Текст книги "Как будто не случилось ничего. Досуг графомана"

Как будто не случилось ничего
Досуг графомана
Андрей Ивахнов

© Андрей Ивахнов, 2017

ISBN 978-5-4485-3988-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Не воздух в квартире…»

 
Не воздух в квартире,
а буквы и точки.
Из них возникают
пылинки-слова.
Из слов по ночам
образуются строчки,
от строчек наутро
болит голова.
Мозги математику
жгут логарифмы,
идеи новатору
спать не дают.
Меня же замучили
ритмы и рифмы
тех песен, которых
Нигде не поют.
 

МОЙ ПЕРВЫЙ СТИХ (5-й класс)

«Трактор землю пашет…»

 
Трактор землю пашет.
Землю на веки веков
нам отдала наша
партия большевиков.
 

СТУДЕНЧЕСКАЯ ЛИРИКА

«Темные ночи…»

 
Темные ночи,
карие очи,
радость свиданий
и будни рабочие.
Грязь под ногами,
сухие мозоли,
и васильки
у дороги
на поле.
Труд на полях
до последнего пота,
споры о жизни,
незлые остроты,
кружка по кругу,
жёсткие нары,
грустные песни
под вздохи гитары…
 

«Я с тобой не бродил в тишине…»

 
Я с тобой не бродил в тишине
ароматного майского дня, —
я тебя сочинил по весне,
я мечтал о тебе, и во сне
ты улыбкой ласкала меня.
А когда отцветали цветы
и дожди умывали Москву,
я увидел, я понял, что ты
несравненно чудесней мечты —
я тебя повстречал наяву.
 

«Ветер…»

 
Ветер
кусает лица прохожих,
холод мешает
стоять на месте.
Десять минут ещё…
Ну, так что же?
раньше придёт —
Больше времени вместе.
Десять минут ещё…
Даже не верится:
скоро
увижу мою подругу.
Десять…
Тебе не терпится,
сердце?
Ну, не стучи же
на всю округу.
Стрелка
схватилась за цифру
«одиннадцать», и…
замерла,
собираясь с силою.
Стрелка!
Ну что тебе стоит
сдвинуться?
Ну, подтянись же,
ну, сдвинься,
милая!
Скоро уж…
Вот она!
Нет, другая…
Время?
Почти не сдвинулось.
Странно…
Рано.
Стою и себя ругаю:
надо же было
прийти так рано!
Ровно.
Нет,
даже больше немного.
Люди кругом
все спешат куда-то…
Девушки,
если судить их строго,
любят
помучить нашего брата.
Три минуты, —
не так уж мало.
Где же ты, милая?
Вот уже пять…
Если бы ты,
бессердечная,
знала,
что мне стоит
стоять и ждать!
Теперь уже стрелка
стремительно падает,
стрелка работает,
стрелка не ждёт:
десять… пятнадцать…
Так быстро…
Не надо, стрелка!
Она всё равно придёт!
Вот она,
Моя недотрога!
Не было электрички,
наверное…
– Кажется,
Я опоздала немного?
– Нет, здесь просто
Часы неверные…
 

«Промелькнул…»

 
Промелькнул
счастливый час
свиданья.
Вновь
в моей руке
твоя рука.
По губам читаю:
«До свиданья…»
Отвечаю тихо:
«Ну, пока…».
Ты уходишь,
высвободив руки,
за твоей спиной
сомкнулся вечер…
Для того
придумали разлуки,
чтобы были встречи…
 

«Ты сегодня…»

 
Ты сегодня
стала старше на год.
В книге жизни —
новая страница.
Передаст ли то тепло
бумага,
Что на сердце
для тебя хранится?
Каждый день
о радости молю
Наглядеться
в дорогие очи.
Никого сильнее не…
А впрочем,
Этим я тебя не удивлю.
 

«Я знаю…»

 
Я знаю:
Письмо уже где-то идёт,
Хотя не дошло
Пока.
Его ведь
с таким нетерпением ждёт
твой самый покорный
слуга…
Ему так тоскливо
без милых губ,
без тёплых любимых
рук…
тоскливо вдвойне,
потому что слугу
свалил наповал недуг.
Свалил,
чёрным жаром
в лицо пахнул,
сомкнул тяжело глаза.
В то утро
впервые
слуга обманул:
слуга не пришёл
на вокзал…
увёз, укатил тебя
поезд-змей.
Ты губы надула:
– Что ж…
Лежат километры
меж койкой моей
и домом
где ты живёшь.
Там, верно, немало
покорных слуг,
немало занятных дел.
Немало причин позабыть,
что друг
давно глаза проглядел…
Но верю:
письмо непременно придёт
с улыбкой твоей
озорной.
Недаром
с таким нетерпеньем ждёт
часы передач
больной…
 

«Мои стихи …»

 
Мои стихи —
это просто мысли,
взятые
в строгие рамки
рифм.
Вечер.
Над городом
звёзды повисли,
как виснут
уличные фонари.
Звезды – их много,
они повсюду,
подмигивают,
куда ни взгляни.
Может быть, там,
далеко отсюда,
ты тоже
взглянешь порой
на них.
Там, за городом,
светят они же,
так же висят
по своим местам.
Только там они
кажутся ближе,
как ближе ты была, —
помнишь —
там…
А я вот
забуду те дни
едва ли.
Их трудно забыть,
как товарищей лучших —
те ночи,
звёзды,
что нам сияли,
а чаще просто
прятались в тучах.
Дома,
что стояли
в немом покое,
ночную прохладу,
туман с реки,
дорогу, ватник
и под рукою
тепло
от горячей
твоей руки.
Ребят, что частенько
вставали между,
смеялись,
когда я
В бутылку лез,
и песню о том,
что «имел надежду»,
да вот остался
«надежды без»…
 

«Два кольца…»

 
Два кольца,
два конца,
в середине гвоздик.
Не пришлёшь
письмеца,
не зовёшь а гости.
Два кольца,
два конца,
две дороги длинные.
В унисон стучат сердца —
две половины.
Сердце третье стучит, —
но куда деть его?
В нём плененная,
молчит
любовь третьего.
Лишним быть?
Всё забыть?
Лучше ли, хуже ли?
Поглядим, кем слаще быть —
Мужем ли…
 

МОСКВА – КРАСНОЯРСК

«В тумане вокзала…»

 
В тумане вокзала
Растаяли лица,
в столичных огнях
затерялся вокзал.
В родном Подмосковье
осталась столица,
сверкнув на прощанье
огнями в глаза.
Мелькали в ночи
одинокие окна:
смотрела нам вслед
придорожная Русь.
И тихо вплетались
дождинки-волокна
в незримую ткань
под названием грусть…
Столица!
Мы не расстались с тобой,
наши сердца
тобой полные.
Дом твой любой,
кустик любой
мы
запомнили.
Разве можно
Забыть свой дом,
улицу, институт?
Разве можно забыть о том,
что дома тебя ждут…
Иные
остались в родном дому,
о преданности трубя,
а мы уехали потому,
что очень любим тебя.
 

СИБИРЬ

«Ложатся в землю…»

 
Ложатся в землю
пласты бетона —
за тонной тонна,
за тонной тонна.
Бетон раздвигает
плечами горы,
здесь будет
заветная точка опоры:
безумец
грозит опрокинуть Землю…
Сосед за морем
безумцу внемлет,
и вновь ложатся
пласты бетона, —
за тонной тонна,
за тонной тонна…
ложатся в землю
одежда, пища,
ложатся книги,
мосты, жилища,
бетон раздвигает
плечами горы —
всю Землю в землю
упрячут скоро —
за тонной тонну,
за тонну – десять,
ведь Землю нужно
уравновесить!
Ложатся в землю
пласты бетона,
гудит Земля
от людского стона…
 

«Взгляни…»

 
Взгляни:
у этих
чести нет,
и стыд
неведом им…
Они украли
твой обед,
когда ты был
больным.
Ты есть хотел,
ворчал на власть
и больше
харкал кровью,
а эти гады
жрали всласть
за твоё здоровье…
(о поварах больничной столовой).
 

«Ходят люди, смотрят косо…»

 
Ходят люди, смотрят косо,
головой на нас кивая.
Мы целуемся без спроса,
нашу радость не скрывая!
Нам одним стучат колёса…
Ходят люди, смотрят косо.
И понять не могут люди, —
вот ведь, право, наважденье, —
мы с тобой друг друга любим
может, с самого рожденья.
Мы с тобой нашли друг друга
на далёком перегоне.
Мы сидим, забившись в угол,
в уносящемся вагоне,
мы целуемся без спроса,
нашу радость не скрывая…
Ходят люди, смотрят косо,
головой на нас кивая.
 

ПИОНЕРСКАЯ ПЕСНЯ

«Всё гладко лишь на глобусе…»

 
Всё гладко лишь на глобусе,
всё гладко лишь на карте…
Мы ехали в автобусе
с артековцами в марте.
Мы пели песню звонкую,
вперёд глядел шофёр,
дорога лентой тонкою
петляла между гор.
Нас словно в шторм швыряло —
только держись:
влево – вправо,
вверх – вниз.
А в качку, как ни странно, —
я узнал потом, —
даже капитаны
лежат пластом!
Катил автобус лихо,
мелькали скалы, горы,
и стало очень тихо
в автобусе скоро…
Кусает губы Ольга,
больно смотреть:
худо, да и только,
лучше умереть…
Но встал, качаясь, Генка,
бледный, как мел,
рукой опёрся в стенку
и – запел:
«Над морем, морем Чёрным
артековский салют,
трубят задорно горны
и барабаны бьют…» (гимн Артека).
Запела Света рядом,
и Оля – да как!
И песня над отрядом
взметнулась, словно флаг:
«Чтоб клятву дать, ребята
мы собрались сюда:
артековец сегодня,
артековец сегодня,
артековец – всегда!»
 

«Стартуют твои ракеты…»

 
Стартуют твои ракеты
с домашнего космодрома.
Игрушки ракеты эти,
но верю: когда-нибудь
земля захлебнётся светом,
земля задрожит от грома —
к далёкой чужой планете
тебя мы проводим в путь.
Ракета твоя умчится,
и вот уж её не видно…
Один по ракетодрому
пойду без дороги я…
И буду тобой гордиться,
и будет чуть-чуть обидно,
что вот, повезло другому,
что очередь не моя.
Но всё это будет завтра…
С улыбкой глядят с портретов
Гагарин и Терешкова,
Леонов, Береговой.
Мы юные космонавты,
мы строим свои ракеты,
и в жизни пути иного
не будет у нас с тобой!
 

С РУМЫНСКОГО

 
(детский писатель и поэт Петре Гельмез).
 

«От рассвета до заката…»

 
От рассвета до заката
всё спешат часы куда-то.
Вот и новый день родится,
люди спят, а им не спится.
Вы, часы, ну хоть чуть-чуть
не хотите отдохнуть?
– Не хо-тим! – часы в ответ, —
Мы стучим уж много лет,
твой отец нас знал, и дед…
Так стучат часы часами,
шевелят часы усами,
чтобы время я считал
да скорее вырастал.
 

«Ребята, вам тайну…»

 
Ребята, вам тайну
открыть не боюсь:
недавно
я пробовал солнце на вкус!
Не целое солнце, —
достать его как?
А только кусочек,
размером с кулак.
Кусочек тот
в полночь я вынес во двор,
и птицы со мной
завели разговор.
Так ночью на улице
стало светло,
подумали птицы,
что солнце взошло!
В том солнце
запрятаны лета лучи.
Увидишь их —
вспомнишь,
как речка журчит,
какой аромат
у мимозы весной,
у первых цветов
на тропинке лесной.
Каков же на вкус
этот солнца кусок?
Вкуснее конфет
золотой его сок,
вкусней шоколада,
вкуснее халвы…
Но, кажется,
мне не поверили вы?
Вот яблони плод,
вам его я дарю.
Проверьте же,
правду ли я говорю.
 

В ЗВЁЗДНЫЙ ПРОСТОР

 
4 октября 1957 года.
Голос спутника в эфире.
Наш, советский. Первый в мире.
3 ноября 1957 года.
Летает Лайка под Луной.
Заморский Джек истёк слюной.
2 января 1959 года.
Счета нет земным победам:
Даже Солнце стало… дедом…
14 сентября 1959 года.
Серьёзный шаг в борьбе за мир:
Луне подарен сувенир…
4 октября 1959 года.
Луна с обратной стороны
не хуже, чем фасад Луны.
20 июля 1960 года.
Горе бедному зверью:
то и дело интервью…
4 февраля 1961 года.
Слон в космос приглашенья ждёт:
«Шесть тонн? Мне это подойдёт!».
12 февраля 1961 года.
Заочным знакомствам положен конец:
к соседке Венере отправлен гонец…
9 марта 1961 года.
Чернушка дома, честь по чести.
Заморский Джек пропал без вести.
26 марта 1961 года.
В этот день мы выше стали:
с неба Звёздочку достали.
 

«Что ни наметит наш народ …»

 
Что ни наметит наш народ —
всё непременно сбудется.
Второй советский Луноход
в морях Селены трудится!
Представьте, сколько нужно знать,
иметь смекалки, опыта,
чтоб в дали лунные послать
такого чудо-робота!
…На фотографиях – Луна:
подробности и частности,
как будто все мы у окна
в безводном Море Ясности.
А где-то, верно, есть завод,
где делают рабочие
Венероход и Марсоход,
И прочие, и прочие…
 

ГАГАРИН

«Он ходит сегодня…»

 
Он ходит сегодня
по людным проспектам,
он пишет стихи,
он сидит над конспектом.
Он любит футбол.
Ранним утром,
зевая,
он едет
на задней площадке трамвая.
Он дарит фиалки
одной недотроге,
дежурит с дружиной,
отважный и строгий.
Мечтает умчаться
к далёкой планете…
С волненьем
читает сегодня в газете
о новой победе
на трассе небесной…
Что будет он первым,
немногим известно…
(«Комсомольская правда»,
1 апреля 1961 года).
 

«Микрофоны…»

 
Микрофоны,
вспышки,
кадры,
строчки…
мысли разбегаются,
как дети.
Ветер…
Ах, как дивно
пахнет ветер —
на деревьях
лопаются почки…
Гнёзда пухом
выстилают птицы,
дарят парни
девушкам
цветы…
Жизнь проснулась!
Жизнь бурлит,
а ты
улетаешь
за её границы…
Молодым —
и чудо по плечу.
Ну, а если смерть
взмахнёт косою?
Не боишься
встретиться с косою?
Полетишь, землянин?
– Полечу!
 

«Люди…»

 
Люди
отваге его научили.
Люди
на счастье
ракету вручили.
Люди
доверили смело ему
первым шагнуть
сквозь пространство,
сквозь тьму,
в край,
где никто до него
ещё не был —
в чёрное небо,
в безбрежное небо,
первым на Землю
взглянуть «свысока» —
люди
мечтали об этом века!
 

«Земля!..»

 
Земля!
Под ним —
поля родной России.
Вдали огни
Какого-то посёлка.
Над головою —
неба купол синий
и купол пёстрый —
маленький, из шёлка…
Родные звуки
птичьего парада,
весенним лесом
пахнет тёплый ветер…
И запах этот —
лучшая награда
за одиночество,
за риск,
за всё на свете…
 

«Замерла Земля …»

 
Замерла Земля —
гигантский глобус…
Даже
Самый злой
Забыл про злобу:
борется земляк наш,
парень русский
с самой
беспощадной
перегрузкой…
Сердце
Разрывается
на части,
губы
улыбаются
от счастья,
в космосе он был
куда спокойней.
Перегрузка…
новый смысл
такой в ней:
пионеру
межпланетной эры
галстук
повязали
пионеры!
Тоже ведь
немалое искусство —
пересилить
перегрузку чувства…
 

«На площади Красной…»

 
На площади Красной
минута молчания —
минута печали,
минута прощания…
На площади Красной
минута, в которую
родные нам люди
уходят в историю,
чтоб стать
нашим знаменем,
песней походною,
чтоб стать
негасимой
звездой путеводною!
На площади Красной
минута молчания —
минута
Торжественного
обещания…
(«Пионерская правда»
27 марта 1968 года).
 

ПОЗДРАВЛЕНИЕ

 
Центр управления полётом,
Благову Виктору Дмитриевичу.
 
 
Почему не видно флагов
на домах и вдоль алей?
Сам товарищ Виктор Благов
отмечает юбилей!
Он не маршал, и не диктор,
хоть сгодился бы вполне.
Тем не менье, Благов Виктор
знаменит во всей стране.
Голос Виктора в эфире
слышан всем в подлунном мире.
В телевидении он
популярней, чем Кобзон.
В Дели Витю уважают,
и в Париже обожают,
а в соцстранах, —
до одной, —
Благов просто как родной.
Знает Виктора за морем
супостат, объятый горем:
стонут вражьи голоса,
что такого нет в НАСА.
Знаю:
все решим задачи,
охладив начальства пыл,
любит он побыть на даче,
только где она – забыл…
Пусть жена его не гложет,
знала, вышла за кого:
он без ЦУПа жить не может,
ЦУП не может
Без него.
Что бы делали без Вити
космонавты на орбите,
пресса как могла бы жить?
Жутко и предположить…
Он и здесь всегда при деле,
и друзьям сердечно рад,
и в конструкциях изделий
есть его весомый вклад.
Обойдёмся и без флагов.
Нет бокалов – не беда.
С Днём рожденья,
Виктор Благов!
Будь, старик, таким всегда!
 

ВРЕМЕНА ГОДА

«Мокрый ветер листья кружит…»

 
Мокрый ветер листья кружит,
кроны клёнов гнёт и гложет.
на асфальте стынут лужи,
захлебнувшись в зябкой дрожи…
 

«Мороз рисует красками…»

 
Мороз рисует красками,
мороз рисует инеем —
бывают щёки красные,
цветы на стёклах – синие.
В сугробах звёзды ясные
горят, переливаются.
Бывают дни прекрасные —
Зимою называются.
(Весёлые картинки, 1970 г.)
 

«Прошла зима ненастная…»

 
Прошла зима ненастная,
сияет солнце красное,
и травка каждый день всё зеленей.
А мы сидим на жёрдочке,
подставив солнцу мордочки,
чтоб стали наши мордочки темней.
Букашки просыпаются,
и птицы заливаются,
и рыбки снова плавают в пруду.
А солнечные зайчики,
как девочки и мальчики,
до вечера играют в чехарду.
Промчалась тучка мглистая,
и снова небо чистое,
и ветер побуянил и затих.
И листья распускаются,
и люди улыбаются,
как будто день рождения у них.
 

«Чуть потеплело – и снова зима…»

 
Чуть потеплело – и снова зима.
Происки Трампа сведут нас с ума.
(Снег в июне 2017 года).
 

ЛИЧНОЕ

«Так далеко…»

 
Так далеко
от меня ты —
даже не верится.
Только мысль,
как волчок,
вертится:
ты
вышла
из комнаты…
Только гуще
табачный дым,
запах духов
резче…
Те же стены,
и те же вещи,
но вещи…
кричат!
Ночью,
в комнате полупустой,
вдребезги сон разрушив,
их голоса
врываются в душу
падающей
звездой.
Вещи кричат! —
беспощадно, молча.
Слышишь?
Я у вещей
в плену…
Эх, сейчас бы
завыть на луну —
По-волчьи…
 

«Ты в фаворе …»

 
Ты в фаворе —
любой тебе рад,
каждый друг,
и товарищ, и брат.
Но случится
с тобою беда —
не «друзья» ль
тебя топчут тогда?
Но не думай,
что дело труба.
Вновь
тебе улыбнётся судьба.
Поднимайся, держись,
– не война.
А «друзья» – ну их на…
 

ПРИРОДА

«Растёт трава …»

 
Растёт трава —
зелёная, живая.
Тревожит душу
в роще соловей.
Летит планета,
не подозревая,
что уж недолго
жить осталось ей.
Свою страну, планету
каждый любит,
но есть у нас
корыстный интерес…
Природу
неминуемо погубит
неграмотный
технический прогресс.
Корёжа Землю,
мы не знаем меру,
решенья принимаем
на бегу,
и травим почву,
воду, атмосферу —
такое
не удастся и врагу.
Своим любимым
дарим мы букеты,
детишкам
колыбельные поём,
а в нашу Землю
целятся ракеты,
которые
мы сами создаём.
Нам, только нам
дала природа разум —
цветок
на межпланетном пустыре.
Теперь мы так умны,
что можем разом
спалить планету
в ядерном костре.
Сгорит гнездо,
сгорят нора, жилище,
погибнут рыбы,
птицы, звери, мы…
И полетит
планета-пепелище
черна, как ночь,
среди межзвёздной тьмы…
 

«Разбегайтесь…»

 
Разбегайтесь,
лохматые шавки,
если вам
ваша жизнь
дорога.
Нынче в моде
лохматые шапки, —
браконьеры
пришли в города…
Появилась
двуногих порода —
не сравнится
с жестоким зверьём:
на глазах
у честного народа
обдерут собачонку
живьём…
Докатилась
земная культура,
отказали её тормоза.
Не заступится
прокуратура,
и милиция
спрячет глаза.
Жрут вороны
собачьи останки,
довершая
удар палачей.
А ведь шавки
бросались под танки,
и ложились
под скальпель врачей.
До Гагарина
в космос летали,
погибали
в погонях лихих —
не за деньги,
и не за медали,
а за братьев
двуногих своих.
Вроде, все это знают.
Однако
Незавиден
Собачий удел:
Где-то плачут:
«Пропала собака…»
Кто-то
новую шапку надел.
С браконьера
немедленно спросят,
если зубров начнёт убивать.
если свалит рогатого лося,
а о шавке —
кому горевать?
Шкуры наших друзей
на прилавке —
государства позор и беда…
Горе вам,
беззащитные шавки.
Браконьеры
Пришли в города.
 

НЕДУГ

«Спать пора, уснул бычок…»

 
Спать пора, уснул бычок,
спят собаки с кошками,
заморённый червячок
чмокает губёшками.
Спят вороны и грачи,
пациенты и врачи,
Спит дежурная сестра,
ночь уже кончается,
да и мне уснуть пора,
но… не получается:
пострадавшая нога
говорит мне: «Ни фига-а!».
До утра дремлю ничком,
Пререкаюсь с червячком.
 

«Докурился, паразит…»

 
Докурился, паразит,
голова отчаянная,
а теперь тебе грозит
нечто чрезвычайное.
Без того уж инвалид —
личность без грядущего,
так нога ещё болит
пуще предыдущего.
Шунт весь в тромбах от пупа,
кровь в ноге не двинется,
отнимается стопа —
вдруг совсем отнимется?
Уж пила висит над ней…
Грустная история,
Не дай Бог ещё грустней —
путь до крематория.
Да, такого я не ждал…
А Минздрав предупреждал!
 

«Над Москвою неоглядной…»

 
Над Москвою неоглядной
солнце красное встаёт,
для Маришки ненаглядной
годик новый настаёт.
Не казни, что в этот день я
не куплю тебе цветы,
что сегодня, в день рожденья,
невесёлой будешь ты.
Может, это и не ново,
птичка милая моя,
но без вас мне так хреново, —
передать не в силах я.
Праздник этот – твой и мой,
так возьми меня домой,
как цветочек поливай
и врачам не отдавай…
 

ВЕТЕРАНЫ

«На глазах наших тает…»

 
На глазах наших тает
строй тех, кто в войну
закрывал своей грудью
родную страну.
Одного за другим
их уносит беда.
Мы-то их имена
будем помнить всегда, —
выпьем в память о тех,
кто остались во мгле…
Но и нам-то
недолго ходить по земле.
Время буквы сотрёт
на могильной доске,
Как смывает их дождь
на прибрежном песке,
И не вспомнит никто
ни фамилий, ни дат,
Только имя останется:
русский солдат…
Нам сегодня бы надо
не плакать о них,
А подумать о тех,
кто остались в живых.
Крепко помнить о том, —
хоть вся жизнь на бегу, —
Что пред ними мы все
в неоплатном долгу.
 

«Эгей, старики…»

 
Эгей, старики,
подтяните штаны —
теперь мы не деды,
мы – «дети войны».
Про нас не забыли,
и даже Собес
беспочвенно к нам
проявил интерес:
однажды анкеты
он нам предложил,
потом их собрал
и в архив положил.
Отцы наши фрицев
Прогнали в войну,
а мы из руин
поднимали страну,
скребли для неё
золотой капитал —
его пьяный Ельцин
чубайсам раздал.
Теперь вымираем
И мы, «детвора»,
считать нас по пальцам
давно уж пора,
любого возьми —
ветеран, инвалид.
Но сердце о нас
у властей не болит.
Зюганов в год выборов
вспомнил про нас, —
и это, заметьте,
не в первый уж раз.
Напомнить о нас
к президенту помчал,
и тот одобрительно
что-то мычал.
От вести такой
не спешите плясать:
кто лапу сосал,
тот и будет сосать.
войной опалённые,
дети страны
на старости лет
никому не нужны.
 

ПЕСНИ СЛАВНЫХ ЛЕТ

«Давно ли сам друзей ты провожал…»

 
Давно ли сам друзей ты провожал,
но вот настала очередь твоя —
сложив в рюкзак зачатки багажа,
отправиться в далёкие края.
          Подруга вслед рукой тебе махнёт,
          попросит друг не забывать его,
          и каждый по делам своим пойдёт,
          как будто не случилось ничего.
В краю, где спорят дружба и мороз,
Привычно остановится состав.
Замрёт на пять минут электровоз,
дорогу на колёса намотав.
          Там новый друг с улыбкой подойдёт,
          пытливо оглядит тебя всего,
          и дальше по делам своим пойдёт,
          как будто не случилось ничего.
Уехав от столичной беготни,
работая, мечтая и любя,
ты счастье не зови и не мани,
тогда оно само найдёт тебя.
          Придёт к тебе, а ты и не поймёшь,
          и не заметишь, может быть, его,
          и дальше по делам своим пойдёшь,
          как будто не случилось ничего.
 

Пионерской организации – 50 (1972 год)

«Полстолетья звенят наши песни…»

 
Полстолетья звенят наши песни,
наши горны на солнце горят
с той поры, как по улицам Пресни
прошагал самый первый отряд.
          Надвигались за грозами грозы,
          ждали сотни неначатых дел,
          и ровесник наш Павлик Морозов
          алый галстук впервые надел.
Поднимались пилоты всё выше,
звали юных Сибирь и Урал,
и мальчишей сменяли мальчиши,
и Тимур свой отряд собирал.
          А потом было утро в разгаре,
          по пригоркам бежали ручьи,
          и смеялся с портретов Гагарин —
          он ведь тоже из нашей семьи…
Полстолетья звенят наши песни,
наши горны на солнце горят
с той поры, как по улицам Пресни
прошагал самый первый отряд.
          Нам, ребятам, остались в наследство
          алый галстук тех славных времён,
          пионерское светлое детство
          и кумач пионерских знамён!
 

«На пыльных буденовках…»

 
На пыльных буденовках
звёзды горят,
рубать беляков
выступает отряд.
Все старшие братья
уходят на бой,
а младшего брата
не взяли с собой:
          Завтра, братишка,
          ты будешь нужней,
          завтра найдутся
          дела поважней.
Давно отгремели
раскаты войны,
отряд уезжает
на штурм целины.
С отрядом мальчишка
пришел на вокзал,
но брат комсомолец
мальчишке сказал:
          Завтра, братишка
          ты будешь нужней,
          завтра найдутся
          дела поважней.
Мальчишки от братьев
Отстать не хотят,
В космический штаб
Телеграммы летят:
«Товарищ Гагарин,
надежда на Вас,
лететь на Луну
я готов хоть сейчас!»
          Завтра, братишка,
          ты будешь нужней,
          завтра найдутся
          дела поважней.
Я верю, мальчишки,
придут времена,
вам главное дело
доверит страна.
Спросите у братьев,
ответит любой:
их тоже когда-то
не брали с собой…
          Завтра, братишка,
          ты будешь нужней,
          завтра найдутся
          дела поважней.