Текст книги "Чёрная метка"

Андрей Кивинов
Чёрная метка

© Андрей Кивинов, 2012

© ООО «Астрель-СПб», 2012

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

ВНИМАНИЕ:

В соответствии с проектом закона, внесенным на рассмотрение в Государственную Думу, чтение данной книги запрещено с 10 до 22 часов, как содержащей сцены насилия и жестокости.

Черный юмор – убежище от светлого безумия.

Витаутас Каралюс.

Литовский писатель

– Лицо умнее сделай… Еще. Нет, это уже перебор. Будь естественен. Возьми что-нибудь. Авторучку или лупу. И не пялься на меня.

– Слушай, папарацци, ты утомил. Я не фотомодель.

– Успокойся, я тоже не фотограф. Давай.

Дукалис взял со стола огромную лупу, поднес ее к правому глазу, наклонился к пустому столу.

– Стоп. Не годится. Цитата в кадр попадает. Я-то Конфуция уважаю, но народ может не так понять.

Кивинов опустил цифровик-мыльницу и кивнул на плакатик, разбавлявший пустую стену. «Трудно собирать выбитые зубы сломанными руками, особенно когда в глазах темно. Конфуций».

– Мы создаем исключительно положительный образ российского милиционера, а Конфуций в данную концепцию совершенно не укладывается. Хорошо б туда что-нибудь из «Дяди Степы» повесить.

– У себя вешай.

Репортер криминальной хроники сместился в сторону, сменив ракурс, навел на Анатолия Валентиновича объектив и запечатлел мизансцену «Начальник уголовного розыска ищет улики, не сходя с рабочего места». На пустом столе.

– Ничего вышло, натурально. Словно живой. – Кивинов развернул экранчик фотоаппарата и продемонстрировал Анатолию Валентиновичу снимок. – Еще парочку сделаем, и полоса готова.

Дукалис мрачно кивнул. Он не любил светить свою физиономию в средствах массовой информации и, будь на месте Кивинова другой корреспондент, завернул бы его в простонародной форме. Хрен его знает, где такая реклама икнется? Начнешь корчить из себя джентльмена в благородном обществе ранее судимого элемента, а тебе газету под нос – гражданин начальник, зачем вы делаете из нас болванов? И оправдывайся потом, что не я это, а брат-близнец. Или клон. Если успеешь оправдаться. Но бывшему напарнику, год назад оставившему милицейскую практику, отказать не смог. Тот вцепился крючковатыми пальцами в горло, заканючив, что у него горит материал ко Дню милиции. А бросать друга на съедение главного редактора не в правилах настоящих Дукалисов.

Кивинов предполагал сделать материал о буднях скромного шефа криминальной милиции обычного отдела милиции. И снабдить текст веселыми картинками – начальник на службе, начальник в кругу семьи, начальник на отдыхе. Должность эту Толик с честью занимал третий месяц, после ухода прежнего шефа – Олега Георгиевича Соловца – на повышение. С семьей Анатолий фотографироваться наотрез отказался – случись что, и семье достанется. В рабочем кабинете запечатлеть свою персону, так и быть, позволил. «Анатолий Валентинович Дукалис изучает книгу происшествий». «Поливает цветы». «Пьет пиво с собственным корреспондентом газеты». (Стереть!)

Но унылых видов одного рабочего кабинета для раскрытия образа героя статьи репортеру не хватало. Хотелось вырваться в бурлящую действительность, на какое-нибудь убийство, на худой конец налет, запечатлеть боевого друга на месте настоящего происшествия с пистолетом наперевес. Редактору нравились живые, а не бездушные постановочные снимки. К сожалению, ни убийства, ни налета не подвернулось.

Подвернулся обыск. Тоже, в общем, жизнь, хотя и не романтическая. Обыск планировалось провести у одного квартирного мошенника, несколько часов назад отправленного следователем в изолятор временного содержания. Уезжая, следователь оставил Анатолию Валентиновичу пару постановлений. Одно для шмона в квартире задержанного, второе в загородном доме. В квартиру отправился опер Миша Петров, на дачку пришлось ехать самому Дукалису. Личный состав уголовного розыска 85 отдела милиции вот уже три месяца насчитывал двух человек, включая начальника. Обыска не были формальным следственным мероприятием, стажера или участкового на них не отправишь. Жулик мог припрятать документы о своих прошлых квартирных прохиндействах или нажитые незаконным путем ценности и деньги. Когда Толик прикидывал, на чем добраться до Стрельны[1]1
  Стрельна – поселок под Санкт-Петербургом.


[Закрыть], где располагался особнячок, в кабинет ввалился репортер Кивинов с двумя банками «Балтики» в одной руке, цифровым фотоаппаратом в другой и подлой улыбкой на помятой роже.

«Отлично! – узнав про обыска, воскликнул репортер. – Поедем вместе! Тем более, я на тачке. Могу заодно понятым быть! Но сначала пара снимков в служебном кабинете».

Аргумент с машиной был основным. Кивинов делает репортаж про Анатолия Валентиновича, взамен отвозит его в Стрельну и обратно.

Через полчаса приятели неслись в кивиновской «восьмерке» по вечно сырым улицам Питера в направлении упомянутого пригорода, славного Константиновским дворцом, периодически собирающим под своей крышей международную тусовочную братию самого высокого уровня.

– Твоя тачка? – поинтересовался Толик, когда машина отчалила от причала.

– А то.

– Неплохо репортеры живут. За сколько взял?

– Пара заказных статей накануне выборов.

– Неужели?

– Не так и много, кстати.

– То есть продаешься потихоньку?

– А как иначе? Все мы немножко оборотни.

На самом деле машину Кивинов взял напрокат у Стаса Болдина, бильдредактора газеты, отвечающего за картинки. У фотографа выклянчил камеру, заявив последнему, что запечатлеет героя сам. Пара сотен за снимки не помешает. Фотограф со скрипом дал. О материале для будущей статьи автор беспокоился не очень. Десять лет по соседним кабинетам с героем – фактуры на пятнадцать статей хватит, можно и интервью не брать. На полчаса работы.

По дороге трепались о текущем. Толик, по обыкновению, удручающим тоном воспевал бардак и безнадегу:

– Весело живем, Андрюха. Можно даже сказать, прекрасно. В прошлый вторник Петрову в подворотне зубы выбили.

– Мафия?

– Какая, в жопу, мафия… Четыре переростка контуженых. Ни одному шестнадцати нет. На бутылку не хватало, решили мужичка опустить. Тут Мишка с дежурства идет. Полночь, народу мало. Проводили до арки и трубой по зубам. Два передних как ветром сдуло. Хорошо, Мишка крепкий, не вырубился. Пушку достал, одного верзилу скрутил, в отдел приволок. Тот остальных сдал. Предки прилетели – помилуйте, помилуйте, недоглядели за сорванцами. По совести, конечно, всю компанию в колпинскую колонию б отправить, но, с другой стороны – зубы вставить сотни три баксов стоит. Кто их Мишке даст? Новый министр? Ага, на всю челюсть. Короче, скинулись предки на новые зубы и забрали своих чад недоразвитых. Это, вообще, нормально? Менту выбивают зубы, а затем откупаются этими же зубами и спокойно отваливают. Уйду, уйду, на фиг.

– Про это тоже писать?

– Пиши!.. Хотя не стоит… Пришьют еще Мишке получение взятки… Ума у кого-нибудь хватит. Вообще, как новый УПК[2]2
  УПК – Уголовно-процессуальный кодекс.


[Закрыть] приняли, так полный атас, – Дукалис продолжал бичевать язвы правоохранительной системы. – «Кресты» полупустые, следствие всех на подписки отпускает. Боятся права обвиняемого нарушить. Мы тут задержали черного одного. Мобильники у теток отбирал. Так у него при себе семь подписок о невыезде было! Как бусы на веревочке висели. Ничего, да? Притом что у него прописки в Питере нет!

– И какой он адрес в подписке оставлял?

– А никакой. Обязуюсь никуда не отлучаться из города Санкт-Петербурга и являться по первому вызову следователя. Супер! Напишет он такую байду, выходит на свободу и опять телефоны рвет. И так семь раз.

– Надеюсь, теперь-то его арестовали?

– Хрен там. Вызвали следака[3]3
  Следак (жарг.) – следователь.


[Закрыть], он поскулил-поскулил про слабость закона – и восьмую подписку ему в зубы. И даже к судье не возил.[4]4
  «И даже к судье не возил» – в настоящее время санкцию на арест подписывает судья.


[Закрыть] Понять можно – кто человека арестует, тому все эпизоды и расследовать… И так до бесконечности. Чувствую, скоро этот черный в книгу рекордов попадет, а подписки отдельной книгой издаст. Права, блин, обвиняемого… А права потерпевшего? Они что, эти мобильники в горшках выращивают? Или в лесу как грибы собирают?

– А как иначе? Мы идем к демократии, потери при этом неизбежны. Хочешь, чтобы в мире уважали, – живи по демократическим законам. Вот в соседней Эстонии, например, вообще на выходные из тюрем зеков домой выпускают. Вне зависимости от тяжести статьи. И ничего. Кое-кто возвращается. Остальные к нам бегут.

– Мне на это мировое уважение три кучи положить… За раскрываемость меня долбят, а не мировое сообщество.

– Ну все, хватит о политике… Чего-нибудь другое расскажи. Повеселее.

– Ради бога, – мрачно ухмыльнулся Толик, доставая пачку «Петра Первого», – курсанта недавно повязали. Нашего, ментовского. В свободное от занятий время отстреливал авторитетов. По заказу, само собой.

– Это я слышал… А чего, творческий подход к учебе, надо только приветствовать. Что толку от конспектов? А так – реальная борьба с преступностью. Пяток навалял – получи пятерку в зачетку. Опять-таки, деньжата лишние… Одобряю. Ты не понял, я про наш отдел спрашиваю.

– Да чего у нас может быть веселого, кроме проверок да «глухарей»? Правда, на той неделе хохма случилась. Прихожу с утра, а весь отдел красный.

– Не понял, в компартию вступили?

– Да в прямом смысле – красный. Стены, потолок, пол… Бумаги. Даже фотографии на паспортах в паспортном столе красномордые. Дежурный с красной рожей. Я сначала струхнул, думал, со здоровьем что. От недопития и нервного истощения. Типа, мозг не хочет различать другие цвета, кроме красного. Потом гляжу, остальные тоже таращатся. Значит, в порядке мозги.

– И что оказалось?

– Да что оказалось? Ночью участковый двух морячков задержал. В самоволку сбежали. При них баллон подозрительный со шнурком. Мудила дежурный за шнурок и дернул. Из баллона дым красный повалил. В окно баллон не выкинуть – решетки, дверь на ключ заперта. Пока дежурный ее отпирал да за баллоном бегал, газ весь и вышел… Стали разбираться – оказалось, сигнальный буек. Если тонешь, к примеру, дергаешь за веревочку, он в радиусе сто метров воду красит, чтоб с самолета тебя засекли. Морячки его подледным рыбакам толкнуть хотели. А дежурный как ребенок малый – сначала за веревочку дернул и только потом спросил, что это за хренотень. Два дня отдел отмывали, краска намертво въелась.

– А я думаю, что за пятна красные на стенах? Пытали, что ль, кого?.. У нас тут тоже парнишка один отличился. Стас Болдин, бильдредактор. Под фоткой бастующих в Кузбассе шахтеров залепил подпись «Уходят в запой горняки». Надо было «Уходят в забой», но Стас сам только из запоя вышел, алфавит подзабыл… Корректор недоглядел, горняки теперь судом грозят…

Перед виадуком образовалась очередь из желающих перебраться через железнодорожные пути, «восьмерка» наглухо застряла между туристическим автобусом и джипом. Стояние в пробках в планы героев не входило.

– У тебя ствол с собой? – уточнил Кивинов.

– И не один. «Макаров» и газовик.

– Тогда прорвемся.

Кивинов включил заднюю передачу и тихонько сдал назад, аккуратно пододвинув джип. Затем вывернул руль и обогнул автобус, выскочив на тротуар. Через десять секунд он уже был на виадуке. Наверное, хозяин джипа не очень положительно отреагировал на сей маневр, но его можно простить – он же не знал, что господа спешат на обыск и что у них есть табельное оружие.

– Кстати, самого главного не спросил, – вспомнил репортер, выруливая с моста на набережную, – к кому мы едем, и что там надо найти?

– К кидале одному квартирному, – Дукалис зевнул, – снимал хаты на неделю у теток на вокзалах, а потом пересдавал жилплощадь приезжим лохам на долгие годы. Оплату брал вперед и нырял под корягу. Просто до тошноты.

– И что, народ покупался?

– Думаю, товарищ был весьма убедителен.

– А влетел как?

– В результате грамотной оперативной разработки.

– Это понятно. А на самом деле?

– Да как они все влетают? Не поперло. Хозяйка одной из квартир засекла его на вокзале. Шума поднимать не стала, запомнила, у кого он очередную недвижимость снял. А после в милицию. Квартира на нашей земле. Мы с Мишей дождались, когда он с новых постояльцев деньгу снимет, и на выходе из адреса взяли. На пять лет молдаванам ухитрился сдать. Грамотно обставлялся. Мы паспортину изъяли на чужую фамилию, но с нужной пропиской. Где-то он их штампует.

– Сам-то кто такой?

– Да так, шаромыжник обычный, хотя и с артистическими способностями. С симпатичной фамилией Жмуров. Тридцать девять лет. Пару раз судимый. За ломку валюты и кражи на доверии. Брал в долг и не отдавал.

– Признался?

– Какое там. Мол, с хозяйкой не так друг друга поняли. Когда я его прижимать начал, отступного предложил. Чтоб выпустили.

– Много?

– На две твоих «восьмерки» хватит.

– Надо было брать. Купил бы жене и детям подарки.

– Да я хотел поначалу, а потом вспомнил, что мы ж не берем.

– Это верно. Скоро пятый десяток, а все без мозгов.

– После грозиться стал, намекать на ужасы в моей дальнейшей биографии.

– Надеюсь, ты объяснил, что он неправ.

– Думаешь, стоило? Они все грозят…

– Поэтому и грозят, что не объясняем.

– Может быть.

Дукалис зевнул во второй раз.

– Укачивает… Короче, следак его на сорок восемь часов в ИВС, а нам велел подсобрать еще улик. Чтобы судья отправил товарища под домашний арест. А дом ему – тюрьма.

– Соберете?

– Должны. Вариант этот наверняка не первый, судя по наличию пятикомнатной лачуги, дачи и зелени на взятку. Кинем ориентировку по городу, с бабой его пошепчемся, на обысках что-нибудь найдем.

– А баба сейчас где?

– Дома. Мишку ждет. Вернее, не ждет… А мы на дачку. Внезапно. Хорошо, ключи при нем оказались, а в машине договор со строителями. Иначе и не узнали бы ничего про загородную недвижимость. Недвижимость, уверен, хороша. В тех краях одна сотка земли тысяч на пять тянет…

– Владимир Владимирович знал, где резиденцию построить.

– Еще бы… Я прикорну чуток, а то мы с семи утра на ногах. Усиление опять объявили. Седьмое за неделю…

Анатолий Валентинович прислонился виском к стеклу и через секунду наслаждался кошмарами, периодически вздрагивая. Кивинов левой рукой извлек из кармана фотоаппарат и, остановившись на светофоре, зафиксировал друга при исполнении боевой задачи. «У Штирлица было четверть часа».

Через двадцать минут, когда они проезжали бывшую школу милиции, а ныне мужской монастырь, Кивинов разбудил бывшего напарника:

– Почти прибыли, ваше сиятельство. Это мужской монастырь, где, между прочим, отпевали Кутузова.

– Чем, рассолом? – в очередной раз зевнул Дукалис.

– Да не отпивался, а отпе́вался… Куда дальше?

Анатолий достал из папки постановление.

– Вот адрес.

– Позвольте напомнить, дорогой друг, что обыск в отсутствие хозяина является грубым нарушением отечественного законодательства.

– Ничего подобного, – возразил дорогой друг, – нигде в законодательстве про такое не сказано. По крайней мере я не видел. А вместо хозяина пригласим представителя поселковой администрации или жилконторы. Вполне достаточно. Кстати, давай сначала туда.

За представителя администрации сгодился местный водопроводчик. Вторым понятым завербовали его клиентку – бабулю, обижавшуюся на перебои с водой. Сантехнику пообещали бутылку, бабуле воду. Едва первые сумерки опустились над Константиновским дворцом, Кивинов затормозил возле бледно-желтых металлических ворот, отделяющих поместье господина Жмурова от окружающего мира.

Когда шеф криминальной милиции возился с замком под наблюдением сантехника, Кивинов вновь сфокусировал на нем камеру.

– Господа, – обратился он к представителям общественности, – можно чуть в сторонку, мне надо сделать кадр. Пока светло.

Господа отошли, камера щелкнула. «Начальник первым переступает порог бандитского логова».

Дом, в отличие от соседских особняков, не впечатлял размерами. Что и понятно. Жмуров не олигарх. И даже не олигарх-лайт. Может быть, ультралайт. Мошенник среднего калибра, с годовым оборотом тысяч пятьдесят, не больше. Поэтому никаких кирпичных стен. Сруб в два этажа, снаружи отделанный специальным пластиком цвета ливерной колбасы. Правда, внутри все по высшему разряду – не стыдно дорогих гостей пригласить. Гостиная с цветастым ковром и мраморным камином, винтовая дубовая лестница на второй этаж, резные колонны из ценных пород древесины. О мелочах, типа стеклопакетов последнего поколения и витражей на дверях, можно и не упоминать. Водопроводчик тут же, словно самурайский меч, выхватил из-за спины тяжелый разводной ключ и бросился в ванную комнату изучать особенности сантехники. Бабуля принялась клеймить позором сволочей, отнявших у народа последнее.

– Только отвинчивать ничего не надо, – предупредил представителя администрации Дукалис, вытирая ноги, прежде чем ступить на блестящий, как залитый лед, паркет.

Водопроводчик, тяжко вздыхая, вернулся в гостиную, убирая ключ обратно в ножны.

После беглого осмотра Анатолий Валентинович сделал не очень приятный для себя вывод, что, скорей всего, ничего ценного для дела он тут не найдет. Судя по всему, хозяин еще не перебрался в лачугу на постоянное место жительства. Встроенные в стены шкафы пустовали, а другой мебели, кроме нескольких стульев и дивана, не наблюдалось. Отсутствовала также посуда и бытовая техника. В воздухе висели пьянящие пары лакокрасочных изделий, банки из-под которых были горкой сложены в прихожей.

Тем не менее Дукалис не поленился тщательно осмотреть оба этажа, чердак, ванную комнату и многочисленные кладовые. Кроме строительных инструментов, ничто его внимания не привлекло. Обидно, что прокатились напрасно. С этой свербящей душу мыслью детектив вернулся в гостиную. Папарацци Кивинов, он же понятой, неотступно следовал по пятам и фиксировал происходящее на фотокамеру.

– Динамики маловато, – пожаловался он, когда Анатолий Валентинович доставал из папки бланк протокола обыска, – статичные фотографии – это вчерашний день в журналистике.

– Ты предлагаешь мне сплясать?

– Это был бы неплохой кадр… Слушай, возьми кочергу, поковыряйся в камине. Хоть какая-то динамика.

– Протокол ты за меня напишешь?

– Да чего там писать? Все равно не нашли ни черта. Давай не капризничай.

Толик нехотя положил авторучку, взял чугунную кочергу, выкованную в стиле барокко, и подошел к камину.

– Там углей нет.

– Ничего, я потом на компьютере подрисую.

– Ты мне только рога не подрисуй, – зачем-то предупредил Дукалис, присел на корточки и стал ворошить воображаемые угли.

Фотограф прицелился и зафиксировал мизансцену «Ничто не спрячется от опытного сыщика».

– Отлично. В принципе, мне хватит. Давай сочиняй протокол, я подпишусь…

* * *

Геннадий Юрьевич Жмуров, в определенных кругах носящий хищный псевдоним Катран, наклонился к миске, попробовал блюдо на запах, после чего сморщился и брезгливо пробормотал:

– Тьфу, помои… Свиньи побрезгуют.

– Не будешь? – скосился на миску сидящий на соседних нарах долговязый паренек с лицом цвета утренней мочи и покрашенными в ярко-рыжий цвет тощими бакенбардами.

– Пусть сами жрут.

Юноша протянул руку и переставил миску на свои нары.

– Я стрескаю. Когда еще так похаваешь?

– Лопай, если отравиться не боишься… Мне жена нормальных харчей принесет.

– Как принесет, так и отберут. – Парень погрузил ложку в гречневую кашу с кусочками жира и вдохновенно зачавкал.

Геннадий Юрьевич поднялся с нар и вновь принялся мерить расстояние между темно-зеленых стен. Благородная ярость терзала его глубоко обиженную душу. Вторые сутки он не находил себе места по причине, что место само нашло его. Место под унылым названием – изолятор временного содержания, куда его привезли из 85 отдела. Отсюда прямая дорога в рай, огражденный стенами из красного кирпича и колючей проволокой. И все из-за этого урода с прибалтийской фамилией. Дукулис или Дубалис…

А как все было славно! Очередные пять тысяч баксов грели карман, оставалось только выйти из подъезда, завести машину и умчаться за пыльный горизонт. Завести удалось, умчаться не очень. Откуда эти мусора взялись? Сдать Геннадия Игоревича никто не мог, он всегда работал один, не привлекая компаньонов. Значит, где-то вышла промашка.

Но даже это не самое обидное. Промашки и раньше случались, но всегда удавалось договориться с противоположной стороной о компромиссе по-человечески. А этот уперся как баран. Лыбится да зубом железным сверкает. Сволочь толстопузая. Денег ему не надо, как же… Надо, только много. Все небось захотел…

Вырваться из застенков МВД Геннадий Игоревич особо не рассчитывал. Хлопнули его с поличным. С учетом двух судимостей вряд ли оставят на подписке. Мировой общественности он неинтересен – не заступится. Но ничего, у него качественный адвокат с подходами к судейскому корпусу, за один эпизод сможет выторговать минимальный или условный приговор. Тем более что подходить к судьям защитник будет не с пустыми руками.

Имелся у Геннадия Игоревича неприкосновенный запас на черный день. Все, что заработано тяжелыми трудовыми буднями в горячем цеху. Хранился сей запас в картонном ларце из-под обуви, а ларец в деревянной резной колонне, а колонна в недавно построенном доме. И никто, кроме него, про это не знает. Поэтому обыска на фазенде он особо не боялся. Ничего менты там не найдут, кроме пустых банок и мастерков. Если, конечно, не раскурочат колонну. А зачем ее нормальному человеку курочить?

Могут кое-что найти в квартире, но вряд ли мозгов хватит. В столе валялся блокнот с пометками о старых вариантах, правда, в них еще надо разобраться. Жаль, не удалось позвонить Катьке, сожительнице, чтоб выкинула или сожгла записи. Ничего, будем надеяться, пронесет…

Но ментам это так с рук не сойдет… Вспомнят они еще Геннадия Игоревича Жмурова. Особенно этот толстый прибалт с рязанской харей.

Катран сжал кулаки и скрипнул зубом. Я отомщу!.. Жестоко отомщу! Пришлю черную метку! Ментов надо учить, иначе наступит хаос.

Наверняка сутки спустя Геннадий Игоревич прогнал бы эти ребяческие бредни о черных метках и никогда бы их больше к голове не подпускал. Завтра бы он посчитал это полнейшей нелепицей. Все равно, что ограбить банк, а затем прийти в налоговую инспекцию отчитываться за полученный доход. Но это было бы завтра, а в данную минуту его поступками руководили эмоции, которые, как известно, не всегда служат хорошими советчиками. Пар должен найти выход, иначе сорвет крышку. К тому ж Катран слыл натурой творческой, страдающей романтизмом в вялотекущей стадии. Взять хотя бы кличку, которую он придумал себе сам еще в юности. Никакого отношения к морским хищникам да и вообще к морю он не имел, но слово красивое…

Месть будет страшна… Соплями зелеными умоется гадина!

Попутчик по камере прекратил чавкать, облизал ложку, вылил в желудок компот и, радостно выругавшись, прилег на нары, чтобы скрасить досуг перевариванием пищи. На подсадного он похож не был. Либо слишком хорошо играет, что не очень характерно для лиц его возраста.

– За что тебя? – поинтересовался Катран.

– Хрен его знает. – Парень облизал губы языком. – Беспредел.

– Это ясно. Шьют-то что?

– Хранение наркосодержащего вещества. Дозу на кармане нашли. Вернее, подкинули.

Да, вряд ли это подсадной. Наркоманов, да еще с желтухой, для такой работенки не вербуют. Черт, не заразиться бы.

– В первый раз влетел?

– Ага.

Катран подошел к нарам и, не протягивая руки, представился:

– Геннадий.

– Чего «Геннадий»?

– Меня Геннадием звать.

– А-а-а… Меня – Шорохом.

– Не понял… Имя такое?

– Не. Имя Руслан. А зовут Шорохом.

– Почему?

– Ну как-то меня должны звать?

Жмуров еще несколько секунд полюбовался рыжими бакенбардами и желтизной лица соседа, после чего негромко предложил:

– Заработать хочешь?

Руслан-Шорох отреагировал вяло.

– Я, вообще-то, никогда не работал. Не очень умею.

– Ничего, не перетрудишься… Сколько ты уже здесь?

– Сорок пять часов и примерно двадцать минут.

– То есть меньше чем через три часа тебя выпустят. По первому разу никого не арестовывают. Будешь гулять на подписке о невыезде, пока снова не попадешься.

– И чего?

Катран вновь выдержал паузу. Разум спорил с сердцем. По очкам побеждало сердце.

– Минутное дело. Риска никакого. С деньгами не обижу.

Шорох лениво поднялся с нар.

– Чего надо?

– В 85 отделе есть мент, – в темпе зашептал Жмуров, по привычке оглядев углы камеры, – зам по оперативной работе. Дукулис или Дукалис, не суть. Гнида редкая. Хочу его на место поставить, чтоб не беспредельничал.

– Мне-то чего делать? – повторил вопрос Руслан.

– На твой вкус. Или тачку его спалить, или в хату бутылочку закинуть.

– Какую бутылочку?

– Руслан, ты как вчера родился, – раздраженно упрекнул Геннадий Юрьевич. – Не с пивом же. Про коктейль Молотова слыхал?

– А-а-а… Понял. Бензин, фитиль.

– Примерно… Пускай тушит.

– Цена вопроса?

– Двести баксов.

– Маловато, – почесал жидкую бородку юноша, – риск неслабый. Хорошо, если на первом этаже живет. Да и за мента накинуть бы надо.

– Ладно, получишь триста, если сделаешь.

– А сам-то чего не можешь? Кишка тонка?

– Из «Крестов» бутылку кидать неудобно.

– А-а-а… Понял… Э, Гена, погоди, – наркоман зацепился за умную мысль, – ежели тебя упакуют, кто ж мне бабосы отдаст?

– Адвокат. Запоминай телефон. Номер простой.

Геннадий Юрьевич несколько раз продиктовал номер и заставил повторить.

– Но прежде мне тоже нужны доказательства, что работа сделана на совесть.

– Какие еще доказательства? – заметно упавшим голосом спросил парнишка.

– Например, фотография. Передаешь ее адвокату, он мне. Если все нормально, я скажу, чтобы он заплатил.

– Но у меня нет фотика.

– Захочешь – найдешь. В конце концов, купишь одноразовую мыльницу. И не вздумай подпалить кого-нибудь другого. Я узнаю. Ну что, по рукам?

– Ладно, прикину…

Лязгнул засов дверной камеры. Сержант, зевнув, ткнул пальцем в наркомана:

– На выход.

– Я очень на тебя надеюсь, Руслан. Не подведи…

* * *

– Оставь в покое мою маму, Анатолий Валентинович! Ни она, ни я тут совершенно ни при чем!

– А кто при чем?! – рявкнул в трубку Дукалис.

– Бильдредактор Стасик Болдин. Я тебе о нем говорил. Наверно, он снова не рассчитал с пивом. У меня были совсем другие подписи!

– Я не знаю, кто из вас выпил больше, но теперь, папарацци, за информацией будешь приезжать к кому-нибудь другому.

– Толик, а что тебя не устаивает? Теперь тебя перестанут любить женщины или срежут зарплату? Наоборот! Женщины будут любить еще больше! Как увидят твой камин, так сразу и влюбятся! Какой тут моральный, а тем более материальный ущерб? Другой бы спасибо сказал и пузырь выкатил за рекламу!

– Ага! Может, мне эту статью на дверь повесить? Чтоб граждане сразу знали, к кому идут! К честному начальнику на гособеспечении, у которого в Стрельне неслабый сарай! Положительный облик российского мента!

– А что, хорошая идея. Я б еще табличку повесил – раздача автографов с десяти до пяти.

– Пошел ты! Короче, лавочка закрыта.

– Погоди-погоди. Последний вопрос. Вы с Катраном доработали?

– Опять чуму какую-нибудь напишешь?

– Толя, когда мне нужен материал, я прямо так и говорю. А здесь чисто спортивный интерес.

– Не доработали, – мрачно ответил Дукалис, – им теперь мошеннический отдел занимается.

– Но хоть арестовали?

– Да. По нашему эпизоду.

– Это же так чудесно!

– Боюсь, соскочит. Адвокат ходатайство подал меру пресечения изменить. По болезни. Геморрой у козла обострился. Долго сидеть не может. Через неделю суд.

– Будем надеяться, что судья разбирается в проктологии. Пока!

Голос Кивинова исчез в недрах телефонных коммуникаций. Дукалис повесил трубку и еще раз посмотрел на лежащую перед ним газетную статью. Да, отлично… «Один день из жизни начальника». Веселые картинки. А подписи еще веселее. Особенно та, что под фотографией Толика, открывающего ворота в катрановский дом. «Ворота из легкой брони. Увы, нигде нельзя чувствовать себя спокойно, даже дома. Такая работа».

А у камина еще чище. «У домашнего камина Анатолий Валентинович чувствует себя настоящим Шерлоком Холмсом». Ага. Не хватает трубки, скрипки, Ватсона и старухи-уборщицы, как там ее…

Создал, блин, образ. Отмывайся теперь… Утром позвонили из отдела кадров. Обрадовали, что задерживают с приказом на внеочередное звание. Мол, инициатива Управы, там сомневаются, достоин ли? Не мало ли всего одного особняка для целого майора? Даже с воротами из легкой брони. Спасибо любимой прессе, самой правдивой прессе во вселенной. Открыла глаза.

Очередной звонок.

– Слушаю.

– Нет, это я слушаю! – Бодрый баритон Славы Волкова, бывшего опера из их отдела, пронзил барабанную перепонку. – Объясни-ка, почему я не видел себя в списках приглашенных на новоселье? Или боевые соратники теперь не в моде?

– А ты у Кивина спроси. Он списки составлял. Могу телефончик дать.

– У меня есть.

– Вот и звони. Извини, Слав, у меня люди.

Никаких людей не было, но Дукалису надоело принимать поздравительные звонки и по десятому разу объяснять, что недвижимость ему не принадлежит. Среди прочих поздравил и Олег Георгиевич Соловец. Как бывший начальник он порадовался успехам своего подчиненного, пожелал не останавливаться на достигнутом и воздвигнуть избушку где-нибудь в Испании или на Кипре. Единственный, кто поздравил Анатолия Валентиновича от чистого сердца, без тени иронии, был завхоз отдела. «Чего ж ты не сказал, что в Стрельне обосновался? У меня ж там рядом дом! Год назад построил. Видел, наверное. Возле магазина, трехэтажный, с черепичной крышей. Я б и с материалами помог, и со строителями». «Спасибо, – поблагодарил Дукалис, – я сам».

В кабинет вошел улыбчивый Миша Петров, держа знакомую до чертиков газету:

– Валентиныч, над кем крышуем?

– Над собой крышуем, – ответил Дукалис.

* * *

Особого рвения при выполнении поставленной Катраном боевой задачи Шорох не проявлял. Вернее, он решил не выполнять ее вообще. Прикинул, что слишком много трудов. Узнать, где живет мент, есть ли у него тачка, раздобыть коктейль, метнуть его, рискуя бакенбардами, сфотографировать… И хотя деньги были нужны позарез – организм требовал дозы, это не та сумма, из-за которой столько хлопот и проблем. Проще бабку у сберкассы тряхануть. Надо было этому Гене штуку зарядить. Дал бы, не разорился.

Сожалея об упущенной выгоде, Руслан пристроился за молодой дурочкой, на шее которой, словно тяжелый крест, болтался пестрый мобильник. Баксов за сто. Дурочка шла в направлении пятиэтажки, беззаботно размахивая сумочкой. Такую грех мимо пропустить.

Он сунул руку в карман, проверил, на месте ли орудие труда – небольшой складной, отточенный как бритва ножик. Шорох, конечно, не собирался пускать девочке кровь и даже угрожать. В парадной или лифте аккуратно перережет шнурочек на шее. Никакого беспредела. Она ничего и не почувствует. После решит, что потеряла. Ничего, папа новую мобилу купит.