Текст книги "Садовник из Очакова"

Глава 4

Об отъезде в Очаков Игорь сообщил матери через три дня, в пятницу.

Елена Андреевна, то ли просто так, то ли оттого, что все в хозяйстве выглядело как положено, пребывала в хорошем настроении. Услышав об отъезде сына и Степана в Очаков, она только чуть-чуть удивилась.

– А что вам там делать осенью? – удивилась она. – Море уже холодное!

– У Степана в Очакове родственники жили, – ответил Игорь. – Хочет их дом найти. Может, кто еще живой!

– А поезд когда? – спросила мать.

– Завтра, в семь вечера.

– Ну, так скажи Степану, что мы сегодня тут, в доме, поужинаем! Я курицу купила.

На ужин Степан пришел выбритым до синевы и в начищенных ботинках. Вид у него, несмотря на помятые брюки и на мешковатый черный свитер, был почти торжественный.

Елена Андреевна поправила на круглом столе желтую скатерть, расставила тарелки и стаканы. Достала из шкафчика початую бутылку водки и бутылочку домашнего вина, подаренного соседкой. Потом принесла из кухни глубокую глиняную миску, в которой лежала запеченная в духовке курица, присыпанная мелкой притушенной картошкой.

Курицу она разрезала сама и сама же разложила по тарелкам.

– Угощайтесь, – кивнула она Степану на водку.

– Спасибо, я не пью, – негромко произнес он.

– Может, вина? – она посмотрела на него доброжелательно.

– Мне вообще лучше без алкоголя, – чуть громче заговорил Степан. – Я, как говорят, свою бочку уже давно выпил! Мне теперь равновесие тела и духа важнее…

Игорь удивленно мотнул головой: ничего себе выражается! Точно как знакомый баптист, живущий через три дома от них.

Елена Андреевна принесла литровую банку с прошлогодним вишневым компотом.

– Вы уж сами наливайте, – попросила она Степана.

Степан спокойно налил себе, потом обернулся к Игорю.

Игорь подставил свой стакан. А его мама всё-таки решила побаловать себя домашним винцом.

Пожелав всем приятного аппетита, она принялась за еду, только краешком глаза иногда посматривая: с удовольствием ли ужинают мужчины.

– Так вы надолго? – спросила она после паузы.

– Ну, пару дней пробудем, – Игорь пожал плечами. – Мы тебе позвоним!

Ее взгляд уперся в Степана, который вдруг занервничал, провел ладонью по свежевыбритым скулам.

– Я потом отработаю, вы не думайте, – сказал он. – Ну, если придется задержаться…

– Да что вы, – махнула рукой Елена Андреевна. – Я не о том. Просто скучно одной в доме…

На следующий день после обеда Степан и Игорь ехали в маршрутке в сторону Киева. В ногах у садовника стоял его наполовину пустой рюкзак. На коленях у Игоря лежала сумка со свитером и с пакетом еды, собранной Еленой Андреевной им в дорогу. В микроавтобусе громко пело радио «Шансон».

Игорь покосил взглядом на Степана, сидевшего у окна.

– А где мы там ночевать будем? – спросил его.

Садовник вздрогнул.

– Устроимся! Ночевка – не проблема. Главное – доехать.

Выпив в привокзальной стекляшке по стакану чая, они вдвоем еще часа два сидели на жесткой скамейке зала ожидания.

Наконец объявили о посадке. Степан забросил рюкзак на плечо и оглянулся на Игоря.

В свое купе они зашли первыми.

– Вот бы так вдвоем и ехать, – подумал Игорь, заталкивая сумку под столик.

Увы, надежды Игоря не превратились в реальность. Уже минуты через три в их купе ввалились два командировочных, обоим лет по сорок. Попросили Игоря подняться и засунули в пространство под нижней полкой два одинаковых чемодана. А вот объемный пакет с позвякивающими бутылками оставили на полу.

– А вы, мужики, до Николаева? – спросил один.

Степан кивнул.

– Ну, тогда скучать не будем! – пообещал командировочный. – Пивка у нас на всех хватит, а не хватит, так у проводников можно чем-нибудь покрепче разжиться! Я их тут всех по именам знаю.

Игорь заметил, как Степан нахмурился и отвернулся к окошку.

Командировочные резво вытащили из пакета бутылок пять пива, поллитровку «Немирова», палку колбасы, батон и пакет с солеными огурцами. В купе сразу запахло общепитом.

– Слышь, к проводнику за стаканчиками сходи! – попросил Игоря второй командировочный.

– Так он ведь билеты проверяет.

Командировочный хитро прищурился.

– Не боись, он пока на улице, а билеты будет проверять, когда поезд тронется!

Нехотя Игорь подошел к служебному купе. Дверь была открыта, внутри никого не было. Игорь взял с полки четыре стакана.

– Ну вот, а говоришь – он билеты проверяет! – обрадованно произнес второй командировочный.

Игорю вдруг показалось, что эти двое пассажиров братья – так они были похожи своей непримечательностью и отсутствием в их лицах отличительных черт. Оба усатые, у обоих по паре глаз и ушей, по носу и по рту. И всё! И каждая деталь лица – как бы совершенно безликая, словно их специально оперировали, убирая с лица всё, на чем можно остановить взгляд. Или это результат хронических командировок с короткими пьяными снами?

А один из командировочных уже открыл пиво и разливал по стаканам. Движения его рук были привычными и четкими. На лице – застывший задор.

– Я не буду, – сухо произнес, подняв голову, Степан.

– Что, болезнь? – спросил разливавший.

– Хуже.

– Ну, насильно пьян не будешь! – махнул рукой командировочный и перевел взгляд на Игоря. – А ты?

– Я чуть-чуть, – сказал Игорь. – Нам с утра работать…

– А нам танцевать!!! – рассмеялся разливавший. – Мы тоже не в отпуск едем. – Два дня подводной сварки, потом по пол-литра на брата для согрева, и назад!

«Подводная сварка» вызвала у Игоря уважение.

Разливавший протянул руку Игорю.

– Ваня, – представился он. – А это Женя, – показал он взглядом на напарника.

– Я выйду покурю, – Степан поднялся и покинул купе.

Поезд тронулся. Женя добавил себе и напарнику в пиво водки. Взглядом предложил Игорю сделать такой же коктейль, но Игорь отказался.

На минутку зашел в купе проводник. Собрал билеты. С командировочными поздоровался, как со старыми знакомыми.

– Только песни не пойте ночью, – попросил их, уже выходя, дружеским тоном.

Выпив стакан пива, Игорь решил отыскать Степана.

Тот стоял в тамбуре.

– Выпили бы хоть каплю из вежливости, – сказал он ему.

– Если я выпью, то весь вагон спать не будет, – усмехнулся Степан. – А для радости мне и чая хватит!

– А если там, в Очакове ваших родственников найдем? К ним жить переедете? Или у нас останетесь? – спросил Игорь и почувствовал себя неловко – так нескладно его вопрос прозвучал.

– Кто его знает?! – пожал плечами Степан. – Ну, если найду… Но какое им до меня дело?! Я ведь – человек без денег и без прописки. Ни помощи, ни дружбы, ничего не прошу. Научился своими руками жить. Познакомлюсь, да и всё тут… Буду знать, что не одни мы с дочкой на этом свете. Хотя вряд ли там кто из родни… Родственников можно и без наколки найти. Там что-то другое.

К их удивлению, когда вернулись они из тамбура в купе, все бутылки на столе стояли пустыми, а сами командировочные уже лежали на верхних полках.

– Там огурцы остались, угощайтесь, – проговорил сверху один из них.

На площади перед николаевским вокзалом стоял ряд микроавтобусов с выставленными в лобовых стеклах названиями конечных пунктов маршрута. Игорь сразу заметил под стеклом одного из бусиков – «Очаков – коса».

– Когда отъезжаете? – спросил водителя Игорь.

– Как наполнимся, так и поедем, – ответил тот, громко жуя семечки.

* * *

Над Очаковом вовсю светило солнце. Освещало оно и несколько серых «хрущевок» вокруг безликого двухэтажного автовокзального аквариума, и три киоска, и нескольких бабушек, торговавших прямо с асфальта яблоками.

Степан, осмотревшись, сразу к этим бабушкам и отправился. Игорь поспешил за ним.

– Почем «Симиренко»? – спросил Степан у одной из них.

– Две гривны кило, – ответила она. – Будете брать – уступлю по полторы…

– А вы не знаете, где бы нам подешевле угол снять на пару дней? – Степан сменил тему, чем, правда, старушку совсем не удивил.

– А чего ж вы так поздно приехали? – она сочувственно развела руки. – В море уже только пьяные да детки купаются…

– А мы – моржи, – улыбнулся садовник. – Мы не купаться, мы город посмотреть.

– А чего у нас смотреть?! – сама себя спросила старушка. – Хотя чего! Церковь есть, музей с картинами где-то в центре… Кажуть, интересный…

– Пойдем, обязательно и в музей пойдем, – закивал Степан. – Только сначала нам бы угол снять!

Старушка проницательным взглядом осмотрела обоих приезжих с ног до головы.

– Есть у меня комнатка… Но меньше чем за десять гривен в сутки я ее не сдам. Это без еды, конечно…

– Ладно, торговаться не будем, – произнес садовник, будто бы нехотя соглашаясь.

– Маша, ты мои попродаешь? – обернулась она к соседке по придорожному базарчику. – Я щас вернусь!

Та кивнула.

Автовокзал и несколько «хрущевок» остались позади. Старушка вела приезжих мимо частных домов.

– Сами-то откуда? – спросила по дороге.

– Из столицы, – ответил Степан.

Вскоре зашли они во двор старого кирпичного дома. Игорь сразу направился к ступенькам порога.

– Эй, милок, не туда! – крикнула замешкавшаяся у калитки хозяйка.

И привела их за дом, где гости увидели еще две кирпичные пристройки.

В одну из них она и запустила мужчин, сняв с дверцы навесной замок и вместе с ключом передав его Степану. Внутри стояли две железные кровати, аккуратно застеленные. У маленького окошка – столик и два стула, а под стеной такая же старая деревянная этажерка, какая стояла у Игоря в кирпичном сарае.

– Ну вот, располагайтесь, – сказала она. – А я пойду дальше торговать.

Уже выходя, она оглянулась.

– Может, наперед заплатите?

Игорь протянул ей двадцать гривен.

– Если дольше пробудем, доплатим!

После того как Степан выкурил сигаретку, они с Игорем отправились на прогулку по городку. Улица, по которой они шли, показалась Игорю бесконечной.

– Я думал, Очаков не больше Ирпеня, – выдохнул он.

– Больше или не больше, а в таких городках все друг друга знают, это главное! – твердо и самоуверенно произнес Степан. – Это главное, и не самое приятное. Они сразу видят, кто чужой!

Хозяйку-старушку звали Анастасия Ивановна. Вечером она постучалась в их окошко и позвала в дом поужинать.

В доме Анастасии Ивановны стоял запах старых одежд. Игорю этот запах был знаком с детства – у его бабушки в деревне был сундук с платьями, пальто и платками. Игорь иногда заглядывал внутрь и оттуда сразу в нос бил этот странный, затхлый запах, который, однако, нельзя было назвать невыносимым или даже неприятным. Присутствовало в нем даже что-то сладкое и что-то от осенних прелых листьев.

Угощала она гостей тушеной капустой с грибами. Ничего алкогольного на стол не поставила, зато сразу налила гостям чаю из большого фаянсового чайника.

– Вы здесь давно живете? – спросил ее Степан.

– Да я очаковская, родилась тут, – сказала хозяйка.

Глаза у Степана загорелись. Он бросил быстрый взгляд на Игоря, а потом возвратил его на Анастасию Ивановну.

– А вы случайно про Ефима Чагина ничего не слыхали? – спросил он отчетливым сухим голосом.

– Про Фиму?! – удивилась она. – Как же не слыхала?! Фиму раньше здесь каждый второй знал!

На ее лице появилась задумчивая улыбка.

– Фима красивый был, и шустрый. Он женскому полу очень нравился. Жаль, что его убили…

– Как убили? Когда? – вырвалось у Игоря.

Хозяйка задумалась.

– Должно быть, при Хрущеве было… Точно! Сразу после того, как Хрущев Гагарина в космос запустил. Или раньше? После спутника, которого тоже Хрущев в космос… Помню, на похоронах все только про космос и шептались.

– А дом, где он жил? – осторожно спросил Степан. – Дом этот еще стоит?

– Стоит, стоит, – закивала хозяйка. – Куда ему деться?!

Степан многозначительно посмотрел на Игоря. В его взгляде блеснул азарт, и губы в такт этому азарту растянулись в едва заметной усмешке.

Глава 5

Игорю в эту ночь спалось неважно. Панцирная сетка под матрасом скрипела каждый раз, когда он переворачивался с боку на бок, и своим скрипом будила его. Хорошо еще, что не будил этот скрип Степана, похрапывавшего на соседней кровати.

В конце концов Игорь улегся на спину и лежал с открытыми глазами. Смотрел в низенький потолок, едва видимый из-за темноты. Смотрел и вспоминал прошедший вечер и ужин у хозяйки, как она улыбалась какой-то почти детской улыбкой, говоря о Фиме Чагине, и эта улыбка так странно смотрелась на ее высохшем лице. Под конец разговора она даже проговорилась, что и сама была в этого Фиму влюблена, впрочем как и многие другие девушки Очакова. Фима Чагин был заметный, худой, длинный и с острым кадыком на шее. Нос у него тоже был острый. Появился он в Очакове внезапно – его бабушка жила в большом доме и вдруг заболела. После войны дело было. И родители отправили его из Каховки к ней, чтобы после ее смерти дом никому чужому не достался. Бабушка выздоровела и прожила, по словам хозяйки, еще лет десять вместе с внуком, дружно и нескучно. Он, как приехал, сначала со всеми очаковскими забияками передрался, показал свою прыть. Они после этого Фиму зауважали, и стал он считаться своим, «очаковским». Ходил на рыбалку, лазил с другими пацанами в порт, чтобы что-нибудь украсть, снимал с неместных рыбацких лодок якоря и перепродавал их на базаре. Иногда его ловили, но он снова вырывался и убегал. И бегал так, пока за какую-то мелочь не посадил его участковый на два года. А когда Фима вышел, стал он уже повзрослевшим и молчаливым. И бегать перестал, а ходил с тех пор медленно и многозначительно. И люди к нему приезжали всякие отовсюду: из Таганрога, Ростова, Одессы. Иногда жили у него в доме по несколько недель, а потом пропадали, но на их место приезжали другие. И все как на подбор худые и поджарые. И деньги у него водились. И участковый с ним здоровался и ни о чем больше не спрашивал. И так длилось лет пять-шесть, а то и дольше, пока его не нашли зарезанным в собственном доме.

Игорю вспомнилось, как блеснул огонек в глазах старушки, когда она про само убийство Фимы рассказывала. Лежал Фима, говорила она, посреди гостиной на спине. Из груди нож торчал, а рядом толстенная пачка рублей, перевязанная бечевкой, лежала. И записка: «На роскошные похороны».

Пообещала старушка следующим утром этот дом показать.

Вернувшись в комнату, Степан, ни слова не говоря, разделся, лег и сразу захрапел. А вот ему, Игорю, со сном в эту ночь не везло. И приходилось ему под храп Степана думать и вспоминать прошедший день и прошедший вечер.

Под утро он всё-таки задремал. Задремал ненадолго, потому что очень скоро, словно в самое ухо, закричали вдруг птицы, и глаза его сами открылись, словно от испуга. Оказалось, Степан открыл окошко пристройки, за которым под восходящим солнцем прогревалось звонкое осеннее утро.

Кивнув вместо «здрасте», Степан вышел во двор в одних трусах. Во дворе звякнуло ведро, полилась вода из колонки, а потом громко зафыркал садовник и вбежал тут же обратно в пристройку, мокрый по пояс.

Побрившись, Степан снова вышел во двор, но тут же вернулся с двумя крупными яблоками. Одно бросил Игорю.

– Держи завтрак! – сказал и смачно с хрустом откусил кусок от своего яблока.

Минут пятнадцать спустя их окликнул со двора знакомый голос старушки. Ни паспортами, ни их именами вчера она не интересовалась. Поэтому, постучав в окошко, просто сказала: «Эй, любезные!»

«Любезные» вышли. Степан навесил на дверь пристройки замок, закрыл его и дважды проверил.

– Это на улице Косты Хетагурова, – говорила Анастасия Ивановна по дороге. – Тут недалеко. Там сейчас контора какая-то. То ли пенсионный фонд, то ли еще что-то.

Пройдя мимо маленького магазинчика, они повернули налево. Впереди показались двухэтажные кирпичные дома. Дальше был пустырь со сгоревшей деревянной хатой, а за пустырем, за невысоким железным заборчиком, стояло неприглядного вида одноэтажное строение с высоким цоколем. Двойные деревянные двери коричневого цвета подчеркивали неприветливую казенность заведения. По обе стороны от дверей висели таблички: «Организация ветеранов труда г. Очакова» и «Общественная приемная депутата Николаевского облсовета Волочкова А. Г.».

– Вот он, – остановилась старушка. – Всё такой же! – В ее голосе прозвучали слезливые нотки. – Там раньше, при Фиме, четыре больших комнаты было с печками, а теперь, небось, комнат десять! Я как-то туда заходила, к ветеранам. Думала, помогут надбавку к пенсии получить. – Она печально махнула рукой. – Да, а лет, наверно, пять назад тут же и Егорова еще живого видела, участкового этого, который Фиму засадил! Помер уже, должно быть…

Степан сосредоточился, посмотрел на Анастасию Ивановну внимательно.

– Участковые обычно долго живут, – проговорил он задумчиво. – Может, проверить надо… Вы его адрес знаете?

– Адреса точного не знаю, а дом помню. Это туда вот, – она махнула рукой вдоль улицы. – В сторону моря. Забор у него раньше красный был…

– Может, давайте к нему сходим? – предложил Степан. – Нам всё-таки нужно бы с ним поговорить, если он живой.

Минут пять еще пришлось им уговаривать Анастасию Ивановну, прежде чем она сдалась и повела их к дому Егорова.

Дверь в маленьком оштукатуренном домике за красным забором открыла веснушчатая девочка лет шести.

– Дедушка дома? – спросила ее старушка.

– Деда! – закричала девочка, обернувшись назад. – Тут к тебе!

В коридор выглянул невысокий сухонький старичок в синем шерстяном спортивном костюме с эмблемой «Динамо». Первым делом он уставился несколько напуганно на двух стоящих на пороге мужчин и только потом заметил рядом с ними низенькую, ссутулившуюся под тяжестью прожитой жизни Анастасию Ивановну. Выражение его лица смягчилось.

– Настя, что ли? – спросил он, не сводя глаз со старушки.

– Да вот, упросили меня к тебе отвести постояльцы мои, – кивнула она на Степана и Игоря. – Зайти можно?

Старик кивнул.

Провел их в комнату, по дороге пытаясь прихлопнуть ладонями летавшую в коридоре моль. Усадил за стол, покрытый плюшевой скатертью.

– Чем обязан? – спросил, сам усевшись напротив.

– Тут такое дело, – начал объяснять Степан. – Фима Чагин был то ли моим родственником, то ли другом отца… Вот я и хотел это выяснить… Поэтому в Очаков приехал.

– А я тут при чем? – удивился старик.

– Ну, вы же его в тюрьму садили, значит, что-то о нем знали! – сказал Степан. – Например: с кем он дружил? Ведь дружил же он с кем-нибудь тут?

– Дружил?! – переспросил старик. – Может, и дружил. Не знаю. А занимался он… как бы это пояснить?! Да всем занимался! Краденое продавал, гостей подозрительных принимал. Его дом был чем-то вроде «почты до востребования». Оставляли ему на хранение всякое и на год, и на два… Платили, понятно, за это. В милицию на него сообщали, с обысками к нему приходили, но никогда ничего не нашли. Так и жил себе, пока не убили. Может, чаю выпьете?

Анастасия Ивановна оживилась и за всех кивнула.

Пробовал Степан во время чаепития еще что-нибудь разузнать, но старик больше ничего нового не рассказал.

– Видимо, и мой отец у него бывал, – размышлял вечером Степан, когда сидели они уже в своей комнатке на кроватях. – Жил и, наверно, оставлял что-нибудь на хранение… Значит, всё-таки из воров он был…

На следующий день они вдвоем сходили на базар, где Степан купил ломик-гвоздодер и два фонарика. Расплачивался за покупки Игорь. Расплачивался неохотно – уж очень специфические они делали покупки.

Предчувствие его не подвело. Этим же вечером, прихватив гвоздодер и фонарики, повел его садовник на улицу.

– Погуляем сначала, присмотримся, – говорил он полушепотом по дороге. – А потом заглянем туда, в дом Чагина. Иначе зачем приехали?!

Темное южное небо висело над головами, в носу щекотал запах моря, где-то громко работало радио, передававшее турецкие песни на турецком языке.

Пройдя несколько раз мимо дома Чагина, они наконец зашли во двор и притаились за деревом справа от порога.

– За это ж посадить могут! – испугался Игорь, понимая, что будет дальше.

– За что?! За то, что я хочу разобраться в своем детстве? Мы же никаких сейфов отсюда выносить не будем! – попробовал успокоить его Степан.

Минут двадцать прислушивались они к тишине. За все это время лишь одна машина проехала по улице. Город засыпал рано.

Степан умело сорвал гвоздодером навесной замок, поддел дверь снизу этим же гвоздодером и приподнял ее так, что язычок встроенного замка выскочил из паза и она открылась.

Степан быстро прошел внутрь. Игорь за ним. Прикрыли за собой дверь и сразу оказались в кромешной тьме.

Степан включил свой фонарик, а Игорь – свой.

– Милиция – не дурная, – зашептал Степан. – Если они сюда с обысками приходили, то наверняка и под полом искали, и на чердаке. В печках, должно быть, тоже копались… Только вроде печек тут больше нет…

Степан водил лучом фонарика по стенам, по чугунным, покрашенным в белый цвет батареям. Подошел к дверям с вывеской «Общественная приемная». Игорь и не заметил, как дверь приемной открылась, и Степан оказался внутри, уже освещая фонариком стены и пол следующего помещения.

– Так, – сказал он. – Надо все по-научному делать, а то мы и до утра не разберемся! Стой здесь, а я открою все двери и потом начнем по часовой стрелке…

Игорь выключил свой фонарик и замер в темноте, только слушая, как щелкали, открываясь, поддетые ломиком-гвоздодером двери.

Вскоре Степан вернулся, дотронулся до плеча Игоря и кивком приказал следовать за ним. Они прошлись по всем комнатам, освещая фонариками полы, стены, неказистую офисную мебель советского образца. Снова вернулись в приемную депутата Волочкова.

– Значит, так, – размышлял вслух Степан. – Чердаки и полы отбрасываем. Печек нет. Остаются стены. Простукивать умеешь?

– Это как? – спросил Игорь.

– Как доктор! Костяшками пальцев стучишь, и если звук глухой – идешь дальше, а если вдруг звонче, словно пустота там, останавливаешься и зовешь меня! Стучим вместе. Я по правой от двери стороне, ты – по левой!

В темной тишине принялись они простукивать стены: вверх до приземистого потолка и вниз, до стыка с половой доской. Уже в третьей комнате, справа от массивного угрюмого сейфа, показалось Игорю, что стенка под ударами костяшек его пальцев зазвучала по-другому.

– Степан! – окликнул он шепотом. – Тут, кажется, что-то есть.

Степан подошел, перепроверил.

– Да она тут, кажется, вся пустая, – с сомнением произнес. – Я пойду, с другой сторону простучу!

Из смежной комнаты он вернулся приятно озадаченным.

– Толстоватый простенок выходит! – сказал он, сжимая в правой руке ломик-гвоздодер. – Ну, с богом!

Он с напряжением на лице ткнул ломиком в стенку, и ломик, сначала упершись во что-то, тут же прошел глубоко внутрь, словно провалился в пустоту.

– Интересно, – прошептал Степан, подсвечивая себе фонариком.

Он расширил дырку. Игорь заметил, что под штукатуркой торчали куски старой, потемневшей фанеры.

Минут за десять они разобрали кусок стены и посветили внутрь.

– Вот те на! – вырвалось у Степана, когда лучи двух фонариков уперлись в три старомодных кожаных чемодана, покрытых пылью и строительной крошкой. – Вот тебе и камера хранения, которую никто до нас найти не мог!

Степан вытащил один за другим все чемоданы. Сдул с них пыль и мусор, потом охлопал руками свою одежду и выключил фонарик.

Выходили они тихо, стараясь не произвести ни единого звука. Степану удалось даже входную дверь тихо за собой прикрыть.

Удивительно, но и по дороге к дому Анастасии Ивановны им никто не попался. «Замечательный, однако же, городок!» – думал на ходу Степан.

В комнатке опустили чемоданы на пол. Степан протер их тряпкой для ног, взятой с порога.

– Ну что, уезжать надо рано, до открытия базара! – решительно произнес Степан.

– А посмотреть: что там? – предложил Игорь.

– Смотреть будем у тебя дома, в спокойствии. Главное – довезти!

Игорь не стал спорить. До рассвета оставалось часа два. Степан уже собирал свой рюкзак. На мгновение он отвлекся и взглянул на молодого напарника.

– Оставь старушке на столе двадцать гривен! Пускай вспомнит нас добрым словом! – сказал он.