Текст книги "Сады Королевы. Бермудская история"

Влад заинтересованно выглянул из-за женского плеча, рассматривая работающий прибор.

– Да? И как же?

– Ты кое-где ошибся в расчётах. Из-за этой ошибки частота инфразвука была настолько низкой, что могла вызвать инсульт даже у здорового человека. А сейчас – ты чувствуешь?

– Нет… – неуверенно произнёс Влад и серьёзно сдвинул брови.

– А теперь представь работу твоего локатора при моих настройках: мощность та же, а последствия для людей минимальны. Ты разве не заметил?

Жуана указала на небо. Действительно, над восточной частью города, где уютно расположился дом в саду, облака имели более тёмный оттенок, а воздух был разрежён. Влад улыбнулся, взглянув вверх, но затем снисходительно вздохнул и присел возле работающего устройства, напоминающего автомобильный двигатель, только с монитором.

– Жуана, при такой мощности излучатель едва соберёт и маленькую тучу, – произнёс он, всем своим видом извиняясь за сказанное. – В моих расчётах не было ошибки. Каким-то образом сила инфразвука напрямую влияет на мощность локатора. Так что если мы хотим поднять в океане бурю, нужно либо всем городом собраться в эпицентрах излучения, либо немножко потерпеть.

– А как же давление на полониевую трубку? – не сдавалась Жуана, чей энтузиазм пропадал с каждой минутой. – Оно же снизится при меньшей мощности, разве нет?

– Меньшая мощность – меньше коэффициент отдачи. С той мощностью, что задают твои настройки, локатор можно использовать разве что в качестве увлажнителя воздуха. Не обижайся, родная, но мои настройки единственно верные.

– А что если…

Жуана замолчала. Недосказанность её была связана с отсутствием аргументов. Влад с сожалением пожал плечами и взглянул на обескураженную женщину. Ни осталось и следа от той радости, что она источала минуту назад. Настроение ухудшалось прямо на глазах, пока вовсе не дошло до истерики. Жуана пнула алюминиевый корпус аппарата и издала тихий всхлип, заметавшись на месте. Лишь только в крепких объятиях она успокоилась, но слёзы так и остались на её щеках.

– Я устала, Влад. Я каждый раз боюсь. Этой боли! Этой сирены! В последнее время вы включаете эту чёртову машину всё чаще. Сколько моряков погибло по вашей вине? А сколько людей сошло с ума в Садах? Такова плата за то, что остров никто не найдёт?

Она замолчала, уткнувшись носом в шершавую изувеченную шею мужчины. Владу нечего было ответить. Успокоившись, Жуана отстранилась, утёрла пальцами свои мокрые глаза и произнесла едва слышно, опустив взгляд:

– Или это природа так наказывает нас. За то, что вмешиваемся в неё…

***

Вечерело. Сумерки опускались на город, обволакивая каждую улицу. На часах было только семь вечера, а фонари уже начинали загораться. Ещё было не достаточно темно, чтобы им была дана возможность что-то осветить, но таким образом был продемонстрирован наступающий закат дня. Кто-то возвращался домой после трудовых будней, а кто-то просто отдыхал на лавочке, потягивая ароматную сигариллу. Этот вечер отличался особым спокойствием. В центральной части города некоторые заведения уже были безлюдны. В одном из ресторанов неподалёку от Дома Истории наблюдалась похожая картина. Аккуратно убранные столики пустовали. Только один, самый крайний, у окна с видом на площадь, был заставлен едой. И занят он был единственным посетителем. Загорелый брюнет, чьи курчавые волосы были растрёпаны и испачканы песком, жадно ел свой ужин, склонившись над тарелкой словно коршун. С первого взгляда сложно было признать в нём Джонатана Вудса. Он периодически посматривал то на настенные часы, то на окно. Было очевидно, что он кого-то ждал.

Наконец, этот «кто-то» появился за стеклом и помахал брюнету тонкой женской ручкой. Франческу, облачённую в пёстрое платьице и бусы из морского жемчуга, узнать было намного проще. Она вошла в ресторан, сопровождая своё появление оживлённой речью, но Джонатан её не слышал. Вернее, он слышал, женский голос, но слова слух не различал. Зачистив тарелку с картофельным пюре, Мистер Вудс отодвинул её от себя и выпил половину бокала с ромом. Франческа подсела к нему за столик нахмуренная и прокричала:

– Ты что, игнорируешь меня? Я спрашиваю, давно ждёшь?

Джонатан понял, что именно он не услышал. Поставив перед собой тарелку с запечённой рыбой, он, наконец, обратил внимание на сестру.

– У меня некоторые проблемы, – начал он, указав пальцем на уши. – Доктор сказал, что слух через пару дней восстановится. Так что не кричи, а пиши.

Мистер Вудс протянул Франческе блокнот с карандашом и продолжил свою трапезу. Обеспокоенность наполнила девушку и на листе блокнота тут же появилась надпись: «Что произошло?» Джонатан исподлобья взглянул на вопрос, прожевал рыбу и ответил, не разбирая на слух собственных слов.

– Мне есть, что тебе рассказать. И оно важнее причин моей травмы, – он тяжело сглотнул и взглянул на сестру. – Мне было велено не распространяться о произошедшем, но, я считаю, ты должна об этом знать.

Франческа кивнула и склонилась над столом, сложив руки, словно школьница за партой. Джонатан говорил тихо, несмотря на то, что в помещении кроме них никого не было:

– Это был мой первый рейд в команде собирателей. До этого я лишь помогал снаряжать борт, носил грузы и выполнял мелкую работу, пока Сантьяго не предложил мне отправиться с ними. И я согласился. Если честно, я давно хотел поучаствовать в подобном мероприятии. Но потом понял, как ошибался в своём желании…

Двадцать часов назад…

Прохладный морской ветер обдувал мокрое лицо мистера Вудса, от чего становилось ещё холоднее. Не так он себе представлял своё небольшое пиратское приключение. За то время, что Джонатан находился в компании собирателей, он сумел немного изучить их быт на борту. Командование экипажем, как и прочие управляющие должности, каждый раз передавались друг другу методом жеребьёвки, но в жеребьёвке участвовали не все, а лишь несколько человек – те, кто имел наибольший опыт. В этом рейде командование досталось Толге. Он поначалу не знал, что Джонатан на борту, потому и выразил удивление, увидев его среди матросов. Но возражать не стал, хоть и скептически отнёсся к идее взять американца с собой.

Всё с самого начала шло вразрез с представлениями Вудса. Во-первых, стоит упомянуть само судно. Раньше собиратели выходили на яхтах, небольших круизных лайнерах, переоборудованных на боевой манер и вооружённых максимум крупнокалиберными пулемётами. Но на этот раз выбор транспорта был шокирующим – настоящий военный корабль с громким именем «Изабелла» шёл на всех парах, срезая встречные волны. Корабельное вооружение представляло собой несколько артиллерийских орудий, установленных на специальные крепления. Внешне они напоминали гаубицы, но выглядели более грозно, чем могло бы показаться на первый взгляд издалека. Во-вторых, Джонатан счёл за странность то, что вот уже час как судно лавирует вдоль берега, огибая остров. «Изабелла» держалась на расстоянии от береговой линии, и это означало, что у команды были другие планы на этот рейд. Время шло, и корабль постепенно сбавлял ход. Вдалеке мелькал всё тот же остров, только горизонт был совсем незнакомый. Оказывается, в Садах Королевы есть горы. Целый горный массив раскинулся неподалёку от каменистого пляжа. Но это всё, что смог разглядеть Джонатан без бинокля.

Стали раздаваться команды с верхней палубы. К слову, ещё одна особенность, которую приметил Джонатан за время общения с собирателями – коммуникации на борту всегда производились только на испанском языке. Кто бы ни был капитаном, все команды звучали всегда по-испански. Джонатан к тому времени успел подтянуть своё языкознание до приемлемого уровня, поэтому чужую речь он понимал, хоть и с трудом. Оно и не удивительно, ведь иначе он бы не попал на борт собирателей в качестве члена команды.

Судно встало на якорь. Наконец, показался капитан. Он был облачен в толстый разгрузочный жилет, надетый поверх синего камуфляжа. Карманы на груди были набиты боеприпасами, а из-за спины выглядывал ствол автомата. Что более всего смутило Джонатана – похоже, только он не знал, что происходит. К тому же он был единственным на борту, не вовлечённым в работу. Вудса начали терзать сомнения, не наблюдателем ли его позвали? Поднявшись по металлической лестнице на верхнюю палубу, он подкрался к Толге и окружающим его морякам сзади и нарочито кашлянул, чем, ожидаемо, привлёк к себе внимание.

– Могу я узнать, что происходит? Чем я могу помочь? – набравшись смелости спросил Джонатан, глядя поочерёдно то на Толгу, то на здоровяка Сантьяго.

– Хочешь помочь? – улыбнулся капитан и отдал американцу бинокль, указав рукой на берег вдалеке. – Скажи мне, что ты видишь?

Джонатан прильнул к биноклю и повернулся в указанном направлении.

– Люди. Я вижу людей, – удивлённо заявил он. – Сидят на берегу. Кажется, с удочками. Они рыбачат.

– Клёв есть? – спросил Толга с неподдельным интересом.

– Что? – не понял Вудс вопроса.

– Удачно рыбачат?

– Стойте… Они бегут. Они бросают удочки и убегают!

В этот момент Толга вырвал из рук Джонатана бинокль и невозмутимо поверг новоиспечённого матроса в ступор:

– Сейчас ты видел мишени, парень. Я отправлю этих ублюдков в ад прежде, чем они успеют поймать долбаную сельдь. К бою! – громким басом скомандовал капитан и спустился на нижнюю палубу.

Его команду подхватили остальные, чтобы каждый на борту её услышал. Но мистер Вудс снова остался не у дел. Все без исключения были вовлечены в рабочий процесс, включая капитана, который лично стоял у одного из пяти корабельных орудий. Джонатан стоял чуть поодаль и на этот раз решил не вмешиваться. Кто те люди в горах, он не имел понятия. Ещё меньше он понимал, почему они являются мишенями. Странное паническое чувство охватило Джонатана, как будто бы это ему поручили поразить обозначенные цели.

Орудия были наведены по координатам корректировщика.

– Carga! – скомандовал Толга, и снаряды синхронно отправились в каналы стволов артиллерийский орудий.

Собиратели замерли, ожидая приказа. Они обратили свои взгляды на Толгу, который, прищурившись, смотрел вдаль через бинокль. Целую минуту он тянул в молчании, не сводя презрительного взгляда с побережья.

– Fuego! – наконец прокричал капитан и махнул рукой.

Его озлобленный голос на полуслове затмили оглушительные залпы, сотрясшие палубу от носовой части до самой кормы. Дымящиеся гильзы вылетели из затворов и со звоном ударились о палубу. В нос тут же ударил резкий запах пороха, от чего у мистера Вудса перехватило дыхание. Он упал, потрясённый неимоверной мощью прогремевших выстрелов. Страшная канонада разнеслась на многие мили. Казалось, что вместе с крейсером сотрясается сам океан.

– Carga! – прозвучала прежняя команда через несколько секунд после выстрела, прогремевшая, словно постороннее эхо сквозь стоявший гул.

И вновь смертоносный приказ:

– Fuego!

Вдалеке невооружённым глазом можно было видеть, как поднимались столбы пыли, заслонив собой весь вид подножья гор. А приказы до сих пор продолжали поступать. Члены команды действовали как слаженный механизм, с отточенной синхронностью. Артиллерийская батарея с оглушительным грохотом сотрясала судно после каждой второй команды, и спустя всего пару минут палуба уже была завалена огромными гильзами от снарядов.

Сложно было понять, сколько прошло времени до того, как залпы прекратились. Но до сих пор на борту стоял страшный гул. Джонатан не заметил, как оказался от орудий на несколько метров дальше, чем находился перед выстрелами. Гул, стоявший в ушах, стал рассеиваться, и сквозь него уже можно было расслышать гневную тираду от Толги в адрес так называемых мишеней. Непривыкшие к подобному уровню громкости уши Джонатана едва распознавали слова капитана, но кое-что он всё же смог перевести с испанского. Речь была полна грязных ругательств и упоминаний падших женщин в связке со словом «мать». Но в целом, Вудс понял, что капитан пожелал своим мишеням наиболее мучительной смерти. Прошло уже достаточно много времени, а гул в ушах до сих пор стоял, как Джонатан не тряс головой.

– Что, брат, громко, да? – неожиданно появился перед мистером Вудсом Толга, опустив тяжёлую руку ему на плечо.

Но тот не слышал слов капитана, лишь видел, как губы его что-то говорят и расплываются в улыбке. Поняв в чём дело, капитан похлопал американца по плечу и вышел в центр палубы, собрав вокруг себя некоторых членов команды. Все они привели своё личное оружие в боевую готовность, а затем направились к уже спущенным на воду шлюпкам. Джонатан некоторое время ещё наблюдал их вдали, но вскоре его вновь потревожили. На этот раз к нему подошёл совсем молодой юноша. Он дотронулся до ушных раковин Вудса и стал массировать около их основания. Заложенность в ушах стала понемногу спадать.

– Так легче? – прокричал матрос американцу.

– Да! Да! Спасибо! – обрадовался Джонатан, крикнув так громко, как мог, но при этом себя он едва слышал.

Молодого матроса, видимо, такой ответ не устроил. Вернее не сам ответ, а его громкость. Вытащив из кармана безымянный чёрный тюбик, он вручил его Джонатану и прокричал тому прямо в ухо:

– Втирай мазь в кожу за ушами! Слух вернётся завтра, максимум послезавтра! Ты меня понял?

Джонатан снова ответил повышенным тоном, забыв, что оглох он, а не его собеседник. Когда матрос оставил его, мистер Вудс ещё долго стоял у борта, глядя вслед удаляющимся собирателям, которые вот-вот достигнут берегов. Что ожидает его в дальнейшем, стало наиболее острым вопросом, на фоне которого даже причины происходящего выглядели не такими уж важными.

На борту осталось порядка двадцати человек. Джонатан раньше встречал эти лица и в городе, и в порту, но лично с ними знаком не был. И лишь Сантьяго, который сидел на ступенях лестницы, был ему знаком более менее близко. Всё, что было известно Вудсу об этом человеке, это то, что он появился в Садах Королевы вместе с Толгой. Его род происходил от кастильской знати, чем Сантьяго очень гордился. Особенно он гордился тем, что в его роду был сам Педро Гонсалес де Мендоса – знаменитый испанский кардинал при правлении католических королей, архиепископ Толедо, королевский канцлер и, по сути, «третий король Испании», как описывали летописцы. Сантьяго носил фамилию Осорио, но действительно ли эта фамилия принадлежала ему, не известно. Сам он представлял из себя по истине большого человека, и душой, и телом. Смуглый великан под два метра ростом имел репутацию добряка. Но, будучи в должности капитана, когда ему выпадал жребий, вся его благосклонность ко всему насущному испарялась вмиг. В отличии от острова, на борту корабля собирателей всегда царила жёсткая дисциплина. И бывали случаи, когда провинившиеся получали заслуженное наказание. А что касается наказаний, то до них сеньор Осорио был щедр. На борту в качестве капитана его даже побаивались, но стоило только вернуться на сушу, как он для всех вновь становился прежним добряком и душой компании. Ожидая группу Толги, он что-то вырезал из дерева огромным ножом. Кажется, его нисколько не волновало то, что буквально несколько минут назад он принимал участие в расстреле множества людей.

Обработав уши мазью, Джонатан подошёл к Сантьяго и присел рядом.

– Объясни! – обратился к нему Вудс. Это всё, на что хватило ума при формулировке вопроса, хотя неясного было слишком много, чтобы вкладывать в вопрос конкретику.

– Не кричи, – ответил Сантьяго прямо в ухо Джонатану. – Это долгая история. Но ты и сам скоро всё поймёшь.

Здоровяк пожал плечами и кивнул в сторону побережья. Джонатан взглянул в том же направлении, но не увидел ничего, что объясняло бы хоть что-то. Увидеть картину более чётко ему не позволяло зрение. Но то, что имел ввиду Сантьяго, понять Джонатану не позволял слух. Непрерывный монотонный гул стоял в ушах американца до сих пор. Этот гул не позволял услышать раздающуюся вдалеке приглушенную канонаду выстрелов. Автоматные очереди доносились со стороны берега уже какое-то время. Ни на один свой вопрос Вудс ответа так и не получил. Оставалось только ждать.

Выходя в океан с собирателями, он не ожидал, что развернутся настоящие боевые действия. Джонатан ещё помнил тот абордаж, которому подверглась его круизная яхта, поэтому рассчитывал поучаствовать в подобном, будучи с противоположной стороны. Когда они с сестрой приняли решение остаться на острове, Джонатан долго не мог найти себе применения. Несколько месяцев безделья по началу были экспериментом – каково это, жить без цента в кармане и ни в чём не нуждаться. Вудс пользовался всеми благами, которые только были доступны: питался исключительно в ресторанах, пил до беспамятства старые вина, находил в городе различных умельцев, у которых брал картины, ювелирные украшения и прочие интересные предметы, привлекавшие его внимание. В итоге он в один момент обнаружил свою комнату, заставленную предметами, которые ему были в принципе не нужны. Дни Джонатана становились идентичными друг другу. И вот тогда к нему пришло понимание того, на чем держится это удивительное общество. Вскоре после того, как все предметы искусства были розданы тем, кому они были более по душе и надобности, мистер Вудс принялся искать себе занятие, что бы он смог дать острову взамен того, что Сады Королевы дают ему бескорыстно. И именно в тот момент американец обнаружил для себя ещё одну неприятную правду – те знания и умения, которыми он обладал за океаном, здесь были абсолютно бесполезны. Что ещё он умел? Какими талантами обладал? Тут то и вспомнились собиратели. Помощь ещё одной пары мужских рук им бы навряд ли помешала. И вот, бывший финансовый гений уже на протяжении трёх месяцев прожигает жизнь в компании пиратов с чётким пониманием того, что тут ему тосковать не придётся.

Шлюпки возвращались. Прошло с момента их отплытия к берегам не меньше пары часов. Но цель их визита на сушу так и осталась для Джонатана загадкой. Они хотели убедиться в том, что все мертвы? Или добить выживших? В любом случае иметь ко всему этому отношение мистер Вудс не желал. Когда шлюпки подошли к борту достаточно близко, можно было увидеть, что Толга вернулся с берега не с пустыми руками. Это были два раненых человека, облачённые в странную одежду. Головы их были покрыты то ли куфиями, то ли капюшонами причудливых балахонов, но что бы это ни было, на человеческом теле оно смотрелось очень непривычно. Пленников затащили на палубу верёвками, а сами собиратели поднялись по лестнице, имевшейся на обшивке корабля. Последним на палубу спрыгнул Толга. Он принял из рук матроса какой-то шприц и повернулся к двум распластавшимся бедолагам. Но прежде, чем он подошёл, один из пленников встрепенулся и перевернулся на спину, представ перед своим пленителем лицом к лицу. Руки его были связаны, поэтому движения были ограниченными.

– Будь ты проклят, грязный гяур! – закричал он так громко, как мог. – Ты и все, кто тебе дорог! Будь ты проклят!

Толга улыбнулся и припал на одно колено над гневным пленником.

– Ты забыл меня? – чуть ли не смеясь воскликнул он. – Вы же отняли у меня всех, кто был мне дорог! А я уже давно проклят.

Схватив связанного мужчину за волосы, он пригнул его голову к плечу и вонзил шприц в открывшуюся шею, вогнав в неё всё содержимое. Затем отпустил и стал отрезвлять пленника лёгкими пощёчинами. Тот, чуть было, не отключился, но вскоре пришёл в себя, взглянув на Толгу остекленевшими глазами.

– Ну, рассказывай, – вздохнул собиратель. – Откуда у вас оружие? Кто вам помогает?

Связанный мужчина с трудом сглотнул. Вены на его шее вздулись и излишне посинели, а глаза, начинавшие заливаться кровью, неизменно смотрели прямо. Губы его, иссушенные и потрескавшиеся, задрожали.

– Добрый человек… Красивый человек… – зазвучали слова хрипящим голосом, после чего Толга махнул рукой и матрос поднёс ближе компактный диктофон. – Человек понимает! Человек помогает… Человек среди вас!

– Имя! Назови мне имя! – нетерпеливо крикнул капитан.

Но более пленнику не суждено было произнести ни слова. В этот момент второй человек, который до этого лежал смирно, сорвался с места и вонзил нож в шею своего товарища. Не успели собиратели опомниться, как он вскочил на ноги и, стряхнув с рук обрезки пут, отскочил в сторону, выставив нож перед собой. Пираты мгновенно наставили свои винтовки на беглеца, но в ту же секунду раздалась команда Толги:

– Не стрелять! Живых больше нет, он последний.

Капитан встал в полный рост и отряхнул залитые кровью руки.

Загнанный в угол пленник медленно пятился к краю борта, пока не упёрся в него спиной. Нож его хаотично вилял из стороны в сторону, не давая собирателям подступить ближе. Не дожидаясь, пока они прострелят ему конечности, беглец вскочил на перекладину борта и спрыгнул вниз. Собиратели тут же подскочили вперёд и застали момент, как тот упал в воду. Толга изменился в лице, увидев сей поступок. Изумление поселилось в его взгляде. Вряд ли было возможно выбить из такого человека информацию даже под пытками. Капитан раздражённо пнул пустое ведро, попавшее под ноги и грязно выругался по-русски во весь голос. После чего добавил:

– Отправьте этого недоноска к праотцам.

В следующий момент раздалась беспорядочная стрельба. Ощетинившиеся стволы автоматов, смотрящие за борт, стали прошивать водную гладь длинными очередями. Свистящие пули уходили глубоко под воду, не оставляя сбежавшему шансов на выживание. В тёмной ребристой водной глади невозможно было разглядеть результаты этой казни, но, сочтя свою миссию выполненной, собиратели спустя минуту прекратили огонь.

Джонатан Вудс стал безучастным свидетелем этой сцены. В данный момент он не давал оценки происходящему, более того, не понимал, кто были эти люди и что хотел узнать от них Толга. Труп человека, зарезанного своим товарищем, так и остался лежать посреди палубы, истекая кровью. Но от тела вскоре избавились. Его просто скинули за борт, даже не проследив за тем, как оно достигает воды. Словно балласт, или, что вернее в данной ситуации – словно мусор. В отличии от Толги, остальные члены команды более ровно относились к недавним пленникам. В то время, как капитан источал лютую ненависть в каждом своём взгляде или слове о них. О них всех. Оказывается, их было гораздо больше, чем можно было разглядеть из бинокля на этих берегах. Но кого «их»? Кто такие «Они»?

На этом закончилось небольшое путешествие, на которое мистером Вудсом были возложены излишние надежды. Когда всё закончилось, он стал ощущать подступающую к горлу тошноту. Джонатана вырвало, едва он успел подбежать к краю борта. И это были не последствия укачивания. Так на него подействовали застывшие в памяти картины убитого человека, чью кровь ныне отмывали с палубы. За время всего рейда мистер Вудс так и не был привлечён к какой-либо работе. Но даже несмотря на это, желания повторять подобные приключения у поражённого американца с тех пор не появлялось. Желание было только одно – ощутить под ногами твёрдую землю.

Вскоре Джонатан пришёл в себя. К неприятным моментам добавилась порванная форма, которую Вудс обнаружил на себе совершенно случайно. Прикладывая на место клоки ткани на плече, он всё не мог понять, когда проявил такую неаккуратность. Ответа на свой вопрос он тоже не нашёл, но допустил, что разорвал куртку во время артиллерийских залпов, когда метался по палубе в поисках укрытия.

Оставшуюся дорогу мистер Вудс провёл у себя в каюте, заснув буквально сразу, как только его голова очутилась на подушке. Его никто не беспокоил, ибо собирателями было проявлено понимание. Или же о нём просто забыли. Однако, с какой целью Сантьяго пригласил неопытного Вудса в этот рейд, так и осталось загадкой.

…

– Такие вот дела, сестрёнка, – подытожил Джонатан, выпив до дна свой ром.

Франческа выслушала рассказ своего брата и неуверенно взяла в руки карандаш. Она долго держала его над листком блокнота, не решаясь написать свой вопрос, но, в конце концов, сделала это. «Нам есть чего опасаться?» – гласила надпись. Джонатан не знал, что ответить. Он лишь молча смотрел в глаза Франческе на протяжении нескольких секунд, после чего только пожал плечами и опустил взгляд.

За окном ресторана дневной свет окончательно сменился фонарным. Мраморная площадь, раскинувшаяся на добрую сотню метров, отражала в себе насыщенное звёздное небо. Город никогда не был чрезмерно наполнен источниками искусственного освещения, поэтому каждую ночь можно были лицезреть сказочные небесные пейзажи прямо с улицы, достаточно было только поднять голову к звёздам. Время было уже позднее. Давно за полночь. Уходя из ресторана, Джонатан отнёс за собой посуду, поблагодарил хозяев за сытный ужин и попросил с собой ещё одну небольшую бутылку горячительного напитка.

Франческа жила отдельно от своего брата. Она осталась в гостином доме Елисеи по её предложению. Впрочем, предложение это более походило на просьбу. За столь короткое время женщины сдружились, и с появлением Франчески, одиночество перестало быть вечным компаньоном Елисеи. Джонатан жил у своей подруги, которую представил в тот же день, как было решено остаться в Садах. Проводив сестру до гостиного дома, он пожелал ей доброй ночи и побрёл по сумрачным улицам, волоча в руке початую бутылку рома.