Текст книги "100 знаменитых символов советской эпохи"

Раиса Горбачева

Умная, красивая, стройная, элегантная… «Раиса Горбачева оказалась первой и пока последней первой леди в нашей стране», – сказал о ней один из «отцов» перестройки Александр Яковлев. Она действительно олицетворяла собой незнакомый ранее советскому человеку образ «леди», выглядела так, словно сошла с обложки журнала светской хроники. Это было настолько необычно, особенно на фоне жен других советских генсеков и партийных лидеров. Это было настолько непривычно, что очень многих Раиса Максимовна… откровенно раздражала. Нет, конечно, были и те, кто ее уважал и даже любил. На Западе русское имя «Раиса» стояло в одном ряду со словами «perestroyka», «glasnost'» и «Gorbachov» и было символом перемен, происходивших в стране, до недавнего времени считавшейся главным врагом всего свободного мира. Когда она появлялась на официальных приемах рядом с мужем, мир вместе с ней открывал совершенно новый Советский Союз. Оказывается, одна шестая часть суши – это не только медведи на улицах, шапки-ушанки, водка и балалайка, и притом густо «приправленные» огромным количеством ядерных ракет. Оказывается, у «этих русских» вполне нормальный лидер, который хочет мира с Западом, а рядом с ним его жена, такая, какой и должна быть супруга политического лидера. «Она и ее муж были неразделимой парой, и постоянная поддержка со стороны Раисы в огромной степени способствовала политическим свершениям президента Горбачева и великим реформам, которые он провел в Советском Союзе». К этим словам стоит прислушаться, ведь они принадлежат еще одной женщине, определявшей судьбы мира в 80-х годах, – «железной леди» Маргарет Тэтчер. Запад принял супругу Михаила Сергеевича и полюбил. А вот дома…

Кого-то раздражал ее учительский тон и назидательные рекомендации, ее самомнение и уверенность в своей правоте. Люди, знавшие Раису Максимовну достаточно близко, рассказывали, что она могла быть капризной и требовательной в мелочах. Кому-то не нравилось слишком большое влияние на облеченного огромной властью мужа, мол, «попал Михал Сергеич под женин каблук, а она вертит им как хочет, и вообще, не он, а она страной управляет». Она пыталась объяснить, что забота о муже и семье для нее – смысл жизни, она иначе не может, да и не хочет. «Я не кинозвезда, не писательница, не художница, не музыкант, не модельер. И – не политик. Не государственный деятель, принимающий решения и отвечающий за судьбы людей. Я – жена главы Советского государства, по мере сил поддерживающая мужа, помогающая ему – как могу, как делала это всегда, еще с юности, когда мы только связали свои судьбы». Но ее не понимали. И только после того, как ее не стало… Есть такая русская (и советская) «народная» привычка – относиться к личности по-человечески только после того, как человек уйдет на тот свет. До того можно пинать, попрекать за любую ошибку или даже просто так, поливать грязью. А вот потом… Сразу все считают своим долгом петь прочувствованные панегирики покойному: «Ах, каким же он (или она) был хорошим человеком, а мы не замечали, и теперь мы его потеряли, как же так…». К супруге первого и единственного президента СССР это относится сполна…

Раиса Максимовна Горбачева (в девичестве – Титаренко) родилась 5 января 1932 года в городе Рубцовске Алтайского края. Ее отец, Максим Андреевич, работал на строительстве железных дорог. Семья вела почти кочевой образ жизни. Как только строительство дороги заканчивалось, Максима Андреевича отправляли на другое место, куда-нибудь за тысячу километров. Мама, Александра Петровна, собирала нехитрый скарб, одевала троих детей – Раю, брата Женю и сестру Люду – и отправлялась вслед за мужем. «Где они только ни жили – даже в железнодорожном вагоне, – рассказывала в интервью еженедельнику "Аргументы и Факты" дочь Горбачевых Ирина. – Мама все время меняла школы – чуть ли не шесть раз. И каждый раз ей приходилось привыкать к учителям, одноклассникам, а в послевоенной школе все дети были разного возраста. Фактически она все время находилась в состоянии новенькой. Было трудно».

Школу Рая закончила в Башкирии, в городе Стерлитамаке, закончила с золотой медалью, а это давало право поступления без экзаменов в любой вуз страны. Она выбрала столицу и сразу после окончания школы поступила на философский факультет МГУ. В студенческом клубе по вечерам проходили занятия по бальным танцам. Там она и познакомилась с Мишей, студентом юридического факультета…

Почему Раиса выбрала именно его? Она и сама не знала четкого и однозначного ответа на этот вопрос. Да в общем-то, так и должно быть в любви, той, которая с полным правом может называться настоящей. Их знакомство было вполне обычным. Кто-то из друзей сказал Горбачеву: «Мишка, там такая девчонка! Раей зовут…». Парень молодой, 20 лет, отчего ж не познакомиться с хорошей девушкой. Однако в ответ на свои ухаживания Михаил получил вежливый, но холодный отказ. Как говорится, «разошлись, как в море корабли». А потом… «Потом произошло нечто… Однажды прихожу на Стромынку – наша великая Стромынка, где жили четыре тысячи студентов, – рассказывал Михаил Сергеевич Горбачев в интервью газете "Комсомольская правда", – в клуб, через который прошли все студенческие поколения и самые выдающиеся люди искусства, потому что встретиться со студентами МГУ всегда было престижно… Клуб забит. Я иду по проходу, дохожу почти до сцены, и вдруг наши глаза встретились: она сидела около прохода. Я говорю: ищу место. Она говорит: а я ухожу, садитесь на мое. Я вижу, настроение неважное. Говорю: а можно, я провожу? Пошли. А что такое настроение? В ответ: не будем об этом говорить. Я то-се… Она пошла на разговор…».

В сентябре 1953 года Михаил и Раиса поженились. На стипендию особенно не разгуляешься, а денег у родителей просить не хотелось. Поэтому свадьбу сыграли в общежитии, денег, которые Михаил заработал летом, работая комбайнером на родном Ставрополье, хватило на праздничный стол и на свадебное платье, а туфли Раисе уже пришлось занимать у подруги. Вообще, Горбачевы в те годы жили скромно, вместе осваивали простой быт студенческого общежития.

После окончания университета Раиса поступила в аспирантуру. Михаилу тоже предлагали остаться в Москве, звали на хорошую работу. Однако Горбачевы уехали на Ставрополье. Друзьям и родным это решение показалось, мягко говоря, странным. Действительно, уехать из Москвы куда-то на окраину страны? Тогда казалось, что молодой перспективный выпускник юрфака МГУ ставит крест на своей карьере, а заодно и на карьере своей жены.

В КПСС Михаил Горбачев вступил в 1952 году, еще будучи студентом. В 1955-м он был назначен секретарем Ставропольского горкома комсомола, через год стал первым секретарем. Он быстро делал карьеру, чего не скажешь о Раисе. «Маме было очень сложно, – рассказывала Ирина Горбачева. – Трудно было найти работу по специальности, все кафедры были забиты фронтовиками и партработниками, а она в то время была беспартийной. Какое-то время она даже работала в библиотеке. Трудно было писать диссертацию по социологии, которая тогда только начинала зарождаться. Трудно было работать и поддерживать порядок в доме. Но работа для нее всегда была очень важна». В те годы социологическая наука была чем-то диковинным. Это сейчас профессия социолога считается весьма престижной. А в 50-х… Тогда молодой социолог Раиса Горбачева надевала резиновые сапоги на несколько размеров больше, чем нужно, и ходила по окрестным деревням, меся непролазную грязь, изучая жизнь и быт крестьянской семьи. Она вспоминала, что зашла однажды в дом вдовы фронтовика, и та, увидев ее, тонкую и измученную, запричитала: «Что ж ты, доченька, такая худенькая? Мужа, у тебя, небось, нет. Есть? Значит, пьет. Или бьет. От добра по дворам не ходят…».

В 1956 году у Горбачевых родилась дочь Ирина. Как же долго они ждали этого! Когда Раиса заканчивала университет, она серьезно заболела. Сильный приступ ревматизма, опухали суставы, руки буквально крутило от боли. Врачи поставили диагноз «сердечная недостаточность» и рожать запретили. Однако когда Горбачевы переехали в Ставрополь, состояние Раисы улучшилось, и она решилась родить…

С 1962 года Михаил Горбачев перешел на работу в Ставропольский краевой комитет партии. С тех пор его карьера стремительно пошла вверх, во многом благодаря поддержке первого секретаря Ставропольского крайкома, а в будущем члена Политбюро Ф.Д. Кулакова. В 1968 году Михаил Горбачев – первый секретарь Ставропольского горкома, через два года – второй секретарь крайкома, а в 1970-м он становится полновластным «хозяином» края, Михаила Сергеевича назначают на пост первого секретаря Ставропольского краевого комитета партии. Естественно, что по мере продвижения вверх главы семейства менялся и быт семьи Горбачевых. О резиновых сапогах и грязи уже можно было забыть. Но и роскоши особой не было. Казенные квартиры, частые переезды. Первый телевизор, например, Горбачевы смогли купить только в 1967 году, когда Михаил Сергеевич уже занимал ответственный пост в горкоме. Раиса Максимовна уделяла много внимания работе, преподавала философию, готовилась к защите докторской диссертации.

В 1978 году семья Горбачевых переехала в Москву. Михаил Сергеевич был назначен секретарем ЦК, в его обязанности входило курирование вопросов, связанных с сельским хозяйством. Как любой солдат мечтает стать генералом, так и любой секретарь ЦК КПСС мечтал быть Генеральным секретарем. В конце 70-х стало ясно, что хозяин в Кремле сменится в ближайшие годы: после тяжелого инсульта Брежнев уже фактически был номинальным главой партии, руководило же страной его ближайшее окружение. Однако Михаил Горбачев как будущий лидер пока не рассматривался. Был Андропов, были и другие партийные «тяжеловесы»…

10 марта 1985 года в десять часов вечера в Кремле состоялось экстренное заседание Политбюро. За последние три года это было третье такое заседание. Сначала Брежнев, затем Андропов, и, наконец, скончался Черненко… Череда смертей генсеков, а также кончина в 1982 году «серого кардинала» партии Михаила Суслова сделали из Горбачева, молодого секретаря ЦК, который еще недавно правил в провинциальном Ставрополе, реального претендента на пост Генерального секретаря. Естественно, что после смерти Черненко внутри Политбюро развернулась борьба за трон, и борьба нешуточная. Горбачева поддерживали молодые (по сравнению, конечно, с «кремлевскими старцами», правившими страной с середины 60-х) члены ЦК, ему удалось привлечь на свою сторону большинство республиканских руководителей, а также бессменного министра иностранных дел А.А. Громыко, пользовавшегося огромным влиянием в ЦК. В итоге на мартовском внеочередном Пленуме партии Михаил Сергеевич Горбачев был избран новым Генеральным секретарем ЦК КПСС…

«Как теперь мне себя вести?» – когда Михаил Сергеевич стал главой государства, Раиса Максимовна задала ему этот вполне понятный вопрос. И получила на него простой ответ: «Для нас с тобой ничего не изменилось, поэтому веди себя, как обычно…». Но так ли все было просто? И как себя вести? Быть безликой тенью своего мужа, практически не показываясь на публике, как это было принято у жен предыдущих генсеков? Или же быть открытой, постараться что-то изменить, как пытался сделать ее муж, сломать застоявшиеся нормы советского протокола, когда жена лидера если и была рядом с супругом, то где-то на втором плане? Раиса Максимовна выбрала второй вариант. С тех пор начались бесконечные поездки по стране и миру, встречи с людьми, общественная и благотворительная деятельность. И всегда Раиса Максимовна старалась быть рядом с супругом, поддерживала его в трудные минуты. Первые шаги Михаила Горбачева на посту главы СССР вызвали в стране огромные надежды, казалось, что у страны наконец-то появился лидер, который выведет ее из тупика. Но надеждам этим не суждено было оправдаться, эйфория первых лет перестройки сменилась глубоким разочарованием. Михаил Горбачев стал стремительно терять популярность, его зачастую непродуманные шаги вызывали раздражение в народе. А через супруга все это переносилось и на Раису Максимовну…

Мы не будем подробно останавливаться на хронологии и анализе событий, происходивших в СССР в конце 80-х – начале 90-х годов прошлого века. Скажем только, что в стране назревал кризис, огромный нарыв, который должен был вот-вот лопнуть. Можно ли было найти выход из сложившейся ситуации? Наверное, можно. Но Михаил Горбачев его не нашел. И в итоге – август 91-го…

Горбачевы почувствовали неладное, когда на даче в Форосе перестал работать телевизор. Подумали, что что-то случилось с антенной. А потом, когда около пяти вечера 18 августа отключился телефон, стало ясно – происходит нечто страшное. Так начиналось знаменитое «форосское заточение» Михаила Горбачева и его семьи. Потом были ГКЧП, ввод войск в Москву, вице-президент Янаев, который с трясущимися руками пытался объяснить миру, что «президент СССР Михаил Горбачев по состоянию здоровья не может исполнять полномочия Президента СССР, и т. д. и т. п.», штурм Белого дома, арест гэкачепистов, фактическая победа Бориса Ельцина в борьбе за власть, освобождение Горбачевых. «Мама переживала больше всех. Очень переживала…» – вспоминала Ирина Горбачева те события. Кто-то считает, что путч на самом деле был инсценировкой, что Горбачев не был изолирован от мира, связь работала, и вообще Президент СССР был в курсе всех событий, а когда все закончилось, решил «выехать на белом коне». Может быть, и так. Но тогда инсценировкой был и инсульт, который перенесла Раиса Максимовна в Форосе, когда у нее отнялась на некоторое время речь и онемела правая рука. Инсценировкой и умелой игрой надо признать и страх, который стоял в глазах супруги Президента СССР, когда она, вернувшись из Крыма в Москву, сходила с трапа самолета. Все уже было кончено, но она по-прежнему боялась и за свою семью, и за себя…

Как рассказывали родные, путч и последовавшие за ним события нанесли серьезный удар по здоровью Раисы Максимовна, до конца она так и не смогла оправиться от перенесенного потрясения. Горбачевы могли уехать за границу. Кстати, так думали многие соотечественники. «Вы же давно смылись в Америку. Наделали и уехали», – нередко слышали Михаил Сергеевич и его родные. Но они оставались на родине, считали, что не имеют морального права уехать из страны. В 91-м гэкачеписты проиграли, но Михаил Горбачев не выиграл. В конце 1991 года он ушел в отставку, позже пытался вернуться в большую политику, но на президентских выборах в России 1996 года набрал менее 2 % голосов избирателей. О Горбачевых стали постепенно забывать. И вспомнили только летом 1999 года. Из маленького немецкого городка Мюнстер пришло сообщение – Раиса Горбачева госпитализирована в местную университетскую клинику. У нее обнаружена тяжелая форма лейкемии. Врачи до последнего боролись за ее жизнь, но их усилия оказались тщетными. 20 сентября 1999 года в возрасте 67 лет Раиса Горбачева скончалась…

Когда Раиса Горбачева лежала в больнице, когда уже стало ясно, что жизнь покидает ее, в клинику в Мюнстере стали приходить сотни писем со словами любви и сострадания. Сама Раиса Максимовна читать эти письма уже не могла. Выслушав очередное письмо, она со слезами на глазах сказала: «Неужели я должна умереть, чтобы заслужить их любовь!..».

Мы впереди планеты всей

Большой Театр

«Содержать ему театральные всякого рода представления, а также концерты, воксалы и маскарады, а кроме его, никому никаких подобных увеселений не дозволять во все назначенное по привилегии время, дабы ему подрыву не было». 17 марта 1776 года указом Ея Императорского Величества Екатерины II Великий князь Петр Васильевич Урусов получил исключительное право на содержание русской театральной труппы и обязанность построить в Москве на Большой Петровской улице здание, в котором можно было бы круглогодично играть оперные, балетные и драматические спектакли. Именно этот день и считается датой основания Большого театра, уникального явления в истории не только Российской империи и Советского Союза, но всей мировой культуры. «Bolshoy» – это русское слово без перевода понимал любой иностранец, побывавший в Москве. Символ, в истории которого как в зеркале отражается сама эпоха, величественная и трагичная одновременно.

Князь Урусов с усердием взялся за дело, но, увы, еще не достроенный театр из-за неосторожности сгорел, так и не открывшись. Дела Петра Урусова, вложившего в театр почти все свое состояние, оказались на грани краха, и он передал привилегию на театр своему компаньону Майклу Мэддоку. Англичанин оказался более удачливым и довел начатое дело до конца.

30 декабря 1780 года, в день открытия театра, тогда называвшегося Петровским, было дано торжественное представление из двух частей – аллегорического пролога «Странники» и пантомимного балета «Волшебная школа». Труппа Петровского театра состояла из 13 актеров, 9 актрис, 4 танцовщиц, 3 танцоров с балетмейстером и 13 музыкантов. В те времена артистам приходилось быть, как говорится, «многостаночниками» – они играли и в драме, и в опере, и в балете. Двадцать пять лет Петровский театр радовал московскую публику, пока… «по причине неосторожности гардеробмейстера, бывшего с двумя свечами в гардеробе, вышедшего оттуда и оставившего оные там с огнем», 8 октября 1805 года, в три часа дня, Петровский театр не сгорел.

«Русские медленно запрягают, зато быстро ездят» – эта поговорка полностью оправдала себя и при восстановлении Петровского театра. Два десятка лет Москва оставалась без театра, лишь обгорелые стены напоминали о том, что когда-то в этом здании звучала музыка, играли актеры и публика аплодировала их мастерству. И вдруг, по меркам тогдашних темпов строительства можно сказать – в одночасье, на Театральной площади выросло новое здание, настоящий архитектурный шедевр, поражавший воображение современников. «Большой Петровский театр, возникший из старых обгорелых развалин, изумил и восхитил меня, – говорил Сергей Тимофеевич Аксаков, известный русский писатель. – Великолепное громадное здание, исключительно посвященное моему любимому искусству, уже одной своею внешностью привело меня в радостное волнение». Недаром на первом представлении публика несколько раз овациями приветствовала знаменитого архитектора Осипа Бове, автора проекта Большого театра. Восьмиколонное здание с колесницей бога Аполлона над портиком и золотисто-красной отделкой внутри – такого Москва еще не видела, а иностранцы отмечали, что по красоте и величественности с произведением Осипа Бове может сравниться только здание миланского театра «Ла Скала».

Открытие театра, состоявшееся 6 января 1825 года (кстати, до Октябрьской революции именно этот день считался датой основания Большого театра), было обставлено с большой торжественностью. На первом представлении публика увидела аллегорический пролог «Торжество муз» М.А. Дмитриева на музыку А.А. Алябьева и А.Н. Верстовского. Название и сам спектакль были очень символичны: на сцене Гений России при помощи муз из обгоревших развалин старого театра создавал новый прекрасный храм искусства – Большой Петровский театр. В спектакле участвовали лучшие артисты труппы: Гения России играл знаменитейший актер Павел Мочалов, бога искусств Аполлона – певец Николай Лавров, роли муз исполняли танцовщицы Фелициата Виржиния Гюллень-Сор и Анжелика Каталани.

Утро 11 марта 1853 года выдалось морозным и пасмурным. Москвичи, как обычно, спешили по своим делам, но, дойдя до центра столицы, останавливались, пораженные страшным зрелищем. Большой театр, гордость России, пожирали огромные языки пламени, он пылал так, что было ясно – здание не спасти. Два дня бушевал огонь, и только на третьи сутки пожар удалось погасить. Погибло не только само здание, сгорели уникальные костюмы, музыкальные инструменты, архив и библиотека театра.

Через два года после пожара, в мае 1855 года, на Театральной площади вновь начались строительные работы. Реконструкцией Большого театра руководил архитектор Альберт Кавос. Сохранив практически без изменения общую планировку здания и его внешний вид, Кавос изменил форму, пропорции и отделку зрительного зала. «Я постарался украсить зрительный зал как можно более пышно и в то же время по возможности легко, во вкусе Ренессанса, смешанном с византийским стилем, – писал архитектор. – Белый цвет, усыпанные золотом ярко-малиновые драпировки внутренностей лож, различные на каждом этаже штукатурные арабески и основной эффект зрительного зала – большая люстра из трех рядов светильников и украшенных хрусталем канделябров – все это заслужило всеобщее одобрение».

Возрожденный театр открылся 20 августа 1856 года, представив публике оперу В. Беллини «Пуритане». В истории Большого начался так называемый «итальянский период». Миланский импресарио Мерелли, ставший на некоторое время фактическим арендатором театра, привез в Москву очень сильную труппу. С одной стороны, москвичи могли ежедневно лицезреть звезд мировой оперы, таких как, например, Аделина Патти и Полина Виардо, но с другой – русская опера оказалась в роли падчерицы, а русские артисты не всегда имели возможность играть хотя бы второстепенные роли. Ситуация коренным образом изменилась в 70-х годах XIX века – одна за другой на сцене Большого ставились оперы, ставшие классикой мирового оперного искусства: «Демон» А.Г. Рубинштейна (1879), «Евгений Онегин» (1881), «Пиковая дама» (1891) и «Иоланта» (1893) П.И.Чайковского, «Борис Годунов» М.П. Мусоргского (1888), «Снегурочка» Н.А. Римского-Корсакова (1893), «Князь Игорь» А.П. Бородина (1898). Однако публика не сразу приняла русское искусство. В 80 – 90-х годах позапрошлого столетия Большой театр пребывал в серьезном кризисе. Из труппы уходили ведущие артисты и балетмейстеры, сборы неуклонно падали, едва ли не каждая премьера оканчивалась провалом. О чем говорить, если даже на премьере классического балета всех времен и народов, «Лебединого озера» П.И. Чайковского, публика неистово свистела, а в прессе затем появились разгромные отклики. Одно время вполне серьезно рассматривался вопрос о роспуске труппы Большого театра. К счастью, до этого дело не дошло. Начало XX века ознаменовало новую эру в истории театра, вернувшего себе звание эталона русского театрального искусства.

Новое время требовало нового искусства – революционные события 1917 года не могли не коснуться Большого театра. Репертуар был серьезно изменен, из программы исключили оперы «Князь Игорь», «Борис Годунов» и некоторые другие. Естественно, что «революционно настроенная общественность» не могла со спокойным сердцем слушать оперу «Жизнь за царя». Вот если бы опера называлась «Жизнь за народ» – это другое дело, но такой оперы, к сожалению (а может быть, и к счастью), не было, так что художественному руководителю театра известному тенору Леониду Собинову (он был избран на эту должность единогласным решением артистов и работников театра 8 марта 1917 года) пришлось возвращать в репертуар аполитичные «Снегурочку» и «Садко», а в 1918 году на сцене Большого была поставлена превращенная в балет симфоническая поэма А.К. Глазунова «Стенька Разин».

С 1919 года в здании Большого театра стали проходить съезды партии и торжественные заседания, посвященные годовщинам революции и другим юбилейным датам. В это время прозвучало мнение, что «опера и балет – это чуждое пролетариату искусство» и Большой театр надо закрыть, а труппу распустить. Однако, надо сказать, высшее партийное руководство всегда с уважением относилось к Большому театру. Несмотря на все трудности переходного периода, театр по-прежнему сохранял статус культурного и музыкального символа страны. Артистам повысили зарплату и выдавали усиленные спецпайки. Когда в 1921 году специальная комиссия установила, что полукольцевая стена зрительного зала, служившая опорой для основных конструкций зрительного зала, находится в таком катастрофическом состоянии, что из нее уже начали вываливаться кирпичи, и она в любой момент может обрушиться, строительные работы, несмотря на нехватку стройматериалов, были начаты немедленно и завершены в кратчайшие сроки.

В середине 20-х годов впервые появляется такое понятие, как «советская опера». Большой театр ставит оперы «Декабристы» В.А. Золотарева, «Сын солнца» С.Н. Василенко и «Тупейный художник» И.П. Шишова, немногим позже – «Алмаст» А.А. Спендиарова и «Леди Макбет Мценского уезда» Д.Д. Шостаковича, а в 1927 году увидел свет первый советский балет – «Красный мак» Р.М. Глиэра. Постепенно в репертуар Большого возвращалась и классика оперы.

30-е – годы расцвета Большого театра. В это время на сцене блистают «золотые голоса» Большого – Валерия Барсова, Надежда Обухова, Мария Максакова, Иван Козловский, Сергей Лемешев. Москвичи и гости столицы с ночи занимали очередь в билетные кассы, чтобы увидеть божественный танец в исполнении Ольги Лепешинской и Марины Семеновой.

Последней предвоенной премьерой, показанной на сцене Большого театра, стала «Хованщина» М.П. Мусоргского, представленная публике 13 февраля 1941 года. После начала войны облик Театральной площади (тогда она называлась площадью Свердлова) преобразился – вместо публики, с нетерпением ожидающей очередной премьеры, появились зенитки и аэростаты противовоздушного заграждения. В октябре 1941 года часть труппы Большого театра была эвакуирована в Куйбышев. Здание театра опустело, но Большой не прекратил своего существования. И в эвакуации театр продолжал ставить премьеры – в конце 1942 года были исполнены опера «Вильгельм Телль» Д. Россини (за эту работу артисты Большого театра были награждены Сталинской премией) и «Алые паруса» В.М. Юровского. Немногим ранее, 5 марта 1942 года, оркестр Большого театра под управлением Самуила Самосуда впервые исполнил знаменитую Седьмую («Ленинградскую») симфонию Дмитрия Шостаковича, ставшую символом всемирной борьбы с фашизмом.

Продолжали работать и оставшиеся в столице артисты Большого. После того как в октябре 1941 года в здание попала бомба, сброшенная с немецкого бомбардировщика, театр был закрыт, и актеры давали концерты в других, иногда совсем для этого не приспособленных помещениях. Часто представления приходилось прерывать – объявлялась воздушная тревога, артисты и зрители спускались в бомбоубежище, а когда налет заканчивался, возвращались в зал. Часть артистов Большого (всего 16 артистических бригад) непосредственно выезжали на фронт, поддерживая своим искусством моральный дух советских солдат.

В середине 1943 года труппа Большого театра воссоединилась, из Куйбышева вернулись артисты, находившиеся в эвакуации. В сентябре этого же года Большой открыл новый театральный сезон патриотической оперой М.И. Глинки «Иван Сусанин». И хотя в этой опере речь шла о событиях начала XVII века, ее тема – борьба народа с иноземными захватчиками – была актуальна как никогда.

В 1944 году главным балетмейстером Большого театра стал Леонид Михайлович Лавровский, легендарный танцовщик и педагог. Незадолго до войны он поставил на сцене Ленинградского Малого оперного театра балет «Ромео и Джульетта» Сергея Прокофьева, ставший, по мнению критиков, вершиной советского балета довоенного времени. В 1946 году этот балет был перенесен на сцену Большого театра. И снова успех – «Ромео и Джульетту» в исполнении артистов Большого театра называют одной из самых выдающихся постановок в истории мирового балетного искусства. Среди других постановок Л.М. Лавровского – «Раймонда» А.К. Глазунова (1945), «Красный мак» Р.М. Глиэра, «Вальпургиева ночь» Ш. Гуно (1949), «Фадетта» Л. Делиба (1952), «Сказ о каменном цветке» С.С. Прокофьева (1954), «Паганини» С.В. Рахманинова (1960), «Ночной город» Б. Бартока и «Страницы жизни» А.М. Баланчивадзе (1961). Именно в 60-е советская балетная школа по праву завоевывает признание во всем мире, становится эталоном балетного искусства.

Эпоху 60 – 80-х невозможно представить без двух людей, определявших художественное лицо театра, – главного режиссера Бориса Александровича Покровского и главного балетмейстера Юрия Николаевича Григоровича. В это время меняется постановочная стратегия Большого: премьер становится меньше, зато каждая постановка тщательно готовится, оттачивается до мелочей и поражает своей грандиозностью. «Эпохально и грандиозно!», «Советская балетная школа – лучшая в мире!», «Браво, Григорович, браво, Большой!», «Русские вновь доказали, что равных в балете им нет!» – так советская и мировая пресса отреагировала на состоявшуюся в 1968 году премьеру балета «Спартак» А. Хачатуряна, в которой блистали звезды Большого театра Владимир Васильев, Екатерина Максимова, Михаил Лавровский, Марис Лиепа, Наталия Бессмертнова, Нина Тимофеева. Среди других выдающихся постановок того времени – «Ромео и Джульетта» и «Иван Грозный» на музыку С.С. Прокофьева, «Анюта» В.А. Гаврилина, «Золотой век» Д.Д. Шостаковича, «Раймонда» А.К. Глазунова.

В июле 2005 года Большой театр был закрыт на реконструкцию. Здание, построенное в середине XIX века, сегодня не удовлетворяет элементарным санитарным нормам, требованиям комфорта и безопасности. За полтора столетия проблем накопилось столько, что их невозможно решить полумерами и косметическим ремонтом. Инженерно-техническое оборудование театра изношено до предела, требует серьезного вмешательства и конструкция самого здания. До марта 2008 года зрители смогут увидеть спектакли Большого только на Новой сцене филиала театра, а также во время гастрольных туров труппы. В сезоне 2008/2009 года театр планирует полностью вернуться к «нормальной» жизни и полноценной работе на основной сцене.