Текст книги "Сады Королевы. Бермудская история"

Дом Истории

Невероятный образ жизни людей, выходящий за рамки понимания так называемого «цивилизованного» человека, являлся обыкновением для коренного жителя Садов Королевы. А те, кто попадал на остров благодаря собирателям, или, как окрестил их Джонатан Вудс – «пиратам», сочли этот образ жизни наиболее верным, лучшим, справедливым. Для человека любого поколения покажется невозможным существование общества без лидера, общества без какой-либо власти, сосредоточенной в одном человеке или группе людей. Такое общество, по обыкновенному мнению, должно погрузиться в неминуемый хаос. Даже воспринимая на слух слово «анархия», человек морщится. Общество нуждается в управляемости – вот та аксиома, которая держится в подсознании человека любого поколения, социального класса и профессии. И как бы неприятно эта аксиома не звучала в своей формулировке, мир привык к такому порядку. Мир не знает, как жить вне устоявшейся системы. Без устоявшейся системы. Мир боится перемен.

Сады Королевы обрели своих первых жителей очень давно. Известно, что первооткрыватель ступил на эти берега в шестнадцатом веке. С тех пор жизнь мало-помалу зарождалась. Строился город, постоянного названия которому так и не дали. Осваивались плодородные территории, изучались чудеса местной природы. Время шло, жизнь текла размеренно и спокойно. Островитяне никогда не знали войн, но они видели оружие. Оружие самых разных времён, начиная от кремниевых мушкетов и заканчивая штурмовыми винтовками последнего поколения. Подобные предметы украшали стены домов местных жителей как причудливые раритеты, как диковинные безделушки, которые раздавали им собиратели после своего очередного путешествия.

Сады Королевы никогда не знали войн и жестокости. Люди умирали естественно, от старости тела. Немыслимым было то, что можно кого-то убить, лишить жизни. В понимании островитян не было ничего ценнее жизни. Они видели смерть, когда та приходила несчастным случаем. Это становилось горем для всех. Но даже это считалось естественным ходом жизни, ибо люди верили, что так было предначертано: утонуть, упасть с большой высоты и разбиться, или сгореть при пожаре. Но они не связывали этот момент с религией. Верующими в какого-либо бога в основном были лишь те, кто попадал на остров из внешнего мира. Самые первые поколения католиков не стремились передавать свои учения о боге по наследству, поэтому современные коренные жители любые рассказы о боге воспринимали как обычные легенды и часть фольклора различных народов. Рассказчики же своих взглядов не навязывали.

На острове не было практически ни одной традиции, имевшей место во внешнем мире. Это касается и брака. О браке жителям Садов Королевы было известно больше, чем о богах. Но отношение к нему было несколько иное. Никто не понимал его назначения. Если за океаном брак закреплял друг за другом мужчину и женщину для упрощения бюрократических моментов жизни (прав наследования, упрощённого функционирования в социальной среде и прочего), то в Садах Королевы он был бы не актуальным и бессмысленным по самым очевидным причинам.

Разумеется, брак для молодых людей является в первую очередь неким подтверждением любви. Он создаёт иллюзию, будто именно брак, официально заверенный, задокументированный, или, что ещё лучше, скреплённый венчанием в церкви, сделает связь влюблённых вечной, неразрывной и даже «святой». Обо всех этих предрассудках внешнего мира островитяне были осведомлены, но относились к ним, скорее, с иронией, нежели с пониманием. Ирония была реакцией на многие вещи, о которых рассказывали пришельцы. Ирония искренняя, но не злорадная.

В центре огромного города стоит одно старое здание, построенное в античном стиле. Античным оно показалось бы современному человеку, но построено оно было в стиле своего времени. Большие величественные колонны возвышаются на входе и упираются в свод каменной крыши, покрытой той же черепицей бордового оттенка, что и большинство строений города. Это музей. Им он стал в наши дни. Когда сувениров из внешнего мира, доставленных за многие годы усердными собирателями, стало слишком много, жители решили собрать их в одном месте, куда любой мог бы прийти и посмотреть на них. Это чудо архитектуры горожане возводили не один год. И в итоге на сегодняшний день оно представляет собой огромное строение с множеством просторных помещений внутри, в каждом из которых находятся экспонаты на самую разную тематику. Прямо на входе на стенах длинного коридора расположены шедевры живописи. В основном оригиналы, но на особо знаменитые творения были только репродукции. В смежных комнатах выставлены в качестве экспонатов различные предметы роскоши внешнего мира, которые в Садах Королевы вызывают в местных жителях чувство искреннего удивления и непонимания – что именно в этих предметах являло для людей ценность. Но венцом всей коллекции экспонатов являются другие вещи. Единственные вещи, которые на острове могут вызвать в человеке чувство отвращения. В самом конце музея расположен длинный зал, стены которого украшены рамками. Украшением это, конечно, вряд ли можно назвать, но что можно утверждать совершенно точно, так это то, что посетители ценят рамки гораздо больше, чем то, что они скрывают за своим стеклом. Над дверью в этот зал висит табличка, на которой по-русски крупными буквами написано слово «РАБСТВО». Рамки, вывешенные на стенах этого зала, хранят под своими стёклами купюры и монеты самых разных времён и народов. Тут можно встретить и современную купюру в двести евро, и старый рубль Советского Союза. И даже золотые дублоны, которыми были набиты несколько сундуков, пылящихся у стены. Русский язык жители острова изучают наравне с остальными языками, поэтому прочитать и понять смысл слова на входе в этот зал может практически каждый. Почему выбор пал именно на русский язык, остаётся загадкой. Табличка на вид очень старая, и, видимо, узнать причину такого выбора, вряд ли представляется возможным. Но посетителей музея мало заботил выбор языка. Всем была понятна суть написанного. Однако же, несмотря на то, что этот зал блестел своим убранством и явно отличался от всех остальных помещений, посетителей у него было меньше, чем у любого другого зала в этом музее.

Для жителей Садов Королевы деньги являлись наиболее абсурдной вещью. Несомненно, все понимали их назначение и систему их обращения в обществе. Но отсутствие понимания было в смысле самого существования денег. Изначально, с момента основания поселения на острове люди строили общество без экономической системы. Появлялись фермы, плантации, сады и различные мастерские, которые производили пищу и строительные материалы. Всё это во внешнем мире называлось бы товаром. Здесь же всё произведённое неизменно шло на потребности всех. Абсолютно всех, кто нуждался в чём-то. Строились дома – поселенцы обращались к тем, кто обладает навыками производства необходимых для строительства материалов. Неизменно всё шло на созидание.

Прошло одно поколение, и жители острова приняли свой образ жизни за единственный возможный. Город рос, и вместе с ним росли потребности. Во внешнем мире в то время шёл век колонизаций и освоения американского материка. А вместе с ним расцветало и пиратство. Та каракка, которая впервые пришла к берегам Садов Королевы, отправилась в путь. А вернулась назад с весьма ценным грузом. Грузом являлись книги. Вместе с книгами на остров пришли и новые люди, которые начали добычу полезных ископаемых. И это дало новый толчок дальнейшему развитию города. Новые поколения островитян стали узнавать от своих путешественников то, как живут люди за океаном. И то, что они узнавали, их шокировало: войны, нищета, голод, императоры, управляющие сотнями тысяч людей… Так, поколение за поколением в сознании островитян складывался негативный и отталкивающий образ того жестокого и нелепого мира, от которого их отделял океан. Потому и желания увидеть тот мир не возникало ни у кого. Собиратели, как сложившаяся профессия, появились как раз в тот момент, когда путешественники стали набирать новые команды для рейдов. Членами этой команды в основном были сами выходцы из внешнего мира, которые решили прийти на остров и остаться. Желающих на такую работу было очень мало. Иногда даже шли особенно сознательные жители просто потому, что надо, когда никто больше не проявлял желания. Были и случаи, когда суда собирателей вступали в бой. В то время они ничем не отличались от тех самых пиратов, которые терроризировали торговые пути между Старым и Новым Светом. За исключением одной детали – собиратели никогда не ходили под каким-либо флагом. Время прошло, с пиратством было практически покончено, но суда собирателей продолжали свои одиночные набеги. И за всю историю они так ни разу и не были никем пойманы.

Наступил двадцатый век. Время, когда внешний мир тратил колоссальные средства на военные расходы. Индустриальная машина работала на всех парах. И в то время, когда на протяжении десятилетий все строили танки и самолёты, в Садах Королевы наступил золотой век науки. Собиратели возвращались с богатым литературным багажом. Медицина шагнула так далеко, что те лекарства, которые изобрели учёные на острове, во внешнем мире появились только через десятки лет. В середине века внешний мир отправил первого человека в космос, а учёные Садов Королевы нашли способ изменять полярность гравитации и активно использовали лазер в промышленности. Пока внешний мир раздирала холодная война и гонка вооружений, островитяне изобрели лекарство от рака. В Садах Королевы во второй половине двадцатого века было немыслимым, чтобы люди умирали раньше 80 лет.

Время шло, и в сознании этих людей мир за океаном становился с каждым годом всё отвратительнее. Наступил двадцать первый век. Время, когда капитализм шагал по планете широкими шагами, и где бы ни прошёл – оставлял после себя след, который все называли кризисом. Этот век с самого его начала на острове прозвали эрой абсурда. Это было время, когда произведённых товаров оказалось больше, чем денег у людей, за которые они могли бы эти товары приобрести. И в том маленьком мире, где отсутствовала та нелепая грань в виде денег, которая мешала созиданию, все недоумевали от того глупого стремления жадных людей к богатству, ради которого они готовы были пожертвовать благополучием окружающих.

На сегодняшний день, когда мир публично заявляет о поиске выхода из сложившихся так называемых кризисов, искреннее непонимание, граничащее с презрением, постепенно сошло на нет, и осталось всего лишь иронией в умах жителей острова. И, по их мнению, все те пороки, которые несут за собой деньги, являются осознанным выбором людей внешнего мира. К такому выводу пришли островитяне, наблюдая десятилетие за десятилетием, как мир страдает и даже не ищет способов прекращения своих страданий. Именно поэтому местные жители солидарны с тем русским словом, которое набито на табличке над дверями зала с денежными знаками.

Четвёртый день. Он стал для семьи Вудс днём просвещения. Величественное здание музея было позади, а прямо перед ними – огромная площадь, сияющая блеском чистого тёмного мрамора. В нём можно было увидеть своё отражение, но взгляд двух молодых людей был устремлён вперёд. Они стояли друг рядом с другом и молчали. И вид у них был весьма растерянный, что привлекало внимание немногочисленных прохожих. Всей этой информации об истории нового мира с момента его рождения и по сегодняшний день, оказалось слишком много для этого полудня. Джонатан первым вышел из транса и поднял взгляд к чистому безоблачному небу, в котором парила ширококрылая птица. Взгляд мужчины машинально обратился на этот грациозный полет.

– Толга сегодня утром отправился в рейд, – как бы невзначай заметила Франческа, которая так же цеплялась взглядом за незначительные детали. – Их судно отошло от причала, пока ты спал.

– Думаешь, нам стоило попросить вернуть нас домой?

Девушка помедлила с ответом. Но ответ её был категоричным, а голос уверенным:

– Я не хочу домой.

– Ты хочешь остаться здесь навсегда?

Такая постановка вопроса уже заставила её замяться. Мисс Вудс повернулась к брату и тут же опустила взгляд. Ответ на этот вопрос от неё так и не прозвучал.

– Ничего, у нас ещё есть время подумать, – произнёс Джонатан и медленно прошёл вперёд.

Весь этот город напоминал ему одновременно о многих местах, где он бывал. Бескрайние поля, в которых уютно расположилась виноградная плантация Елисеи, навевали воспоминания об итальянской Тоскане. Бухта, в которую заходили суда собирателей, напоминала Феодосийский залив, что на юго-востоке Крымского полуострова. Одни районы этого уютного города своей архитектурой были схожи с просторными улицами Парижа, а другие и вовсе демонстрировали строгий немецкий стиль. Эта удивительная площадь была чем-то схожей с той, что раскинулась напротив кафедрального собора в Милане, разве что здесь вместо собора здание было куда величественнее, а площадь намного чище. Множество различных уголков этого города имели свою индивидуальную атмосферу, однако они неизменно дарили необъяснимое чувство уюта. Чем именно оно было обусловлено, Джонатан так и не смог понять, но, будучи ценителем городской архитектуры, его это чувство отнюдь не пугало. Казалось, можно поставить мольберт с холстом в любом месте и написать картину того, что находится прямо перед глазами, и полученное произведение будет живописно и великолепно.

Практически непрерывное звучание музыки на улицах не было монотонным, отвлекающим или надоедающим. В основном это была живая музыка. Довольно часто, прогуливаясь по людным переулкам, можно было услышать звучание гитары. Так же присутствовал и саксофон. Нежные мелодии джаза по вечерам навевали воспоминания о старом добром Нью-Йорке. Причиной того, почему люди горели желанием оставаться в Садах Королевы, наверное, было то, что любой человек смог бы найти здесь частичку своего дома. Город заманивал людей родным для них уютом и одаривал в придачу всем остальным теплом, каким только мог. Однако мистер Вудс, который во внешнем мире редко когда задерживался на одном месте, имел весьма посредственное представление о «доме». От того и весь город целиком, будто весь мир в миниатюре, произвёл на него такое головокружительное впечатление.

Площадь была уже позади, и теперь молодых людей окружали похожие друг на друга аккуратные домики, обвитые плющом. Похожие, но не идентичные. На первый взгляд разница была незаметна, но если присмотреться к форме строений, то можно было различить индивидуальные детали, будь то небольшая пристройка или пустующая стена, где, по идее, должны были быть окна. И на протяжении всей улицы такие дома представляли собой гармоничные ряды, протянувшиеся на сотню метров вперёд. Дальше уже виднелся поворот, а прямо перед ним и гостиный дом Елисеи.

– Я пойду домой, вздремну немного. Устала, – томно произнесла Франческа. Она провела рукой по плечу брата на прощание и, не дожидаясь ответа, лениво направилась в сторону гостиного дома.

Джонатан остановился. Его даже слегка передёрнуло от того, что Франческа так невзначай назвала место их ночлега домом. Абсолютная неоднозначность сестры в вопросе срока пребывания на этом острове сбивала Вудса с толку. Хотя и сам он уже не был уверен на счёт себя в этом вопросе. Неуверенность, поселившаяся в нём за половину недели, была для него обычным волнением. И страхом. Страхом принять, наверное, самое важное решение в своей жизни. Джонатан нахмурился, сунул руки в карманы своих вычищенных брюк и направился в противоположную от Франчески сторону.

Конкретной цели прийти куда-либо у мистера Вудса не было. Однако его безмятежная прогулка через некоторое время завела его в такие места, которые дали ему понять, что ориентирование потеряно. Джонатан заблудился. Вертясь по сторонам и не зная, в какую сторону податься, он стал привлекать к себе внимание прохожих, ибо вертелся он прямо посреди перекрёстка: телодвижения его были, мягко говоря, паническими. Отойдя с дороги, Вудс присел на лавку у стены дома и уставился в пустоту. Перед ним встала настоящая проблема. Это была абсолютно незнакомая часть города, которая предстала перед Вудсом спустя бесчисленное количество поворотов и спусков. За всё время пребывания в доме Елисеи он так и не удосужился поинтересоваться, какой адрес у гостиного дома, чтобы в случае подобного казуса ему помогли найти дорогу хотя бы прохожие. На стене дома, у которого сидел Джонатан, висела табличка с названием улицы. Слово и цифра. Слово было написано по-французски. Мистер Вудс взглянул на эту табличку и попытался прочитать, но, даже прочтя это слово, он не был уверен, что произнёс его правильно.

– Lumière, – раздался нежный женский голос где-то совсем рядом.

Джонатан повернулся на этот голос и увидел невысокую молодую девушку с короткими светлыми, почти белыми, волосами. Она стояла в паре шагов от него, подперев плечом дверной косяк. Незнакомка держала в руке кружку, из которой исходили ароматный пар.

– Что? – смущённо переспросил мистер Вудс.

– Правильно произносить «Lumière». Ударение на последний слог. И согласные мягче, – девушка кивнула на табличку и миловидно улыбнулась.

– Ой, да какая разница, – раздражённо произнёс мистер Вудс, растерянно проведя рукой по своим волосам, чем только взъерошил их.

Девушка присела на лавку рядом с ним и с неприкрытым интересом уставилась на его профиль. Джонатан не сразу заметил этот пытливый взгляд, а когда таки увидел, что маленькие ярко-голубые девичьи глаза готовы были проделать в нём дырку, удивлённо отпрянул и не нашёл ничего умнее, чем задать весьма нелепый вопрос:

– Вам чем-то помочь?

– Кажется, это вам нужна помощь, а не мне.

Эта обезоруживающая невинная улыбка девушки заставила Джонатана расслабиться и довериться ей.

– Да, нужна, – с сожалением констатировал он.

– Что у вас произошло?

– Я заблудился в этом чёртовом городе.

– Как так заблудились? – изобразила подлинное удивление незнакомка. – Вы не знаете города? Вы недавно прибыли сюда?

– Четыре дня тому назад.

– А откуда?

– Из Соединённых Штатов.

Девушка отпила из своей кружки ароматного напитка, по запаху напоминающего чай, и задумчиво опустила взгляд.

– А где вы остановились?

– В том то и проблема, – довольно громко ответил Джонатан, разведя руками, чуть не толкнув кружку девушки. – Я не знаю адреса дома, где я остановился. Меня с сестрой приютила одна пуэрториканка по имени Елисея. Мы остановились в её гостином доме. Вы знаете женщину с таким именем?

Девушка с тем же задумчивым выражением лица оттянула паузу, вздохнула и ответила:

– Женщину с таким именем я не знаю. Но у меня дома есть карта города, которая может помочь.

Она встала с лавки, подошла к раскрытой двери и лёгким жестом руки пригласила Джонатана войти в дом. Вудс обрадовался хоть какой-то помощи, тем более свалившейся на него из ниоткуда. Согласно кивнув, он воспользовался приглашением девушки и вошёл в дом.

Внутреннее убранство нисколько не было похоже на помещение жилого дома. Оно, скорее, напоминало каюту капитана на парусном судне. Подобные картины он встречал очень часто в фильмах про пиратов. Гостиная была залита дневным светом. Этому способствовали большие окна, расположившиеся по всей задней стене дома. В центре стоял большой деревянный стол, который украшала лишь ваза с фруктами. Дерево преобладало в интерьере. Даже несмотря на то, что дом был каменный, стены внутри были обшиты гладкими блестящими досками, видимо, покрытыми лаком. Джонатан приметил ещё одну деталь. Как только он вошёл, то ощутил ударивший в нос запах гари. Едва уловимый спустя несколько секунд, его нельзя было ни с чем спутать. Запахом горения был пропитан весь дом, хотя деревянная обшивка комнаты, как и стены снаружи, были чистыми и целыми.

Девушка поставила свою кружку на стол и, ничего не сказав, оставила своего гостя, поднявшись наверх по лестнице. Вскоре она вернулась, не заставив долго себя ждать. В её руках была свёрнутая карта, которую она разложила на столе, отодвинув посуду с фруктами.

– Сейчас мы находимся здесь, – ткнула девушка пальцем в одну точку на карте практически сразу же, как только приступила к поиску. Но Джонатан в тот же момент её перебил, увидев на этой карте невероятно огромные размеры города:

– Я не думал, что он настолько большой… И как люди пересекают его? За всё время, что я здесь нахожусь, я ещё не видел ни одного транспорта.

Девушка улыбнулась и перевела взгляд с карты на мистера Вудса.

– Транспорт двигается по другим дорогам, – просвещающим тоном ответила она. – Там, где не ходят люди.

Джонатан озадаченно замолчал и стал непонимающе разглядывать карту. И незнакомка, задержав на нём взгляд ещё на пару секунд, вернулась к развёрнутому плану города. Водя пальцами по отметкам, она вдруг замерла и вновь обратила свой взгляд на мужчину.

– А где именно находится ваш гостиный дом? Что находится рядом? Только в соседнем районе я насчитала их аж три штуки.

– Я не знаю, – замялся Джонатан. – Дом Елисеи на длинной улице. Очень длинной. Когда мы вышли из пустыни, спустились прямо на ту улицу и шли всё время прямо. Там по пути был ещё ресторанчик, где нас накормили супом…

Девушка умилённо улыбнулась и, вздохнув, отошла от карты.

– По таким деталям нужную улицу не найти. Здесь каждая главная улица длинная. Единственная зацепка – пустыня. Можно вернуться к тому месту, где вы впервые оказались в черте города и уже оттуда идти к вашему дому.

Джонатан от таких вестей немного приободрился.

– Вы проводите меня? – с надеждой спросил он.

– Конечно. Сами то вы вряд ли найдёте дорогу и до пустыни.

– Ну и замечательно, – взбодрился Джонатан. – Позвольте узнать имя моей спасительницы?

– Вашу спасительницу зовут Катрин, – не без доли кокетства ответила девушка.

– Очень приятно. А я Джонатан. Джонатан Вудс.

Катрин протянула ладонь для рукопожатия, но вместо этого Джонатан припал губами к женскому запястью и оставил на нём лёгкий поцелуй.

– Вы спешите, Джонатан Вудс? – стрельнула своими светлыми глазками девушка. – Хотите приступить к нашему походу немедленно или предпочтёте подождать до вечера?

– Знаете, – начал Джонатан, вспомнив обо всех своих манерах, – если вы не против, неплохо было бы отдохнуть. Может, вы угостите меня тем ароматным напитком, который у вас в кружке?

Катрин улыбнулась и артистично расставила руки, указывая на окружающее её помещение.

– В таком случае, добро пожаловать на борт, мсье Джонатан Вудс! С меня чай, а с вас рассказ об этих ваших Соединённых Штатах.