Текст книги "Политико-военные и военно-стратегические проблемы национальной безопасности России и международной безопасности"

Таким образом, даже в стране развитой политической демократии, каковой небезосновательно считали и считают себя США, возникла (и сохраняется до сих пор!) ситуация, когда всего лишь одно лицо, пусть даже избранное путем демократического волеизъявления народа, может в считанные минуты принять решение, в результате которого погибнут десятки и сотни миллионов человек – как американцев, так и неамериканцев. Все попытки изменить такое положение дел пока практически ни к чему не привели.

Наличие «ядерной кнопки» («черного чемоданчика») остается сегодня одним из высших символов власти. Государства, не согласные с тем, чтобы этот символ политического и военного могущества был в руках только членов эксклюзивного ядерного клуба, совпадающего по своему составу с составом постоянных членов Совета Безопасности ООН, стремятся его обрести. И обретают, как, к примеру, Индия и Пакистан, ставшие официально ядерными державами в 1998 г.

В прошлом, в доядерный период, стратегическое управление нельзя было сводить только к тому, чтобы сформулировать политические цели войны и затем добиться их реализации посредством проведения определенной военно-стратегической линии, серии операций, сражений и боев. Часто задача состояла и в том, чтобы путем демонстрации силы (в сочетании, разумеется, с искусной дипломатией) в максимально возможной мере избежать войны.

В условиях наличия ядерного оружия, в ситуации взаимного ядерного сдерживания проблема предотвращения войны – едва ли не важнейшая задача стратегического управления, высшей стратегии, опирающейся на три основных инструмента – дипломатию, военную стратегию и разведку.

Военная доктрина сегодня, как ни парадоксально это звучит, выступает едва ли не в первую очередь важнейшим инструментом предотвращения взаимоуничтожающей войны с применением ядерного оружия и других видов оружия массового поражения.

* * *

Военная доктрина, формулирующая в наиболее концентрированном виде прежде всего цели и задачи для высшей стратегии и военной стратегии, формы и способы решения этих задач, обязательно должна трансформироваться и в сугубо военные документы по всей цепочке (стратегия – оперативное искусство – тактика), в наставления по стратегическим действиям, по подготовке и проведению операций, в боевые уставы. Наличие глубоко проработанной военной доктрины позволяет иметь базу для принятия решений. Отрыв доктринальных положений от оперативного и тактического уровней чреват самыми серьезными неприятностями, особенно если это касается ядерной сферы.

И сегодня остаются весьма поучительными размышления о содержании военной доктрины, о ее назначении, представленные в трудах А. А. Свечина, К. М. Адариди, А. А. Незнамова, В. А. Апушкина, А. М. Зайончковского, П. И. Изместьева и др.

Стройность и единство замыслов на всех уровнях – от высшей стратегии до тактики – одно из важнейших условий успеха в деле обеспечения обороноспособности страны. Достижение такого единства – весьма трудоемкая задача, требующая целенаправленной работы как правительственных органов, так и независимых ученых и экспертов.

* * *

В целом можно выделить несколько основных видов стратегических решений.

Во-первых, решение о приоритете и характере угроз безопасности страны с военной точки зрения. С ним тесно связан вопрос об определении конкретных носителей этих угроз – наиболее и наименее вероятных противников, а затем уже и потенциальных партнеров или союзников для парирования данных угроз, для минимальной нейтрализации вероятных противников – либо в порядке реализации стратегии сдерживания, либо в целях обеспечения условий для нанесения им в тех или иных масштабах военного поражения.

Во-вторых, решения об определении доминирующих форм и способов ведения вооруженной борьбы и осуществления сдерживания на обозримый промежуток времени. В том числе это решения высшего руководства о соотношении оборонительных и наступательных (контрнаступательных) действий в стратегическом и оперативном масштабе (имеются в виду прямые и обратные связи между оператикой и военной стратегией).

Решение о форме стратегических боевых действий: наступление немедленно с началом войны, стратегическая оборона либо оборонительные действия с последующим переходом в контрнаступление, в том числе с переходом границы, разделявшей противоборствующие стороны в начале войны, – есть, конечно, подвид действий. К нему реально склонилось советское руководство, когда постулировались стратегические наступательные действия, а в оперативном масштабе предполагалось на начальном этапе ведение оборонительных действий, но с очень быстрым переходом в наступательную фазу в масштабе военной стратегии.

В-третьих, это решения о создании системы высшего управления, а также управления оперативно-стратегического уровня. В их числе: решения вопросов о том, кто является Верховным главнокомандующим (ВГК) на случай тотальной войны и ограниченной войны; как строятся рабочие органы Ставки ВГК, какое место среди них занимает Генштаб; в каких условиях Ставка ВГК создается, а в каких нет, и т. п. Сюда же можно отнести решения о видовой структуре ВС, о создании объединенных межвидовых командований на театрах военных действий и об управлении ими – об их подчиненности Верховному главнокомандующему через министра обороны или по цепочке ВГК – министр – Генеральный штаб.

В-четвертых, это решения о численности и боевом составе ВС в мирное время и на случай войны того или иного масштаба.

В-пятых, принятие мобилизационного плана для промышленности, транспорта, сельского хозяйства, экономики в целом, необходимого уже и для крупной ограниченной войны. Такой план, невидимый для подавляющей части и политической элиты, и военного командования, – особенно сложный и высокопрофессионально подготовленный документ.

В-шестых, это решения, связанные с направлением развития конкретных оборонных производств: бронетанковой техники, боевой авиационной техники, боевых кораблей, боеприпасов, средств разведки, связи, радиолокации, элементной базы и т. д. Указанное направление тоже становится все более диверсифицированным и более разнообразным. Эта сфера требует широкого применения методов планирования и программирования.

В-седьмых, это принципиальное решение о «нарезке» основных стратегических направлений, о выделении различных театров. Для Второй мировой войны таковыми были юго-западное направление, включавшее войска двух округов – Одесского и Киевского особого, западное направление – особый Белорусский округ и северо-западное направление – Ленинградский военный округ.

В-восьмых, это решения относительно создания важнейших элементов новой организации вооруженных сил (и их орг-штатных структур) под те стратегические и оперативные задачи и идеи, которые лежат в основе их действий. Так, у Наполеона одним из важнейших решений этого типа было решение о создании корпусов как относительно самодостаточных боевых единиц. Такое построение армии восприняла русская армия и встретила Отечественную войну 1812 г. уже в новой оргштатной структуре, заимствованной у Бонапарта.

К подобного рода стратегическим решениям можно отнести и решение германского государственного руководства и высшего военного командования о создании в середине 1930-х годов танковых групп (организованных фактически как танковые армии), которые обеспечили успех операций на Западном фронте, а потом и успехи вермахта в 1941–1942 гг. на Восточном фронте. Позднее Германия превратила танковые группы в танковые армии. Их размер оказался в принципе оптимальным, хотя во многом его лимитировало количество танков, которое была способна выпустить в то время германская промышленность. Советские танковые армии заключительного периода Великой Отечественной войны были примерно аналогичной численности.

К такого же рода решениям следует причислить переход на модульный принцип формирования бригад армии (сухопутных войск) и корпуса морской пехоты США в 1970–1980-е годы.

Сюда же можно включить вопросы определения насыщенности системы управления и в целом войск средствами обнаружения, разведки, целеуказания, связи. Как уже отмечалось, это традиционно слабое звено в вооруженных силах и Советского Союза, и России; проблема остается острой до сих пор.

Сбалансированность по обеспеченности основными боевыми ударными и вспомогательными средствами – это соотношение между, скажем, артиллерией, танками, пулеметами в стрелковой дивизии и количеством не только необходимых радиостанций, телефонных аппаратов, но и автотранспорта для тылового обеспечения, подвоза боеприпасов, продовольствия и для собственно перевозки войск. Например, главной слабостью советских гигантских механизированных корпусов (в 1941 г.), еще большей, чем их неукомплектованность бронетанковой техникой, была проблема неукомплектованности автомобильной техникой.

В-девятых, если вернуться к перечислению основных видов стратегических решений, назову принятие государственным руководством страны основного боевого устава и основных наставлений, касающихся отдельных видов вооруженных сил, родов войск и основных видов стратегических действий, подготовки и проведения операций. Это чрезвычайно ответственная задача. Ее нельзя оставлять в ведении только Генерального штаба, штабов видов вооруженных сил, поскольку она непосредственно связана с проведением в жизнь решений и на уровне высшей стратегии, и на уровне военной стратегии. В уставах должны найти отражение основные положения военной доктрины и идеи, лежащие в основе оценки характера будущей войны и того, как должны воспринимать команды, установки высшего руководства непосредственно исполнители в оперативном и тактическом звене.

Глава 3. Разведка в системе стратегического управления (руководства)

Рассматривая вопрос о роли и месте разведки в системе стратегического управления (руководства), следует прежде всего различать разведку как один из государственных институтов и разведку как деятельность по обеспечению государственных руководителей информацией, необходимой для принятия решений в области внешней политики, обороны и обеспечения внутренней безопасности[119]119
  В последние годы в Российской Федерации появилось большое число воспоминаний сотрудников политической и военной разведки СССР и РФ разных рангов, в которых приводится обильная фактическая информация о практической работе отечественных разведслужб. Опубликованы ряд важных документов по деятельности разведслужб. Большинство из них могут при правильном прочтении служить источниками для проведения соответствующих научных исследований. Но при этом работ, в которых системно рассматривались бы вопросы использования разведданных в принятии стратегических решений, очень мало. Исключение составляют ряд воспоминаний и исследований, которые посвящены работе разведки накануне и в ходе Великой Отечественной войны, а также деятельности советских разведслужб по «атомному проекту». Однако и по этим двум крупнейшим темам (с наличием большого числа воспоминаний очевидцев и рассекреченных отечественных и зарубежных документов) до сих пор не появилось достаточно обстоятельных отечественных научных работ.


[Закрыть].

Дело в том, что деятельность разведки (разведывательных органов) как института государства отнюдь не сводится только к получению информации, ее обработке, интерпретации, анализу и обобщению. В классическом понимании разведка (здесь и далее речь идет о «внешней разведке», об организациях и их деятельности применительно к зарубежным государствам) как один из органов государственного управления в области национальной безопасности (стратегического управления) призвана осуществлять получение информации тайными способами. Но одновременно с давних времен разведка как государственный орган занимается также воздействием на внешнюю, внутреннюю, военную политику других государств (через «агентов влияния», средствами спецпропаганды и др.); кроме того, разведорганы различных стран проводят акции по изменению политической обстановки и по смене политических режимов в других странах; ими осуществляются диверсионные операции в военное и мирное время; проводятся антитеррористические операции, в том числе по захвату и уничтожению руководителей террористических организаций.

В последние десятилетия разведслужбы все больше тоже начинают «играть» на «массово-коммуникационном поле», борясь «за умы и сердца» не только политической элиты общественности в целом, но и непосредственно государственных руководителей. ЦРУ, например, уже на протяжении многих лет публикует различные обзоры и оценки, его руководители постоянно выступают на несекретных слушаниях в комитетах и подкомитетах обеих палат Конгресса США. ЦРУ регулярно (и целенаправленно) осуществляет преднамеренные «утечки» информации из своих секретных документов. В первой половине 1990-х годов на этом поле небезуспешно выступила и российская Служба внешней разведки, подготовив и опубликовав ряд серьезных несекретных докладов по стратегическим вопросам международных отношений.

Нередко разведслужбам, отдельным фигурам в разведке поручаются самые тонкие дипломатические миссии. Среди таких миссий в истории советской политической разведки – руководимое непосредственно председателем КГБ СССР Ю. В. Андроповым взаимодействие в интересах высшего руководства страны с канцлером ФРГ Вилли Брандтом и рядом руководителей СДПГ в 1970-е годы, позволившее существенно улучшить советско-западногерманские отношения и обеспечить в целом укрепление международно-политического положения СССР на тот период[120]120
  См.: Кеворков В. Тайный канал. М.: Гея, 1997.


[Закрыть].

Разведчики могут служить дополнительным каналом связи между высшими руководителями обеих сторон, готовя в полуофициальном порядке достижение тех или иных договоренностей. При этом разведка становится фактически соперником дипломатического ведомства со всеми вытекающими отсюда последствиями для межведомственного взаимодействия, в том числе весьма негативного свойства, если на высшем государственном уровне нет механизма, обеспечивающего единство тайной и нетайной дипломатии в русле общего внешнеполитического курса, внешнеполитической стратегии. Среди ярких примеров этого – деятельность сотрудника советской военной разведки Г. М. Большакова и сотрудника политической разведки (Первого главного управления КГБ СССР) А. С. Феклисова в период Карибского (Кубинского ракетного) кризиса октября 1962 г.[121]121
  См.: Фурсенко А. А., Нафтали Т. Адская игра. Секретная история Карибского кризиса 1958–1964 гг. М.: Гея Итерум, 1999. С. 353, 374–375, 423–431.


[Закрыть] Эти два советских кадровых разведчика сыграли огромную роль в том, что острейший кризис, грозивший вылиться в третью мировую войну с массированным применением ядерного оружия, был разрешен мирным путем.

Но при всей широте спектра проблем, которые сегодня решают разведывательные службы, главнейшей задачей остается получение такой информации, которую невозможно получить открытыми, легальными способами, причем информации, имеющей ценность для принятия решений в сфере национальной безопасности высшими органами стратегического управления. Именно за счет этого «компетентная разведка» является, по словам директора СВР РФ С. Н. Лебедева, своего рода «страховым полисом государства», помогающим «руководству страны видеть мир таким, какой он есть»[122]122
  С кем пойдем в разведку? (Интервью с директором службы внешней разведки РФ генерал-полковником С. Н. Лебедевым) // Российская газета. 2002. 20 дек. С. 6–7.


[Закрыть].

Осуществляется вышеуказанная деятельность путем «разведывательного проникновения в объекты нашей заинтересованности» с применением специфических для разведслужб приемов и методов[123]123
  См.: Примаков Е. М. Годы в большой политике. М.: Совершенно секретно, 1999. С. 138.


[Закрыть].

Возможности разведки при этом в значительной мере зависят и от того общего режима в отношении деятельности спецслужб, который имеется у страны, осуществляющей разведдеятельность, и от соответствующих режимов в тех странах, где находятся «объекты нашей заинтересованности».

В данной работе речь идет именно об этой базовой функции разведки, причем применительно в первую очередь к обеспечению принятия решений высшего государственного руководства и высшего военного командования (а это во многих случаях совпадающие понятия) по вопросам «войны и мира», по военно-политическим проблемам (или, что корректнее, по проблемам политико-военным, исходя из общепризнанного примата политики по отношению к военным действиям, к военной стратегии).

Концентрация усилий разведывательной деятельности прежде всего на обеспечении высшего руководства информацией, необходимой для принятия решений, самоочевидна и происходит едва ли не автоматически, но это только на первый взгляд.

Недавний исторический опыт учит, что в условиях ярко выраженного противоборства государств вступают в противостояние, в сложнейшее взаимодействие различные компоненты государственной машины (и политических систем в целом) обеих сторон. Это взаимодействие «по горизонтали» серьезнейшим образом деформирует «идеальные схемы» конфликтов между государствами, которыми часто оперируют в обыденном сознании, «схемы» их противоборства в порядке реализации своих «национальных интересов», в том числе проведения ими политики национальной безопасности.

В мирное время возникает противоборство между военно-промышленными комплексами сторон и между военными ведомствами и их отдельными компонентами в лице видов вооруженных сил. Это противоборство способно серьезно деформировать геополитическую логику противостояния государств и логику построения оптимального набора систем вооружений.

Между разведслужбами двух сверхдержав часто имело место также «взаимодействие по горизонтали». В годы «холодной войны» все больше усилий у разведслужб обеих сверхдержав уходило на противоборство, на получение максимально возможной информации о деятельности разведки (и контрразведки) другой стороны. Результаты в этой сфере деятельности ценились особенно высоко «по обе стороны баррикад», что вполне понятно хотя бы в силу повышенной рискованности и сложности проведения соответствующих операций.

При всей важности ориентира разведки на такую деятельность, на такую информацию она далеко не всегда является наиболее важной с точки зрения интересов стратегического управления. Исключение составляет, разумеется, информация о деятельности разведслужбы другой стороны, направленной на изменение политической или политико-военной ситуации в той или иной стране мира, представляющей для данного государства жизненно важный интерес.

Новую обстановку во взаимодействии различных спецслужб создало скачкообразное увеличение масштабов деятельности террористических организаций. Противоборство с соответствующими радикальными политическими организациями стало повседневной задачей для многих спецслужб мира.

* * *

Прежде чем перейти к рассмотрению вопросов роли разведки в обеспечении принятия решений в области национальной безопасности, необходимо коротко остановиться на том, что собой представляют разведывательные органы как институты государства.

Разведка – явление столь же древнее, что и война и политика. Что касается специализированных разведорганов, то у них, как правило, более короткая история. Вплоть до начала XX в. разведывательная деятельность во многих государствах осуществлялась в рамках деятельности дипломатических ведомств[124]124
  Во многих странах и в XX в. существовала значительная близость между внешнеполитическим (дипломатическим) ведомством и органом разведки. В советской практике был, например, период, когда (с 12 декабря 1920 г.) первый руководитель политической разведки молодого советского государства, Иностранного отдела (ИНО) ВЧК, Яков Христофорович Давтян некоторое время оставался и ответработником Народного комиссариата иностранных дел (НКИД), возглавляя там отдел Прибалтийских стран и Польши. Поскольку Давтян долгое время оставался и.о. начальника ИНО ВЧК, он стал добиваться полного возврата в НКИД. Руководство же приняло следующее решение: оставаясь в дипломатическом ведомстве, Давтян должен был одновременно «выполнять поручения» Ф. Э. Дзержинского.
  В дальнейшем, занимая высокие дипломатические посты, Давтян изрядно поработал на советскую политическую разведку, в том числе выполняя в определенный момент руководство всеми десятью советскими резидентурами в Китае (см.: Очерки истории Российской разведки: в 6 т. / гл. ред. академик Е. М. Примаков; зам. гл. ред. В. А. Кирпиченко. Т. 2. 1917–1933 гг. М.: Международные отношения, 1997).


[Закрыть].

Разведывательная деятельность, как правило, совпадает с созданием таких органов стратегического управления, как военное министерство (военно-морское министерство) и генеральный штаб. Так, в России первый «специальный центральный разведывательный орган» был создан выдающимся военным деятелем Михаилом Богдановичем Барклаем-де-Толли в бытность его военным министром в 1810–1812 гг. (Барклай-де-Толли в глазах многих специалистов по праву разделяет сегодня славу спасителя Отечества в войне 1812 г. – наряду с Михаилом Илларионовичем Кутузовым и императором Александром I)[125]125
  См.: Алексеев М. Военная разведка России от Рюрика до Николая I. М.: Русская разведка, 1998. С. 33.


[Закрыть].

До этого военное министерство получало необходимую для политико-военных решений информацию от внешнеполитического ведомства – министерства иностранных дел, имевшего постоянные дипломатические представительства за рубежом. Для обеспечения работы этого органа военной разведки в посольства и миссии (где главами состояли «послы военных генеральских чинов») были направлены для ведения разведывательной работы офицеры в официальном качестве адъютантов таких послов с высокими военными званиями[126]126
  Алексеев М. Указ. соч. С. 33.


[Закрыть]. Назначение таких послов в то время было распространенной европейской практикой.

Сильнейший толчок развитию разведорганов во всех ведущих странах мира дала подготовка к Первой мировой войне, а затем и сама мировая война.

К этому времени компонентами систем стратегического управления (руководства) стали не только военные разведорганы (как часть системы военных (сухопутных сил) или военно-морских министров и генеральных штабов), но и органы политической разведки. Последние активно занимались и политико-военными вопросами высшего уровня, во многом пересекаясь с центральными военными разведорганами.

Такая практика – пересечение деятельности служб военной (центральной стратегической) разведки и разведки политической – во многих странах сохранилась и по сей день. В ней есть свои плюсы и свои минусы.

Нельзя не отметить, что в период до Первой мировой войны и в ходе этой войны – принявшего огромные масштабы столкновения крупнейших держав мира – лица, возглавлявшие разведслужбы, не занимали высоких мест в военной и чиновничьей иерархии, не получали высших воинских званий. Так, наиболее известный из руководителей военной разведки воюющих сторон в ходе Первой мировой войны В. Николаи (возглавлявший долгие годы центральную военную разведку Германии) всю войну был в звании полковника и завершил ее в том же звании.

Соответственно руководители разведорганов редко напрямую общались с высшим государственным руководством. Я пока, например, не нашел ни одного свидетельства того, что руководители военной или политической разведки регулярно являлись с докладом к императору Николаю II в 1915–1917 гг., как в ходе Великой Отечественной войны соответствующие руководители докладывали И. В. Сталину, возглавившему вскоре после начала войны Ставку ВГК и ставшему Верховным главнокомандующим.

После Первой мировой войны многие военные разведки (Франция, Англия, США, Германия и др.) значительно сократили масштабы своей деятельности, с распадом Австро-Венгерской империи прекратили свое существование ее разведслужбы[127]127
  На месте разведслужб Австро-Венгерской империи возникли разведки по крайней мере трех новых государств – Чехословакии, Венгрии и Австрии, которые в ряде эпизодов развития международных отношений 1920–1930-х годов сыграли немаловажную роль, вступая в сложное взаимодействие с разведслужбами великих держав. Для советской разведки в некоторых случаях немаловажным было взаимодействие с разведслужбами Чехословакии.


[Закрыть]. При этом появились мощные, динамично развивающиеся разведки в СССР – политическая (в рамках системы ВЧК – ОГПУ – НКВД) и центральная военная разведка (Разведуправление РККА, затем Разведуправление Генштаба РККА). С окончанием Первой мировой войны не сократили своих операций разведслужбы Японии, особенно в Китае, Юго-Восточной Азии и на советском Дальнем Востоке.

После прихода к власти в Германии нацистов во главе с Гитлером в этой стране наблюдается бурный рост спецслужб и их активности как внутри Германии, так и за рубежом, с проведением разного рода «активных мероприятий», включая теракты против крупнейших государственных деятелей иностранных государств.

Еще более мощный толчок в развитии разведслужб произошел в годы Второй мировой войны. Именно в этот период разведорганы значительно более активно стали использоваться не только для получения данных, необходимых для принятия решений, но и для прямого воздействия на ход борьбы – диверсий, террора, осуществления акций саботажа, проведения операций по смене государственных руководителей. Разведорганы все масштабнее проводят операции «психологической войны» (разложения противника), а также служат каналом тайной дипломатии, призванной решать крупные политико-военные задачи (например, как это делалось через резидентуру американской политической разведки в Швейцарии).

Такие миссии явно способствовали повышению статуса разведорганов и их руководителей в общей военной и чиновничьей иерархии. Это привело к тому, что там, где в годы Первой мировой войны руководил полковник, в годы Второй мировой войны появился двух– или даже трехзвездный генерал.

В период же после «холодной войны» во многих странах статус разведслужб (и их руководителей) в рамках государственного аппарата продолжал повышаться. В США с образованием Центрального разведывательного управления (ЦРУ) его директор стал подчиняться непосредственно президенту Соединенных Штатов. В СССР руководители и политической разведки, и военной разведки удостаивались звания «генерал армии» (четырехзвездный генерал), не получая в то же время статуса, обеспечивающего де-юре их прямое подчинение «первому лицу» в государстве, как это было сделано в США с принятием Закона о национальной безопасности 1947 г., в соответствии с которым было образовано ЦРУ.

Руководитель политической разведки в СССР оставался подчиненным руководителю системы госбезопасности в целом (НКГБ, МГБ, КГБ при СМ СССР, КГБ СССР), а руководитель военной разведки – начальнику Генерального штаба Вооруженных сил СССР.

Видный деятель советской политической разведки, бывший заместитель начальника Первого Главного управления КГБ Н. С. Леонов справедливо называет «звездным часом разведки» (советской) период начала «холодной войны» – вплоть до начала 1960-х годов. До этого у советской разведки был период крупных успехов после Гражданской войны, когда «авторитет СССР был исключительно высок, и широкие слои западной общественности видели в нас представителей неожиданно открывшейся заманчивой общественной альтернативы». В то время «контакты устанавливались сами собой, вербовки делались быстро и на прочной основе, агентура была надежной и высокоэффективной в работе», – пишет Леонов. Последовавшие в конце 1930-х годов массовые сталинские репрессии в СССР, крупные ошибки во внешней политике привели к ухудшению общего климата в работе разведки. Но начавшаяся борьба советского народа с нацизмом быстро изменила ситуацию к лучшему. Престиж СССР поднялся «необыкновенно высоко»: «разумные люди» отчетливо видели, что Советский Союз был главным спасителем мира от нацизма. С началом же «холодной войны», как отмечает Леонов, «симпатии к нам если и уменьшились количественно, то качественно окрепли». В результате «несколько десятилетий нашему противнику не удавалось изолировать советские представительства и разведку за рубежом, но с началом 1960-х годов процесс этот стал набирать силу. В основе его лежал развивавшийся экономический и социальный коллапс, сопровождавшийся морально-нравственным кризисом»[128]128
  Леонов Н. С. Лихолетье. М.: ИМО, 1995. С. 253.


[Закрыть].

* * *

В послевоенный период во многих странах возникли не просто разведки, а целые «разведывательные сообщества». В США, например, в него входят Центральное разведывательное управление (ЦРУ), Разведывательное управление министерства обороны (РУМО), Агентство национальной безопасности (АНБ), специальная разведывательно-аналитическая служба министерства энергетики, разведывательно-аналитическая служба министерства финансов, военная разведка налоговой службы США. В рамках военного ведомства США, помимо центральной военной разведки РУМО, имеются и разведки видов вооруженных сил – армии (сухопутных войск), ВВС и ВМС, а также корпуса морской пехоты, обладающие немалой автономией от РУМО (более всего это относится к разведке ВМС, обладающей самыми богатыми традициями из всех видовых военных разведок США). Многие западные авторы отмечают, что разведка ВМС США – одна из наиболее эффективных служб в Соединенных Штатах, обеспечивающая в том числе и принятие решений на высшем государственном уровне.

Полуавтономным разведывательным органом является Национальное управление фоторазведки (НУФ) (оно входит в «систему минобороны США»). НУФ занимается сбором развединформации в виде фотоснимков с использованием спутников, оснащенных приборами, работающими в различных диапазонах.

«Разведывательное сообщество» США включает и специальное подразделение Госдепартамента США, которое в отечественной литературе часто именуется как Управление разведки и исследований (УРИ). С учетом и его реальных функций, и значения слова «intelligence» в английском языке его, скорее, следовало бы называть Управлением аналитической информации и исследований. Это управление – прежде всего пользователь данных, получаемых ЦРУ, а также многочисленных обзоров и докладов, получаемых Госдепартаментом от посольств и консульств в зарубежных странах, являющихся часто ценным источником информации по вопросам, требующим принятия стратегических решений. Сотрудники этого управления активно участвуют в составлении национальных разведывательных оценок – одного из важнейших документов в американском официальном механизме принятия стратегических решений[129]129
  См.: Богданов Р. Г., Кокошин А. А. США: информация и внешняя политика. М.: Наука, 1979. С. 211–212.


[Закрыть]. Наличие такого органа, как УРИ, позволяет снизить конфликтность во взаимодействии между внешнеполитическим (дипломатическим) ведомством (Госдепартаментом) и главными разведорганами, находить общие подходы к оценкам обстановки на уровне ниже руководителей ведомств, что нередко играет исключительно важную роль в системе государственного управления в целом и особенно в системе стратегического управления[130]130
  У автора нет сомнения в том, что орган, подобный Управлению разведки и анализа Госдепартамента США, был бы весьма полезен и в системе Министерства иностранных дел России.


[Закрыть].

В «разведывательное сообщество» США входит и Федеральное бюро расследований, ведающее как борьбой с организованной преступностью, так и контрразведывательной деятельностью. ФБР является частью Министерства юстиции США; директор ФБР подчиняется министру юстиции (генеральному атторнею США), но на деле обладает весьма значительной автономией (что особенно ярко проявлялось при директоре ФБР Герберте Гувере). ФБР нередко вносит свою информацию в общую «копилку» разведсообщества и тоже участвует в составлении национальных разведывательных оценок.

В «расстановку сил» в «разведывательном сообществе» США немалые изменения внесло создаваемое администрацией Дж. Буша-мл. после трагических событий 11 сентября 2001 г. Министерство внутренней безопасности Соединенных Штатов.

В России после распада Советского Союза и «раздела» КГБ образовалось несколько новых спецслужб. В самостоятельный федеральный орган с подчинением непосредственно Президенту России выделилась Служба внешней разведки (СВР). Кроме того, из числа бывших подразделений КГБ СССР по соответствующим законам осуществляют разведывательную деятельность такие самостоятельные ведомства, как Федеральная погранслужба (ФПС), Федеральное агентство правительственной связи и информации (ФАПСИ), Федеральная служба безопасности (ФСБ).

Само управление разведывательными сообществами, координация деятельности различных спецслужб представляет собой все более сложную задачу, часто не имеющую простых решений. Для управления разведывательными сообществами создаются специальные надведомственные структуры, подчиняющиеся непосредственно высшему должностному лицу государства. В ФРГ это специальное лицо в ранге федерального министра в ведомстве федерального канцлера. В США такими функциями обладал (в начале 1970-х годов) Комитет по разведке Совета национальной безопасности США, возглавлявшийся помощником по национальной безопасности Генри Киссинджером (в целом получившим от президента США Р. Никсона огромные права и полномочия, превышавшие в совокупности полномочия нескольких ведущих членов Кабинета министров США). В Советском Союзе в 1950–1952 гг. существовал Комитет по информации (КоИ) Совета Министров СССР при Предсовмина СССР В. М. Молотове (орган, имевший, по воспоминаниям его ветеранов, аппарат примерно из 120–140 человек, набранных из внешней разведки МГБ, военной разведки и Министерства иностранных дел). В 1992 г. рядом работников только что возникшего аппарата Совета Безопасности России рассматривался вопрос о воссоздании органа, подобного Комитету по информации Совета Министров СССР. Реализация этой идеи (особенно в тех условиях) могла бы привести к полному распаду всей системы внешней разведки для нового российского государства. В силу этого я изначально выступил против такой «модели».