так специфичны?

ББ: Понимаешь, я произвёл замеры, посмотрел геометрию расположения, форму кровоподтёков и с вероятностью в девяносто девять процентов могу сказать, что это след от лошадиной подковы.

Г: Бред какой – то. Что же это, всадник – маньяк использует лошадь как орудие убийства? Хотя, прежние трупы находили на асфальтированных площадках, где и следов то почти не было, а в этот раз тело перетащили в кусты, и на земле остались неотчётливые отпечатки подков, но на них и внимание то обратили как-то вскользь.

ББ: Это ваши вскользь. Я ведь там тоже был в качестве криминалиста и на всякий случай сделал пару слепков. Так вот, расположение синяков абсолютно совпадает с расположением шипов на подкове, оставившей след. Само по себе ещё ни о чём не говорит, но тема для размышления есть. Кстати, на слепках просматривается, хотя и не читается, клеймо, так что, скорее всего подковы – ручная работа, а значит, лошадь из дорогой конюшни. Кроме того, при осмотре одежды я обнаружил несколько жёстких чёрных волосков, предположительно – конская шерсть. Возможно, это поможет тебе сузить круг поисков.

Г: Билл, ты гений. Я у тебя в долгу.

ББ: Бывай. Если что, обращайся.

Большой Билл отпил ещё из своего стакана и, делая вид, что страшно занят, начал интенсивно жевать булочку.

СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ

за два года до описываемых событий

Дункан Грин на своём видавшем виды крайслере, проехав по живописной лесной дороге, выкатился на большую поляну с множеством цветочных клумб и припарковался у входа в старинный особняк, выстроенный в готическом стиле, столь нехарактерном для этих мест. Войдя в дом, он, миновав широкую прихожую с гардеробной, вошёл в гостиную, где и застал плачущим своего старинного приятеля и бывшего напарника Франца Лемке. Из спальни наверху по-прежнему долетали вопли страдания.

Г: Здравствуй, Франц. Неужели всё так плохо?

Ф (Франц) Л (Лемке) (стерев слёзы с лица): Здравствуй, Дункан. Даже ещё хуже. Врачи говорят, осталось немного. Выпей со мной.

Он достал второй стакан, разлил виски, залпом выпил до дна и налил себе снова. Воцарилось тягостное молчание. Мужчины закурили и, не глядя друг на друга, не спеша, пили скотч, погружённые каждый в свои думы.

Наконец тишину нарушил Лемке.

ФЛ: А помнишь, Грин, какими мы были лет двадцать назад. Какие дела раскручивали. Мне до сих пор иногда снятся погони, перестрелки, задержания… Казалось, ничего больше и не надо кроме любимой работы, и будущее казалось ясным и радужным. И тут я встретил Элиси – молодую жизнерадостную красавицу. От неё как будто исходило сияние, и я влюбился без памяти. Было безумно приятно возвращаться со службы домой, зная, что там тебя ждёт любимый и любящий человек. Но, ты же знаешь, при нашей работе мы мало могли уделять времени друг другу. Элиси постоянно тревожилась за меня. У неё стали появляться приступы депрессии, и я начал подумывать об уходе в отставку. А тут ещё скончался дядя Иоган, оставив мне огромное наследство. Это и толкнуло меня к принятию окончательного решения – уйти. И снова счастье вернулось в наш дом. Я купил землю, построил небольшой замок, такой, как на родине моих предков. Мы много путешествовали. Омрачало наше счастье только то, что мы не могли иметь детей, но с этой мыслью свыклись и продолжали жить в своё удовольствие. На юбилей свадьбы я подарил Элиси арабского скакуна. Прекрасный конь, чёрный как смоль и очень норовистый. Думал, будут с ним проблемы, но Элиси привязалась к нему как к ребёнку и как – то сумела укротить его буйный нрав, да и он отвечал ей взаимностью. Я даже, грешным делом, немного ревновал её к жеребцу. Где-то с полгода назад она, как обычно, совершала верховую прогулку по лесу. Коня вспугнул какой-то зверь, и тот понёс. Элиси не удержалась в седле, упала, ударившись головой о землю, и потеряла сознание. Конь каким-то образом сумел дотащить её до дома. Когда она пришла в себя, жаловалась только на слабость и сильную головную боль. Я пригласил лучших врачей. Они провели какие-то исследования и пришли к выводу, что это сильный стресс на фоне сотрясения головного мозга. Прописали пилюли и рекомендовали полный покой на несколько дней. И действительно, через пару недель всё нормализовалось. Она снова стала прежней Элиси, такой же жизнерадостной и весёлой. Месяца полтора назад головные боли возобновились, появились эпизоды кратковременной потери сознания. Мы сделали МРТ, где и выявилась быстропрогрессирующая опухоль головного мозга. И вот уже несколько дней она в таком состоянии. Врачи только разводят руками и рекомендуют только лишь облегчить страдания, предрекая скорый уже конец.

Франц снова заплакал.

Грин не перебивал монолог своего товарища, понимая, что тот высказывает всё это не ему, и так всё знающему, а себе, как бы пытаясь что-то осознать или облегчить душу. Дункан встал, снова разлил виски по стаканам и, наконец, нарушил затянувшееся молчание.

Г: Франц, я понимаю, как тебе тяжело и страшно. Если нужна какая-нибудь помощь, ты всегда можешь на меня рассчитывать.

ФЛ: Спасибо, Дункан, я знаю. Только вот помочь мне уже никто не сможет. Теперь, когда у меня есть всё, чтобы беззаботно жить в роскоши, всевышний отнимает самое дорогое, а я бы это всё́ отдал, только бы вернуть мою Элиси. А знаешь, что самое страшное – я себя считаю виноватым в произошедшем. Если б не мой подарок…

Г: Не надо так, ты ни в чём не виноват. Может, найти хорошую сиделку, а то ты сейчас, по-моему, заниматься делами не в состоянии.

ФЛ: Не сто́ит. У нас есть экономка, мисс Балок. Она когда-то закончила медицинскую школу и сейчас исполняет обязанности сиделки, медсестры и всё такое. Она уже вот-вот должна подойти, поставит капельницу с успокоительным и сделает болеутоляющий укол. Пока помогает часов на 8—9.

В этот момент в гостиную вошла очень симпатичная брюнетка. Её стройную фигурку облегало элегантное зелёное пальто. Его цвет вкупе с шарфиком зелёного же цвета удивительно гармонично подчёркивал красоту больших и очень темных, почти чёрных, глаз.

мБ: Мисс Балок, – представилась она Грину.

Грин, ответив кивком, в свою очередь представился сам, отрекомендовавшись старым приятелем мистера Лемке.

мБ: Мистер Лемке, мне кажется сегодня хуже. Вы сами не пробовали что-либо сделать?

ФЛ: Нет, Линда. Вы же знаете, что я не могу смотреть на неё в таком состоянии. Мне страшно и больно вместе с ней. Прошу Вас поскорее сделайте что-нибудь.

Мисс Балок вышла в прихожую и через несколько секунд вернулась уже без пальто, но в не менее элегантном белом халатике, выгодно подчёркивающим стройность её фигуры. Она быстрой походкой поднялась наверх, скрылась в спальне, и через несколько минут в доме воцарилась тишина.

Грин помог своему товарищу добраться до гостевой спальни и, дождавшись, пока тот уснёт, покинул этот дом скорби.

СЦЕНА ПЯТАЯ

Снова полицейский участок. Царит всё тот же организованный хаос, но в отличие от утреннего времени общая атмосфера кажется более спокойной и деловитой. Грин проходит в кабинет лейтенанта. Он сразу отмечает, что МакДауэл не в духе, однако, пытается сохранять спокойствие, что, впрочем, ему не особенно удаётся.

МД (усталым голосом): А, Грин. Нашёл хоть какую-нибудь зацепку?

Г: Что, Мак, здорово потрепали?

МД (безнадёжно махнув рукой): Лучше не спрашивай. Газетчики скоро разорвут меня на кучу маленьких сержантов, и в департаменте скрипят зубами как несмазанный дилижанс. (раздражаясь) А мне и сказать им нечего кроме избитого «работаем».

Г: Понимаешь, есть версия, что орудием убийства является подкова и, судя по силе нанесённых ударов, пристёгнутая к лошади.

МД (на грани срыва): Ты что, обалдел что ли? И эту твою версию я должен доложить наверх. Лошадь-убийца! Да мне до пенсии всего ничего, и я не хочу уйти на неё с должности постового вместе с тобой – напарником.

Г: Мак, остынь. Лучше запроси в академии десяток толковых курсантов в помощь. В сложившейся ситуации вряд ли откажут. Пусть побегают по богатым конюшням. Искать нужно вороную лошадь или коня, у которого на подковах имеется клеймо мастера. При обнаружении нужно взять соскобы из-под подков на предмет выявления крови или других биологических материалов и сделать слепки с подков. И хорошо бы выполнить это как можно быстрее. Кроме того неплохо бы дать по телевидению объявление о пропаже чёрной лошади, а в газетах – о найденной. Пока у меня всё. Ещё нужно поработать, так что до завтра.

МД: Пока. (про себя) Бред какой-то, но за неимением лучшей версии попробуем отработать эту.

СЦЕНА ШЕСТАЯ

за год до описываемых событий

Солнечный тёплый день. На фоне ярко голубого неба аккуратно подстриженная трава на поляне перед особняком кажется изумрудной, а цветы на клумбах будто бы искрятся всеми цветами радуги. В такие дни у людей, проводящих много времени в душных офисах, обычно резко падает работоспособность, и возникает желание бросить всё к чёртовой матери и махнуть куда – нибудь на пикник, пляж, в лес, да всё равно куда, лишь бы подальше от пыльного душного города, задыхающегося от смога.

Старенький крайслер по объездной дорожке обогнул поляну и остановился у дома. Из машины вышел Грин. Он несколько раз глубоко вдохнул, явно наслаждаясь чистым и ароматным воздухом, медленно с удовольствием потянулся, чтобы размять мышцы, несколько одеревеневшие от длительного сидения за рулём, и без лишних приглашений и церемоний вошёл в дом. В гостиной он застал Франца Лемке. Хозяин особняка был одет в лёгкий джинсовый костюм, голубую рубашку, на ногах светлые мокасины. Он выглядел бодрым и весёлым, как будто бы даже помолодевшим и ничем не напоминал того расквасившегося меланхолика, которого Грин видел год назад.

Г: Привет, Франц. Давно не виделись. Прекрасно выглядишь. Извини, что без приглашения и предупреждения. Просто оказался неподалёку да и решил заскочить. С этой работой когда ещё выберусь.

ФЛ: Привет, Дункан. Молодец, что заехал. В этом доме тебе всегда рады. Сам-то я редко куда выбираюсь, так что пропустить стаканчик виски и поговорить со старым приятелем – это просто счастливый случай.

Лемке встал, подошёл к буфету, достал стаканы и бутылку балантайна. Аккуратно, не спеша, разлил виски, разбавил содовой, добавил льда и, вернувшись к столу, сел напротив Грина. Едва мужчины пригубили напиток, дверь гостиной распахнулась и в неё вошла мисс Балок. Она метнула в Грина настороженно-неприязненный взгляд, но уже через мгновение приветливо заговорила с ним.

мБ: Мистер Грин, если я не ошибаюсь? А я-то думаю, чья это машина стоит перед домом. Как поживаете?

Г: Спасибо, мисс, неплохо. Вас я и не спрашиваю. Ваш прекрасный внешний вид, исполненный неземного обаяния, так и кричит о полном благополучии.

Мисс Балок снова посмотрела на него настороженным взглядом.

мБ: Спасибо за комплимент. – Обращаясь к Лемке: Франц, я велела накрыть в столовой, не знала, что у нас будут гости. Пока у вас аперитив, пойду отдам дополнительные распоряжения, переоденусь и через полчаса жду к столу.

Она своей грациозной и в то же время танцующей походкой скрылась в глубине дома. У мужчин же завязалась неторопливая беседа.

Г (улыбаясь): О, «Франц», «распоряжения», «жду к столу», сдаётся мне, эта милашка перешагнула черту простой экономки и медсестры. Уж не разучивает ли она роль миссис Лемке?

ФЛ: Не говори так о ней, Дункан. Ты многого не знаешь.

Г: Прости, Франц, не хотел тебя обидеть. Я не был на похоронах Элиси, пришлось поработать в Европе совместно с интерполом, но представляю, насколько тебе было тяжело. Прости ещё раз.

ФЛ: Линда очень многое сделала для меня. Понимаешь, когда умерла Элиси, мир для меня перестал существовать. Я не хотел жить, никого не хотел видеть и слышать. Просто пил. Много. Месяца за три я превратился в обрюзгшего дряхлого старика. Она же не ушла тогда. Как могла ухаживала за мной, приводила врачей, пичкала какими-то пилюлями, вела хозяйство, управлялась с прислугой, занималась даже финансовыми вопросами. С большим трудом ей удалось вывести меня из штопора. И вот когда окружающая действительность снова стала мне не безразличной, Линда предложила совершить длительное морское путешествие. Я, естественно, попросил её сопровождать меня. На шикарном круизном лайнере мы месяца за три совершили кругосветное путешествие. Останавливались в по́ртах различных экзотических стран, вобщем, развлекались, как могли. Она всё время была рядом. Пыталась отвлекать меня от грустных мыслей и приступов хандры, которые нет-нет, да и снова посещали меня. Во время круиза я практически полностью восстановил подорванное алкоголем здоровье, но всё же мне было тяжело находиться в доме, где умерла Элиси. Буквально всё напоминало мне о ней. И тогда мы уехали в Европу. Вели там достаточно уединённый образ жизни, и как-то само собой получилось, что в одну из ночей мы оказались в одной постели. Против ожидания, меня это не шокировало, тем более, что Линда оказалась на редкость искусной любовницей. Так и делим с тех пор ложе. Образ Элиси остался светлым, но уже далёким воспоминанием. А вот насчёт миссис Лемке, я и сам было подумывал над этим, но какой-то червячок где-то в глубине души подгрызает. Иногда мне кажется, что её забота несколько навязчива, неестественна как-то, ну как будто человек преследует определённую выгоду. Ну да ладно, не будем больше об этом. Идём ка лучше за стол. Линда, наверное, уже ждёт.

Ужин проходил в довольно принуждённой обстановке. Лемке был чрезмерно весел и разговорчив, болтал всякую пустопорожнюю чепуху, травил анекдоты и рассыпался в комплиментах. Мисс Балок выглядела напряжённой, она время от времени бросала на Грина неприязненные тревожные взгляды и деланно смеялась над рассказками Франца. Сам же детектив выдерживал молчаливую паузу, периодически усмехался и вставлял реплики со своими комментариями. В целом же казалось, что он всецело поглощён вкушением действительно превосходной пищи, однако, Грин внимательно следил за парой, и какие-то только ему известные мысли тесно роились в его голове.

После трапезы мужчины переместились в гостиную. Под вялую, ни к чему не обязывающую беседу у камина, выкурили по хорошей гаванской сигаре, и Дункан, попрощавшись с Францем, уехал восвояси.

СЦЕНА СЕДЬМАЯ

Грин энергичной походкой, изредка здороваясь с сослуживцами, прошёл через участок и заглянул в кабинет лейтенанта. Тот, как и обычно в последние дни, пребывал не в лучшем расположении духа.

МД (ехидно): Заходи, Грин. Ну что, нашёл ты свою лошадь? Или, может, ещё что придумал, например, улетевшего из зоологического музея птеродактиля? (срывается на крик) А я вот на свою задницу приключений накопал. Надо мной долго смеялись в департаменте, но всё же курсантов выделили, да и то, я думаю, исключительно в учебных целях, чтобы те закрепили на практике методику проведения оперативно-розыскных мероприятий. Ребятки пошерстили в конюшнях, естественно в тех, в которые их пустили, и ничего не нашли. Зато теперь секретарь разбирает кипу жалоб, пришедших на имя шефа. Самое обидное, что начальство даже не ругается, только ржёт как тот жеребец, которого ты мне навязал. (успокаиваясь) Ох, чую, не уйти спокойно на пенсию с твоими фантазиями.

Зная по опыту, что лейтенанта не стоит перебивать во время его вдохновенных монологов, Грин выждал внушительную театральную паузу и когда понял, что тот успокоился до способности воспринимать информацию, заговорил.

Г: И тебе не хворать. Ты бы не нервничал так, Мак, а нето схлопочешь апоплексический удар и вообще до пенсии не дотянешь. Однако вернёмся к делу. Я ещё раз внимательно изучил географию нападений с учётом последнего эпизода. Странная получается закономерность. Все убийства совершены в отдалённых районах, расположенных в непосредственной близости от поместья Франца Лемке. Я поездил по тамошним местам и, понимаешь какая штука, нашёл довольно много очевидцев. Люди видели большого чёрного коня. Одни заметили, что он вроде бы появлялся из леса, другие – что он туда уходил. Частенько он подходил довольно близко к постройкам, видимо, в поисках еды, очевидно, лесных харчей ему не хватало. С рук ни у кого не брал, но оставленная пища всегда была съедена. Все до одного отметили, что никакой агрессии по отношению к кому-либо он не проявлял, вид имел запущенный – грива и хвост нечёсаны, не осёдлан, без узды, однако, явно не дикарь – одиночка, люди слышали стук подков по мостовой. Есть и особая примета – кое-кто заметил за левым ухом округлую залысину очень ровной формы. Завтра наведаюсь в этот лесок, посмотрю, что да как. Глядишь, и найду что-нибудь.

МД: Мистика просто какая-то, а я в мистику не верю, хоть и люблю посмотреть по ящику на сон грядущй. Всё же, Грин, если соберёшься ехать, будь осторожен. Прихвати с собой пару сержантов и, хорошо бы, ветеринара с ружьём со снотворным.

Г: У меня какое-то странное предчувствие, что если я его и найду, и встреча состоится, опасности она для меня не представляет. Интуиция, если хочешь. Да, кстати. Ты ведь был на похоронах Элизабет. Не мог бы мне рассказать, как всё прошло. В смысле, кто был, о чём говорили, во что одеты, короче, все детали. Возможно, это очень важно.

МД: Ну ты спросил. Два года прошло. Постараюсь припомнить. Родственников у них, как ты знаешь, нет, вернее, тогда считалось, что нет, так что провожавших было немного. Франц был настолько подавлен, что казалось, будто он и не здесь. Присел прямо на землю около могилы и, тихо подвывая, монотонно раскачивался. За ним присматривала экономка, не запомнил её имени. Вырядилась на похороны как на показ мод – зелёное пальто очень изящное, высокие сапоги, будто специально хотела продемонстрировать свои ножки, а из траура только элегантная чёрная шляпка с вуалькой. Пришли несколько человек из нашего участка, да ещё рядом крутился какой-то малый неприметной внешности, не понятно с кем и зачем пришедший. Конюх привёз на кладбище любимца Элиси – красавца Фаворита, но они стояли в сторонке и близко не подходили. Мне тогда показалось странным поведение коня, он постоянно взбрыкивал, храпел, когда гроб опускали в могилу, заржал, но так, как будто завыл. Постой ка. Уж не хочешь ли ты сказать, что это и есть тот самый конь. (раздражаясь) Послушай, Грин. Не делай из меня психа, иначе я сам тебя упеку в дурку со злокачественной паранойей.

Г: Не делаю я из тебя психа, Мак. Спасибо за информацию. Будут новости, сообщу немедленно.

СЦЕНА ВОСЬМАЯ

за четыре месяца до описываемых событий

Знакомой дорогой Грин подъехал к особняку своего приятеля. Миновав прихожую и гостиную, сразу поднялся в спальню, где и застал хозяина дома. Выглядел тот ужасно. Он очень похудел, когда-то живые выразительные глаза совсем выцвели, но при этом сверкали каким-то болезненным, горячечным огнём. Руки заметно тряслись, а по телу время от времени пробегали судороги.

Г: Привет, Франц.

ФЛ: Здравствуй, Дункан. Мы давно не виделись, со дня нашей с Линдой свадьбы. Я знаю, ты был против этого брака, хоть и не говорил об этом напрямую. Как же ты был прав, но теперь уже поздно что-либо менять. Мне нужно многое тебе рассказать. Налей себе виски, а мне дай пожалуйста шприц. Он лежит на туалетном столике.

Г: Может, не надо, Франц.

ФЛ (с горькой усмешкой): Надо, Дункан. Теперь мне уже всё можно, и ничто уже не навредит. Мой организм развалился как песочный замок. Если не принять дозу, начнётся ломка, а я ещё должен сообщить тебе важную информацию.

Грин налил в стакан виски, потом взял с туалетного столика шприц с уже набранным препаратом и протянул его приятелю. Тот привычным движением закатал рукав, ловко, не смотря на трясущиеся руки, ввёл иглу в чудом уцелевшую вену и медленно выдавил содержимое в кровяное русло. Через несколько секунд он закрыл глаза, откинул голову на спинку кресла и тихо застонал. На лице его появилась глупая блаженная улыбка. В таком состоянии Лемке находился минут десять, Грин не беспокоил его, просто, молча, сидел и смотрел, мелкими глотками, отпивая виски. Внезапно Франц открыл глаза и заговорил. Взгляд его стал более осмысленным, пропал нездоровый блеск, а голос обрёл былые уверенность и тембр.