Текст книги "Универсальный солдатик"

Маргарита сделала решительный шаг ему навстречу. От симпатичной, хорошо одетой дамы полицейский не ждал подвоха.

– Пардон... – быстро что-то лепетала по французски Маргарита, – пардон... Пардон...

И, приблизившись вплотную, потянула из сумочки документы. Но вытащила не документы, вытащила пистолет. И без паузы, мгновенно развернув его, выстрелила полицейскому в лицо. По пластиковому забралу разбежались мелкие трещины. Изнутри по стеклу плескануло чем-то красным. Полицейский завалился и упал грудью вперед, на руль.

– Пошли, чего встал! – рявкнула Маргарита.

И, не оглядываясь, пошла, почти побежала прочь. Иванов, мгновение помедлив, побежал вслед за ней.

Он совершенно отупел и действовал механически – шел, когда приказывали идти, останавливался, когда говорили – стой. Он был как в тумане.

Маргарита добежала до конца арки, но вдруг остановилась.

Где-то далеко и назойливо кричали сирены. Много сирен.

– Иди сюда! – приказала она. Иванов подошел.

– На, держи.

Вытащила из сумочки пистолет.

– Зачем? – удивился Иванов.

– Держи, говорят! Тебе один черт, на тебе и без того столько всего висит...

Маргарита испугалась сирен. А вдруг там, впереди, их поджидают полицейские машины. Меньше всего ей хотелось иметь дело с французской полицией. Ей здесь жить... По крайней мере очень хотелось жить именно здесь, в столице мира, причем по возможности на свободе. А за четыре трупа там, на входе в арку, и уж тем более за полицейского мало не дадут. Дадут много, очень много. Дадут по верхней планке. И если ей и удастся когда-нибудь погулять но Парижу, то только древней старухой.

– Ну! – прикрикнула Маргарита. Иванов, подчиняясь, протянул навстречу раскрытую ладонь.

– Погоди, – спохватилась Маргарита. Вытащила из кармана платок и тщательно обтерла пистолет со всех сторон. Вытащила обойму и тоже протерла.

– Вот теперь бери.

Иванов взял. А как не взять – он видел, на что способна эта дамочка. Только что видел.

– Если ты кому-нибудь хоть полслова... – яростно прошипела Маргарита. – Считай себя покойником. Я к тебе ближе всего, от меня не спрячешься! Теперь пошли.

Они выскочили на улицу и побежали, краем глаза замечая высунувшиеся в приоткрытые створки окон заспанные лица. Проснувшиеся от воя сирен и выстрелов парижане протирали глаза и видели двух бегущих по ночной улице людей – симпатичную с растрепанной прической девушку и мужчину в длинном плаще с пистолетом в руке.

– Налево! Повернули налево.

– Теперь направо!

Повернули направо.

Звук сирен удалялся и глох.

– Кажется, ушли.

Маргарита привалилась к стене, пытаясь отдышаться. И тут только заметила пистолет.

– Ты что, вот так, с пистолетом, бежал? – удивленно спросила она.

– Я? Наверное... Да, бежал, – растерянно сказал Иванов.

– Ну ты даешь...

Но вдруг, что-то сообразив, сказала:

– Вот что... Давай-ка его сюда. Давай, давай.

Иванов протянул пистолет.

Маргарита взяла его двумя пальцами, вначале обернув платком.

– Теперь иди.

– Куда?

– Вперед!

– Я в туалет хочу сходить!

– Иди и не оборачивайся!

Иванов пошел не оборачиваясь.

Маргарита проводила его взглядом, потом быстро осмотрелась, выбирая, подходящее место – пожалуй, вон там, под водосточной трубой. Подошла, присела и аккуратно положила под водосточную трубу пистолет.

Французы не русские, они прикарманивать пистолет не станут, они отнесут его в полицию...

Она рассчитала все правильно – отпечатков ее пальцев на пистолете нет, есть, теперь есть, Иванова. Как она стреляла, никто не видел. Значит, не она стреляла – он стрелял. Иванов! Именно так она и скажет – всем скажет, в том числе своим соратникам. Скажет, что он забрал ее пистолет и стрелял. Вначале в преследователей, потом в полицейского.

А она, она... А что она могла поделать... Она ничего не могла поделать...

Глава 18

На этот раз телефон дребезжал активней, чем после выхода статьи. На этот раз телефон попросту не затихал.

– Мы восхищены вашим мужеством и хотели бы с вами познакомиться!.. – кричали в трубку восторженные читательницы дребезжащими старческими голосами...

– Вы почему ничего не сообщили о происшествии? – возмущался замначальника местного РОВД. – Что вы там за самодеятельность развели?.. Мы вам повестку пришлем!..

– Приглашаем вас выступить в нашей школе и рассказать ребятам о применяемых вами дедуктивных методах расследования преступлений...

– У меня жена с любовником сбежала. Только вы с вашим опытом способны...

Старков скрипел зубами, рычал в трубку и рвал провода.

Вечером, когда он выносил мусорное ведро, к нему бросились представители трех противоположных по окраске партий, которые наперебой стали призывать его вступить в их ряды. Чуть в стороне стояли три агитационные обклеенные избирательными плакатами с динамиками на крыше машины, одновременно игравшие партийные гимны.

– Вы нужны не нам, вы нужны народу в лице наших, избирателей, – убеждали его. – Вы должны проявить сознательность...

Старков отмахивался от наседающих на него агитаторов мусорным ведром, рассыпая вокруг яичную скорлупу и пустые пакеты из-под молока.

– Такие люди, как вы, не могут стоять в стороне от политической борьбы. Вы должны болеть за население, защищать его интересы...

До мусорных баков его призывали проявить добрую волю и политическую сознательность. После, от баков до подъезда, – гарантировали выбор в Думу по партийным спискам, обещали хорошую зарплату, штат помощников, персональную машину и дополнительный доход в виде систематических взяток.

Скучковавшиеся на детской площадке дворовые пенсионеры одновременно, словно подсолнухи, поворачивали в сторону горланящей компании головы. Когда они проходили мимо, кто-то ехидно хихикнул:

– Отстаньте, а то он вас из брежневского “маузера” стрельнет!..

Старков добегал до квартиры, захлопывал дверь и закрывался на все замки.

Но почти сразу же в нее стучал почтальон. Старков расписывался за пачку заказных писем и телеграмм.

Из розовых, хорошо пахнущих конвертов он доставал рекламные буклеты охранных фирм, которые предлагали ему свою защиту от уголовного элемента за наличный и безналичный расчет или безвозмездно в обмен на право использования его имени в рекламных кампаниях.

В казенного вида конвертах были приглашения на учредительные и торжественные собрания. И была повестка к районному прокурору, который хотел задать ему ряд вопросов.

Ну вот, кажется, достукался.

К прокурору Старков шел с опаской. Он лучше, чем кто-либо другой, знал, чем это может кончиться. Лесоповалом может кончиться. В далеких холодных краях.

Но кончилось еще хуже.

– Знакомьтесь – генеральный продюсер телекомпании “Партнеры”, – представил прокурор холеного вида молодого человека.

– Очень рад, – обрадовался продюсер. – Мы туг готовим один совместный проект, направленный на повышение имиджа профессии работника правоохранительных органов...

Старков изменился в лице.

– ...и остановились на вашей кандидатуре.

Прокурор согласно кивнул.

– Вы всю жизнь отдали работе в милиции, имеете богатый опыт расследования преступлений. И к тому же теперь человек известный, не побоюсь этого слова – популярный. Так что вы нам подходите как нельзя лучше.

Посылать продюсера при прокуроре было неудобно. И было опасно. Оставалось выкручиваться.

– Ну, я не знаю... Я уже мало что помню из прошлого, возраст, знаете ли... Да и болею часто, – замямлил Старков.

– Возраст? Вам же еще пятидесяти нет! – удивился прокурор. – И выглядите молодцом. Вот привязались!

– Да вы не бойтесь, мы очень солидная фирма, – успокоил продюсер.

– Ничего я не боюсь, – пробормотал Старков.

– Это он после той передачи, – сказал продюсер, обращаясь к прокурору.

Прокурор понятливо закивал.

– Ничего не после передачи, – возмутился Старков.

– Вы просто не с теми связались, – не обращая внимания на его протесты, объяснял продюсер. – Это же мелкая шушера – компания-однодневка. Собрались шустрые, ничего не смыслящие в искусстве ребята, приобрели профессиональную видеокамеру и стали снимать с колена бог знает что. Им же Совершенно не – интересна художественная сторона дела, им лишь бы “бабки” заколотить.

– Я на них в суд подам, – мрачно сказал Старков.

– Это ничего не даст, – улыбнулся продюсер.

– Как не даст? – поразился следователь.

– Так не даст! Во-первых, они на него не явятся...

– Их в принудительном порядке доставят. Конвой доставит!

– Ну, допустим, доставит. Пусть даже состоится суд. И что?.. Ну, признают вашу правоту, присудят вам сто рублей в компенсацию морального ущерба. Вам легче от этого будет?

– Суд обяжет их дать опровержение.

– Какое опровержение? Где? – чуть не в голос рассмеялся продюсер.

– По телевизору, – довольно глупо ответил Старков.

– Они не имеют никакого отношения к работе телеканала. Они лишь продали ему передачу. Продали и исчезли.

– А сам канал? – искал выход из положения Старков.

– Канал скажет, что предоставил только сетку вещания и что ответственность за содержание передачи несет фирма-производитель. То есть та самая продюсерская компания.

– А я в суд подам. На телеканал!

Тут даже прокурор заулыбался. Нашел, с кем бодаться!

– Ну хорошо, что вы хотите, чтобы прозвучало в опровержении? – зашел с другого конца продюсер.

– Что то, что они показывали, – неправда, что не было никаких “кровников”, что я это все придумал, чтобы отвязаться от одной назойливой журналистки, что на самом деле Иванов никакой не Мориарти...

– Итого уже минут на пять, – подсчитал продюсер, . – Вы знаете, сколько стоит одна минута вешания?

Старков не знал.

– От пятидесяти до пятисот тысяч долларов, если в пересчете на рекламу. Соответственно, пять минут – это минимум двести пятьдесят тысяч, а максимум – два с половиной миллиона. Если давать опровержение в наиболее смотрибельное, то есть в то же самое, когда прошла ваша передача, время.

Кто согласится терять два с половиной миллиона долларов из-за какого-то опровержения? Да они лучше десять реклам про прокладки пустят!

– А что же делать? – совершенно растерялся Старков.

– Что делать?.. Передачу делать! – категорически заявил продюсер. – Только теперь качественную передачу, чтобы перебить впечатление от прежней халтуры. Клин клином вышибают! А не судом.

Прокурор согласно кивнул.

А может, и верно?.. Что ему даст опровержение, напечатанное мелким шрифтом на последней странице второсортной газетенки? Кто его прочтет? А передачу видели миллионы. И новую передачу увидят миллионы.

– Кстати, сколько они вам там платили? – спросил продюсер.

– Не платили, обещали, – сказал Старков. – Обещали двести долларов. В месяц.

– Двести? – удивленно переспросил продюсер. – Вы, как видно, действительно плохо знакомы со спецификой телевидения.

– А что, это много? – настороженно спросил Старков.

– Это дешево для такого уровня материала.

Продюсер встал, давая понять, что разговор закончен.

– Если надумаете – звоните, – сказал он, протягивая визитку. – Очень рад был с вами познакомиться.

Старков вышел в коридор, вертя в руках врученную визитку.

“Генеральный продюсер телекомпании “Партнеры” Горшков Валерий Петрович”, – прочитал он.

Что-то ему эта фамилия напоминала. Что-то такое... Ах да!..

Он оторвал взгляд от визитки и прочитал на двери прокурорской приемной набранную золотом табличку:

“Горшков Петр Вениаминович”...

Глава 19

Старший следователь парижской криминальной полиции Пьер Эжени мрачно бродил среди разбросанных по асфальту трупов. Трупов было много – было четыре. Но не всего четыре, а здесь четыре. Потому что еще два были не здесь – один недалеко от казино, возле калитки, через которую ушли преступники, и еще один – расстрелянный в упор полицейский с той стороны арки.

Просто какая-то мясорубка, как в кино...

– Смотри, они все как братья... – заметил кто-то.

Трупы действительно были похожи друг на друга – примерно одного роста, близкой комплекции, одеты в одинакового покроя плащи... Возле каждого на земле валялся пистолет. Пистолеты были тоже одинаковыми и были новенькими, словно только что из арсенала.

Итальянские “беретты”, отметил про себя следователь. Может, они итальянцы?

Нет, на итальянцев покойники похожи не были. Слишком светлые. А один так и вовсе рыжий.

– Что-нибудь нашли? – спросил следователь у полицейского, выворачивающего карманы плащей.

– Мобильные телефоны, запасные обоймы, деньги и сигареты, – кивнул полицейский на вещи, сложенные на расстеленном на земле полиэтилене.

– А документы?

– Документов не было.

Пьер Эжени еще раз обошел трупы, вглядываясь в лица. Нет, никаких особых примет не видно – лица гладкие, без шрамов, родинок и татуировок. Да и вряд ли особые приметы помогут – покойники, сразу видно, не французы, и в картотеках их не найти.

Правда, лица европейские... Поди, опять окажутся русскими. Что-то в последнее время их много здесь стало. Конечно, не как после их революции, тогда, дед говорил, они чуть не на каждом шагу встречались. Но все равно...

Если русские, то дело дрянь, опять сюда их полицейские напрашиваться будут, чтобы вести совместное расследование. Понаедет человек десять... Придется их по ресторанам и публичным домам водить...

Пьер отошел в сторону и, привалясь плечом к стене, закурил.

Вот ведь невезуха, нет, чтобы их прикончили тремя часами раньше, а так именно в его дежурство!

Мимо пронесли носилки с мертвым полицейским. И вслед ему пронесли сложенные в пакет его вещи – радиостанцию, дубинку, фонарь... И револьвер, которым он так и не успел воспользоваться.

Не повезло парню, еще больше, чем ему, не повезло...

“Сколько же их было? – прикинул следователь. – Человека три-четыре, не меньше. Эти ребята даже выстрелить не успели, так и легли рядышком. Значит, выходит, стреляли залпом...”

К Пьеру подошел кто-то из криминалистов.

– Вот, нашли, – показал он полиэтиленовый мешок с гильзами.

– Где они были? – спросил следователь.

– Вон там.

– Они что, рядом лежали?

– Ну да, почти рядом.

Если стреляли из нескольких пистолетов, то гильзы лечь рядом не могли. Ну никак не могли.

Пьер взял мешок и посмотрел на гильзы сквозь полиэтилен. Калибр один.

Повертел мешок, рассматривая донышки гильз.

И накол капсуля бойком пришелся примерно в одно место.

Странно. Очень странно...

И это была не последняя странность, связанная с этим делом...

Со стороны улицы подбежал стоявший в оцеплении полицейский.

– Там вас женщина спрашивает.

– Меня? – удивился Пьер.

– Ну, не вас лично, а кого-нибудь старшего.

– Пропустите.

Женщина пришла не одна, женщина притащила с собой подростка. Следователя, к которому ее подвел полицейский, она не заметила, потому что во все глаза смотрела на лежащие на земле трупы.

– Вы что-то хотели мне сказать? – попытался привлечь ее внимание Пьер Эжени.

– Я?.. А, да, хотела.

Не отрывая взгляда от мертвецов, она быстро начала говорить.

– Мой мальчик сегодня утром пошел в школу, она недалеко от нашего дома, если выйти, то сразу налево, а потом направо, а потом...

– Вы не могли бы покороче, – попросил следователь.

– Конечно, конечно, – стушевалась женщина. – Он сегодня вышел раньше, потому что вчера опоздал на первый урок и я сказала, что теперь он будет вставать на четверть часа раньше, чтобы...

– Пожалуйста, по существу, – снова перебил ее следователь.

– Я и так по существу, – возмутилась женщина. – Если он вчера не опоздал, то я бы не сказала выйти ему на четверть часа раньше, он бы вышел позже и ни – чего не нашел, потому что кто-нибудь, кто вышел раньше...

– Он что-то нашел? – спросил следователь.

– Ну так в том-то и дело! – заговорщицки зашептала женщина. – Вот...

И вытащила из сумки пистолет.

– Где ты его нашел? – строго спросила она сына.

– Там, возле водосточной трубы, – махнул он рукой, тоже не отрывая глаз от трупов.

– Там, у водосточной трубы, – повторила женщина.

Следователь взял пистолет двумя пальцами за спусковую скобу и приблизил ствол к носу. Из дула припахивало гарью. То есть из пистолета недавно стреляли.

Пьер вытащил платок, обернул рукоять пистолета и, ухватив другим концом платка, выдвинул обойму.

Интересно.

В обойме был один патрон.

– Спасибо, вы очень помогли следствию, – проникновенно сказал Пьер.

– А можно, я здесь еще постою? – попросила женщина, косясь на трупы.

– Конечно, конечно, – милостиво разрешил следователь.

И повернулся к криминалистам.

– Откатайте их пальчики.

Конечно, это мог быть другой пистолет... Но мог быть и тот...

– Я поехал в управление, – сказал Пьер. И направился к своей машине.

“Работы здесь...” – думал он. А все из-за того, что неделю назад жена упросила его съездить к ее приболевшим родителям, и его подменил один из его коллег, а теперь он подменил его.

И на тебе! Ни раньше, ни позже!..

Глава 20

– Как ты могла! – возмущался курирующий Иванова партиец по кличке Артем. Товарищ Артем.

– Да в том-то и дело, что не могла! Ничего не могла! Потому что это не я – это он!

– Он? – повернулся к Иванову товарищ Артем.

– Не...

– Он! – твердо сказала Маргарита. – Мы забежали в арку, а тут они. Я хотела выстрелить, но не успела – он выхватил у меня пистолет и...

– Что, всех четверых?!

– Всех! Я даже ахнуть не успела, – сама поразилась меткости своего муженька Маргарита.

– Нет, я... – попытался вставить слово Иван Иванович.

– А вы вообще молчите, – махнул на него рукой товарищ Артем. – Наделали делов – так молчите! В Париже только о ваших художествах и говорят! Что вам здесь, Россия что ли?..

– Нет, вы опять...

Маргарита с ненавистью взглянула на своего супруга. И поправила сбившуюся прическу, ненароком коснувшись вытянутым указательным пальцем виска.

Иванов сник и умолк.

– Ладно, идите.

– Куда? – спросила Маргарита. – Домой нам теперь нельзя.

– Да, домой нельзя, – согласился товарищ Артем. – Ладно, мы подберем вам подходящую конспиративную квартиру. Пока посидите там. И чтобы носа на улицу не высовывать!

Маргарита подхватила мужа под руку и потащила к выходу...

Товарищ Артем повздыхал, посокрушался и отправился на доклад к товарищу Илье.

– Это не она, это он, – сообщил он ему.

– Не все ли равно, – вздохнул товарищ Павел. – Все бы ничего, кабы не полицейский...

– Да, они здесь не любят, когда полицейских убивают. Теперь весь Париж на уши поставят.

– Да уж....

Товарищи по партии и совместной борьбе помолчали.

– Ну и что будем делать?

– Может, его обратно в Россию отослать?

– Можно. Только его в России тоже ищут. Он там поболе, чем здесь, напластал.

– Остается... – и Артем ткнул большим пальцем в пол. – Пока его полиция не нашла.

– Пожалуй, так, – согласился Илья. – Сам виноват – в один раз пять человек замочил! Разве это дело...

Товарищ Артем и товарищ Илья быстро обговорили детали и отправились к старшим товарищам.

– Иванова надо убирать, – сказали они. – По-быстрому доделывать все завязанные на него дела и...

– Хорошо, мы обсудим ваше предложение, – сказали старшие товарищи.

В спешном порядке собрали ЦК. Небольшой ЦК, потому что подпольный ЦК.

– На повестке дня один вопрос, – сообщил товарищ Андрей, – Иванов.

Все помрачнели.

– Я же предупреждал – не надо связываться с убийцей, – напомнил товарищ Семен. – Если он там убивал, то и здесь будет.

– А что было делать, если на него все завязалось!

– А теперь развязалось! А если его схватят? Это же... Это же компрометация всего движения!

– Наше движение крови никогда не боялось!..

– Тихо, – остудил спорщиков товарищ Павел. – Что о прошлом толковать! Теперь поздно о прошлом толковать...

Все замолчали.

– Прошу высказываться. Давай, Никита. Никита встал и одернул роскошного кроя пиджак.

– Я, как вы знаете, не сторонник подобных методов, были у нас в истории, так сказать, с этим делом перегибы. Но тут случай особый. Что же это получается – ходит, понимаешь, по Парижу мокрушник и стреляет людей. Ладно бы наших, так ведь еще и французов. Это же международный скандал!

– Что ты предлагаешь? – перебил его товарищ Павел.

– Я так думаю, надо с ним решать. Окончательно и бесповоротно! Он давно себе приговор подписал. Сам подписал.

И товарищ Никита поднял вверх руку.

– Андрей?

– Я тоже – за. Его все равно не мы – так французы. Только если французы, они много чего раскопать могут. А если мы – то тогда все будет шито-крыто.

– Семен?

– Тут второго мнения быть не может – зуб за зуб, кровь за кровь. Он материал отработанный, что его жалеть.

И товарищ Семен тоже поднял руку.

– Антон?

– Приговор ему, я так понимаю, идет по верхней границе хоть там, хоть здесь, так что будем считать, что мы лишь приводим его в исполнение.

Такая постановка вопроса всем очень понравилась.

Оставалось последнее мнение, очень важное мнение – мнение товарища Павла.

– Я тоже согласен, – сказал он. – Таким людям на земле не место...

Все согласно закивали.

– Но есть одно “но”...

Все разом перестали кивать и удивленно взглянули на товарища Павла.

Какое может быть “но”?..

– Мне кажется, списывать Иванова со счетов рано. Он нам еще может пригодиться.

– Зачем? – чуть не разом спросили все.

– Хочу напомнить, что у нашего движения есть не только друзья, но есть и враги.

Это верно, врагов у движения было много.

– И самые ненавистные из них – предатели.

Присутствующие зашумели. Предателей они не любили. Предателей никто не любит. Особенно потому, что предатели зачастую живут лучше, чем те, кого они предают.

– Мы уже несколько раз обсуждали этот вопрос, – напомнил товарищ Павел, – но никак не могли прийти к единому мнению. Так вот, мне кажется, что теперь такая возможность представилась.

Все переглянулись. Они помнили о неудачных попытках решить судьбу предателей движения, но не понимали, куда товарищ Павел клонит.

– Мне кажется, с ними может разобраться Иванов. А потом, когда он сделает свое дело, мы приведем в исполнение предыдущее наше решение.

Предложение было заманчивое – наказать отступников и при этом остаться в стороне.

– Но это же наши товарищи.!. – не очень уверенно напомнил кто-то.

– Тем более! – жестко ответил товарищ Павел. – Отпуская с миром предателей, мы порождаем новые предательства. Безнаказанность развращает. Остановить вырожденцев может только страх! Пострадают несколько – задумаются все!

– Но ведь далеко не каждый из них враг. Кто-то заблуждается.

– Лес рубят – щепки летят! – напомнил товарищ Павел известное изречение одного из партийных вождей. – Ставлю вопрос на голосование. Кто за предложенные меры?

Все потянули руки вверх.

– Принято единогласно.

– Я возражаю! – категорически против высказался товарищ Андрей. – Ему нельзя давать в руки оружие. Он перестреляет своих. Или перестреляет пол Парижа!

– Это верно, – загалдели все.

– А никто ему не собирается давать оружие, – успокоил товарищей по партии Павел.

– Что же он, голыми руками? – удивился кто-то.

– Нет, просто работу будет исполнять не он. Но думать все будут на него.

– Зачем такие сложности? – спросил товарищ Семен.

– Затем, что его участие в акции не вызовет сомнений. Он известный специалист по этой части, да и здесь успел отличиться. Он идеальный кандидат.

– А если они не поверят?

– Просто так, может, и не поверят, а уликам поверят. Если это не сделает он и теперь, это все равно придется делать после, но уже нам.

Этот довод был решающий. Кандидатура Иванова позволяла надежно спрятать концы в воду. Слишком одиозной была его фигура... А тут еще убитый полицейский... Теперь власти поверят во все что угодно, даже в то, что это именно он развязал Вторую мировую войну.

Иванова упускать было нельзя! Когда еще в Париж занесет киллера с таким послужным списком...

– Я – за, – поднял руку товарищ Семен.

– Я – тоже...

Решение было принято единогласно. И фактически было принято единолично. Товарищем Павлом.

Да бог с ними, с предателями, размышлял он про себя. Не в них дело! Чистка всколыхнет ряды. Преданных – сплотит, сомневающихся – укрепит, отступников – напугает. Партия только тогда партия, когда способна себя защищать. Когда умеет не только болтать, но и карать! А если нет – то это кружок кройки и шитья. Объединение по интересам...

Компартии нужна новая, молодая кровь! Нужна драка! Партия, оставшись без живого дела, разлагается и умирает, как человек, лишенный движения.

А эти... С этими пора расставаться. Состарились его товарищи по партии. Разжирели на капиталистических харчах. Размякли. Живому делу предпочитают заседания, голосования и президиумы. Привыкли тихо жить на проценты с капиталов... Еще немного, и партия окончательно захиреет, сползет на социал-демократические позиции. Или того хуже – выродится в интернат для престарелых.

Нужно все ломать... Искать новые формы... Новых людей...

А эти все, эти спеклись. Этих можно в расчет не брать...