Текст книги "Корпорация счастья. История российского рейва"

6

Неделя прошла быстро. Хождение по гостям и праздность были позабыты, их вытеснили живые эмоции и воодушевленная подготовка к следующей субботней вечеринке. Как обычно, суету и оживление привнес Миша. Он тщательно обследовал район и в одном мрачном доме на Садовой обнаружил продуктовый магазин, который не справился с экономической ситуацией и тихо умер. Окна магазина были заколочены фанерой, а на фасаде висела теперь уже никому не нужная внушительная вывеска «Гастроном» с длинной подчеркивающей линией. Именно лампы, образующие эту линию, Миша и предлагал похитить. Но вопросов было предостаточно: днем или ночью, тайно или в открытую? Припомнилась кинокартина «Старики-разбойники», и после этого решили действовать днем. Следуя сценарию фильма, у знакомого грузчика в ночной булочной взяли два синих халата и прихватили из дома стремянку. Как это всегда бывает, работа спорилась в умелых руках – уже через час линия стеклянных трубочек была аккуратно разобрана. Для придания своим действиям большей убедительности рабочие разбросали на тротуаре инструменты и громко переговаривались, разбавляя диалоги матом. Легенда сработала, проходившие мимо граждане лишь безучастно посматривали, как мародерствовали синие халаты. Не прошло и часа, как все благополучно прибыли домой с бесценным грузом для новой инсталляции.

Миша проверил трубочки высоковольтным трансформатором, а Алексей с Андреем за ночь смонтировали их. В результате под потолком танцпола вспыхнула ярко-синяя линия, озаряющая комнату мистическим светом. Эффект был строгий, но красивый. Неожиданным было еще то, что он был отлично виден с набережной и давал повод для очередных похвал со стороны друзей, ежедневно приходивших в гости послушать музыку и поболтать.

Всю неделю Алексей слушал имевшиеся у него две дюжины пластинок и тренировался в игре. Длинный, обладавший прекрасным музыкальным слухом, помогал ему скомпоновать пластинки и учил сводить их по ритму ударных. В результате Алексей выучил весь материал и собрал из него ладный полуторачасовой микс. Играл он его не повторяясь и, в общем-то, почти не сбиваясь с ритма. Строгие критики Миша и Андрей прослушали программу несколько раз и под конец единогласно одобрили. Заяц, перманентно присутствовавший в квартире, записывал все, что игралось, на кассеты, чтобы «балдеть под новый музой», как он жизнелюбиво выражался.

В результате тщательной подготовки и тренировок забалдели действительно многие. Всю неделю новости о последней вечеринке кругами расходились по еще большему кругу знакомых, так что в субботу в квартире стало многолюдно уже с восьми вечера.

Компании, собиравшиеся тогда на Фонтанке, требуют отдельного описания.

Нужно сказать, что с самого начала познакомиться и подружиться с обитателями квартиры стала стремиться местная молодежь, проживающая рядом, в районе Садовой улицы, Лермонтовского и Рижского проспектов. Это были простые и, в общем-то, неплохие ребята, они разузнали о существовании места с новой музыкой и мотыльками потянулись к свету, пытаясь быть полезными, свести знакомство, бывать в гостях. Сначала кого-то из них привел Заяц, а дальше они стали бывать в гостях один за другим. Костяк их дворовой компании составляли: Ангола, Коля, Леша Парикмахер, Кузьма, Ирка, Дима Швед, Саша Ломбах и Масальский.

С первых дней новый сквот посещали разнообразные друзья Алексея, старые рок-клубовские персонажи: Левковский, Клипс, Сергей Заяц, Алекс Оголтелый, Книзель, Баранов, Хрусталева, Кролик – и бесчисленное количество сопровождавших их друзей. Иногда они приходили с травой, но чаще всего с портвейном. Музыка, олицетворявшая их время и их самих, медленно, но неотвратимо уходила в прошлое, становясь к началу девяностых вульгарной и депрессивной. Рок медленно угасал, относимый в сторону мощной волной нового электронного мейнстрима. Они еще держались на своих позициях, по инерции делали то, к чему привыкли, но со снятием с рок-музыки грифа секретности, заманчивой ауры запрещенности и бунтарства ощущение настоящей цели у многих пропало, и практически все они вышли из моды. На Фонтанке те немногие из этих персонажей, кто смог адаптироваться к новой музыке, перемешались со свежей формацией молодежи, существующей уже в другом времени. Эти новые выделялись среди серой обыденности, по-новому представляя себе музыку и красоту. Постоянными и всегда приятными гостями на Фонтанке были: Габриэль и Алеша Воробьевы, Яночка и Даня Адельсоны, Сергей Климов, Саша Киселев, Лелик Захаров, Яна Пловчиха, Ира Балетная, Олег Поваров, Викентий Дав, Бета Померанцева. Красивые и интересные, объединенные молодой дружбой, они тянулись друг к другу и ежедневно встречались в этой квартире.

Круг общения рос и стал захватывать самых известных людей того времени – «Новых художников». Феномен художественной и музыкальной культуры Ленинграда перешагнул границы СССР, и к тому времени «Новые художники» были известны уже во всех модных столицах мира. На Фонтанке стали бывать: Тимур Новиков, Денис Егельский, Георгий Гурьянов, Андрей Медведев, Сергей Бугаев-Африка, Андрей Кирсанов, Евгений Козлов, Олег Маслов, Инал Савченков, Олег Котельников. Они привносили в свободное и произвольное общение молодежи ощутимый стиль, одним своим присутствием поднимая общий уровень общения до степени утонченности. Для молодежи эти люди были загадочными и недоступными звездами, к ним тянулись, от них исходила энергия, порождавшая все новые и самые интересные идеи. Именно рассказы Тимура, только что вернувшегося из заграничных поездок, натолкнули Алексея на мысль регулярно устраивать вечеринки, превратив свою мастерскую в закрытый клуб для близких друзей.

Так, благодаря образовавшемуся кругу интеллектуальной молодежи и знаменитостей, квартира стала невероятно популярной как место встреч самых интересных людей. Но на Фонтанку все приходили отдохнуть и лишь избирательно позволяли непосвященным общаться с собой. Впрочем, никто и не позволял себе назойливости или панибратства. Всем было приятно любезничать, и многие даже в разговорах с близкими знакомыми обращались друг к другу только на вы.

Эта как всегда веселая суббота стала примечательна тем, что Георгий Гурьянов пришел с друзьями и состоялся один очень важный для всей дальнейшей истории разговор.

Из Москвы в гости к Георгию приехал его старинный друг Рубен, все звали его Рубик. Примечательная личность, чья армянская семья имела французские корни, Рубик постоянно жил между Москвой и Парижем, являлся всеобщим приятелем и непревзойденным знатоком электронной музыки. Он обладал безупречным вкусом, на много шагов опережал общие предпочтения и снабжал новой музыкой своих любимых друзей, в первую очередь Георгия.

Осмотревшись на вечеринке и понаблюдав за происходящим, он сказал Алексею во время знакомства:

– Все это очень круто, но по-настоящему играть можно или на лентах, или на одних вертушках. А так, как вы, на одном кассетнике и одной вертушке – нереально сводить, не говоря уже о скретче.

– Да, но у нас пока только один «Technics», – отвечал Леша, с интересом посматривая на этого невысокого черноволосого парня. – Да и этот первый в городе. Второй даже взять негде.

Художник Георгий Гурьянов

– Ты знаешь, пару лет назад мы были в Риге на фестивале и познакомились с классными ребятами. Там был один диджей-самоучка, Мистер Тэйп. Он играл на бобинных магнитофонах. Можешь себе это представить?

– Ну а что тут нового? Раньше на всех дискотеках играли только на бобинах, ничего другого не было.

– Немного не так. Представь себе: он переделал магнитофоны и вставил в них регуляторы скорости. Он научился отлично сводить и при этом делал такой скретч, что башню сносило.

Собравшаяся в комнате компания с интересом слушала занятную историю, а находившийся в приподнятом настроении Георгий уверенно и громко добавил:

– Согласен! В смысле музыки они просто супер. Классно играют.

– Так вот, – продолжил Рубик. – Этот Мистер Тэйп послал видеозапись своего сета в Европу на диджей-фестиваль и выиграл главный приз – два «Техникса», – докончил Рубик свой поучительный рассказ.

– Ну и что? – улыбнулся Иван Салмаксов. – Леша же не Мистер Тэйп.

– Сейчас расскажу главное, – продолжил Рубик. – У них в Риге уже несколько человек играют на вертушках, но есть один совершенно классный парень, Янис Крауклис. Вам нужно с ним познакомиться. Я думаю, он с удовольствием приедет, если ему оплатить дорогу. Мы с Георгием уже приглашали его год назад.

– Как приглашали? – изумились слушатели. – Расскажите, Георгий!

– Я думал, вы все знаете. – Георгий улыбнулся и, немного выждав, продолжил: – Я, Тимур и Рубик устроили закрытую гей-вечеринку в ДК Связи и пригласили Яниса. Было здорово, но все испортил их директор. По сути, это была первая вечеринка, и мы все равно остались довольны.

– Я недавно приглашал Яниса в Москву, – сообщил Рубик. – Делал вечеринку для друзей в кинотеатре, но московская публика, вы же ее знаете, большинство вырядились как в ресторан, а половина вообще ничего не поняла. – Он открыл небольшую сумочку, вытащил кассету и протянул ее Алексею. – Вот возьми, послушай. Если понравится, я помогу тебе с ним связаться.

– Может, сейчас поставить? Тут нормальное качество? – заинтересованно спросил Леша, вертя кассету в руках.

– Металлическая пленка, я писал на профессиональном «Теак» прямо на вечеринке.

– Да, действительно! – поддержал Георгий. – Давайте, наконец, послушаем нормальную музыку. Пойдемте!

Большая часть присутствовавших отправилась вслед за Рубиком и Георгием в танцевальный зал. Алексей прослушал пару песен на кассете, подготовился и включил запись – через минуту место у пульта опустело. Квадратная комната, до отказа заполненная людьми, ритмично завибрировала. Легкая и дивная музыка повлекла их, заставила трепетать, овладела сознанием. Звуки понесли воображение танцующих вдаль, в темноту закрытых глаз, все дальше и дальше, заставляя тела двигаться. Разговоры стихли, музыка поборола болтунов, заставила их замолчать и слушать. До этого момента большая часть присутствующих никогда так не танцевала. Это был даже не танец, а скорее та самая настоящая жизнь, ради которой они и не спали ночами.

Танцы на Фонтанке

Андрей танцевал у окна, выискивая место, где музыка была слышна громче всего. Иногда он закрывал глаза и, кружась, проваливался в яркие видения, а когда приоткрывал их, лишь мельком успевал разглядеть перед собой пляшущие силуэты. Танцевало так много людей, что пол ощутимо раскачивался. Все время его слегка касались чьи-то руки, колышущиеся совсем близко плечи, иногда он сам нечаянно задевал кого-то рядом и, получив взглядом мгновенное прощение, снова окунался в музыку. В самом начале он находился в сильнейшем возбуждении, и танец его был очень резким, с летающими вокруг тела руками, однако переполненный танцпол сдавил Андрея телами, а выстроившийся общий ритм умерил пластику. Теперь он танцевал расслабившись, раскачиваясь всей массой послушного тела. В какой-то момент он широко раскрыл глаза и больше не закрывал их. Пот капельками стекал по разгоряченному лбу, но это было даже приятно. Прямо перед ним танцевала черноволосая коротко стриженная девушка в рубашке с яркими цветами. В какой-то миг девушка приоткрыла глаза, улыбнулась ему и тут же затерялась в водовороте тел.

Разгоряченный Андрей выбрался из танцпола и, как будто только что очнувшись от сна, стал недоуменно разглядывать людей, спокойно посиживающих в гостиной. Дергающейся походкой он прошел на кухню и умылся в раковине холодной водой. На низком подоконнике сидела оживленно беседующая компания малознакомых людей. Прислушавшись к их разговору, Андрей понял лишь то, что речь идет о некой Монро, которую собравшиеся называли то он, то она, и что та, которую так зовут, сейчас придет. Пропустив весь этот бред мимо ушей, Андрей стал искать сигареты, и поиск привел его в комнату брата. Эта маленькая и уютная спаленка пряталась от шума квартиры за холщовой драпировкой. Андрей сигарет не нашел и, отплевываясь от табака, стал курить папиросу «Три богатыря». Он присел на корточках у стены и прислушался к рокоту голосов и звукам извне. На стене висела недавно нарисованная братом картина – копия «Лающей собаки» Кита Херинга. Кто-то подарил открытку с этой собакой, и она так понравилась Алексею, что он смастерил из оконной фрамуги подрамник, обтянул его холстиной и перенес на него маслом эту незамысловатую собаку. Херинг был чертовки популярен. Его танцующие человечки были практически у всех на футболках, кепках и записных книжках. Андрей вспомнил свое посещение первой и единственной выставки Херинга в Ленинграде, организованной Иваном Мовсесяном после смерти художника. Припомнились и рисунки Крисанова, виденные в мастерской Андрея Медведева, и он подумал, что во всем этом есть что-то общее.

Рубен Петросян

Дверь приоткрылась, впустив в комнату шум вечеринки, и полог отдернула чья-то унизанная перстнями рука.

– Да! Спасибо, я сейчас, минуточку… – послышался в дверях звонкий голос.

– Владик, не задерживайтесь, Юрис уже приехал, будем снимать кусочек здесь и остальное на Софьи Перовской… – вторил ему чей-то знакомый голос.

– Се-кун-до-чку!!! – по слогам громко произнес тот, кого звали Владик.

Пятясь, он вошел в комнату с черной сумкой на плече, прикрыл дверь и, развернувшись, увидел отдыхающего Андрея.

– Здравствуйте! – громко и театрально воскликнул незнакомец. – Я Владислав! – сообщил он, снимая плащ и начиная торопливо разуваться.

Дверь открылась еще раз – на этот раз вошли Тимур Новиков и Юрис Лесник. Огромный, с черными всклокоченными волосами Юрис держал в руках большую сумку и кофр, на котором было написано «Пиратское телевидение».

– Андрей, привет, – поздоровался Тимур. – Владик! Вам помочь?

– Нет, нет, я справлюсь. Мне нужно пять минут.

Юрис расстегнул сумку, вытащил из нее камеру «Sony», микрофон, провода, штатив и со всем этим хозяйством вышел в сопровождении Тимура.

– Та-ак! – не сказал, а пропел Владислав. – Начнем! А где же зеркало? Ага, вот! Какое маленькое! Вы не поможете мне? Подержите его немного вот так! Нет, нет! Чуть выше, вот так! Прекрасно.

В одно мгновение он практически оголился, оставшись лишь в трусах и носках. Из принесенной сумки он достал розовое платье с пышным подолом и ловко надел его через голову. Не ожидавший ничего подобного Андрей опешил и чуть не выронил зеркало из рук. Справившись со всеми пуговицами и крючками на платье, Владислав натянул на ноги белые чулки, а потом извлек из сумки парик блондинки и аккуратно надел его на голову. Прихорашиваясь и тщательно крася губы, он напевал известную песенку из старого кинофильма. Повертевшись перед зеркалом еще несколько минут, он переобулся в белые туфли на каблуках и, окончательно удовлетворившись получившимся образом, послал своему отражению томный поцелуй.

– Ну вот я и готова! – радостно сообщил Владислав Андрею, продолжавшему стоять с зеркалом в руках. – Большое вам спасибо за помощь! – бросил он на лету, выбегая из комнаты.

– Пожалуйста, – выдавил Андрей ему вслед, набрав полные легкие папиросного дыма.

Промчавшись розовой ракетой по комнатам и вызвав всеобщее оживление, Владислав оказался в центре подготовленной мизансцены: лучом своей видеокамеры Юрис освещал стену в гостиной, а в пятне этого света «блондинку» поджидала та самая коротко стриженная девушка в рубашке с красными цветами. Из-за громкой музыки и общего гула никому не было слышно, о чем они разговаривали, но было похоже, что улыбающаяся и активно жестикулирующая «блондинка» отвечает на вопросы коротко стриженной. Спустя какое-то время все снова пришло в движение: теперь участники съемки переместились в соседнюю комнату, и яркий луч высветил угол, где у аппаратуры стоял Алексей в наушниках. Коротко стриженная встала справа, Владислав подобрался слева, взял диджея под руку и эффектно, для кадра протянул к его щеке губки бантиком. Алексей двусмысленно заулыбался, и они втроем стали переговариваться, обращаясь то друг к другу, то к камере. Это действие продлилось еще несколько минут и закончилось под аплодисменты присутствующих. Царило необычайное оживление, и под эту веселую неразбериху действующие лица удалились в «крайнюю» комнату.

Только под утро уставший Андрей снова увидел брата: тот таинственно поманил его пальцем и знаком попросил выйти для секретного разговора. Братья уединились в тихом чулане рядом с входной дверью. В этой маленькой пыльной комнатке с одним окном во двор с первых дней была устроена свалка всевозможного хлама, но главным образом там хранилась гора пустых бутылок из-под шампанского и пепси-колы.

– Что-то случилось? – настороженно спросил Андрей, прикрывая за собой дверь.

– Нет. Все в порядке. Это я просто так, чтобы спокойно поговорить, – усаживаясь на подоконник, успокоил Алексей. – Давай покурим. Слушай, Андрюша, меня Тимур сегодня познакомил с одной интересной девушкой из Германии.

– Что за девушка?

– Катрин Беккер из Берлина, умница, работает сейчас здесь и собирает материал для своей диссертации. До недавнего времени она жила в мастерской на Пушкинской, но там совершенно невозможные условия, и сейчас начались проблемы с властями. Белла Куркова пытается отобрать дом у художников, и, судя по всему, им всем придется куда-то переезжать. Тимур спросил, не можем ли мы на время приютить Катю. Ей, по сути, скоро негде будет жить. Что ты думаешь?

– Я как ты. Но, по-моему, ты по-немецки только «Хэнде хох!» знаешь. А где она будет жить?

– В моей комнатке, а я перееду в «крайнюю», рядом с тобой. А насчет «Хэнде хох!» не переживай – Катя свободно говорит по-русски.

– Леша, поясни, пожалуйста, чтобы я понял, Монро это кто? Это тот молодой человек, которому я сегодня помогал переодеваться в платье? – зевая и растирая ладонью лицо, спросил Андрей.

– Ну да. Владик Мамышев. Как он тебе? Смешной, правда? С ним вообще настоящая история. Рассказать?

– Ага.

– Сделай папироску.

– С удовольствием.

– Так вот. Насколько я знаю, Владик из семьи исполкомовских бонз, так что вырос в брежневском благополучии. Но так вышло, что его тонкая сущность переполнила молодое сознание женскими ощущениями, и он стал тяготиться своей мужской наружностью. К тому времени у него появился кумир, который увлек его на всю жизнь.

– Монро?

– Точно. Владик увидел ее на фотографии и с тех пор стал изменять свой облик, чтобы приблизиться к Монро. В какой-то момент его забрали в армаду, по-моему, туда же, где ты служил, на Байконур.

– A-а. Я слышал об этом, там ходили слухи о каком-то солдатике, который накрасил губы, а потом его сдали в психушку, – криво ухмыльнувшись, сообщил Андрей.

– Не совсем так, – возразил Алексей. – Благодаря своим талантам Владик стал армейским художником и отдалился от общего армейского безумия, рисуя всевозможные плакаты и стенды. По ночам он запирался у себя в каптерке, переодевался в платье и спокойно расслаблялся, занимаясь творчеством. Ну так вот. Как потом выяснилось, помимо всего прочего, он раскрасил фотопортреты всех членов ЦК КПСС, пририсовав им пышные волосы, серьги, тени над глазами, накрашенные губы и все прочее, так что они все стали похожи на старых трансвеститов. И вот однажды усатый прапорщик с красной повязкой «Дежурный» застукал его после отбоя в окружении этих потрясающих произведений и, будучи неготовым увидеть рядового Мамышева в женском платье, поднял общую тревогу. – Алексей крепко затянулся из стреляющей семечками папироски, замолчал, но помедлив самую малость, продолжил: – Ну так вот. Все, как ты и говоришь: психушка, доктора. Думали, съехал солдатик от жары. А когда выяснили, что он в полном здравии, то по-тихому выперли его из армии, и Владик оказался дома. Ну, а уж тут в Ленинграде – последний трагический аккорд. Поняв, что открыто жить в любимом образе не удастся, он впал в депрессию и, не найдя выхода из этой трагедии, решил наложить на себя руки. Переоделся в самое красивое платье, надел туфли на каблуках, белый парик, навел красоту, повесил на шею кирпич и пошел в четыре утра топиться на Мойку. На счастье, по дороге его встретил Тимур Новиков, который ехал откуда-то из гостей на велосипеде.

Неожиданная концовка этой забавной истории заставила Андрея радостно засмеяться, а Алексей продолжил:

– Тимур, увидев печального мальчика-девушку, заговорил с ним и сообщил, что ему не топиться надо, а получать от своего увлечения пользу и удовольствие, относиться к своей страсти как к искусству. И, как ты сегодня видел, стал Владик ведущим «Пиратского телевидения». Кстати, они ведут свои репортажи вместе с Катей.

– Так эта коротко стриженная и есть Катя Беккер? – спросил Андрей.

Алексей утвердительно кивнул и открыл дверь, намереваясь выйти. В коридоре компания веселой молодежи собиралась расходиться по домам и разыскивала хозяев, чтобы попрощаться.

Художник Евгений Козлов. 1990

Откланявшись, все вышли на лестницу, и многоголосый гул был слышен в парадной еще минуту. Внизу хлопнула дверь.

Из притихшей гостиной в коридор вышел моложавый мужчина лет тридцати пяти в элегантном вязаном пиджаке. Росту он был среднего, носил усы и, имея подтянутую фигуру, держался с благородной осанкой. Его сопровождали две длинноногие девушки, при ходьбе они ритмично покачивали бедрами. В руках у мужчины был дорогой зеркальный фотоаппарат, и он навел объектив на Лешу.

Кл-лак! – медленно щелкнул фотоаппарат на большой выдержке.

– Леша, мы пойдем, спасибо. Я сегодня вечером буду дома, если хочешь, заходи в гости, – пригласил фотограф.

– До свидания, мальчики, – закокетничали длинноногие, прощаясь.

– Спасибо, Женя, я приду, если можно, часов в семь. – Да, конечно. До встречи!

Когда Алексей закрыл за гостями дверь, Андрей спросил его:

– А кто этот Женя?

– Художник Евгений Козлов, «Русское поле».