Текст книги "Ангел с ледяными пальцами"

– Четыре!

– Э-эх! Какой плохой покупатель. Какой жадный. Мустафа нашел, Мустафа привез, Мустафа цену сказал. Зачем Мустафу за глотку берешь? Ладно – четыре! – Ударили по рукам.

Звонок.

– Сделка совершена. Сошлись на четырех.

Это нормально. Но… всё равно дорого. Ох, дорого! Продавать придется на тридцать процентов дешевле. Такой бизнес: взял за сто, продал за семьдесят, навар – минус тридцать. И это еще хорошо, по отдельным позициям убыток может достигать половины стоимости. Правда, за таким товаром все в очередь, в драку! Дешевка она и есть дешевка. Сколько у него заказчиков? Четверо! Сколько позиций берут? Много! Причем именно тех, которые надо. Им надо. Но и ему – надо. Ему даже больше, чем им! В каких количествах берут? В не маленьких, что свидетельствует об их серьезных намерениях. Конечно, кто-нибудь из покупателей окажется перекупщиком, но это не страшно, товар всё равно дойдет до конечного потребителя. Обязательно дойдет! Это не колготки и не видеотехника, это очень специфический товар, который обывателю к делу не приспособить. Это товар для войны.

Теперь и завтра, и послезавтра он будет получен теми, кому так необходим, растащен во все стороны, спрятан в схроны, где заляжет до востребования, переедет в другие страны, пойдет по рукам. И каждое его движение, каждый переход через границы стран и территорий можно будет отследить и зафиксировать. И поставить на карте галочку.

Конечно, можно искать потребителя, искать долго, трудно, затратно, рыская по странам и весям, покупая осведомителей, вербуя агентов…

А можно никого не искать, а вбросить приманку и ждать, когда на нее сбегутся заинтересованные лица. Как зверье на свежее мясо. Просто ждать. И смотреть и замечать, куда они потащат добычу, в какие норы и берлоги. Так проще. А гоняться за всеми… Пусть кто-нибудь другой!

– Эй, Сардар, зачем так много просишь?

– Много? Ты на товар посмотри. Какой хороший товар, где еще такой возьмешь? Сардар плохого не предложит.

И верно, хороший товар. В смазке заводской, словно только что с конвейера сошел. И где только такой берут?

– Знаю, Сардар, хороший у тебя товар, самый лучший. Но больно дорогой. Сбрось чуток, и я у тебя в следующий раз втрое возьму…

Обязательно возьму. Втридорога возьму, чтобы втридешева продать. На всякий товар, а уж на такой дешевый тем более, покупатель всегда найдется.

И значит, тот покупатель найдется! В том смысле, что отыщется.

Никуда не денется!

* * *

Пошли, пошли круги по воде!

Поползли стрелки по карте – поехал товар на грузовиках, на джипах через пустыню, напрямую по барханам, по тропам звериным. На верблюдах поехал, качаясь меж горбов. В рюкзаках и сумках пешком пошел, потому что недалеко, через несколько кварталов, где остановился, замер, залег в каком-нибудь подвале.

Залегли посылочки. Но не замолчали.

Раз в полсуток маячки выходят на связь. Всего лишь на одну секунду, чтобы их сигнал не перехватили покупатели – люди серьезные и опасливые, которые не финиками торгуют.

Короткий сигнал, двенадцать часов молчания, и новая секунда. Но этой секунды довольно, чтобы сигнал тот был принят, передан адресату и, уже обработанный, точкой высветился на карте, на экране ноутбука.

Вот они, эти точки, расползаются, как раковые клетки. Эти – на юг. Другие – на восток. А эти две через границу, и еще через одну, и дальше… Всё дальше и дальше. Куда это они?

По морю на судне или катере закачались. В территориальные воды вошли одной суверенной страны. А дальше? Неужели не остановятся, неужели продолжат свой путь?

Не остановились. Разделились на несколько точек, которые пошли, поехали, полетели в три стороны. Вот эта пролив перепрыгнула, еще одну границу. Опять по морю поплыла. И приплыла.

И другая приплыла, по другому морю, другим путем. И стала на горы карабкаться всё выше и выше, на заснеженные перевалы. Интересно, кто это изделие и на чем везет или несет? Спустился с горы. Остановился. А тут к нему другие стрелки подтянулись, те, что раньше разошлись.

Соединился товар, встретился, залег, замер.

Так ведь где залег – в самом подбрюшье, в нескольких километрах от границы, которую охранять нужно пуще глаза своего! Вот, значит, какой путь. Вот, значит, откуда те ноги растут.

Кто его заказал? Алибек? Кто бы мог подумать… Из-за одного этого стоило сделку совершать!

А эта позиция в Европу отчалила морем. А потом пошла по автобанам колесить, по серпантинам крутясь. Куда это она, интересно, направилась? Перевалила Альпы, вниз свалилась и поехала в… славный город Париж. Точнее, в пригороды, где на карте поля и леса. А дальше уже никуда. Залегла позиция на какой-то ферме или в схрон лесной.

Всё, остановка конечная? Вроде да…

Ан нет, зашевелился груз, разделился. Часть там же и осталась, а еще одна отделилась и в сторону Бельгии двинулась. В славный городок Брюссель. Такая вот интересная география. Но большинство изделий поблизости осели – в соседних городах и странах.

А если увеличить масштаб, например, взять только отдельный город или столицу?

Попробуем? Хм…

Густо точки карту покрыли, просто как будто горох рассыпали. Или не горох? Ведь не хаотично, нет! Кучкуются точки, образуя скопления, напоминающие расползающихся амеб. А почему так? Почему не равномерно? Интересный вопрос.

И интересный на него ответ… Кучкование изделий может быть в одном-единственном случае, когда их прячут на своей территории. На подконтрольной территории, где их смогут пасти, оберегая от сторонних посягательств, десятки настороженных глаз, хоть даже бегающих по улицам малолетних детишек, натасканных на поиск чужаков. А если залезть на чужую территорию, то твой схрон, те же детишки, но уже не твои, запросто могут вычислить и разорить. Такой ответ, очень похожий на правду.

Но, если такое предположить, если взглянуть на карту под этим углом, то мы имеем… Имеем примерное обозначение областей, подконтрольных той или иной боевой организации. Так? А почему бы нет…

Вот сыпь точек, покрывающая восточные области, потом разряжение, пустота, буферная зона, и новая частая сыпь. Но уже находящаяся под «чужим» влиянием. А там, на севере и на юге, свои россыпи.

Очень интересно. Конечно, всё это приблизительно, сыро… Но в целом…

А если так, то интересных людей надобно искать в самом центре этих пятен, потому что вряд ли они будут обитать на периферии, на стыках с чужими, зачастую враждебными зонами. Зачем им рисковать – их логовища будут располагаться в эпицентре безопасности. Не бывает такого, чтобы ставить штабы вблизи передовой – шалишь, штабы всегда базируются в самых безопасных местах, подальше от линии фронта. И это правильно – негоже старшим офицерам, отвечающим за успех боевых действий, подставляться под случайные пули и осколки. Такой вот вывод.

Из которого следует… И за которым следует… Следует дальняя дорога, потому что без помощников здесь не обойтись. Ну, никак!

* * *

– Мне нужны люди, имеющие опыт работы в спецслужбах или охранных предприятиях. Можете таких найти?

– Конечно. У нас прекрасная картотека отставников. Вас какие специалисты интересуют?

Вообще-то одни, но заказывать придется разных, чтобы подозрений не вызывать.

– В первую очередь охранники и телохранители. Это для офиса. И еще, пожалуй, сыскари. Парни, которые умеют организовать скрытое наблюдение. Это лично для шефа.

– Понимаю, понимаю – поведение жены вызывает подозрение? Типичная ситуация.

– Ну да, что-то в этом роде. Только не жены, а любовниц.

– Любовниц? Их несколько?

– Штук пять. Он у нас джентльмен любвеобильный, ему одной жены мало. И еще секретарши. Ему сверх того полдюжины двадцатилетних девиц подавай, которых он… которых искренне любит и ревнует сильнее, чем Отелло. И хочет знать – один он у них или кто-то еще имеется. Не желает он ни с кем делиться, привык быть монополистом и в бизнесе, и в любви. Оттого и агентов много надо.

– Но это будет не дешево.

– Деньги у него есть. Может себе позволить любые капризы.

– Хорошо, я подберу вам подходящие кандидатуры. Но платить придется за каждую голову.

– Не вопрос. И скидочку за опт. Десять процентов.

– Три.

– Хорошо, пять. Но лично мне! Ведь этот заказ принес вам я. И если мы договоримся, то, возможно, последуют новые выгодные заказы.

– Я понимаю.

– Когда я смогу получить списки?

– Через два дня. Но при условии, что внесете пятидесятипроцентную предоплату. Сейчас.

– Договорились. И еще, я надеюсь, никто кроме нас об этом маленьком уговоре не узнает?

– Ну что вы, мы понимаем и ценим своих клиентов.

Шеф действительно ни о чем не узнал, хотя обо всем догадался. Но это нормально, когда посредник имеет свой навар. Это хорошо, что имеет, – всегда можно на него наехать за нечестную игру и, попугав судом или физической расправой, заставить помалкивать. Без посредников в таком щекотливом деле нельзя. Ну, не ходить же самому, рожей по мелочи торгуя. Тут лучше подстраховаться еще одним посредником. Посредником между ним и другими посредниками. Тут чем больше прослоек, тем безопаснее. В крайнем случае, одно звено можно оборвать. И вся цепочка рассыплется.

Через три дня списки от всех были получены.

– Что там у нас в анкетах?

– Курт Майер, сорок три года…

Уже не подходит. Почему? Именно потому, что Курт, потому что австрияк – «белокурая бестия», который будет выделяться на местном фоне. Тут надо искать южан, которые не так бросаются в глаза. Дальше…

– Пятьдесят лет. Двенадцать лет работы в стамбульской уголовке в качестве штатного топтуна. Благодарности… Правительственная награда… Ранение…

Интересно, надо к нему присмотреться.

– Начальник отдела технического слежения одной из испанских спецслужб. Сорок пять лет… семья… награды… отличные характеристики… звания, перспективы. Далее скандал, связанный с несанкционированной прослушкой членов правительства. Отставка. Преследование общественности, минимальная пенсия. Работа в частных охранных фирмах.

Взять на заметку.

– Работа в контрразведке Германии, слежка за посольскими работниками и агентами под прикрытием. По национальности – турок. Службист. Ни одного нарекания за пятнадцать лет службы. Ни одного прокола. Отставка по возрасту. Теперь нуждается в деньгах из-за сложностей с выплатой кредита.

– Есть какие-то пороки, нехорошие наклонности?

– Нет, ведет совершенно прозрачный и законопослушный образ жизни.

Это плохо. Законопослушных немцев, даже если они по маме с папой турки, лучше не брать – работники они, конечно, хорошие, но чуть на них надавят – потекут как водопад Виктория. Выложат всё, что знают, не жалея себя. Кабы был какой компромат – еще туда-сюда. А так… Нет, этот не подходит.

– Частный агент. Слежка за мужьями, женами, детьми, партнерами, конкурентами. Несколько громких дел. Но ни единой засветки – всегда выходил сухим из воды. Деление бизнеса. Банкротство. Нищета, но профессионализм не утрачен – недавно был нанят для слежки за работниками предприятия, которые, предположительно, сливали информацию конкурентам. Выявил всю цепочку, оставшись в тени.

На заметку.

Список сыскарей-отставников и частных агентов множился, сортировался и отсеивался. Одни не подходили, потому что блондины, другие – неумеренно употребляли, следующие вели широкий образ жизни, имея массу друзей и приятелей, или были легкомысленны, или, напротив, слишком правильными. Много было претендентов, но мало стопроцентных совпадений – так, чтобы по всем параметрам.

Первый отсев шел по графе национальность, хоть это и было не политкорректно. В приоритете стояли местные кадры, которые знали специфику региона и могли легко раствориться среди «своих». Правда, здесь был риск напороться на двойного агента, который сдаст своего заказчика с потрохами. Приходилось особенно тщательно проводить выбраковку. Постепенно из десятков претендентов высеивались подходящие кадры, которых еще нужно было проверить в деле.

– Вот интересный мне человек, его фото, домашний адрес, работа. Задача – проследить его маршруты и контакты вот в эти дни – с кем и где «объект» встречался, о чем говорили и прочее.

«Интересный человек» брался наугад из того же самого списка выбракованных топтунов. Такая вот игра в кошки-мышки на выбывание. В каждой паре были профессионалы, достойные друг друга и примерно равные по опыту. Один выступал в роли беглеца, другой загонщика. Первый же ни о чем таком не догадывался.

Вот пусть друг за дружкой и побегают, пусть друг за дружкой последят. А над схваткой будет рефери… И тут уже посредникам довериться никак нельзя. Тут надо лично самому!

Четверг, утро, адрес.

«Объект» вышел на улицу. А где ловец? Что-то не видно… Ага, вот он. Молодец, хорошо устроился, сразу не срисуешь. Плюсик ему, плюсик.

«Объект» пошел. Шпик за ним. Хорошо пошел, аккуратно, прикрываясь людьми и транспортом, быстро, но не спеша, не отставая, но и не забегая вперед. Правильную дистанцию держит, так, что, оглянувшись, его даже за чужими фигурами не заметишь. Профессионал. Еще плюсик ему.

Шпик идет, и мы за ним.

«Объект» сел в автобус.

Ну и что будем делать? Ага, взял такси, сел на заднее сиденье, чтобы лицом не отсвечивать, в тени оставаться. Это правильно. Еще плюсик.

А вот теперь такси надо бы сменить: негоже на одной и той же машине за автобусом тащиться, перед остановками притормаживая, подозрительно это.

Жадничает филер. Минусик ему. Жирный. Ну, а мы машинку сменим на другую. Нам прокалываться не след!

Остановка. «Объект» вышел. Такси не остановилось, свернуло в переулок. Это правильно.

Вылез из машины, уже без пиджака. Пиджак повесил на руку. Вид стал другой. Пиджак темный, а рубаха пестрая. С прежним внешним видом не ассоциируется. И походочка другая.

Браво, плюсик. С этим всё понятно. Можно отправляться к следующей паре, которая не здесь, а совсем в другом городе. И стране. Посмотрим, как они службу тянут.

«Объект».

Шпик.

Пошли…

Куда это он так спешит, на пятки наступая? Нехорошо так. И суетится – видно, старается, боится «объект» упустить. Сильно ему работа нужна.

Шаг убыстрил, когда «объект» в переулок свернул, причем ничем свое беспокойство не аргументировал – просто взял и почти побежал. Плохо, ой плохо – на два минуса.

«Объект» забеспокоился. Никак почувствовал что-то. У витрины остановился, прическу поправил. Очень убедительно остановился и поправил. Отсмотрел тылы.

Заметил что-то?

А ведь заметил! Точно – заметил!

Мобильник вытащил, с кем-то увлеченно разговаривать начал. Только экран у мобильника отчего-то темный и держит он его под нужным углом, чтобы задний обзор иметь. Ловит пейзаж сзади.

Молодец! Этому – плюсик, хотя он и не шпик, а всего-лишь «беглец». Жирный плюсик. Этого на заметку взять – уж коли он, не зная о топтуне, смог его выявить, значит, сильный профессионал. Причем с хорошо развитой интуицией. Что в деле слежки очень важно.

Кто он такой? Вацлав Гребень. Поляк. Работал в наружке. Чувствуется. И фамилия хорошая. Надо его как следует проверить, надо его по чужому следу пустить. Посмотреть, как он справится с ролью загонщика. Конечно, он не местный, но хорош! Грех такими разбрасываться.

Смотри-ка, в отрыв пошел, но не демонстративный, а хорошо отыгранный – что-то вспомнил, развернулся, обратно заспешил.

Да он еще и актер отменный.

А шпик что? В угол забился, газеткой прикрывшись. А из-за газетки зыркает… Дерьмовый шпик. В выбраковку его!

Ну, тут все ясно. Можно убывать. К следующей паре…

И еще к одной.

И еще…

Не простое это дело, сформировать профессиональную команду. Которую по нужному следу пустить. Да так, чтобы поврозь, чтобы никто из них с другими не пересекся, не осознал масштабы, чтобы считал, что работает в одиночку. На… допустим, конкурентов. Или мафию. Или на государство, которое, желая оставаться в политической тени и не впутывать в дело официальные структуры, через посредников наняло для выполнения спецзадачи вольного агента. Вполне нормальная практика для щекотливых и грязных дел. Где если агент провалится – то спецслужбы в стороне. А если выполнит задачу – то никто ни о чем никогда не узнает.

Вот такая и будет легенда.

Потому что людям надо объяснять, чтобы они чего-нибудь своего не придумали. Не выцепили.

Ну что? Сколько там народа насобиралось?

Хм… Вполне достаточно для начала.

Надо будет только их периодически менять. Друг на друга. Чтобы не примелькались. И чтобы глаз не «замылился». Одного – туда, другого на его место. А потом третьего. И четвертого… Даже если кого-то из них расшифруют, схватят и выпотрошат – каждый будет знать только о себе любимом. И ничего путного сказать не сможет – да, кто-то нанял, кто – не знаю, один раз его видел, зачем – не представляю, следить – следил, а с какой целью – не моего ума дело, как долго слежка велась – так только вчера ее начал. Ну хоть убейте!

Скорее всего – убьют. На чем следок и оборвется.

Главное – двух подряд провалов не допустить. Так что там, где дело сорвется, слежку придется на время свернуть, паузу дав.

Что еще?

Ну да – средства производства – бинокли, телескопы, длиннофокусные фото– и видеокамеры, приборы ночного видения, вебки, разные там «жучки-паучки» и лазерные микрофоны для снятия с окон вибраций, которые могут быть голосами… И много чего другого. На это придется раскошелиться. Без этого слежки не бывает.

Впрочем, все это долго искать не придется, все это – есть. Потому что из списка. Того самого, который заказывали. С позициями, которые покупались в два раза дороже, чем продавались.

Спрос, он у всех одинаков, что по ту, что по другую стороны баррикады.

А спецтехника, она и в Африке…

И на Востоке…

Она всем нужна!

* * *

Человек на высоком, «барном» табурете, но без бокала с вином. Со спусковым тросиком в руке. Перед ним не стойка – тренога. На треноге фотоаппарат с чуть ли не метровым объективом. Рядом еще одна тренога, с еще одним фотоаппаратом, с таким же, если не длиннее, объективом.

В видоискателе окно. В другом – дверь, в том, далеком доме, который посреди скопления точек. И в котором тоже точка, обозначающая схрон.

На улице тихо и жарко. Полдень. Даже мухи не летают, прячась от зноя в тени.

Человек на табурете сидит недвижимо и расслабленно. Так он может сидеть часами, а может быть, днями. Такая у него работа – замирать на долгое время, подобно богомолу, поджидающему жертву. Он почти спит, экономя силы. Это трудно, сидеть вот так, не скучая, не вертясь, не слушая музыку, не болтая по телефону, не думая ни о чем постороннем. Просто – сидеть, уставившись в одну точку. Это не всем дано – только избранным, только тем, кто привыкал к своей работе годами. Торопыги на такой не засиживаются. В прямом и переносном смысле этого слова.

Вот по улице прошел ишак, ведомый мальчиком. Пробежала кошка. Проехала машина. Еще одна. Еще… Нет, не проехала. Притормозила возле того самого дома.

Человек открыл глаза. Спокойно склонился к фотоаппарату, чуть сдвинул в сторону объектив. Поймал в видоискатель машину, вернее, ее номер. Нажал на тросик.

Щелчок. Еще щелчок… Сдвинул объектив.

Открылись ворота.

Щелчок. Щелчок. Щелчок…

Ворота стали закрываться. Но до того из машины вышел человек и обернулся вполоборота. Буквально на секунду.

Щелчок. Щелчок… Щелчок уже сквозь узкую щель почти закрывшихся ворот. Створки ворот сошлись. Ворота закрылись. Улица опустела.

Человек снова замер. Как богомол. Он сидел так час и еще двадцать минут. Без событий…

Через час двадцать открылась дверь. На улицу вышел человек.

Щелчок.

Двинулся по улице.

Щелчок… Щелчок уже ему вслед.

Ушел… Замирание. Солнце полукружьем прокатилось по небосводу. Жара спала.

На улицу высыпали люди. Они куда-то направились или встали подле своих домов, кучкуясь и о чем-то беседуя. Большинство – мужчины. У женщин были другие дела – домашние.

На всякий случай он фотографировал каждого из них, потому что они стояли вблизи нужного дома и, значит, могли иметь к нему отношение.

Солнце село. На город упала темнота – разом, как будто свет выключили. Засветились окна. За шторами замелькали какие-то тени.

Щелчок. Щелчок. Щелчок… Такая работа – на весь день и на всю ночь. И на следующий день. И нужно не спать, но можно дремать, но с открытыми глазами, реагируя на любое шевеление.

Утро. Распахнутые ворота. Кто-то во дворе обнимает гостя, дружески похлопывает его по плечу.

Щелчок. Щелчок.

Что-то грузят в машину. В багажник. Какой-то тюк.

Щелчок…

Гость садится в машину. Ворота распахиваются во всю ширь. Несколько человек во дворе смотрят ей вслед, что-то говорят, машут руками. Они не прячутся, они у себя дома, они в безопасности.

Щелчок. Щелчок…

Поясной портрет каждого. Ближе не взять, слишком велико расстояние.

Машина выехала на улицу, повернула вправо… А на карте, через двенадцать с половиной часов, обозначилась новая точка, которая «выехала» с того двора.

Человек на табурете прикрыл глаза. Через час он уйдет, но на смену ему, на тот же табурет, сядет другой.

Они не встретятся, не увидят друг друга. Один выйдет через парадную дверь, другой, ровно через минуту, зайдет со двора. В эти мгновения, когда никого не будет на табурете, фотоаппараты перейдут в режим видео, чтобы чего-нибудь не упустить.

И когда наблюдатели ходят в туалет – включается режим видео. И когда подогревают в микроволновке обед. И когда на рабочем месте случается инсульт или инфаркт. И тогда они должны успеть переключить аппаратуру в режим видео. И лишь потом умереть…

Такие правила. Незыблемые. Неизменяемые. Такая работа…

Новый человек на том же табурете в той же позе притаившегося богомола. Почти спит. Но не спит.

Тишина. Жара. Пустынная улица. Закрытые ставни и двери. Бесконечное ожидание, как сама жизнь. Ожидание редко кто способен выдержать, только профессионалы самого высокого уровня…

Лицо в открытом окне. Человек выглянул на мгновение.

Щелчок. Щелчок. Щелчок…

Вот такая охота богомола на порхающих мимо бабочек…

* * *

Фотографии…

Сколько же их – тысячи! А может быть, десятки тысяч, потому что сотни людей, которые попали в объективы фотоаппаратов, видео– и вебкамер. Большинство из них – случайные прохожие. Но среди них могут оказаться нужные люди, те, ради которых была затеяна эта фотосессия. Может быть один человек, может быть, два, а может, десять, если повезет. Но как их вычислить в этой бесконечной череде лиц? Как опознать? Сесть к монитору, вернее к двум, и, выводя на них изображение, вертеть башкой туда-сюда, сличая портреты? Этот – с тем… Можно и так. Года на два или три работы. Это если без перерыва на обед.

Три года просмотра бесконечного портфолио.

Конечно, можно уменьшить срок, если посадить к мониторам помощников – не к двум, а к двадцати мониторам. Двадцать помощников. Или двести – к двумстам. Но только за каждым из них придется присматривать и перепроверять их работу. И каждый из них растреплет о своей работе приятелям. А что знают две сотни болтунов, знает весь мир.

Не пойдет. По старинке – не пойдет.

По старинке мог позволить себе работать только Советский Союз. Только КГБ. И их, в те славные доисторические времена, Контора, которая не была ограничена в людских ресурсах и могла обратиться и получить в полное свое распоряжение хоть целую мотострелковую дивизию. И тогда отсмотр занял бы считаные минуты, потому что к десяти тысячам экранов могли сесть десять тысяч солдат, которым старшины популярно все растолкуют, с отсылом к маме и с указанием мест, через которые им, если что, удалят гланды! Он лично удалит, чтобы ему не удалили. То же самое через те же физиологические отверстия. Это если нижние чины пропустят! А вышестоящие не уследят.

А вот если не пропустят, то на десять дней к маме, пирожкам и тёлкам, не считая дороги. А это такой стимул! За отпуск солдат-срочник луну с неба стащит и скажет, что там все так и было – одни только звездочки и ни хрена никакой луны.

Да за отпуск он те фотографии лучше, чем грудь любимой девушки, изучит! Просто по миллиметру. Просто по микрону без микроскопа. Можете не сомневаться.

А насчет тайны – то попробуй кому-нибудь про то рассказать. Попробуй сболтнуть хоть словечко – вмиг окажешься за полярным кругом.

Тогда было так. Тогда было просто… Теперь не так. Теперь остается уповать на технику.

– Мне нужна программа, которая может отсматривать фотографии.

– Какие?

– Людей. Ну, то есть женщин. Девушку я хочу найти, которую потерял. Познакомился, влюбился и… потерял. Фотография только осталась. А мне без нее не жить – такая любовь.

– Ну и что?

– Как что? Найти ее хочу.

– Где?

– На просторах Интернета. Ну, там же до хрена портретов разных. И ее наверняка есть. Вот я и хочу… Ну, то есть взять ее фотографию и начать перебирать все подряд. Из соцсетей, из фотосайтов, из форумов. Отовсюду! Ставить рядом и сравнивать. И таким образом найти.

– Сами смотреть будете?

– Нет. Я же понимаю, что это невозможно. Мне бы программу, которая сравнивает. Есть такие?

– Есть. Свеженькие, только-только из НИИ. Но это программы ДСП. Для служебного пользования. С их помощью преступников беглых опознают.

– Ну, так я на службе. Я охранник в ЧОПе. И мне нужно попользоваться.

– Нет, так не пойдет.

– А если так? – Захрустели, зашелестели бумажки с портретами президентов.  – Ну, очень надо, потому что любовь! Мне без нее только в петлю.

– В петлю не надо. Поможем отыскать твой портрет.

Тем более за «портреты».

– А мы здесь будем искать?

– Ну, а где?

– Нет, здесь нельзя. Не могу я здесь. Это дело интимное, касается только меня. Чтобы каждый на мою любимую пялился? Не пойдет! Мне бы программу скачать.

– На что скачать?

– На ноутбук. У меня ноутбук классный. И память офигенная.

– Выбрось свой ноутбук, для этой программы профессиональный комп нужен, если всерьез искать.

– Ну, так я куплю.

– А ты знаешь, сколько он стоит?

– Мне для любимой ничего не жалко!

– И где ты его взять собираешься? Он ведь на барахолках не продается.

– Так у вас. Вы же в теме и поможете. Если не за просто так.

– Темнишь ты, парень, такие бабки за даму сердца? Или она у тебя миллионерша?

– Точно, угадали. Папаша у нее олигарх. Если я ее найду – все бабки отобью. А если женюсь, то до конца жизни как сыр в масле. Так что выручайте, а за мной не заржавеет!

– Ладно, пусть дама сердца. Будем считать, что мы тебе поверили.

Ну, еще бы не поверили! Когда в его пользу свидетельствовали президенты…

* * *

Лицо с фото. Но не дама сердца – мужик в восточной одежде. Из того самого двора. Стоит вполоборота.

Цепляем его мышкой тащим по экрану монитора, суем в окно.

Что там дальше? «Enter»? Ну, пусть будет Enter. Жмем!

Закрутился портрет, завертелся как вошь на гребешке… И надпись: «Ожидайте, идет обработка изображения». Ладно, обрабатывайте. Так обработайте, чтобы мама родная…

Потрет замер. Фас появился, которого раньше не было. И профиль.

Теперь фильтры: «Пол. Примерный возраст. Национальность. Страна проживания. События, в которых персонаж мог засветиться. Возможное место жительства…»

Может, им еще и фамилию его указать? С пропиской и номером телефона? Всё, хватит. Отфильтровали.

«Начать поиск?»

Давай начнем…

Замелькали калейдоскопом лица. Не для дела, для развлечения, чтобы пользователь видел, что машина пашет, что не за просто так деньги заплачены. Немаленькие.

Летят, мелькают лица, «надеваются» на искомое лицо, как пиджак на примерке костюма. В доли секунд накладываются друг на друга изображения – морда в морду! Нос к носу, уши – к ушам, рот – ко рту.

Рты совпадают, уши не лезут! Уши – один в один, а глаза разные – у оригинала шире расставлены.

Мимо.

Мимо.

Мимо.

Глаза совпали, но скулы за пределы абриса лезут.

А это вообще баба. Хотя похожа, ну очень похожа, если бы не пухлые губки, которые в образчик не вмещаются.

Быстро думает машина, быстро изображения листает.

Лоб не лезет. Волос не тот. Шея короче.

Что-то да не совпадает. А нужно так, чтобы изображения хотя бы на девяносто пять процентов были идентичны. И уши, и нос, и абрис лица, и подбородок.

Есть совпадение. Ступай фото в папочку.

Уши – уши. Нос – нос. Брови – брови…

Опять совпадение. Девяносто пять процентов. Еще одно фото в папочку.

Сколько их там? Десятка три набралось? Дальше машина бессильна, дальше самому смотреть. Человеческий глаз никакая «железка» не заменит.

Щеки – щеки. Скулы – скулы. Еще пара фото…

Ну что, притормозить? Посмотреть? Нельзя все шесть миллиардов мордой по оригиналу возить! Стоп машина! Смотрим.

Этот? Нет. Похож, но не он. Глаза не те. Разрез и цвет глаз тот и брови… Но выражение… Выражение машинка считывать не умеет. Не он!

Дальше…

Близко к оригиналу, очень близко. Всё сходится, но не то выражение. Не то! Тот на фото крутой мен, а этот… Вроде тоже, но какой-то расплывшийся.

Нет, не одни только совпадения скул и носов делают человеческий портрет, но еще и харизма. Только не знает машина, что такое харизма, нет в машине такого фильтра, чтобы харизму с харизмой сравнивать, чтобы характер на характер накладывать. Харю на харю – можно, а харизму на харизму – нет! Не научились электронные мозги характер распознавать, душу человеческую, нутро его, что в глазах, в улыбке проглядывает.

Нет, не тот. Похож, но не он. Мимо!

Уши – уши. Нос – нос. Глаза…

Стоп! А вот это он! Точно – он! Кроме ушей – глаза. Его глаза!

И кто он такой, что там поисковик выдает на других фотографиях, которые совпали с оригиналом? Где он на просторах Интернета засветился? Посмотрим…

Портрет… Просто портрет, но это не информативно.

Здесь – со спины. А вот здесь стоит в полный рост в белых одеждах с саблей в руках. А в другой руке отрубленная голова. Он голову за волосы держит. А под ногами тело и лужа крови из перерубленной шеи…

Абу Акрам Зайни. Третий человек в группировке «Воины ислама», которой Саид заправляет. Так вот как тебя звать, незнакомец! Вот ты кто такой. Вот кто в том домике неприметном обитал…

Есть опознание! Есть! В конечном счете, на него точки изделий вывели! Не зря, значит, не зря был куплен товар и продан по дешевке. Не зря точки по карте расползлись, друг с дружкой в хитрые хороводы сцепившись. Вот вам и результат! Вот и первый персонаж, которого если иначе – все ноги изотрешь искать. А так – получите адресок. Получите – и распишитесь.

А с кем он там так трогательно прощался? Где фильтры? Сузим поиск, исходя из того, что узнали. Сбросим в окошко. Раскрутим, оцифруем, как бог черепаху. Приложим к десятку тысяч физиономий, которые совпадают по национальности, цвету кожи, месту обитания. Не нужны нам эскимосы и разные прочие чукчи, ну их, уберем.

Что там в остатке? Полста портретов, просочившихся через фильтры? Этот? Нет. Может, этот? Тоже – нет. Нет, нет, нет…

А теперь внимание!

Нос, рот, губы… Он? Тот самый, что в машину сел. Есть совпадение!