Текст книги "Константин Великий. Сим победиши"

V

На следующие утро Константин отменил жертвоприношения и приказал солдатам нанести белой краской на щиты и шлемы монограмму Христа – хризму – в виде двух первых греческих букв имени Спасителя: Χ (хи) и Ρ (ро), скрещенных между собой[18]18
  Хризма – монограмма имени Христа Х и Р.


[Закрыть].

Лагерь напоминал растревоженный муравейник. Христиане ликовали и разносили весть, будто Сам Христос явился этой ночью императору. Почитатели иных богов негодовали. Если бы Константин стал молить Бога христиан о поддержке наравне с другими божествами, они бы только обрадовались: чем больше богов на их стороне, тем лучше. Но предпочесть Христа Митре и всему римскому пантеону недопустимо!

Назревал бунт. Многие легионеры отказывались выполнять распоряжение императора и были готовы наброситься на сослуживцев из числа христиан, уже украсивших свои щиты монограммой Спасителя. Даже главные военачальники пребывали в растерянности, повеление Константина было для них как удар грома, только Эрок посчитал это шуткой и громко смеялся над происходящим.

Около полудня император приказал солдатам собраться возле его шатра. Он вышел к ним в полном воинском облачении. Раб подал ему кисть, и Константин у всех на глазах нанес на свой щит хризму.

– Я хочу, чтобы каждый из вас последовал моему примеру! – объявил он. – Отбросьте сомнения! Войска узурпатора будут дрожать при виде этого знака. Нам не нужны Митра и боги Олимпа! Господь, которого многие из вас еще не познали, явил мне знамение. Нас ждет победа!

Император говорил твердо, глаза у него при этом светились. Он еще никогда не был так уверен в своих словах, и легионеры это почувствовали. В отсутствие братьев Ювентинов говорить от имени простых солдат вышел трибун Луций Фульвий, командовавший шестым Геркулиевым легионом; у него за спиной был долгий путь от рядового до старшего офицера.

– О Божественный, мы боимся прогневать богов, – начал Луций. – Они могут встать на сторону узурпатора и обрушить на нас свою кару. Мы готовы нанести на щиты и доспехи монограмму христиан, но и наши боги должны быть уважены. Не гневи их! Просим тебя, о Божественный, не отменяй приношений!

– Всю свою жизнь я служил чужим богам, – покачал головой Константин. – Отец посвятил меня в митрийцы, даже не спросив, хочу ли я этого, Диоклетиан приказывал приносить жертвы Юпитеру. Хватит! Когда мы защищали эти земли от варваров, то просили помощи у ваших богов. Теперь же я веду вас за собой, и нам будет покровительствовать Господь, Который ответил на мои молитвы, Который старше и могущественнее любого из известных вам богов.

Если Юпитеру, Митре или Аполлону оскорбителен мой поступок, то почему они не явятся и не развеют мои заблуждения? Или пусть покарают меня на месте! Где молнии да стрелы, сыплющиеся с небес? Боги слишком часто отворачивались от нас. Если они оберегают Рим, то зачем отдали его в руки узурпатора и позволяют ему творить бесчинства?

Взгляды некоторых легионеров устремились в небо, они увидели лишь ласточек, что порхали над лагерем, охотясь за мошкарой.

– Придет время, и каждый из вас прозреет, а сейчас поверьте мне! Если боитесь, то оставайтесь здесь вместе со своим страхом, я не хочу, чтобы хотя бы один солдат выступил в поход против своей воли! Это не будет считаться мятежом или дезертирством, пусть за мной идут только добровольно. Жалованье, которое вы не получали последние месяцы, будет выплачено всем без исключения!

– Алеманы последуют за Божественным Константином и исполнят любой его приказ! – подал голос Эрок. – Мы готовы нести знамя Христа, если таково желание императора. Богов Асгарда[19]19
  Асгард – в скандинавской и германской мифологии небесный город, место, где живут боги-асы.


[Закрыть] прославляет наша доблесть, кровь врагов и кружки пенного меда, поднятые в их честь.

– Батавы нанесут на свои доспехи любые знаки, какие ты пожелаешь, о Божественный, – подхватил Бертольд, командир вспомогательной германской кавалерии, приятель Эрока. – Веди нас к победе!

Константин сдержанно улыбнулся и кивнул им. Луций Фульвий молчал потупив взгляд. Легионеры, которые были христианами, начали стучать мечами о щиты, выражая готовность сражаться за Господа и императора. Но многие солдаты из числа галлов и бриттов всерьез задумались над тем, чтобы остаться.

– Во имя чего жертвоприношения, о которых вы просите? – продолжил Константин. – Ради победы или чтобы избежать кары? Мы задабриваем богов, откупаемся от них, но помогают ли они нам на самом деле или только грозят навредить? Нам больше нечего бояться, нас защитит Бог Единый, Творец всего сущего!

Даже если со мной останется всего лишь горстка воинов, я все равно поведу их на Рим. Тех, кто бросит своего императора, я не стану наказывать, но они сами пожалеют о содеянном. Нас ждет слава! Возможно, кто-то из вас не верит в Бога христиан, но разве хотя бы один солдат доблестной армии Запада сомневается в своем императоре? Мы громили пиктов, саксов, франков, настал черед узурпатора! Какие бы козни ни готовил Максенций, сколько бы войск он ни собрал, ему ничто не поможет! Даже самая густая тьма боится света!

– Император узрел истину! – восторженно воскликнули христиане.

– Прости нас, о Божественный, – произнес Луций Фульвий, склонив голову. – Мы не смеем сомневаться в твоих словах, все приказания будут немедленно выполнены!

Луцию по-прежнему было не по себе при мысли, что придется сражаться с монограммой Христа на доспехах и пренебречь жертвоприношениями. Однако он не мог допустить, чтобы император остался в окружении христиан да германских варваров. Его поддержка окончательно склонила чашу весов в пользу Константина.

Когда армия выступила в поход, от нее отделились лишь несколько солдат. Легионы Константина шли на Рим!

VI

Легионы Константина переправились через гору Монженевр и вышли к городу Сегуэнсо[20]20
  Сегуэнсо – современный город Сузы.


[Закрыть]. Немногочисленные войска Максенция, охранявшие перевал, разбежались. Жители города открыли ворота и встретили солдат императора Галлии и Британии как освободителей. Константин добился первого успеха в войне с узурпатором и не пролил при этом ни капли крови. Однако самое трудное было впереди. Он дал легионам день отдыха, а затем повел их на Турин. Разведчики доложили, что гарнизон города мал и, скорее всего, Турин тоже гостеприимно распахнет ворота.

Сентябрьский день выдался жарким, но недушным. Легионеры наслаждались ласковым италийским солнцем и распевали песни. Настроение у них было прекрасное, узурпатор оказался совершенно не готов к вторжению, ближайшие недели кампании сулили новые легкие победы. Очередная гражданская война не могла никак повлиять на начавшийся праздник сбора урожая. Всеобщая радость от этого события передалась даже солдатам Константина.

Император ехал в авангарде, состоявшем из легкой кавалерии, двух галльских легионов, алеманов и нескольких отрядов лучников. Фаусту и Криспа он оставил раскачиваться в карете среди обозных телег между авангардом и основными силами.

Хотя армия преодолевала по двадцать пять миль[21]21
  Римская миля – единица длины, равная расстоянию 1000 шагов или 5000 римских футов. По современным оценкам, римская миля равна 1479 м.


[Закрыть] в день, императору казалось, что они движутся слишком медленно. Ему хотелось как можно быстрее сразиться с Максенцием. Мысленно он много раз пускал свою лошадь галопом и мчался к Риму.

– Благородный Эрок, скажи, что ты думаешь о высокородном Авле Аммиане? – обратился император к ехавшему рядом вождю алеманов, желая скорее отвлечься от мыслей об узурпаторе, чем удовлетворить любопытство.

– Он старый римский пес, о Божественный, я голодный германский волк, – сказал Эрок, усмехнувшись. – Как волк может относиться к сторожевому псу?

– Ты смеешь отвечать мне вопросом? – В тоне Константина слышался не столько гнев, сколько удивление. – Когда мы освободим Рим, я смогу управлять всем Западом, и столь острой нужды в твоих алеманах у меня не будет. Тогда тебя может постичь наказание за те дерзости, что ты себе позволял!

– Я постараюсь сделать так, о Божественный, чтобы приносить тебе еще больше пользы, и моя ценность в твоих глазах ни капли не уменьшится, – невозмутимо ответил варвар.

– Помни, благородный Эрок, у тебя осталось совсем немного времени, постарайся добиться этого как можно быстрее. – Император едва заметно улыбнулся: – И все же, если тебе не нравится высокородный Авл, почему ты распиваешь с ним мед и вино?

– Я совсем не это имел в виду, о Божественный. Пес может не уступать волку ни в силе, ни в ловкости, ни в длине клыков. Мне по-своему приятен высокородный Авл, но нам с ним друг друга не понять. Волк никогда не станет радоваться цепи, на которую его посадили, да кости, что ему бросили.

– Римляне для тебя псы? – Константин пристально посмотрел на вождя алеманов.

– Конечно же, нет! Рим создал великую Империю, покорив бесчисленное количество земель и племен. Недаром волчица вскормила своим молоком Ромула и Рема. Пес же только охраняет то, что принадлежит его хозяевам! Далекие предки Авла были завоеваны римлянами, а он стал могучим защитником Империи. Покоренные Римом народы считают себя его сыновьями, но они заблуждаются. Истинных римлян осталось совсем мало, однако они еще не перевелись. Один из них сейчас ведет свои легионы покорять Италию!

– Освобождать, – поправил император. – Если те, кто служит Риму, подобны псам на цепи, то почему ты и твои люди среди них?

– Мое племя никогда не было покорено Римом. Мы пришли к вам добровольно, чтобы учиться, перенимать все самое лучшее. Однажды мой народ придет на смену вашему. Возможно, на это уйдут сотни лет, но я уверен: так будет.

– Чтобы заменить римлян, нужно стать римлянами. В ваших руках великая Империя стала бы темной и дремучей, как германские леса…

Константин не договорил, увидев на горизонте облако пыли. Он поднял правую руку вверх, приказав авангарду остановиться.

– Что это? – удивился он. – К нам кто-то движется, но войск узурпатора не должно быть на много миль впереди, а торговому каравану такой пыли не поднять.

Император подозвал к себе контуберналов[22]22
  Контубернал – будущий офицер, выполнявший при полководце обязанности ординарца; их набирали из знатных юношей.


[Закрыть]. Он уже хотел отправить их выяснить, кто к ним приближается, когда примчался Далмаций. Его лицо блестело от пота, глаза горели, бока лошади взмылены.

– На нас идет мавританская конница Максенция! – выпалил он.

– Твои люди докладывали, что армия врага стоит под Вероной и ее не может быть поблизости! – раздраженно воскликнул Константин.

– Разведка дошла только до Турина; наверно, кавалерия находилась в небольшом лагере за городом. – Оправдываясь, Далмаций напоминал ученика, который пытается объясниться перед разгневанным учителем. – Разведчики, отправившиеся дальше, до сих пор не вернулись. Всадников не так много, около тысячи.

– Должно быть, благороднейший Далмаций набрал в разведку одноглазых циклопов, – язвительно произнес Эрок. – Тогда неудивительно, что они не заметили тысячи мавров у себя под носом.

– Не смей так со мной говорить, грязный варвар! – взорвался Далмаций.

Эрок ему ничего не ответил, лишь прищурил глаза и мрачно усмехнулся. Константин тем временем раздавал указания контуберналам.

– Публий, передай Дидию Варрену, чтобы уводил свою кавалерию назад, ближе к обозу, а трибунам Секунду Рустицию и Луцию Фульвию – пусть строят своих легионеров для отражения кавалерийской атаки. Павсаний, отыщи командира батавов Бертольда, он должен быть в арьергарде; его люди срочно нужны здесь. Остальные, созовите ко мне всех старших командиров!

Он обернулся, чтобы отдать приказ Эроку, но вдруг заметил, что на тащившихся в хвосте авангарда алеманах надеты только рубахи и штаны.

– Почему твои воины без доспехов? – Константин побагровел.

– О Божественный, жара, я разрешил им снять их и оставить в обозе, – спокойно сказал Эрок. – Мы были уверены, что сегодня не придется сражаться. Нас ввели в заблуждение, но алеманы готовы биться и так. Оружие всегда с нами.

– Если из-за вас наш авангард будет разбит, я прикажу подвергнуть всех алеманов децимации[23]23
  Децимация – казнь каждого десятого по жребию, высшая мера дисциплинарных наказаний в римской армии; применялась редко.


[Закрыть]. И ты, Эрок, будешь тянуть жребий вместе с ними, – произнес сквозь зубы император. – Немедленно надеть доспехи!

Вождь алеманов кивнул, развернул коня и поскакал к своим людям. К тому моменту, как они успеют добежать до обозов, облачиться в доспехи и вернуться, мавры уже обрушатся на авангард, а двух галльских легионов может не хватить, чтобы отразить атаку. Константин приказал подтянуть еще силы.

«Недисциплинированные варвары, слепые разведчики. На что мне надеяться с таким окружением? – разочарованно подумал он, но тут в голове мелькнула мысль, которая его немного успокоила: – Всё в руках Господа!»

На горизонте вырисовывались очертания закованных в железо всадников. Легионеры ощетинились копьями и построились в квадраты, в центре которых расположились лучники. Земля под ногами с каждым мгновением дрожала все сильнее.

Мавры стали наниматься на службу Римской империи с недавнего времени, но уже успели зарекомендовать себя как грозную силу. Именно они помогли Максенцию в столь короткий срок подавить мятеж в Египте. Тяжелая кавалерия легко опрокинула ряды повстанцев. Узурпатор возлагал на нее большие надежды и в войне против Константина.

Оказалось, что арьергард сильно отстал, любимый конь Бертольда сломал ногу. Он долго отказывался пересесть на другого скакуна, а когда понял, что иного выхода нет, начал требовать жеребца не менее достойного, чем тот, которого лишился. Без Бертольда арьергард, состоявший в основном из батавов, двигаться не мог.

Узнав об этом, Константин с большим трудом сохранял спокойствие. Ему хотелось громко выругаться, но теперь не на своих подчиненных, а на самого себя. Он был излишне самоуверен и допустил глупую ошибку. Его застали врасплох, а войска оказались слишком растянуты, чтобы успеть собраться и отразить неожиданную атаку.

– На что эти безумцы рассчитывают? – наигранно фыркнул Далмаций, пытаясь сам себя успокоить. – Без поддержки пехоты кавалерия ничего не сможет нам сделать.

– Они сметут наш авангард, Далмаций, и умчатся прежде, чем мы подтянем главные силы, – пояснил Константин. – А так как батавы слишком отстали, нам даже в погоню за ними не броситься.

– Нужно послать против мавров конницу Дидия Варрена, – предложил запыхавшийся Авл; он прискакал мгновение назад. – Она их задержит.

– У легкой кавалерии Дидия нет шансов против мавров, – покачал головой Константин. – Мы потеряем ее, если бросим в бой. Нам нужны бата-вы, но им не успеть!

– Тогда мы лишимся двух галльских легионов! – Авл так разволновался, что перестал следить, как разговаривает с императором. – Пожертвуем всадниками, но сохраним легионеров!

– Ты ошибаешься! Нам не придется никем жертвовать, пехота выстоит!

Военачальники стали уговаривать Константина покинуть авангард и присоединиться к основной армии. Он отказался и остановил коня сразу за оборонительным строем легионеров, давая им понять: «Падете вы, погибну и я». Мавры приближались. Ожидание атаки было томительным, особенно для легионеров. У самых молодых из них тряслись колени, но скорее от напряжения, чем от страха.

Бряцая доспехами и обливаясь потом, приближались солдаты еще двух легионов, но им нужно было успеть построиться, иначе их легко сокрушат, а противник был совсем близко. Авл соскочил с лошади и закричал:

– Легионеры, за мной! Строиться в шеренги по флангам от оборонительных квадратов, живее!

Он уже собирался повести их за собой, когда Константин положил ему руку на плечо:

– Авл, командуй отсюда, тебе не нужно быть в первых рядах. – В его голосе слышалась просьба, а не приказ.

– Прости, о Божественный, мое место именно там, среди солдат, или грош мне цена.

Мавры перевели лошадей на галоп, набирая скорость для атаки. Лучники принялись осыпать их стрелами, но это только раззадорило африканцев.

– Затянуть баррит[24]24
  Баррит – боевой клич, рев германских воинов. По крайней мере, начиная со времен Тацита германские воины в преддверии битвы, выкрикивали в один голос боевые песни, известные как баррит (baritus), что означало «рев», «гул».


[Закрыть]! – приказал Авл.

Римские легионы, служившие на рейнской границе, переняли у германских племен особый боевой клич. Лошади мавров, которые ранее никогда его не слышали, заволновались и замедлили ход, всадники тщетно их подгоняли. Баррит начался с низкой ноты и стремительно пошел вверх. Легионеры поднесли щиты ко ртам, чтобы звук стал еще сильнее. Убавился боевой пыл и самих мавров, их встревожили боевой клич римлян и хризма, которую они приняли за таинственный магический символ. Стройные порядки противника начали сбиваться.

Опомнившись, всадники разразились в ответ воинственным ревом и принялись нещадно лупить лошадей каблуками сапог, чтобы ускориться, но драгоценные минуты были потеряны. Авл успел построить легионеров. Несущуюся на полном скаку кавалерию встречала стена из копий и щитов. Однако мавры не собирались останавливаться и поворачивать. Они уже не раз опрокидывали плотный строй пехоты мощным наскоком, поэтому не сомневались в успехе.

Раздался оглушительный металлический звон, а за ним вопли раненых людей и животных. Сила, с которой кавалерия обрушилась на легионеров, оказалась колоссальной, но римляне выстояли. Им удалось сохранить строй. Атака мавров захлебнулась, десятки всадников и лошадей мгновенно погибли, налетев на выставленные копья, еще столько же были ранены. Но всадники не собирались отступать. Неудача их разозлила, они принялись рубить легионеров длинными изогнутыми мечами. Завязалась ожесточенная схватка.

– Окружайте их! Окружайте! – кричал Авл.

Но выполнить приказ не получалось. Мавры уверенно держали линию, не давая римлянам к ним подступить. Легионерам, находившимся в тесном строю, было трудно отражать сыпавшиеся сверху размашистые удары. Казалось, еще немного и пехота начнет пятиться. Авл до крови прикусил губу, пытаясь что-нибудь придумать. И тут с флангов на мавров набросились алеманы. Всадники были так увлечены сражением с легионерами, что не заметили, как к ним подобрались германцы. Кавалерия пришла в замешательство, в ее строю образовались бреши, в которые тут же устремились римляне.

Началась резня. Поднялась такая пыль, что императору и окружавшим его военачальникам стало ничего не видно, но теперь это было уже не важно. Они и так прекрасно знали, что происходит. У мавров не осталось шансов.

– Найдите Авла Аммиана и трибунов, командующих легионами, передайте им, чтобы старались щадить лошадей. Скакуны мавров нам еще пригодятся, – приказал Константин контуберналам.

Треть всадников была перебита. Остальным из последних сил удалось вырваться из окружения. Израненные и изможденные, они надеялись спастись бегством, но лошади слишком устали, чтобы мчаться во весь опор. Они скидывали с себя доспехи, бросали щиты и оружие, чтобы скакать быстрее. Константин, не отрывая взгляда, следил за отступающим противником. Он уже слышал у себя за спиной топот копыт; это возвращалась легкая кавалерия Дидия, маврам было от нее не уйти.

– О Божественный, атака отбита! – торжественно произнес Эрок, подойдя к императору.

Когда алеманы ринулись в атаку, он спешился и бился бок о бок со своими людьми. Его доспехи были в пыли и брызгах свежей крови, на устах играла самодовольная улыбка, напоминавшая оскал.

– Благородный Эрок, ты говорил, что истинных римлян осталось совсем мало, – спокойно сказал Константин, продолжая наблюдать за удаляющимися маврами. – А что будет, когда их совсем не останется?

Эрок никак не ожидал вопроса, поэтому ответил не сразу.

– Те, кто считает себя римляном, а на самом деле им не является, продолжат охранять Империю, но она рассыплется в их руках.

– Ты ничего не понимаешь, – снисходительно произнес император. – В год консульства Луция Марция Филиппа и Секста Юлия Цезаря вспыхнула война между Римом и находящимися под его покровительством союзными народами. Как думаешь из-за чего? Полагаешь, марсы, самниты, луканы хотели сбросить с себя главенство Рима? Нет, благородный Эрок, они начали войну, желая добиться римского гражданства, требуя, чтобы их признали такими же римлянами, как и жителей Вечного города. Борьба не во имя свободы, а ради полного слияния. Рим победил, но пошел на уступки и даровал им гражданство. Сейчас этих народов больше нет. Есть только римляне. Италия – это римляне, Империя – это римляне. Твое племя никогда не придет нам на смену. Вы можете только влиться в нас; ради этого ты и твои люди переселились из-за Рейна.

Улыбка на устах Эрока стала еще шире.

Константин возглавил кавалерию, отправившуюся преследовать мавров. Те уже не могли дать отпор и становились легкой добычей. Тех, кто сдавался в плен, щадили. Лишь немногим африканцам удалось достичь Турина. Они надеялись спастись за его стенами, но жители закрыли перед ними ворота. Голодные до зрелищ городские зеваки со стен наблюдали, как Константин и его солдаты расправились с остатками тяжелой кавалерии Максенция. Жители Турина встретили армию императора Галлии и Британии как героев.

Спустя четыре столетия конница мавров заставит дрожать всю Европу, одерживая одну громкую победу за другой. Но в начале четвертого века армия Константина, которая несла на своих щитах и доспехах монограмму Христа, разгромила ее.