Текст книги "Наружное наблюдение: Ребус. Расшифровка (сборник)"

Сзади, как в плохом кино раздался стеклянный треск и писк женщины. Это хрюкнул стенд с пирожными, на который навалился Утюг с хамом. Оба очухались и не без азарта взялись за прежнее.

– Дерганный ты какой! – поманил Игоря Ребус. – В детстве неожиданно не пугали? Фобий нет?

– Слышь! – по-старому огрызнулся Ладонин.

Ребус резко вскочил, а Игорь, не шелохнувшись, демонстративно остался стоять. Ребус резко ткнул пальцем Игорю в горло, и тот, захрипев, присел на корточки.

– Слышу, – произнес Ребус, спокойно опустился на свое место и посмотрел на депутата. Лицо у законника (в данном случае не путать с вором в законе, хотя некоторые общие черты, безусловно, имеются) было глупое и испуганное. Он ошарашенно вращал башкой, бросая взгляд то на Ребуса, то на своего охранника, который пытался заломить руку Северу каким-то хитрым изворотливым приемом.

– Да, блядь! – больше от боли, нежели от констатации факта крикнул Север.

Он присел, подхватил паренька под колени, поднял и пару раз шагнув в сторону, приложил к бару, с которого полетели, разбиваясь, мелкие и крупные вещицы. Север хотел сказать классическое: «Помойтесь, ребята», но, поскользнувшись, не удержался на ногах и рухнул назад, угодив прямиком на колени к депутату. Ребус профессионально рубанул его сцепленными кулаками и Север временно ушел в астрал, уткнувшись лицом в тарелку с остывающими пирогами.

Лямка тоже пытался было подпрыгнуть и нырнуть в рукопашную, но Полина зажмурившись стиснула ему руку и прошептала: «Не шевелись!» Когда на секунду она все-таки приоткрыла глаза, то увидела, как слегка продышавшийся Ладонин получил два неплохих удара по шее и по затылку…

– ….Всем лежать! Тихо, тварь! Прикладом захотел! Запутались тут в улицах! – это по тревожной кнопке приехала группа захвата, вопли которой сопровождались хлесткими звуками ударов неживого по живому.

– Все-все! Командир, осознали! Чо лупишь-то так! – огрызались буяны.

– Карту купи, лапоть! – огрызнулся и Утюг. Еще одного удара кованым сапогом он даже не почувствовал.

Полина наконец открыла глаза, искоса посмотрела на лежавшего под сержантом Игоря и некстати подумала по-своему, по-девичьи: «Все, рубашку теперь не отстираешь». Это заметил Ладонин:

– Спасибо за сотрудничество. Всегда обращайтесь, – прокряхтел он, неверно проинтерпретировав ее взгляд, и… улыбнулся. И то сказать, давненько он уже так не расслаблялся.

В этот момент из своего угла подал голос Ребус, который аккуратно встал и произнес: «Ну, я пошел». И зачем-то добавил: «А всем филиппычам счастливо отписаться».

– Ага, щас! – в кафе объявился милиционер в капитанских погонах с бывалым помятым видом, а с ним пара сержантов. Это была патрульно-постовая подмога. – Все присели на места. Я всех пересчитываю. Все не открывают рот. Вас много, а нас мало! От страха могу открыть беспорядочную пальбу. Вопросы?

– Я депутат… – впервые подал признаки жизни депутат ЗАКСа. Голос его при этом был далеко не телевизионно-уверенным, потому как редкие межфракционные парламентские потасовки, в которых ему пару раз доводилось участвовать, проходили не в пример камернее.

– Спокойно, товарищ депутат! – гаркнул капитан и рывком усадил его на место. – Сейчас и с тобой разберемся – какой ты Сухов.

Через некоторое время, когда народ в кафе более-менее пришел в себя и угомонился, начали разбираться. Участников побоища, которых нетрудно было определить по характерным внешним признакам, отфильтровали в один угол, а остальных принялись переписывать как потенциальных свидетелей. Когда очередь дошла до Лямки и Ольховской, Полина за двоих ответила, что никаких документов у них с собой, к сожалению, нет. Естественно, у «грузчиков» были при себе и паспорта, и ксивы, но служебная инструкция четко гласила, что в подобных ситуациях личности светить нельзя ни в коем случае и уж тем более категорически запрещено подписывать что-либо официальное. В ответ на это сержант невозмутимо повел плечами, приказал «тогда сидите, ждите» и продолжил перепись населения.

За всем происходящим Нестеров наблюдал с улицы через витринное стекло и за скоротечное время драки выкурил примерно с полпачки одной затяжкой. Неуставно покинувший руль Паша Козырев пританцовывал рядом. Будучи в состоянии возбуждения, бригадир даже не сразу понял, что Ольховская послала им тональный сигнал на выход Задорного. Оставить ребят одних Нестеров не мог, поэтому он срочно запросил Каргина и передал двинувшегося в сторону Невского Валеру «семь-три-девятому». В конце концов после такого экстрима объекту сам бог велел отправляться в отель, а до того с Караванной быстрым шагом было минут десять, не больше.

Устроив судьбу Россомахина, бригадир вошел в кафе и, отыскав бравого капитана, слегка потянул его за рукав.

– Подполковник Нестеров, Главк, – негромко представился он, продемонстрировав красную книжицу. – Слушай, капитан, тут двое моих людей с кофием засиделись. Я их с твоего позволения заберу? Тем более, у вас здесь со свидетелями и так проблем не будет.

– А это какие тут ваши? – поинтересовался пэпээсник.

– Да вон, парень с девушкой у окна сидят.

– Ну, пошли посмотрим.

Капитан прошел к указанному Нестеровым столику и, обращаясь в первую очередь к Полине, спросил:

– Вы что, правда, вместе с…, – он покосился в сторону бригадира.

– Да, – кивнула Ольховская.

– А ксива имеется?

– Имеется.

– Можно полюбопытствовать?

Полина тяжело вздохнула и, слегка пригнувшись, сделала небезызвестное движение рукой. То самое, которое совершают все женщины, во все времена прячущие самые драгоценные предметы в самом просчитываемом в силу своего удобства и привлекательности для мужчин месте. Капитан слегка смутился, но заинтересованного взгляда не отвел – а может, у нее там вовсе не удостоверение, а ствол? Но это оказалась именно она, ксива.

– Так чего ж вы раньше-то молчали?

– Да штабные они, крови-пороха не нюхали, – ответил за «грузчиков» подошедший сзади Нестеров. – Увидели драку и перепугались.

– А если бы мы их под горячую руку да мордами на бетон? Еще страшнее бы получилось. Ладно уж, идите. Штабные.

Полина поднялась и молча пошла на выход, взяв Лямку, как первоклассника, за руку. Тот не сопротивлялся, так как в этот момент его мысли были заняты совсем другим – ему было очень стыдно. Правда, он снова не мог четко сформулировать за что. Хотя нет, все-таки мог. Ивану казалось, что он обязан был примкнуть к воинам. Пусть и не к положительным, но воинам. Но он не примкнул. А стало быть он – не воин. О том, что он прежде всего разведчик, Иван не подумал. Зато ему снова вспомнилась та самая, первая серьезная детская драка. И воспоминание это оптимизма Лямину не прибавило.

Когда «грузчики» вернулись к машине, Паша рассказал, что, согласно настроечке Каргина, Задорный, как и предполагал бригадир, благополучно добрался до отеля, оформился и поднялся в свой номер. Так что теперь особо поспешать «семь-три-пятому» смысла не было. Посему остались ждать. И когда на их глазах всех красавцев, а с ними и Ладонина, загрузили в милицейскую «буханку», Нестеров последний раз по-казацки затянулся, смачно сплюнул и посетовал: «Н-да, нехорошо получилось».

– Ага, немного частушка-нескладушка вышла, – согласился Козырев.

Вслед за ментами они подорвались к дежурной части, после чего примерно с час отстаивались неподалеку от двери в отделение и все это время переводили дух.

– А с чего все началось-то? – в какой-то момент спросил Козырев.

– Да старый я дурак! Приглянулся мне этот депутат с ранее судимым в обнимку! Вот и решил инициативный рапорт написать – Игоря позвал, чтобы тот их опознал, – охал Нестеров.

– Зато вместо одного рапорта теперь штук двадцать получится! – укорила Полина.

– Да мы теперь полуправления инициативками загрузить сможем., – согласился Лямин.

Все заржали. Даже Полина улыбнулась.

– Так, народ, если сейчас выпустят Игоря и он увидит, что мы ржем… Мало не покажется, – прослезился Нестеров.

– Главное, чтобы с ним мои заступники не вышли и не увидели, что мы ржем, а то много покажется, – хохотал Лямин.

– Александр Сергеевич, может, я того… Загляну осторожно в дежурку, посмотрю – чего там и как? – неуверенно спросила Полина, которая, сама не зная почему, очень переживала за попавшего под замес Ладонина.

– Правильно, Полин, сходи – сделай установочку, – не унимался Козырев.

Всех что-то не на шутку разобрало. По крайней мере, трое «грузчиков» никак не могли остановиться от смеха.

– Вот дураки, а! – улыбнулась и Полина. Между прочим, она уже действительно собралась пойти в отделение, но как раз в этот самый момент народ начали потихонечку выпускать.

– Ну все, я пошел каяться, – вздохнул Нестеров и кряхтя стал вылезать из машины.

Глава третья
Кардинал

…Дабы приобрести навык быстро запоминать наблюдаемого, надо пользоваться всякими удобными случаями для практики в запоминании на лицах из наблюдаемых. Посмотрев на таковые, филер, отвернувшись в другую сторону или закрыв на минуту глаза, должен представить себе все приметы этого лица и проверить, таким ли является лицо в действительности…

Из Инструкции по организации филерского наблюдения

Об эпохальном мордобое в кафе «Дэ Фэ» Станислав Алексеевич Кириллин узнал лишь на четвертый день после вышеозначенных событий. Да, собственно, и узнал-то по чистой случайности. Столь непростительная для матерого сыщика ошибка явилась следствием его собственной мнительности и подозрительности, из-за которых здесь, в Питере, он постарался максимально сократить круг лиц, посвященных в разработку Ребуса. В результате Кириллин наступил на собственные же грабли: разрешив опушникам не отражать в официальной итоговой сводке эпизод наблюдения за связью Задорный (дабы информация раньше времени не утекла), он тем самым непреднамеренно спровоцировал «грузчиков», которые в нужный момент интерпретировали спущенную начальством вольность так, как того потребовала сложившаяся ситуация. А именно – бригадиры 735-го и 737-го экипажей решили опустить в своем докладе руководству момент, связанный с посещением Россомахиным заведения на Караванной. Со всеми вытекающими отсюда (а вернее – оттуда) последствиями. Для наружки прецедент исторической мистификации, безусловно, некрасивый, но, увы, не вопиющий. В том смысле, что отнюдь не первый и далеко не последний. Как говорится, кто хочет – тот находит возможность, кто не хочет – находит причину.

После того как два экипажа сошлись под стенами отеля «Кристофф», к столь незатейливой мысли Нестерова в процессе приватной беседы подтолкнул Эдик. Выслушав историю про драку в салуне, Каргин однозначно рекомендовал Сергеичу не привлекать к ней внимания мировой общественности. Потому как в противном случае по Конторе непременно пойдут пересуды и потянутся ассоциации-параллели с приснопамятной потасовкой «грузчиков» Нестерова, учиненной рядом с магазином-салоном «Титаник». Эдик уверял, что поскольку Задорный провел в «Дэ Фэ» в общей сложности не более получаса, ни с кем не встретился и свалил еще до прибытия гласников, то не будет большой беды, если они доложатся начальству, что прямо из аэропорта объект проследовал прямиком в отель. Где и успокоился. В пользу такой версии говорил еще и тот факт, что плюс ко всему в кафешке засветились депутат с авторитетом, а такой хоккей им, бригадирам, вообще ни к чему. Здесь ведь как? Только шлепни, прояви инициативу, сразу по допросам затаскают, а потом еще обязательно взгреют и с дерьмом сожрут, не подавятся. За что? Да хотя бы за то, что квитанции не выписали и сразу по инстанции не доложили.

В конце концов Каргину удалось убедить Нестерова в некоторой справедливости своих слов. Действительно, в последнее время вокруг «семь-три-пятого» экипажа происходило слишком много всякого такого, что служило источником повышенного раздражения со стороны руководства и прочих, заинтересованных в подтоплении экипажа лиц. А посему добровольно навешивать на себя вериги и каяться в очередном грехе Александру Сергеевичу абсолютно не климатило. Надоело быть мальчиком для битья. При его-то возрасте и его заслугах! Так что, может оно и правда? Не пошли бы они все подальше со своей мутной темой вместе с прощелыжистым адвокатом, с не в меру прытким Жориком и его сибирским корешем. Вот если будет за кем-то из них нормальное, внятное задание с грамотной фабулой, адресами, связями и приметами, вот тогда «грузчики» возьмутся дотошно фиксировать и отписывать каждый шаг. А пока – извиняйте, разбирайтесь сами. Единственный, перед кем Нестеров действительно чувствовал неловкость, так это был безвинно пострадавший Ладонин. Но уж перед ним бригадир как-нибудь найдет способ загладить вину и возместить ущерб за причиненные неудобства.

Конечно, в данном случае оба бригадира были неправы по всем, окромя житейских, статьям. Оправдывало их только одно – знай они, что нынешнее задание на адвоката есть лишь формальное прикрытие, осуществляемое в рамках большой, серьезной разработки, то ни в коем разе не отнеслись бы к нему столь бесцеремонным образом. А так, закончив смену, бригадиры вернулись на базу, отчитались незамысловатым «приняли – довели – не выходил» и со спокойной душой разъехались по домам. Эту версию незамедлительно скинули наверх, а в итоговую сводку НН, в соответствии с договоренностью, добавилась лишь запись о том, что 735 и 737-й экипажи весь прошедший день совместно с другими сменами гоняли объекта «адвокат», а ни о каком Задорном слыхом не слыхивали. Так маленькая ложь приобрела законченную форму официального документа. Однако практика показывает, что у маленькой лжи почему-то много больше шансов быть раскрытой, нежели у ее более крупной товарки.

В обозримом будущем главковское руководство едва ли смогло бы узнать об инциденте в кафе «Дэ Фэ». В силу незначительности эпизода он не попал в ежедневную сводку о происшествиях, совершаемых на территории города и области, и для потомков сохранился лишь в виде учетной записи в ЖУИ[11]11
  Журнал учета информации.


[Закрыть] ближайшего отдела милиции. Тем более, что примирение сторон состоялось довольно быстро, нанесенный заведению ущерб был с лихвой компенсирован уже на следующий день, а судебной перспективы это дело не имело по причине VIPости участвовавших в мордобитии персонажей. Очень трудно представить, чтобы Утюг, телохранитель депутата или Игорь Михайлович Ладонин получили полновесный срок по хулиганке и были приговорены к паре месяцев общественных работ. Хотя зрелище, несомненно, было бы то еще!

Однако все испортил депутат, который по собственной инициативе накатал кляузную телегу на имя начальника ГУВД. (Знал бы об этом Ребус – прибить не прибил бы, но покалечил бы точно). Как известно, существуют два типа людей мало-мальски облеченных властью: первым достаточно просто сознавать, что она (власть) у них есть, вторым же необходимо постоянно демонстрировать ее наличие, ибо хотя и краток век человеческий, но век властный еще короче.

Двухстраничная телега была посвящена весьма актуальной ныне теме – «милицейскому произволу». В ней депутат подробно описал, как, придя в кафе, расположенное в самом центре города, он стал свидетелем безобразной сцены, разыгравшейся между несколькими подвыпившими молодчиками. Сцена вылилась в полновесную драку, в результате чего пострадали как случайные посетители кафе (это кто ж такие?), так и помощник депутата, попытавшийся призвать дерущихся к порядку (во как!). Более того, насилию едва не подвергся и сам депутат (а не заранее ли спланированная акция?). Милиция, как обычно, приехала поздно и повела себя самым отвратительным образом (как обычно!), а именно – занялась рукоприкладством, в ходе которого пострадали и случайные посетители кафе (видимо, телохранитель депутата?). Невзирая на депутатский статус, о чем явсгвенно свидетельствовал депутатский значок (провести беседу с личным составом на тему «современные знаки отличия»!), милиционеры нагрубили представителю законодательной власти города (провести беседу с личным составом о целесообразности культурного обращения к гражданам; сводить личный состав в Русский музей и в Филармонию), после чего, применив насилие, едва ли не в течение часа удерживали его в кафе, вследствие чего депутат опоздал на встречу со своими избирателями. Ну и так далее: прошу принять меры, разобраться, наказать, сообщить в недельный срок и прочая подобная пурга.

Начальник ГУВД бумагу прочитал, поморщился и спустил ее начальнику МОБ с пометкой «Срочно отработать и доложить». Тот взял под козырек и с целью служебной проверки самолично посетил ни в чем не повинный отдел милиции. Убедившись на месте, что вся шумиха не стоит яиц, он тем не менее устроил для порядка разнос, по итогам которого на бравого капитана и его подчиненных была наложена кучка…взысканий. Маленьких и совсем маленьких, потому как вели они себя в заурядно-штатной ситуации, в общем-то, правильно. Но, с другой стороны, надо же было и депутата успокоить-утешить – «невелика, конечно, птица, но тоже может пригодиц-ца». А в целом вся эта история если и поразила воображение начальника МОБ, то исключительно составом участников и зрителей. Согласитесь, не столь часто в кабацкой потасовке сходятся депутат, вор в законе, крупный бизнесмен и два братка-акробата. Посему на следующий день, столкнувшись в курилке с замом Пиотровского, начальник МОБ с удовольствием поведал ему историю о драке в кафе, причем с на ходу сочиненными фантастическими подробностями баечного плана. Зам от души посмеялся, взамен расказал новый анекдот, после чего покинул курилку в состоянии глубокой задумчивости – визит Ребуса на берега Невы его подчиненные проспали. Более того, этой информацией не владели даже люди Кириллина, в прямые обязанности которых входило отслеживание каждого, мало-мальски заметного шажочка законника. А тут уже не шажочек – целый авиаперелет. Плюс встреча, и не с кем-нибудь – с местным депутатом. Словом, есть от чего впасть в отчаяние. А если бы «грузчики» не затихарили информацию, что в тот момент в кафе обретался еще и Россомахин, тогда вообще – полная задница.

(Кстати, за объектом Задорный «грузчикам» походить так и не пришлось: после того как оперативным путем было установлено, что Россомахин оплатил номер в «Кристоффе» на десять дней вперед, оперативники резонно рассудили, что в таком разе никуда Валера не денется и довольствовались установкой закладок в номере. Пошел уже пятый день, однако никаких ослепительно интересных телефонных звонков Задорный так и не сделал. По крайней мере, из своих апартаментов.)

В общем зам Пиотровского, будучи по самое не могу загруженным инструкциями вышестоящего руководства и донельзя озадаченным информацией, подкинутой московским гостем по фамилии Кириллин, к теме кафе «Дэ Фэ» отнесся с глубочайшим пониманием. Но без энтузиазма. Причины кручиниться были: во-первых, эпизод, что и говорить, просрали. А во-вторых, просрали с глубоким цинизмом, ибо действие происходило практически на глазах все у того же у московского гостя. Не питая особых иллюзий, Зам спешно сопроводил «вписанного в тему» человека из УУР (формально тема была закреплена за РУБОПом) на место былого происшествия, дабы тот постфактум составил неформальное впечатление об имевших место событиях.

Приказано – сделано. Когда надо, УУР и мышей ловит. В смысле, что буквально через пару часов в кабинет к Заму вломился начальник десятого («заказного») отдела УУР Есаулов.

– Все в масть! Как говорится – доработались! – с порога и без стука ухнул он. На него это было мало похоже, потому как в повседневной жизни человек он был медленный, вдумчивый, но ловкий.

– Главное, чтоб не отработались, – настороженно отреагировал Зам.

Оба не обратили внимание на то, что не поздоровались. Однако акцентировать данный факт не стали, потому как чувства переполняли обоих.

– Точно, было такое кафе – «Дэ-Фэ»! Но сплыло! Короче, разгромили подчистую! И что любопытно – отнюдь не «Альфа», которая отказалась штурмовать Белый Дом.

– А если еще короче – это ты к чему?

– По сведениям очевидцев, в какой-то момент в заведении произошла некая необратимая реакция. Как результат: мордобой, Центральное РУВД, ну и…так далее!

– А в чем, собственно, событие? – вопросил Зам.

– Ах, да! Забыл! По мордасам хлестались многие: и Ребус, и депутат, и какие-то Ладонины с Утюгами из РУОПовских баз. Но главное другое – мы ж изначально на Ребуса хотели выйти!

– Ты хочешь сказать – получается, что вышли?

– В том-то и дело! Получается действительно вышли, – чуть успокоился Есаулов.

– То есть все в порядке? – переспросил Зам, но в этот момент в его кабинет вошел (причем, очень быстро) дюже пожилого вида товарищ. Присутствующие невольно бросили на него взгляд и тут же, прямо с порога, разглядели в незваном госте ветерана ОГПУ. Зам вжался в кресло. По его лицу было видно, что с ветераном он знаком и, более того, все это время от него явно скрывался. Но разве от восьмидесятилетнего ветерана скроешься?!

– …Вот, я тут написал – давайте почитаю, пока вы свободны, – также не поздоровавшись начал ветеран и стал вытаскивать из авоськи заявление, написанное на дореволюционной бумаге. Есаулов мимоходом оценил объем – листов так на сорок, не меньше.

Зам встрепенулся, лицо его расплылось в натянутой улыбке. Он резко встал и столь же резко развернулся к шкафу. Открыл дверку, вытащил оттуда одну дорогую бутылку водки и еще одну бутылку неизвестно чего, но красивую.

– Геннадий Геннадьевич, как хорошо, что вы меня застали! Вам пропуск постоянный в ГУВД сделали? Нет? Ну, так они еще пожалеют у меня! А я вот тут вам держал подарок!.. И не отпирайтесь… С женой посидите – чайку выпьете! – с этими словами Зам стал спешно засовывать бутылки в ветеранскую кошелку, ненароком сминая заявление.

– Благодарен! Благодарен! А когда же почитаем? – зардевшись, недоверчиво спросил ветеран.

– Так ведь я начальника управления кадров уже предупредил! Вы, главное, не сомневайтесь! Геннадий Геннадьевич, ваши воспоминания – это ж такая наука моим желторотикам! Такая наука…

С этими словами Зам корректно выпихнул ветерана из кабинета, спешно защелкнул ключ в дверях и, выдохнув, встал, облокотившись спиной к двери. В данную минуту мизансцена в кабинете в точности соответствовала описанию второго акта из пьесы про молодогвардейцев. Того самого, где явочная квартира чудом не была провалена залетным провокатором.

– Так давай, – переводя дух, опомнился Зам, обращаясь к Есаулову.

– И депутат, и Ребус – все засветились в дознании Центрального РУВД. В принципе это все. Это и есть итог.

Тут же выяснилось, что Зам был скор не только с ветеранами.

– Так это же замечательно! – схватил он трубку. – Саша! – Зама соединили с начальником Центрального ОУР. – У тебя там на днях кафешку одну разнесли… Нет, не так. Все! Внимательно слушай и выполняй: обязательно официальный материал. О-бя-за-тель-но!.. Я сам знаю, что между собой договорятся!.. Я сам знаю, что быстро возместят!.. Слушай, я же не чокнутый! Мне надо застолбить их знакомство в рамках этой чепухи. Да!.. И чтоб дознаватель был дотошнее меня! Все-все перезаписал. Мотивируя это… блин, сам решишь, чем мотивировать! Мне нужно иметь материал, из которого я бы понял, что они, а главное Ребус… Узнаешь, кто такой. Ты спустись и глянь сам. Да… и депутат были знакомы. Когда материал, не менее чем в сорок страниц, откажут – его по запросу Есаулова нам… Вопросы, Саша?.. Исполняй!

– Мудро, – признался Есаулов, выслушав монолог Зама.

– А на моем месте без мудро и быстро – в сумасшедший дом белым лебедем, – без энтузиазма откликнулся Зам. И тут на его столе завибрировал мобильник и одновременно зазвонила местная линия.

– Видал? Свободен.

Есаулов все понял и пошел.

– … Вот когда выясните, что ДТП – это не ДТП, тогда и набирай меня! – гаркнул в местный Зам, параллельно включая мобильный.

– …Сыну Лахно семнадцать лет! А по приметам тому сколько?… Тридцать пять! Так ты сначала в компьютере минуту проведи, а потом звономудством занимайся!..

Остаток дня у Зама прошел соответствующим образом: «У меня зазвонил телефон. Кто говорит? – УБНОН! Откуда? – Из ОРУДа[12]12
  ОРУД – отдел регулирования уличного движения, предтеча ГАИ-ГИБДД.


[Закрыть]…».

Ребус, он, конечно, – акула! Но и про спинки минтая забывать нельзя. В милицейских отчетах, как в бане, – все равны. Палка – она и в Африке, всего лишь ОДНА палка.

* * *

Пока гласные охотники на Ребуса и его компанию судорожно корректировали планы с учетом резко изменившейся оперативной обстановки, экипаж «грузчиков» продолжал сосуществовать в своем негласном измерении, пребывая в полнейшем неведении относительно того, что их разведывательная миссия в секретной милицейской операции еще не окончена.

За минувшие четверо суток, в служебной и личной жизни «семь-три-пятого», выражаясь казенным языком, существенных изменений не произошло. Обстановка продолжала оставаться сложной (а кому сейчас легко?), однако конфликтных ситуаций при этом зафиксировано не было. Выпавшие на середину недели два выходных дня по причине мерзкой погоды бригадиром были проведены сугубо в домашних хлопотах, а остальными «грузчиками», в силу их холостяцкого статуса, преимущественно в ленивом, койко-телевизионном сибаритствовании. На следующий день истек срок задания по адвокату – и его (последний день) отработали довольно вяло, в силу неактивности объекта, а также по причине резкой потери интереса к заданию со стороны руководства. В ходе пятидневного наблюдения господин Правдин так и не совершил ни одного мало-мальски противозаконного действия, а прыткая связь Жорик на оперативном горизонте больше не засветилась и по результатам работы материализовалась лишь в бромпортрете форматом девять на двенадцать. Естественно, без дарственной подписи.

После этого «нестеровцев» выставили за фальшивомонетчиками, и вот здесь тема пошла поинтересней. Объект и связи, в соответствии со спецификой работы, вели себя так, словно у них в интересном месте плотно засел колющий предмет «предположительно шило». Они крутились по городу, меняли тачки, подрывались проходными, выставляли контру – словом, скучать не давали и в таком режиме восемь часов «грузчицкой» смены пролетали как один миг. А в понедельник с утра нестеровцам подфартило сделать то, что до сих пор не удавалось другим экипажам, работающим по разработке «Пиастры». А именно: с помощью длиннофокусной оптики зафиксировать момент конвертации фальшивой валюты в подлинную. То бишь процесс обмена свертка с поддельными баксами в обмен на такой же, только втрое тоньше, с баксами настоящими. Процесс сей состоялся на улице Бронницкой и сопровождался высойчашими мерами предосторожности, в число которых входили две машины контрнаблюдения и пешеходные парень с девушкой, залегендированные под праздношатающуюся влюбленную парочку, но при этом излишне напряженно зыркающие по сторонам.

Этих двоих Нестеров срисовал сразу – топорная работа. Кстати, у самого бригадира для подобных случаев в отделе хранился собственный маскарадный костюм – скороходовские сапоги, курточка, с выглядывающим из всех щелей ватином и кроликовая шапка. Прошлой зимой в таком облачении Александр Сергеевич снимал на фотопленку бандитскую стрелку на улице Колокольной, смешавшись с кучкой бомжей, торгующих у решетки Владимирского собора. Тогда местные «бомжизсмены», поначалу приняв бригадира за конкурирующую фирму, едва не начистили ему лицо, однако два заранее припасенных пузырька «Льдинки» решили исход дела положительно. Правда для «ты-меня-уважаешь?» пришлось и самому отхлебнуть зеленоватой жижи, после чего пару дней Нестеров страшю мучился желудком. Зато никому и в голову не взбрело подозревать в эдакой синюшной ханыге милицейскую контру.

А в нынешней ситуации с фальшивомонетчиками отличилась Ольховская, которая заняла единственно правильную позицию в цветочных рядах рядом с Техноложкой. На Полине в это утро было желтое платье. То самое, о котором однажды Нестеров высказался словами драматурга Егения Шварца: «Женщину украшают две вещи – скромность и прозрачное платьице». И вышло так, что платье это очень кстати потерялось на фоне цветочного великолепия, фактически слившись с в изобилии представленными на лотках и асфальте розами, хризантемами и прочей осенней флорой. В результате гуляющая по Бронницкой туда-сюда парочка Полину не срубила, а цветочницам, озабоченным дневной выручкой, до девушки с фотоаппаратом никакого дела не было – мало ли в этот сезон в городе туристов?

После работы, а сегодня «грузчики» освободились уже в четвертом часу, Ольховская постаралась улизнуть из Конторы как можно незаметнее. Настроение у нее, несмотря на явную рабочую удачу, было неважнецкое и меньше всего ей сейчас хотелось натолкнуться на Пашу. Ведь скорее всего тот, по обыкновению, предложил бы ее проводить, а она бы по обыкновению пожалев то ли его, то ли себя, согласилась.

На улице было тепло и пасмурно. Похоже, нынче погода колебалась в своем настроении, равно как и Полина. Возвращаться домой, в пустую квартиру в столь ранний час Ольховской не хотелось до тошноты, а сагитировать на прогулку или кофе кого-то из знакомых вне работы возможности, пожалуй что, и не было. Так уж сложилось, что былые школьные и прочие знакомства у Полины за время работы в ОПУ как-то незаметно сошли на нет.

После напряженной смены ноги ощутимо гудели и хотя денег в кошельке у «грузчицы» было не много, Ольховская решила поймать машину. Но именно сегодня судьба решила взять выходной – на протяжении двадцати минут на оживленном проспекте ни один автолюбитель не польстился ни на фигуру Полины, ни на ее деньги. В какой-то момент ей показалось, что она видит иномарку Камыша. Полина уже подняла руку, чтобы помахать, но затем поняла, что ошиблась.

Удивительное дело, в последнее время в проходящих мимо мужчинах Полина стала часто видеть Камыша. И каждый раз сердце ее невольно сжималось – что сказать? как поприветствовать? Более того, Полина вдруг поймала себя на мысли, что и сейчас судорожно придумывает предлог позвонить. Не для того, чтобы попросить прощения, покаяться, попытаться вернуть… Нет, всего лишь Просто Позвонить. Поболтать, попить кофе. Просто Попить Кофе, но так, чтобы все это время он улыбался одними глазами и как бы невзначай касался ее руки кончиками пальцев. Именно в такие моменты Полина как никогда чувствовала себя женщиной. Но, увы, в последнее время она перестала ощущать этот волшебный звон колокольчиков внутри.

Полина решительно тряхнула головой – и правда, морок какой-то! Сама же прогнала, так чего уж теперь. Тем более, что Камыш не из тех людей, которые «слово дал, слово взял»… И, между прочим, жаль…