Текст книги "100 знаменитых символов советской эпохи"

Целина

«Товарищи, давайте обратимся с призывом к советской молодежи, к комсомолу. Пусть возьмутся за освоение новых земель. Вспомним былые времена, когда люди вынуждены были жить не только в палатках, но и в окопах, жертвуя своей жизнью. Несмотря на тяжелые условия, в которые попала наша страна в первые годы войны, народ мобилизовался и сумел преодолеть все трудности. А освоение целинных земель – это труд, который будет оплачен, получат к тому же люди моральное удовлетворение. Я убежден, что найдутся энтузиасты». Никита Сергеевич Хрущев умел зажечь массы, говорил он вдохновенно, в этом ему не откажешь. И ему верили. И писали, совершенно искренне, благодарственные письма. «Я простой человек, крестьянин-колхозник, но родился я в советской стране и поэтому хочу мысли, чувства свои изложить сессии Верховного Совета СССР, что ниже изложено… Я предисловия много писать не буду, а скажу от себя: присвоить Н.С. Хрущеву, человеку, который имеет богатые качества руководителя, высокое звание Вождя народа Советского Союза. Вот моя искренняя мысль, а народ пойдет за вождем и будет слушать его зов. Анохин Александр Митрофанович, 1936 года, колхозник, комсомолец с 1953 года, Воронежская область, Бобровский район, село Анновка». Вот так. Верили комсомольцы «вождю», неспроста слова «целинник» и «романтик» стали практически синонимами. И ехали осваивать целину, огромные нетронутые плугом земли, по площади равные Франции и Англии, вместе взятым. А там…

«Облачко обратилось в белую тучу, которая тяжело подымалась, росла и постепенно облегала небо. Пошел мелкий снег – и вдруг повалил хлопьями. Ветер завыл; сделалась мятель. В одно мгновение темное небо смешалось со снежным морем. Все исчезло. "Ну, барин, – закричал ямщик – беда: буран!"… Я выглянул из кибитки: все было мрак и вихорь. Ветер выл с такой свирепой выразительностию, что казался одушевленным…».

«Пришлось и мне увидеть, как обманчива степь. То над ней от горизонта до горизонта может синеть морозное небо, светит яркое солнце, но минет полчаса – и уже не видно белого света, крутит, свистит, завывает пурга. Достаточно малой ошибки, случайности, неожиданно заглохшего мотора, и человек остается со степью один на один – без дороги, на морозе, в кромешной мгле… Помню, как всех на целине потрясла гибель студента-заочника Львовского строительного института Василия Рагузова. Одним из первых он приехал в совхоз "Киевский" и стал работать прорабом. Способный организатор, хороший товарищ, человек веселого общительного нрава, он быстро завоевал авторитет, уважение и любовь первоцелинников. В один из ясных дней в составе колонны Рагузов вез со станции сборные дома для первой совхозной улицы. Неожиданно начался необычайной силы буран, длившийся потом несколько суток. Колонна остановилась, Василий решил идти за помощью. Пошел один, заблудился и погиб…».

Наверное, кто-то из читателей узнал автора первого отрывка. Александр Сергеевич Пушкин, «Капитанская дочка». Так Петр Андреевич Гринев впервые познакомился с неприветливым и изменчивым характером оренбургских степей. Автор второго отрывка – тоже в своем роде «классик», в 1960 – 1980-х годах тиражи его книг как минимум не уступали тиражам книг Пушкина. Леонид Ильич Брежнев, «Целина». Совершенно разные авторы, к тому же один жил в XIX веке, второй – в ХХ-м. Но в одном их мнения и наблюдения совпадают: западно-сибирская, плавно перетекающая в североказахстанскую, степь – это не курорт. В непогоду в степи – просто жутко, горе путнику, которого застигнет в открытой степи буран. А люди, приезжавшие на целину, жили в лучшем случае в продуваемых всеми ветрами вагончиках, а то и просто в палатках. «Они совершили трудовой подвиг», – говорили о целинниках в то время. С тем, что это был подвиг, никто не посмеет спорить, вот только ради чего?..

Плодородные западно-сибирские земли издавна привлекали к себе крестьян. «Воткни в землю оглоблю – вырастет тарантас», – говорили в народе об этих землях. Грузили в телеги безземельные мужички свое скудное добро и ехали в далекую Сибирь. Так что «освоение целины» началось задолго до Октябрьской революции. Да и большевики в 20-х годах прошлого века пытались поднять сельское хозяйство в степных районах Казахстана за счет переселенцев из регионов Центральной России. Однако по размаху все эти попытки несопоставимы с грандиозной «операцией», начавшейся в 1954 году.

При Сталине все было ясно и понятно. «Зерновая проблема в СССР решена!» – и если партия сказала, что проблемы нет, значит, ее нет. О голоде в Поволжье и Украине, унесшем миллионы жизней, никто, естественно, не вспоминал. И только после смерти вождя, на сентябрьском 1953 года Пленуме ЦК КПСС впервые было сказано о том, что в стране сложилось катастрофическое положение с зерном. В последние годы страна проедала зерна больше, чем собирала, недостаток какое-то время удавалось покрывать за счет стратегического запаса, однако запас этот, понятное дело, не бесконечен. Надо было что-то делать, но вот что и как? Впервые за многие годы партия пошла на некоторые послабления в отношении колхозников: были снижены налоги и повышены закупочные цены на сельхозпродукцию, соответственно, немного выросли доходы крестьян. Однако эти меры быстро спасти положение не могли. «Хлеб был нам нужен не завтра, а буквально сегодня», – писал в своих мемуарах Н.С. Хрущев. Но об увеличении пахотных земель за счет традиционных районов земледелия не могло быть и речи, наоборот, число посевных площадей в тех местах, где велись активные боевые действия во время войны (в Украине, Белоруссии, центральной и западной части РСФСР), резко сократилось. Повысить урожайность за счет улучшения культуры сельхозпроизводства? Тоже не реально – не хватало ни средств, ни техники, ни грамотных специалистов. Оставался единственный путь – распахивать новые земли.

Сейчас нередко можно услышать мнение, что освоение целины изначально по сути своей было волюнтаристской авантюрой, проводимой не разбирающимся в вопросах сельского хозяйства генсеком ради удовлетворения собственных амбиций. Однако, как мы видим, определенная логика в действиях Хрущева все-таки была. В первые послевоенные годы в СССР, как это ни странно для такой огромной страны, действительно не хватало пахотных земель. Однако нереальные масштабы и сроки задуманных перемен, желание решить сложнейшую проблему одним махом при отсутствии должного экономического обоснования привели к тому, что освоение целинных земель превратилось в совершенно неподъемную «сверхпрограмму». Таким огромным по размаху действиям должна предшествовать основательная подготовка и просчет всех возможных последствий. При освоении целины ничего подобного сделано не было…

Задача увеличения производства зерна в СССР за счет освоения целинных и залежных земель Казахстана и Западной Сибири была поставлена на февральско-мартовском Пленуме ЦК КПСС 1954 года. «Посевные площади зерновых в США – 380 миллионов гектаров, в Канаде – 819 миллионов, а у нас – всего 107 миллионов, – говорил в своем докладе Хрущев. – Нам надо пахать и пахать!».

Руководство Казахстана во главе с первым секретарем ЦК республики Жумабаем Шияхметовым идею освоения целинных земель не поддержало. Причин отсутствия энтузиазма было несколько, прежде всего – боязнь потерять контроль над властью в республике из-за прихода людей со стороны. Были и вполне разумные аргументы против резкого увеличения пахотных земель – отсутствие транспортных путей для вывоза хлеба, нехватка специалистов и хранилищ для зерна. Однако сопротивление не помогло, пришлось Москве срочно менять республиканское руководство. В Казахстан отправились два проверенных «бойца» – Пантелеймон Пархоменко, работавший до того в Белоруссии, а в военное время бывший начальником Центрального штаба партизанского движения, и Леонид Брежнев, до назначения в Казахстан занимавший пост заместителя начальника Главного политуправления Советской Армии и ВМФ.

С кадровой проблемой в высших эшелонах власти Казахстана справились быстро. Другая кадровая проблема – «в низах» – была посложнее. Буквально сразу же после исторического Пленума программа освоения целины стала всенародным делом. На целину, точнее на привлечение молодежи, работала вся государственная машина – партия, комсомол, газеты, радио. Страна была буквально заряжена идеей освоения целины. Энтузиазма действительно хватало, к тому же целинникам обещали неплохие деньги. Правда, вскоре после приезда энтузиазм этот быстро улетучивался. На бумаге и в речах все выглядело красиво: «организовать сотни новых совхозов, построить новые агрогорода…». На самом деле организация нового совхоза происходила следующим образом. Получал новоиспеченный директор приказ о своем назначении, печать и номер счета в банке, брал с собой главного агронома и двух-трех специалистов, и ехали они в степь. Приезжали на выделенный участок, где не было абсолютно ничего, втыкали в землю колышек с названием совхоза – и вперед… Даже спустя несколько лет после начала освоения целины бытовые условия оставались самыми примитивными, точнее, их не было вообще. Писатель Анатолий Стреляный, приехавший на целину в 1956 году, в интервью радио «Свобода» вспоминал о своих первых «целинных» впечатлениях: «Бригада представляла собой несколько полевых вагончиков, пока волосы не стали примерзать, мы в них жили, потом разбежались, большинство разбежалось на родину. Это, кстати, была проблема: почти все очень быстро оттуда убегали, но приезжали новые романтики, новые желающие заработать (это было важнее). Несколько вагончиков, больших армейских палаток – и все, степь кругом. Навес, в нем длинный стол из шалевок сбитый, за ним обедали. Целыми неделями бывал рис, и я после этого много лет не мог видеть рис в разных видах».

Первоначально планировалось поднять 13 миллионов гектаров. Однако первый урожай превзошел все ожидания, земля была действительно очень плодородной, на Урале и в Западной Сибири в 1954 году удалось собрать около 20 центнеров с гектара вместо привычных 8 – 9. Но ведь хлеб надо не только вырастить, его еще нужно убрать и сохранить. И если с обеспеченностью техникой особых проблем не было, на целину работали все тракторные и комбайновые заводы страны, то элеваторов и зернохранилищ катастрофически не хватало. Зерно подолгу оставалось на токах, в лучшем случае под брезентом, а то и просто под открытым небом. По давней советской «традиции» после «битвы за урожай» началась «битва с урожаем». Зерно постепенно сгнивало, на ток приезжали несколько бульдозеров и сбрасывали с таким трудом собранный хлеб в овраг. По разным оценкам, тогда погибло от половины до трех четвертей урожая. Постепенно ситуация улучшалась, однако каждый год миллионы тонн зерна так и не доходили до элеваторов.

Хрущев, безусловно, знал о сложившемся положении. «Объезжая целинные поля, я видел много такого, чего не хотел бы видеть. Когда убирали хлеб, то ссыпали зерно прямо на землю; при перевозке происходили большие потери. Токов не было, складов не было, не хватало вовсе простого брезента. Пшеницу на земле прикрывали кое-как, а чаще всего, к сожалению, вовсе не прикрывали. Рабочей силы не хватало, и поэтому потери были колоссальные», – писал генсек, вспоминая свои поездки по целине. Однако от идеи освоения целинных земель он не отказался, более того, в 1955 году, на январском Пленуме ЦК, предложил увеличить площадь распахиваемой земли до 28 – 30 миллионов гектаров. Это была новая «агротехническая мина», заложенная под целину. Когда перед руководителем совхоза вставал вопрос: «Что важнее – будущий урожай или выполнение решения партии и правительства?», – то в подавляющем большинстве случаев он выбирал второе. Главное – отчитаться, а там будь что будет. В результате в спешном порядке распахивались не только пригодные для земледелия пашни, но и пески, солончаки, крутые склоны и неудобья. Да и целинная земля, которой явно недоставало удобрений, быстро «выдохлась», из нее за несколько лет выжали все соки. В результате резко снизилась урожайность, если в 1956 году в среднем в целинных районах собирали около 13 центнеров с гектара, то в 1958-м – всего 7. В период с 1956 по 1958 год в результате ветровой эрозии почвы и пылевых ураганов целина потеряла около 10 миллионов гектаров пашни.

Еще одной проблемой, к которой власти были совершенно не готовы, оказались серьезные межнациональные конфликты. Хотя официальная пропаганда утверждала, что «СССР – это союз братских народов» и что «на целине плечом к плечу в едином порыве трудятся представители всех национальностей страны», на самом деле едва ли не во всех районах Казахстана случались столкновения между представителями коренной национальности и «пришлыми». Помимо этого, регулярно происходили забастовки и массовые беспорядки, причиной которых была бытовая неустроенность жизни целинников. Наиболее серьезными стали события в городе Темиртау в августе 1959 года. Тогда на работу не вышли около 25 тысяч человек, в результате массовых беспорядков погибли люди, были задержаны около 200 человек, 42 получили различные сроки заключения, а двоих приговорили к расстрелу, который, правда, впоследствии заменили 15 годами лагерей. Все это приводило к массовому оттоку с целины квалифицированных специалистов, заменить которых было некем.

Но несмотря на все трудности и проблемы, в Москву продолжали идти только победные реляции о все новых и новых миллионах тонн (нередко попросту приписанных) зерна, собранных на целине. А в столице то ли не видели, то ли не хотели видеть, что целина отнюдь не стала «новым сельскохозяйственным прорывом» и что она не оправдала всех возлагавшихся не нее надежд. В отчетном докладе ЦК КПСС XXII съезду партии говорилось, что целинные земли дают порядка 40 % зерна в стране. А значит, делался вывод, освоение целины оказалось вполне оправданным и успешным. Вывод этот, на первый взгляд, кажется вполне логичным, если бы не одно «но». Эти самые «40 %» давали не собственно целинные земли, а в целом районы, где происходило освоение целинных земель. Но ведь на Урале, Казахстане, Западной Сибири и до 1954 года выращивали хлеб, и немалый. В конце 1940-х – начале 1950-х годов эти районы обеспечивали 25 – 30 % урожая страны. А значит, целинные земли давали не 40, а всего 10 – 15 % объема закупок зерна. Об этом в докладе, по понятным причинам, ничего не говорилось…

Символично, что когда в Москве на съезде партии звучали хвалебные речи, из Канады и США к берегам Советского Союза отплывали первые корабли, нагруженные высококлассным зерном. 1961 год стал годом позора для советского сельского хозяйства. Позора, в котором не было вины простых крестьян. Страна, которая до революции обеспечивала зерном чуть ли не весь мир, из-за бездарности своих вождей не могла прокормить себя и была вынуждена закупать хлеб за границей…

Кукуруза – царица полей

До начала 50-х годов кукуруза в Советском Союзе была вполне обычной сельскохозяйственной культурой. Скорее даже второстепенной, эдакой Золушкой в мире сельхозрастений. Пшеница или рожь – это да, «хлеб всему голова», без него никуда. А кукуруза… И вдруг Золушка, сельскохозяйственная падчерица, стала даже не принцессой, а сразу царицей…

У Никиты Сергеевича Хрущева была мечта – «догнать и перегнать Америку». Согласно планам партии и лично генсека, к 1971 году СССР должен был превзойти Соединенные Штаты по общему объему производства и по уровню производства на душу населения. Но сельское хозяйство безнадежно тянуло вниз все показатели. Несмотря на то что в селе проживало более половины населения страны, сельское хозяйство производило не более 15 % валового национального продукта. Ставка делалась на освоение целинных земель Казахстана и Западной Сибири, превращение кукурузы в главную сельскохозяйственную культуру и опережение США по количеству голов скота. Еще на февральско-мартовском Пленуме ЦК КПСС 1954 года Хрущев указал на кукурузу как на основной источник восполнения недостатка зерновых в стране и как культуру, благодаря которой будет поднята «мясная целина», то есть резко увеличено поголовье скота. А в 1959 году Никита Сергеевич, находясь с визитом в США (эта историческая поездка была первым в истории визитом советского лидера в Соединенные Штаты), побывал в штате Айова в хозяйстве простого американского фермера. Роскошные поля гибридных сортов кукурузы буквально опьянили советского руководителя. Еще большее впечатление произвели с удовольствием поедавшие кукурузный силос упитанные, молочно-лоснящиеся американские буренки, каждая из которых без труда взяла бы первый приз на любой советской сельскохозяйственной выставке. Никита Сергеевич был сражен и решил победить врага его же оружием. Вернувшись домой, Хрущев с невероятным рвением стал внедрять кукурузу в сельское хозяйство.

Вовсю заработала пропагандистская машина. Газеты и журналы, радио и телевидение, многочисленные плакаты на улицах, фильмы и даже мультфильмы восхваляли «царицу полей» и ее бесценные свойства. Вспомнились даже «славные» довоенные годы, когда родители, добровольно или по принуждению, называли своих детей Револьтами, Владленами, Октябринами, Бебелинами или Чельнальдинами (этот ребус расшифровывается как «челюскинцы на льдине»). К этим шедеврам добавился новый – Кукуцаполь, она же «кукуруза – царица полей». В стране появились сразу два «кукурузника» – самолет Ан-2, которым была оснащена сельскохозяйственная авиация и который обрабатывал ядохимикатами и гербицидами поля, в том числе засеянные и кукурузой, и Генеральный секретарь ЦК КПСС Никита Сергеевич Хрущев, прозванный так за свою любовь к кукурузе.

Площади, засеянные кукурузой, увеличивались с каждым годом. Если в 1955 году под эту культуру было отведено 18 млн га, то в 1962-м – 37 млн, то есть в два раза больше. Каждый руководитель сельхозпредприятия, района или области должен был отчитаться наверх и доложить, на сколько процентов в его хозяйстве возросли посевы кукурузы. Но техники, удобрений, людей, да и просто пригодных пахотных земель не хватало, и перед председателем колхоза стоял выбор: или в соответствии со здравым смыслом засеять поля пшеницей либо, например, сахарной свеклой, или же отдать бо́льшую часть земли под кукурузу. Тех, кто был готов рискнуть своей должностью и пойти по первому пути, было немного. «Сами засохли и кукурузу сушат», – так генеральный секретарь говорил о тех, кто, по его мнению, недостаточно уделял внимания «царице полей». После чего для «засохших» руководителей следовали соответствующие выводы.

Сельскохозяйственные эксперименты, проводимые по воле одного человека, закончились грандиозным провалом. Ставка на целину не оправдалась, провалилась и кукурузная «эпопея». Климатические условия Белоруссии, Прибалтики, Архангельской и других северных областей (говорят, что Хрущев даже заставлял селекционеров вырастить сорта кукурузы, которые можно было бы сеять в полярных районах) явно не подходили для возделывания кукурузы. Это в агитационных мультфильмах стоило только упасть нескольким каплям дождя – и из земли вырастали чудо-растения высотой до неба с огромными спелыми початками. Реальность же в корне отличалась от красивой мультипликационной картинки. Кукуруза отказалась расти и давать урожаи там, где ей расти не положено.

Среди других «удачных» нововведений тех лет – попытки задавить личное подсобное хозяйство. Вновь был извлечен из сталинских времен лозунг «Главное – общественное, а не личное!». Городским жителям было запрещено держать любой скот (а это было вполне обычным явлением для жителей маленьких городов). Затем волна запретов докатилась и до сельских жителей. Стоило колхознику появиться на рынке с продукцией со своего подворья, как он рисковал быть записанным в «спекулянты». Если продает свое, значит, уделяет много времени личному хозяйству и, значит, плохо работает в колхозе.

Все это привело к резкому снижению выработки мяса и молока в частном секторе (при том что в секторе государственном производство не росло), сократилось выращивание овощей и фруктов. В стране возникла реальная угроза продовольственного кризиса. Хрущев, пытаясь спасти положение, реорганизовал Министерство сельского хозяйства, лично объезжал десятки областей страны, давал указания, как правильно доить коров, сажать кукурузу и убирать хлеб. Понятно, что результат от этих поездок был практически нулевой. Для того чтобы стимулировать животноводство, правительство повысило цены на мясо, молоко и масло. Это привело к росту откровенно антисоветских настроений в обществе и к волнениям в ряде городов, в частности в Новочеркасске, где в июне 1962 года была жестоко подавлена демонстрация рабочих электровозостроительного завода – погибло более 20 человек. Люди несли лозунги «Мяса, молока и повышения зарплаты!», а по ним стреляли из автоматов…

Не лучше была ситуация и с хлебом. Несколько неурожайных лет и «кукурузомания» привели к тому, что перебои возникли не только с продукцией животноводства, но и с мукой и хлебобулочными изделиями. Вполне реальной становилась знаменитая сцена из всеми любимого фильма «Белое солнце пустыни», когда таможенник Верещагин с отвращением смотрит на огромную тарелку черной икры и просит у жены хотя бы небольшой кусок хлеба. В начале 60-х икру черную и красную можно было купить совершенно свободно по приемлемым ценам, а за обычным черным хлебом надо было выстоять немалую очередь. Муки катастрофически не хватало, и в хлеб начали добавлять перемолотую кукурузу и горох, из-за чего на вкус и цвет этот хлеб стал напоминать зеленый клей. Белый хлеб и мучные изделия вовсе исчезли с прилавков булочных. Дошло до того, что изделия из белой муки можно было получить… по рецептам, выписываемым врачами больным, которым было необходимо спецпитание. Возникла реальная угроза введения карточного распределения хлеба и муки. Выход оставался один – закупать зерно за границей…

Можно ли винить во всех этих бедах кукурузу? Конечно же, нет. По мнению многих специалистов, разумное внедрение кукурузы в сельское хозяйство, так же как и освоение целинных земель, могло дать результат, и весьма неплохой. Но именно разумное внедрение, а не шапкозакидательские настроения «догнать и перегнать». А кукуруза – растение необходимое и полезное. Главное, не совершать неразумных экспериментов ни с ней, ни с сельским хозяйством, ни со страной. И тогда все будет в порядке…