Текст книги "«Шарашка» попаданцев. Опередить Гитлера!"

Глава 4

Из конца вагона доносился стук пишущей машинки. Трудолюбивый лейтенант госбезопасности явно перепечатывал… протоколы допроса? Судя по скорости стука, кроме курсов стенографии он заодно прошел и курсы машинописи. Скоро принесет плод совместного творчества на подпись. А наговорил ему сегодня Николай Иванович много, а возможно, и слишком много. Предателя Власова Николаю Ивановичу было ничуть не жалко – иуда он и есть иуда, какими бы там высокими демократическими материями он свое иудство ни оправдывал. Что же касается Павлова, то тому еще очень повезет, если его с округа отправят в Тмутаракань на мелкую командную должность. А скорее всего героя Испании таки прислонят к стенке в качестве превентивной меры. И это исключительно на основании его, Николая Ивановича, слов. Впрочем, какого черта? Кому нужна эта дурная интеллигентская рефлексия? Дело Павлов по факту провалил и кучу людей угробил. Так и нечего ему округами командовать!

Николай Иванович усмехнулся и решил и в дальнейшем говорить все, что знает, без купюр и оглядок на то, что чьи-то головы в результате выставят на кольях на всеобщее обозрение. Причем головы довольно высокопоставленные.

Есть, разумеется, опасность, что с плеч слетит и его собственная голова, но если разобраться, то лично ему терять практически нечего. И все зависит от того, какой именно круг лиц информирован о «провале» людей в прошлое вообще, и что важнее, по какой цепочке лиц будет проходить информация от него на самый верх. И кто там конкретно на самом верху. Прикинув варианты, Николай Иванович пришел к выводу, что особо беспокоиться не стоит. Вариант, что информацию не довели до Сталина, он отбросил как маловероятный. Им занимается НКВД, а там сейчас рулит Берия. А Берия протеже и сторонник Сталина. И достаточно умен, чтобы быстро выяснить, что лично на него никакого особого компромата не предвидится и вообще он с Иосифом Виссарионовичем в этом деле в одной лодке, ибо шельмовать в будущем их будут обоих. Плюс к тому крайне сомнительно, что Сталин с ходу довел такую нетривиальную информацию до Политбюро, не говоря уже о прочих. Логичнее сначала самому полюбопытствовать, мало ли что там, в будущем, откроется…

Скорее всего, цепочка такова: сравнительно небольшая рабочая группа в НКВД, включая знакомого лейтенанта, Берия, Сталин. И все. Правда, еще должны быть свидетели катастрофы, но об их молчании, надо думать, тем или иным способом позаботились.

Такой вариант Николая Ивановича вполне устраивал. В смысле, ясно, что остаток жизни придется провести под плотной опекой служб безопасности родного государства, но по большому счету это не страшно. Новую семью заводить все равно поздно, к светским играм он давно равнодушен… А пользу стране может принести немалую. Вполне достойная цель жизни на старости лет.

Стук пишущей машинки прекратился, и через пару минут появился лейтенант с бумагами. Николай Иванович все внимательно прочитал и поставил свои подписи на каждом листе.

– Вы отдохнули? Продолжим? – предложил лейтенант.

– Я не против, – Николай Иванович повернулся поудобнее. – И что еще вы хотите узнать?

– Николай Иванович, мне вот о чем хотелось бы поговорить. Что бы вы лично могли посоветовать руководству страны в такой ситуации? С вашими товарищами… по несчастью мы на этот счет уже беседовали. И мнения, как принято говорить, разделились. То ли мы должны упредить фашистов и самим первыми нанести удар. То ли отвести войска в глубину и обороняться на линии Сталина. А вы как считаете?

– Хм, – Николай Иванович задумался. – Лично я не взялся бы вот так сразу «советовать» в таком деле. Думаю, что будет правильнее изложить мое личное понимание ситуации, а уж «руководство страны» само сделает должные выводы. Согласны?

Лейтенант хмыкнул и с интересом взглянул на Николая Ивановича.

– Имеет смысл, давайте попробуем.

– Хорошо, лично я вижу ситуацию следующим образом. Германия находится в очень сложном положении. Она захватила большую часть континентальной Европы, но по факту попала в тупик. Континент, по сути дела, в блокаде. Без бананов, конечно, можно обойтись, но прерваны поставки многих видов стратегического сырья: каучук, хлопок и тому подобное. Еще для экономики и армии нужна нефть, ее в Европе кот наплакал, а поставки морем прекращены. Немецкие химики приложили титанические усилия в части разработки синтетического горючего, но это производство хлопотно и дорого. Кроме того, высокооктановое горючее для авиации и значительную часть смазочных материалов синтетическим методом не получить. Реально, забрав всю доступную в Европе нефть себе, с учетом синтетического бензина они могут по минимуму покрыть только свои собственные потребности мирного времени. Но у Германии есть еще сателлиты: Италия, Венгрия, Болгария и прочие. И с ними надо делиться. А еще есть оккупированные страны. Если Германия хочет пользоваться их промышленностью и сельским хозяйством, то тоже должна позаботиться о поставках туда горючего, хоть по минимуму. Даже с учетом румынской нефти баланс по нефтепродуктам получается резко отрицательным. Мы их своими поставками нефти тоже не особо балуем, в первую очередь обеспечивая собственные потребности. Правда, у немцев есть неплохие стратегические запасы, которые они создали перед войной. И еще существенно пополнили, захватив стратегические запасы Франции, Польши и прочих стран, чьи правители не удосужились отдать команду на уничтожение хранилищ топлива. Кстати, явное предательство.

Этого резерва вполне хватает на приличную, но не слишком длительную войну. Вопрос в том, с кем именно воевать? Форсирование Ла-Манша и захват Великобритании ничего особо не решает – нефти там нет, и блокада снята все равно не будет, ибо есть еще США и заморские территории Британской империи.

Кроме того, для войны с Британией, раз уж воздушное наступление не получилось, надо менять структуру вооруженных сил. Демобилизовать большую часть сухопутной армии, вернуть солдат на заводы и фермы, и ускоренными темпами строить флот и авиацию. Но сделать этого Германия не может, ибо есть мы. А мы, как известно, фашистов не любим. И сухопутная армия у нас приличная.

То есть нападать надо на нас и прорываться к каспийской нефти. Думаю, что Сталин это понимал…

– Товарищ Сталин, – поправил Николая Ивановича лейтенант.

– Извините, это я по привычке. Так вот: товарищ Сталин наверняка знаком с этими выкладками, ведь удара ожидали именно на южном направлении. Кстати, совсем не дело, что мы так зависим от нефти с Кавказа. Нужны резервные нефтеносные районы.

– Какие?

– Ну, разработка западносибирских месторождений требует времени и больших усилий. Но ведь есть достаточно богатый Волго-Уральский нефтеносный район: Татария, Башкирия и окрестности. Сотни богатых месторождений. Начать, например, с Альметьевска, там точно есть крупные месторождения. Еще в Коми нефть есть, тоже не слишком далеко.

– Записал, теперь вернемся к немцам.

– Вернемся. Так вот: реально наличие запасов позволяет немцам не спешить, сначала разделаться с нашей армией, взять Москву, разрезав страну, а уже потом двигаться на Кавказ.

Вообще, делая ставку на блицкриг, немцы играют очень рискованно. Их резервы крайне ограничены, причем по многим позициям. Про нефть я уже говорил. Что же касается армии, то они вполне серьезно рассчитывают закончить войну с нами, не формируя новых дивизий, только немного пополняя имеющиеся. Промышленность не перестроена на военный лад, продолжая в больших объемах выпускать ширпотреб. Запасов боеприпасов и амуниции тоже в обрез. Характерный пример: рассчитывая к середине осени выйти на линию Архангельск – Астрахань, немцы даже о зимнем обмундировании для своей армии не позаботились, надеясь после нашего разгрома уютно устроиться на зимних квартирах.

Плюс к тому у них за спиной остается еще не разбитая Англия, а следовательно, и вероятность получить войну на два фронта.

– То есть, по сути, это авантюра?

– Это действительно авантюра, но другого выхода у Гитлера нет. Они должны или разбить нас, чтобы добраться до нефтяных полей Кавказа, или договориться с англичанами о возобновлении поставок нефти на континент морем. Или хотя бы о сепаратном мире с ними. Кстати, таковую попытку немцы, похоже, сделали.

– Договориться с Англией?

– Да, в нашем варианте событий имела место быть одна темная история. В мае 1941-го в Британию перелетел на самолете Рудольф Гесс, далеко не последняя фигура в нацистской иерархии, якобы с некой «миссией мира». С кем и о чем он там говорил, так и осталось неизвестным, ибо архивы бритты открывать не любят. Но большинство специалистов уверено, что речь там шла об условиях сепаратного мира. Похоже, что переговоры не слишком удались, Гесса немцы в итоге дезавуировали, объявив, что перелет был его личной инициативой, совершенной в состоянии «умопомрачения». А уже через месяц последовало нападение на нас.

– То есть, по вашему мнению, фашистская Германия напала на нас потому, что другого выхода у нее не было? – оторвался от блокнота лейтенант.

– Ну, не только поэтому, но это основная причина. Плюс к тому после не слишком удачных для нас боевых действий в Финляндии в высшем немецком руководстве возобладала теория «колосса на глиняных ногах». В том смысле, что только ткни хорошенько, и СССР благополучно развалится. Гитлер, следует сказать, тоже разделяет это мнение.

– И что мы должны делать в такой ситуации?

– В общем плане ясно. Надо выдержать первый удар и перевести блицкриг в войну на истощение, где у нас заведомо больше возможностей. Крайне желательно сделать это без таких огромных потерь в людях, территории, промышленности и технике, как это произошло у нас.

В эффективность упреждающего удара я не слишком верю, наша армия пока слишком неуклюжа для успешных наступательных действий. Плюс к тому в этом случае нас представят агрессорами, что здорово облегчит немцам сепаратные переговоры с Британией. Рискованно. Чисто оборонительная стратегия тоже ведет в тупик. Не стоит повторять ошибку французов, которые надеялись просто отсидеться за линией Мажино, пока у немцев нефть не кончится. Комплексная огневая мощь современной армии способна взломать любую долговременную оборону. И что тогда?

Самое верное – стратегия активной обороны: удержание ключевых точек, маневр силами, фланговые контрудары и так далее. Заранее следует смириться с тем, что многие западные территории в итоге придется сдать. Ибо в этой войне самое главное не тупое удержание рубежей, а нанесение максимального урона противнику. Мы должны выбить им костяк их армии, в особенности костяк авиации и бронетанковых сил. Причем не только технику, ее-то они могут произвести другую, имея под рукой промышленность всей Европы. Главное, выбить подготовленных и имеющих боевой опыт бойцов – пилотов, танкистов и прочих специалистов. Такие потери восполнить особенно трудно или даже невозможно. Кадры, как говорит товарищ Сталин, решают все. В нашей истории в конце войны немецкая промышленность продолжала исправно выдавать большое количество боевых самолетов, но летать на них было уже просто некому. Опытные летчики в большинстве своем погибли, а наскоро обученные юнцы редко переживали пару-тройку боевых вылетов. В аналогичном состоянии оказалась в конце войны и японская авиация.

Кстати, отметьте у себя в блокноте, что количество летных училищ и набор в них срочно надо увеличивать – потери летного состава будут очень велики. Плюс к тому надо позаботиться и о подготовке воздушных стрелков – их будет гибнуть раза в два больше, чем даже летчиков.

А еще нельзя допускать, чтобы авиаполки «стачивались» в боях подчистую. В этом случае будет некому передавать молодняку накопленный опыт. Костяк, включая середнячков, надо сохранять. Понесшие серьезные потери части надо либо отводить, либо, что еще лучше, немедленно пополнять непосредственно на фронте.

– Очень интересно, очень, – заметил лейтенант. – Об авиации мы с вами еще отдельно серьезно побеседуем. Мне это и самому любопытно, я по авиации, можно даже сказать, специалист.

– Серьезно? – Николай Иванович даже удивился. – Вы авиатор?

Лейтенант пожал плечами:

– Нет, я больше по конструированию.

– И в каком КБ вы работали?

– В ЦКБ-29.

– А-а-а-а, – Николай Иванович усмехнулся, – как же, как же, наслышан, знаменитая «Туполевская шарага». И как вам там работалось с нашими пока непризнанными конструкторскими гениями?

– Как положено, работалось, в соответствии с указаниями партии и правительства. А кто там у нас, кстати, «гении»?

Николай Иванович поразмыслил.

– Ну, сам Туполев весьма неслабый авиаконструктор. Созданное им конструкторское бюро благополучно дожило до наших дней. Марка «Ту» известна во всем мире, в основном это пассажирские лайнеры и тяжелые бомбардировщики. Пикирующий бомбардировщик Петлякова оказался весьма удачной машиной, жаль, сам он погиб в войну, разбился при перелете. Мясищев тоже сумел создать свое собственное КБ, конструировал стратегические бомбардировщики. Но больше всех сумел прославиться Королев, который Сергей Павлович. Правда, не как авиаконструктор, а как создатель ракетной техники. Крайне перспективное направление: запуск искусственных спутников земли, космические корабли и станции, межконтинентальные баллистические ракеты и прочее и прочее. И личность весьма неординарная, талант, вы там с ним поаккуратнее. Такие люди на дороге не валяются.

– Думаю, что те, кому положено, учтут ваши пожелания. Тем более что по поводу Королева и ракет нас уже проинформировали. А кто еще?

– Точно не припомню, кто там у вас еще был, но если покажете список… хм, сотрудников вашего КБ, то, вероятно, увижу знакомые фамилии.

– Ладно, – не стал спорить лейтенант, – сделаю я для вас такой список. А пока вернемся к нашим баранам, мы несколько в сторону уклонились.

– Давайте вернемся, – кивнул Николай Иванович, – а к чему именно?

– К недостаткам оргструктуры наших танковых и механизированных корпусов. Что конкретно там надо исправить?

– Хм, вопрос сложный, слишком мало времени до начала войны осталось. С другой стороны, все равно пришлось проводить реорганизацию, но уже в ходе боевых действий. Правда, от тех корпусов мало что осталось, и их пришлось расформировать.

Думаю, не надо пытаться объять необъятное. Выбрать наиболее боеготовые корпуса, оставить в них штук по 200–250 танков, желательно новых и однотипных, тяжелые же танки лучше использовать в составе отдельных полков и батальонов, ибо слишком они медленные. А эти корпуса насытить автотранспортом минимум раз в пять больше от действующих нормативов, добавить артиллерии и зенитных средств, саперов, ремонтников, радиостанций больше и специалистов к ним. В стране хватает радиолюбителей. И что-то надо делать с пехотным сопровождением танков в бою. Бронетранспортеров у нас нет, и быстро сделать их не получится. Значит, надо искать заменители. Например, выделить специальные пехотные подразделения и тренировать их в качестве танкового десанта. Но этого мало. Можно для сопровождения танков использовать конницу, она тоже успеет за танками по бездорожью, хотя и гораздо уязвимее, чем бронетранспортеры. В ходе войны смешанные конно-механизированные группы широко применялись.

Кстати, о коннице, выяснилось, что с расформированием кавалерийских соединений мы явно поспешили. Кавалерийские дивизии и корпуса показали высокую боевую устойчивость в период оборонительных сражений, раз за разом выскальзывая из окружений, когда в аналогичной ситуации механизированные корпуса, лишившись подвоза топлива, теряли технику и гибли. Да и в наступательных действиях они себя неплохо проявили, когда их вводили в прорывы совместно с танковыми армиями. Понятно, что о лихих сабельных рубках речи не идет, это не столько кавалерия, сколько «конизированная» пехота со всеми потребными средствами усиления.

– А с остальными танковыми корпусами что делать? И их танками?

– А что с ними можно сделать? Расформировать, пока не поздно. Исправные и не слишком устаревшие танки передать стрелковым дивизиям. Старые и неисправные машины вывезти в тыл и пустить в переплавку, чтобы гирями на ногах не висели. Хуже будет, если в переплавку их пустят немцы.

Вот только не знаю, насколько реально все это сделать за оставшееся время, извините, не специалист.

– Но, тем не менее, советовать беретесь, – поддел Николая Ивановича лейтенант.

– Ха, тут проще. После драки все умными становятся, подробно расписывают, что надо было делать, а чего делать было не надо. По этой писанине и неспециалист разобраться может. А специалисты нужны, чтобы еще перед дракой все предвидеть и предусмотреть. Именно за это им деньги платят.

Глава 5

Сергей хорошенько укрылся одеялом, в вагоне было прохладно, и попытался мысленно выстроить план на следующий день. До Москвы еще около полутора суток ехать, и многое можно успеть. Сегодняшний день прошел на удивление плодотворно и дал ответы на многие вопросы. Немедленно по прибытии в столицу надо ехать в наркомат и доложиться. Правильнее непосредственно наркому, тот на инструктаже специально ориентировал, как надлежит действовать при получении действительно важных сведений. А эти сведения, несомненно, важные. Теперь следовало подумать, какие вопросы задать инженеру завтра. Было бы неплохо прояснить вопрос с химическим оружием. Никто из «гостей» ничего не мог сказать о его использовании в будущей войне. Как будто его вообще в природе не было. Это выглядело странно, если уж оружие придумано, сконструировано и изготовлено, то обычно за его использованием дело не стоит.

А еще обязательно надо разобраться с взахлеб расписанным «гостями» ядерным оружием, оно же атомное, оно же водородное. Ясно, что штука убойная, раз может крупные города на раз выжигать, но как работает, совершенно неясно. Какая-то цепная ядерная реакция то ли деления, то ли синтеза. Ясно, что для изготовления этих штук нужен уран и еще некий плутоний. Сергей краем уха слышал, что геологов уже этим озадачили. И начат сбор группы ученых-физиков, которые в этом деле должны разбираться. Пару фамилий «гости» назвали, остальных они сами подберут.

Кроме того, было бы интересно побеседовать об авиации. В конце концов, этот участок, в отличие от проблем с направлениями вражеских ударов и танковыми корпусами, поручен лично ему, ему и отвечать придется, если что важное упустит. Тем более что начало этому разговору уже положено. Слова инженера о непризнанных конструкторских гениях в его ЦКБ лейтенанта весьма заинтересовали и даже несколько позабавили. Хотелось бы узнать об этом больше. Мысли Сергея постепенно начали размываться, и под стук колес он уснул.

Проснулся утром бодрым и в хорошем настроении. Совершил утренний туалет, позавтракал и стал с нетерпением дожидаться, когда медики закончат возиться со своим пациентом. А дождавшись, прихватил планшетку и приступил.

– Утро доброе, Николай Иванович, как вы себя сегодня чувствуете?

Инженер сообщил, что хотел бы чувствовать себя лучше, но говорить он может без особых проблем. Тогда Сергей задал подготовленный вопрос о странностях с химическим оружием. Инженер понимающе хмыкнул.

– История темная. Говорили, что Гитлер, наглотавшись горчичного газа на Ипре, с предубеждением относился к химическому оружию. В том смысле, что считал, что применение на фронте всякой там отравы деморализует собственные войска не намного меньше, чем вражеские. И в наступление по зараженным территориям солдаты идут весьма неохотно. Мол, бравым немецким солдатам – это будет только мешать. Что же касается применения химического оружия по городам… Говорили, что союзники неофициально довели до сведения германского руководства, что в таком случае зальют всю Германию ядохимикатами. А бомбардировщиков у англичан и американцев хватало, как и больших запасов химического оружия. Но на всякий случай отметьте – немецкими химиками разработан новый класс боевых отравляющих веществ, так называемых нервно-паралитических. Названия: зарин, зоман, табун. Я в химии полный профан, и никаких сведений по их формулам дать не могу. Вроде бы что-то фосфорорганическое. Поражают, как ясно из названия, центральную нервную систему. Противогазы не слишком спасают, через кожные покровы эта химия тоже действует. Достаточно попадания небольшой капли на кожу, и ты не жилец на этом свете. Для защиты, помимо противогазов, нужны прорезиненные костюмы и обувь.

«Я бы этих немецких химиков…» – подумал Сергей. Но вслух спросил:

– А внешние признаки применения? Цвет облака газа? Запах?

Инженер задумался, а потом сообщил:

– Зарин – бесцветная жидкость без запаха. Зоман тоже бесцветен, со слабым ароматом не помню чего. Про табун не помню, забыл, уж очень давно эти занятия по гражданской обороне были. Что до признаков применения, то, как обычно – глухие разрывы бомб, мин и снарядов.

– А стойкость очага заражения на местности?

– Точно не помню, зависит от температуры и погоды. Для зарина летом от нескольких минут до нескольких часов, зимой от нескольких часов до нескольких дней.

– Понятно. Повторите мне названия еще раз, если можно, то в немецкой транскрипции, – попросил Сергей.

– В немецкой не могу, ни разу не видел, как они это пишут. А в русском варианте извольте: за-рин, зо-ман, та-бун.

Сергей сверил запись, все было верно. И поинтересовался на всякий случай:

– А позднее в этой области новинки появлялись?

– Ну, как без этого, разумеется, появлялись. Но всем так надоело возиться с хранением химического оружия, его последующим уничтожением или утилизацией, что придумали бинарные отравляющие вещества. В них содержится два компонента, сами по себе безвредные, но, смешавшись при применении, выделяют отравляющее вещество. Такое и производить безопаснее, и хранить и утилизировать просроченные боеприпасы.

Но вот конкретно сказать, что там в них за компоненты, не могу. Даже не забыл, просто и не знал никогда.

– Не знали, ну и ладно, – не слишком расстроился Сергей. Ему и самому химическое оружие не нравилось. Тут он с Гитлером готов был согласиться. Тем более что и этот важный вопрос в итоге удалось прояснить. Следовало переходить к еще более важному.

– Николай Иванович, а что вы можете рассказать о некоем ядерном оружии?

– Так и знал, что вы меня об этом спросите, – заметил инженер, – и даже специально пытался припомнить все, что знаю. И тут вам, хочу заметить, повезло. Я хоть и не специалист в ядерной физике, но историей и техническими подробностями этого дела специально интересовался, хоть и на любительском уровне. Я вообще человек любопытный, а покров секретности над ядерными зарядами здорово меня раззадоривал. Пока существовал СССР, удовлетворить любопытство такого рода было весьма проблематично и небезопасно. Но с началом перестройки все резко начали много болтать: в книгах, телепередачах, в Интернете. Кроме того, стали доступны и западные источники, там тоже болтали лишнего. Проблема в том, что я не могу гарантировать, что то, что я вам на этот счет сообщу, на самом деле не является намеренной дезинформацией. Ведь страны, уже имеющие ядерное оружие, были не слишком заинтересованы, чтобы кто-то еще получил к нему доступ. А лучший способ скрыть правду – это утопить ее в потоке лжи. С другой стороны, основное противодействие распространению этого оружия идет по линии возведения максимальных препятствий получению достаточного количества делящихся материалов. В том смысле, что получить необходимое для создания бомбы количество оружейного урана или плутония гораздо сложнее, чем сконструировать саму бомбу. А саму конструкцию зарядов, по крайней мере на цепной реакции деления ядер тяжелых элементов, похоже, уже особым секретом и не считают. Я понятно выражаюсь?

Сергей усмехнулся:

– Вполне. Рассказывайте, что вам известно, а уж специалисты потом попытаются в этом разобраться. Если можно, то выделяйте ту часть информации, которая лично вам кажется достоверной. И наоборот, соответственно. Начните с самого важного и срочного.

– С самого важного и срочного, говорите? – протянул инженер. – Я бы посоветовал первым делом попытаться притормозить соответствующие программы у противника.

– А у вас есть информация, кто и где в Германии работает над созданием такого оружия? – заинтересованно спросил Сергей. Ход мыслей инженера ему понравился.

– Хм, я вообще-то имел в виду американский ядерный проект. Но и немцев стоило бы слегка притормозить, только это сложнее. И не так нужно.

– Насколько я понял, с Америкой мы в этой войне были союзниками?

– Тут все по пословице. Избавь меня, боже, от таких друзей, а от врагов я сам избавлюсь. Эти так называемые союзники всю войну ревниво следили за тем, чтобы и мы и немцы максимально ослабли. А сразу после войны начали нам угрожать этим самым ядерным оружием. Что до немцев, то их атомный проект зашел в тупик, поскольку они выбрали неверное направление. А времени выйти из этого тупика мы им не дали. Надеюсь, что и в этом варианте истории не дадим. А вот американцы…

Сергей понимающе покивал.

– Так что с американцами?

– В США вот-вот, в смысле, в ближайшую пару месяцев будут получены научные результаты, которые сделают возможным запуск их атомного проекта. Не будет этих результатов, не будет и проекта. Ну, по крайней мере, он задержится на пару-тройку лет. Сейчас его будущие творцы просто ученые в университетских лабораториях, занимающиеся туманной наукой, не сулящей ничего особо важного. До них легко можно добраться. Но вскоре они перейдут в разряд «секретных атомных физиков», работающих над важнейшей государственной программой. Их будут охранять почище золотого запаса.

– Фамилии назвать можете?

– Записывайте. Энрико Ферми и Эмилио Сегре, они сейчас должны быть в металлургической лаборатории Чикагского университета. И еще группа в Беркли: Лоуренс и Сиборг. Плюс к тому Оппенгеймер, Сцилард и Теллер. Эти подключились позже, но фигуры ключевые. Оппенгеймер был научным руководителем проекта «Манхэттен», так был назван американский ядерный проект. А Теллера считают «отцом» водородной бомбы. Еще генерал Гровс, но он был администратором проекта. Этого добра в Штатах хватает, хорошего администратора они и другого найти смогут. А вот толковых ученых…

– То есть вы предлагаете их ликвидировать? – уточнил Сергей. – Я вас правильно понял?

– Именно это я и предлагаю. Желательно, правда, чтобы эту самую ликвидацию приписали немцам. Ставки в этой игре очень высоки. Речь идет о жизнях миллионов наших людей и самом существовании нашей страны. И времени у вас мало – не больше пары месяцев. Вот получат они плутоний на циклотроне в Беркли, исследуют его свойства… машина покатится.

– Кстати, а что это за плутоний? Ваши современники о нем уже говорили. Уран нам известен, а это что такое?

– Пока это просто пустая клеточка в таблице Менделеева с 94-м номером. Но вот-вот этот новый элемент будет получен, реальный металл, который и назовут плутонием. И одним из свойств этого металла будет возможность запуска в нем цепной реакции деления, что необходимо для создания атомной бомбы.

Сергей с усилием подавил желание на первой же станции бежать на телеграф и давать в Москву шифрованную телеграмму. Такой вариант на крайний случай был предусмотрен.

Доверять подобную информацию, пусть даже и шифрованную, телеграфу не стоило. Оставалось надеяться, что лишние сутки до Москвы…

– А по германскому атомному проекту информация есть? Кто возглавляет, участвует, где лаборатория?

– Насколько я помню, руководить проектом назначили Вернера Гейзенберга. Еще участвуют Вайцзеккер, Лауэ, Герлах и Курт Дибнер. Других не помню. Спросите у специалистов. Они должны знать своих коллег. В смысле, кто не эмигрировал из Германии. Где у них лаборатории, сказать не могу. Зато знаю другое. Немцы собираются делать ядерный реактор, где замедлителем нейтронов должна служить тяжелая вода. Это ошибочное решение, слишком сложное и долгое. Получить необходимое для создания реактора количество тяжелой воды весьма проблематично. Получают ее методом гидролиза, а единственный в мире гидролизный завод находится где-то в Норвегии. Норвегия под немецкой оккупацией, но получить там тяжелую воду не удалось. Британская разведка узнала о планах немцев, а английские диверсанты сумели уничтожить и завод, и уже наработанный запас тяжелой воды. Соответственно, немцы не успели запустить свой реактор.

– А где именно в Норвегии расположен этот завод?

– Не помню, но думаю, что выяснить это будет несложно. До войны такую информацию не секретили.

– Ясно, кстати, а что это за «тяжелая вода»?

– Это вода, в молекулах которой вместо атомов обычного водорода присутствует его более тяжелый изотоп. Содержится в обычной воде в очень незначительных количествах. Можно отделить, но процесс это долгий и энергоемкий.

– Понятно. Вот вы говорили, что немцы пошли по тупиковому пути. А по какому пути следовало идти?

Инженер задумался:

– Давайте лучше начнем с начала. Чтобы было понятнее.

– Я не против, – не стал спорить Сергей, – давайте с начала.

– А начало тут такое. Чтобы получить ядерное оружие, необходимо создавать целую отрасль индустрии: рудники, обогатительные фабрики, радиохимические заводы, соответствующую металлургию, заводы по разделению изотопов, ядерные реакторы. И это только для того, чтобы получить исходный делящийся материал. Плюс к тому собственно конструирование и производство ядерного оружия, что само по себе представляет серьезную инженерную задачу и много чего за собой потянет. Американцы вбухали в проект «Манхэттен» около полутора миллиардов долларов. И это только до момента создания двух первых боеготовых ядерных зарядов. Вероятно, учитывая, что сообщенная мною информация позволит избежать многих ошибок, нам это обойдется дешевле. Но в любом случае сил и ресурсов на подобный проект уйдет жуткое количество. А у нас на носу война с Германией, причем война на истощение. Потянет ли страна такую задачу?

– Это не нам решать, – заметил Сергей, – наше дело предоставить руководству необходимую информацию. Вот вы говорили о рудниках. Но ведь сначала нужно найти месторождения нужных руд. У вас есть такие данные?

– Ах, ну да. До настоящего времени их не искали, поскольку никому они были не нужны. Сейчас постараюсь вспомнить. Вообще в Союзе их полно, но лично я знаю всего пяток и большей частью на Урале. Все-таки местный уроженец и родни там много живет. В Верхневенске под Свердловском, сколько раз мимо проезжал. В Челябинской области возле поселка Вишневогорск, и еще одно возле поселка Новогорный. В Таджикистане возле города Чкаловск, у меня невестка оттуда. Или еще не построен тот Чкаловск? В общем, Ленинабадская область, таджикская часть Ферганской долины. Район станции Худжант. В Читинской области несколько крупных месторождений. Одно из них в районе города Краснокаменск. Вот, пожалуй, и все. В смысле, что точно знаю где. Если каких географических пунктов еще нет в природе, то на карте примерно смогу показать. А так… Есть месторождения на Украине, на Кольском полуострове, на северо-западном побережье Онежского озера, в Якутии, в Иркутской области, в Узбекистане. Особенно много месторождений в Казахстане, но где они там находятся?