Текст книги "Проще простого"

Кивинов Андрей
Проще простого

Холодный металл перекладины больно обжёг ладони. Хрустнули давно не тревожимые физическими излишествами суставы. Натянулись связки.

– Ну, давай, мужик, покажи уровень.

Дима попытался оттолкнуться ногами, совсем позабыв, что опора отсутствует.

– Да ты не ногами дёргай, окорок. Это тебе не дискотека.

Дима сжал зубы, изогнулся и, выдохнув, медленно подтянулся.

– Раз, – бесстрастно сосчитал инструктор.

«Два» не получилось. На «раз с половиной» силы закончились, и почему-то захотелось курить. Дима повис, как селёдка на жёрдочке.

– Что, все?

– Не могу, Михалыч, – прошептал Дима, задрав голову, чтобы не уронить очки.

– Что значит не могу? Звание получить хочешь, а подтянуться не можешь? Десять разков будь любезен, как штык.

– Да я ж умру на этой штуке…

Дима с надеждой взглянул на инструктора, ожидая взаимопонимания. Какой кретин выдумал эти зачёты по физической подготовке? Сам-то выдумщик хоть раз пробовал подтянуться? Выдумывать-то мы все горазды. И как ведь, подлецы, вопрос ставят: не сдашь зачёт – не получишь очередное звание.

Взаимопонимания в глазах инструктора замечено не было.

– Позор, позор! И это оперуполномоченный уголовного розыска! – Михалыч, накручивая свисток, повернулся к счастливчикам, сдавшим зачёт. – Как ты собираешься бороться с организованной преступностью? Твоё место в паспортном столе или в ОВИРе. Куда смотрит отдел кадров? Кого, кого мы принимаем на службу?

Дима попытался ещё раз согнуть руки. Ой! Не мучайте перекладину, товарищ лейтенант.

Лёгкий порыв осеннего ветра качнул Диму.

– Тренироваться надо, голубчик, тренироваться. Ты себя не уважаешь. Стыдно. Ты посмотри на бандюгов – какая выправка, какая подготовка! Профессиональный подход к делу… Ладно, не газуй, слазь. Ты в армии-то служил?

Дима отрицательно покачал головой.

– Оно и чувствуется. Звание хочешь получить? Тогда тренируйся, а пока извини…

Дима, продолжая висеть, скосился на полноватого инструктора. «А сам-то ты хоть раз можешь? Одна задница на пять пудов тянет, и пузо – шарик воздушный, того и гляди лопнет».

– Слышь, Михалыч. Говорят, пиво способствует росту мышечной массы. Три бутылки «Балтики» решат проблему?

Михалыч крякнул.

– «Балтика»? Пожалуй, с трудом. «Будвайзер» – более верный сорт.

– Михалыч, я про такой и не слышал.

– Напрасно. Лучшее чешское пиво. Продаётся в ларьке прямо за стадионом.

– Хорошо, сделаю.

– Угу.

Михалыч поставил плюсик в ведомости напротив Диминой фамилии. Дима разжал ладони и приземлился.

– Так, следующий… Фамилия?

– Одинцов!

– На турник!

– Есть!

Дима сел на корточки, снял очки. Одёрнул свитер, чтобы не застудить поясницу.

Маленький Одинцов вообще не смог допрыгнуть до перекладины. После третьей попытки с болью стал смотреть на инструктора.

Дима улыбнулся, вспомнив занятный случай с коллегой. Одинцов работал в их отделе помощником дежурного. Года три назад, когда в МВД, как и в армии, стали выплачивать пайковые, из отдела кадров запустили директиву, что тем, кто ростом выше ста девяноста, будут выплачивать двойной паёк.

Для подтверждения своего богатырского сложения сотруднику надо было представить в отдел кадров справку из медицинского учреждения. Что так и так, сотрудник соответствует указанной норме и достоин двойной пайки.

На следующий день весь Димин отдел, начиная с начальника и заканчивая постовым, притащил упомянутые справки. С подписями и печатями. Подлинными. Все жлобы, низких не держим. Последним в кадры притащился Одинцов, чей рост не дотягивал и до ста шестидесяти. Однако, согласно справочке, помдеж гордо смотрел на мир с высоты ста девяноста пяти сантиметров…

Когда в высших милицейских кругах поняли, что любое нововведение требует осмотрительности, пайковую директиву отменили как неперспективную. Даже если бы она касалась только тех, чей рост два с половиной метра. Справочек на всех хватит.

Одинцов был последним из претендующих на зачёт по подтягиванию. Михалыч захлопнул папку, ещё раз крутанул свистком и удовлетворённо произнёс:

– Так, сейчас перерыв. После обеда самбо, кросс и стрельба. Сбор в два ноль-ноль в зале. Вопросы есть?

Дима поднялся с корточек, надел очки.

– Есть вопрос.

– Ну?

– Михалыч, а ты не обоссышься?..

* * *

Вернувшись со стадиона в отдел, Дима отпер кабинет, бросил на кушетку пакет с мокрой спортивной формой, достал пистолет, разобрал и почистил. Стрелял Дима не очень метко, очки были со слабыми диоптриями, а заменить их на более сильные руки не доходили. Вместо Димы сегодня стрелял «Будвайзер». Надо отметить, довольно успешно. Он же бегал, он же заламывал руку с ножом и наносил расслабляющий удар.

Спрятав «ствол» в сейф, Дима пошёл в дежурку забрать свежие материалы. В коридоре столкнулся с замполитом.

– Ты почему на собрании не был?

– Зачёт сдавал на стадионе.

– А… Значит так, есть две новости. Со следующего месяца урезают пайковые и, возможно, половину оклада.

– Совсем?

– Нет, кладут на депонент. И второе. С завтрашнего дня переходим на усиление. Двенадцатичасовой рабочий день и без выходных. До особого распоряжения.

– Так вчера ж только прежнее усиление закончилось.

– Есть информация, что из Чечни в Питер направляется команда террористов.

– На танках?

– Не выделывайся. Завтра в восемь чтоб был.

Завтра суббота. Дима вздохнул. Сын второй месяц просит сводить его в зоопарк.

«Террористы… Интересно, там, наверху, только нас за идиотов держат или сами идиоты? Ну, сказали б прямо – мужики, Главку нужны показатели, Питер в самом хвосте, выйдите на работу. Так нет, террористы. Не было б террористов, прилетели бы марсиане. Или зубастики из одноимённого фильма ужасов. „В связи с нашествием зубастиков вводится усиление до особого распоряжения"».

Дима забрал материалы, черканул в книге происшествий и вернулся в кабинет. Обернул шею шарфом. После стадиона дёрнул холодного пива, и застарелая ангина мгновенно напомнила о своём существовании. Закурил.

Очередное заявление о квартирной краже. Семнадцатое за прошедшую неделю. На его, Диминой территории завёлся передовик производства. Бомбит по пять «хат» в день, словно орешки лузгает. Может, конечно, он и не один, но уж больно стиль – почерк – навязчивый. Квартиры ломает все подряд – и бедных, и зажиточных. Явно без наводки, по принципу: лишь бы дверь полегче, а там как повезёт.

Иногда не везёт. Кроме сеточки от комаров на форточке, в жилище брать нечего. Либо все пропито, либо ещё не нажито. Такие кражи элементарно списываются в архив по малозначительности, но все равно отнимают время. Во, а вчера повезло. Видик, деньжата… Семнадцать-ноль в его пользу.

Таких ухарей ловить, танцуя от связей потерпевшего, пустое занятие. Такие птички ловятся в основном случайно. Ну, либо методом Павлика Морозова. Стук-стук, откройте…

В кабинет заглянул Димин шеф, держа в руках книгу происшествий.

– Слушай-ка, ты третьего дня дежурил. Заявку принял. Кража пяти тысяч рублей и расчёски. Совсем, что ль? Пинком под зад надо таких заявителей. Этак скоро из-за гондона рваного будут к нам приходить. Зачем заштамповал эту ерунду?

Дима взглянул на график дежурств под своим стеклом, напрягая память. От очередей в магазинах наш народ избавиться сумел, а вот от очередей в ментуру…

– А как фамилия «терпилы»?

– Паровозов.

– А, – вспомнил Дима. – Там же задержанный есть. Это не «глухая» кража.

– Хм, – чуть смутился шеф. – Он, надеюсь, арестован? Целых пять тысяч, это ведь не шуточки, да к тому ж расчёска…

– Нет, на подписку выпущен. Он не судимый, живёт дома.

– Ладно.

Шеф скрылся за дверью.

Дима вернулся к изучению материалов. Но опять был вынужден прерваться – дверь противно скрипнула. Левый глаз визитёра убедился, что, кроме опера, в кабинете никого нет, после чего осторожный субъект перешагнул порог.

– Здоров, Димыч.

– Здоров. – Дима протянул руку вошедшему. – Присаживайся.

Присевшему было лет сорок, точного возраста Дима не знал. Он носил небольшую бородку, ходил в неизменной грязно-голубой куртке и кирзовых сапогах с отворотами. Иногда поднимался до галстука в белый Горошек и зеленой шляпы. Сейчас галстука и шляпы не было. Мужичок стащил с немытой головы «петушок», подозрительно оглянулся и, наклонившись над столом, прошептал:

– Димыч, я, кажется, засветился.

Дима затушил сигарету. Ну начинается, блин. Песня про берёзовый сок. Майор Пронин…

Бородач был, наверное, самым большим оригиналом из всех Диминых знакомых. Больше всего на свете он любил три вещи – куда-нибудь внедряться, менять псевдоним и выпивать. Насчёт псевдонима Дима когда-то просто пошутил, а он принял за чистую монету.

Год назад товарищ так же осторожно постучался в кабинет опера, назвался Николаем Андреевичем и предложил свои услуги по освещению жизни подозрительного элемента микрорайона. Причём ничего не требуя взамен. Мол, хобби. Внедряться и разоблачать. Что сразу наводило на мысль о психическом развитии личности.

Но Дима справок из ПНД требовать не стал, не шофёрская же комиссия. Ну хочется человеку внедряться – ради Бога. Кто рыбалку любит, кто – охоту, кто – внедряться. В конце концов, хуже не будет, глядишь, куда-нибудь действительно внедрится. «Пожалуйста, Коля, пожалуйста. К негласному сотрудничеству готовы».

Оформлять Николая Андреевича, как того требуют инструкции, Дима, разумеется, не стал. Дурак есть дурак. А ну начнёт вдруг митинговать на Невском. Ограничился псевдонимом, что Николаю Андреевичу ужасно понравилось. Выбирали самый звучный. Наконец выбрали. «Лютый». Агент «Лютый».

За год Лютый никуда внедриться не смог, зато сменил пять псевдонимов. Какой у него сейчас, Дима не помнил. Жил суперагент недалеко от отдела, периодически – для конспирации – нажирался в стельку и залетал либо в «аквариум», либо в вытрезвитель. Основные средства на водку и жизнь добывались перетаскиванием ящиков в соседнем универмаге.

Дима был не первым опером, кому Коля предлагал услуги. Просто все остальные без лишних слов выставляли его за дверь («Ещё раз придёшь, конь педальный, отправим в дурку!»), а Дима по доброте душевной пригрел.

– Ты слышишь, Димыч. Я светанулся. Надо бы псевдоним сменить.

– Смени. Кто ты у нас сейчас?

– Памперс.

– Как насчёт «Олвэйз»?

– Не очень. Какое-то бабское имя.

– А «Нико-один»?

– Почему «один»?

– В следующий раз, когда засветишься, будешь «Нико-два».

– Зря ты так, Димыч. Я ведь от чистого сердца.

– Ладно, не дуйся. «Дрон» устроит? Птица такая есть.

– Устроит. – Памперс-Дрон удовлетворённо вы прямился. – Я чего зарулил-то. Внедрился ведь.

– Молодец. Глубоко?

Дрон нахмурил брови:

– У вас сейчас «хаты» не летят?

Теперь брови нахмурил Дима, поправив пальцем очки на носу.

– Есть немного. Ты, случайно, не в «аквариуме» про это услышал? От дежурного?

– Нет, я ж последний раз в том месяце залетал, на День разведчика. Ты Витьку Седого знаешь? Который откинулся недавно с зоны?

– Седой… Это Фонарев который?

– Ну да.

– Знаю. На прописку приходил.

Дима протянул руку к ящичку с ячейками и достал карточку.

– Этот?

Дрон, поизучав фото, утвердительно кивнул:

– Он.

– Так что?

– Я тут в его компашку внедрился. Погуляли даже вместе. Я, Седой, приятель его, бакланистый, как шавка, не помню, как звать. Короче, они на пару «хаты» у нас в районе ставят.

– Точно?

– Точнее не бывает. Вчера в точечном доме ломанули. Видак забрали.

– Отлично, Дрон. Что ещё?

– Витька стонал, что втёмную приходится работать, без наколки. Только риск пустой. Хочет найти упакованную «хату», подломать и нырнуть. На юга. У тебя ничего нет на примете? Я ему подкину адресок, а вы его и словите. Как мысль?

Дима улыбнулся:

– Мысль неплоха, но, увы, в жизнь её не претворить.

– Почему? Это ж проще простого.

– Не совсем. Чью «хату» я им дам? Свою? Пройденный этап. Как-то уже дал. Сам же и поймал с поличным. А в суде все развалилось. Мол, провокация, превышение служебных полномочий. В итоге чуть не подсел.

– Бред какой-то.

– Не бред, а законодательство. Дать наколку на чужую квартиру? Можно, но как их пасти? Когда они пойдут? У нас сейчас чеченские террористы, так что сидеть в засаде неделю – роскошь непозволительная. Надо показатели рубить. И самое-то главное: мы их хапнем, а они тебя же и сдадут.

– Так я им что, паспорт показывал? Колян да Колян. Ты ж меня искать не будешь? – Дрон заметно расстроился. – Что ж, я зря внедрялся?

– Не волнуйся. Информацию твою проверим, если подтвердится, что-нибудь придумаем. Ты пока с ним контакт не теряй. С Седым. Если что, сразу звони.

– Договорились, Димыч. Ты тоже звони, не забывай.

– Замётано.

Суперагент поднялся, взял из Диминой пачки сигарету.

– Да, вот ещё… Там, в коридоре, – кивнул он на дверь, – тип какой-то подозрительный. Как сова, бельма выпучил. Не иначе засланный. Я, Димыч, на всякий случай с понтом выйду, не возражаешь? Бережёного Бог бережёт.

Дима безразлично пожал плечами. В милицию приходить не боится, а в коридоре конспирируется. Внедряльщик…

– Валяй, Дрон.

Неоформленный агент исчез за дверью. Через секунду из коридора раздался сумасшедший крик обиженной государством личности:

– Сатрапы!!! Гниды казематные! Коз-з-лы! Не посадите, не выйдет! Это вам не тридцать седьмой!!!

Крики стихли.

Дима протянул руку за карточкой Седого и увидел забытый Дроном замусоленный «петушок». Аккуратно, двумя пальцами, чтобы не словить какую-нибудь инфекцию-заразу, опер взял головной убор и вышел из кабинета, намереваясь догнать хозяина шапочки.

В коридоре Дрона уже не было. Два омоновца, вернувшиеся с патрулирования, курили возле стенда, покручивая дубинками. Дима выскочил на улицу, окинул взглядом двор, но, увы, агент удачно скрылся. «Не должен был вроде успеть. Конспиратор…»

Дима вернулся в коридор и на всякий случай уточнил у омоновцев:

– Мужики, тут чудо такое с бородой не выходило? Минуту назад.

– В кирзачах?

– Да.

– Который ментов хаял?

– Ну да, да.

. – А что такое?

– Да вот, шапочку забыл у меня.

Один из бойцов прелестно улыбнулся, затушил о стенд окурок и, указав на дверь туалета, с нежностью лаконично бросил:

– Поздно.

Дима метнулся в сортир, предчувствуя беду.

Агент Дрон лежал на кафельном полу, свернувшись калачиком, держась руками за своё мужское хозяйство и дёргая в судорогах ногами. Дима сел на корточки, вздохнул и сунул шапочку в карман лежащего. Допонтовался.

Дрон, заметив Диму, попытался что-то объяснить жестами, но руки не слушались, тогда, чуть приподняв окровавленную голову, он хрипло, не столько ртом, сколько желудком, пробулькал:

– Ну, Димыч, вы сатрапы…

* * *

Седого Дима действительно почти не знал, за время нахождения на свободе тот ничем криминальным себя не проявил и даже не попадался за традиционное употребление. Обычно у возвратившейся из северных мест публики существует адаптационный период, протекающий достаточно бурно.

Дима взглянул на карточку. У Фонарева было две судимости, обе за квартирные кражи. Что ж, вполне, вполне. Такие ребята на завязку тяжелы.

Информация Дрона, по понятным причинам, вызывала определённые сомнения, но это все-таки лучше, чем ничего. Тем более, начальство топает ногами и негодует. Что касается поимки Седого, то, ввиду суровости действующего закона, дело обстояло не совсем гладко.

Хотя, казалось, чего бы проще? Есть человек, который ворует, тащи его за шкирку в отдел и коли супостата до задницы. Либо нагрянь домой, переверни там все, найди ворованное и опять коли. Ну или ходи по пятам и бери тёпленького. Но все это хорошо для кино. «А ну, говори, подлец, ты деньги у тёщи украл?!» – «Я, я, начальник, всю правду скажу, как на исповеди!»

Колоть? Хорошо, если сознаётся. Есть хлопцы, которые не колются. Вещички? Так извини, купил вчера с рук. Поди проверь. Следить? А террористов кто ловить будет и заявки принимать? Да если и выпасешь, в суде очень подозрительно относятся к вариантам со случайным задержанием. Дима не соврал Дрону, сказав, что чуть не сел сам. Ведь по закону, узнав, что человек ворует, надо его вызвать и вежливо предупредить:

– Ты что это, мудила, творишь? В тюрьму хочешь?

– Не хочу.

– Тогда не воруй.

– Спасибо, не буду.

– То-то.

А ждать, когда он пойдёт на дело, – создавать условия для совершения преступлений. Это-провокация, это не по правилам. Это ущемление прав честных граждан, чтоб этим гражданам провалиться. Берущий взятку должен знать, что его будут палить, и обязан дать на это согласие. Снимаемый скрытой камерой насильник должен знать, что его снимают, иначе запись не имеет доказательной силы. Права человека. Какого?..

Дима бросил карточку Седого в свой ручной «компьютер» и снова закурил.

* * *

– Димка! Старик, ты?

Опер обернулся, вглядываясь сквозь мокрые линзы в окликнувшего его человека. На улице моросило, но без очков Дима чувствовал себя неуверенно.

Вероятно, человек находился в стоявшей у поребрика темно-зеленой «вольво» – прохожих рядом не было, как и машин.

И действительно, дверь иномарки открылась, и вывалившийся из неё человек приветственно поднял руку.

– Димка, не узнал? Это же я, Вадик Капитонов?

– Ой! – Дима тоже улыбнулся. – Привет. Если честно, не узнал. Встретил бы на улице, мимо бы прошёл! Держи краба!

Дима протянул руку. С Вадиком Капитоновым он просидел за одной партой средней школы целых три года, а как известно, школьные годы – чудесные.

Дима душой не кривил – Вадик изменился так, что признать в солидном, упитанном господине бывшего худенького шалопая было совершенно невозможно. Чёрный элегантный плащ, свежая укладка, аромат дорогого парфюма, улавливаемый даже на улице, печатка с вензелем, машина… Типичный «нувориш», или, говоря по-нашему, новый русский.

– Ты как здесь? – Вадик не снимал улыбку.

– Да вот, с работы. – Дима чуть растерялся от неожиданной встречи.

– Подкинуть?

– Мне рядом…

– Все равно садись. Поболтаем.

Дима согласно кивнул.

В машине аромат Франции усилился до неприличия. Вадик убавил громкость магнитолы, повернулся к однокашнику.

– Я тут живу рядом. Тоже вот с работы. Ну, рассказывай, как ты. Слышал, что в ментуре. Правда, что ль?

– Правда. Опером в отделе. Здесь, неподалёку.

– Ты дал! Что ты забыл в этой помойке? Никак от тебя не ожидал. Ты ж с медалью школу закончил, в институт поступил. И какого черта? С твоей-то башкой? Я ж все контрольные с тебя сдувал, помнишь? Ха-ха-ха!

Вадик засмеялся, разгоняя волны по тройному подбородку.

– Помню. А в ментуру? Сам не знаю. Случайно… А теперь вроде как и не оторваться. Прирос.

– Брось ты! Все эти речи о призвании – полнейшая чепуха. Я в десятом, кроме как на дискотеку сходить да в кабачок, ни о чем и не думал. Да и после школы так, где лежало, там и брал. Зато сейчас в люди вышел. Без всякого призвания. Подсуетился, покрутился – и пожалуйста! Все есть. Две «тачки», квартира, дом. Да, в общем, ладно. Наших-то кого видел?

Дима кивнул, вспоминая такие же случайные встречи с бывшими одноклассниками.

– Слушай, Димыч. Давай ко мне зарулим. «Хата» пустая, жена с сыном на Сейшелах, посидим, дёрнем за встречу, вспомним юность школьную.

Дима взглянул на часы. Сын совсем запустил математику, надо бы позаниматься.

– Только на час, Вадик. Извини, времени маловато.

– Какой базар?! Я тебя отвезу.

Вадик врубил передачу, лихо заскочил в поток, не уступая попуткам и демонстрируя социальное положение. Через пять минут бывшие друзья уже поднимались в лифте.

Вадик, повозившись с ключом, открыл дверь.

– Заходи, ботинки не снимай, все равно грязно. Жена вернётся, приберёт.

– Хлипковатая, – профессионально, почти подсознательно кивнул на дверь Дима. – Не боишься?

– Брось ты, все схвачено. Ко мне не сунутся. У меня «крыша» знаешь кто? В обиду не дадут.

– «Крыша» не панацея. За всем не уследишь. А бомбят сейчас по-чёрному. Так что смени замочки. Или сигналку поставь.

– Некогда возиться. – Вадик бросил плащ в шкаф и скинул ботинки. – Время дороже стоит.

– Да какое время? Давай позвоню во вневедомственную охрану, у меня там ребята знакомые, завтра же сигнализацию поставят. «Крыша» «крышей», а служба службой. Да и стоит недорого. С гарантией.

– Ладно, после решим. Давай проходи, проходи.

Вадик указал на комнату, отправившись суетиться на кухню.

Дима все же снял ботинки, зашёл в гостиную и упал в глубокое кожаное кресло. Да-а! «Хата» была упакована на все сто! Вадик себя не ограничивал ни в чем. Характер. Барская натура с примесью прохиндейства. Дима понял это ещё в школе, десять лет назад. Он стал рассматривать картину в золочёной раме, занимавшую как минимум полстены. В углу, небрежно сделанный кистью художника, стоял автограф и год. О-го!

Дима снял очки, чтобы не ослепнуть от внезапной роскоши, и положил их на изящный журнальный столик.

Вернулся Вадик, поставил на стол поднос с закуской (с атомной закуской!), полез в бар.

– Ну как, нравится?

– Хорошо, – искренне ответил Дима.

– Ещё бы! Это тебе не ментура. Бизнес! Великая вещь! Учись.

Из бара на столик переместилась бутылка коньяку.

– Настоящий. На Елисейских полях прикупил летом. Все повода не было распробовать.

Пробка закрутилась в пепельнице, коньячок заиграл в бокалах.

– Ну, за встречу?

– За встречу.

* * *

Спустя неделю Дима сидел в своём кабинете и рожал отчёт по итогам рейда-усиления. Пункты отчёта были достаточно конкретны, приходилось изрядно напрягать фантазию, ведь цифры пойдут в штаб, там просуммируются, переместятся в сводку, которая станет достоянием гласности для народа и средств массовой информации. А что главное в работе милиции? Показать, что народ налоги платит не напрасно.

Когда опер задумался над пунктом «задержано преступников», дверь распахнулась, и в кабинет вкатилась полная фигура Вадика. Бывший одноклассник широко улыбался, сжимая в правой руке запечатанную бутылку уже знакомого Диме коньяку с Елисейских полей.

– Держи, Димон. – Бизнесмен поставил коньяк прямо на отчёт. – Спасибо, старик!

– За что? – Дима пожал плечами.

– Ты как в воду глядел! Прикинь, вчера в «хату» залезли!

– Ну?!

– Ага! Если б не твоя охрана… А так поймали. Прямо в квартире, с поличным!

– Ну вот, видишь, я ж говорил, что ментура понадёжнее «крыши». Кто такие-то? Ворюги?

– Да, чмо судимое! Два моромоя синих. Фомкой дверь подломили. И ты, главное, прикинь, я в тот день «бабки» дома оставил. Большие «бабки». Трепанул сдуру в офисе. Ну, бывает! И в этот же день… Какая-то сука навела! Кто, пока не знаю, но ничего, проведу дознание. Это свои, точно свои. Найду – разорву. Пошинкую плесень! А тебе спасибо, старик! Я твой должник по жизни. Что-та у тебя бедновато… Это стол, что ли? Это рухлядь! Хочешь, мои ребята приличную мебелишку подкинут? У нас лишняя, все равно пылится, место занимает.

– Ну, если не жалко…

– Да какое… Завтра привезём. Ну все, старик, бывай. Спешу. И заходи, обязательно заходи!

Вадик, сморкнувшись в простыню-платок, загромыхал по коридору.

Дима взял бутылку за пробку и донышко, посмотрел сквозь неё на свет, будто искал отпечатки пальцев, и спрятал подарок в рухлядь-стол. Вернулся к отчёту. Так, что там с преступниками? Черт, надо бы хоть примерный порядок цифр знать. Иначе будет конфуз.

Узнать примерный порядок не удалось. Видно, с отчётом сегодня не судьба. Какой-то невидимой тенью в кабинете нарисовался Коля, он же Дрон, он же Лютый, он же Памперс. Был он опьяняюще трезв, в том смысле, что при взгляде на него очень тянуло выпить.

– Димыч, меня пасут.

– А почему шёпотом?

– И возможно, прослушивают.

– Выпить хочешь?

– Хочу.

Дима откупорил коньяк, достал два пластиковых стаканчика.

– Сейчас все пройдёт. Мировой коньяк, точно знаю.

Дрон оценил качество напитка за два глотка.

– Вещь! Я чего, Димыч, заглянул…

Фразу прервало толстое лицо замполита, возникшее в районе дверного косяка.

– Дима, отчёт готов?

– Пишу.

– Скорее давай. И вот ещё, завтра, возможно, приедет комиссия, ты тут приберись и подготовь тревожный чемоданчик. Чтоб все путём – мыло, зубная щётка, сухой паёк, платочек. Будут проверять наличие.

– А окоп у кабинета не надо вырыть?

– В другой раз.

Лицо исчезло.

Дрон зашептал:

– Это кто?

– Замполит. Не бойся, не засветит.

– А что такое «тревожный чемоданчик»? В бега, если что, ломануться?

Дима неожиданно посмотрел прямо в глаза Дрону:

– Коля, ты никогда не задумывался, для чего люди пишут музыку?

Дрон почесал бороду:

– Чегой-то ты, Димыч?

– А, ладно… – махнул рукой опер. – Давай стакан. Прежде чем вторично оценить коньяк, Дрон приложил к губам палец:

– Тс-с-с… Я говорю, чего зашёл-то. Седого мы с тобой накрыли, но есть более интересная тема. Я тут снова внедрился.

– Куда?!

– Короче, Димыч, губернатора хотят хлопнуть. Похоже, по политическим мотивам. Разборки. Ищут киллера. Я предложился. Клюнули. Как брать-то будем? А, Димыч?

– Проще простого, Дрон. Одного боюсь. Сопьёмся.