Текст книги "Между белыми и красными. Русская интеллигенция 1920-1930 годов в поисках Третьего Пути"

12. Необходим отказ от вооруженной борьбы.

13. Сила кадетизма – сила русской интеллигенции. Она достаточно велика при условии умения сказать самостоятельное слово: признание факта большевистской России и не препятствование большевикам при известных условиях»[71]71
  Hoover Institution Archives. Hoover Institution on War, Revolution and Peace. Konstitutsionno-demokraticheskaja Partia. Box 3. Folder 3. 11.


[Закрыть].

Принципиальное значение данного доклада на заседании парижского комитета партии народной свободы 17 февраля 1921 г. и его обсуждение требуют их полного воспроизведения по протоколу[72]72
  Hoover Institution Archives. Hoover Institution on War, Revolution and Peace. Konstitutsionno-demokraticheskaja Partia. Box 3. Folder 3. 4.


[Закрыть]: «Докладчик начинает с заявления, что он хотел бы сделать свой доклад в Группе и потому ограничивается сейчас лишь изложением своих основных положений. Опыт революции, говорит он, показал нам, что к[онституционно]-д[емократическая] партия в течение последних лет стояла на неверном пути, и если она пойдет по нему далее, то и впредь неизбежны те ошибки и неудачи, какие имели место в прошлом, чтобы избежать их, необходимо вернуть партию к ее прежней исходной психологии. Эти ошибки следующие: в начале революции мы не поняли, не оценили того обстоятельства, что воевать больше Россия не в состоянии, не сделали из этого своевременно соответствующих выводов и дали этот козырь в руки большевиков; далее, мы упорно стояли за интервенцию, которая не могла осуществиться, за военную диктатуру, не оправдавшую возлагавшихся на нее надежд, и, наконец, сейчас хватаемся за коалицию с социалистами, которая даже в лучшем случае не приведет также ни к каким положительным результатам. Мы ведь всегда думали, делая новый опыт, что впредь ошибаться не будем, и каждый раз, однако, приходили к неудаче. Причины этих неудач в прошлом кроются в том, что, во-первых, мы исходили в своих тактических построениях из злобы дня, т. е. из предпосылок, слишком малых по сравнению с мировыми событиями, а во-вторых, обычно шли по линии наименьшего сопротивления, сильных шагов избегали и всегда проявляли максимум осторожности, подсказываемой данным моментом, в результате оказываясь самой неосторожной партией. Большевики действовали совершенно иначе, все время базируясь на новых международных условиях – на новой мировой конъюнктуре – и учитывая, как преходящие детали, явления сегодняшнего дня, и потому оказались победителями в борьбе. В будущем нас, благодаря нашей неверной тактике, ждет новая неудача: намечается раскол партии, уход вправо и влево, далеко от центра, обоих ее флангов, что приведет к распылению интеллигентских сил. Между тем сейчас в мире все так перепутано и перетасовано, что даже сравнительно малые, но организованные силы торжествуют, как это мы видим на примере большевиков, и силы кадетизма, если бы он шел правильно, было бы достаточно для оказания большого исторического действия. Мы же теперь тратим массу энергии и нервов на преходящие явления, изнашиваемся и теряем силы, необходимые для будущего творчества. Мы до сего времени сосредоточивали всю свою волю, все внимание на борьбе с большевизмом и брали последний в каком-то упрощенном виде, говоря, что это кучка бандитов, разбойников, негодяев и ничего больше. В действительности же большевизм оказался гораздо сильнее и по существу, и по форме, чем мы его себе представляли, и живет вот уже три года.

Далее, в своей тактике мы постепенно усваивали все отрицательные стороны большевизма. Большевики начали как, в самом деле, кучка бандитов, сами не веря в свой успех, и пришли к очень большим результатам; мы же начали с широких горизонтов и постепенно сходили к узким элементам – к оправданию насилия, миру с неправдой и т. д. Вначале мы легкомысленно думали, что большевики просуществуют всего 2 недели, ошиблись в этом, начали с ними воевать и, не имея данных для победы, продолжали войну, даже тогда, когда сами не верили в успех, содействуя этим только разрушению России. Большевики разрушали ее, но достигли со своей точки зрения огромных результатов – в смысле подготовки мировой революции, и последняя не произойдет лишь в том случае, если мир пойдет им на уступки. Большевики начали свой страшный социальный эксперимент (имеющий, однако, корни в будущем), правильно учтя, что, когда нарушено (войной) равновесие, создается благоприятная предпосылка для такого эксперимента, и поэтому их программа стала исторической реальностью. В то время как мы не оценивали мировых условий жизни, они правильно уловили смысл мировой конъюнктуры. Их программа есть одна из трех основных мировых программ: консервативной, либерально-демократической и революционной. Первая из них, наиболее яркой выразительницей которой была довоенная Германия, сильная, желавшая подчинить себе другие государства, стремилась к разрешению международных противоречий и приведению мира в порядок путем империализма, основанного на господстве над другими народами. Эта программа потерпела поражение в войне, которую выиграла другая сила, вторая – основная программа – программа либерально-демократическая, выразителем которой являлся Вильсон и которая, отрицая насилие в международных отношениях, стремилась урегулировать их путем свободного соглашения, но оказалась не в состоянии разрешить этой мировой проблемы. И тогда на мировую арену выступила третья программа – революционно-коммунистическая, носителем которой является преемник марксизма и бакунизма – большевизм, выдвинувший принцип единства и основывающийся на международной силе – силе мировой социал-демократии рабочего класса. Эта объединенная даже небольшая сила оказалась способной овладеть положением, ибо условия проявления и торжества любой из трех перечисленных программ вытекают из известной обстановки, своеобразной для каждой из них. Для торжества консервативной программы нужно, чтобы все было благополучно, война же нарушила это благополучие. Для успеха второй – либеральной программы необходим тот избыток материальных благ и душевного богатства, какой был в Америке, дающий возможность шиковать, но война вызвала такие потрясения в этой области, что все государства и народы оказались в положении близком к краху, и в результате ее неудача. Наконец, для торжества третьей – революционной программы требуется удовлетворенное состояние, вызывающее всеобщее брожение и недовольство, что как раз случилось в итоге войны, почему большевизм и оказался самым реальным в данной исторической обстановке. Далее Ключников пытался доказать, что резкая конфронтация партийно-политических лагерей в конечном итоге только способствовала усилению советской власти и ослаблению ее противников: «Чем дольше разрушения и драки с ним, тем лучше для него» и борьба антибольшевиков лишь усиливала его: слабый и разваливающийся в первый период своего существования, большевизм окреп как раз тогда, когда, окруженный со всех сторон силами Колчака, Деникина, Юденича и Миллера, казался многим окончательно гибнущим. В этот критический для него момент создался своеобразный большевистский национализм, давший ему силу для сопротивления и победы, ибо народная психология была скорее за него, чем за белых генералов. В силу всего сказанного, нам надо перестать исходить из малых предпосылок, делая ставку то на Врангеля, который сегодня падает, то на комбинацию с эсерами, которая завтра неизбежно лопнет, ибо в мировой обстановке нет условий, благоприятных для успеха коалиции двух таких течений.

При этом Ключников высказал предположение: «После свержения большевиков от такой коалиции ничего не останется, и на другой же день начнется новая страшная драка между 3-мя течениями: эсерами, кадетами и более правыми, худшая, чем сам большевизм, и при таких условиях восстановлять и спасать Россию будет нельзя. На почве этой анархии и драки большевизм, павший как режим, будет психологически и принципиально усиливаться и, может быть, впервые действительно идейно восторжествует и в России, и в других странах. Такую опасность нам необходимо заранее учесть и постараться найти свое определенное место в данной исторической обстановке». Для того чтобы избежать прежних ошибок, Ключников предлагает руководству кадетской партии «в своей тактике исходить из духа кадетизма, а не из своих прежних догматов, ибо легко может оказаться, что вся старая наша программа (и политическая, и социальная) уже устарела, если к ней подходить с точки зрения буквы. При царизме, например, наше заявление о республике было бы стремлением к прогрессу, а теперь оно уже регресс. Поэтому мы должны исходить сейчас не из отстаивания старой буквы – старой догмы, а из осознания себя, как силы прогресса, ибо сущность кадетизма есть служение прогрессу в условиях данного момента. Мое отношение к большевизму и исходит из духа, а не буквы кадетизма».

Ключевым положением доклада стал призыв к возвращению в Россию, совместной работе с большевиками для их идейного перерождения: «Я ясно вижу, что наиболее реальное будущее как раз у большевизма и хотя он в России, вероятно, распадется, но в мире будет духовно торжествовать. Необходимо поэтому добиваться <…> исторически мирного сосуществования либерализма с революционным большевизмом и, вместо борьбы с ним, которая только его усиливала, взять из него все хорошее в порядке эволюционного творчества. Отказ от борьбы с ним одного П. Н. Милюкова несравненно важнее и полезнее для России, чем вся работа Комиссии Уч[редительного] Собр[ания]. Нам надо омолодиться душой и, как ни противен, ни гнусен подчас большевизм, надо идти туда – в Россию, как идут на чуму и холеру, а не бежать от него. Все равно к этому, т. е. к возвращению в Россию и к борьбе с ним в политических формах, вместо попыток вооруженной борьбы и взрыва его, мы рано или поздно придем. И лучше сделать это раньше – теперь же, поддержав, например, Красина, вместо того чтобы мешать ему, ибо сейчас мы будем иметь несомненный успех. Россия не умрет, но где будем мы, если этого не сделаем. В подтверждение своих мнений докладчик цитирует затем полученные им в разное время письма от нескольких молодых (в возрасте от 30 до 35 лет) кадетов – Устрялова, Потехина и своего брата, а также ссылается на публичные выступления Коровина и Лукьянова. Все эти лица, говорит он, разбросанные по разным местам, пишут и высказывают те же мысли, что и я; и вместо новых попыток бесплодного минимального творчества, вроде Комиссии Уч[редительного] Собр[ания], необходимо идти к ним, ругающим большевиков, но желающих работать политически внутри России. Надо исходить в своей тактике из факта существования большевизма – из признания его»[73]73
  Hoover Institution Archives. Hoover Institution on War, Revolution and Peace. Konstitutsionno-demokraticheskaja Partia. Box 3. Folder 3. 4.


[Закрыть].

После такого доклада началась бурная дискуссия. Ее открыл Л. Е. Эльяшев, который, искажая реальные факты, находил «ссылку докладчика на Потехина, например, совсем неудовлетворительной, ибо он – бывший чиновник особых поручений при московском генерал-губернаторе – вступил в партию лишь в 1917 г. и почти не считался за кадета, да и сам позднее в Киеве отрекся от кадетизма и считал, что ему по пути с Кривошеиным»[74]74
  Hoover Institution Archives. Hoover Institution on War, Revolution and Peace. Konstitutsionno-demokraticheskaja Partia. Box 3. Folder 3. 4.


[Закрыть]. К переносу обсуждения сути доклада Ключникова в плоскость характеристики отдельных представителей сменовеховства присоединился П. Я. Рысс, который также считал «ссылку на авторов писем неубедительной и не вытекающей из их содержания, из самого же доклада усматривает, что докладчик в нем ушел от здешней партийной позиции не влево, а вправо. Эта правизна есть следствие того, что им не было обращено должного внимания на социологию. Приглашая партию встать на новый путь, порвать со всем старым и говоря об изнашиваемости понапрасну ее морального творчества, докладчик упускает из виду, что у к-д. никогда не было социального базиса, ибо это партия внеклассовая, тогда как социальный базис может быть только классовый – правый или левый. С классовой же точки зрения партия всегда боролась, ибо стоит на почве примирения классовых интересов. При царизме мы боролись против правого базиса и теперь, когда большевики взяли другой социальный базис, мы не можем с этим не бороться. В России большевистская революция основана, в сущности, на теории избранного народа, ведущей свое начало еще от иудаизма и позднее, через протестантизм, превращающейся в теорию избранного класса. Это чисто религиозная теория, и Ленин с его диктатурой пролетариата – религиозный фанатик, глубоко верящий в свою идею. Либерализм же отрицает этот религиозный принцип и стоит за свободу общества, построенного на широком социологическом базисе. Докладчик, очевидно, это не продумал, предлагая свое примирение с большевизмом»[75]75
  Hoover Institution Archives. Hoover Institution on War, Revolution and Peace. Konstitutsionno-demokraticheskaja Partia. Box 3. Folder 3. 4.


[Закрыть]. Таким образом, критика большевизма, в трактовке П. Я. Рысса, заменила реальное обсуждение основополагающих идей доклада Ключникова.

По сути дела, обсуждения доклада не получилось. Поэтому все присутствующие с особым вниманием отнеслись к выступлению кадетского лидера – П. Н. Милюкова. Однако его выступление было во многом сумбурным, ибо приходилось не только оправдывать прежнюю тактику, но и защищать свою «новую тактику». Он начал с заявления, «что доклад Ю. В. Ключникова трудно понять и трудно на него возражать, ибо в нем содержатся утверждения, отчасти верные, отчасти нет, в целом же он представляет собой только общие места, довольно к тому же банальные, ибо нового как будто в нем ничего нет. Тема о хождении в Россию понятна, но она не вытекает из содержания доклада. Интересные письма надо понять, ибо это куски жизни из разных времен и обстановок, и в них авторы говорят о своих переживаниях. Но на переживаниях также, на наших прежних ошибках, на которых мы учились, основана и наша новая тактика. Новаторства в докладе никакого нет. Так, докладчик предлагает нам, оставаясь либералами, взять из экстремистских течений все хорошее, но не говорит, что именно в них есть хорошего, ибо ведь и он сам не считает же, вероятно, хорошими те разлад и разрушение, на которых основаны и успех, и опасность этих течений. Далее, призывая нас исходить в нашей тактике из духа кадетизма, а не из буквы его, докладчик не указывает более определенно, что он под этим разумеет? Ибо ведь и мы, обосновывая свою новую тактику, думали не о букве, а прежде всего об идеологии партии. Утверждая затем, что мировая опасность большевизма может быть устранена лишь уступками ему, докладчик совсем не говорит о том, каковы же должны быть эти уступки. В Англии, например, сейчас на очереди гильдейский социализм, его, что ли, разумеет докладчик? Критика трудна, пока Ю. В. Ключников не разовьет более полно и определенно своих положений»[76]76
  Hoover Institution Archives. Hoover Institution on War, Revolution and Peace. Konstitutsionno-demokraticheskaja Partia. Box 3. Folder 3. 4.


[Закрыть].

Выступавший затем В. А. Оболенский также заявил, вслед за П. Н. Милюковым, о том, что «не понимает доклада и ценит его лишь как известное настроение, как ощущение неудовлетворенности в эмигрантской обстановке – вне большой России. Мы все, несомненно, чувствуем происходящие там огромные процессы, но представить их себе ясно не можем. Докладчик делает попытку понять и осознать эти процессы, но и негодными средствами, и вместо того, чтобы ошибки внятно осознать и учесть их, он лишь предлагает подойти к психологии Ленина и Троцкого, ничего общего с настроениями в России не имеющей. Польза же доклада в том, что он все-таки будит наши мысли в этом направлении»[77]77
  Hoover Institution Archives. Hoover Institution on War, Revolution and Peace. Konstitutsionno-demokraticheskaja Partia. Box 3. Folder 3. 4.


[Закрыть].

Ю. В. Ключников в дальнейшем отметил, что видит причину непонимания его доклада в отсутствии общего взаимного понимания, до которого, по его мнению, доведет нас лишь сама жизнь, и далее, возражая П. Я. Рыссу, отмечал, что он в своем докладе и в своем научном труде, посвященном социологии политической жизни, говорит не о социальном, т. е. экономическом, а о социологическом базисе, являющемся результатом жизни человека в обществе: «Таких базисов три: 1) принцип принуждения (т. е. система консерватизма) власти избранной Богом личности; 2) принцип равенства, соглашения и договора, т. е. система демократизма и 3) принцип единства, для чего необходимо разрушение всего бывшего – это система революционного коммунизма. Таким образом, измены духу либерализма с его стороны нет, и остальных он не приглашает сделаться большевиками в договорные отношения. Наша задача доказать им, что их требования единства необходимо свести к равенству и соглашению и превратить ленинское движение из коммунизма в кадетизм. Эта задача примирения экстремизма с либерализмом хотя и сложная, но она должна быть задачей кадетизма. Возражения В. А. Оболенского неправильны, ибо в своих построениях доклад как раз исходит из внутренних процессов в России, с большевизмом предлагает соглашаться не как с программой, а лишь как с реальной силой, ибо партии необходимо войти внутрь России. Полезнее сидеть с Лениным, чем с Авксентьевым и Минором, ибо первое есть приближение к левому социологическому базису, а второе есть союз с оплотом реакции и контрреволюцией и оставление себя на положении самой правой партии. Докладчик и авторы писем, понимая друг друга с полуслова, ищут действительно новых путей, вытекающих из исторического момента, а не остаются топтаться на одном месте»[78]78
  Hoover Institution Archives. Hoover Institution on War, Revolution and Peace. Konstitutsionno-demokraticheskaja Partia. Box 3. Folder 3. 4.


[Закрыть].

После этого пояснения докладчика П. Н. Милюков заявил, «что он уясняет теперь себе, почему он не понял доклада, ибо последний оказывается только предисловием к труду докладчика об его социологической теории. Необходимо подробнее познакомиться с ней, и тогда можно будет судить, что в ней нового и что банального»[79]79
  Hoover Institution Archives. Hoover Institution on War, Revolution and Peace. Konstitutsionno-demokraticheskaja Partia. Box 3. Folder 3. 4.


[Закрыть].

Доклад вызвал бурю негодования собравшихся, на что Ключников в своем заключительном слове, как сказано в протоколе, «указывает, что он не настаивает на том, чтобы его непременно сейчас поняли, но к этому приведет сама жизнь. К сожалению, произойдет это, вероятно, в неблагоприятных условиях анархии и хаоса»[80]80
  Hoover Institution Archives. Hoover Institution on War, Revolution and Peace. Konstitutsionno-demokraticheskaja Partia. Box 3. Folder 3. 4.


[Закрыть].

Как становится известно из протокола заседания парижского комитета партии народной свободы от 24 февраля 1921 г., доклад Ю. В. Ключникова «Новые задачи кадетизма» был поставлен на обсуждение на заседании 3 марта. Но тогда же позиция Ключникова вызвала резкие протесты присутствующих. Так, А. Н. Михельсон указывал «на необходимость резко осудить в газете[ «Последние новости»] то соглашательское течение, которое проповедуется теперь Ключниковым и Лукьяновым и производит разлагающее впечатление в среде офицерства»[81]81
  Протоколы Центрального Комитета и заграничных групп Конституционно-демократической партии… Т. 4. С. 184–185.


[Закрыть].

На следующем заседании парижского комитета партии народной свободы 10 марта 1921 г. проходит бурное осуждение вопроса о снятии с обсуждения «назначенного к слушанию в ближайшем заседании группы доклада Ю. В. Ключникова, к которому комитет уже отнесся отрицательно и который теперь является особенно несвоевременным»[82]82
  Hoover Institution Archives. Hoover Institution on War, Revolution and Peace. Konstitutsionno-demokraticheskaja Partia. Box 3. Folder 3. 5.


[Закрыть]. Ю. В. Ключников был «согласен на отложение своего доклада, ибо убежден, что недели через 2–3, когда рухнут надежды, возлагаемые теперь на Кронштадтское восстание, интерес к нему снова появится»[83]83
  Hoover Institution Archives. Hoover Institution on War, Revolution and Peace. Konstitutsionno-demokraticheskaja Partia. Box 3. Folder 3. 5.


[Закрыть]. При этом все участники обсуждения вопроса о постановке на заседании группы доклада Ю. В. Ключникова выражали тревогу в связи с возможным скандалом и даже расколом кадетской партии. Так, лидер кадетов П. Н. Милюков с тревогой отмечал, «что этот доклад будет иметь характер скандала и приведет к внутреннему обострению, которое едва ли благополучно кончится. Этого ли желает Ключников?»[84]84
  Hoover Institution Archives. Hoover Institution on War, Revolution and Peace. Konstitutsionno-demokraticheskaja Partia. Box 3. Folder 3. 5.


[Закрыть]. Одновременно выявилась группа кадетских деятелей, желающих дать отпор сменовеховству в кадетских кругах. Выступавшие Л. Е. Эльяшев, И. П. Демидов и Н. К. Волков считали, что «ввиду публичных выступлений Ю. В. Ключникова с его соглашательской по отношению к большевикам точкой зрения, необходимо заслушать его доклад на ближайшем же заседании группы, чтобы дать последней возможность решительно и поскорее от нее отмежеваться»[85]85
  Hoover Institution Archives. Hoover Institution on War, Revolution and Peace. Konstitutsionno-demokraticheskaja Partia. Box 3. Folder 3. 5.


[Закрыть]. С ними не соглашался опасающийся раскола в кадетской партии М. С. Аджемов, «ибо их точка зрения была правильна раньше, но не сейчас, когда назревают известные события и постановка такового доклада на обсуждение равносильна признанию законности взглядов Ключникова. Сейчас Группа захочет, вероятно, заняться другими, более интересными для нее вопросами и не стоит ради только того, чтобы порицать Ключникова, ставить его доклад»[86]86
  Hoover Institution Archives. Hoover Institution on War, Revolution and Peace. Konstitutsionno-demokraticheskaja Partia. Box 3. Folder 3. 5.


[Закрыть]. Вполне понимая мотивы Волкова, Демидова и Эльяшева, М. М. Винавер считал «доклад Ключникова несвоевременным теперь, ибо развивающиеся в России события сами скоро сделают ненужной его точку зрения. Отмежеваться же от нее можно путем газетных заявлений и интервью»[87]87
  Hoover Institution Archives. Hoover Institution on War, Revolution and Peace. Konstitutsionno-demokraticheskaja Partia. Box 3. Folder 3. 5.


[Закрыть]. По сути дела, принятие данного предложения означало «вынесение сора из избы» кадетской партии. Поэтому тут же против него выступил П. Н. Милюков, который находил, что «снова поднимать этот вопрос в газетах – значит еще считать его спорным, в то время как отрицательное к нему отношение уже вполне выяснилось»[88]88
  Hoover Institution Archives. Hoover Institution on War, Revolution and Peace. Konstitutsionno-demokraticheskaja Partia. Box 3. Folder 3. 5.


[Закрыть]. По сути дела, еще до обсуждения доклада было признано «отрицательное к нему отношение», что противоречило всем нормам партийной демократии. Со всей очевидностью проявилось нежелание руководства кадетской партии обсуждать альтернативные пути развития кадетизма. В ответ на данную реплику П. Н. Милюкова Ю. В. Ключников заявил, что «согласен на отложение доклада, т. к. уверен, что при неизбежном, по его мнению, изменении обстоятельств доклад еще потребуется и готов сделать его во всякое время, ибо убежден в правоте своей точки зрения. Если даже большевизм сейчас и падет, то в России наступит такая анархия, что нам придется пожалеть еще о нем, и поэтому напрасно в газетах так радуются событиям и подчеркивают, что это революция. В публичности же своих выступлений не повинен, ибо выступал в закрытом заседании частной группы и не знал, что отчеты о нем появятся в печати»[89]89
  Hoover Institution Archives. Hoover Institution on War, Revolution and Peace. Konstitutsionno-demokraticheskaja Partia. Box 3. Folder 3. 5.


[Закрыть]. Тогда Л. Е. Эльяшев предложил «ввиду заявлений Ключникова и нежелания его отказываться от своего доклада принять решение, что постановка его признается комитетом недопустимой, ибо последнему принадлежит право назначать или не допускать те или иные доклады в группе»[90]90
  Hoover Institution Archives. Hoover Institution on War, Revolution and Peace. Konstitutsionno-demokraticheskaja Partia. Box 3. Folder 3. 5.


[Закрыть]. К этому предложению Эльяшева присоединился П. Н. Милюков, считавший «это минимальной мерой в отношении Ключникова, дважды сейчас заявившего о своем нежелании отказаться от своей точки зрения, представляющей таким образом длительную[наверное, в протоколе опечатка и следует читать «действительную». – А. К.] опасность»[91]91
  Hoover Institution Archives. Hoover Institution on War, Revolution and Peace. Konstitutsionno-demokraticheskaja Partia. Box 3. Folder 3. 5.


[Закрыть]. В ответ Ключников заявил о том, что «в своей точке зрения он не отступает от основной линии кадетизма и не изменяет ему, и поэтому протестует против окончательного снятия его доклада, т. к., только выслушав его, группа может сказать, есть ли в его мнении что-либо не кадетское. Что касается времени, то для него безразлично, будет ли доклад поставлен в ближайшем заседании или через 2–3 недели»[92]92
  Hoover Institution Archives. Hoover Institution on War, Revolution and Peace. Konstitutsionno-demokraticheskaja Partia. Box 3. Folder 3. 5.


[Закрыть]. Здесь Ключников, безусловно, лукавил, ибо знал о начале выхода вскоре в Париже журнала «Смена вех» под его редакторством. Доклад Ключникова был «снят с очереди» на обсуждение на заседании парижской группы кадетской партии.

На заседании парижского комитета партии народной свободы 21 апреля 1921 г. проходило обсуждение коалиции с эсерами с целью создания национального комитета членов Учредительного собрания. Здесь Ю. В. Ключников снова выступал с уже известной точкой зрения, отличающейся от мнения других членов комитета. Он считал, что «неудача с коалицией указывает на неправильность выбранного нами пути. Мы подходили чисто формально к вопросу, а по существу ничего не делалось. Получился только внешний политический проект нашего полевения, по существу же чисто формальное слияние с эсерами не есть еще полевение. Подбирались только определенные эсеры и определенные приемлемые для них кадеты, и вместо коалиции и широкого демократического фронта получилось только то, что или эти эсеры стали кадетами, или же кадеты сделались эсерами. Если взять, например, «Последние новости», то сейчас это по существу не кадетская, а скорее правоэсеровская газета, ибо в ней проводятся аргументация и интересы правых эсеров. Если же читать «Волю России», то по ней выходит, что здешние правые эсеры стали кадетами. Нового, таким образом, ничего не получилось»[93]93
  Hoover Institution Archives. Hoover Institution on War, Revolution and Peace. Konstitutsionno-demokraticheskaja Partia. Box 3. Folder 3. 5.


[Закрыть].

Далее Ключников коснулся вопроса о возможности признания ведущими мировыми державами Советской России: «Исполнительной Комиссией пишется декларация об англо-советском договоре, представляющая собою только формальную отписку, а жизнь в это время идет своим чередом, и на нее мы не реагируем. Важно совсем не то, есть ли этот договор юридическое признание или непризнание большевиков, а то, что они фактически существуют и с ними заключают такие договоры – это последнее есть жизнь. Жизнь также и то, что Италия собирается торговать с большевиками, что последние двигаются теперь на Финляндию, стремясь, по-видимому, уничтожить ее самостоятельность, и что «Maten» пишет им хвалу. Все это теперь жизнь, которая идет мимо нас. И мы всегда будем в этом положении, если будем оставаться с эсерами. Россия уже переросла и эсеров, и «Последние новости», ибо для нее опыт трех с половиной лет большевистской революции не прошел даром и ко многому приучил русский народ. Мы не должны забывать того, что придем не в Россию Керенского, а в Россию Ленина, и если не изменим, в соответствии с этим, нашей тактики, то духа ее не уловим.

Что же касается ссылок на отношение к нам западноевропейских держав и их демократий, то не надо забывать, что они готовы торговать с кем угодно, если им только уплатят золотом, а что будет у нас: республика или монархия и т. д., то это им все равно»[94]94
  Hoover Institution Archives. Hoover Institution on War, Revolution and Peace. Konstitutsionno-demokraticheskaja Partia. Box 3. Folder 3. 5.


[Закрыть].

В заключительной части своего выступления Ключников вновь предостерег кадетов в эмиграции от попыток союза с эсерами, что, по его мнению, неизбежно приведет к потере либералами своего политического лица. Не создание национального комитета, объединяющего различные антисоветские силы, а творческая работа кадетов на территории Советской России может привести к победе либеральных идей в России. «Ошибочно то, что мы играем в соглашение и в Нац[иональный] Комитет, тогда как нам надо выступить самостоятельно, как определенной социальной силе (прогрессивной, либеральной и т. д.). Поэтому необходимо выяснить, нет ли у нас собственных широких возможностей и перспектив для России. Эти возможности и перспективы в нашей культурной роли там»[95]95
  Hoover Institution Archives. Hoover Institution on War, Revolution and Peace. Konstitutsionno-demokraticheskaja Partia. Box 3. Folder 3. 5.


[Закрыть].

Вскоре после этого Ю. В. Ключников был лишен возможности отстаивать свои взгляды и в официальной кадетской прессе. Оставаясь еще членом парижского комитета партии кадетов, он был вынужден публиковаться в других изданиях. Так, 3 июля 1921 г. в гельсингфорсской «беспартийной ежедневной газете» «Путь» (ответственный редактор-издатель К. И. Игарин) была опубликована развернутая статья Ю. В. Ключникова «Логика примирения», подписанная инициалами Ю. К. В комментарии редакции сказано: «Настоящая статья написана проф[ессором] и «буржуазным» общественным деятелем, игравшим видную роль в русском «белом» движении, но уже с 1919 г. пришедшим к сознанию необходимости признания Сов[етской] власти и примирения с нею»[96]96
  Путь (Гельсингфорс). 1921. 3 июля. № 109.


[Закрыть].

Статья почти незнакома отечественному читателю ввиду узкого круга распространения газеты и уже потому заслуживает особого внимания. Она написана в особой, «отстраненной» манере, словно автор не имел прямого отношения к «сменовеховству». И это делает ее особенно интересной, ибо «взгляд со стороны» позволял Ю. В. Ключникову оценить себя и позиции своих сторонников и оппонентов. Статья начинается с оценки зарождения примиренческих взглядов: «С некоторых пор в русских либеральных кругах, особенно за границей, начало складываться новое весьма серьезное течение.

Для него придумано уже несколько названий: «пробольшевизм», «соглашательство», «примиренчество». По личным и географическим признакам его иногда называют «гредескуловщиной» (в России), «ключниковщиной» и «лукьяновщиной» (в Париже), «устряловщиной» (в Харбине).

Чисто внешние причины мешают пока этому течению сделаться стихийным, открытым и решающим для современного русского самосознания. Но то, что не находит себе естественного выхода наружу, обычно тем сильнее скапливается внутри. И недалек, думается, день, когда рамолические властители русских беженских дум с удивлением заметят, что все покинули их и что уже некому больше пододвигать им горшочки для мутных плевков в Россию и в ее будущее.

Думается так потому, что за новым течением все преимущества молодости, силы, интеллектуальной честности и действительной готовности на жертвы. А главное – за ним верное понимание России и жажда прогресса»[97]97
  Путь (Гельсингфорс). 1921. 3 июля. № 109.


[Закрыть].

Далее автор статьи на основе писем своих корреспондентов из разных мест пытается обосновать распространенность подобных идей: «Передо мной ряд писем моих друзей из разных стран – куда только ни забросила нас, русских, злополучная судьба?! Передо мной статьи и книги таких «примиренцев», к голосу которых нельзя не прислушиваться. В моей памяти запечатлелись беседы с целым рядом лиц, – неожиданно интересные беседы, богатые новыми мыслями. Эти лица – тоже «примиренцы», «соглашатели», «пробольшевики».

Кто же они, подготовители и носители нового русского политического сознания?

По преимуществу, люди в 30–35 лет – профессора, приват-доценты, адвокаты, врачи, художники, писатели, артисты и журналисты, словом, все те, из кого обычно составлялся до сих пор «цвет русской интеллигенции»[98]98
  Путь (Гельсингфорс). 1921. 3 июля. № 109.


[Закрыть].

И хотя автор статьи отмечает, что «их мысли трудно еще пока свести в единое учение или формулировать как законченную политическую программу», однако «некоторые из тезисов наметились с полной определенностью и приобрели серьезное практическое значение.

На мой личный взгляд, главнейшие среди них следующие:

1. Будущее России всецело определится, с одной стороны, взаимоотношением между русскими силами, действующими в самой России, а с другой стороны, общим международным положением.

2. Современная русская эмиграция безвозвратно утратила всякую реальную силу в деле строительства новой России и жестоко заблуждается, считая себя хранительницей идеалов русской государственности.

3. Несмотря на все ужасы и разрушения, сопровождавшие русскую революцию, положительное значение этой революции для дальнейшего прогресса, русского и всеобщего, несомненно.

4. Насильственное свержение существующего советского строя не обещает ничего, кроме разгула – ужасающей анархии. Ввиду этого всякие попытки искусственно прервать органический процесс перерождения России подлежат осуждению, а всеобщие усилия должны быть направлены на содействие здоровой эволюции нового политико-социального режима.

5. Необходимо всячески содействовать скорейшему экономическому возрождению России, применяясь к современным условиям русской действительности и к основаниям, выявившимся в процессе русской революции. Ввиду этого совершенно недопустима политика, направленная к экономической изоляции России.

6. Восстановление экономических сил России и возвращение ее к участию в международном общении необходимо не только для самой России, но и для разрешения кризисов, переживаемых ныне большинством стран»[99]99
  Путь (Гельсингфорс). 1921. 3 июля. № 109.


[Закрыть].