Электронная библиотека » Андрей Круз » » онлайн чтение - страница 5

Текст книги "Я еду домой!"


  • Текст добавлен: 13 марта 2014, 10:27


Автор книги: Андрей Круз


Жанр: Боевая фантастика, Фантастика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 5 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Шрифт:
- 100% +

22 марта, четверг, день. Округ Юма, Аризона, США

Когда я снова заехал к себе в поселок, мне показалось, что все прячутся по домам и смотрят в окна. Я словно кожей чувствовал взгляды, направленные на меня, когда ехал по Колорадо и Кортес, на которой жил, но сами улицы были пустынны. Мотор трещал, эхо от стен домов возвращалось ко мне. Вообще сегодня всюду бросалась в глаза пустота. Пустота на дорогах, пустота на улицах. Словно все спрятались по домам и ждут, что же будет дальше. А может, так оно и есть, кто знает?

Перед домом ничего подозрительного не было, я даже не стал заезжать в гараж, а слез с мотоцикла на подъездной дорожке. Но забежал внутрь все же побыстрее: как-то уже неуютно я стал ощущать себя на открытых местах.

Пробежался по комнатам, огляделся. Схватил со стола открытый ноутбук, захлопнул, не выключая, лишь выдернув «фиговинку» мобильного модема, быстро запихал в рюкзак, поближе к спине. Что еще? Все собрано, все на месте, все готово. Остальные вещи так в шкафах и остались – если не улечу, то все равно вернусь домой.

Еще раз по комнатам: утюги – чайники – кофеварки включенные есть? Нет. Значит, пожара не ожидается. Запрещенные с собой для провоза предметы – ножи, жидкости, ножницы, пилки для ногтей? Тоже нет. А на нет и суда нет. Все, побежал, побежал, побежал. Черт, где распечатка на билеты? Можно и без нее, но с ней проще. Вот же она, у меня в кармане. Документы на месте, все на месте, мобильный заряжен, зарядник в сумке с ноутбуком. Багажа нет вообще, лечу налегке. Не до вещей теперь – лишь бы добраться.

Так, вот самое главное – четыре тысячи долларов в конверте, одними двадцатками. Здесь это не слишком принято, но у меня привычка – без наличных не оставаться никогда и ни при каких условиях. Тем более что нам и на работе иногда приходилось принимать наличные от хорошо знакомых покупателей, да и самим платить «бумагой», как здесь говорят, – за транспорт, например. Поэтому эти четыре тысячи хранились в большом желтом конверте всегда и неизменно, при необходимости пополняясь.

Конверт – в сумку, шлем – в руку и вновь на улицу, к машине. Опять увидел Тома в доме напротив, у окна гостиной, но без винтовки в руках на этот раз. На улицах нашего и без того тишайшего поселка вообще пустота, лишь кто-то одинокий бредет посреди дороги в конце аллеи. Интересно, кстати… А кто это будет посреди дороги бродить? Именно бродить – медленно так, вальяжно. Ведь ощущение надвигающейся беды просто в воздухе висит, как пыльная буря, что часто приходят сюда из пустыни. Воздух становится красным и мутным, жаркий, тяжелый ветер мешает дышать… А сейчас с такими же ощущениями идет беда, я ее позвоночником ощущаю. А там кто-то прогуливается?

Я вновь бросил взгляд на Тома, стоящего в эркере панорамного окна. И увидел, как он указывает мне на медленно бредущего человека, что-то пытаясь дать понять. Я замер со шлемом в руках, затем сделал максимально выразительный жест, показывая, что не понимаю. Он махнул рукой – подожди, мол, исчез из оконного проема, чтобы через несколько секунд появиться на крыльце с винтовкой в руках. К ней еще добавился револьвер в кобуре на поясе – здоровый такой, никелированный и с рукояткой из черной резины. По всей окружности пояса в гнездах патронташа разместились изрядного калибра патроны с белыми алюминиевыми гильзами. Приготовился к неожиданностям.

Том перебежал через улицу, остановился рядом, спросил:

– Привет, как дела?

– Нормально, в аэропорт собрался. Что не так с этим парнем?

Я указал рукой в сторону медленно приближающейся покачивающейся фигуры. Пьяный, что ли? Странно идет как-то.

– Посмотри на него.

Том протянул мне свою неизменную ковбойскую винтовку, на которой теперь появился небольшой оптический прицел. Я взял у него из рук, вскинул, приложив к плечу, навел на идущего человека. Ах, вот оно что! Без увеличения не разглядеть – он еще далеко, а в четырехкратный прицел видно отлично: зомби. Без всяких сомнений. Обвисшие мышцы лица, мертвая бледность, странная походка – словно марионетку ведут за ниточки. Я навел перекрестье прицела ему в середину лба, затем опустил винтовку и отдал ее обратно.

– И что делать? – спросил я. – Стрелять?

– Не уверен, – мотнул он головой. – Джереми Бирман в окно таращится, знаешь его?

– Бирман? – переспросил я.

– Следующий дом, адвокат для АКЛУ,[10]10
  АКЛУ (ACLU, American Civil Liberties Union) – американская либеральная правозащитная организация, на настоящий момент превратившаяся в кошмар страны, зарабатывающая политический капитал на защите прав кого угодно, вплоть до осужденных маньяков.


[Закрыть]
 – кивком показал Том направление.

– И что?

– Он все поглядывает на улицу с рукой на телефоне. Ждет, когда мы дадим ему возможность вызвать полицию и начать защищать права гобблеров.[11]11
  от слова to gobble (англ.), что переводится как «жрать, пожирать, обжираться».


[Закрыть]

– Кого?

– Гобблеров. Так этих бродящих ребят назвали по телевизору за аппетит. Недавно услышал, но слово уже разошлось.

– Он что, ума лишился? – поразился я.

– Он делает это для жизни. Зарабатывает на хлеб и масло, – вздохнул Том.

Я посмотрел на дом, который он указывал. Действительно, в окне был виден человек, причем явно наблюдавший за нами. Неужели у него ума хватит заняться защитой гражданских прав ЭТИХ? Хотя… в этой стране все возможно, я за год пребывания уже успел в этом убедиться. И этого самого адвоката вовсе не интересует, опасен бредущий по улице зомби или не опасен. Он уже видит себя в модном галстуке на процессе и видит, как потом дает интервью… и ему плевать на все остальное. Даже не плевать, а класть вприсядку – так корректнее звучит. В этой стране главное – успех, а уж какого рода этот успех – дело десятое, даже если ты успешно спасаешь от отстрела алчущих нашей плоти живых мертвецов. Стервятники вроде тех, что крутятся здесь в больницах и предлагают каждому получившему травму подать в суд на кого-нибудь.

Мертвец между тем явно обнаружил наше с Томом присутствие и направился в нашу сторону.

– Том, – вдруг осенило меня, – да плевать на него, если честно. У меня возле работы ночью пристрелили такого вот гобблера, и до сих пор труп валяется на дороге. Полиция не приехала и приезжать не собирается. Ты просто сидишь дома второй день и не знаешь, что им уже на все плевать.

– Вот как? – удивленно поднял брови Том.

Слабо он среагировал. Неприехавшая полиция – в этих местах настоящий нонсенс. Значит, подсознательно начинает привыкать к новым реалиям.

– Думаю, что так, – кивнул я. – Разреши?

Я протянул руку к его винтовке, и он молча передал ее мне.

– Пойдем, – махнул я рукой и забежал за угол своего дома, где увидеть меня из окна адвокат Бирман точно не мог.

– Это зачем? – не понял моего маневра Том, забежавший следом.

– А вот зачем, – пробормотал я и опустился на колено, целясь в приближающегося мертвеца.

До того осталось уже не больше пятидесяти метров – даже прицел не нужен был, чтобы разглядеть его хорошенько. А в прицел же я увидел его глаза. Они были странно живые и одновременно мертвые, совсем-совсем не человеческие. Мурашки пробежали у меня по спине, словно кто-то высыпал мне за шиворот целую коробку мелкой холодной дроби. Тьфу, гадость какая…

Мертвец при жизни был строительным рабочим, по крайней мере, на нем был сигнальный жилет, а на одной руке так и оставалась рабочая перчатка. Видимых повреждений я на нем так и не нашел. Укусили его или что-то другое случилось – непонятно. Но в том, что он был мертв, сомнений не возникало. Как это объяснить? Не знаю – по глазам. Такие глаза не могут быть у живого человека, даже психа, даже маньяка-детоубийцы. Это не человеческие глаза – мутные, покрытые какой-то пленкой бельма, продолжающие шевелиться на совершенно неподвижном лице с перекошенными чертами.

Приклад довольно неудобно упирался в плечевой щиток мотоциклетной куртки, но я все же приспособился. Средним пальцем сдвинул кнопочку предохранителя у скобы, затем мой большой палец нащупал курок, стоящий на полувзводе, оттянул его назад до боевого положения. Значит, есть патрон в патроннике. Перекрестье прицела четко разместилось на лбу остановившегося мертвяка – судя по всему, он потерял нас из виду, присевших за низким забором. Ну и славно…

Грохнул выстрел, винтовка совсем не сильно лягнулась в плечо – патрон револьверный, сорок четвертого калибра. Но мертвеца опрокинуло назад, а из его головы выбило настоящий фонтан крови и мозгов – пуля-то мягкая и с выемкой. Вот так.

Дернув рычаг, я выбросил пустую гильзу, затем подобрал ее с травы, горячую и дымящуюся, подкидывая в ладони, размахнулся и забросил как можно дальше. Затем протянул винтовку Тому.

– Не видел, кто стрелял?

– Нет, – мотнул тот отрицательно головой. – Откуда-то с соседней улицы.

– Вот и все, пусть звонит куда угодно.

– Посмотрим? – спросил сосед.

Странно. Я только что убил человека, пусть уже и мертвого, но никаких эмоций по этому поводу не испытываю. Почему? Совсем чурбан бесчувственный или так и надо? А как оно вблизи?

– Пойдем глянем, – согласился я.

Мы вышли из-за угла моего дома и обнаружили адвоката Бирмана, стоящего на тротуаре и вертящего головой. Точно ведь, тварь такая, ищет, на кого нажаловаться. Но морда кислая – понимает, что раз не видел, как мы стреляли, то уже половина счастья в помойку ушла.

– Еще и его бы неплохо… – пробормотал Том.

– Это ты уже сам, – усмехнулся я. – Мне не положено, я иностранец, а отстрел адвокатов есть почетная обязанность гражданина.

– Неплохо бы, – повторил сосед. – Знаешь этот анекдот, когда арабские террористы захватили самолет с американскими адвокатами?

– Нет, а что?

– Они пообещали отпускать их по одному в час, пока не выполнят их требования.

Я хихикнул из вежливости, потому что этот анекдот знал задолго до того, как приехал в Америку. Тем временем мы подошли к лежащему на асфальте телу, под головой которого расплылась небольшая бурая лужа. Совсем небольшая, только от вывалившихся из расколотого черепа мозгов, крови почти не было. Зато стала видна причина смерти – пулевое ранение, которое до того было скрыто сигнальным жилетом. Парню, с виду молодому, не старше двадцати пяти, выстрелили в сердце.

От тела уже ощутимо пованивало. Жара здесь все же, все мертвое гниет сразу. Кстати, это обнадеживает – ведь рано или поздно каждый из этих гобблеров разложится до недееспособного состояния.

– Это что же получается? – спросил я вслух. – Что поднимается любой мертвый? Не только укушенный?

– Не знаю, – хмыкнул Том. – Но я поверил, по крайней мере, что это и вправду был мертвец.

– А до сих пор не верил? – удивился я.

Том обернулся ко мне, посмотрел в глаза и сказал:

– Я не видел Иисуса, призывающего их на Страшный суд, знаешь ли. Поэтому, по моему разумению, восставать они не были должны.

– А почему поверил? – полюбопытствовал я, продолжая рассматривать покойника.

– Потому что нет крови. – Том указал пальцем на пятно на асфальте возле головы. – Кровь течет у живых: ее гонит сердце. А у мертвых она совсем не течет: нет никакого давления.

Верно, так и есть. Я тоже это слышал.

– Что будем делать? – спросил я. – Так и оставим его здесь?

– Не знаю, – пожал плечами сосед. – Вообще-то трупы не положено трогать до приезда полиции, но раз ты говоришь, что она уже не ездит…

– То что?

– Надо его хотя бы сдвинуть в сторонку, пока на него не налетел кто-то на машине и не размазал по асфальту до самой Канал-стрит.

С этими словами, не обращая внимания на вонь и жужжащих мух, на удивление немногочисленных кстати, он нагнулся, ухватил мертвеца за пояс брюк и несколькими сильными рывками оттащил его в сторону, к тротуару, бросив прямо перед чьей-то лужайкой.

– Надо бы его на газон к Бирману оттащить, – заявил я. – Пусть там воняет и напоминает ему о своих правах.

– Ты потащишь? – усмехнулся Том.

– Нет, пожалуй, – отрицательно покачал я головой и с трудом проглотил слюну: от вони да и самого зрелища к горлу подкатывала тошнота. – Не потащу, противно.

– Привыкай, – с каким-то скрытым намеком сказал Том.

– А ты где привыкнуть успел? – проявил я любопытство к его биографии.

– В «Дурной Земле». А ты говорил, что вроде бы служил в армии.

Верно, как-то обмолвился я о своих офицерских погонах, полученных после института.

– Техником в авиации я служил, – отмахнулся я. – К тому же в таких краях, что там проблема разложения мертвых тел стоять вообще не могла – скорее бы потребовалась их разморозка.

Хм… а ведь это тоже мысль… Люди на севере живут, не вопрос. Хоть в Мурманске, а хоть и на Шпицбергене. А вот мертвяки «живут»? Если они…

Преодолевая брезгливость, я нагнулся и прикоснулся тыльной стороной пальцев к нелепо вывернутой шее мертвеца. Бр-р-р, холодный! Холодный, как жаба, как и подобает быть мертвому. Застрелил я его минуту назад, остыть бы он еще никак не успел.

– Ты что? – не понял моего маневра Том.

– Холодный, – оповестил его я о своем открытии, выпрямляясь и инстинктивно вытирая руку о штаны.

– И что? – не понял моей радости Том.

– Если он холодный, то не сможет существовать в холоде.

– В смысле?

Южанин. Из Аризоны. Все ему надо растолковывать.

– В смысле, что на Аляске они закоченеют и если не промерзнут насквозь, то впадут в вечную спячку вроде тритонов. До тепла, по крайней мере. И в Северной Канаде. И еще много где. Или просто вся жидкость в нем превратится в лед, клетки разорвет, и… – Вместо окончания фразы я просто развел руками, приглашая Тома самостоятельно представить трагический конец ожившего мертвеца.

Том недовольно сморщился:

– Там холодно.

– Я знаю, поэтому и говорю, – подтвердил я его догадку.

– А никак нельзя проверить, не умирают ли они от обезвоживания? – сказал он, беря меня под локоть и уводя от мертвеца. – Уехали бы в пустыню, куда-нибудь в середину Прувинг Граунд, и ждали бы там, когда они пересохнут. Или на авиаполигон.

У города Юмы есть две главные достопримечательности. Первая – это Юма Прувинг Граунд – самый большой в Америке испытательный полигон Сухопутных сил, который раскинулся на десятки километров во все стороны и занимает как раз все пространство между Юмой и нашим Уэлтоном, а на север тянется аж до федерального шоссе номер десять. В основном это горы и пустыня, местами пересеченная оврагами и обмелевшей речкой, кое-где в ней есть малопонятные ангары, какие-то строения и даже большой парк для техники с капонирами и навесами – на случай больших учений. Есть какой-то минимальный запас бронетехники и пушек, но постоянно военных служит очень мало, лишь какие-то частные охранники, ну и технический персонал там обитает. Но преимущественно это просто пустыня с многочисленными грунтовыми дорогами.

Второй же достопримечательностью можно считать авиаполигон имени Барри Голдуотера, который расположился по другую сторону шоссе номер восемь прямо напротив Прувинг Граунд и тянулся до самой мексиканской границы. Там тренировалась в бомбометании и ракетопускании авиация, на радость жителям окрестностей, подчас сутками слушающими грохот, доносящийся оттуда. А еще по городу упорно бродили слухи, что немалая доля кокаина проходит в страну как раз через этот полигон и чуть ли не военными вертолетами. Впрочем, не об этом теперь речь.

Но в чем-то Том прав, хоть и думает, что шутит. Случись большая беда здесь – и самым надежным укрытием могут стать эти самые полигоны. Думаю, что по скалам и раскаленной пустыне не каждый оживший мертвец туда доплетется. А если учесть, как палит солнце, то он рискует высохнуть в мумию. Наверное.

Мы подошли к моему дому, встали у мотоцикла. Я снял с сиденья шлем, собираясь натянуть его на голову, но Том показал рукой куда-то мне за спину и сказал:

– Марк Эшли. Живет здесь рядом. Знакомы?

Я обернулся и увидел быстро идущего в нашу сторону весьма упитанного, но крепкого дядьку в камуфляжных штанах, защитного цвета майке, обтягивающей могучие, хоть и жирные плечи, и в военного типа разгрузке в цветах пустынного камуфляжа. Глаза закрывали темные стрелковые очки, при этом еще и песочного цвета камуфлированная панама отбрасывала тень на лицо. Поди узнай его с такой маскировкой, учитывая, что с такими пузами они здесь через одного.

На груди у мужика стволом вниз висело нечто здорово смахивающее на армейский карабин М-4[12]12
  М-4 – укороченная армейская версия винтовки М-16. В Америке имеется порядка 15 производителей огнестрельного оружия, основанного на конструкции AR-15 (М-16 в военной версии). Некоторые производители очень крупные, такие, как «Армалайт», «Бушмастер» и «Кольт», есть и поменьше, но достаточно качественные – например, «Олимпик Армз».


[Закрыть]
с маленьким оптическим прицелом на рукоятке для переноски и фонарем под стволом. На толстом бедре плотно сидела кобура с пистолетом. Выглядел мужик воинственнее некуда – хоть сейчас его грузи в вертолет и сбрасывай в джунгли, если вертолет сдюжит. Впрочем, будь у меня возможность, я постарался бы выглядеть не хуже. Думаю, это взбадривает тебя самого, потому как страшновато вокруг. Как-то не очень комфортно чувствовать себя безоружным – считай, что голым – против угрозы.

– Привет, парни! – окликнул он нас, после чего отдельно поздоровался с Томом: – Привет.

– Знакомы? – спросил Том, указывая на меня.

– Нет, виделись издалека, – сказал мужик, протягивая мне для пожатия крупную ладонь, с которой он быстро содрал стрелковую перчатку. – Соседи?

– Почти, – кивнул я, пожимая руку.

– Вы стреляли? – спросил толстяк.

Вместо ответа Том показал Марку свою винтовку. Тот кивнул, посмотрел на меня, сказал:

– Парень, ты не выглядишь готовым к неприятностям.

Толстая ладонь сочно похлопала по ребристому черному цевью висящего у него на груди карабина.

– Мне в аэропорт надо, – пожал я плечами, решив не болтать об истинной причине моей невооруженности.

– В аэропорт? – удивился толстяк. – Ты думаешь, что самолеты летают?

– А почему они не должны летать? – поинтересовался Том. – Что-то сообщали?

– Нет… – Марк задумался. – Будь я проклят, если в чем-то уверен: просто мне кажется, что, пока в нашем борделе пожар, самолеты летать не должны.

– Кстати, ты не слышал, что случилось у нас на аэродроме? – спросил его Том.

– Говорят, что там была какая-то драка, которая закончилась стрельбой. И пуля угодила куда-то, куда ей не следовало попадать. По слухам, человек двадцать обгоревших оттуда увезли в госпиталь.

– Гобблеры? – спросил Том.

– А кто же еще? – пожал плечами Марк. – Вчера их еще никто не узнавал, как я думаю, вот и не поняли, что же на самом деле случилось.

Я подумал, что это не совсем здорово, если тяжелораненых везли в госпиталь. Потому что госпиталь совсем неподалеку от аэропорта, и если они начнут умирать… Мы сами только что убедились, что восстать из мертвых способен не только укушенный. И тогда мне могут перекрыть подъезд к аэропорту. Потому что госпиталь находится прямо за ним. Тогда что я здесь-то лясы точу?

– В любом случае мне стоит проверить, – сказал я и быстро натянул шлем на голову, после чего взялся за перчатки.

Хотя стоять в компании еще двух вооруженных мужиков куда комфортнее, чем ехать в неизвестность, но мне надо лететь.

Взревел мотор, я топнул ногой по педали переключения передач и дернул с места, чуть приподняв переднее колесо, миновав по пути стоящего на лужайке и сосредоточенно щурящегося на мобильный телефон адвоката Бирмана. Точно ведь пытается вызвать полицию, сволочь такая. У меня даже мелькнула на уровне подсознания мысль, что в такие суетные и опасные времена никто и не заметит, что некий адвокат Бирман получил пулю в голову, вовсе не будучи при этом бродячим мертвецом…

Шоссе номер восемь в сторону Юмы было почти пустынным. Навстречу мне несколько раз проезжали машины – или явно торопящиеся, или, наоборот, едущие слишком медленно, словно висящее в воздухе напряжение заставляло людей действовать отлично от обычных своих привычек. Кто-то бежал, а кто-то крался.

Впрочем, я тоже ехал не торопясь – куда медленнее обычного. Обычно же я люблю прокатиться с ветерком, насколько позволяет не слишком быстрый, зато заметно вибрирующий на высокой скорости эндуро. А сейчас мне хотелось с максимальной вероятностью избежать всех возможных дорожных проблем, чтобы ничто не помешало добраться до аэропорта.

Почти сразу после выезда из Уэлтона дорога стиснулась с двух сторон крутыми осыпающимися холмами, между которыми тянулась на протяжении примерно метров двухсот. Прямо на въезде в теснину раскинулся еще один трейлерный парк под названием Лигурта, а вот в самой теснине, к своему удивлению, я обнаружил полицейский кордон. Сразу три машины – две легковых и внедорожник, сверкая включенными маяками, частично перегораживали шоссе. За ними расположились несколько полицейских, или, как их здесь называют, офицеров, вооруженных не только пистолетами, но и карабинами М-4.

Я подкатил ближе, но офицеры не обратили на меня не малейшего внимания. Все они смотрели в сторону Юмы, хоть на дороге не было ничего подозрительного, и, когда я, сбросив скорость до десяти миль в час, проезжал между их машинами, один лишь махнул мне рукой – мол, катись, не задерживайся. Ну и славно. Не хватало застрять в какой-нибудь проверке или обнаружить, что дорога перекрыта.

Проехав кордон, я вновь выкрутил газ, и мотоцикл резво разогнался до допустимой скорости, превышать которую не хотелось – не буду все же лишний раз рисковать, есть предчувствие, что это еще не раз придется делать.

А что вообще происходит? Я отчего-то воспринял это все как данность, словно так и надо. А с какой вообще стати вдруг мертвые начали подниматься? Слышал ли кто о подобном за всю историю человечества? Вот я, например, люблю историю, всю жизнь читал книги, но упоминания о поднимающихся мертвых не встречал. И если рассмотреть динамику происходящего, то началось все в Москве, судя по всему. Что это? Мои земляки прогневили Бога до такой степени или какие-нибудь военные доигрались с секретными вирусами? Или это была диверсия террористов, вырастивших вирус в зловещих лабораториях, которыми командуют бородатые, дурно пахнущие талибы и всякие зловещие богатые Усамы? Что это все значит?

Что-то у меня никаких теорий не возникает на этот счет, разве что периодически демонстрируемая по телевизору карта очень похожа на распространение эпидемии. Сначала возникают первые очаги, затем их окружают очаги поменьше, а где-то поодаль появляются незаметно и словно случайно еще два-три красных пятнышка, а потом уже эти пятнышки выбрасывают метастазы, которые сливаются в одно кроваво-красное пятно, словно открытую рану на теле страны.

Я размышлял, а дорога, прямая, как мои намерения, понеслась между полями, за которыми поднимались холмы, прикрывавшие от нескромных взглядов огромные пустые пространства военных полигонов. Черт, как же здесь много всего военного, и как при этом мало самих военных. Может быть, как раз сейчас они бы очень пригодились. Вроде ведь у той же морской пехоты огромная база на юго-востоке Юмы, а что на деле? Тренировочный авиаотряд с «харриерами»[13]13
  «Xарриер» – британский истребитель-бомбардировщик. Имеются и палубные варианты, и даже американский «харриер» второго поколения.


[Закрыть]
и несколько вертолетов, технари и подразделение охраны. Им в случае проблем самих себя бы защитить, не говоря уже о городе.

Впрочем, «маринз»[14]14
  «Маринз» – так в просторечии именуют морскую пехоту США.


[Закрыть]
дали о себе знать. Откуда-то со стороны аэропорта прямо над дорогой прошел вертолет – вьетнамский ветеран «хьюи»,[15]15
  «Хьюи» – американский многофункциональный, или многоцелевой, ударный вертолет, разработка 1960-х гг.


[Закрыть]
без всякого подвесного вооружения. Я могу в чем угодно разбираться плохо, но в одном я разбираюсь хорошо – в вертолетах. Мало того что «крутил хвосты» «крокодилам» и «головастикам»[16]16
  Вертолеты: «крокодил» – Ми-24, «головастик» – Ми-8.


[Закрыть]
аж четыре года, так еще и почитать про них любил – с картинками, так что опознаю любой и с любого ракурса.

Вновь замельтешили поля, окруженные пыльными дорогами и узкими оросительными каналами, затем шоссе плавно перетекло в широкую улицу с номерным названием Тридцать вторая. У меня появилась в последнее время теория, что улицы под номерами сохраняются на всякий случай. Вот понадобится назвать улицу в честь, скажем, умершего президента или что-то в таком духе, а она уже и готова – смени только цифры на имя.

Вот по ней-то мне и удалось проскочить почти до самого аэропорта. Но на самом повороте на дорогу к терминалу, которая длинным овалом огибала просторную автостоянку, стояли два военных «хамви» и две полицейские машины. Всех подъезжающих останавливали и проверяли у них наличие билетов. Судя по всему, морская пехота решила обезопасить свою базу от праздношатающихся граждан.

Одетые в «цифровой» камуфляж морские пехотинцы с винтовками и в шлемах, как на картинках про Ирак, страховали нескольких полицейских в черной форме, проверявших билеты. Точнее, не билеты, а вот эти самые распечатки о наличии таковых, которые каждый нуждающийся легко может подделать на любом принтере. Не столь важно, зачем это ему понадобится. Может быть, он встречать кого-то едет?

К моему удивлению, народу в аэропорт, по местным меркам, ехало немало: у поворота выстроился длинный хвост машин. Я пристроился к этому хвосту последним и встал, опустив ноги на горячий асфальт. Огляделся, заметил еще один кордон, гораздо солиднее этого, расположившийся дальше по улице. Военных там не было, но, помимо обычных патрульных машин, стояли фургоны с буквами SWAT[17]17
  SWAT (Special Weapon And Tactic – «специальное оружие и тактика») – американский аналог российского СОБР.


[Закрыть]
на черных бортах, а между машинами, за переносными рогатками с мигалками, стояли порядка двух десятков человек в черной «тактической» униформе, с автоматическим оружием в руках – преимущественно с пистолетами-пулеметами МР5. Все стояли спиной к нам, словно ожидая атаки с противоположной стороны. Кстати, именно в той стороне и расположен местный госпиталь. Совсем неподалеку. Не оттуда ли ждут? Госпиталь этот уже со вчерашнего дня мне опасения внушает, и не мне одному, похоже.

Зато гораздо ближе к этому кордону, как раз у поворота на Четвертую улицу, расположился оружейный магазин Спрэга. Жаль, отсюда его не видно. Интересно узнать, есть возле него суета или уже все раскупили подчистую? Ну почему я не стал получать «грин-карту»? Хотя предложение Паблито на настоящий момент меня тоже устраивает. С легальным пистолетом в аэропорт меня все равно не пустили бы.

Очередь машин двигалась достаточно проворно. Уже через минуту я оказался в ее середине, а еще через пару минут сунул полицейскому с подковообразными усами свою распечатку рейса, достав ее из непромокаемого кармана мотоциклетной куртки, взамен чего удостоился разрешающего взмаха руки. И проехал наконец на желанную автостоянку перед терминалом.

Международный аэропорт Юмы вовсе не напоминал своих собратьев из больших городов – огромных, стеклянных, шумных, с непрерывными объявлениями по радио и автобусами-шаттлами между терминалами. Тут все было намного проще. Как говорил великий комбинатор Остап Бендер: «Нет, это не Рио-де-Жанейро. Это гораздо хуже!»

Длинное, построенное по американскому обыкновению не пойми из чего на каркасе, неказистое здание привычно песочного в этих краях цвета, с газонами, представлявшими собой декоративные композиции из кактусов на красной земле. На стоянке перед ним, сейчас почти свободной, выстроились преимущественно пикапы и внедорожники, мой мотоцикл смотрелся здесь как собака среди слонов.

На крыше аэропорта я заметил нескольких «маринз» с винтовками. Это обнадеживает: хоть кто-то начал осознавать опасность.

Сняв шлем, я просто повесил его на руль и вздохнул. А что еще остается? Куда его девать? А вот куртку так на себе и оставлю – жалко выбрасывать, да и пригодиться может. Все же неслабая защита в нее вшита, да и сам нейлон прокусить не каждая собака бы сумела. Это же от «асфальтовой болезни» защита, не хухры-мухры. Да и перчатки не хуже штурмовых: внешняя сторона ладони и костяшки пластиком прикрыты. Такое выбрасывать жалко. Перчатки сунул в карманы куртки, а ее снял и перебросил через ремни рюкзака.

Я почти бегом дочесал до входа в терминал, хоть времени до посадки оставалось еще очень много. Огляделся: в зале было пустовато, скорее всего отсутствовали провожающие и встречающие. Здесь были или те, кто собрался улететь, или те, кто здесь работает.

Сначала я направился к стоящему в углу банкомату, или, как их здесь называют, ATM. Все, надо снимать деньги, пока получается. Если бардак нарастает, то мне сложно предсказать будущее кредитных карт. А как свет отключится? Что тогда делать будем?

Лимит в этом банкомате оказался в пятьсот долларов наличными за одну транзакцию. Пришлось шесть раз заталкивать карту Внешторгбанка в мигающую зеленым прорезь и принимать тонкие пачки купюр. А затем мне сообщили, что на моем счету недостаточно средств для того, чтобы их снимать. Надо бы горевать, но я обрадовался – значит, в Москве догадались оголить счет, сообразили, что лучше иметь деньги в простом бумажном виде. «Выдоить» удалось всего сто двадцать сверх того, что снял до этого, после чего я распрощался с денежной машиной.

Оглядевшись, я обнаружил висящие в ряд три телемонитора, на которых высвечивалось расписание полетов. Обнаружил, что регистрация на мой рейс уже началась, но она всегда задолго начинается. Главный вопрос совсем в другом – прилетел ли сам самолет?

У стойки регистрации передо мной стоял всего один человек с двумя чемоданами на тележке. Он сгрузил их на ленту транспортера, после чего ему выдали посадочный. Затем и я шагнул вперед. Регистрировала меня очень молодая женщина заметно мексиканской внешности, напоминающая Дженнифер Лопес, хоть и в несколько ухудшенном варианте. Впрочем, Дженнифер Лопес я тоже великой красавицей не считаю, если уж быть честным, и ее объемистая задница не заставляет меня подвывать на нее, как на луну.

– У вас только ручная кладь? – прервала мои размышления о заднице Джей Ло девушка за стойкой.

– Да, только ручная, – кивнул я.

По правилам надо было бы опустить мой рюкзак в специальное мерное гнездо, чтобы убедиться в допустимости его габаритов, но этим правилом, как обычно, пренебрегали. Она лишь протянула мне бирку с логотипом авиакомпании «Дельта», которую я нацепил на плечевой ремень.

– Вы предпочитаете у окна или возле прохода? – опять спросила девушка, молотя пальцами по клавиатуре со скоростью пулемета.

– У окна, – ответил я, продолжая оглядываться и выискивая какие-нибудь признаки надвигающихся проблем.

Однако в здании терминала было спокойно, никто не суетился. Работал кафетерий, возле которого за высокими столиками стояли несколько человек. Работал и киоск с газетами и книгами, но нервничать я все же не прекращал – успокоиться не получалось.

– Скажите, а те рейсы, что уже были сегодня, вылетели по расписанию? – спросил я.

– Два рейса отменили, – ответила девушка, продолжая щелкать клавишами. – Самолеты не прибыли из других городов. А остальные вылетели по расписанию. Беспокоитесь?

С последним вопросом она подняла на меня черные глаза и откинула назад прядь прямых и блестящих черных волос. Нет, все же хорошенькая.

– Вы видели, сколько мне еще лететь? Еще две пересадки, а потом через половину мира. Опасаюсь немного.

– По поводу вашего рейса ничего специального не сообщали, – покачала она головой. – Похоже, что все будет по расписанию. Главное, что сам самолет здесь.

– Спасибо.

– Ваш посадочный.

Она выложила на стойку прямоугольник плотной бумаги.

– Ваше место у окна, в четырнадцатом ряду, выход на посадку номер два, посадка начнется за сорок минут до вылета. Счастливого полета.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 | Следующая
  • 4 Оценок: 11

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации