Текст книги "Сады Королевы. Бермудская история"

CAPITULO 2

«Если ты призовёшь их на прямой путь, они не услышат этого. Ты видишь, как они смотрят на тебя, но они ничего не видят»

Коран, Сура 7. Аль-Араф, аят 198

Новая земля

Осень 1503 года

Редкие солнечные лучи отражались от осколков стекла, которыми была усыпана вся капитанская каюта. Сквозь разбитые окна доносился плеск морской воды. Помимо этих размеренных и успокаивающих звуков снаружи доносились и голоса. Это шумела команда, которая приводила потрёпанную каракку в порядок после ночной бури. Ныне же было ясное утро, которое благоволило морякам, выстоявшим перед капризами стихии. Но ни шум воды, ни доносившиеся снаружи голоса не были воспринимаемы человеком, находившемся в капитанской каюте. За столом сидел мужчина средних лет, обладающий атлетическим телосложением и волевыми чертами лица. Его растрёпанные вьющиеся волосы, пронизанные редкой сединой, ниспадали на могучие плечи. Взгляд мужчины был устремлён в пустоту, а выражение лица его было отнюдь не умиротворённым. Оно выражало тоску, охватившую мужское сердце. Казалось, ни буря, потрепавшая судно, ни отсутствие успехов в морской экспедиции так не волновали капитана, как волновала его та белокурая женщина с ясными светлыми глазами, что была запечатлена на картине, стоявшей у стены. Именно на неё был устремлён понурый взгляд.

Тяжёлый вздох ознаменовал смирение с одними, отягощающими разум, мыслями, и положил начало новым раздумьям. Стоило озаботиться состоянием судна, учитывая тот факт, что четверо суток подряд на пути встречается лишь шторм, а перспективы наткнуться на землю, судя по всему, были не велики. Но надежды на это возлагались огромные. Ведь именно новая земля и являлась целью экспедиции. Съестных припасов и пресной воды пока хватало, но членов команды то и дело одолевал морской скорбут. И при таком темпе смертности, в скором времени, кормиться пищей было бы некому. Хаотичные мысли, занявшие голову капитана, прервал тяжёлый стук в дверь. Отчаявшийся мореплаватель вздохнул ещё раз и провёл рукой по своему лицу, будто убирая с него весь навалившийся пессимизм.

– Да, войдите! – ответил он на стук приободрённым голосом и повернулся.

В каюту вошёл молодой человек в доспехах. В руках его находился компас.

– Чем вы меня порадуете, Диего? – с неприкрытым любопытством спросил капитан.

– Сеньор Фернандес, – коротко поклонился капитану вошедший, – Вам стоит на это взглянуть.

Протянув руку, он продемонстрировал свой компас. Стрелка устройства вертелась по кругу с неизменным темпом и не указывала явного направления. Капитан взглянул на моряка и выдержал паузу, прежде чем задать очевидный вопрос:

– Что за бесовщина? Ты решил показать мне неисправный компас?

– Благородный Дон, – напряжённо набрал воздуха в лёгкие Диего, – Все компасы, что есть на борту, показывают то же, что и этот.

Капитан встал из-за стола, представ перед маринеро во всей своей могучей фактуре. На сей раз лицо его не выражало необоснованной бодрости, ибо проблемы валились на него со скоростью пушечных ядер.

– Это ещё не всё, – уже более робко констатировал Диего.

– Что ещё?

– Штиль, сеньор. Океан, будто, умер. Я никогда не видел подобного.

В пару широких шагов достигнув двери, капитан вырвался из своей каюты. Снежно-голубое безоблачное небо своим ослепительным светом больно ударило по глазам, которые не видели ничего, кроме чёрных туч и унылой пасмурности уже несколько суток. А единственный источник отчётливых звуков в диаметре обозримого горизонта была палуба, по которой изредка сновали матросы. Штиль был ощутимым, ибо скорость ветра за бортом была такая же, как и в каюте. То есть нулевая. Привыкнув к свету, капитан протёр глаза и осмотрелся. Паруса, поднятые на всех мачтах, свисали мёртвым грузом, лишь изредка подрагивая от покачивания каракки на едва ощутимых волнах. Хотя это были вовсе не волны. Корабль просто балансировал на ребристой поверхности воды. Ветра же не было совсем. Он не ощущался ни на палубе, ни даже за бортом. Настолько мёртвого штиля наверняка не видел никто из присутствующих на борту «Милагрос» за всю свою жизнь.

Однако, помимо штиля, существовала ещё одна трудность, и на этот раз она была связана с навигацией. Диего указал пальцем на развёрнутой карте приблизительную область местонахождения судна, но это мало чем прояснило ситуацию. Неопределённость в координатах была слишком большой, чтобы представлять чёткую картину.

– К востоку-юго-востоку от нас – Сан-Хуан-Баутиста. Это если шторм не отшвырнул нас с курса, – рассуждал капитан, – А на западе-северо-западе группа островов, замеченных не так давно Доном Хуаном Бермудесом. Что ж, по крайней мере, мы, как и прежде, на пути к континенту. Осталось выяснить, с какой стороны нам уготовано к нему подойти. Из-за этого проклятого шторма…

Озадаченный мореход перевёл взгляд с карты на океан. Ничто вокруг не помогло ему определить стороны света. С какой бы палубы он не посмотрел за борт, увидел бы он одну и ту же картину: мёртвый штиль и неясная линия горизонта, которая размывала границы между бесконечным океаном и безмятежно чистым небом. Фернандес ещё раз взглянул на компас. Тот по прежнему отказывался останавливать стрелку, которая вертелась по кругу словно заведённая.

***

Солнце в безоблачном небе пекло беспощадно, и укрыться от него даже в тени на борту было сложно. По прошествии суток бездействия, деревянный корпус корабля нагрелся достаточно сильно, и обжигал кожу при длительном соприкасании с ним. А ветра, который хоть как-нибудь спасал бы от разыгравшейся жары, по-прежнему не было. Под угрозой оказалась сохранность провизии. Количество пресной воды на борту из расчёта на всех членов команды приближалось к ничтожно малым объёмам, а «Милагрос» всё так же продолжала стоять посреди океана, не сдвинувшись с места. Будто, что-то держало её в одной точке мёртвой хваткой, словно невидимый якорь, и не желало отпускать,

На следующие сутки ситуация усугубилась паникой среди членов команды. Имели место притязания наиболее отчаявшихся на последние запасы воды. В ход пошло оружие. Но капитан, подающий своим самообладанием пример, жёстко пресекал подобные бесчинства. По этой причине за сутки команда лишилась ещё нескольких человек. Время шло, а спасительный ветер так и не заявил о себе. Отчаяние всё больше охватывало души моряков.

Миновало ещё несколько дней, и никто на корабле уже не мог точно подсчитать, как долго находится в океане. Люди начали терять чувство времени, забыв даже про смену дня и ночи. Пресной воды на борту к тому моменту больше не осталось. Команда молилась. Все, даже те, кто не был замечен в набожности, не нашли иного выхода, кроме как просить спасения у Всевышнего. Мольбы были не общими, и не за ветер, и не за спасающий глоток воды. Молитвы были об очищении своей души, ибо мало кто ещё сомневался в близком конце. Надежда на спасение оставила одинокое судно.

К Господу не обращался один лишь капитан. Он стоял на корме корабля и уже долгое время не сводил глаз с пустой бутылки, валявшейся под ногами. Это был бессмысленный, но пытливый взгляд, который наверняка выдавал бы в сеньоре Фернандесе признаки сумасшествия. Однако трезвость ума этого человека была наибольшей, чем у кого-либо из выживших на борту. Тяжёлый носок капитанского сапога ударил по бутылке. Пустой сосуд завертелся на месте и через пару секунд остановился, указав горлышком туда, откуда светило солнце. Вздохнув, Фернандес поднял взгляд к горизонту в указанном направлении и прищурился. То ли это был мираж от солнцепёка, то ли явь, но на тонкой полоске горизонта промелькнули некоторые очертания. Возможно, капитан увидел вдали то, что хотел увидеть, но сбрасывать со счетов даже видения в текущем положении экипажа было бы преступно. Протерев глаза, капитан взглянул на горизонт ещё раз. И, к своему счастью, удостоверился, что это не мираж. А вооружившись оптическим прибором, сумел разглядеть размытые зелёные оттенки растительности.

– Господь с нами! – воскликнул он так громко, как только мог, и указал рукой направление. – Земля по курсу!

Этим он внёс значительное оживление в настрой команды. Вскоре каждый сумел убедиться, что на горизонте их ждёт нечто, что могло бы спасти всем жизнь. Но когда те немногие, чьё состояние ещё позволяло ликовать, выразили свою радость, пришло отрезвляющее осознание того, что главная проблема никуда не исчезла. Штиль. И пока он держит корабль в мёртвой точке, обнаруженная земля будет не больше, чем лишним и бесполезным глотком воздуха перед надвигающейся гибелью. От истощения, жажды или любой другой причины, которая возможна под палящим солнцем.

– Так и умрём, глядя на райские кущи! – послышался угнетённый возглас одного из моряков.

– Если ветер не гонит нас к земле, нужно спустить на воду шлюпки! – донеслось вслед предыдущей реплике.

– На всех шлюпок не хватит. А до земли слишком далеко.

– Если мы уже черт знает сколько времени стоим на месте, почему не видели земли раньше?

– Скорее всего, это подводные течения, – присоединился к спорам моряков капитан, – они и несут нас ближе к берегам.

– И как скоро нас прибьёт к этим берегам? – прозвучал с палубы разумный вопрос.

– Не имею ни малейшего понятия, – ответил сеньор Фернандес, – Мы можем пройти пару лиг за неделю при полном штиле, а можем уже сегодня достичь земли. Не забывайте, что мы держимся на воде, а не под водой, где господствуют эти течения. Если, конечно, дело в них.

Эти доводы отнюдь не обнадёжили изнурённых моряков. Однако они вновь поселили в их сердца ту надежду, которую команда успела потерять. Воображение рисовало образы источников с чистейшей прохладной водой и деревья со спелыми плодами, которые утолили бы жажду и голод. Но было ещё нечто, что оказалось сюрпризом. Капитан вновь взялся за карту.

– Шторм не мог отбросить корабль с курса более чем на пять лиг. А значит, мы до сих пор находимся где-то между островами Бермудеса с севера, – он указал пальцем на обозначение в самом верху карты, – и Сан-Хуан-Баутиста с юга. Но между ними нет ничего. Ни островов, ни материка. Но глаза то нас не обманывают! Что перед нами? Диего, вы уверены, что это верные карты?

Маринеро нахмурился, будто поставленная под сомнение верность карт это камень в его огород.

– Гарантом верности этих карт, – уравновешенно стал объяснять Диего, – является Монсеньор Фонсека, который курирует экспедиции в Индии. Его Высокопреосвященство распорядился снабдить копиями все корабли, которые пойдут на запад под флагом Их Католических Величеств. Карты верны, Маэстро, уверяю вас.

– Тогда перед нами земли, – воодушевлённо улыбнулся капитан, – которым мы дадим название!

– Если сможем добраться до них живыми, – мрачно заметил Диего, приложив влажный платок к своим губам.

Капитан промолчал в ответ на пессимизм. Он вздохнул и отвернулся к горизонту, тому самому, который был целью для всей команды.

Корабль двигался. Медленно, неощутимо для людей на борту, но двигался, судя по тому, как зелёная полоска горизонта становилась отчётливей и ярче. Те моряки, что ещё стояли на ногах, могли это заметить. Но многим уже нельзя было помочь. Их истощение достигло той стадии, когда оставалось только беззащитно ждать смерти. С нетерпением. Ибо смерть от жажды это та смерть, которую желал бы своему врагу только самый бессердечный человек. Капитан смотрел на свою команду безучастно. Он знал, что ничем не может им помочь, к тому же он сам скоро мог оказаться в таком же состоянии. Из всей команды, что вышла из порта на запад, на ногах держались не больше тридцати человек. Дьявольский шторм и цинга унесли меньше жизней, чем бесконечный штиль под палящим солнцем.

– Раз уж судьба подвела нас к порогу смерти, – прервал размышления капитана маринеро, – позвольте задать вам личный вопрос, Благородный Дон?

– Дорогой Диего, – обречённо вздохнул сеньор Фернандес. – Вы же знаете, что я не запретил бы задать вам вопрос и в более радостном положении.

– Да, это так, – маринеро улыбнулся и вновь устремил свой взгляд на землю вдалеке. – Вы знаменитый кабальеро, слава о ваших военных успехах прошлась по всей Европе. Со всем уважением, сеньор, вы прошли долгий путь близ Королевы, были рядом с ней и в радости и в горе. Я не знаю никого более верного Короне, чем вы. Не сочтите за дерзость, но молодые годы уже ушли, оставив на своём месте несомненный авторитет, уважение и опыт прожитых лет. Но разве годы не берут своё? Вместо размеренной и спокойной старости в кругу своей семьи вы выбрали удел мореплавания. А это не лёгкий удел, как вы уже успели убедиться. Да и должность не соответствует вашему положению. В чём причина? Почему вы здесь, Маэстро?

– Всё гораздо прозаичнее, чем вы можете себе представить, мой друг, – улыбнулся капитан. – У меня нет семьи. Вот и ответ на все ваши вопросы.

– Вы вдовец?

– Нет. Я никогда не был женат, – со странным оптимизмом ответил сеньор Фернандес. – Ищет покоя тот человек, который полагает, что оставил достаточный след своего пребывания в этом мире. Либо тот, который не в силах оставить после себя хоть что-то.

– Вы не являетесь таким человеком?

– Нет. Если я ещё на что-то способен. И, как видишь, на что-то я ещё способен!

Фернандес засмеялся и утвердительно протянул руку к зелёному горизонту. Диего согласно кивнул и улыбнулся. Ход мыслей своего капитана он понял и был полностью удовлетворён ответом на свой вопрос. Но улыбка вскоре сошла с его лица, когда он обратил внимание на позу, в которой застыл сеньор Фернандес. Рука его, вытянутая в сторону горизонта, до сих пор находилась в одном положении, будто её сковал паралич, а глаза, широко раскрытые, выражали неопределённую эмоцию, которую Диего никак не мог распознать.

– В чём дело, Благородный Дон? Что с вами?

– Вы чувствуете? – едва слышно проговорил капитан, не двигаясь с места.

– Что именно?

– Ветер. Слабый, едва ощутимый, но, клянусь гвоздями, которыми был распят Иисус, это ветер.

Фернандес говорил так тихо, будто боялся бушующей в груди радостью этот ветер спугнуть. Он закрыл глаза и полной грудью вдохнул как никогда приятный морской воздух.

Краем глаза Диего увидел, как шевельнулись несколько прядей волос капитана. А затем он лично на своей коже ощутил лёгкое прохладное дуновение, от которого дрожь блаженства пробежала по всему телу.

– Пресвятая Дева Мария, Матерь Божья, вы правы, Маэстро, это ветер! Ветер!

Диего рванул со всех ног на палубу и провозгласил изнурённой команде пришествие долгожданного спасения, нисколько не опасаясь, что его возгласы повлияют на проявившую милость стихию.

Моряки на борту мгновенно оживились, и те, кого ещё держали ноги, стали перегибаться через борт, чтобы лично ощутить на себе долгожданное дуновение спасительного ветра. Вскоре стали поступать приказы капитана. И ни на одном корабле команда не выполняла приказы более усердно, чем это делали моряки на борту многострадальной «Милагрос». Ничто не было им большей усладой для глаз, чем вздувшиеся и натянутые на ветру паруса. Неустанно матросы благодарили Господа за этот дар, и ничто для них не могло быть наиболее ценным, чем ощущение ветра на своей ссохшейся от жары коже. То море, что было так проклинаемо ими ещё совсем недавно, вновь стало объектом всеобщего вожделения и нескончаемой любви. Чувство жажды уже не так заметно терзало моряков и отошло на второй план. Ещё большей радостью стало то, что со временем земля, что была вдалеке, теперь виднелась невооружённым глазом совершенно отчётливо. И, несмотря на то, что до берегов ещё было довольно далеко, невиданные доселе деревья поразили воображение членов команды. Более того, предоставили необъятные просторы для полёта фантазии, что предстоит им увидеть впереди.

Прошло несколько часов с тех пор, как спасительный ветер оторвал судно с мёртвой точки. Наконец, показались белоснежные берега, омываемые лёгкими волнам. Всеобщее ликование стало приветствием команды «Милагрос» неизвестным землям. Встав на якорь неподалёку от мелководья, моряки погрузились в шлюпки и стали грести вёслами так активно, как только могли. Вода на побережье была прозрачной как стекло, а под ней золотистый песок, бросающий отблески солнца в глаза приближающихся людей. Широкие зелёные листы невиданных растений колыхались на ветру, а их тонкие ребристые стволы приветственно нагибались, поражая своей экзотической грацией. До берега оставались считанные метры, но капитан спрыгнул с лодки раньше. Его ноги погрузились в воду по колено и упёрлись в твёрдый песок. Радостная улыбка озарила лицо вдохновлённого удачей сеньора Фернандеса, и он поспешил выбраться на берег. Наконец, когда остальные моряки последовали примеру своего капитана и покинули шлюпки, тот уже стоял на берегу с запрокинутой головой и расслабленно щурился на солнце.

Просторный пляж предстал перед исследователями. Контраст цветов был невероятным: белый песок побережья сменялся насыщенными пёстрыми красками растительности неподалёку. Высокие пальмы с поспевшими плодами перемешивались с невиданными деревьями, имеющими толстые стволы и бесчисленное множество ветвей. Ветви эти были покрыты тем самым разноцветным покрывалом из листьев и пышных цветочных бутонов, которые источали чудесный свежий аромат, пьянящий рассудок. Обезвоженная и голодная команда готова была умереть в этом раю, испробовав невиданные плоды со сказочных деревьев. И будь, возможно, вода из источника на этой земле отравлена, ядовита или по другой причине не пригодна для питья, моряки рады были бы распрощаться с жизнью здесь – так велика была их жажда. И они ринулись утолять её, оставив своего капитана позади. Фернандес так и стоял на том же месте, глядя в спины своим людям. Ноги в один момент подкосились от усталости, и он упал на колени. Полная счастья улыбка превратилась в смех, беспечный и блаженный, раздавшийся в унисон радостным возгласам моряков.

На плечо капитана легла тяжёлая ладонь припавшего рядом на одно колено Диего. Маринеро никак не мог унять одышку, но всем своим видом он выражал желание что-то сказать.

– Мой добрый друг, Диего! – перебил его намерения капитан и окинул взглядом представший перед ним тропический пейзаж. – Теперь я готов подумать о покое.

Печальная страница истории

Зима 2016 года

– Забудь о покое, всяк здесь оказавшийся, ибо ничто в твоей жизни до этого момента не имело смысла! – громогласно цитировал Влад строки из книги, которую держал в руках. – Ничто не будет иметь смысла и спустя эту секунду. Но, по крайней мере, не встретишь ты тоски и безучастия на пути своём. И сколь не носил ты на плечах своих тяжести прожитых лет, не избавиться от неё тебе ни в геенне огненной, ни под боком у Всевышнего.

Оторвавшись от чтения, он поправил неудобный шёлковый шарф, прикрывающий шею, и утомлённо взглянул на снующих вокруг людей.

Влад расположился за столиком под шезлонгом и периодически попивал вино из большого бокала. Столик этот находился на набережной, прямо напротив причала, к которому совсем недавно пришвартовалась грозного вида посудина собирателей. Корабль больше походил на военный крейсер, нежели на судно путешественников, ввиду наличия бортовых орудий. И пусть эти орудия были из прошлого века, морально устаревшие и не имевшие отношения к современности, само их наличие придавало кораблю излишней агрессивности. Собиратели только что вернулись из очередного рейда, и, судя по всему, рейд не отличался мирным характером. Влад знал, что это за судно. Более того, он принимал участие в его проектировании. «Изабелла» – таким славным именем окрестили крейсер. В прочем, во всей немногочисленной флотилии острова все корабли по традиции именовались только женскими именами.

Бурная деятельность велась в портовой части города. И на фоне всеобщей занятости Влад выглядел бессовестным тунеядцем. Бездельником в тот день он только выглядел, но не имел такой славы среди горожан. Напротив, Влад был популярен в определённых кругах, в основном научных. Его даже сравнивали с русским учёным восемнадцатого века Михаилом Ломоносовым из-за его страсти к самым разным направлениям науки. Однако Влад сидел на набережной не просто так. Он ждал. Скептически поглядывая на прибывшее судно, он скосил взгляд чуть в сторону. На самом краю пристани была пришвартована старая каракка. Древнее парусное судно блестело на солнце позолоченными буквами, прибитыми к деревянному корпусу. Буквы складывались в известное каждому островитянину слово – «Milagros». Старая каравелла была отреставрирована, и выглядела так, будто с неё ежедневно сдували пылинки. Это произведение искусства и погрузило Влада в транс, заставив задуматься о чём-то своём. Но вскоре он вздрогнул от испуга и расплескал вино из бокала, который всё это время держал в руках. Неожиданный хлопок по плечу привёл молодого учёного в чувства, и в следующую секунду он лицезрел Толгу, который присел рядом. Эмоции Влад сдержал, только вытер забрызганную вином рубашку.

– Ну, что скажешь, головорез? – приветственно произнёс он.

Толга вытащил из кармана жилета разгрузки компактное устройство, похожее на миниатюрную кассету, и положил его на стол перед учёным. Толга заговорил только после того, как сделал глоток вина из бокала Влада:

– Ничего не меняется. У меня не хватит пальцев на руках сосчитать во скольких странах идут войны. Революционеры революционны, империалисты империалистичны. Богатые богатеют, бедные беднеют. Мне нечего рассказать того, о чём бы ты не знал.

Влад удовлетворённо поджал губы и спрятал переданное устройство в нагрудный карман рубашки.

– Как дела у того новенького американца? Акклиматизировался? – с показной заинтересованностью спросил он.

– Кажется, парень разочаровался в выбранной профессии, – усмехнулся Толга и повернул голову к «Изабелле».

Влад не знал американца в лицо, поэтому увидел его лишь после того, как собиратель указал на него пальцем. Понурый курчавый брюнет с недельной щетиной стоял на палубе и растерянно смотрел в одну точку, пока остальные моряки выносили груз и складывали его на пирсе. Лицо Джонатана Вудса сильно изменилось спустя год пребывания на острове. Оно огрубело и приобрело морщины, несмотря на относительно молодой возраст. Синяя камуфляжная куртка на нём была порвана во многих местах, от чего смотрелась на плечах весьма нелепо. Но Влад не стал задавать лишних вопросов, лишь вздохнул и встал со стула. На прощание он не сказал ни слова. Только окинул прощальным взглядом бухту и побрёл вдоль набережной, сунув руки в карманы. Книга его так и осталась на столике под шезлонгом.

Отмеривая каждый свой шаг, будто выбирая камни брусчатки, на которые ступить, Влад медленно брёл по людной улице. Взгляд его, устремлённый под ноги, был полон осмысленности, несмотря на то, что со стороны его походка была более свойственна ребёнку, нежели взрослому человеку. На самом деле ему было о чём подумать. Например, о человеческом сознании. Насколько это хрупкая и, в то же время, разрушительная вещь. Человеческая природа склонна принимать на веру исключительно желаемое, даже если оно имеет отдалённое отношение к действительному. А мысль или, что ещё хуже, идея в человеческом сознании способна подтолкнуть к самым непредсказуемым действиям.

История Садов Королевы имеет одну печальную страницу, которую перелистнули не все. Эта страница повествует о трагедии, всколыхнувшей спокойную и размеренную жизнь острова. Для кого-то эти события стали поворотным моментом в жизни, а для многих и её окончанием. Так или иначе, сия печальная история связана с сейсмическим реконструктором. Это тот самый комплекс устройств, который манипулирует погодными явлениями. Одним из немногих конструкторов и идейных авторов этого изобретения был Влад Айнуш, молодой и амбициозный парень, на тот момент, только появившийся на острове и очарованный им до глубины души.

Подходил к концу двадцатый век. Век, в котором рушились империи, отбрасывая осколки своей былой славы по всему миру. Наступившее двадцать первое столетие уже в самом своём начале принесло миру множество страданий. Так и Сады Королевы ворвались в новое время, пережив катастрофу. С появлением космических спутников и более совершенных технологических возможностей внешнего мира появилась необходимость в более современных методах сокрытия острова от чужих глаз. Навигационные обманки, действующие на элементарных законах физики и местных климатических аномалиях, более не были эффективны. Да и собиратели с их немногочисленной флотилией не могли реагировать на каждое появление в поле зрения чужих судов. Тем более самолётов, которые и вовсе приходилось сбивать. Потребность в новшестве стала очевидной. Поэтому то и начались испытания революционного, но потенциально опасного устройства. И они вышли из-под контроля. Прибор, изобретённый Владом, показал всю свою дьявольскую мощь и стал неуправляемым. «Первый блин комом», как гласит старая русская пословица. Несколько часов над всем островом бушевал ураган, срывающий крыши с домов, ломая деревья и уничтожая всё на своём пути. Огромные океанские волны врывались в бухту одна за другой и беспощадно сметали всё на своём пути. Но это было меньшее из зол, что принёс людям разгневавший природу сейсмический реконструктор. Спустя несколько часов вышедшее из-под контроля устройство удалось нейтрализовать. Но на руинах города людям не стало легче. После того, как стихия остудила свой пыл, последовали необъяснимые происшествия, которые до сих пор вызывают споры в научных кругах. Кровотечение из носа, ушей и даже глаз, вызванное колоссальным перепадом давления, постигло практически каждого выжившего. Некоторые умирали мгновенно от разрыва внутренних органов. Но большинству повезло меньше: им выпадали адские головные боли, преследующие их в дальнейшем. Многие описывали эту боль по разному, но сходились в одном – будто черепную коробку сжимает стальной пресс. Это были сутки самых ужасных мучений, какие только испытывали в своей жизни островитяне.

Впоследствии, учёные вынесли свой вердикт: мощные инфразвуковые волны от неисправного устройства, вкупе с природными катаклизмами повлияли на человеческие организмы. Но такой вывод был дан впопыхах, дабы успокоить панику. С тех пор об использовании сейсмического реконструктора не велось и речи. Город потихоньку восстанавливался, люди возвращали улицам прежний вид. Но многим это происшествие доставило столько боли, что они сошли с ума. Они живы и до сих пор, но об их судьбе на сегодняшний день практически ничего не известно. Эти люди покинули город. Ходили слухи, что они стали отшельниками и считают ту страшную бурю проявлением кары небесной, сошедшей на них в наказание за многочисленные грехи. Что это за грехи – вопрос тоже спорный, и однозначного ответа на него никто не имеет.

С тех пор прошло довольно много времени и о существовании отшельников практически все забыли. К тому времени Влад доработал своё изобретение и учёл прежние ошибки. Но испытывать устройство второй раз было позволено не сразу. Перед этим была проведена масштабная профилактическая работа с населением, а так же частичная его эвакуация. Специально для этого был построен небольшой подземный городок, где многие люди пережидали испытания. Впрочем, повторные испытания доработанного изобретения прошли успешно и никто не пострадал. С тех пор сейсмический реконструктор появился на вооружении собирателей и учёных, и стал производиться в самых разных вариациях. Например, миниатюрные, для использования на небольшом участке земли. Они создавали благоприятные для сельского хозяйства погодные условия. Были так же и корабельные версии, которые активно используются собирателями по сей день. Однако в силу индивидуальных особенностей человеческого организма, многие до сих пор жалуются на мучительные головные боли. Но лишь немногие понимают, с чем они связаны.

События прошлых лет проносились перед Владом мимолётными воспоминаниями. Далеко не самыми приятными. Имея тесные контакты с собирателями, молодой учёный забавлялся тем, как те преподносят картину жизни на острове новоприбывшим людям. Собиратели не лгут им, напротив – помогают увидеть остров таким, какой он есть. Только с учётом некоторых поправок. Для новичков не существует острова вне города и его окраин. Всё, что находится за чертой, проведённой собирателями – слепое пятно, пробел, который даже не хочется заполнять. Огромный по своим размерам и старый по возрасту город целиком захватывает внимание любопытного гостя, погружая в атмосферу исследования. Исследование города заканчивается и человек привыкает к тому, что его окружает. Ему это нравится. Город обладает уникальным свойством – он дарит душевное равновесие каждому, кто в нём нуждается. А тем временем за этой невидимой чертой, за которую ни у кого не возникает мысли заглянуть, происходят определённые события, о которых осведомлены лишь некоторые. И это не совпадение, что в число осведомлённых входят лишь некоторые собиратели и ещё меньшее число людей науки. Влад является одним из них. Стоит сказать, что Влад является не только свидетелем происходящих на другом конце острова событий, но и их косвенной причиной.

Но обо всём по порядку.

Побережье уже было далеко позади, и конечный пункт прогулки был достигнут. Им оказался одноэтажный каменный дом на отшибе, к которому вела отдельная тропа. Обособленность сего строения не слишком выделялась на фоне скученности городских построек в силу того, что от ближайшей улицы каменный дом отделялся пышным садом. Миновав этот сад, Влад дошёл до распахнутой настежь двери и остановился. Нет, раскрытая дверь его не удивила, это было свойственно всем горожанам. Никто не запирал свои жилища ни днём, ни ночью. Остановился Влад потому, что за домом услышал гудящие звуки, ассоциирующиеся с работой генератора. Это был его дом, но ничего подобного в пределах своего участка, что издавало бы такие звуки, он не помнил. Обойдя дом по свежему газону, он увидел женщину, стоявшую к нему спиной. Звуки издавало действительно устройство, работающее по принципу генератора. Влад тихо подошёл к женщине сзади и приобнял за талию.

– Жуана, – томным голосом произнёс он, – светоч души моей, какого чёрта здесь происходит?

Женщина не слышала шагов за спиной, от чего вздрогнула и обернулась, уставившись на Влада испуганными глазами. Хрупкая и элегантная красавица в длинной юбке мгновенно улыбнулась, увидев перед собой лицо, которое она без сомнений узнала. Её лёгкий звонкий голосок источал задор, которым она стремилась поделиться:

– Сеньор Лехнер проявил любезность и помог установить эту штуку, пока тебя не было. Я практически решила твою проблему с релейным магнитным излучателем!